Текст книги "Алая магнолия (ЛП)"

Автор книги: Люси Холден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Я уже почти не замечаю комнату или даже неподвижные тела Коннора и Эйвери, лежащие рядом со мной. Каждое слово, сказанное Джереми, кажется, раскалывает меня, заставляя свет и тьму смешиваться. Линия, которую я четко представляла себе в уме, между хорошим с одной стороны и плохим с другой, размыта и нечетка.

– Антуан отказался. Он ненавидел свою семью и все, что с ними связано.

Лицо Джереми темнеет. – Плантация была в руинах, поля вокруг нее горели на многие мили. Кезия и Калеб захватили семью Антуана. Они кормили их кровью, слишком много крови. Их кровь может исцелять – но если ее слишком много, она действует как наркотик, делая пьющего невероятно сильным и быстрым. И диким, – добавляет он, глядя на меня. – Все, чего хотели отец и братья Антуана, – это убивать и разрушать. Кровь также сделала их чувствительными к свету. Ночи в особняке стали адскими, жестокими. Отец и братья Антуана приводили рабынь в дом и…играли с ними.

Он неловко прочищает горло, его лицо краснеет, прежде чем продолжить. – Кезия и Халев пили у рабов столько, сколько хотели; всегда можно было купить больше рабов. И все же Антуан ушел. Он презирал своего отца и братьев. Но натчезы, которые были в отчаянии, взяли в плен его сестру. Они сказали, что им нужно больше, чем просто кровь Мариньи – чтобы быть уверенными, что это сработает, они должны были связать магию внутри настоящего тела Мариньи. Антуану был предоставлен выбор.

– Его сестра или он, – шепчу я – Они шантажировали его.

Джереми кивнул. – Антуан был в ярости. Но он сделал это. Как старший сын, особняк автоматически перейдет к нему после смерти отца, так что это также сделало магию более мощной. Он составил завещание, завещав особняк своей сестре после своей смерти. Затем он притворился, что вернулся в семью, и подружился с Кезией и Калебом, а также со своим отцом и братьями. В течение нескольких дней, недель он делал вид, что играет в их садистские игры – натчезы сказали ему, что он может стать вампиром только после того, как выпьет кровь Кезии, и потребовалось время, прежде чем она доверила ему это. Его отец и братья не знали, как стать вампирами. Кезия и Калеб держали это в секрете, соблазняя их обещанием бессмертия. Но Сэмюэль знал, и он рассказал натчезам. Они подождали, пока Антуан выпьет, и не один раз, а несколько, пока Кезия не доверится ему. В последний раз, когда он пил, он выпил больше обычного, и когда Кезия повернулась спиной, он выплюнул это в банку и запечатал. В ту ночь, после того как Кезия и Калеб вернулись в свой подвал незадолго до рассвета, Антуан ударил ножом собственного отца, убил его и автоматически передал право собственности на особняк на свое имя. Затем он направил нож на себя.

Джереми серьезно смотрит мне в глаза.

– Антуану пришлось позволить полностью обескровить свое тело, почти до смерти. Натчез наблюдал за ним, пока он это делал, а затем напоил его кровью Кезии, которую он спас. Никто из них не знал наверняка, сработает это или нет. Он мог умереть прямо в тот момент.

Я задыхаюсь, моя рука непроизвольно поднимается, чтобы прикрыть рот. Я не могу представить, сколько сил потребовалось бы, чтобы сделать это с самим собой, зная, что ты либо умрешь навсегда, либо возродишься как монстр.

– Натчез охранял его в течение всего дня и ночи, которые потребовались ему для перехода, скрывая тело своего отца и Антуана от Кезии и Калеба. Затем, в последние мгновения перед тем, как Антуан изменил форму, с первыми лучами рассвета Ацила, жена вождя Натчезов, применила свою солнечную магию к телу Антуана.

– Тотем, – говорю я. – Тот, что вытатуирован у основания позвоночника.

– Да. В тот день он стал бессмертным – питаясь женщиной Натчез, которая создала магию, самой Ацилой, осушив ее до смерти. Это была жертва Натчезов магии: жизнь величайшего из них.

– Почему?

Я не могу себе представить, зачем кому-то предлагать себя таким образом. – Почему натчезы пошли на такую жертву?

