Текст книги "Ягоды бабьего лета"
Автор книги: Людмила Толмачева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Но я же не один.
– Наверное, у вас семья большая?
– Как раз наоборот. Один как перст. Если не считать родню по отцовской линии. Да вы их всех видели на свадьбе. С женой мы расстались еще в Мурманске. Нашла она себе одного… кхм, пока я, значит, по загранплаваньям туда-сюда мотался…
Он крякнул и, постучав себя по карманам, достал пачку сигарет. Закурив, спросил:
– А вы, извиняюсь, москвичка?
– Да.
– Вон в том доме, значит, мы, родственники невесты, и остановились всем табором. У ее родителей.
Он показал на одну из семнадцатиэтажек, стоящих в безликой шеренге, словно костяшки домино на столе.
– Вам повезло. Вы уже пришли. А мне еще час добираться до дома.
– Да неужели вы подумали, что я брошу вас одну? Посреди ночи? Что я, похож на идиота?
Они с трудом поймали такси, и потом, сидя бок о бок на заднем сиденье «Волги», неловко молчали всю дорогу. Ее позабавило это чувство неловкости: «Восьмиклассница, да и только! И он хорош! Как на первом свидании – нескладный, бестолковый…»
А на майские праздники он пригласил ее к себе, в деревню. Сойдя с электрички, она села в видавший виды УАЗик и всю дорогу, до самой деревни терзалась сомнениями. Зачем едет? Что у нее общего с ним, грубоватым деревенским мужиком, интересы которого сводятся в основном к надоям, привесам и кормам? Но тут же одергивала себя, ругая за ханжество и интеллигентскую спесь: «Это у меня учительские замашки – всем давать оценки, все раскладывать по полочкам и мерить собственным аршином. Как я это ненавижу в коллегах, а сама, получается, нисколько не лучше их».
Увидев его на весенней лужайке возле дома, вышедшего ей навстречу, улыбающегося, трогательного в своей простоте и открытости, Люба вдруг ощутила горячую волну желания. Она даже испугалась своей страсти. Внутри у нее шла борьба между сердцем и рассудком. Ее природная сдержанность, которую многие принимали за холодность, победила и в этот раз, но не настолько, чтобы обмануть Александра. От него не ускользнули ее волнение, смущенная радость, искорки в глазах.
Именно это мгновение запомнилось ей особенно ярко – вот он шагает ей навстречу, большой, сильный. На нем красная ковбойская рубашка в крупную клетку, синие узкие джинсы, заправленные в резиновые сапоги. Он что-то говорит и улыбается. Боже! Потом она винила во всем эту его чудодейственную улыбку. Нельзя так улыбаться женщинам! Ведь они не каменные, в конце концов!
«Ну почему я такая уродка? – сокрушалась Люба, уезжая на следующий день обратно. – В кои-то веки выпало поистине настоящее бабье счастье. Купаться бы в нем, пить его большими глотками, таять и растворяться в нем. Ан нет! Все испортила, скомкала, порвала собственными руками».
На следующее утро вдруг заторопилась домой, напридумывала кучу причин, наговорила всякой чепухи, в том числе и обидной для него. И это после ночи любви!
Эту ночь можно было сравнить лишь с теми, что были у них с Игорем после свадьбы. Да и то… Игорь был хоть и горяч, необуздан, силен, но неопытен. Тогда она, конечно, этого не понимала, не могла знать. Его неуемная энергия и молодая страсть казались ей вершиной сексуальности, знаком настоящей мужской доблести и любви. Но ведь другого у нее не было.
Она вновь и вновь переживала события той майской ночи в деревне. Поначалу был стыд. От дневной бесшабашности не осталось и следа. Даже «Рябина на коньяке» не действовала. Ее бил озноб. Она стеснялась не только самих обстоятельств, но и своего тела, своей неуклюжести в таких делах. Ей казалось, что она смешна, нелепа в этом дорогом французском белье на фоне скромного интерьера деревенской избы. Но Александр почувствовал ее душевные терзания и сумел унять их, помог забыть страхи и предрассудки. Его умелые, поначалу нежные, затем все более пылкие ласки превратили немолодую, закомплексованную женщину в желанную красавицу. Ей внушили, что кожа ее словно бархат, ступни узкие и мягкие, как у ребенка, волосы шелковые и пахнут первоцветом.
