Текст книги "Моя простая курортная жизнь 8 (СИ)"

Автор книги: М. Блум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

По ее лицу на миг скользнула тень.

– Всякий хлам, – сказала Катерина.

Ну хорошо хоть, сама понимаешь, что это хлам.

– Кстати, – добавил я, кивая на лежащую на столе брошюру, – когда надумаешь сводить татуировку, могу составить тебе компанию. Вдвоем всегда веселее…

А что, я обожаю составлять компанию девушкам, особенно когда они принимают правильные решения.

– Буду иметь в виду, – отозвалась она и улыбнулась.

Блин, а ей реально шло улыбаться – в эти короткие мгновения она казалась менее заносчивой и менее несносной и больше чем когда-либо напоминала мою подругу детства.

Решив, что сей благой порыв надо поощрить, я потянулся к ней. В конце концов, ничто так не помогает забыть одного парня, как другой парень, куда более заботливый и внимательный. А судя по ее пустой комнате и коробке на полу, все указывало на то, что она хотела забыть. Все знаки сходились в одном месте – где-то в районе ее губ. Однако, когда я оказался к ним слишком близко, Катерина резко отодвинулась, а следом ее кошка, пронзительно зашипев, запрыгнув для большего удобства на стол, скакнула оттуда на меня и с мстительным «шшш!» цепанула когтями по моей руке – видать, решив, что в этой комнате я и так позволил себе уже слишком много. А ведь эта бы паршивка тоже неплохо смотрелась в коробке со всяким хламом.

– Ай! – болезненно выдохнул я, когда из параллельных царапин на коже брызнула кровь, что однако не вызвало у хозяйки этой вредительницы какой-то большой жалости.

– Ты что делаешь? – спросила Катерина, еще на шаг отступив от меня.

– Ничего, – отозвался я, зажимая рукой кровоточащие раны.

– Я разве разрешала?

– А на это нужно просить разрешение? – поморщился я, и так уже наказанный ее монстро-кошкой.

– Мне не нравится, когда люди проявляют инициативу.

– Ну да, – не удержался я, – после слишком инициативных людей остаются пустая комната, грязные стены и куча хлама…

Сейчас еще закапаю тебе кровью пол – и будет отличным дополнением к красному пятну на стене!

– Думаю, тебе пора, Роман, – выдала зараза, подхватывая свою дикую кошку на руки и начиная гладить, явно поощряя не меня, а этого монстра.

Вообще, дурной признак так ладить с кошками. Сначала одна, а потом оглянуться не успеешь – и их уже много. Тебе же не впервой распугивать парней. Дождешься – все разбегутся… Только кошки и останутся.

– Ну тогда пока, – я подхватил свой суперценный сюрприз и повернулся к двери. – Хлам твой, кстати, могу выбросить. Если надо…

Причем еще и выброшу этот хлам с удовольствием.

– Не надо. Я сама разберусь, что с ним делать. Всего доброго, Роман, – зафиналила она эту встречу.

Что ж, видимо, по ее мнению, здесь я получил все, чего заслуживал. И кто же виноват, что я не получил больше?..

– А знаешь, – уже в самых дверях я снова повернулся к ней, – прости меня…

– За что? – на миг удивилась Катерина.

– За то, что я, наверное, сам надумал себе больше, чем есть на самом деле…

– И ты меня прости, – после паузы неожиданно изрекла она. – Наверное, из-за того, что я однажды сделала, ты и надумал себе больше, чем есть на самом деле.

– Когда-то я был на тебя обижен, – принимая ее извинения, задумчиво кивнул я, – но больше нет…

Просто когда-то я думал, что у тебя нет сердца, теперь же, посмотрев на весь твой хлам, вижу, что оно все-таки есть – просто занято не тем. Однако, убрав весь этот хлам в коробку, ты уже на правильном пути.

– И все равно я думаю, – сказал я напоследок, – что подошел бы тебе гораздо больше, чем он. Мои подарки тебе бы не пришлось выбрасывать…

Она впилась в меня цепким взглядом, словно ожидая, что я оборвусь, отвернусь, стушуюсь – но я не отводил глаз, потому что еще не закончил.

– Жаль только, что у нас не было даже шанса это проверить… – и с этим развернулся и вышел из ее комнаты, все еще чувствуя внимательный взгляд на своей спине.