– Они тоже пострадали, не забывай. И в одиночку у них не было сил удержать Кезию и Калеба. Я думаю, они хотели обеспечить безопасность своих людей – не то чтобы это помогло, в конце концов.

Джереми качает головой, хмурясь. – Есть какая-то история о сестре Антуана и мужчине из Натчеза, но когда я спросил, Антуан не стал говорить об этом, а мои родители не знали так много. Все, что я знаю наверняка, это то, что натчез держал ее в безопасности, пока все не закончилось.

Калеб и Кезия не знали, что он обратился, – продолжает Джереми. – Он ходил при дневном свете, как обычно, без какого-либо талисмана. У них не было причин подозревать его. Он застал их врасплох и украл их талисманы, затем отвел их в подвал и держал там. Новоиспеченные вампиры сильнее, по крайней мере на какое-то время, чем другие. Антуан знал, что если связывание сработает, ему придется оставаться в подвале, держа их, пока оно не будет завершено.

Джереми мрачно смотрит на меня, его лицо странно напоминает лицо Антуана в таком же настроении. – Он пошел в тот подвал, зная, что застрянет там навсегда, высыхая рядом с монстрами, которые уничтожили его семью.

– Как? – шепчу я. – Как он сбежал?

– Его братья.

Джереми кивает на лестницу. – Подвал был запечатан натчезами с их тотемом с обеих сторон, запирая магию внутри. Они также заблокировали туннели на случай, если что-нибудь случится, чтобы разорвать связь с подвалом. Но братья Антуана были в ярости. Их отец был мертв, а у их сестры было завещание, в котором говорилось, что она унаследует плантацию. Они были обмануты, как они это понимали, как в отношении их собственности, так и в отношении их шанса на бессмертие. Даже не выпив больше крови вампиров, они были достаточно жестоки. Они выследили знахаря, который наложил связывающее заклинание, и мучили его в течение нескольких дней, пока, наконец, не заставили его согласиться разорвать его. Братья вырыли яму в подвал с поля и дождались ночи, чтобы взломать дверь подвала.

Антуан мог слышать, как они приближаются. Он знал, что произойдет, если их план удастся. Зная, что Калеб и Кезия не смогут сбежать днем, он сам разорвал печать до наступления ночи. Тогда прошло несколько недель с тех пор, как он в последний раз ел. Он был наполовину безумен от жажды, когда вышел, и разорвал своих собственных братьев на куски. Натчез и знахарь снова закрыли печать до наступления темноты, поймав в ловушку Кезию и Калеба, но на этот раз с Антуаном на другой стороне. Но нарушение обязательств имело последствия.

– Кезия нашла выход, – шепчу я, едва в состоянии представить даже половину истории, которую я только что услышала.

– Она нашла способ проникать в умы других.

– Да. Антуан не монстр, Харпер. Он был вынужден стать тем, кто он есть. И даже если он сделал это неохотно, он все равно сделал это и потерял все в процессе. Он убил своего собственного отца и своих братьев, чтобы спасти сестру и остановить зло, которое, как он знал, иначе никогда не было бы остановлено. Вот почему каждого Мариньи, унаследовавшего этот особняк, учат исполнять свой долг. Антуан заплатил большую цену, чем кто-либо когда-либо должен был заплатить. Он несет этот груз, это бессмертное проклятие, чтобы следить за связыванием и гарантировать, что эти существа никогда больше не сбегут.

Его лицо поникает. – Мои родители не справились с этой обязанностью. Это наша вина, что ему пришлось вернуться сюда. Все это моя вина.

Глава 22

Тотем

– Нет.

Я тянусь к руке Джереми, мое сердце разрывается от горя и гнева в его голосе.

– Это не твоя вина, Джереми.

Но он отворачивается от меня, его лицо краснеет от гнева и стыда.

На полу шевелится Эйвери. Она стонет, а затем открывает глаза и смотрит на меня.

– Харпер? – Слабо бормочет она.

– Эйвери?

Я наклоняюсь над ней, поднимая ее, чтобы дать ей попить воды. – Не пытайся встать. Ты все еще слаба.

Затем я вопросительно смотрю на Джереми. – Верно ведь? Она все еще слаба?

Я понятия не имею, как кровь вампира действует как лекарство. Он кивает.

– Пройдет несколько часов, прежде чем она вернется в нормальное состояние.

– Харпер.

