Текст книги "Летний понедельник"

Автор книги: Люси Уокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Еще одно бревно треснуло, но на этот раз Джек Смит и ухом не повел. Он замолчал, волна грустных воспоминаний о брате-близнеце захлестнула его.

– Забавно, когда всё тихо, говорят, что стоит мертвая тишина, – задумчиво проговорила Денни. – Но тишина эта мнимая. Бревна потихонечку-помаленечку остывают, оседают, а потом – раз! – и треснуло.

– Да… – протянул Джек Смит, окончательно успокоившись. Видно, выговорившись, он спустил пар и расслабился. Ружье вернулось на прежнее место, сам он поставил локти на стол, навалился грудью на столешницу и склонил голову набок, словно его уже клонило в сон. – Мертвой тишины не бывает, – размышлял он вслух. – Там, в буше, где я сегодня лежал, все время кто-то под листьями возится, под корой, туда-сюда снуют, снуют… И в воздухе маленькие такие штучки все время летают. Их и разглядеть-то трудно, но они летают, летают…

– У ручья – вот где самое лучшее место, – сказала Денни. В комнате царило полное умиротворение. – Теперь у меня времени нет туда ходить, но когда я была маленькой, мы все время туда бегали. То есть я с четырьмя сестрами. Поднимались вверх, к запрудам над перекатами, малявок ловили.

– Малявок? Каких таких малявок?

– Маленьких рачков. Ловили, сажали в консервную банку и домой приносили. Кто больше наловит, тот и победил, но иногда кто-нибудь из нас нарочно чужую банку опрокидывал. Нечестная игра, одним словом.

– И что вы с ними потом делали? Ели?

– Нет. Приносили домой, бросали у баков с водой и забывали. А потом, когда через несколько дней кто-нибудь находил их, они все уже кверху брюхом плавали. Как подумаю, мне аж дурно делается. Они ведь нам совершенно ни к чему были, так, на спор ловили. Кто больше. Приносили их домой, и они умирали. Не знаю… Дети такие жестокие.

– Если бы вы их ели, то тогда ничего, – покивал Джек Смит.

– В том-то и дело. А мы просто соревновались, от радости прыгали, если удавалось больше всех поймать. А потом обрекали их на смерть. И с цветами так же.

– Ты и цветы собираешь?

– Теперь уже нет, – отчаянно замотала головой Денни. – Сегодня это законом запрещено. Да я бы все равно не стала. Пусть все живое живет и радуется. Но тогда мы целые мили по бушу проходили и по оврагам, там, где старая железная дорога. Там такие чудесные орхидеи росли, загляденье! Как мы радовались, когда удавалось найти нечто особенное. Или лучше, чем у других. Мне всегда хотелось набрать самый большой букет…

– Получалось?

– Иногда. Мы на поезде в школу ездили, туда, на равнину. Он все время останавливался в одном месте, паровоз к другому концу цепляли, мы выскакивали, рвали цветы и потом нагоняли его у холма – состав ведь зигзагом ходил. – Денни помолчала. – Да, весело тогда было, – вздохнула она и потянулась за сигаретами, потом пустила пачку вдоль стола, Джек Смит затушил окурок и прикурил очередную. – А однажды одна девчонка, которая все время с нами бегала, упала и сломала руку. С тех пор нам не разрешали с поезда слезать. Кондуктор постоянно угрожал, что перепишет наши фамилии и адреса, если мы нарушим закон.

– Хренов закон! – выругался Джек Смит, глубоко затянувшись сигаретой.

– И все же, если ты хочешь послушать природу, надо к ручью идти, – вернулась к началу разговора Денни. – Можно залечь в папоротники и слушать. Сначала слышно, как вода поет, по камушкам перекатывается. Потом начинаешь слышать, как листья на воду опускаются, как ящерицы шуршат. Потом – как жучки возятся, как стрекоза на травинку садится.

– Нет, как стрекоза садится не услышишь. Они совсем бесшумные.

– А я слышала. Клянусь, слышала. Надо только очень хорошо прислушаться. Смотришь на нее, а потом, когда она приземляется…

– Что это было? – Джек Смит вздрогнул и выпрямился.

Денни засмеялась:

– Это курица с насеста свалилась.

– Не нравится мне все это. Шумят, шумят…

– Это потому, что на улице такое затишье. Вот ветер поднимется, тогда все по-другому будет. В любую минуту его жди. Тогда уже на эти звуки внимания не будешь обращать, потому что весь мир зашевелится, задвигается… все придет в движение.