Он целовал и ступни, и колени, и родинки на животе. Она уже не сомневалась, что эти ласки искренние, что они идут от сердца, а не от холодного расчета на то, чтобы разогреть партнершу для секса. Женская интуиция подсказывала, что сейчас она и только она – единственная отрада в жизни этого человека, сильного и одновременно такого безоружного в своем счастье. Она ощущала свою власть над ним и упивалась ею. А он горячо шептал слова признания. Он говорил, в сущности, те слова, какие говорят в такие моменты мужчины своим женщинам. Но в них она видела особый смысл. Умная женщина, она принимала условия любовной игры и верила комплиментам ровно настолько, насколько они соответствовали реальности. Не слова имели для нее значение, а то, что скрывалось за ними, – глубокая признательность одинокой души, нечаянно обретшей гармонию, надежду на счастье. Она понимала, что явилась Александру в нужный час, когда его сердце, достаточно настрадавшееся, было открыто для новой любви. Впрочем, он и не скрывал этого.
Под утро, когда за окном уже отчетливо стали видны набиравшие цвет яблони, а птицы начали свою неистовую перекличку, Александр вдруг ни с того ни с сего сказал:
– Ты знаешь, в нашей школе не хватает учителей. Собственно, их почти нет, если не считать двух пенсионерок да молоденькой учительницы начальных классов, которая собралась в декретный отпуск.
– Это намек? – лукаво спросила Люба, приподняв голову с его плеча и заглянув ему в глаза.
– Ага. Своего рода предложение руки и сердца, – рассмеялся Александр, крепко прижав к себе ее податливое тело.
Но позднее, когда ехали на станцию на его УАЗике, он спросил внезапно севшим голосом:
– Люба! Так как насчет моего предложения?
Она помолчала, боясь обидеть необдуманным словом, затем осторожно сказала:
– Надо подождать. Пусть время за нас решит. Если не сможем врозь, значит, судьба быть вместе. Ты только не обижайся, Саша. Хорошо? Ведь не молодые уже – нельзя нам ошибаться.
– Хорошо, согласен подождать. Хотя и не в моих правилах – осторожничать и долго думать. – И после паузы вдруг с невеселой усмешкой не то спросил, не то вывод сделал: – Значит, испытательный срок назначила?
Любе почудился холодок в его голосе. Она искоса взглянула и заметила, как посуровел его профиль – брови нахмурились, затвердел подбородок, а возле губ легла жесткая складка.
Внутри у нее был полный разлад. Ей еще никогда не приходилось переживать чувства одновременно к двум мужчинам. Она до сих пор любила Игоря – в этом не было сомнений. Ведь даже сейчас, рядом с Александром, она вспоминала бывшего мужа и невольно сравнивала с ним своего нового знакомого. Какие они разные! Игорь – романтик, художник по мироощущению, непостоянный, увлекающийся. А Александр? Что она знает о нем? Люба вновь взглянула на Александра, сосредоточенного, казалось, только на дороге.
– Ты ничего не рассказала о своем муже, кроме того, что он бизнесмен. Какой он человек? – не глядя на Любу, вдруг спросил Александр.
Люба замерла от неожиданности. Вот те раз! Звучит банально, но он будто читает ее мысли. Причем эту его необыкновенную прозорливость она уже подметила. К примеру, вчера за ужином она много смеялась над морскими байками, которых Александр знал множество и рассказывал весьма артистично. Вдруг он умолк, виновато взглянул и задал неожиданный вопрос, тронувший ее до глубины души:
– Ты устала от меня? – и предупреждая ее возражения, не без горечи продолжил. – Вижу, что утомил. Да я и сам… Ты не думай, что я какой-то трепач. Это я от волнения. Хочу понравиться тебе.
Люба вновь засмеялась, но уже по-другому, грустно и понимающе. В ней родилась неодолимая нежность к нему. Она не стала по своему обыкновению сдерживаться и выплеснула весь запас этого неистраченного чувства на своего возлюбленного.
Ах, если бы Игорь был таким проницательным! Как часто он неверно истолковывал ее настроение!
– Ну что надулась? Я опять что-то не то ляпнул? – спрашивал ее муж, когда они гуляли по осеннему парку и ее одолевала непонятная печаль при виде голых деревьев, опавшей листвы, низкого, тяжелого от свинцовых туч неба.