Возможно, это было слишком резко. Возможно, мне стоило быть более корректным, как меня всю жизнь учили. Однако то, как остальные здесь не щадили мои чувства, распаляло и меня не щадить чужие. Так что я был даже рад, что наконец все это ей сказал – даже если, говоря словами матушки, потерял последнюю возможность вернуть то, что было по праву моим.

Разумеется, отпустить меня просто так этот странный дом не мог. У подножия лестницы меня встретила Лизавета.

– А я предупреждала, – довольно выдала она, глядя на все еще сочащуюся кровь из моих царапин, – не садись туда, где уже занято…

Хотелось послать эту горе-советчицу куда-нибудь подальше со всеми ее горе-советами. Однако тут меня опередили.

– Что ты несешь! – раздался за моей спиной голос заразы.

И ее кузина мигом испарилась, как дворовая нечисть испаряется при первых лучах рассвета. Что ж, мне тоже пора…

– Ром, подожди… – вдруг окликнули меня.

И я, не отдавая себе отчета, просто по инерции, по глупой детской привычке оборачиваться, когда она меня зовет «Ром», остановился и обернулся.

– Не обижайся, – спустилась Катерина ко мне и оторвала бумажную полоску от пластыря.

Я машинально протянул руку, и она аккуратно заклеила мои ранки, в этот миг больше чем когда-либо напоминая мою старую подругу.

– Сейчас, – добавила она, отпуская мою руку, – я не ищу ничего нового. Да и вообще настроения нет ни на что. Не знаю, когда это изменится…

Зато я знал – отлично знал, когда это изменится. Когда хлам свой выбросишь, тату сведешь и кошку бешеную отдашь ее бывшему хозяину. Сама удивишься, как быстро все изменится!

– Как изменится, – по-дружески улыбнулся ей я, – дай знать. Я так-то всегда готов помочь.

– Я знаю, – улыбнулась она в ответ, – и ценю…

Попрощавшись с ней, я покинул этот дом, довольный тем, что пришел, и тем, что получил. Рука, заботливо заклеенная ею, уже не болела. А хлам, который я видел в ее комнате, теперь казался просто мусором.

В конце концов, сердца как камеры хранения – иногда они могут быть заняты, но ничего не мешает выкинуть старый хлам. И занять его новым.

Ep. 170. Выпускной

Выпускной – это время шикануть. В конце концов, только один раз заканчиваешь школу. Так что я шиканул и, прикинув, что в такси вся компания сопровождающих меня девушек не уместится, снял лимузин. Девчонки были в восторге.

– Как и полагается звезде! – выдала наша звезда, забираясь внутрь.

– Ну наконец-то! – брякнула одна меркантильная булочка. – Уровень, достойный меня! – и плюхнула свои булочки на мягкое сиденье.

– Прикольно, – оценила Алена, потянувшись за бокалом шампанского.

И только Дана, казалось, радовалась не лимузину, а тому, что едет со мной. Потому что ее обнаглевший папаша решил запустить свои лапы и в этот праздник. Портить все он начал уже с того момента, как я приехал за ней с букетом и лимузином.

– А может, лучше я тебя отвезу? – просипел этот мопс, у которого теперь не было ни машины, ни прав, ни здоровой ноги, чтобы жать на педаль, въезжая в чей-то бассейн. – Такси-комфорт закажу… – добавил он, завистливо поглядывая через окно на заказанный мной лимузин.

– Пап, я поеду с Ромой, – твердо сказала моя няшка. – Мы же с тобой договаривались!

– Но у меня нога болит, – привел он свой коронный аргумент, которым мучил ее всю весну. – Как я сам доеду?

– Мама поедет с тобой, – едва сдержав вздох, напомнила Дана. – А я поеду с Ромой!

Ее папаша обиженно засопел, однако она не передумала.

– А может, если у вас так нога болит, – тактично вмешался я, – вообще не стоит идти на праздник?

И пытаться его испортить…

– Еще чего! Я не пропущу выпускной дочери! – мопс с вызовом выпучился на меня.

«Я все испорчу, что только смогу!» – пообещали мне его глаза.

«Ну попробуй!» – пригрозили ему мои глаза.

Мы прям как два героя комиксов схлестнулись взглядами в битве за милашку, на которую каждый считал, что у него больше прав. Первый раунд этой битвы остался за мной – и теперь она обнималась со мной на мягком диванчике лимузина.

