Текст книги "Соло для няни"
Автор книги: Людмила Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Все не так сложно, как кажется. В штате есть психолог. При поступлении с няней проводят тест – задают ряд вопросов, на первый взгляд совершенно бессмысленных, бестолковых. По ответам психолог делает заключение – подходит кандидат для работы вообще и конкретно в определенной семье или ему нужно подобрать другой вариант. Там много составляющих: психологическая совместимость, наличие скрытой агрессии, умело подавляемой человеком, комфортность в общении…
Володя недоуменно посмотрел на меня:
– Надо же как мудрено. Я и не думал, что выбрать няню такая головоломка.
– Да об этом мало кто думает. Чаще понаставят видеокамер по всей квартире, рассадят охранников по периметру жилищного пространства, а толку никакого! Потом еще по телевидению покажут страшилку, снятую такой камерой, и радуются своей проницательности, – проворчала я, плавно трогаясь с места. – Володя, как у вас со временем? Мне так неудобно, что я заставила вас долго ждать…
– Вы хотите от меня поскорее избавиться? У меня сложилось такое впечатление.
«Слава богу, по мне не заметно, что я готова ездить с ним хоть всю ночь, еще и день на радостях прихватывала бы», – подумала я, перестраиваясь в другой ряд, но вслух произнесла:
– Напрасно вы так думаете, все совсем не так. Нам сейчас куда – налево или направо?
– Прямо, только прямо, никуда не сворачивая. А кто вам зеркала регулировал? – неожиданно поинтересовался Володя.
– Сама. Я все сама делаю: и зеркала регулирую, и бензин заправляю, если заправщиков нет поблизости, – бодро перечислила я навыки, которыми, как считала, овладела в совершенстве.
– Тогда берите вправо, потихоньку притормаживаем и останавливаемся. Я просил – притормаживаем, а не на скаку останавливаемся.
«Что это он вдруг стал таким придирчивым? – удивилась я. – Надо бы узнать, кто он по гороскопу. Правда, гороскопам я не очень доверяю, Глобу послушать, так у Дев бесконечные поездки за границу и сплошные любовные переживания. А я за десять лет лишь один раз в Египет выезжала и с любовными переживаниями тоже совсем не совпадает. Но то, что мужчины-Скорпионы – большое испытание для женщин-Дев – это абсолютно точно, мною было проверено, бывший муж – Скорпион.
Все-таки я, наконец, остановилась и с видом примерной ученицы уставилась на Володю.
– Зеркала надо отрегулировать, – деловито объявил он, выходя из машины.
«О, вошел в образ сурового наставника!» – подумала я и спросила:
– Мне выйти?
– Зачем же, сидите смирно, зеркала под вас регулировать буду, а то вы как царевна-лебедь шею все время выворачиваете.
Я молча сидела и улыбалась.
– Где тут у вас рычажки для регулировки кресла? – озадаченно спросил Володя.
– Один под правой коленкой, другой – сбоку слева, – прилежно перечислила я.
– Зачем же вот так коленями в руль упираться? – заметил Володя, отодвигая мое сиденье назад. – Для них есть более достойное применение.
«В кои веки надела юбку и не прогадала. Обратил-таки внимание на мои стройные ножки», – порадовалась я за себя.
– Так удобнее?
– Гораздо удобнее и даже спина почему-то перестала болеть, – призналась я, прислушиваясь к новым ощущениям.
– Окошко прикройте, а то в шею надует, – не выходя из образа заботливого наставника, посоветовал Володя.
Я с видом отличницы моментально выполнила все указания и посмотрела на него с ласковой грустью: на этом все или будут еще пожелания?
С отрегулированными зеркалами и со здоровой спиной мы доехали до Тверской и остановились.
– Есть хотите? – спросил Володя.
«Телепат он, что ли? – удивилась я. – Или по мне заметно, что я вконец оголодала?» Последний раз ела утром: кашу гречневую Мэри варила, получилось больше, чем она могла съесть, так не пропадать же хозяйскому добору, я и доела.
– Есть предложения?
Володя неожиданно предложил:
– Если вас не испугает ремонт в моей квартире, предлагаю поужинать у меня.
– Вы же не побоялись поехать со мной в качестве инструктора, ну и мы тоже не из пугливых, – отозвалась я и подумала: «Вот сейчас многое про него мне станет ясно. Домашняя обстановка обо всем может рассказать – и о привычках, и о характере, и в каком настроении человек пребывает большую часть времени. Дома ведь не надо играть, изображать из себя кого-то.
– А ехать далеко? – спросила я, пытаясь скрыть неизвестно откуда взявшееся смущение. Ведь хотела увидеть его в домашнем интерьере – и вот, пожалуйста, есть такая возможность.
– Не очень, сейчас машин мало, поэтому доедем минут за пятнадцать, вы как, потерпите? Тем более у меня все уже приготовлено, надо будет только подогреть и накрыть на стол.
– Вы всегда такой предусмотрительный по части еды? – удивилась я.