Она пыталась объяснить то, что чувствовала в этот момент, но у нее не получалось, выходило какое-то нытье про плохую погоду, а Игорь раздраженно успокаивал, мол, скоро придем домой, к теплу, горячему чаю и, как всегда, начинал увлеченно рассуждать на темы русского пейзажа. Она слушала с интересом, не перебивала, лишь иногда вставляла удивленное «Да?» или «А я не знала». Игорь все сильней вдохновлялся – его подогревали ее чуткое внимание и восхищенный взгляд – и говорил, говорил, говорил…
Да, он не лишен тонкости, восприимчив ко всему прекрасному. Но почему оставался легкий осадок после таких прогулок? Как будто не было исхода, удовлетворения, ощущения полноты жизни. Это глубоко засело в Любином подсознании, а так как жить не мешало, то и разбираться в себе она не спешила. И лишь сейчас, трясясь в УАЗике по разбитой дороге, она осознала то необъяснимое, что копилось в ней многие годы. Невыговоренность желаний. Невысказанность души. Вот как это называется! Все можно преодолеть в браке, любое недоразумение и любую проблему, но при одном условии – если тебя выслушают и поймут. А Игорь не понимал. Вчера она сделала открытие: оказывается, и говорить не обязательно. Александр понял ее настроение без слов, по выражению глаз, движению рук, короткому вздоху и еще чему-то неуловимому, мгновенному.
Люба в который раз тяжело вздохнула и вернулась из воспоминаний в вагон электрички. Соседка ее зашевелилась, суетливо отодвигая свою тележку, чтобы встать:
– Скоро моя станция. Пойду на выход. Счастливого вам пути! – и вновь улыбнулась так мягко и ласково, что у Любы потеплело внутри.
– И вам всего наилучшего! – от души пожелала Люба.
На станции Люба увидела из окна, как ее недавняя соседка, тяжело ступая больными ногами, медленно катит тележку по перрону. Ей стало жаль эту женщину, но тут же подумалось: «Она счастливая. Это меня надо пожалеть. Интересно, помчалась бы я за тридевять земель за яблоками, чтобы испечь пирог для мужа? Не знаю. Да и где он, муж?»
Как только поезд тронулся и вскоре монотонно застучал на стыках, увозя Любу в неизвестность, она вновь предалась воспоминаниям. Теперь из памяти выплыл визит к психологу. После ухода Игоря Люба не находила себе места в их большой квартире, опустевшей без хозяина, ставшей сразу неуютной и холодной. Особенно невыносимо было по вечерам. Владислав заканчивал университет, жил своей жизнью, в которой для матери было совсем немного места. Разумеется, ее страдания не остались для сына незамеченными. Он искренне жалел ее, но как помочь, не знал. Задушевных бесед они никогда не вели, и начинать это делать сейчас им обоим показалось бы неуместным. Все чаще Владислав не ночевал дома. Любе было известно, что у него есть девушка по имени Женя, тоже студентка. «Наверное, опять у нее», – думала Люба, стоя возле окна, за которым сиял огнями ночной город. Ей ничего не хотелось. Движения ее были скупыми, как будто она экономила энергию. Люба сделала три шага до кресла, села, скрестила руки и крепко прижала их к груди. Слегка покачиваясь корпусом вперед и назад, она мысленно ворошила, перетряхивала, выворачивала наизнанку прошлое. Как? Почему? Что она делала не так? За какие грехи ее наказал Бог? Безжалостно разоблачая себя – свой характер, поступки, привычки, она находила в этом некую отдушину, дающую ей, как ни странно, источник сил, чтобы продолжать жить.
В один из дней до нее дошло, что подобное самобичевание есть не что иное, как навязчивая идея, опасно затягивающая ее в черную воронку душевной болезни. «Я схожу с ума», – решила Люба и отправилась к психологу, первому, кто попался ей в газетном объявлении.
– Зовите меня Лера, – представилась ей психолог, крашеная блондинка, плоскогрудая, с широкими, прямыми плечами. Любе сразу же не понравился ее нос, острый и причудливо извилистый. Казалось, будто Лера все время им к чему-то принюхивается.