Джек сидел напрягшись, склонив голову набок. Медленно, очень медленно он протянул руку и положил ружье на колени, вглядываясь в дверной проем, из которого на веранду падал желтый прямоугольник света.

– Я что-то слышу, – заявил он. Денни тоже прислушалась.

– Может, это восточный ветер поднимается, – предположила она. – Сначала неясный шум всегда раздается. В самом воздухе что-то меняется. Знаешь, Джек, буш как будто к ветру готовится. Юбки подбирает, если можно так выразиться.

– Зачем мы оставили эту чертову дверь открытой?

Денни пожала плечами:

– Я забыла закрыть. Ты забыл закрыть. А в чем дело, Джек? Все равно никто к нам не придет. В такой-то час.

Он повернул голову и посмотрел девушке в глаза:

– Клянешься, что никому не проболталась про меня, когда на рынок ездила?

Денни спокойно выдержала его взгляд:

– Клянусь, Джек. Ни одной живой душе не говорила. И никогда не скажу. Тебе придется поверить. Пришло время поверить хоть кому-нибудь. Я теперь тоже замешана. Сам ведь понимаешь, Джек.

– Двадцать лет тюрьмы, да?

– Думаю, да, не меньше двадцати впаяют.

Мельница захлопала крыльями, заскрипела, поднимая воду из глубины земли. Денни расслабилась и улыбнулась:

– Я же говорила. Это восточный ветер. Слышишь, – как вода полилась? Это кровь моей земли. Пошли, Джек. Давай выйдем. Ты потренируешься включать и выключать мельницу. Мне всегда росту не хватало, чтобы переключиться с главной цистерны на домашнюю. Ты можешь забраться и сделать это за меня.

Она вышла на веранду. Джек пошел следом, но ружье не забыл прихватить. Неужели он никогда не сможет довериться ей и оставить эту штуку в покое?

Луна уже взошла, и весь двор был залит призрачным серебряным сиянием. Землю прочертили неясные тени от деревьев, листья отливали серебром. Под сараями прятались зловещие тени, а там, за садом, за загоном для лошадей, притаился буш, и каждое дерево было расписано белым, а за ними – чернота. Туда серебряный свет не в силах был проникнуть.

Денни остановилась на верхней ступеньке:

– Красиво, правда? И чего мы сидели в душном доме?

Джек встал бок о бок с ней.

– Давай, – бросила она ему вызов, – пойди выруби эту мельницу. Я тебе вчера показывала. Спорим, ты уже забыл…

– Чтоб я – да забыл! Вот еще! – Он спустился по ступенькам и огляделся по сторонам, как солдат на посту.

– Тебе придется положить эту штуку, иначе мельницу не выключить. – Денни вознамерилась во что бы то ни стало отучить Джека Смита от ружья.

– Положу, когда время придет. Не раньше. – Он пошел по двору, все время оглядываясь по сторонам.

– Тебе придется научиться обходиться без него, Джек, – сказала Денни. – Ходить без ружья и ночью и днем…

Слова застряли у нее в горле.

Вокруг двора двигались тени. И отбрасывали их не деревья и не сараи. И не сова, перелетавшая с ветки на ветку. Не ветер, играющий макушками деревьев.

Тени эти выползали из-под деревьев и из-под сараев и приближались к двору.

Бесшумные, как полет совы.

Джек Смит, ничего не подозревая, шел к мельнице. Задрал голову, торопился, будто завороженный круговыми движениями крыльев. Он не видел теней, а у Денни словно язык к нёбу присох. И тут она словно от ночного кошмара очнулась.

– Джек… Джек! – взвизгнула она. – Джек!

Он резко развернулся.

Тени окружили его, раздался приказ, железный голос Закона:

– Ружье на землю, руки вверх, Джек Смит.

Он замер на мгновение, потом рывком поднял ружье и направил его на Денни.

– Сука! – заверещал он. – Чертова сука!

Из его ружья полыхнуло, следом раздалось множество выстрелов. Сначала один, остальные – потом. Денни почудилось, будто ее пчела в ухо укусила, а в руку вонзилась иголка.

– Джек! Джек! Я их не приводила! Я их не приводила. Нет. Нет… Клянусь тебе!

Она кинулась вперед, но отделившаяся от дома тень схватила и удержала ее.

– Все в порядке, мисс. Спокойнее.

Он выглядел как полицейский, вел себя как полицейский, от него за версту полицейским пахло.

