Текст книги "Летний понедельник"
Автор книги: Люси Уокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Хорошо, мисс Денни. Только он может автомобиль ваш увидеть, вон там…
– Тогда спрячь его за грузовиком, будь душкой, договорились? Собака не видит – не брешет.
Тони захохотал, в добрых глазах заплясали веселые искорки.
– Вы – просто нечто, мисс Денни. Похоже, у вас завелся другой бойфренд.
– И не один! – Денни махнула ему на прощание и направилась к торговым рядам.
Как всегда, быстро и весело она пробежала по главной аллее, отвечая на приветствия. Ее захватили рыночная суета и толкотня, а два дела сразу она делать не могла. Проблема Джека Смита отошла на второй план, и думать о том, что следует предпринять или чего предпринимать не следует, Денни сейчас была не в состоянии.
Вылетев на Веллингтон-стрит, девушка некоторое время неслась, не снижая скорости, мыслями все еще пребывая с многочисленными Тони, Бенито и Альфонсо. Притормозила она только перед светофором на перекрестке с Вильям-стрит, и – увы! – мозг ее сразу переключился на другие темы.
На Вильям-стрит пришлось решать, что делать дальше: свернуть налево, к мосту Подковы и Роу-стрит, а значит – к полицейскому участку, или пойти прямо, в центр города. На самом же деле проблема заключалась в следующем: выдаст ли она Джека Смита прямо сейчас или сначала выпьет чашечку чаю.
В одном Денни была абсолютно уверена: кофе она пить не собирается. Кофе «У Луиджи» – всего лишь дань моде. После войны все больше людей стали посещать кофейни. До этого австралийцы всегда предпочитали чай, и семейство Монтгомери не было исключением.
Сияющие хромированным металлом кофейни, с прекрасной континентальной обстановкой и дикими ценами, вошли в моду. Любой, кто хотел спокойно выкурить сигаретку или помирал от жажды, заглядывал на чашечку кофе эспрессо.
В наши дни найти местечко, где бы вам подали настоящий чай в настоящем фарфоровом чайнике, – задачка не из легких. Кофейни вытеснили чайные с улиц австралийских городков. Если кто-то захочет выпить чашку чаю, то ему надо хорошо знать округу, иначе ничего не получится, потому что эти заведения прячутся в самых неприметных уголках и тупиках, будто преступники какие-то.
И сегодня Денни вознамерилась выпить именно чаю. С утра она залила в себя только стакан молока Роны да затолкала в рот бутерброд с маслом и мармеладом. Теперь ей нужны время и чай, чтобы хорошенько обдумать, как поступить дальше. К чертям собачьим кофе! Раздумывая над тем, какое заведение выбрать, она пропустила зеленый свет, и пришлось дожидаться, пока поток машин снова не остановится.
Чайная, которую девушка знала и любила, находилась довольно далеко, в пассаже на Бьюфорт-стрит. Она частенько зависала там в те дни, когда работала в газете. Многие журналисты толкались в этой чайной, потому что там всегда было чем поживиться: рядом находилось здание суда, и сюда заглядывали все, кому не лень, – акулы закона, юристы на подхвате мелкие детективы, да и сами судьи не брезговали. В ста метрах от чайной располагалась Государственная библиотека, и всякие научные работники и деятели культуры распивали тут чаи в перерывах между нелегкой мыслительной деятельностью.
Короче говоря, «Судейская чайная» – это недорогой клуб для профессионалов всех мастей, которые вели свои дела к северу от железнодорожного моста.
Ноги сами принесли Денни сюда. К тому же ее словно магнитом манили в эту чайную еще два обстоятельства: близость городского суда и возможность встретиться со старыми знакомыми – вдруг они помогут разрешить ее дилемму касательно Джека Смита?
Впервые в жизни Денни не принимала решение очертя голову. Она гордилась собой потому, что действовала осторожно и осмотрительно. Если она о чем и думала, кроме чая, так это о том, что жизнь Джека Смита – в ее руках, не говоря уже о жизни ее ненаглядной фермы, которая может погибнуть в огне. Надо принять мудрое решение. Очень, очень мудрое.