– Так вы говорите, у вас навязчивая идея, которая выражается в постоянном самокопании, и она не отпускает вас? То есть вы гоните от себя эти мысли, но они все время возвращаются. Это связано с какими-то далекими воспоминаниями или свежими событиями?
– Недавно от меня ушел муж.
– Та-а-к. Понятно. Ситуация вполне стандартная. Вы мучительно ищите и, наверное, находите тот негатив, который, как вам кажется, и послужил причиной его ухода? Каждый вечер вы садитесь на диван…
– В кресло.
– …в кресло и упорно нанизываете одну за другой, словно бусинки на нитку, все новые и новые ошибки, якобы допущенные вами в браке.
– Почему «якобы»? Ошибки были на самом деле.
– Если так рассуждать, то вся наша жизнь – сплошная ошибка. Мы не с теми дружим, не за тех выходим замуж, не ту профессию выбираем. Но, глядя на вас, Любовь Антоновна, не скажешь, что вы неудачница. Наоборот, передо мной вполне успешная, красивая той зрелой красотой женщина, которую ценят многие умные мужчины…
– Именно так я и представляла себя до ухода мужа. Но теперь все перевернулось с ног на голову.
– Извините, но очень важно, к кому он ушел? К ровеснице или к молодой женщине?
– К ровеснице нашего сына.
– Ага. И вновь ситуация весьма типичная для наших дней. То есть она не выпадает из современной жизни, а наоборот, привычно вписывается в нее, поддерживая сформировавшуюся социальную тенденцию. И еще вопрос: эта женщина – коллега вашего мужа?
– Можно сказать и так. Она его референт.
– Понятно. Внешне это выглядит банально и даже пошло. Но это лишь на первый взгляд. Если разбираться в каждом конкретном случае, то возникнет целый ряд особенностей, и тогда выкристаллизуется строго индивидуальная картина семейной драмы. Но не об этом хотелось бы поговорить, дорогая Любовь Антоновна! Давайте поговорим о вас лично. Как известно, все мы родом из детства. И все наши «комплексы» тоже оттуда. Мне думается, разобравшись с ними, мы найдем истинную причину ваших несчастий, вашей неудовлетворенности жизнью.
Целый час Лера расспрашивала Любу о самом разном: родителях, подругах детства, любимых блюдах, предпочтениях в одежде, духовных интересах. Люба отвечала и недоумевала: «Зачем ей это нужно? И вообще, что я здесь делаю? Пришла к чужому человеку и выкладываю всю подноготную. Нате, любуйтесь! Ведь знаю же, что после такого душевного стриптиза буду чувствовать себя опустошенной». Но потом выяснилось, что она недооценила эту остроносую. Закончив опрос, Лера вдруг выдала Любино резюме. По ее версии, Люба – ярко выраженный интроверт-сангвиник с малым оттенком меланхолии, придающим ей особый шарм. Замысловатые эпитеты, которыми Лера награждала свою клиентку, сыпались как из рога изобилия. Любе оставалось лишь удивляться, с какой легкостью и быстротой выдавалась информация, характеризующая ее личность. Она понимала, конечно, что у Леры есть специальная методика, основанная на научно разработанных тестах, и тем не менее не верила во всю эту говорильню. Рекомендации Леры были общими, расплывчатыми.
– Это на первое время, – пояснила психолог. – По мере того, насколько эффективно мы с вами будем продвигаться дальше, мои советы станут более конкретными.
Очевидно, само собой предполагалось, что посещения психолога будут для Любы регулярными.
– Вы знаете, – Лера откинулась на спинку стула и расслабленно сложила руки перед собой, – а я ведь тоже недавно разошлась с мужем. После пятнадцати лет совместной жизни.
– Да? – вежливо произнесла Люба, но без особого интереса.
Но Леру не смутило равнодушие Любы. Видимо, ей хотелось излить душу подруге по несчастью. «А может, это очередной психологический трюк?» – недобро подумала Люба.
– Да! Представьте! Ушел к своей медсестре – он у меня хирург, – к молоденькой шлюхе. Нет, вы не подумайте, что я это по злобе. Она и в самом деле маленькая потаскушка. Все в отделении об этом знают. Как говорится, ковала железо не отходя от кассы. Ночные смены для нее были двойной нагрузкой. Все успевала, дрянь! Интеллекта никакого! Одни лишь части тела. Надо признать, роскошные. «Пышка», одним словом.