Эйвери сжимает мою руку, ее красивые миндалевидные глаза широко раскрыты и полны тревоги. – Нам нужно уходить! В подвале что-то есть, что-то плохое. Оно напало на Коннора… – Она бросает взгляд в сторону и видит Коннора, лежащего рядом с ней. – Коннор!

Она перекатывается на бок, прикасаясь к крови на его шее, ее лицо в ужасе. Однако за то время, пока мы с Джереми разговаривали, его рана полностью зажила, и ее рука осталась сухой. Облегчение проходит через меня с такой интенсивностью, что у меня почти кружится голова. Я нерешительно прикасаюсь к Коннору, мне нужно самой пощупать его пульс. На мгновение мне кажется, что я действительно упаду в обморок впервые в своей жизни. Я понимаю, что где-то между телефонным звонком Джереми и этим моментом я начала заглядывать в бездну жизни без Коннора. Мне было так невероятно одиноко и холодно, что теперь я чувствую себя неуверенно, как будто мое тело собрали заново в новой форме.

Я явно не единственная, кто так думает, хотя и по другим причинам. Выглядя смущенной, Эйвери касается своей шеи, где ее рана тоже зажила. – Я думала…

Она качает головой, затем неуверенно улыбается. – Должно быть, я действительно была не в себе. Откуда взялась вся эта кровь?

Я помню, что сказал Антуан перед уходом, узнать у неё, что произошло.

– Эйвери. Я стараюсь говорить ободряюще, все еще отклоняя ее вопрос. – Что ты помнишь о том, что случилось?

– Я пришла повидаться с Коннором. Я испекла немного печенья.

Я ободряюще киваю. Она смотрит на меня и краснеет. – Это было что-то вроде особого печенья, – бормочет она.

– Особое?

Джереми закатывает глаза. – Я думал, ты городская. Печенье с травкой, Харпер.

– Оу. Точно.

Я смотрю на Коннора. – И мой брат съел их?

Коннор всегда ненавидел наркотики любого рода, главным образом потому, что его отец так их любит.

– Не совсем.

Она мрачнеет. – Ну, я не сказала ему, что в них было, – говорит она, опуская глаза.

– Хорошо.

Я даже не хочу думать о том, почему она решила, что одурманить моего брата без его ведома было хорошей идеей, но сейчас нет смысла зацикливаться на этом. – Так что же произошло потом?

– Это была действительно сильная штука. Мы немного разошлись. Потом я начала слышать голоса.

Она выглядит пристыженной.

– Ну, по крайней мере, так мне показалось.

Я хочу сказать ей, что точно знаю, что она имеет в виду, но думаю, что это будет неразумно. – В любом случае, Коннор был немного расслаблен, поэтому я пошла прогуляться по дому. Я просто была так уверена, что слышу, как кто-то зовет меня, понимаешь? Это было странно. Потом Коннор, должно быть, пришёл в себя, потому что внезапно он оказался со мной в библиотеке. Он сказал, что хочет показать мне кое-что классное. Он нажал кнопку или что-то в этом роде, и эта книжная полка открылась. Коннор сказал, что нам не следует спускаться по лестнице, но я уже довольно далеко зашла, так что все равно пошла. Он был позади меня, смеялся и говорил мне подняться, но потом я споткнулась и порезала руку.

Она поворачивает руку ладонью вверх и хмурится. – Ну, я думала, что порезала, – неуверенно говорит она.

– Ты была не в себе, Эйвери. Тебе, наверное, показалось.

Я не могу смотреть на Джереми.

– Может быть.

Она все еще выглядит неубежденной. – Всё было так странно, теперь это похоже на сон. Я почти ничего не помню, кроме двери у подножия лестницы. Она была большой и тяжёлой, и в середине был какой-то символ.

Она качает головой. – Все, о чем я могла думать, это прикоснуться к этому символу. Как будто он звал меня.

Она смотрит на меня извиняющимся взглядом. – Я реально была не в себе.

– Это не имеет значения.

Я стараюсь не звучать нетерпеливо. – Ты помнишь, что произошло дальше?

– Ну, я прикоснулась к нему. А потом что-то случилось. Не знаю, что это было. Думаю, у меня, должно быть, были галлюцинации или что-то в этом роде. Как будто символ начал двигаться и светиться, затем дверь начала открываться. Коннор кричал позади меня, и что-то внутри подвала пошевелилось – и все.