Денни перешла железнодорожный мост и поглядела на то, что Теодора называла «игрушечные паровозики Перта». Этих снобистских идей ее сестра набралась за границей. Денни же никогда за пределами Австралии не бывала, и ее ничуть не огорчало это обстоятельство. Даже наоборот, скорее радовало, ведь ей не нужно было сравнивать ее любимую родину с чужедальними странами. Не все ли равно, какая железная дорога в твоем городе – шириной три фута шесть дюймов или пять футов?
Вернувшись из Ирландии, ее отец заявил, что река Лебяжья – самое чудесное место в мире. Единственная здравая мысль, которую Денни слышала из уст папаши за всю свою жизнь. Во всем остальном он был не прав. Что бы ни делал, что бы ни говорил – он был не прав. Такое отношение к своим поступкам необузданный папочка вбивал в Денни ремнем или прогулочной тростью – в зависимости от того, что первым попадалось ему под руку. Да, в вопросе отцов, родных ли, приемных, Денни слишком хорошо понимала Джека Смита.
За этими воспоминаниями о своем детстве Денни не заметила, как дошла до «Судейской чайной» и выбрала для себя неприметный маленький столик в самом углу у стены. Она не знала, сколько времени прошло, и даже глазом не моргнула, проходя мимо полицейских участков. Она все еще мысленно спорила с папашей, когда заказывала себе долгожданный чай со смородиновым джемом и тостами.
Маленькой девочкой Денни мечтала скорее подрасти и ответить отцу. Она с замиранием сердца представляла его дряхлым, прикованным к постели стариком, который уже не в состоянии будет поднять на нее палку. Вот тогда, тогда она выскажет ему все, что, о нем думает! Но он перехитрил ее и умер задолго до этого. Месть ее откладывалась до дня Страшного суда.
Как только первый тост отправился в желудок и живительная влага потекла по горлу, Денни почувствовала себя гораздо лучше, образ отца растворился и отступил. Она расправила плечи и огляделась. В эти утренние часы посетителей в чайной было не так уж много. Поодаль она заметила двух адвокатов, которых знала в лицо. В другом конце зала сидел не слишком опрятный молодой человек, у него на лбу было написано, что он репортер. Неподалеку болтали две девчонки с портфелями – наверное, студентки, прибежали из библиотеки на перерыв.
На пороге показались двое знакомых журналистов, и Денни поспешно опустила взгляд и наклонила голову, пережидая, пока они займут столик. Ей хотелось побыть одной и подумать, а не вести светские беседы со старыми друзьями. Девушка осторожно поглядела в их сторону, но они были слишком заняты разговором и не заметили ее. Пожелтевшие от никотина пальцы сжимали сигареты, а горячий чай интересовал их не больше чем выпавшая собачья шерсть. Денни знала их как облупленных. Опусы сочиняли они хорошо, но вот пили – еще лучше.
Следом за представителями прессы в чайной объявились двое полицейских в штатском. С ними Денни знакома не была, но могла руку дать на отсечение, что это представители закона. Высокие, красивые, как все полицейские Ирландии и Австралии, плюс к тому – огромного размера ноги обуты в очень приличные ботинки. Пересуды о большом размере ног полицейских – никакая не легенда. Однажды Денни поспорила по этому поводу с одним приятелем в этой самой чайной. За три дня они не увидели ни одного полицейского хотя бы со средним размером обуви.
Денни оглядела чайную. Чисто, но как-то пустовато. Все простенько, без изысков. Ни цветов, ни картин на стенах. Маленькие столики накрыты безупречной чистоты скатертями.
Утолив свою жажду к чаю, девушка начала жалеть, что пришла сюда. Здесь она ни до чего не додумается. Странным образом ее мыслительный процесс замер на нулевой отметке, и мозги отказывались шевелиться. Она была слишком занята посетителями, постоянно отвлекалась на новые персонажи, если знала человека, начинала вспоминать всякие истории, с ним связанные. И хотя ей больше не хотелось оставаться в этом месте, куда отправиться дальше, она понятия не имела. Может, в Государственную библиотеку? Там, в тишине, среди книг, ей удастся наконец подумать. «Но не могу же я просто прийти в читальный зал и сесть», – сказала она себе. Нужно найти предлог. Можно поглядеть слово «шальная», например. Бен постоянно называл ее так. Неплохо было бы узнать, кем на самом деле она, Денни, является. Шальная… Не слишком приятно на слух. Денни совсем не хотелось расстраиваться, если выяснится, что Бен думает о ней не слишком хорошо.