– Куда вы после выпускного? – потягивая игристое, поинтересовалась Алена. – К Роме поедете? – и многозначительно нам подмигнула.

– Хотелось бы, – вздохнула моя девушка, – но папа будет на празднике, вряд ли он меня отпустит…

– А я не позволяю своему отцу меня контролировать! – с гордостью выдала Даша, делая селфи за селфи в лимузине, пока время аренды не истекло.

– А ты сбеги, а я прикрою! – с энтузиазмом предложила Влада, как и полагается хорошей подруге. – А если не получится, то, так и быть, поеду к Роме вместо тебя…

– Утешила, называется! – фыркнула Дана. – Тебе бы моего папу, я бы посмотрела, как ты от него сбежала б…

– Не переживай, – подбодрил я мою милашку, протягивая ей бокал шампанского, – будем праздновать сколько получится, а потом я сам обо всем с ним договорюсь…

Она в ответ лишь вздохнула, явно сомневаясь, что с ее упертым папашей можно хоть как-то договориться.

– Ладно, – миролюбиво заключила Алена, – забудем о твоем отце… Лучше расскажи мне о вашем тройничке с Марианкой. В подробностях… – и поиграла бровками.

– Блин, – хмыкнула моя няшка, отпивая из бокала, – ты невыносима…

Однако даже при всем желании забыть о ее папаше нам не удалось. Стоило выгрузиться из лимузина, всей компанией пройти в актовый зал Восточной Старшей, где проводился праздник, и пропустить пару бокальчиков пунша, как он появился на пороге – приковылял в буквальном смысле – с тросточкой, поддерживающей его с одной стороны, и супругой, поддерживающей с другой. Убедившись, что дочь его заметила, этот болезный поманил ее пальцем и показательно тяжело похромал к столу для родителей.

– Ром, я ненадолго, – обреченно выдала моя милаха и поспешила к предку, который прям вынуждал ее беспокоиться о себе.

Само собой, вакантное место рядом со мной долго не пустовало. Едва моя девушка отошла, как ко мне сразу же подлетела ее подруга.

– Я тут что подумала, – без прелюдий выпалила Влада, закрывая мне обзор на Дану, говорящую с отцом, – раз уж я теперь так популярна, переведешь мои песни на английский?..

Этой весной наша звездочка заняла второе место на конкурсе карповских дарований – с тех пор и без того высоко задранный нос улетел совсем до небес.

– Теперь я общепризнанная звезда! – говорила мне колючка после. – Так что теперь не я к тебе, а ты ко мне будешь записываться! Захочешь меня, звони моему менеджеру и вписывай себя в мой плотный график!

Правда, менеджером у себя она была пока что сама. Как и промоутером, продюсером, композитором и даже гримером… А вот ее музой вообще-то являлся я, о чем она периодически забывала и начинала наглеть.

– Впишись в мой плотный график, – сказал я, возвращая эту звезду с небес на землю, – тогда и поговорим, чего тебе там надо…

– Пф! Не стоило и спрашивать! – губки рядом надулись. – А вот Дана, в отличие от тебя, согласилась!

– А меня тогда зачем просишь?

– А я думала сравнить два ваших перевода и выбрать лучший…

Да уж, некоторых моих подруг еще воспитывать и воспитывать.

– Что, пристаешь к моему парню? – прищурилась моя вернувшаяся няшка.

– Да нужен он мне! – отмахнулась колючка, еще мгновение назад цеплявшаяся за меня, как репейник. – Все равно для меня ничего не хочет делать… Ты сделаешь! – заявила она подруге и, пока та не успела возмутиться, сбежала в толпу.

Эх, Дана, да что ж тебе так легко все садятся на шею?

– И чего он хотел? – спросил я, поглядывая на ее папашу, который с самодовольством поглядывал на меня.

– Просил меня себя не напрягать…

Ни фига у него запросы! А ничего, что это он тут всех напрягает?

– У папы до сих пор сильно болит нога, – вздохнула моя добрая милашка, чей вечер из веселой молодежки с пьянкой и сексом на выпускной как-то сильно шустро превращался в социальную драму с отцом-паралитиком.

