Текст книги "Моя простая курортная жизнь 8 (СИ)"

Автор книги: М. Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Да я и так на них уже не рассчитываю, – отмахнулся я.

К чести отца К, его ошеломление длилось недолго. Уже через неделю во всех отелях его сети появилось особое тыквенное меню – «осенний фест», как мы с ним это назвали. Где подавали суп из тыквы, курицу с тыквой, тушеную тыкву, утку с тыквой, салат с тыквой, пирог из тыквы и тыквенный флан (куда ж без него!). В общем, я знал, что книга пригодится.

А пока же тыквенное войско за окнами достигло таких размеров, что гости уже не видели путей отступления. «Нападение тыкв-убийц на богатый дом!» А что, шикарный сюжет для хэллоуинского ужастика.

– Опять пропал мой газон, – сокрушалась маман Катерины (когда попробует тыквенный раф, она, кстати, успокоится).

– Ой, тыковки! Тыковки! Мишель, а зачем там столько тыковок? – спрашивала малышка.

И наверняка этим же вопросом задавались здесь много кто – кроме тех, кто в теме. Они же в открытую ржали и вовсю фотали. Представляю, какие посты будут в «Веселом Карпове». «Катерине дали по тыкве – хватило бы каждому из гостей!»

Разумеется, весть о том, как я отыгрался за свой Хэллоуин, мигом разлетелась по городу. Разумеется, зараза так просто это не спустит. Разумеется, она отыграется в ответ. И разумеется, мне еще по полной прилетит, но пока что ей нечем было ответить. Пока что она могла лишь стоять вместе со всеми и смотреть в окно… Где она, кстати?

И тут по воздуху, пронзая его, разрывая на части, потекла мелодия. Разнеслась на всю гостиную, на весь дом, на весь двор, казалось, на весь город, заставляя всех отвлечься от моего подарка и переключиться на что-то еще, вернее, на кого-то. Вытащив виолончель, Катерина сидела в другом конце комнаты и яростно водила смычком по струнам…

В аниме часто бывают сцены, когда герой один с какой-нибудь катаной выходит против кучи врагов, а дальше начинается мощнейшая мясорубка, где он крошит всех направо и налево с разных ракурсов под фонтаны кровищи, показывая свою крутость и то, как мастерски может обращаться со своим инструментом. Так вот, каждый раз, когда я смотрел, как Катерина играет, я словно переносился в такую же экшн-сцену. Я не видел девушку, которая играет, я видел жестокого ассасина в женском обличье, которая мочит врагов направо и налево. И, сука, это возбуждало! Она была как оружие массового поражения. Во всяком случае я уже был сражен. И в отличие от всех вокруг, кто считал, что она приличная, воспитанная, добропорядочная девушка, я-то знал, какая она садистка, маньячка, психопатка…

Раскаленные струны визжали, страдали и дергались, но выводили стройный лад. Чувственный, глубокий, завораживающий, как песня сирен – как она и хотела. Виолончель давала пример того, что бывает с теми, кто попадает к ней в руки. В начале укрощение – она сжимает и сдавливает до тех пор, пока не станешь послушным. И после этого, если недостаточно стоек, начнешь покорно играть те ноты, которые ей нужны. А если ты ей не покоряешься, у нее в запасе полно способов… сделать тебе больно.

Смычок резанул по струнам, выводя особенно пронзительную трель – инструмент уже молил о пощаде. И все, кто еще недавно смотрели на мои тыквы (которые, кстати, еще выгружали), все, кто ждали моего шоу, сейчас смотрели только на нее. На их глазах творилось насилие – но это завораживало. Если бы Катерина играла на людях, тут бы уже лежали горы трупов. Однако не все способны это понять. Она же играла, вскидывала голову, отрывала глаза от струн и смотрела только на меня. Это было предупреждение мне. За то, что сделал я.

Музыка словно кричала: «бесишь, бесишь, бесишь!», а далее в ритме: «берегись, берегись, берегись!» Нет, дорогая, ты можешь обмануть здесь кого угодно, но не меня – я же знаю, что ты совсем не это говоришь своей мелодией.

Она смотрела на меня, мы сталкивались взглядами, и в этот момент ее глаза искрили – а потом она снова опускала их на струны и с еще большим остервенением продолжала водить смычком. Кое-кто убили бы за такие взгляды – лишь бы она так смотрела на них. Регина с одной стороны гостиной и Марианка с другой то и дело пытались поймать ее взгляд, хоть на миг напомнить ей о себе. Одна считала себя ее лучшей подружкой, другая считала себя ее лучшей подружкой. Как еще не передрались? Вот только проблемка. У Катерины не было лучших подруг, что бы они там себе ни воображали. Зачем ей лучшие подруги, когда у нее есть лучший я? Я был для нее лучше всех их вместе взятых. Лучше всего города. Лучше всех людей на земле.

И К это знала и словно наказывала меня за то, что лучше меня для нее никого нет. И что ничего не может с этим поделать. Смотрела на меня и била по струнам в такие моменты еще яростнее. А потом финал – последнее резкое рваное движение – и она чиркнула смычком, как будто перерезала чье-то горло. И все – занавес, аплодисменты. Ей и мне. Потому что именно мое горло в этот момент заболело.

Я обложил ее тыквами, она за это искромсала виолончель. Мы выглядели нормальными людьми, но на самом деле такими не были. Пожалуй, именно поэтому нас так и тянуло друг к другу.

– Вот что ты вечно выделываешься? Я ведь знаю, чем все закончится!

– И чем же? – усмехнулась К, еще не понимая, что ее ждет.

Я ведь никогда не требовал от нее слишком много. Всего-навсего хотел оставить на ее твердом холодном сердце свой автограф – большую жирную горящую «М». Только этим можно окупить выцарапанную ею пульсирующую кровоточащую «К».

Я ведь никогда не требовал от нее слишком много. Всего-навсего хотел самую чуточку, самую малость, совсем капельку – чтобы она просто сходила по мне с ума…

«Ни за что!» – сверкнула она в меня глазами, выпуская виолончель.

«Еще посмотрим!» – сверкнул я в нее в ответ.

В битве упрямств К обычно выигрывала, потому что у меня было сердце, а у нее казалось, что нет. Однако мое не ныло б так, если б не чувствовало пару…

Зараза отвернулась, оставляя меня – в который раз – наедине с моими мыслями. Холодная… Равнодушная… Бессердечная?.. Мне-то не ври!

Все равно я найду у тебя сердце!

Как бы глубоко ты от меня его ни прятала!..

* * *