Но ведь она хотела зачем-то пойти туда, только вот никак не могла вспомнить, за чем именно. Мысль эта все крутилась и крутилась у нее в голове, но оформляться не желала. Что же это такое было? Прямо как список покупок: какой от него прок, если забыл его дома, а что в нем – не помнишь…
Отчего-то это сильно расстроило Денни. Она уставилась на кончик своей сигареты, и если бы кто-то из ее знакомых увидел ее сейчас, то подумал бы: что-то очень сильно беспокоит эту девушку.
Внезапно на столик легла длинная тень, сильная крепкая рука взялась за спинку стула и отодвинула его в сторону.
Денни подняла голову.
– О! – вырвалось у нее. – Вы!
– Да, давненько не виделись, – улыбнулся инспектор Райли. – Давненько ты в этих местах не появлялась, Денни. Где была, чем занималась? Можно присесть?
Он сел, не дожидаясь приглашения или согласия, снял широкополую шляпу, положил ее на перекладину под стулом и дружески взглянул на Денни.
Сердце у нее остановилось, как будто это она, а не Джек Смит находилась в бегах. И еще девушка очень боялась, что выдала свое волнение инспектору.
– Да вот, витаю в облаках, – попыталась она оправдаться.
– Это заметно. Я еще подумал, чем ты таким занята. И сидишь тут в гордом одиночестве. Если я не ошибаюсь, ты всегда была здесь в самой гуще событий. – Он кивнул в сторону недавно прибывших репортеров и адвокатов, сгрудившихся за одним большим круглым столом.
Денни почувствовала, что отвечать надо быстро и точно, да и мозги пора бы включить на полную катушку. Инспектор Райли не должен поймать ее на мелочах. Она прекрасно помнила, что именно на мелочах люди и попадаются, именно мелочи помогают правосудию свершиться.
Денни даже в голову не пришло, что ей, как человеку ни в чем не повинному, нечего скрывать от полиции. Она вела себя словно преступник на допросе, и все из-за того, что еще не решила, как поступить с Джеком Смитом.
Несколько мгновений она рассеянно изучала красивое лицо сидевшего напротив инспектора. Он был высоким, как и другие представители его профессии. Типичный австралиец ирландского происхождения, только скулы чуть выше, и чистые голубые глаза чуть шире расставлены. Высокий лоб, густая темно-каштановая шевелюра, ровные белоснежные зубы, квадратный волевой подбородок. Легкий серый костюм прекрасно сидел на его мускулистой фигуре.
Денни давно знала его, и он ей очень нравился, но именно этот факт и заставил ее заволноваться.
На службе он всегда вел себя спокойно, и у встречавшихся с ним людей оставалось чувство защищенности. В глазах его никогда не было ни злости, ни яда, хотя Денни не раз приходилось наблюдать, как он сердился в суде. Благодаря этим чертам характера она считала Райли хорошим детективом. Бывало, и судьи, и защита давили на него, но он всегда выходил сухим из воды, спокойный, безмятежный. Бывало, он сам нагонял волну, выкладывая на слушании неожиданное неоспоримое доказательство, и все так же спокойно, все так же безмятежно. У него была репутация храброго и находчивого полицейского. Истории его необычайных побед в отряде конной полиции на северо-востоке страны стали легендами.
Если бы перед Денни уселся любой другой представитель закона, она бы не стала так сильно переживать.
Она боялась. И боялась потому, что понимала: все ее поступки за последние сорок восемь часов и Бен, и Райли сочтут неверными. Они бы на ее месте повели бы себя совсем иначе.