Она качает головой. – Это все, что я помню. Следующее, что я помню, это то, что я проснулась здесь, на полу, а ты склонилась надо мной.

Она смотрит на меня так, как будто впервые видит меня по-настоящему. – Почему ты так одета? И почему тебя сегодня не было в школе?

Мы с Джереми обмениваемся взглядами.

– Это из-за меня, – говорит он, улыбаясь ей.

– Харпер должна была прийти в офис адвоката вместе со мной и Антуаном, чтобы подписать кое-какие бумаги о доме. Я отвез Харпер домой, и мы увидели этот книжный шкаф открытым. Когда я спустился по лестнице, я нашел тебя и Коннора под какими-то старыми бревнами. Они, должно быть, вырубили вас. Мне пришлось стащить их с вас и оттащить вас наверх. Немного окровавился в процессе, я думаю. Сожалею об этом.

Эйвери смотрит на забрызганное кровью тело Коннора и свое собственное, также обильно забрызганное. – О, – неуверенно произносит она. – Воу. Должно быть, я немного того.

– Почему бы тебе не подняться в мою комнату?

Я представляю, как она возвращается к родителям, вся в крови, и морщусь. – Ты можешь помыться в ванной. На вешалке висят свежие футболки. Наверное, будет лучше, если ты оставишь это здесь, я постираю.

– А как насчет Коннора?

Она с тревогой смотрит на него. – Разве он не должен быть в больнице или вроде того?

– Он в порядке. Он проснулся совсем недавно, – вру я. – Ему просто нужно немного отдохнуть.

– Он будет так зол на меня.

– Он, вероятно, ничего из этого не вспомнит.

Я улыбаюсь, избегая взгляда Джереми. Это единственный раз, когда я определенно поддержу использование принуждения. Последнее, что мне нужно, это чтобы обкуренный мозг Эйвери восстановил ее воспоминания.

Я жду, пока она уйдет, затем поворачиваюсь к Джереми. – Нам нужно вытащить ее отсюда. Ты можешь отвезти ее домой?

Он качает головой. – Будет лучше, если ты заберешь ее. Вам обеим будет безопаснее.

– Я не оставлю Коннора.

Я бросаю взгляд на окно. Тени сгущаются, но до сумерек еще далеко. – И еще есть достаточно времени, чтобы уйти и вернуться до наступления темноты.

Он выглядит неуверенным, но затем Эйвери спускается вниз, закусив губу. По крайней мере, я с облегчением вижу, что она умылась и переоделась. – Может быть, мне просто стоит спуститься вниз. Должно быть, я все еще не пришла в себя. Я готова поклясться, что снова слышу этот голос.

Джереми вскакивает на ноги. – Пошли, – Он заставляет себя улыбнуться. – Я отвезу тебя домой на твоей машине.

Эйвери смотрит на меня извиняющимся взглядом. – Я так сожалею обо всем этом, Харпер.

Она неуверенно смеется. – Моя личная жизнь действительно является зоной бедствия.

– Не беспокойся об этом. Просто позволь Джереми отвезти тебя домой и отдохни. Я позабочусь о Конноре.

– Спасибо.

Она бросает последний растерянный взгляд на открытый книжный шкаф и зияющую лестницу за ним и заметно дрожит. – Тебе, наверное, стоит закрыть эту штуку. Там опасно.

– Да.

Я слегка машу ей на прощание. – Уже начинаю это понимать.

Глава 23

Печать

В доме тихо, когда Джереми и Эйвери ушли. Коннор всё еще не очнулся. Я думаю, что чем хуже травмы, тем больше времени требуется, чтобы лекарство крови подействовало.

Все, что сказал мне Джереми, кружится в тихой комнате среди аромата магнолий и света, мерцающего от изумруда на моей руке.

Я думала, что вышла замуж за монстра. Почему-то мне легче было примириться с этим, чем с браком с человеком, которого описал Джереми. Что мне делать с этим человеком? Как я должна отказаться от него? Просить Антуана уйти означает лишить Джереми семьи, которой он явно жаждет.

Я не хочу думать о других причинах, по которым я не хочу, чтобы он уходил. Это слишком сложно, чтобы даже начать представлять. Я думаю о том, как он поцеловал меня в церкви, как посмотрел на меня, когда я спросила его, будет ли он носить своё обручальное кольцо.

