Текст книги "Эмили из Молодого Месяца. Искания"

Автор книги: Люси Монтгомери

Глава 8

I

Когда Эмили объявила о том, что намерена выйти замуж за Дина Приста, это стало для всего клана Марри ужасной сенсацией. Некоторое время обстановка в Молодом Месяце оставалась очень напряженной. Тетя Лора плакала, кузен Джимми бродил повсюду, качая головой, а тетя Элизабет была чрезвычайно мрачна. Однако в конце концов все они смирились. А что еще им оставалось делать? К этому времени даже тетя Элизабет поняла, что у Эмили слово не расходится с делом.

– Вы разволновались бы гораздо больше, если бы я сказала, что собираюсь замуж за Перри из Стоувпайптауна, – сказала Эмили, выслушав все, что имела сказать тетя Элизабет.

– Что ж, это правда, – признала тетя Элизабет, когда Эмили вышла. – И в конце концов, Дин зажиточный человек… а Присты – хорошая семья.

– Но это… это же Присты, – вздохнула Лора. – И Дин слишком, слишком стар для Эмили. Кроме того, его прапрадедушка сошел с ума.

– Дин с ума не сойдет.

– Это может случиться с его детьми.

– Лора! – с упреком сказала Элизабет. И они оставили эту тему.

– Ты совершенно уверена, Эмили, что любишь его? – спросила тетя Лора в тот вечер.

– Да… в известном смысле, – сказала Эмили.

Тетя Лора всплеснула руками и воскликнула с неожиданной горячностью, совершенно ей несвойственной.

– Но у слова «любить» есть только один смысл!

– О нет, дражайшая из викторианских тетушек, – весело отвечала Эмили. – У этого слова с десяток разных значений. Как вамизвестно, я уже испытала на себе один или два способа любить. И они подвели меня. Не беспокойтесь о нас с Дином. Мы прекрасно друг друга понимаем.

– Я лишь хочу, дорогая, чтобы ты была счастлива.

– Я буду счастлива… Я уже счастлива. Я больше не романтичная маленькая мечтательница. Минувшая зима излечила меня от этих глупостей. Я собираюсь замуж за человека, чье общество меня удовлетворяет, а он вполне доволен тем, что я могу дать ему – истинную привязанность и товарищеские отношения. Я уверена, что это лучшая основа для счастливого брака. Кроме того, я нужнаДину. Я могу сделать его счастливым. Он никогда не был счастлив. О, это восхитительно – чувствовать, что держишь в руке счастье и можешь дать его, как бесценную жемчужину, тому, кто этого счастья жаждет.

– Ты слишком молода, – повторила тетя Лора.

– Молодо только мое тело. Моей душе сто лет. Пережив эту зиму, я почувствовала себя старой и мудрой… Вы же знаете об этом.

– Да, знаю.

Но Лора знала и то, что это ощущение старости и умудренности опытом свидетельствовало лишь о молодости Эмили. Старые и по-настоящему мудрые люди никогда не чувствуют себя ни старыми, ни мудрыми. И несмотря на все эти разговоры о столетней душе, факт оставался фактом: Эмили, стройной, красивой, во всем блеске юности, с полными тайны глазами, еще не было и двадцати, в то время как Дину уже исполнилось сорок два. Через пятнадцать лет… но Лоре даже не хотелось об этом думать.

В конце концов, Дин никуда не увезет Эмили. И бывали ведь в прошлом счастливые браки при такой же большой разнице в возрасте.

II

Следует признать, что не нашлось никого, кто одобрил бы этот брак. Несколько недель Эмили приходилось очень нелегко. Доктор Бернли, появившийся в Молодом Месяце, шумно возмущался и сыпал оскорблениями в адрес Дина. Приехавшая тетя Рут устроила сцену.

– Он язычник, Эмили!

– Неправда! – с негодованием отвечала Эмили.

– Но он не верит в то, во что верим мы, – заявила тетя Рут, словно это обстоятельство должно было окончательно решить вопрос для любого настоящего Марри.