Вот только пока обеспокоенная дочь смотрела на его ногу, я смотрел гораздо выше – и по его довольной харе видел, что он больше симулирует, чем реально страдает. Решив хоть немножко подпортить ему настроение, я подхватил Дану и под заигравший медлячок потянул ее в центр зала.

– А может, и правда, – прижимая мою прелесть к себе и крутя ее под плавный нежный медлячок, прошептал я ей на ушко, – немножко здесь побудем, повеселимся со всеми, отвлечем его, а потом вдвоем сбежим?..

Если у него и правда такая больная нога, то он нас не догонит.

– И уж поверь, – моя рука мягко переместилась с ее талии ей на попку, – мы найдем, чем заняться…

В этот момент я, казалось, слышал, как где-то по полу досадливо треснула одна трость.

– Даже не сомневаюсь, – проворковала моя милашка, еще крепче обвивая мою шею руками. – Но сбегать я не хочу… Хочу, чтобы все честно, по-нормальному… Чтобы он не искал меня, не нервничал. Он и так из-за меня много этой весной переживал…

Ах ты ж моя добрая наивная няшка! Я покосился на ее папашу, который косился на танцующих нас и с кривой рожей принимал заботливо поднесенный супругой бокал бухлишка. Что-то не похоже, что он сильно нервничает – больше похоже, что он сильно охренел, очередные доказательства чего мы вскоре и получили.

– Нет! Ни за что! – безапелляционно бухтел он на все попытки дочери по-честному у него отпроситься. – У меня и так все болит! А если тебя не будет ночью дома, я вообще глаз не сомкну!..

– Ну, пап… – расстроилась Дана. – Ну ты же знаешь, где я буду. Чего волноваться?

На это он лишь болезненно поморщился и схватился за колено, всем видом показывая, как каждое ее слово причиняет ему боль. Или боль ему причиняла сама мысль, что эту ночь она хочет провести у меня? Следовало разобраться.

– Может, отойдем? – предложил я ему.

– Это тебе легко отойти, – выдал он крайне борзо, мигом забыв про нестерпимую боль в своей конечности, – а мне вот тяжело. Здесь говори!

Я кивнул расстроенной Дане – мол, иди к девочкам, мы сейчас поговорим с твоим папой – по-мужски.

– Сегодня выпускной, – начал я, как только мы остались без свидетелей.

– Да я, наверное, понял, – осклабился мой самый неприятный собеседник.

– Дана очень расстроена, что вы хотите испортить ей эту ночь.

– А я был очень расстроен, – изрек он со своей мопсячей усмешкой, – когда она уехала к тебе, и я за это пострадал, – и выразительно постучал тросточкой по полу. – Так что теперь твоя очередь пострадать!

Иногда я жалел о тех временах, когда его единственным словом для меня было «ага».

– При чем тут я? Вы же ее лишаете праздника! – предпринял я последнюю попытку воззвать к его благоразумию. – Вы же нормальный…

Потенциально. Возможно. Я, конечно, ни разу не видел, но все-таки может быть…

– Ты хотел сказать: лишаю ночи, которую она проведет у тебя? – хрюкнул ее папаша. – Невелика потеря!..

В запале своего торжества он уже и забыл, что тросточка оторвалась от пола и размахивала в воздухе – видать, в своих фантазиях уже вовсю лупил меня по хребтине, а я поверженно молил о пощаде. В любом случае сейчас его солидная туша покачивалась на двух весьма бодро гнущихся ногах.

– Притворяйсь лучше, – вынес я ему диагноз, – а то Дана увидит – и закончится твоя малина… Как отец ты – говно!

А что, выпускной – это время шикануть. Если честно, я думал, он тут разорется, подскочит на месте, клюкой своей замашет – ну и попутно выдаст себя. Но нет, мопс вдруг нашел в себе мозг и последовал моему совету. Трость со стуком быстро опустилась на пол, он снова болезненно сгорбился – и только рожа осталась невыносимо нахальной.

– Можешь думать себе все что угодно, – самодовольно пропыхтел собеседник, которому стоило бы подлечить голову, а не ногу, – но в списке ее приоритетов отец всегда будет на первом месте! И этим выпускным я тебе это докажу, чтоб не обольщался! С тобой она не уедет, она уедет со мной!..

Решив на этом моменте, что переговоры окончены, я оставил его горбиться дальше, а сам направился к его дочери.