– Пустите меня, – начала отбиваться Денни. – Я хочу к нему…

– Стойте, где стоите, мисс. Его уже достали. Он на земле…

Внезапно она перестала биться и затихла в руках полицейского.

– Он застрелил меня, – ошеломленно проговорила она. – Он застрелил меня.

– Это вряд ли, слишком уж сильно вы лягаетесь. Вряд ли он вас насмерть застрелил. Садитесь вот сюда, на ступеньку, вот так. Посмотрим, не ранил ли он вас.

Денни опустилась на ступеньку, на которой стояла всего три минуты назад. Она сидела лицом к залитому светом двору, но теперь это был не лунный свет. Из-за дома появились машины, высвечивая распростертую на земле фигуру: руки раскинуты в стороны, ружье валяется в метре от него, три человека стоят рядом, один – опустился на колени. Дверцы хлопают, ботинки по гравию шуршат. Громкие голоса переговариваются.

Денни поставила локти на колени и закрыла лицо руками.

– Так тихо было, – проговорила она. – Так тихо. Мы даже поговорили об этом. О том, что можно услышать в буше, если хорошенько прислушаться. Например, как стрекоза на лист опускается. А вы все это время вокруг сидели…

Рядом с первым полицейским показался еще один человек. Они крутили ее, ощупывали. Сначала правую руку, потом ухо. Все время вопросы какие-то задавали, но Денни не слушала и не отвечала.

– Он застрелил меня, – повторяла она, впав в прострацию. – После всего, что я для него сделала!

Полицейские оставили ее в покое и начали что-то обсуждать.

– Похоже, получила свинец в руку, одна дробинка ухо задела. Остальное – в норме.

– Шок, наверное. Надо было взять с собой врача.

– Что там с ним? – кивнул один полицейский в сторону лежащей на земле фигуры.

– Пойди глянь. Я с леди побуду.

Денни опустила руки и подняла голову.

– Скажите ему, что я никого не приводила, – взмолилась она. – Обещайте, что скажете ему…

От стоявшей над Джеком Смитом группы отделилась одна фигура и направилась к крыльцу.

– Бен! – закричала Денни. – Бен!

Он подошел и заглянул ей в лицо:

– С тобой все в порядке, Денни?

Она словно язык проглотила.

– Дробь поймала, но это так, пустяки, – ответил за нее полицейский.

– Хорошо, я сам пригляжу за ней.

– Что там с парнем?

– Он мертв, – без всякого выражения констатировал Бен.

– О нет! – запричитала и закачалась из стороны в сторону Денни. – О нет!

Полицейский ушел, а Бен сел рядом с ней. Вынул носовой платок и стер кровь со щеки и уха. Потом с правой руки.

– Он никогда не узнает, что я их не приводила! – Денни была в отчаянии. – Почему они убили его?

– Послушай меня, Денни, – спокойно, но твердо проговорил Бен. – Он стрелял в тебя. Ты же сама это сказала. Вот поэтому так и случилось. Либо ты, либо он.

– У него ни одного шанса не было. Вы его со всех сторон окружили…

– У тебя тоже. Ты же на ступеньках стояла, за спиной – свет. Как бутылка на заборе.

– И он тоже.

– Согласен, вы оба. Об этом я тебе и говорю – или ты, или он.

Денни замолчала, наблюдая за группой на другом конце двора. Кто-то зашел в сарай, нашел там кусок брезента и накрыл тело. Люди рассеялись по двору, но двое не отходили от Джека Смита. Один осматривал в свете фар ружье.

– Думаю, нам лучше зайти в дом, – предложил Бен.

Денни передернуло.

– Нет, я хочу тут остаться.

Там, внутри, лежат грязные тарелки. На столе – чайные чашки и окурки в блюдцах, которыми они пользовались вместо пепельниц. В печи – горячие угли.

– Мы про малявок говорили и про цветы…

От группы мужчин отделилась высокая фигура и направилась в их сторону.

– Нам лучше пройти в дом, Денни, надо осмотреть твои раны. Констебль Вудс сказал, что их всего две и они небольшие. – Это был инспектор Райли.

Денни задрала голову и поглядела на него:

– Нет. Я хочу остаться здесь.

– О’кей, – не стал спорить инспектор. – Ты всегда поступаешь по-своему, так ведь, Денни? Бен, пойди принеси одеяло, накинем ей на плечи. И посмотри, не найдется ли в доме успокоительного. Если нет, то давай бренди или виски.