Тетя Адди была просто невыносима. Она так и не простила Эмили за то, что та отказала ее сыну, – не простила, даже несмотря на то, что Эндрю был теперь счастливо женат. В ее речах звучало унизительное и снисходительное сочувствие: Эмили потеряла Эндрю и теперь должна довольствоваться хромым Кривобоком Пристом. Разумеется, тетя Адди выразила свою мысль не в таких словах, но особой разницы не было. Эмили отлично поняла скрытый смысл ее речей.

– Конечно, он побогаче, чем был бы молодойчеловек, – признала тетя Адди.

– И гораздо интереснее, – сказала Эмили. – Большинство молодых мужчин ужасноскучные. У них недостаточно жизненного опыта, чтобы понять, что они вовсе не такое чудо, каким представляются их мамочкам.

Так что силы противников в этой словесной баталии были примерно равны.

У Пристов предстоящий брак также не вызывал восторга. Возможно, потому, что они лишались надежд получить в будущем имущество богатого дядюшки. Они говорили, что Эмили Старр выходит замуж за Дина только из-за его денег, а о том, чтобы эти слова дошли до Эмили, позаботились Марри. Эмили чувствовала, что Присты постоянно и со злобой обсуждают ее за ее спиной.

– Я никогда не буду чувствовать себя своей среди членов твоего клана, – мятежно заявила она Дину.

– Никто тебя об этом и не просит. Мы с тобой, Звезда, будем жить сами по себе. Мы не собираемся гулять, или беседовать, или дышать по правилам какого-либо клана, будь то Присты или Марри. Если Присты не считают тебя подходящей женой для меня, то Марри еще яснее дают понят, что не считают меня подходящим мужем для тебя. Не обращай внимания. Конечно, Пристам трудно поверить, что ты питаешь ко мне какие-то чувства. Разве такое возможно? Мне самому трудно в это поверить.

– Но ты же веришь в это, Дин? Честное слово, я питаю к тебе больше чувств, чем к любому другому мужчине в мире. Конечно, я говорила тебе, я люблю тебя не так, как какая-нибудь глупенькая, романтичная девушка.

– Ты любишь еще кого-то? – спросил Дин негромко. Он впервые решился задать такой вопрос.

– Нет. Конечно… ты знаешь… у меня были один или два неудачных романа… Глупые фантазии школьницы. Все это позади. Прошлая зима показалась мне длиной в целую жизнь, так что теперь у меня такое впечатление, что те давние глупости происходили несколько веков назад. Так что, Дин, я целиком твоя.

Дин поднял ее руку, которую держал в своей, и поцеловал. Его губы еще никогда не касались ее губ.

– Я могу сделать тебя счастливой, Звезда. Я знаю это. Хоть я и старый… и хромой, я могу сделать тебя счастливой. Я ждал тебя всю мою жизнь, моя звезда. Ты всегда казалась мне звездой, Эмили. Прекрасной, недоступной звездой. Теперь ты моя, я держу тебя, ношу на груди. И ты еще полюбишь меня, когда-нибудь ты одаришь меня чувством более глубоким, чем привязанность.

Страсть, зазвучавшая в его голосе, заставила Эмили слегка вздрогнуть. Похоже, Дин собирался потребовать от нее больше, чем она могла дать ему.

Еще одно, на время обеспокоившее ее, предостережение Эмили услышала от Илзи, которая после окончания Школы драматического мастерства приехала на неделю домой, чтобы отдохнуть, прежде чем отправиться в летнее концертное турне.

– В некоторых отношениях, душенька, Дин – самый подходящий мужчина для тебя. Он умен, и очарователен, и не так ужасно надувается от важности, как большинство Пристов. Но ты будешь принадлежать ему телом и душой. Дин не допустит, чтобы та, что будет рядом с ним, интересовалась чем-то, кроме него. Он должен владеть ею безраздельно. Если тебя это не смущает…

– Не думаю, чтобы меня это смущало.

– Но твоя писательская работа…

– О, с этимя покончила. Со времени моей травмы у меня, похоже, пропал интерес к литературе. Я увидела тогда, как мало она в действительности значит, как много есть такого, что гораздо важнее…

– Ну, раз у тебя так изменились взгляды, ты будешь счастлива с Дином. О-хо-хо! – Илзи вздохнула и принялась рвать на кусочки лепестки кроваво-красной розы, приколотой к ее талии. – Я чувствую себя ужасно старой и благоразумной, когда говорю с тобой о твоем замужестве. Это кажется таким… нелепым. Вчера мы были школьницами. Сегодня ты помолвлена. Завтра… ты будешь бабушкой.

