Текст книги "Мы даже смерти выше..."

Автор книги: Людмила Логвинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

витамин «А» не добираете, молодой человек. Ешьте больше

сливочного масла, овощей, фруктов... Может, и ты чего-то не

добираешь?..». Вернувшись в Москву, он создает стихотворение

«Что значит любить» и пересылает его Евгении. Хотя это

стихотворение стало хрестоматийным, приведу его полностью:

Идти сквозь вьюгу напролом,

Ползти ползком. Бежать вслепую.

Идти и падать. Бить челом.

И все ж любить ее – такую!

Забыть про дом и сон, про то, что

твоим обидам нет числа,

что мимо утренняя почта

чужое счастье пронесла.

Забыть последние потери,

184

вокзальный свет, ее «прости»

и кое-как до старой двери,

почти не помня, добрести.

Войти, как новых драм зачатье.

Нащупать стены, холод плит...

Швырнуть пальто на выключатель,

забыв, где вешалка висит.

И свет включить. И сдвинуть полог

крамольной тьмы. Потом опять

достать конверты с дальних полок,

по строчкам письма разбирать.

Искать слова, сверяя числа.

Не помнить снов. Хотя б крича

любой ценой дойти до смысла.

Понять и сызнова начать.

Не спать ночей, гнать тишину из комнат.

Сдвигать столы, последний взять редут.

И женщин тех, которые не помнят,

обратно звать и знать, что не придут.

Не спать ночей, не досчитаться писем,

не чтить посулов, доводов, похвал

и видеть те неснившиеся выси,

которых прежде глаз не достигал, –

найти вещей извечные основы,

вдруг вспомнить жизнь.

В лицо узнать ее.

Придти к тебе и, не сказав ни слова,

уйти, забыть и возвратиться снова,

моя любовь – могущество мое!

(1939. «Что значит любить»)

От этого страстного творения можно вести отсчет

обретения Майоровым собственного, узнаваемого,

«майоровского» поэтического голоса, в котором слиты воедино

мотивы искренности, заклинания и «звучание металла».

3. «Разлука, ты, разлука...»

185

Волнения восторженных встреч, переписка, горячие

порывы – в стихах Николая. Они дышат молодостью.

Яростное солнце весны и ночные звезды, дикие травы,

земля под ногами, речная заводь, дождь… Не случайно многие,

пишущие о Майорове, невольно поддаются соблазну

цитирования – иначе не передать волшебства его строк.

Николай испытывал трепет от жизненных событий и

одновременно ощущал тревогу за здоровье Евгении и от

предгрозовой обстановки в стране:

Через заросли крапивы и полыни

мы шли вдвоем. Дыханье пало с губ.

Шуршал песок, и где-то под обрывом

кончалась ночь, которая в мозгу

еще живет, еще пестрит и рушит

те доводы и ссылки на ничто,

которых нет понятнее и суше...

Я рядом шел. Она в моем пальто

казалась лучше. Ей оно пришлось,

как сну – фантазия и как слепому посох.

А ветер в ночь, разбросанно и косо,

сносил зеленый дым ее волос.

(1940. «Обрыв»)

В семье задушевного друга Майорова, Кости Титова,

отыскалась страница одного из писем к нему Николая (без

окончания и даты, но, судя по тексту, относится к зиме

1939/1940 г., когда он поджидал приезда в Москву брата

Алексея). Письмо раскрывает отношение поэта к Евгении.

«Живем, Костюха, – писал Николай, – живем. В том, Костька, и

радость, чтобы мучаться и терзатьсяНасчет лирикиЯ

никогда не стыдился своей любви – и впредь не постыжусь

заявить любому: – Да, я ее люблю, мучительно люблю! И

ты веришь, ты меня знаешьЯ люблю ее и любил так, как,

думаю, никого не буду любить...

Я высоко ценю ее – она редкий, хороший человек. Пусть –

она не виновата, но я – тогда я виноват?.. Но, Костька,

поверь во всю мою искренностьчто моей вины нет... Я ей

писал, но что же, она мне целый месяц не писала, вдруг

186

присылает 10 куцых строк и мотивирует свое молчание: «...так,

что-то не хотелось писать...». Нет, Костька, тут и ты бы головой

об стол стал биться... Но и после этого – я смиренен. Я молчу,

терзаюсь, не упрекаю...».