Лера вздохнула и уставилась в окно. Люба поразилась метаморфозе с Лериным лицом. Оно враз постарело и подурнело.
«Наверное, и у меня то же самое», – с горечью подумала Люба.
Трюк это был или нет, но не результаты тестирования, а именно эта метаморфоза с лицом Леры сделала свое дело.
«Ну нет! Киснуть я себе не позволю! У меня будет своя жизнь, интересная и полнокровная», – решила для себя Люба, возвращаясь от психолога.
На следующий день она купила абонементы сразу в два клуба: фитнес-клуб и дамский клуб «Второе дыхание». Фитнес-менеджер, высокая, мужеподобная, с выпирающими отовсюду мускулами женщина неопределенного возраста, критически осмотрела Любу и предупредила, что без справки от терапевта и кардиограммы к тренажерам не допустит.
– Это не пустая формальность. У нас тут всякие случаи были. Одной даме, например, захотелось за неделю сбросить 10 килограммов. У нее, видите ли, званый ужин с VIP-персонами, и надо влезть в какое-то платье, которое давно на ней не сходится. И что вы думаете? Начались садомазохистские истязания. Она чуть ли не ночевала на тренажерах. В результате – инфаркт. Муж ее устроил скандал, пригрозил судом. Меня спасло лишь то, что большая часть ее занятий проходила в мое отсутствие. Она старалась избегать меня, после того как я пару раз отчитала ее. А вас, простите, что привело сюда?
– Я… мне бы… В общем, психолог посоветовала с помощью физкультуры снимать стрессы.
– A-а. Понимаю. Что ж. Мы разработаем специально для вас программу тренировок. Начнем с простых физических упражнений и постепенно перейдем к тренажерам.
Вечером, надев красивое платье, Люба отправилась во «Второе дыхание». В здании старой постройки хозяева клуба арендовали весь второй этаж. Здесь было несколько комнат, бар-кафе и два больших зала – игровой и танцевальный. Элегантная дама средних лет, представившись Никой, провела Любу по всем помещениям, объясняя предназначение каждого и наконец оставила ее в игровом зале. Люба нерешительно подошла к столу, где играли в рулетку, и встала за спиной одной из играющих дам. Рядом с Любой оказалась немолодая брюнетка с небрежно накрашенными губами.
– Руку даю на отсечение, она опять выиграет! Везет же этой костлявенькой, – едва слышно пробормотала брюнетка.
Люба изумленно покосилась на соседку, проследила за взглядом ее маленьких глазок с неимоверным количеством туши на прямых ресницах и с интересом посмотрела на игроков, среди которых выделялась «костлявенькая». Эта женщина и вправду отличалась болезненной худобой, особо заметной под черным шифоновым платьем. Но в ее облике было что-то притягательное. Следуя своей привычке наблюдать и анализировать заинтересовавшее ее явление или человека, Люба присмотрелась к даме в черном. Вскоре она поняла, в чем ее очарование. Ленивая грация движений, прямая спина и высоко поднятый подбородок, отчего взгляд казался слегка высокомерным, маленький пухлый рот, тонкая шейка и длинные узкие пальцы, унизанные кольцами, – все это создавало образ очень изящный и необычайно женственный.
Крупье объявил выигравший номер и передвинул фишки к «аристократке», как мысленно назвала ее Люба.
– Ну, что я говорила! – повернувшись к Любе, воскликнула общительная брюнетка. – Эта мадам будто заговоренная. Ставки делает небольшие, но почти всегда в выигрыше.
В голосе брюнетки не было ни зависти, ни особого восхищения, поэтому Люба повернулась к ней и доверительно сказала:
– А я впервые здесь. Вот, хожу неприкаянная…
– Это заметно, – улыбнулась брюнетка. – Ничего. Это дело поправимое. Меня зовут Римма.
– Очень приятно. Люба.
– Знаете что? А не хлопнуть ли нам по рюмке коньяку для пущего знакомства?
– Ну… не знаю…
– Пойдемте, пойдемте! Здесь рядом.
Римма, взяв Любу под руку, решительно увлекла ее из игрового зала в соседнюю комнату, где размещался уютный бар. Новая знакомая заказала бармену две рюмки коньяку и жестом показала Любе столик в углу.