– Ну как? – с надеждой спросила она.

– А, – махнул я рукой, – как хорошо, что ты на него не похожа…

– Так и думала, – со вздохом подытожила Дана. – А я так хотела, чтобы ты снял с меня это платье… – и уткнулась расстроенным личиком мне в плечо.

– Я могу снять его и здесь, – успокаивающе прошептал я ей на ушко и еще более успокаивающе погладил ее по бедру, где под тонкой тканью подола явно прощупывался кружевной край чулок.

– Здесь?.. – неожиданно загорелись ее глаза. – А давай!..

Улучив момент, когда ее папаша стал спорить с чьим-то еще таким же папашей за последнюю тарталетку, мы вдвоем упорхнули из зала, пересекли школьный коридор и уединились в пустом кабинете. Ну что, мопс, строишь из себя овчарку, так давай поищи, побегай! Однако я и не думал, что десятью минутами позже он реально побежит…

– А знаешь, о чем я подумала? Это же наш последний день в школе, – игриво прошептала моя милашка, обнимая меня. – А я слишком долго была хорошей девочкой, думаю, сегодня можно осквернить какую-нибудь парту…

Полностью поддерживая эту идею, я подхватил ее за бедра и усадил на ближайшую столешницу. Дана еще крепче притянула меня к себе, и мы стали целоваться, распаляясь с каждой секундой. Не отпуская ее губ, я подцепил молнию у нее на спине, сантиметр за сантиметром открывая все больше обнаженного девичьего тела. Она жарко выдохнула и развела ножки, позволяя мне все больше. Пальцы заскользили по разгоряченной коже. Однако не успели мы перейти к самому пикантному, как из коридора раздались пронзительный визг и возмущенные крики.

– Извращенец! Извращенец! – вопила какая-то девчонка. – Кто пустил извращенца в школу?..

– А ну куда! Стой! – вторил ей какой-то пацан. – Держите извращенца!..

– Да вашу ж мать!.. – сипел третий, удивительно знакомый голос.

А следом из коридора донеслись быстрые громкие шаги, будто кто-то грузный несся галопом. Оторвавшись от нашего приятного занятия, мы с Даной выглянули в дверной проем, чтобы посмотреть, что там вообще творится. По коридору на крейсерской скорости, выпучив глаза, запихнув трость под мышку, мчался ее папашу. А вслед ему летели крики:

– Извращенец!.. Держите извращенца!..

Как мы потом выяснили, частично собрав этот пазл из свидетельских показаний мамы Даны и парочки, потревоженной извращенцем, произошло тут следующее. Один неуемный папаша, потеряв нас из виду и очевидно задавшись целью испортить этот праздник нам по максимуму, отправился нас искать по коридорам. Он верно понял, куда и зачем мы могли пойти – все-таки дружил с моим отцом, – но не учел одного момента: что мы были не единственными, кто хотели сегодня уединиться в школе. И вот, услышав за одной из дверей недвусмысленные томные стоны, наш горе-сталкер с воплями «попались!» вломился в занятый кабинет. Упс… Вот только попались не мы! Разумеется, ошарашенные бывшие школьники, которым помешал трахнуться напоследок какой-то перекошенный мужик с тростью – в лучших традициях молодежных ужастиков, – сразу же развопились, не столько напугавшись сами, сколько напугав его.

– Извращенец! Извращенец в школе!.. Держите извращенца!..

Он же, захлопнув дверь, не найдя лучшего выхода, нервно рванул прочь, решив добежать до точки сохранения – пардон, актового зала – раньше, чем его разоблачат.

– Извращенец! Стой!.. – ускоряя его темп, орали ему вдогонку. – Мы тебя засудим! Засудим тебя!..

И он драпал так, будто за ним бежали с десяток злобных Тамар. «Засудим» теперь было для него не просто угрозой – он уже знал, как это дорого. И хотя он не был извращенцем, бежал сейчас быстрее, чем некоторые из них. А потом, аж в прыжке вписавшись в поворот, стремительно скрылся за углом. При этом его трость, все еще зажатая под мышкой, ни разу не коснулась пола.

– Это папа был?.. – еще не веря глазам, прошептала моя милашка.

Словно решив дать ответ сам, в этот момент он прислал ей голосовое.