Бен всегда был прав. Денни знала это так же хорошо, как и то, что она частенько оказывалась не права. Ее поступки всегда диктовались отношением к конкретному человеку. Она могла бы объяснить каждую свою мысль, каждое действие и каждое слово, сказанное за последние сорок восемь часов, и даже могла бы признать, что руководствовалась «чувствами», а не законом или здравым смыслом.
Если бы инспектору Райли стала известна вся эта история, он наверняка, как и Бен, сказал бы ей: «Тебе следовало бы бежать, как только выпал такой шанс. Надо было разоружить его, когда он лежал на полу. И ни в коем случае не обещать, что ты никому о его местонахождении не расскажешь. И уж само собой, не стоило кормить его горячим ужином, давать ему сигареты и выслушивать его бредни. Надо было собраться с духом и убедить его самого сдаться. Но даже если ты не нашла сил сделать это, ты была просто обязана позвонить в полицию из магазина на Крыжовенном холме в девять пятнадцать утра. Не говоря уж о том, что молчать теперь – и вовсе преступление. Надо признаться во всем. Прямо сейчас».
Денни отдавала себе в этом отчет, но сидела и молчала, разглядывая в упор инспектора Райли и раздумывая над тем, зачем он подошел к ней да еще уселся рядом. Ее охватила паника. Раньше он никогда так не поступал.
Инспектор прикурил и вроде как даже не заметил, что Денни не ответила на его последнюю реплику. Он уставился на кончик своей сигареты, стараясь не смотреть в испуганные глаза девушки. Этот взгляд был слишком хорошо знаком ему, но раньше он встречал его только у людей виновных.
– Проблемы? – Райли неожиданно поднял голову и заглянул Денни прямо в душу.
– Да нет, просто в облаках витала, – пробормотала она и добавила, уже почти полностью обретя контроль над собой: – Падать с небес – не слишком приятно, правда ведь?
– Даже если там одни стервятники вьются? – улыбнулся инспектор.
– Почему это стервятники? – возмутилась Денни.
– Вот подумал, может, ты волнуешься насчет того парня, которого мы искали на днях вокруг твоей фермы. Джек Смит его зовут.
– А! – Денни отодвинула от себя пустую чашку. Она лихорадочно пыталась придумать ответ. Все считали ее острой на язык, и инспектор Райли – не исключение. Где же они, ее блестящие идеи? – Но ведь он в Читтеринг отправился, разве нет? – ухватилась она за соломинку. – Или теперь это уже Йорк и Мундиджонг?
– Газеты, видать, читала. – Райли покосился на свернутую в рулон почту, которую Денни прихватила с собой из фургона. Эти газеты явно были свежими и нетронутыми.
– Не читала, – ответила Денни. – Но радио слушаю, знаете ли. – Теперь у нее в руках уже не соломинка была, а настоящее бревно.
– Значит, ты слышала сегодня утром, что полиция наконец догадалась, где он может находиться? – Райли не смотрел на Денни – он повернулся к официанту: – Чайник и бутербродов. На двоих, пожалуйста, – и снова посмотрел на собеседницу: – Ты ведь не откажешься выпить со мной еще чашечку?
– Да, благодарю. – Денни с трудом контролировала себя. «Осторожнее! Только не спрашивай где. Мелочи, именно на мелочах все и попадаются. Это такой прием: задать вопрос, в котором явная ложь содержится. Может, в утренних новостях ничего особенного не было». – Значит, его уже поймали? – Она сглотнула и напряглась, пытаясь придать лицу обычное выражение. Надо успокоиться.
– Пока еще нет, но скоро поймаем. Ты же слушала радио сегодня утром?
Денни кивнула. И только тогда поняла, что сама загнала себя в ловушку. Вынесла себе приговор, заявив, что слушала утренние новости. Зачем она сделала это? Она же не включала радио. Надо было просто сказать, что ничего не знает. Слишком занята была. Она вчера слушала… Во сколько вчера Джек Смит включил свой приемник? Во сколько они узнали про Мундиджонг? Надо срочно сворачивать этот разговор. Или уводить его в сторону. Надо собраться и включить мозги.
– Что с ним будет, когда его поймают? – излишне бодро спросила она.
– Осудят, потом повесят, – бесстрастно констатировал Райли и протянул ей пачку сигарет. – Куришь такие?