Она ждала и после похоронки

Душевные муки Николая оправдывает настроенность и

самой Евгении, выраженная в ее воспоминаниях. Являясь едва

ли не самой привлекательной из девочек школы, она сохранила

в памяти и передала свои впечатления о Майорове в годы своей

юности: «Выше среднего роста. Казался немного… угловатым.

Открытое лицо, чуть вздернутый нос, короткие брови, длинные

ресницы и удивительные глаза с зеленцой, такие горячие, что

казалось, у Николая всегда держится высокая температура.

Девушки обычно проходят мимо таких внешне заурядных

парней. Но в нем чувствовалась какая-то внутренняя сила,

целеустремленность, доброта и основательность.Ребята,

бывало, ершатся, спорят до хрипоты, а он сидит в сторонке,

улыбается и молчит. А когда спрашивали его мнение, говорил

убежденно, доказательно. И к этому уже нечего было добавить.

Я ведь тоже сначала собиралась поступать в один из

московских вузов. Мне хотелось быть рядом с Николаем. Но

родители беспокоились за мое здоровье, в Москву не пустили

меня.Настояли, чтобы я подала заявление в Ивановский

химико-технологический институт. Я сдалась, хотя душа у меня

к этому вузу не лежала. Вскоре бросила учебу.(В архивах

вуза какие-либо документы об этом пока не отыскались. – В. Т.)

Однажды Николай показал мне фотографию девушки, с

которой вместе учится в университете. Это была фотография

Ирины Пташниковой. Почему он это сделал? Хотел сделать мне

больно? Или, может, тут сыграло свою роль его уязвленное

самолюбие? Если бы он знал, что творилось в моей душе...

О гибели Николая друзья долго не говорили мне. Об этом я

узнала лишь летом сорок второго. И будто всѐ рухнуло... Мир

для меня перестал существовать. Только тогда я вдруг со всей

ясностью поняла, какое место он занимает в моей жизни.

Окончилась война, а я долго ждала его...

187

В подготовленной для ивановских литераторов записке (см.

предыдущие главы) Евгения Манушкина сообщила коротко о

себе: «В том же 1941 я заболела базедовой болезнью. Но я была

молода, смотрела на болезнь как на пустяк.Когда началась

война, я на время будто забыла о своей болезни. До себя ли

было, когда такие страдания обрушились на наш народ.По

комсомольской путевке поехала на торфоразработки. Работали

по колено в воде... Сама добраться до Иванова я уже не смогла.

Меня привезли. Сделали операцию. Во время ее был задет

речевой нерв, я онемела. Полтора года не могла говорить. Ни

слова...»

На обороте листка в конце воспоминаний втиснут абзац с

ужатыми буквами: «Забыла. Меня всегда поражали его руки –

удивительно изящные, руки интеллигента. Такие же руки были

у его отца – плотника. Странно, как их не измяли, не изломали

ни топор, ни рубанок. И сам Николай, насколько мне известно,

никогда не чурался физического труда».

Творчеству Майоров отдавал все свои силы и помыслы.

Свое кредо он выразил в стихотворении «Тебе», написанном

незадолго до гибели. Пересланное не только Евгении

(неизвестно, было ли оно в уничтоженной переписке), но и

Ирине Пташниковой (разговор о ней – отдельная тема). Перед

ним тогда, несомненно, были образы Евгении и Ирины. Пока,

повторюсь, нам неизвестно, что было написано Майоровым за

время двухмесячного пешего перехода в маршевой роте и

последующего его участия в боях. Если им было создано что-то

значительное (в чем не приходится сомневаться), могла

измениться и самооценка его места в поэзии. В этом случае

стихотворение адресовалось уже более широкому кругу

читателей, потомкам – с пониманием Майоровым вероятности

роковых обстоятельств в своей судьбе.

Тебе, конечно, вспомнится несмелый

и мешковатый юноша, когда

ты надорвешь конверт армейский белый

с осьмушкой похоронного листа...

Он был хороший парень и товарищ,

такой наивный, с родинкой у рта.

188

Но в нем тебе не нравилась одна лишь

для женщины обидная черта:

Он был поэт, хотя и малой силы,

но был, любил и за строкой спешил,

и как бы ты ни жгла и ни любила, –

так, как стихи, тебя он не любил.