– Сядем здесь. Не люблю у стойки торчать, как курица на насесте.
Люба представила ее маленькую полную фигуру верхом на высоком стуле и улыбнулась – сравнение было точным.
Когда они выпили по пятьдесят граммов и заказали еще столько же, Римма закурила и, щурясь от дыма, спросила, вернее, констатировала:
– Развелись с мужем. И теперь не знаете, как убить время.
– Д-да. Собственно, я… А как вы догадались?
– Хм. Немудрено. Здесь в основном публика сплошь разведенная, и не по разу. К примеру, Изольда, та, скелетообразная, четырех мужей, пережила. Черная вдова, мать ее!
Римма произнесла это вполне добродушно, поэтому ее слова не покоробили Любу. Она решила поделиться своим впечатлением от Изольды.
– Признаться, я подпала под ее обаяние. Мысленно окрестила ее «аристократкой». Есть в ней что-то такое…
– Трогательное? – усмехнулась Римма, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу, сделанную в виде свернувшейся клубком змеи. – Да уж. Изящная стервочка. Ее тут все знают и восхищаются ее природным артистизмом.
– Артистизмом? Вы хотите сказать, что ее манеры – не следствие воспитания?
– Вот именно. И не врожденные. В юности эта девчонка с ткацкой фабрики удачно выскочила замуж за пожилого вдовца, антиквара. Он ввел ее в свой круг знатоков искусства и вообще в богемный мир. И пошло-поехало. После почившего вскоре антиквара ее мужьями были народный артист, затем известный скульптор. Последний, четвертый муж, правда, из другой сферы – крупный коммерсант. Но его «заказали», как сейчас говорят. С кем-то не поделился. А вдовушка сказочно богата. И теперь уже не она, а за ней охотятся. Есть тут один молодой альфонс… О! Легки на помине! Взгляните туда!
Люба повернула голову к стойке бара и увидела весьма живописную пару: молодой высокий блондин с напомаженными волосами галантно усаживал на высокий стул хрупкую Изольду.
– Словно с антикварной статуэткой возится! Не дай бог, разобьется! – прокомментировала эту сцену Римма.
– Как он здесь оказался? Ведь клуб – женский.
– А он из персонала. К тому же хозяйка Клуба делает исключение для богатых завсегдатаев.
– Странно…
– Вы хотите спросить: что эта миллионерша делает в этом далеко не элитном клубе?
– Вы читаете мои мысли.
– Хм. Не забывайте об ее происхождении. Зов крови пересиливает порой многолетнюю привычку казаться, а не быть. Здесь ей комфортнее. Обстановка более демократичная. Можно расслабиться, а то ведь постоянная игра на публику выматывает.
– Римма, а вы, случайно, не психолог по профессии?
– Ха-ха-ха! – низким грудным смехом отреагировала Римма. – Этот вопрос мне задают почти все мои новые знакомые. Нет. Я адвокат. Средней руки.
– Ваша скромность делает…
– …мне честь, хотите сказать? При чем тут скромность? Всего лишь трезвый взгляд на собственные силы. По натуре я трусовата. Гипертрофированный инстинкт самосохранения не позволяет мне слишком рисковать. Вот я и берусь за весьма посредственные дела. У каждого свой аршин.
– И все же я отчасти права. Адвокат всегда немного психолог.
– Не «немного», а наполовину. А хороший адвокат – стопроцентный психолог.
– Давайте проведем небольшой тест? – лукаво подмигнула Люба, на которую коньяк подействовал в большей мере, чем на закаленную Римму.
– Тест на мои психологические возможности?
– Ага.
– Валяйте!
– Угадайте мою профессию.
– Легко! Вы либо библиотекарь, либо… педагог. Ну как?
– Надо же! – Люба разочарованно сникла. – Неужели во мне нет никакой загадки?
– Так первое или второе? Хотя… Стоп! Я сама скажу. По всему видно, что педагог. Верно?
– Верно. Должно быть, на мне так и написано, что я несчастная «училка».
– Успокойтесь! Ничего на вас не написано. И не какая вы не «несчастная». По-моему, наоборот, отличный профессионал, любящий свою работу и детей. Ведь так?