– Я не принимаю снотворного, – взвилась Денни.

Нельзя сказать, что это была чистая правда. Время от времени она глотала на ночь таблетку фенобарбитала, и в аптечке имелась бутылочка с двумя-тремя пилюлями. Нечего этому инспектору Райли совать нос в ее личную жизнь! А то еще, чего доброго, притянет ее за хранение наркотических препаратов.

– В холодильнике бутылка пива, но мне от него плохо станет. В серванте есть столовый бренди, – добавила, она.

– Бренди так бренди. Неси его сюда, Бен, – велел инспектор Райли. – Да и сам отхлебни, не повредит. Оставим пиво для наших парней.

– О чьем это пиве вы тут речь ведете! – возмутилась Денни.

Бен поднялся и пошел в дом, инспектор занял его место, коснувшись плечом ее плеча, прямо над тем местом, где начинала ныть рана.

– Это твое пиво, Денни, – устало вздохнул Райли, вытащил пачку сигарет и предложил Денни.

Та покачала толовой, но внезапно передумала и потянулась к пачке, но рука ее так дрожала, что инспектор сам вытащил сигарету, Сунул ей в рот и поднес спичку.

– Холодно как, – сказала Денни.

– На улице совсем не холодно, просто у тебя шок. Это нервная дрожь. Доктор о тебе позаботится.

– Зачем доктор? Джек Смит ведь умер, правда?

– Это точно, умер.

– Зачем вы с ним так?

– Это не я. Тут потребовался отменный стрелок, юная леди, чтобы спасти вашу жизнь.

Они помолчали, пуская сигаретный дым. Через несколько минут вернулся Бен со стаканом бренди и протянул его детективу.

– Выпей это, Денни, – велел Райли.

Она снова хотела отказаться и опять передумала. Девушка чувствовала себя как-то странно, точнее – она ничего не чувствовала. Ни страха, ни сомнений, ни вины. В голове царила абсолютная пустота. Вдруг бренди поможет? По крайней мере, согреет, а то ее всю трясет. Интересно, чего это инспектор так вспотел?

Бен накинул ей на плечи плед, и она аккуратно укуталась в него, стараясь не расплескать бренди. Горячий огонь напитка побежал по венам, согрел и успокоил ее. Вот инспектор сидит рядом, без пиджака, и ему не холодно совсем. Мельница что есть мочи вращает крыльями, будто в небо взмыть собирается. Восточный ветер набирает силу.

– Я послала Джека выключить ее. – Голос Денни был пропитан горечью. – Почему я сама не пошла…

Бен снова ушел в дом, где уже толпилось несколько человек. Интересно, как они отреагируют, если она попросит у них ордер на обыск?

Инспектор Райли завел беседу. Очень спокойно, очень терпеливо.

– Денни, почему ты не сказала нам, что Джек Смит здесь, когда приезжала сегодня утром в Перт?

– Потому что я пообещала ему.

– О-о!.. А зачем ты ездила? Ты же обычно по средам на рынок не приезжаешь, я прав?

– За сигаретами.

– Почему просто не купила их в местном магазине?

– Потому что я сказала, что еду на рынок. Он мне поверил. Не могла же я его обмануть, правда?

– Ты всегда правду говоришь?

– Конечно! – возмутилась Денни.

– Но ты сказала мне, что приехала в библиотеку почитать про пассифлору. А сама ни про какую пассифлору не читала. Почему так?

– Потому что забыла, потому что кое о чем еще читала. Как вы узнали, что я не брала книгу про пассифлору?

– Потому что я пошел следом за тобой.

– Зачем вы это сделали? – оскорбилась Денни. Она еще раз отхлебнула из стакана и затянулась сигаретой.

– Потому что мы болтали о Джеке Смите… просто так. Помнишь? Сейчас все про него только и говорят, и ничего необычного в этом разговоре не было, пока…

– Пока что?

– Пока ты не упомянула про его брата-близнеца.

– А! Значит, у него действительно есть брат.

– Нет, это все его выдумки. Вымышленный персонаж, двойник, иногда – герой, иногда – злодей. Этот брат-близнец был его единственным товарищем. Потому что он был единственным человеком на свете, которым Джек Смит мог манипулировать. Мог превратить его в героя или злодея. И прятался за этими фантазиями. Джек Смит страдал патологией, граничащей с шизофренией. Тебе известно, что это такое, Денни? Обычно это называют раздвоением личности. Иногда он жил в реальном мире, иногда – в вымышленном. И пользовался миром вымышленным, чтобы оправдать себя и даже управлять миром реальным. Плюс к тому эпилепсия…

– Откуда вы все это знаете?