И в самый краткий миг перед атакой,

самим собою жертвуя, любя,

он за четыре строчки Пастернака

в полубреду, но мог отдать тебя.

Земля не обернется мавзолеем.

Прости ему, бывают чудаки,

Которые умрут, не пожалея,

за правоту прихлынувшей строки.

(1940-1941. «Тебе»)

Последняя встреча

Прощание Майорова с Евгенией выпало на самый тяжелый

период – первый год войны, когда враг рвался к Москве. О

событиях середины октября 1941-го свидетельствует его

однокурсник по университету Александр Немировский:

«Последняя наша встреча произошла в Краснопресненском

военкомате 15 октября 1941 г.Майоров, пока мы ожидали

вызова, развил план просить военкома о направлении в

Пролетарскую дивизию.Но из краткого сообщения

военкомая понял, что планнереален. Я вернулся

домой.На заре побросал в рюкзакнесколько рубашек, буханку черного хлеба, сборник стихов Пастернака, тетрадку со

стихами Майорова (еще один адрес для поиска! – В. Т.), только

что полученный диплом и навсегда закрыл для себя двери

комнаты №21 и забил их досками».

А Майорову (ранее подавшему заявление об отправке его

на фронт добровольцем) в военкомате посоветовали съездить

«на денек» в Иваново – повидаться с родителями и близкими,

пообещав известить повесткой на призыв.

В последний раз он приехал в родной город рано утром 16

октября 1941 г. В этот же день о получении повестки его

189

известили телеграммой из университета: время побывки

действительно ограничивалось одни днем. В городе Николай

объехал на велосипеде дорогие ему места. Был устроен

прощальный «мальчишник». До этого побывал у дома «с

узорчатым карнизом» на Московской. Название улицы

символично совпадало с наименованием фронта, на который он

уходил.

Прощание сложилось досадно. Именно в те предзимние дни

(бывает же такое!) Евгения простыла на похоронах своей

бабушки. С только что вымытыми волосами, в ненастную

сырую погоду, родители не позволили ей выходить на улицу.

«Зови в дом», – сказала Евгении мать.

Появление Николая, к тому же одетого в военную форму

старшего брата, было неожиданным – Евгения растерялась,

испытывала неловкость. А Николаю до поезда оставались

считанные часы. Суровые будни войны еще не вошли в

привычку, подвели молодость и волнение. Он в дом не зашел.

Ограничили встречу (не осознавая, что она может оказаться

последней) общением через стекло окна. Николай сказал ей

последние фразы. На его вопрос – лучше ли ее самочувствие,

она отрицательно покачала головой. Сказал, что уезжает по

повестке, пришлет армейский адрес, как только определится с

номером воинской части. Показал жестами, что записку ей и

свою фотографию он опустит в почтовый ящик.

«Это была наша последняя встреча, – делилась горькими

воспоминаниями Евгения во время встречи с писателями. – Я не

могла сказать ему даже «Прощай!» В записке он написал, что

часть, с которой он направляется на фронт, стоит сейчас где-то

под Владимиром (на самом деле – под г. Горьким – Нижним

Новгородом. – В.Т.) и что его отпустили всего на день. А еще он

писал, что если останется жив, найдет меня, где бы ни была. На

фотографии он был изображен вместе с братом. Видимо,

карточки, где бы он был один, не оказалось под рукой».

Многие письма и поэтические строки, которые летели в

виде фронтовых треугольников от Майорова на Московскую

улицу в Иванове, нам не известны. Последний приезд в город и

его отъезд в тот же день, отражают адресованные Евгении перед

190

уходом на фронт стихотворные строки, которые сохранились

благодаря ей.

Почти уверен, что в прощальной записке были именно они,

пересказанные Евгенией прозой. Они вновь так похожи на

клятву:

Я с поезда. Непроспанный, глухой.

В кашне измятом, заткнутым за пояс.

По голове погладь меня рукой,

примись ругать. Обратно шли на поезд.

Грозясь бедой, невыгодой, концом.

Где б ни была – в толпе или в вагоне, –

я все равно найду, уткнусь лицом

в твои, как небо, светлые ладони.

(1941. «Я с поезда»)

Под этим строками почти наверняка можно проставить

точную дату – 16 октября 1941 года. Через день он уже был в

строю войсковой маршевой роты.