– В общем-то так, но…
– А умаляете вы свою профессию потому, что правители наши неквалифицированные загнали в угол российскую интеллигенцию. На те крохи, что кидают вам с барского стола, не то что прилично одеться или там хорошие книги купить, а колбасу по праздникам не всегда купишь. Я права?
– Абсолютно! Если бы не деньги мужа, я… И все-таки! Раскройте ваш секрет!
– Ха-ха-ха! Дался вам мой секрет! Да все проще пареной репы! У вас поставленный голос с хорошей дикцией. Вы ясно и четко формулируете. Быстро схватываете суть разговора. Видите, как все банально и скучно? А не хлопнуть ли нам еще по пятьдесят грамм?
– Нет, нет! Мне уже хватит.
– Тогда – кофейку?
– Вот он в самый раз!
Они заказали кофе с эклерами.
– Я не сказала вам главного. В этом клубе бойко функционирует служба знакомств. Не хотите воспользоваться?
– Ой, что вы! Неудобно как-то. И я не думала об этом…
– Чепуха! Женщина всегда об этом думает. Просто одни действуют, а другие пассивно ждут, когда из-за какого-нибудь угла к ним явится их герой.
– Я могу привести много примеров, когда мои знакомые женщины находили своих «героев» совершенно случайно.
– Одно другому не помеха. Согласитесь, ваши знакомые находили их не в собственной спальне, ведь так? Для того, чтобы с кем-то встретиться, надо, как минимум, выйти из дома.
– Но это само собой…
– Служба знакомств тоже дело случая. Повезет – не повезет. Из десяти претендентов надо выбрать одного, но где гарантия, что именно он – ваш герой?
– Все равно тут есть что-то не совсем чистое. За деньги выбирать жениха, словно гуся на рынке, покрупней да помоложе…
– Пора вам, голубушка, забыть бабкины предрассудки!
Римма накрыла своей ладонью Любину руку и слегка сжала ее. Что-то слишком чувственное показалось Любе в этом жесте. Она напряглась и, не поднимая глаз, высвободила свою руку. А когда подняла глаза, натолкнулась на насмешливый взгляд своей новой знакомой.
– Давайте отбросим всякую двусмысленность, – предложила Римма. – Я человек прямой и не люблю разных экивоков. Вам почудилось, что я пристаю к вам? Полный бред! Я не лесбиянка. Даю честное слово. Вы мне импонируете, напоминаете подругу моей молодости. Ее звали Вера. Она была замечательный, добрый и искренний человек. По недоразумению, скорее, по моей вине мы поссорились и, как оказалось, навсегда. Это не заживает. – Римма глубоко затянулась и, выпустив дым через ноздри, энергично затушила окурок в змеевидной пепельнице.
– Ну что? Идем выбирать женихов?
В ответ Люба улыбнулась и кивнула. На не совсем твердых ногах она шагала следом за Риммой, мысленно удивляясь себе самой: «В какие еще жизненные дебри забросит меня судьба «разведенки»? Где моя воля? Почему я легко подчиняюсь этой искусительнице Римме?»
Женщины вошли в самую дальнюю комнату, которую Любе почему-то не показали во время ознакомительной экскурсии. Обстановка поразила Любу. Помещение было стилизовано под лесную поляну. Несколько искусственных деревьев и кустов в сочетании с фотообоями на стенах, создавали картину уходящих в перспективу лесных просторов. Искусно изготовленные пни заменяли сиденья. В правом углу, среди камней и живой травы, журчал ручей, в левом стоял могучий дуб с огромным дуплом. Из невидимых динамиков раздавались птичьи трели.
Пока Люба разглядывала всю эту красоту, Римма, расположившись на одном из пней, приводила в порядок свой макияж. От неожиданности Люба вздрогнула – из дупла вышли две женщины: одна с бритой головой и в обтягивающих пышные бедра брюках, другая – с пепельной прической каре, сильно похожей на парик. Их сопровождала миловидная девушка, очевидно, из персонала. Она попрощалась с экстравагантными клиентками и поздоровалась с Риммой и Любой, назвалась Олей и поманила обеих женщин за собой.
Невозмутимая Римма пошла первой. Люба, ощущая себя ребенком в «комнате страха» из ЦПКиО, робко шла следом. Дупло оказалось дверью в небольшое помещение с современной офисной мебелью и парой компьютеров. За одним из них сидела еще одна симпатичная девушка. Римма по-хозяйски расположилась напротив нее. Оля тоже села за компьютер и профессионально улыбнулась Любе:
– Присаживайтесь, пожалуйста! Вот сюда.