– Да, благодарю.
Слишком поздно Денни поняла, что попала в очередную ловушку. Пальцы ее стали ледяными, посинели и тряслись, пока она неловко выуживала из про тянутой пачки сигарету. Наклонилась к зажженной спичке, и Райли насквозь просверлил ее своими прозрачными голубыми глазами.
«Ему не в чем подозревать меня, – убеждала Денни сама себя. – Откуда ему знать? Я раздуваю из мухи слона. Или море из чашки чаю». Эта мысль успокоила ее. Девушка затянулась сигаретой, выпустила в потолок облачко дыма и поглядела вверх.
– А я думала, правосудие вершится в суде, – сказала она. – Почему вы заранее приговариваете его к повешению? Никто ведь пока даже не доказал его вину.
– Потому что он совершил преступление, за которое приговаривают к повешению. Правосудие действительно вершится в суде. Там оно и свершится, и итогом будет смертная казнь.
– Откуда вам знать, что это он убил ее? Может, это кто-то другой. Кто-то очень похожий на него. Брат-близнец, к примеру.
Улыбка исчезла с лица инспектора Райли, глаза его теперь ничего не выражали. У Денни сердце упало. Неужели снова ловушка? Официантка принесла заказ, и прошло несколько минут прежде чем она накрыла стол, тщательно расставляя чашки и блюдца и раздумывая над тем, куда поставить заварочный чайник и кувшин с кипятком.
– Ставьте сюда, передо мной, – предложил Райли. – Я сам стану разливать, для разнообразия. – Он замолчал и неожиданно добавил: – Денни хочет собраться с мыслями и выстроить защиту.
У Денни не хватило духу поинтересоваться, что он имел в виду. Ей совершенно не хотелось, чтобы он начал развивать, эту тему. Но как эту тему сменить, она тоже не знала: у нее в голове будто замкнуло от страха и нервной дрожи.
– Не слишком крепкий. Пойдет? – без тени улыбки посмотрел на нее Райли.
– Да, спасибо. Сахару не надо.
– Зачем сегодня в город пожаловала? На рынок? Ага, помню: понедельник, среда, пятница.
– По средам я редко приезжаю, – с облегчением выдохнула девушка. Она говорила правду, и от этого ей стало легче. По природе своей Денни терпеть не могла ложь – знала, что даже самое маленькое вранье тянет за собой целую вереницу лжи. – В такую жару фрукты быстро поспевают, – пояснила она.
– И сколько ящиков ты сегодня привезла?
Вопрос был вроде бы дружеский и невинный, но он снова загнал Денни в угол. Она привезла всего два ящика абрикосов, два ящика помидоров и десять дюжин яиц. Это капля в море, и инспектор вряд ли поверит, что она потащилась в такую даль ради столь скромной прибыли.
– Четыре ящика плодов, – схитрила Денни. Она прекрасно помнила, что им говорили на уроках ботаники. Все, что содержит зерна, можно считать плодами. И огурцы, и бобы, и горох, и помидоры – это все плоды. С научной точки зрения она не соврала, и, если инспектор Райли начнет придираться, придется прочитать ему лекцию по естествознанию. Денни почувствовала, что обретает почву под ногами. – Только не говорите, что я приехала за тридевять земель киселя хлебать. Райли рассмеялся:
– Боюсь, этот твой кисель даже бензин не окупит.
Он поднял кружку и отхлебнул чаю, Денни последовала его примеру. Над столиком повисло молчание.
– У тебя ведь еще какое-то дело есть, правда? Не зря же ты спустилась к нам с небес. Уж не киселя же хлебать, в самом деле.
Другу или знакомому Денни сказала бы: «В банк приехала» или «К дантисту, зуб болит». Но инспектору такого не скажешь – он может без труда проверить эти факты. И наверняка проверит, если подозревает ее в помощи Джеку Смиту. Но почему он должен подозревать ее? Почему она не может поболтать с ним запросто, как делала это сотни раз, работая в газете? Неужели ее и впрямь мучает комплекс вины? Неужели из-за того, что она давным-давно должна была выдать Джека Смита, и в душе понимала это? Для полиции каждая потерянная минута равносильна потере нескольких миль. Вдруг он уже далеко ушел? «Господи, вот бы он и впрямь ушел!» – взмолилась Денни.