Всегда.

Я дрожу, когда представляю, что «всегда» может значить для вампира, который уже прожил столетия.

Мой телефон вибрирует, и, увидев номер Антуана, я хватаю его. – Харпер.

Линия плохая, и его голос неразборчив.

– Они сбежали. Тебе нужно…

остальные его слова теряются в помехах.

– Антуан.

Я проверяю сеть, но у меня все в порядке. – Ты все еще под землей? Я тебя не слышу.

– Когда Эйвери проснется…

– Антуан!

Линия снова шумит и обрывается. Я смотрю на пустой экран, и через мгновение приходит сообщение: Они идут. Скажи Эйвери, чтобы закрыла дверь до наступления темноты.

Я отвечаю: Как?

И смотрю на телефон, ожидая ответа. Жду.

Ничего не приходит. Я подумываю о том, чтобы позвонить Джереми и попросить его вернуть Эйвери. Но она все равно не понимала, как открыла дверь, и, вспоминая ее лицо, ошеломленное и расстроенное, я не могу представить, как бы я начала объяснять, что мне нужно, чтобы она сделала, или почему. Я возвращаюсь мыслями к подписанному соглашению. Я вспоминаю, как мама Касс рассказывала мне о проклятии: пока особняк принадлежит живому Мариньи, и кровь Натчеза запечатывает его. .

Эйвери – это Натчез, я думаю. Должно быть, поэтому она смогла открыть дверь. Именно человек Натчез открывает дверь – или просто кровь Натчеза?

Я слышу шум внизу и замираю, прислушиваясь. Он раздается снова, безошибочный звук движения. Затем голос: – Помоги мне…

Холодный страх сжимает мне горло. Я бросаю взгляд на Коннора, все еще без сознания. Снаружи день еще продолжается, но небо сменилось на сверкающее золото сумерек. Скоро наступит ночь. И как только это произойдет, Кезия и Калеб смогут свободно подняться наверх, в дом. Брать любого, кого они выберут.

– Помоги мне.

Я вспоминаю, как Эйвери сказала, что слышала голос. Я достаю свой телефон и нажимаю на приложение для записи.

– Кто там?

Я записываю, наблюдая, как линия в голосовом приложении делает неровные всплески в ответ.

– Помоги мне.

Строка в приложении вспыхивает. Голос больше не звучит в моем сознании. Кезия обращается ко мне.

Эта мысль успокаивает мою кровь до медленного, сильного пульса, который почти причиняет боль в моих венах.

– Кезия? Это ты?

– Нам нужна твоя помощь.

Ее голос мягкий и соблазнительный, ласкающий. Я тупо смотрю на стену, желая, чтобы мой мозг заработал, чтобы что-нибудь придумать.

– Что мне нужно сделать? – спрашиваю я. – Я читала историю, Кезия. Я знаю, что ты в ловушке против своей воли. Скажи мне, как тебе помочь.

Я пытаюсь задержать ее, чтобы выиграть время.

– Спускайся, – говорит она. – Спустись, чтобы я могла тебя видеть.

Голос Кезии звучит яснее, чем раньше. Я слышу ее, как будто она внутри меня, ее слова, кажется, существуют рядом с моими собственными мыслями, как два притока реки, разделенные полоской землей. Я не думаю, что она может читать мои мысли, если только я не обращаюсь к ней. Надеюсь, что не может.

– Я боюсь.

Я снимаю каблуки, пока говорю. Взглянув на Коннора, я крадучись выхожу из комнаты и поднимаюсь по лестнице, молясь, чтобы Эйвери была слишком ошеломлена, чтобы собрать всю свою одежду.

– Я не понимаю, каким образом ты со мной говоришь.

– Ты наверху, – говорит ее голос в моей голове. – Почему? Мы здесь, внизу.

Я почти вздыхаю с облегчением, когда вижу окровавленную футболку Эйвери на полу. Я беру ее и крадучись спускаюсь по лестнице в библиотеку.

– Я же сказала тебе, – я останавливаюсь рядом с Коннором. – Я боюсь.

Я открываю свое приложение для обмена текстовыми сообщениями. «Заблокируй подвал от тунней», я отправляю сообщение на телефон Антуана. Я молюсь, чтобы он понял.