– А разве ты… Разве в твоей жизни, Илзи, никого нет?

– Послушайте лисицу, оставшуюся без хвоста! [18]18
  Намек на басню древнегреческого баснописца Эзопа «Бесхвостая лисица». Попавшая в капкан лисица, чтобы спастись, отгрызла себе хвост, а затем, когда другие звери стали насмехаться над ней, призвала других лисиц тоже отгрызть себе хвосты, так как они слишком тяжелые и мешают им.


[Закрыть]Нет, спасибо. Кроме того, можно, пожалуй, и не скрывать… Мне ужасно хочется честно во всем признаться. Для меня никогда не существовало никого, кроме Перри Миллера. Но ты глубоко впустила в него свои коготки.

Перри Миллер! Эмили не могла поверить собственным ушам.

– Илзи! Ты всегда смеялась над ним, страшно злилась на него.

– Естественно. Он так мне нравился, что я приходила в ярость, когда видела, каким дураком он себя выставляет. Я хотела гордиться им, а он всегда заставлял меня его стыдиться. Ох, бывали моменты, когда он злил меня до того, что я была готова откусить ножку стула. Ты думаешь, если бы я была к нему равнодушна, для меня имело бы значение, каким ослом он себя выставлял? Я никак не могу покончить с этим… Вероятно, это и есть то самое, вошедшее в поговорку, «безрассудство Бернли». Наши чувства никогда не меняются. Ох, я так и бросилась бы к нему… Может быть, еще и брошусь, несмотря на селедочные бочки, Стоувпайптаун и все прочее. Так-то вот. Но ничего. Жизнь вполне выносима и без него.

– Возможно… когда-нибудь…

– Не выдумывай. Эмили, я не потерплю, чтобы ты выдавала меня замуж. Перри никогда обо мне и не вспоминал… и никогда не вспомнит. И я не собираюсь вспоминать о нем. Помнишь старый стишок, над которым мы смеялись на последнем году учебы в школе, думали тогда, что все это чушь?

 
Есть извечная в мире причина
Горьких слез и разбитых сердец;
Ведь твоим может быть мужчина
Лишь в начале иль под конец.
 
 
Но всегда, непрерывно владеть им,
И взаймы не давать и не брать —
Вот чего все мы, девы, желаем,
Но не могут нам боги послать.
 

Что ж, я закончила учебу. Теперь на несколько лет для меня главное – карьера. Когда-нибудь, смею думать, я все же выйду замуж.

– За Тедди? – Эмили была готова откусить собственный язык в тот миг, когда это имя сорвалось с него.

Илзи бросила на нее долгий, испытующий взгляд, который Эмили, со всей гордостью Марри, успешно парировала столь же долгим взглядом… быть может, даже слишком успешно.

– Нет, не за Тедди. Тедди никогда и не думал обо мне. Сомневаюсь, чтобы он думал хоть о ком-то, кроме себя самого. Тедди – душка, но он эгоист. Да, Эмили, это правда.

– Нет, не правда! – с негодованием воскликнула Эмили. Она не могла слушать такие оскорбления в адрес Тедди.

– Ну, не будем ссориться из-за этого. Эгоист или не эгоист, какая разница? Он все равно уже ушел из твоей и из моей жизни. Кот его задери. Он сделает блестящую карьеру. В Монреале его считают безумно талантливым. Из него выйдет отличный портретист, если он только излечится от своей давней дурацкой привычки вставлять тебяво все лица, которые рисует.