– Послушай, Денни, в полиции далеко не дураки работают. В восточных штатах на Джека Смита дело толще, чем самое толстое из твоих деревьев. Мы позвонили туда и все разузнали. Это было в сегодняшних газетах. Разве ты не читала?

Денни припомнила газетный сверток, который таскала за собой весь день. Он до сих пор валялся где-то здесь, на веранде.

– Если бы прочитала, то не стала бы развлекать его за ужином у себя в доме и приглашать поработать на ферме – тем более.

– Вы пытаетесь объяснить мне, что он был сумасшедшим?

– Боюсь, что так. Сумасшедшим и очень опасным.

Денни замутило. Она допила остатки бренди, руки ее снова начали трястись.

– Прошу вас, не надо мне больше ничего рассказывать, – взмолилась она. – Мне было его жалко. Жизнь обошлась с ним сурово. Карты не так легли.

В воздухе повисла тишина, и, когда инспектор Райли снова заговорил, голос его стал намного мягче.

– Не огорчайся, Денни. Ты поступила по-человечески. К счастью, никто, кроме Джека Смита, не пострадал. И если подумать, то в жизни ему повезло только раз… сегодня, когда он вышел на этот двор и принял быструю смерть.

– Поступила по-человечески? – изумленно уставилась на него Денни. – Разве меня не повесят как косвенную соучастницу?

– Соучастников редко казнят. Почти никогда. Должен признать, что я тебя запугивал. – Райли покачал головой. – Что толку вешать на тебя обвинение, если у нас нет доказательств.

– Как нет доказательств? Там, в кухне, чашки стоят. И окурки в блюдцах, и отпечатки пальцев повсюду.

– Послушай, у тебя ведь сестра – адвокат, так? Знаешь, что она сделает? Поставит тебя перед судьей или перед жюри присяжных и докажет, что клятва – священна. Ведь дают же в суде клятву говорить только правду и ничего, кроме правды… и, помоги нам Господь, клятва эта ведь что-то значит и для тебя, и для них. Если они признают это, но не признают святость клятвы, которую ты принесла Джеку Смиту, то останутся в дураках. Попадут в идиотское положение. Твоему поведению есть масса оправданий, Денни. Обещание, угроза оружием, неразбериха по поводу брата-близнеца. – Инспектор Райли снова покачал головой. – Я мог бы выдвинуть против тебя обвинение, Денни, ты заслужила это. Но доказать ничего не смогу. – Он обнял ее за плечи. – Никогда больше так не поступай. Цена слишком высока.

– Что вы хотите этим сказать – высока? Вам же все равно, ловить преступников или в покер в кабинете играть, зарплата капает, не так ли?

– Я не про нас речь веду. Про Бена.

– Про Бена?

Инспектор встал и посмотрел на Денни сверху вниз:

– В Джека всего одна пуля попала, Денни. Лучший стрелок спас тебе жизнь. – Он развернулся и направился к группе, снова собравшейся над телом Джека Смита. – Обдумай это, – бросил он напоследок.

Бен?

Денни поднялась и, пошатываясь, направилась на кухню. Бен заваривал чай.

– Бен… – Девушка прислонилась к притолоке, ноги едва держали ее. – Бен… не надо чаю. Наверное, я больше ни одной чашки в жизни не выпью…

– Это не для тебя, это для ребят из полиции. Они тут несколько часов проторчали. – Он поглядел на нее. – Я отвезу тебя домой. Мы выпьем кофе. Ты же знаешь, я кофе люблю.

– Бен… прости меня, если я веду себя глупо. Слишком много убийств, слишком много бренди. Хотя я всегда себя глупо веду. Шальная я, так ведь?

Высокий, стройный, изжаренный солнцем, он стоял и смотрел на нее, в глазах – тепло.

– Прости за то, что продолжаю глупо вести себя, но я все же скажу. Видишь ли, это моя ферма. Надо кормить…

– Я пришлю сюда человека из Каламунды.

– Я никогда не бросала свою ферму.

Бен скрестил руки на груди.

– Пришла пора бросить, Денни. Оставить другим.