Оля работала с Любой не более получаса. За это время в память компьютера была занесена Любина анкета, а затем на дисплее показаны два десятка мужских фотографий, каждую из которых Оля комментировала. Любу удивило, что большая часть женихов оказались иностранцами. Она с сомнением произнесла:
– Но… Наверное, им нужны молодые и красивые, а я…
– Не беспокойтесь, – тонко улыбнулась Оля. – Мы проводим обработку данных, прежде чем работать с клиентами. В эту группу подобраны именно те мужчины, чьи интересы удовлетворяют женщины вашего возраста и статуса. Итак, вы должны для начала выбрать пять претендентов, а уже потом мы будем с ними работать более конкретно.
Теперь Любины ощущения можно было сравнить с теми, что испытывает неопытная хозяйка у мясного прилавка. Все куски ей кажутся одинаковыми, и очень трудно выбрать один из них. Измученная этой бесплодной на ее взгляд суетой, кляня в душе себя и Римму, втянувшую ее в нелепую игру, тяжело дыша, Люба кое-как дождалась окончания этой пытки, выскочила из дурацкого дупла на волю и, не дожидаясь Риммы, поспешила в фойе.
Римма догнала ее на улице.
– Господи! Вы так бежите, словно Золушка с первого бала. Неужели на вас так подействовала эта невинная народная забава?
– Знаете, Римма, по мне лучше быть Золушкой, чем какой-то старой шлюхой…
– Опаньки! – Римма звонко расхохоталась.
– И вообще, – не унималась Люба, – я сюда больше ни ногой. Может, я и выгляжу сейчас старой девой, синим чулком и допотопным ископаемым, вместе взятыми, но уж лучше так, чем перезрелой невестой. Мне бы умыться сейчас…
– Куском старого доброго земляничного мыла?
– Ага. И намазаться вазелином.
– Хорошо хоть не дегтем.
Они невесело рассмеялись. Вдруг повалил густой снег, и от этого на душе Любы стало легче и светлее.
У станции метро они распрощались. Любе предстояло проехать четыре остановки с пересадкой, а Римма почти пришла – ее дом находился неподалеку. Без лишних слов Римма сунула Любе свою визитку и, махнув рукой, шагнула в снежную круговерть. Люба задержалась возле входа в метро, провожая взглядом маленькую полную фигурку, такую одинокую и беззащитную на пустынной в этот час улице.
В полупустом вагоне метро Люба мысленно разговаривала с Игорем. Вернее, она произносила монолог, а он как бы стоял перед ней и с виноватой улыбкой слушал:
«Игорь! Что ты делаешь со мной? До чего я докатилась?! Хожу по разным злачным заведениям, брачным конторам… На старости лет ударилась в спорт. Ведь это все не мое! Ты же знаешь. Там место для молодых, прагматичных, честолюбивых. А мне бы куда-нибудь на деревенскую околицу или в аллею осеннего парка. Но что там делать без тебя? Кто расскажет мне о нежной листве кленов и вечной грусти берез? Кто, кроме тебя, так заразительно пылко поведает о загадке русского пейзажа? С кем еще можно без скуки молчать, глядя в прозрачную синь сентябрьского неба? Ах, Игорь! Как сильно, оказывается, я люблю тебя! Ты и не знаешь. Я сама поняла это лишь сейчас, когда все так непоправимо, безнадежно. Неужели она, эта юная разлучница, так же романтична и наивна? Мне трудно представить ее внимающей твоим философским размышлениям о предназначении природы. Разве могут эти красивые, но холодные глаза видеть ее так, как видишь ты? Можно, конечно, подыграть, притвориться сочувствующей, но надолго ли ее хватит? Тебя надо понять и принять таким, какой ты есть. Навсегда, без сомнений и иронии, со всеми твоими душевными порывами и странностями, такими несовременными, несозвучными жесткому и порой циничному порядку вещей. Я видела ее. Она не поймет тебя. Молодая, сильная, энергичная – она из другого материала, из нынешнего сплава похитительниц, для которых карьера и богатство заменили главные человеческие ценности: любовь, сострадание, доброту».