– Дана, — тяжело дышал в трубку этот мопс, будто умирал, хотя мы-то теперь знали, что это была просто одышка бегуна, – я устал, нога разболелась сильно… Поехали домой немедленно!..

– Нет, ну как он мог!.. – возмущенно шлепнула кулачком по двери моя милаха. – Я же с ним честно, а он… а он…

Не став подбирать эпитеты, она торопливо набрала другой номер на смартфоне.

– Мам, я уезжаю с Ромой! – моя няшка вновь перешла в боевой режим. – Да, к нему! К утру буду!.. Что случилось? – ее глаза ярко вспыхнули. – Спроси у папы, что случилось, когда он прибежит!..

Правильное решение, Дана! Я обнял и притянул ее к себе, поощряя этот запал.

– А теперь поехали к тебе, – бойко выдохнула она мне в губы, – ты так и не снял еще с меня это платье!..

Это была волшебная ночь. Дана, соскучившаяся по ночевкам в моей комнате, отдавалась так горячо, будто это была последняя ночь на земле. Будто уже завтра собиралась уезжать в эту чертову Англию и хотела мне подарить как можно любви и ласки за эти несколько часов. Наши стоны – влюбленные, жаркие, несдержанные, которых уже давно не звучало здесь ночами, но которые победно вернулись – разлетались по всему дому, донося до всех зрелых красоток по соседству, что теперь и нашу зрелость подтверждал целый аттестат. Разумеется, моя хаус-леди, уже отвыкшая от такого саундтрека к своим сновидениям, не могла не отреагировать.

Когда утром, затисканные и зацелованные, бодрые и усталые одновременно, мы спустились вниз, Полина, с самого своего вынужденного каминг-аута избегавшая Дану, неожиданно ждала нас в гостиной. Ее взгляд оценивающе прошелся по мятому платью моей милашки, по сочным засосам на ее шее, по ее счастливой улыбке и яркому блеску в глазах – словом, по всем признакам, выдавшим, что наш выпускной удался на славу.

– Давно не виделись, – заметила моя управляющая, с плохо скрытой ревностью рассматривая мою девушку со всех сторон.

– Привет, – сдержанно отозвалась та.

– А ты здесь ночевала?..

Полин, что за вопрос? Ты же сама наверняка слышала.

– Да. А что? – с вызовом ответила моя милаха.

– Да так… Давно ты здесь не ночевала, – выдала моя хаус-леди, большую часть весны игнорировавшая мою личную жизнь, но теперь вдруг опять начавшая активно в нее вмешиваться. – А вы что снова, ребята…

Так и читалось: «сошлись? а я думала, вы опять на паузе… после меня…»

– А мы и не прерывались, – крепко прижалась ко мне моя няшка, как бы показывая одной незадачливой красотке постарше, что, в отличие от некоторых, она-то своего не упустит. – Просто у меня папа болел. Но сейчас он выздоровел! – боевито добавила она. – Так что теперь я часто буду сюда заходить!

Так и читалось: «и здесь ночевать! так что теперь вообще обзавидуешься!»

– Понятно, – кисло выдавила Полина, понимая, что ей теперь часто придется слушать довольные стоны моей девушки, и быстренько удалилась на кухню, не иначе как примиряться с этим.

– По-моему, – проводила ее прищуренным взглядом Дана, – она опять на тебя нацелилась…

– Да не, – отмахнулся я, – просто очередной ее прибабах. Так-то она мне всячески показывает, что как парень я для нее не существую.

– Ну не знаю, – протянула моя милаха, скептически прислушиваясь к показательно громко загремевшим на кухне кастрюлям, словно пытавшимся заглушить наш разговор, – а я вот вижу совсем другое… Пойдем! – еще крепче обняла она меня и решительно потянула к двери. – Папа, поди, уже совсем заждался! Поздравлю его с выздоровлением…

Ничем не сдерживаемые, мы неслись по утреннему городу на самокате. Я рулил, а Дана сзади обнимала меня, игриво водя ладонями по моей груди. Свежий морской ветерок ласково трепал волосы, приятно обдувал лицо и плечи и в целом бодрил. Школа осталась позади, впереди были свобода, лето и взрослая жизнь. А еще один крикливый папаша, нетерпеливо расхаживающий у своих ворот. Он увидел, как мы появились на горизонте, и аж подпрыгнул на месте – и «больная» нога ему совсем не помешала.