Денни подняла непослушную руку, помахала ею в воздухе и в конце концов исхитрилась показать на двор:

– Бен, инспектор Райли сказал мне, что это была… что… я хочу сказать…

Он кивнул:

– Это была моя пуля. Я не собирался убивать его, Денни, хотел лишь выбить из рук ружье. Но он сделал шаг в сторону. Мне не нравится стрелять в живое, не говоря уж о людях, но сделанного не исправишь. Может, я даже смогу снова проделать то же еще раз. Кто знает. Но мне придется жить с этим, Денни. И тебе тоже. – Он помолчал. – Ты немного захмелела, Денни, но думаю, что рассуждать логически можешь. Кто-то обязан мне жизнью за ту жизнь, которую я отнял, когда застрелил Джека Смита. Мне кажется, что это ты, Денни. К тому же я считаю, что ты ужасно безответственная, и не могу себе позволить оставить тебя там, где я не имею возможности за тобой приглядывать. – Глаза его лучились теплом и добротой, но Денни отказывалась замечать это.

– Хочешь сказать, что я еду к тебе?

– Именно это я и говорю.

– Благодарю тебя, Бен, за откровенность, – вежливо проговорила Денни и покачнулась, оторвавшись от дверного косяка.

Бен поймал ее и усадил на стул.

Вернулся инспектор Райли и поглядел на Денни, которая сидела, привалившись к столу и подперев подбородок руками.

– Надо бы ей доктора вызвать, – предложил Бен. – А потом я отвезу ее домой.

Инспектор Райли поднял крышку чайника и заглянул внутрь.

– Забыл спросить, как ты тут очутился так вовремя.

– Да вот, жег траву на границах своего участка на случай пожара – чтобы огонь не прошел, – там одна из сестер Денни меня и разыскала. Она сказала, что все стоят на ушах из-за Денни. Что-то с ней не так. Я поехал сюда старой дорогой и нарвался на ваш патруль.

– Собираешься ее к себе домой везти или к сестрам? – Инспектор Райли кивнул в сторону Денни.

– К себе, – коротко ответил Бен. – С разрешения или без.

– Никогда не имел привычки вмешиваться в семейные ссоры, – осклабился инспектор.

Доктора из Каламунды привезли только через полчаса. Он осмотрел Денни, вытащил из руки две дробинки и дал успокоительного. Инспектор Райли помог Бену довести ее до машины и усадить на переднее сиденье. С пледом она расставаться не пожелала и все так же куталась в него.

Они распрощались, и Бен уже заводил мотор, когда Денни вышла из ступора:

– Прошу прощения, Бен, но мне нужно побеседовать с инспектором Райли наедине. – Она понимала, что говорит излишне вежливо. Надо же, как на некоторых людей действует алкоголь. – Всего несколько слов, если позволите… – Еле ворочала она языком.

– Ладно, я не слушаю, – усмехнулся Бен.

Райли просунул голову в окошко машины:

– Что на этот раз?

– Что сделают с Джеком Смитом? – довольно громко прошептала Денни. – Я хотела бы узнать, где… как его похоронят? Если у него нет родителей… если никому до него нет дела…

– В государственной могиле, наверное.

– Хотите сказать, в бедняцкой могиле?

– Ну, так уже давно не выражаются.

– Тогда прошу вас, – медленно проговорила Денни, – не будете ли вы так любезны устроить для Джека Смита нормальные похороны, настоящие, со священником, молитвенником и всем, что положено. И чтобы гроб был приличный. И еще, инспектор…

«Господи, – подумал Райли, – прости ее, Господи, она столько сегодня натерпелась, в нее стреляли, на ее глазах убили человека, в довершение бедняжку накачали бренди и успокоительным».

– И еще, инспектор Райли, – повторила Денни, – запишите это на мой счет.

У него даже нога со ступеньки соскользнула.

– Конечно, Денни, – серьезно кивнул он, развернулся и пошел прочь.

У девушки слезы на глаза навернулись.

– Бен, ты же понимаешь, что я хотела сказать, правда? Я просто не переживу, если о нем никто не позаботится, даже в самом конце… когда он умер…

Бен накрыл ее руку своей. И впервые за долгое время улыбнулся.

– Шальная ты, – сказал он, но Денни знала, что он не имел в виду ничего дурного.

После смерти Джек Смит получит то, в чем ему отказывали в жизни, – заботу. Он не ляжет в могилу без отпевания и молитв.

Ладно завтра у нее будет время подумать.

По крайней мере, у нее есть Бен. А у него, Господь храни его, бедолагу, есть она.