– Не бойся, – ее голос снова становится мягким. – Освободи нас, и ты будешь жить жизнью, о которой могла только мечтать. Бессмертная жизнь.

– Как мне освободить тебя?

Я направляюсь к лестнице. – Что мне сделать?

– Туннели заблокированы.

Ее голос меняется, становится резче. – И у нас есть враг, который бродит по ним, разыскивая нас.

Антуан. Я думаю об этом, затем расширяю мысль и позволяю ей услышать это.

– Он предал нас.

Голос Кезии сердито шипит. – Теперь он хочет убить нас. Ты должна разблокировать один из туннелей.

Она определенно не услышит меня, если я не отвечу ей. Я помню, как Антуан говорил, что пытался принудить меня в тот день на причале. Может быть, то же самое и с Кезией – она может говорить со мной, но не контролировать меня.

– Я не могу этого сделать, – говорю я. – Это займет недели – месяцы. Поднимайся по лестнице. Здесь нет никого, кто причинит тебе боль.

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал взволнованно. – Я видел эта твое лицо в своих снах. Я рисовала тебя.

– Мы не можем войти в подвал.

Я слышу напряжение в ее голосе.

– Почему нет? – спрашиваю я. Наступает короткая пауза, и я слышу тихий свистящий шепот. Я мрачно улыбаюсь.

– Мы боимся его.

Кезия делает свой голос робким. – Мы были заперты в нем долгое время.

– Дверь открыта.

Я понимаю, что подражаю старомодной интонации ее речи. – Вам нужно только пройти через подвал, чтобы подняться наверх.

Я бросаю взгляд на окно. – Наступает ночь. Вам ничто не причинит вреда.

– Мы не так легко доверяем. Ты дашь мне свою кровь, – говорит она тихим голосом. В ее словах звучит повелительная нотка, которая напоминает мне об Антуане, разговаривающем со священником. Она пытается заставить меня. Я чувствую это. – Позволь нам пить из тебя, пока ты не умрешь. Тогда мы будем свободны.

Я думаю о священнике в церкви, повторяющем слова Антуана, и делаю глубокий вдох. – Я дам тебе свою кровь, – говорю я, стараясь говорить ровным тоном. – Я позволю вам пить из меня, пока я не умру. Тогда вы будете свободы.

– Хорошо.

Я слышу торжествующую нотку в ее голосе и напрягаюсь, сжимая футболку в руке. – А теперь, – говорит Кезия, – спускайся по лестнице, чтобы я могла тебя видеть.

Мои руки дрожат, когда я обматываю рубашку вокруг, убеждаясь, что наиболее пропитанный кровью материал лежит на моей ладони. Я понятия не имею, верна ли моя догадка. Если я ошибаюсь, эти шаги, скорее всего, будут моими последними. У меня нет времени думать об этом, и часть меня знает, что если я начну размышлять, то никогда не найду в себе сил продолжить. Вместо этого я ставлю одну ногу перед другой, стараясь не представлять себе ничего, кроме следующего шага.

По мере того как я спускаюсь, запах гари становится сильнее, воздух холоднее. Я переступаю через лестничную площадку, и передо мной зияет подвал, такой темный, что моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть. Затем я вижу белое мерцание в дальнем конце.

– Кезия.

Я медленно спускаюсь по лестнице. – Меня зовут Харпер. Я помогу тебе.

– Да. Я уже чувствовала тебя раньше.

Белое мерцание – это сгнившая полоска блузки, которая разрывает темноту, когда она выходит из туннеля в подвал. – Подойди ближе, Харпер. Помни о своем обещании.

Ее тон низкий и убедительный.

– Я подойду ближе, – машинально повторяю я. – Я помню свое обещание. Когда мои глаза привыкают к полумраку, я вижу только одну фигуру. Я напрягаюсь. Если Калеб все еще в туннеле, Антуан в опасности. Я все еще спускаюсь по лестнице, сохраняя нейтральное выражение лица и рассеянный взгляд, но начинаю беспокоиться. Кезия поворачивается ко мне, и я впервые вижу ее лицо, как я его нарисовала. Она снова оглядывается. Мне нужно сделать три шага. – Пойдем, Калеб, – говорит она повелительно.

Я вижу, как вторая тень проскальзывает в комнату, затем тишина взрывается действием.