Говорят, поэтам подвластно переплавлять беды, крушения,

сердечную горечь в драгоценные слитки. Из такого сплава

рождены крылатые строфы программного стихотворения

Николая Майорова – о себе и о своем поколении:

...Мы были высоки, русоволосы,

Вы в книгах прочитаете, как миф,

о людях, что ушли не долюбив,

не докурив последней папиросы...

И шли вперед, и падали, и, еле

в обмотках грубых ноги волоча,

мы видели, как женщины глядели

на нашего шального трубача...

(1940. «Мы»)

Он и сам был трубачом, ушедшим в бессмертие.

191

Из газеты Томского университета

«Это нужно не мертвым, это нужно живым»

В родном городе Николая Майорова Иваново побывала

М. Балакина. Она встречалась с людьми, знавшими поэта,

посетила дом, где он жил.

Учительница русского языка и литературы, которая вела

класс, где учился Николай Майоров до окончания школы, В.М.

Медведева, вспоминает: «Светловолосый, голубоглазый,

немного неуклюжий мальчик привлекал к себе своим открытым

видом и любознательностью… Очень любил Николай писать

сочинения. Писал обычно очень много и очень ярко,

своеобразно… А однажды в переменку он подошел ко мне, и,

смущаясь, вручил тоненькую голубую тетрадку. Это были его

первые стихи…».

Кончался август. Ветер в груши

Бросал предутреннюю дрожь.

И спелый колос грустно слушал

Как серп жевал сухую рожь.

«Помню, любили мы втроем заходить в книжный магазин,

– вспоминает школьный друг Н. Майорова Владимир

Семенович Жуков . – Костя , любивший пошутить, обращался

с серьезным видом к продавщице: «Скажите, книжка поэта

Николая Майорова еще к вам не поступала?» – чем приводил в

великое смущение Колю. ―Ну как ты можешь, Костя‖, —

возмущался он, покраснеем…».

А вот как писал в записной книжечке о Н. Майорове

Михаил Кульчицкий, знакомый с ним по Литинституту им.

Горького, по поэтическому семинару: «Майоров – глыба.

Пишет стихи, тяжелые, как камни, которые давят на нас и не

дают нам говорить мелочью стихов».

Началась война…

192

В.С. Жуков рассказывает: «Вещь за вещью извлекались из

сундука – армейские сапоги, гимнастерка, темно-синие галифе.

Меня это крайне удивило. И я помню, сказал ему об этом.

– Ничего удивительного. Время такое! Сейчас и портянки

найду, и портупею, говорил он, а за перегородкой плакала мать.

– Да ты не думай, что вперед глядел. Это все Алексея, ты

же знаешь.

Старший брат Николая, Алексей, летчик-истребитель, был

уже на фронте.

Наконец, все было найдено и надето. Я помог ему

застегнуть портупею. С гражданской жизнью было покончено».

Вольфганг Казак

О творчестве Николая Майорова

«Его стихи отличаются большой страстностью и

утверждением активности в жизни. Данное Майоровым

описание Н. Гоголя, сжигающего рукопись, позволяет

предполагать, что он и сам порой критически относился к

собственным стихам. Сожаление о том, чего не удалось

пережить, и мотив ранней солдатской смерти говорят о

предчувствии Майоровым собственной судьбы. Лирика

Майорова предметна, его язык большей частью жѐсткий,

немногословный, но, судя даже по немногим уцелевшим

стихам, богатый».

193

Иллюстрации

Николай Майоров. Студент МГУ.

194

Николай Майоров. 1940 год.

195

Н.Майоров. Рисунок Николая Шеберстова. 1939 г.

196

Н. Майоров. Рисунок Николая Шеберстова. 1939 г.

197

Николай Майоров. 1938 г.

Николай Майоров с друзьями возле дома, где жила семья

Майоровых. г.Иваново. 1939 г.

198

Николай Майоров и Константин Титов. 1938 г.

.

Н. Майоров и В. Жуков.

199

Фото из газеты «Правда».

Первое литобъединение МГУ.

Подпись: Литературно-творческая группа студентов при

клубе Московского государственного университета. Студент

тов. Немировский читает свои стихи. Фото М.Олевский.