– Хотела в библиотеку сходить. – Денни бросила взгляд на часы: одиннадцать сорок пять. На Крыжовенном холме она появилась в девять пятнадцать. Два с половиной часа назад. Два с половиной часа потерянного для полиции времени.
– Снова за парту села? – удивился Райли.
– Мы всю жизнь чему-то учимся, – изрекла Денни и сама поняла, как глупо прозвучал ее ответ.
– Старые дела не приходилось читать? Когда в газете работала?
– Что вы, нет, слава богу! – замахала руками Денни. – И без того дел хватало…
– А я читал. Приходилось. Много чему из старых дел научился.
У Денни глаза загорелись, и она попалась на удочку собственного любопытства:
– Из каких дел?
– Из дел об убийстве.
– Об убийстве? Почему именно об убийстве? У нас, в Австралии, таких преступлений – раз-два и обчелся, чего о них беспокоиться?
– Думаешь, не стоит беспокоиться? Разве ты не считаешь, что выпущенный на свободу убийца опасен для других людей, а тот, которого упустили, – вдвойне?
– Ну… наверное, вы правы. И так бывает. Сноуи Роулз, например. Он убивал людей ради наживы. Но большинство убийц не такие. Они убивают из ревности и тому подобного. Это не настоящие убийцы. Они не хотят никого убивать.
– Для журналистки знаний у тебя маловато, – сухо отреагировал инспектор Райли, подливая себе еще чаю. Он вопросительно взглянул на Денни, задержав чайник над ее чашкой.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Ну не знаю. В те дни я выяснила о преступлениях все, что хотела знать, – бросилась она на свою защиту. – Мне не слишком приятно говорить об этом.
– К сожалению, так думает большинство людей. Не желают сотрудничать с полицией, неохотно идут на контакт, отказываются выступать свидетелями в суде, считают, что совершенно ни к чему рассказывать то, что поможет упрятать человека за решетку. Или просто боятся…
Денни задумчиво кивнула:
– Да, думаю, в некоторых случаях так оно и есть.
– Не во всех?
– Иногда люди просто не уверены. Они боятся сделать ошибку. Вдруг это не тот человек…
– И все равно, нет ничего плохого в том, чтобы известить полицию. Мы ведь проводим расследование, и пока мы не удостоверимся в фактах, в прессу они не попадают. Ты же сама должна это знать.
– Некоторые люди не способны достойно защищаться, – возразила Денни. – Они слишком глупы или недостаточно образованны… или у них в жизни случилось что-то такое, что навсегда наложило отпечаток на их души. Шансов выпутаться из переделки и остаться на свободе у них гораздо меньше.
– Кого ты можешь привести для примера?
– Сама не знаю. Таких пруд пруди. Я не раз встречала их в суде.
– Но ты же о каком-то конкретном случае думала, разве нет?
– Ни о каком конкретном случае я не думала. Просто помню, что у меня сложилось такое впечатление.
– Скажи, для тебя была бы разница, убей тебя умный человек или полный кретин?
– Откуда мне знать, меня бы уже к тому времени не было.
– Вот именно. Для жертвы Джека Смита тоже разницы нет.
– Но ведь она… – начала Денни и тут же прикусила язык, – А вдруг она не слишком хорошим человеком была, ведь водилась же она с Джеком Смитом.
– Инспектор Райли внимательно посмотрел на девушку. В груди у нее стало горячо. Перепугавшись, что сейчас кровь бросится ей в лицо и предательский румянец зальет, щеки, она закашлялась, схватилась за платок и прижала его к носу. Подобными приемчиками инспектор Райли встречался ежедневно, но он и бровью не повел. Перед ним простая девчонка, с которой он мило беседует за чашкой чая, и точка.
– Считаешь, что любой, кто знал Джека Смита… любой, кто водился с ним… не слишком хороший человек?