– Глупости. Ничего он не вставляет…

–  Вставляет. Я ругалась с ним из-за этого бессчетное число раз. Разумеется, он все отрицает. Я полагаю, он сам не знает, как это у него получается. Вероятно, последствия каких-то давних подсознательных эмоций, если воспользоваться профессиональным жаргоном современных психологов. Но это неважно. Я уже сказала, что собираюсь когда-нибудь вступить в брак. Когда мне надоест быть актрисой. Покаэто очень весело, но когда-нибудь я благоразумно выйду замуж, совсем как ты, за какое-нибудь золотое сердце с кубышкой серебра. Забавно, правда же, говорить, что выйдешь замуж за мужчину, которого еще никогда не видела? Что он делает в эту самую минуту? Бреется, ругается, страдает из-за какой-нибудь другой девушки? Все равно, женится он на мне.О, наш брак тоже будет довольно счастливым. И мы с тобой будем навещать друг друга, и сравнивать наших детей, и ты назовешь свою первую дочку Илзи, не правда ли, моя задушевная подруга, и… и какая это дьявольская штука быть женщиной, правда, Эмили?

Старый Келли, жестянщик, который много лет был другом Эмили, тоже не смог удержаться, чтобы не высказать, что лежало у него на душе. Никто не смог бы закрыть рот Старому Келли.

– Девочка, дорогая, это правда, что ты собираешься замуж за Кривобока Приста?

– Истинная правда.

Эмили знала, что Старый Келли никогда не назовет Дина иначе как Кривобоком – бесполезно и ждать чего-то другого. Однако, слыша это прозвище, она всегда морщилась, как от боли.

Старый Келли смущенно поскреб физиономию.

– Слишком ты молода в житейском смысле, чтобы выходить замуж вообще… а уж тем более за Приста.

– Разве вы не дразнили меня годами, что я никак не заведу себе жениха? – спросила Эмили лукаво.

– Девочка, дорогая, шутка есть шутка, но тут уже не шутки. Не упрямься, милочка. Остановись и подумай. Бывают узелки, которые очень легко завязать, а вот развязать – совсем иное дело. Я всегда предостерегал тебя, чтобы не выходила замуж за Приста. Глупо я поступал… следовало бы мне об этом знать. Я должен был твердить тебе, чтобы ты вышлаза Приста.

– Дин не похож на других Пристов, мистер Келли. Я буду очень счастлива.

Старый Келли недоверчиво покачал своей косматой, рыжевато-седой головой.

– Тогда ты окажешься первой такой. Даже старая леди с Мызы счастлива не была, хотя любиларугаться и ругалась каждый день. Ты такой жизни не вынесешь.

– Мы с Дином не будем ругаться, а если будем, то, во всяком случае, не каждый день. – Разговор забавлял Эмили. Мрачные предсказания Старого Келли не внушали ей никакой тревоги. Она с удовольствием поддразнивала его.

– Не будете, если ты станешь во всем уступать ему. А если ты вдруг не уступишь, он надуется. Все Присты дуются, когда не получают того, чего хотят. И еще он будет страшно ревновать. Ты никогда не осмелишься даже поговорить с другим мужчиной. О, Присты правят своими женами железной рукой. Старый Эрон Прист заставлял свою жену становиться на колени всякий раз, когда она хотела о чем-нибудь его попросить. Мой отец видел это собственными глазами.

– Мистер Келли, неужели вы действительно думаете, что какой-нибудьмужчина мог бы заставить менявстать на колени?

В глазах Старого Келли невольно зажегся лукавый огонек.

– Да, у Марри коленки, действительно, малость туговаты для такого, – признал он. – Но если бы только это… Знаешь ли ты, что его дядя Джим никогда не разговаривал по-человечески, а все больше бурчал себе под нос и всегда говорил жене: «Ты дура», когда она ему возражала?

– Но, мистер Келли, может быть, она действительно была дурой?

– Может быть. Но было ли это вежливо? Суди сама. А его отец кидал в свою жену тарелкой за обедом, когда она его злила. Это факт, говорю тебе! Хотя старый черт был веселым малым, когда его гладили по шерсти.

– Такого рода вещи обычно передаются через поколение, – улыбнулась Эмили. – А если будет иначе… я всегда смогу увернуться.

– Девочка, дорогая, будет кое-что и похуже. Если в тебя швырнут тарелку-другую, это еще ничего. От тарелок ты сможешьувернуться. Но есть вещи, от которых не увернуться. Скажи-ка мне, слыхала ли ты… – Старый Келли зловеще понизил голос. – Говорят, будто Присты часто устают от того, что «женаты на бледной женщине».