– Дана! – сердито начал он, едва я остановил самокат у ее дома, и она спустилась с подножки. – Да как ты вообще…

– Все, пап, хватит! – сурово перебила моя милашка, не давая ему вдоволь раскричаться. – Во-первых, я все видела! Видела вчера, как на самом деле болит твоя нога! А я ведь по-настоящему за тебя переживала…

– Да я… да это… – тут же начал сопеть мопс, прикидывая, как бы половчее выкрутиться.

– А во-вторых, – снова перебила она, не желая больше слушать никакой лжи, – мы с тобой уже обо всем договорились! И дальше будет только так, как мы с тобой договорились! Я еду в Англию, а ты не лезешь больше ни ко мне, ни к Роме. И обращаешься с ним, как будто он теперь твой лучший друг! И мне плевать, нравится тебе это или нет!..

Я хмыкнул, глядя на покрасневшую харю своего нового лучшего друга.

– Да уж скорее бы! – предпринял он еще одну попытку раскричаться. – Уехала ты в Англию! Там тебе лучше…

– Хватит решать за меня, что и где мне лучше! – с нажимом продолжила Дана, всем видом показывая, что сейчас ее очередь говорить, а его слушать. – В Англию я еду только потому, что мы договаривались! И как мы с тобой договаривались, через полгода я вернусь…

– Если тебе там не понравится! – быстро вставил он.

– А когда я вернусь, – игнорируя, продолжила моя милаха, – с тобой я больше жить не буду! Я перееду к Роме!

– Чего?.. – опешил ее папаша и ошалело уставился на меня.

Я подтверждающе кивнул. Да я бы ее прямо сейчас забрал, чтобы больше не видеть твою орливую харю! Но, в отличие от тебя, она-то чтит ваши договоренности и ценит тебя, хотя ты этого и не заслуживаешь…

– И я сразу честно тебе об этом говорю! – распаленно выдохнула Дана. – Потому что, в отличие от тебя, я всегда поступаю честно! И теперь и ты со мной тоже будешь поступать честно! Чтоб я забыла о том, как ты меня обманул!..

– Ну, дочка, дочка… – заюлил этот пойманный на горячем мопс, впервые в жизни, наверное, растерявшись от разговора с дочкой. – Это ж все для тебя… Для тебя! Для твоего бла…

– Пап, не ври! – отрезала моя боевая няшка, за мгновение совершив маленький переворот в своей семье не без моего участия. – Я уступила тебе, не потому что я дура, а потому что я тебя люблю! И мне очень обидно, что ты этого не понимаешь… Но больше уступать я тебе не буду! Хочешь быть достойным моей любви – так впредь считайся со мной! Как Рома считается, – кивнула она на свой новый образец, а следом чмокнула меня в губы, не переживая, что ее папе это не понравится, и с видом победительницы направилась к крыльцу.

– Ну, Дана… Даночка… – аж вприпрыжку побежал за ней ее папаша, которому теперь явно придется пересматривать педагогический подход.

Я же с довольной улыбкой проводил их глазами – все-таки хорошо я влияю на девчонок. Мою милашку, даже во вред себе слушавшуюся отца, научил спорить с ним и отстаивать свою точку зрения. Алену научил не робеть и показывать себя, Инну – хоть немного думать самостоятельно, Дашу – ценить то, что имеешь, Валентину – не гоняться за теми, кто тебя не ценит. Владу научил быть чуть менее колючей и чуть больше показывать людям, что они ей важны. Ну а Полину, застревавшую в отношениях с мудаками до тех пор, пока они ее не бросят, научил саму бросать парней. Правда, попробовала она это на мне, но, может, на себе же однажды научу ее и давать второй шанс. Не всем, разумеется – только мне.

Не успел я вернуться к самокату, как в кармане завибрировал смартфон, как бы говоря, что я нужен где-то еще.

Императрица: «Я решила свести тату.»

Императрица: «Предложение составить компанию еще в силе?»

Ну я же говорю: я хорошо влияю на девчонок.

Я: «Конечно. В любое время.»

Императрица: «Тогда я еще напишу.»

Втянув сочный терпкий морской вздох, я подхватил самокат и помчался вперед – навстречу своему лучшему будущему. День обещал быть чудесным. Как и лето.