– Давай сейчас!

Это голос Антуана, и Кезия поворачивается, рыча от ярости. Тем же движением она бросается к двери с моей стороны, как только я закрываю ее, бросаясь на нее с окровавленной рубашкой, прижатой к рельефному тотему на двери. Она захлопывается как раз в тот момент, когда ее тело тяжело приземляется. Я чувствую, как тяжелая, нечеловеческая сила сотрясает дверь, и знаю, что не смогу устоять перед ней, но затем тотем начинает светиться и корчиться на железе. Дверь втягивается внутрь с силой, прижимается ко мне и сливается со стеной, снова запирая подвал.

– Антуан!

Я зову, но из подвала ничего не слышно. Как будто весь звук был засосан за печать. Последнее железо со щелчком встает на место, свечение гаснет, и в подвале становится тихо, как будто Кезии никогда и не было.

Глава 24

Туннели

Я бегу наверх, меня тошнит от страха и напряжения. Коннор полулежит на полу, потирая лицо рукой. – Харпер.

Он ошеломленно качает головой. – Я не знаю, что случилось.

Он смотрит на свою рубашку. – Почему я весь в крови?

– Эйвери накормила тебя печеньем с травкой и одурманила тебя. Ты упал с лестницы.

Я присаживаюсь на корточки рядом с ним. – Коннор. Тот отбойный молоток, который ты взял напрокат. Как думаешь, ты сможешь им воспользоваться?

– Отбойный молоток?

Он смотрит на меня в замешательстве. – Что происходит?

Он оглядывается по сторонам. – Где Эйвери?

– Эйвери в порядке. Джереми отвез ее домой. Коннор, я знаю, что это сбивает с толку, но кое-кто попал в беду, и мне нужна твоя помощь. У меня нет времени все объяснять, но я это сделаю, обещаю.

Я внутренне морщусь, зная, что это, по крайней мере, ложь. Я не могу представить себе день, когда смогу отдаленно объяснить что-либо из этого своему брату. Я отбрасываю свои опасения в сторону. – Ты можешь использовать отбойный молоток или нет?

Он смотрит в окно.

– Ночью?

Затем, увидев мое лицо: – Да, Харпер. Я могу использовать.

– Хорошо.

Я поднимаю его на ноги. Он оглядывает меня с ног до головы.

– Почему ты так одета?

Я иду на кухню и тянусь за старыми ботинками, прислоненными к дверному проему. – Я начинаю уставать, – бормочу я, натягивая их, – от людей, задающих мне этот вопрос.

Я хватаю фонарик, когда фары освещают дорогу, и Джереми вываливается из машины Эйвери со спортивной сумкой в руках. – Они в подвале, – коротко говорю я, когда он подбегает. – Но Антуан все еще в туннелях.

– Антуан?

Брови Коннора опускаются. – Что происходит, Харпер?

– Помнишь то бетонное покрытие, которое ты мне показывал, сбоку от дома? Нам нужно прорваться через него, чтобы я могла попасть в туннели, ведущие в подвал урагана. Сейчас.

Я встречаюсь взглядом с братом. – Ты доверяешь мне, Коннор?

Он изучает мое лицо, затем кивает.

– Конечно доверяю.

– Тогда, пожалуйста, – говорю я. – Помоги нам.

Пикап подпрыгивает на неровной земле. Коннор паркуется так, чтобы свет фар падал на бетон, и мы выгружаем отбойный молоток с заднего сиденья. Джереми с беспокойством смотрит на него.

– Ты уже делал это раньше?

Коннор пожимает плечами. – Ну, я видел как делают.

Джереми глухо смеется. – Обнадеживает.

Я наклоняюсь, прижимая ухо к бетону.

– Антуан! – Я зову. – У нас есть молот. Мы собираемся вытащить тебя оттуда.

Джереми берет меня за руку и тянет вверх. – Харпер, – говорит он низким голосом. – Что, если из этого туннеля выйдет больше, чем Антуан?

– Я закрыла дверь со своей стороны. И я думаю, что Антуан запечатал ее от своей. Но если нет, то он заперт там, внизу, вместе с ними. В любом случае, он не может там оставаться, Джереми.

Он смотрит на меня, потом на бетон.

– Что ж, нам лучше подготовиться ко всему, что оттуда выйдет.