На фото: в левом нижнем углу – Евгений Долматовский, в

левом верхнем – Николай Майоров; читает стихи Александр

Немировский; второй справа от него – Николай Банников, вслед

за ним – Ида Гершкович, студентка географического факультета

(погибла на войне в 1943); человек в очках – Николай

Борисович Зубков, позже – китаевед, главный редактор

издательства «Восточная литература». Следующий за ним –

Александр Яковлев (погиб на войне).

Это единственная сохранившаяся фотография первого

литературного объединения МГУ.

200

Дом, в котором жила семья Майоровых. г. Иваново. Ул.

1-я Авиационная, 18. (Снесен в 80-90-х годах 20 в.)

Старое Иваново. Открытка (Ок. 1930 г. Изд. Ив.-Возн.

Губкома МОПР).

201

Иваново. Общий вид города. Открытка (Ок. 1930 г. Изд.

ГИЗ)

Бывшая начальная школа №5, где учился Н.Майоров. г.

Иваново. Фото. А.Мельников.

202

Школа №33 (ныне №26), выпускником которой был Н.

Майоров (1937-й год). г. Иваново. Фото. А.Мельников.

Семья Майоровых:

Отец Петр Максимович

203

Мать Федора Федоровна

Брат Алексей

Брат Иван (погиб на Великой Отечественной войне)

204

Брат Виктор

Брат Александр

205

По местам памяти

Мемориальная доска памяти московских писателей,

погибших во время Великой Отечественной войны. г.Москва.

ЦДЛ.

206

Памятный знак. д. Баранцево Гагаринского района

Смоленской обл. (Фото из книги Н.Черновой «Костры памяти»).

Обложка первого сборника

Николая Майорова «Мы». 1962 г.

207

Обложка сборника Николая Майорова

«Мы были высоки, русоволосы…». 1969 г.

Кармановский мемориальный комплекс. Могила №4.

Братское захоронение №4 (село Карманово) / [Электронный ресурс]. //

http://www.gzhatsk.net/memorial4/ (2013. 19 ноября).

208

Памятник Николаю Майорову,

г.Иваново. Литературный сквер

209

Учетная карточка воинского захоронения.

п. Карманово Гагаринского района Смоленской области.

Братская могила №4. (ОБД "Мемориал")

Поименные списки захоронения.

№3457. Майоров Николай Петрович. (ОБД Мемориал./

[Электронный ресурс]. // http://www.obd-

memorial.ru/html/info.htm?id=261309573)

210

Донесения о безвозвратных потерях 50.

Список безвозвратных потерь 331-й сд. (ОБД Мемориал.

Донесения о безвозвратных потерях

Номер донесения 4845

Тип донесения Донесения о безвозвратных потерях

Дата донесения 11.04.1942

Название части упр. 331 сд

***

50 ОБД Мемориал. / [Электронный ресурс]. // http://www.obd-

memorial.ru/html/info.htm?id=50668677&page=20 10. 12.13.

211

Из донесения о безвозвратных потерях51

Содержание донесения о безвозвратных потерях

Фамилия Майоров

Имя

Николай

Отчество Петрович

Дата рождения/Возраст __.__.1919

Место рождения г. Иваново, 1-я Авиационная, 18

Дата и место призыва

Красно-Пресненский РВК,

Московская обл., г. Москва, Красно-Пресненский р-н

Последнее место службы

331 сд

Воинское звание Красноармеец – рядовой

Причина выбытия

убит

Дата выбытия

08.02.1942

Название источника информации

ЦАМО

Номер фонда источника информации

58

Номер описи источника информации

818883

Номер дела источника информации

483

© Логвинова Л.И., 2014г.

51 (ОБД Мемориал. / [Электронный ресурс]. // http://www.obd-

memorial.ru/html/info.htm?id=50690886 – 10. 12.13) 212

Л691

Логвинова Л.И.: Мы даже смерти выше –

Москва, «ЛоТоС»,

Подвязновская сельская библиотека, Ивановской области

2014. – 213 стр.

© Логвинова Л.И., 2014г.

Свидетельство о регистрации ООО «Литературный Клуб»

№ 214020700840 от 07.02.2014г.

Печать: Mandarin, Израиль, Нетания, hazuran д.4

Телефон: 0544564990, 0544564990 07.02.2014

Опубликована в авторской редакции.

Автор, редактор и составитель книги – Л. Логвинова

Электронная почта: [email protected]

213

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/