Эмили улыбнулась мистеру Келли одной из тех улыбок, которые всегда вызывали неодобрение у тети Элизабет.

– Неужели вы думаете, что я надоем Дину? Я не красавица, дорогой мистер Келли, но я очень интересная.

Старый Келли подобрал вожжи с видом человека, который сдается на милость победителя.

– Ну, девочка, дорогая, во всяком случае у тебя хороший ротик для поцелуев. Вижу, ты твердо настроилась выйти за Приста. Но все-таки я думаю, ты была предназначена Господом для чего-то другого. Во всяком случае, будем надеяться на лучшее. Но он знает слишком много, этот Кривобок Прист, он знает слишком много.

Старый Келли отъехал и, выждав, пока окажется на приличном расстоянии, где его уже не услышат, пробормотал:

– Сам дьявол ничего хлеще не выдумает! И выглядит он так же странно, как косоглазый кот!

Эмили несколько минут стояла неподвижно, провожая взглядом отъезжающую «колесницу» Старого Келли. Он нашел уязвимое место в ее броне, и удар пришелся в цель. Она вдруг содрогнулась, словно откуда-то вдруг повеяло на нее могильным холодом. Ей вспомнилась старая, старая история, которую шепотом рассказывала когда-то двоюродная бабушка Нэнси Кэролайн Прист. Ходили слухи, будто Дин во время одного из своих путешествий, видел как служили черную мессу.

Эмили решительно стряхнула с себя все тревоги и воспоминания. Все это вздор – глупые сплетни злых, завистливых домоседов. Но Дин действительно знал слишком много. Его глаза видели слишком много. Отчасти этим объяснялось то несомненное очарование, которым он всегда обладал в глазах Эмили. Но теперь именно это пугало ее. Разве не чувствовала она всегда, разве не чувствовала она и теперь, что он как будто смеялся над миром, так как видел его в свете какого-то таинственного знания… знания, которым она не обладала… не могла обладать… и, если уж говорить откровенно, не хотелаобладать? Он давно лишился чего-то неосязаемого, но тем не менее вполне реального – энтузиазма, веры, идеализма. Эмили была убеждена в этом – убеждена до глубины души, хоть и старалась закрыть на это глаза. На миг она – так же, как Илзи – почувствовала, какая это «дьявольская штука» быть женщиной.

«Поделом мне, что стала препираться со Старым Джоком Келли на такую тему», – подумала она сердито.

Марри так ничего и не сказали прямо о своем согласии на помолвку Эмили, но молча примирились с произошедшим. Дин был зажиточным человеком. Присты имели хорошие семейные традиции и предания, включая бабушку, которая танцевала с принцем Уэльским на знаменитом балу в Шарлоттауне [19]19
  Принц Уэльский (будущий король Эдуард VII, сын королевы Виктории) посетил Шарлоттаун во время своего путешествия по западным провинциям Канады в августе 1860 г.


[Закрыть]. В конце концов, можно будет вздохнуть с облегчением, когда Эмили благополучно окажется замужем.

– Он не увезет ее далеко от нас, – сказала тетя Лора, которая могла примириться почти с чем угодно, лишь бы Эмили оставалась поблизости. Разве могли они согласиться на то, что такое яркое, веселое существо больше не появится в их старом, унылом доме?

«Предупредите Эмили, – написала старая тетя Нэнси, – что у Пристов в роду двойни».

Но тетя Элизабет не стала предупреждать ее.

Доктор Бернли, который поднимал больше всего шума в связи с предстоящим браком, сдался, когда услышал, что Элизабет Марри провела ревизию сундука с лоскутными одеялами на чердаке Молодого Месяца, а Лора подшивает мережкой столовое белье.

– Что Элизабет Марри соединила, человек да не разделит [20]20
  «Что Бог соединил, человек да не разделит» – слова, произносимые священником во время обряда венчания.


[Закрыть], – сказал он покорно.

Тетя Лора взяла лицо Эмили в свои нежные руки и глубоко взглянула в ее глаза.

– Благослови тебя Бог, дорогое дитя.

– Очень по-викториански, – как заметила потом Эмили в разговоре с Дином. – Но мне понравилось.