Он вытаскивает спортивную сумку из багажника пикапа и открывает ее, показывая связку деревянных кольев.

Я качаю головой. – Они их не убьют.

– Они их замедлят, – мрачно говорит Джереми.

Коннор натягивает перчатки. Он смотрит на сумку, потом на меня, как будто никогда раньше меня не видел. – Пожалуйста, Коннор, – лгу я. – Я обещаю, что объясню, когда это будет сделано.

Он качает головой и демонстративно вставляет затычки в уши. Он подтаскивает отбойный молоток к бетонному покрытию входа в туннели и включает его. Шум оглушительный. Коннор опускает защитную маску и сверлит. Мы с Джереми стоим в стороне, каждый держит по колу. Кажется, это длится целую вечность, фары ловят бетонную пыль в воздухе. Коннор держит его ровно, напрягая каждый мускул. В какой-то момент он делает паузу и смотрит мне в лицо, затем качает головой и начинает снова. Постепенно сверло прорезает бетон и камень, пока не открывается более темный слой. Коннор выключает молоток. Отступив назад, он поднимает маску. – Я не могу расширить дыру без разных инструментов.

Он смотрит на меня. – Что произойдет, когда я пробью, Харпер?

– Пожалуйста.

Я смотрю на бетон. – Антуан там, внизу, Коннор.

– Может быть, там ему и место.

Его взгляд переходит на Джереми, затем снова на меня. – Я на самом деле не падал ни с какой лестницы, не так ли? Что вышло из того подвала, Харпер?

– Антуан не такой, как тот, что вышел из подвала.

Джереми делает шаг вперед. – Ты должен пробиться, Коннор. Если они нашли Антуана, он уже может быть близок к смерти.

– Спусти меня туда.

Я смотрю на дыру в бетоне. Он там, внизу, один где-то в этих туннелях. Или, что еще хуже, в подвале. Я вздрагиваю. Я не могу думать об этом.

Коннор поджимает губы. Он крадется к пикапу и берет пилу. – Как бы то ни было, – бормочет он, проходя мимо меня, – думаю, что это плохая идея.

– Просто сделай это, Коннор. Пожалуйста.

Взгляд, которым он одаривает меня, мог бы сделать это за него, но он все равно опускается на колени и принимается за работу.

– Харпер.

Джереми отводит меня в сторону. – Антуан услышал бы, как мы сверлим за милю. Если бы он был невредим, он бы пробил бетон насквозь.

– Тогда он пострадал.

Я стряхиваю его руку. – Я спущусь туда.

– Нет. Я пойду.

– Джереми.

Я смотрю на него. – Ты здесь единственный живой Мариньи.

Он многозначительно смотрит на кольцо на моей руке. Я краснею. Я так понимаю, что Джереми теперь причастен к нашей тайне. – Ты слишком важен, – говорю я. – Антуан не хотел бы, чтобы ты там был, я знаю это. И даже если ты пойдешь, я все равно пойду. Пожалуйста, позволь мне сделать это.

Он смотрит мне в глаза, затем притягивает меня для короткого, крепкого объятия.

– Верни его, – хрипло говорит он.

Я киваю. – Я верну.

Коннор отступает назад. Я присаживаюсь на корточки и начинаю расчищать завалы. Дыра едва ли достаточно велика, чтобы я могла проскользнуть в нее. Я опускаю ноги, упираясь в бока, но, взглянув вниз, понимаю, что падение слишком далеко. Я протягиваю руку Коннору. – Спусти меня вниз.

Он хватает меня за руки, и я соскальзываю вниз. Земля едва ли на фут ниже. – Хорошо, – говорю я. Коннор не отпускает меня. Я поднимаю глаза. – Коннор. Отпусти меня.

Он сжимает мои руки так сильно, что мне больно. – Я не могу потерять тебя, Харпер, – грубо говорит он. – Пожалуйста, не делай этого.

Я знаю его страх. Я сама почувствовал это совсем недавно, когда подумала, что он мертв. Но, к моему удивлению, страх, который я испытываю за Антуана, не менее глубок. Я действительно этого не понимаю. Я знаю только, что с того момента, как я поцеловала его в той церкви, Антуан стал частью меня, как и Коннор. Я не могу оставить его там умирать, как не могла оставить Тессу, не попытавшись, по крайней мере, спасти ее.