Денни приняла, это на свой счет и тут же пошла на попятную:
– Нет конечно. Он мог и с хорошими людьми встречаться, случайно, само собой. Любого можно застукать с ним за чашкой чая или еще за чем. Это вовсе не значит, что человек плохой.
– Точно.
Инспектор выудил из пачки очередную сигарету и предложил Денни. Она взяла, и пока они прикуривали, продолжалась передышка.
– Послушай… Скажи мне, почему ты так защищаешь Джека Смита? – очень спокойно и очень по-дружески поинтересовался Райли.
– Я?! – поразилась Денни. – Да я… – Она собиралась сказать: «Да я его даже не знаю!» – но не смогла. Сравнение с Петром, который трижды отрекся у Врат Господних, казалось настоящим богохульством, но в то же время было в отношениях Денни с Джеком Смитом что-то такое, из-за чего она не могла отречься от него. Его всю жизнь унижали. Всю жизнь от него, отворачивались, всю жизнь отрекались, даже мать и та бросила его на произвол судьбы. Приятели его презирали и обижали. Он так нуждался в помощи, но никто не протянул ему руку.
«Если вы не сделаете этого ради самого падшего из всех сынов моих, вы и для меня этого не сделаете».
Теперь Денни редко посещала церковь, но отец ее, несмотря на необузданный нрав и упражнения с прогулочной тростью, был священником, и воскресные службы оставили свой неизгладимый след в ее душе. Отрывки из Библии навсегда засели в мозгу Денни и постоянно всплывали у нее в памяти. Вот и на этот раз перед глазами не замедлил появиться образ распятого Иисуса Христа, а рядом с ним – Джека Смита, самого падшего из всех сынов Господних.
Вот о чем думала Денни. Отречься от Джека Смита она просто не могла.
– Ну-у… мне его жалко, – протянула девушка.
Теперь она была связана с ним, потому что не отреклась. Это как яд выпить: раз, и он уже в тебе. Передумать нельзя, раскаиваться поздно.
– Ты не одна такая, многие его жалеют. – В голосе инспектора Райли прозвучало сочувствие, и это на мгновение обезоружило Денни и ввело ее в заблуждение. – Многие ему сочувствуют, – повторил он. – Хотя ничего конкретного про Джека Смита не знают. Просто люди всегда сочувствуют тому, за кем ведется погоня. Это нормально для любого доброго христианина.
– Тогда почему вы говорите, что его поймают, осудят и повесят? Разве вы не добрый христианин?
– Отчего же. Но если бы я охотился на Джека Смита, не стал бы забывать, что он уже убил однажды и может убить еще раз. Чувство долга перед обществом перевешивает христианскую жалость. Всегда следовать своему долгу – дело нелегкое, знаешь ли.
– Вам за это платят. – Денни сама не понимала, откуда в ее голосе взялись эти горькие нотки. – Вы клятву приносили. И вам не приходится выбирать…
– Что выбирать?
– Если вы встречаете преступника, к которому чувствуете симпатию или жалость, вам не приходится мучиться угрызениями совести и выбирать, что правильно, а что – нет. Вы принесли клятву. У вас руки связаны. И выбора у вас нет.
– И ты считаешь, что у обычного человека есть право выбора?
– Есть у них такое право, нет ли, я не знаю. Но если перед ними встает этот выбор, его надо делать…
Инспектор Райли стряхнул пепел в пепельницу.
– Денни, мы же об убийце говорим! О мужчине, который поднял руку на женщину. О человеке, который, будучи на свободе, угрожает жизням других людей. Какой тут может быть выбор? Выдавать или не выдавать его местопребывание? – Два голубых глаза уставились на Денни, словно двуствольное ружье.
– Я не знаю, – заметалась она. Надо срочно придумать предлог, чтобы отвести взгляд от этих бесстрастных ледяных голубых озер.
– Для таких людей тоже закон существует, – мягко проговорил инспектор. – Есть такое понятие, как косвенный соучастник.
– Косвенный соучастник? – эхом отозвалась Денни. – Что это такое? Мне кажется, я припоминаю…
– Это человек, который помогает преступнику после совершения преступления. Он тоже совершает уголовно наказуемое деяние.