Глава 9

I

В одном тетя Элизабет была неумолима: Эмили не выйдет замуж, пока ей не исполнится двадцать. Дин, мечтавший об осенней свадьбе и о зиме, которую проведет с молодой женой в романтичном японском садике за западными морями, уступил с большой неохотой. Эмили тоже предпочла бы вступить в брак поскорее. В глубине души, куда она старалась даже не заглядывать, было чувство, что чем скорее вопрос будет решен – окончательно и бесповоротно, – тем лучше.

Однако она была счастлива – так она говорила себе очень часто и очень искренне. Правда, бывали минуты уныния, когда ее преследовали тревожные мысли: ведь это было увечное счастье со сломанными крыльями… Не то дерзкое, вольно летящее счастье, о котором она мечтала прежде. Но – напоминала она себе – то буйное счастье потеряно для нее навсегда.

В один из летних дней Дин появился перед ней с румянцем мальчишеского возбуждения на щеках.

– Эмили, я тут такое натворил… Ты ведь одобришь? О, Господи, что я буду делать, если ты не одобришь?

– Что же ты такое сделал?

– Купил дом для нас с тобой.

– Дом!

– Да, дом! Отныне я, Дин Прист, настоящий землевладелец… владею домом, садом, да еще и пятью акрами еловой рощи.

И это я, который до сегодняшнего утра не имел в собственности даже квадратного дюйма почвы, я, который всю жизнь жаждал обладать хотя бы кусочком земли.

–  Какойдом ты купил, Дин?

– Дом Фреда Клиффорда, по меньшей мере ему, в силу каких-то юридических хитростей, всегда принадлежал этот дом. Но на самом деле это нашдом, задуманный для нас, предназначенный для нас с основания мира.

– Разочарованный Дом?

– О, да, так ты его когда-то назвала. Но больше он не будет Разочарованным. То есть… если… Эмили, ты не возражаешь против моей покупки?

– Возражаю? Да ты просто прелесть, Дин! Я всегда любила этот дом. Это один из тех домов, в которые влюбляешься в ту же минуту, как их увидишь. Знаешь, бывают такие дома – полные волшебства. А в других ничего подобного нет. Мне всегда очень хотелось увидеть этот дом достроенным. Ах, а ведь кто-то говорил мне, будто ты собираешься купить тот отвратительный громадный дом в Шрузбури. Я боялась спросить, правда ли это.

– Эмили, возьми свои слова обратно. Ты понимала, что это пустые слухи. Ты же меня знаешь. Разумеется, все Присты хотели, чтобы я купил тот дом. Моя дорогая сестра чуть не плакала из-за того, что я отказался. На ее взгляд, это была бы такая удачная покупка, и дом совершенно шикарный.

– Он в самом деле шикарный…в полном смысле этого слова, – согласилась Эмили. – Но это невыносимый дом. Дом, в котором нельзя жить – не из-за его размеров или его «шикарности», но просто из-за его невыносимости.

– Так точно! Любая нормальная женщина чувствовала бы то же самое. До чего я рад, что угодил тебе, Эмили! Мне пришлось купить дом Фреда вчера в Шарлоттауне, не ожидая возможности посоветоваться с тобой. Его уже собирался купить другой мужчина, так что я немедленно телеграфировал Фреду. Конечно, если бы тебе этот дом не понравился, я бы продал его снова. Но я чувствовал, что он тебе понравится. Мы сделаем из него настоящий родной дом, дорогая. Мне хочется иметь родной дом. Я жил во многих домах, но родным ни один из них никогда не был. Я позабочусь о том, чтобы его достроили, и починили, и сделали как можно красивее – для тебя, Звезда… Моя Звезда, заслуживающая того, чтобы сиять во дворцах королей.

– Давай сразу пойдем и посмотрим на него, – предложила Эмили. – Я хочу рассказать ему о том, что его ждет. Я хочу сказать ему, что он наконец будет жить.

– Да, пойдем. Посмотрим на него и заглянем внутрь. У меня есть ключ. Я получил его от сестры Фреда. Эмили, у меня такое чувство, словно я достал и сорвал с неба луну!

– О, а я набрала целый подол звезд! – воскликнула Эмили весело.