Воцарилась тишина, и снова Денни попыталась скрыть свои эмоции с помощью кашля и носового платочка.
– И что с этим человеком будет… в случае, если он помогает убийце, например? – Она притворилась, что у нее першит в горле от сигаретного дыма, и опять закашлялась.
– Его тоже повесят, – невозмутимо заявил Райли.
– Что?! Не может быть…
– Почему не может? Будешь в библиотеке, Денни, полистай по случаю старые дела. Дело Поулсона и Дэвида, к примеру. Слышала о них?
Денни покачала головой, прижав платочек к губам.
– Дэвиду было семнадцать, и он застрелил человека при ограблении. Девятнадцатилетний Поулсон его прикрывал. То есть стоял на шухере. Оружия у него при себе не имелось, и, когда Дэвид стрелял, Поулсон находился в другом конце здания. Его-то и повесили. Дэвида повесить не могли как несовершеннолетнего.
– Но за что повесили Поулсона?! – У Денни глаза из орбит полезли. – Он же этого не делал, Он, может, даже не знал, что этот Дэвид собирается застрелить человека!
– Адвокаты пытались доказать это. Но ведь оружие-то парни взяли – этого оказалось вполне, достаточно, чтобы обвинять их в предумышленном убийстве. Поулсон знал, что у Дэвида с собой пистолет, и пошел с ним. Тот факт, что в момент преступления его не было на месте, не сыграл никакой роли. Он являлся и косвенным соучастником, и прямым, И его повесили.
– А Дэвид? Ему удалось выйти сухим из воды.
– О нет. Он получил пожизненное и умер в тюрьме.
Последовала минутная пауза.
– Что вы там говорили про Джека Смита и… и… и косвенного соучастника?
– Каждый, кто помогает ему или скрывает его после совершения убийства, – косвенный соучастник.
– А если кто-то просто наткнулся на него? Знал, где он… Это же не имеет никакого отношения к убийству!
– Сможет ли этот «кто-то» доказать свою невиновность? К примеру, Джек Смит сказал кому-нибудь: «Я собираюсь убить эту женщину». А тот ему в ответ: «Ладно, потом приходи ко мне, я тебя спрячу». Это косвенный соучастник, и его повесят.
– Но если это неправда?
– Нужны веские доказательства. Откуда они возьмутся? Со слов убийцы? Не так-то это просто.
Снова тишина. Внезапно Денни собралась и пришла в себя. Что он ей такое говорит? Чего добивается? Хочет загнать в угол? Подловить? Но откуда ему знать, что она имеет какое-то отношение к Джеку Смиту? Не может он этого знать. Даже догадываться не может. Это все ее собственный комплекс вины, вот почему она трясется от страха. Надо уйти отсюда и подумать. Хорошенько подумать. Не может же она, в самом деле, заявить инспектору: «Послушайте, я скажу вам, где прячется Джек Смит». Да как она будет жить дальше, если своими руками затянет узел на шее человека? И дня не пройдет без упрека: «Я выдала Джека Смита. Я повесила его». Люди будут тыкать в нее на улице пальцем и говорить: «Вот та самая женщина, которая свидетельствовала против Джека Смита и помогла повесить его».
Сигарета почти догорела и обожгла Денни палец. Она бросила окурок в пепельницу.
– Вообще-то мне в библиотеку пора. За этим я, знаете ли, сюда и приехала.
– О чем читать собралась, Денни?
– О пассифлоре [4]4
Пассифлора, или страстоцвет, – род травянистых и деревянистых лиан, многие виды которых культивируют ради съедобных плодов и лекарственных корней.
[Закрыть], – сказала она.
Точно! Вот что крутилось у нее все время в голове, вот что она хотела посмотреть в энциклопедии, кроме слова «шальная». Говорят, Холмы – идеальное место для пассифлоры. Денни для эксперимента привезла две лианы. Сказать, что они плохо прижились и мало плодоносили, – ничего не сказать. Она хотела почитать про пассифлору, про ее разновидности, про то, какую она почву любит… ну и все такое. В общем, как добиться от нее плодов. Слава богу, что хоть теперь об этом вспомнила!