– Почти всегда. Я вообще люблю готовить, что-то изобретать, творить на кухне, но сегодня, открою вам секрет, я приготовил все заранее, догадываясь, что вы освободитесь пораньше и мне удастся пригласить вас к себе.
– Это же я вам позвонила с просьбой о помощи, – напомнила я, пытаясь указать на некоторые неточности в его изложении.
– Просто сегодня все так совпало. Не позвонили бы вы, я сам сегодня проявил бы активность, тем более что я так готовился, – улыбнулся Володя.
Прошло совсем немного времени, и мы добрались до места.
– Здесь направо и еще раз направо. Осторожнее, поберегите ваше транспортное средство, у нас тут яма на яме, я сам, как Иван Сусанин, потихонечку пробираюсь, чтобы подвеску не разбить.
Серые сумерки опускались на двор, окутывая туманной мглистостью деревья, машины, людей, уставших за день от бесконечной московской беготни, от этого сумасшедшего темпа столичной жизни и теперь спешащих в тепло домашнего уюта.
«И что же тут можно понять?» – разочарованно подумала я, переступая порог квартиры.
– Я вас предупреждал, что у меня ремонт, – по-своему истолковал замешательство на моем лице Володя. – Но кухня и ванная уже полностью готовы, – добавил он с гордостью.
Мы прошли по длинному коридору, дверь в ванной была чуть приоткрыта, и я туда заглянула. Не напрашиваться же для этого в душ, чтобы посмотреть, что там и как.
– Вот. – Володя протянул мне гигантских размеров домашние тапочки в очаровательную крапинку. – Меньших нет.
«Значит, женских тапок в этой квартире нет, уже неплохо, – отметила я. – Но как шаркать в этих?»
– Полы с подогревом, и я их сегодня мыл, – нерешительно сообщил Володя, наблюдая за моим замешательством – сунуть ноги в тапки или так шлепать по теплому полу? Я сбросила туфли, прошлась по гладкой поверхности. «Здорово как! Такой же пол закажу, когда ремонт буду делать», – решила я и пошла дальше. – Квартира огромная, кухня большая, дом старый, потолки высокие, – отметила про себя я, усаживаясь за стол.
– Сейчас все будет готово. – Володя включил негромко музыку. – Отдыхайте пока. – Он заботливо подвинул мне чашку свежезаваренного кофе.
Я разглядывала необычное сочетание лимонного и фиолетового цветов кухонной мебели, столик на тонких ножках со стеклянной столешницей прямоугольной формы, оригинальные напольные светильники… Все легкое, воздушное, без острых углов, и вызывает чувство покоя, надежности.
– Мы что, грибы будем есть? – спросила я, учуяв знакомый запах.
– Да! – Он от неожиданности выронил нож, которым пытался отрезать кусок ветчины. – А вы что, против?
– Да я-то как раз «за», только без хлеба и картошки, – попросила я, следя за тем, как он накладывал в мою тарелку картофельное пюре. А ведь есть еще салат и ветчина.
– Что, совсем не попробуете? – разочарованно протянул Володя. – А я так старался…
– Попробую, конечно, все попробую, только немного. – Наблюдая, с каким энтузиазмом он накрывает на стол и пытается меня накормить домашним ужином, я решила ни от чего не отказываться. Мне вдруг стало так тепло и уютно, что не захотелось никуда ехать, о чем-то думать. Вот так сидеть бы и смотреть, как он трогательно за мной ухаживает, как уверенно передвигается по кухне, что-то нарезая, помешивая, раскладывая… При этом Володя что-то рассказывал, а мне было просто приятно слышать его голос, интонации, особо не вникая в смысл того, о чем он говорил.
– Вы не засыпаете? Нет? – Володя внимательно смотрел на меня, протягивая тарелку с грибами и картошкой.
– Просто вы действуете на меня как снотворное, – призналась я. – Мне давно не было так спокойно и хорошо от общения.
Володя присел рядом:
– Можно, я кое о чем спрошу?
– Спросите…
– У вас ведь был хороший муж, я уверен, что он и сейчас вас любит, я это чувствую, не знаю почему, но мне кажется, что это так. Почему же вы не вместе? Он вас чем-то сильно обидел и вы не можете его простить?
Я задумалась. Простить я давно мужу все простила – но его предательства, подлости, бесконечного вранья, наверное, никогда не смогу. Более того, позже я поняла, что он не мог быть другим – верным и преданным. Ну не дал ему Бог таких качеств, что тут поделаешь? Это ведь как талант, либо он есть, либо его совсем нет. Нельзя воспитать или научить человека не предавать, не подводить, не врать, он либо рождается с такими качествами, либо удачно их имитирует.
Не рассказывать же мужчине, который мне безумно нравится, от одного вида которого у меня все замирает внутри, как мне непросто пришлось в моем замужестве. Я вовсе не стремлюсь к лидерству, ценю в мужчинах ум и самобытность, но все так сложилось, что мне самой постоянно приходилось принимать решения, от которых зависело благополучие и достаток нашей семьи.
Я очень хотела бы быть и мягкой и пушистой, но когда живешь на съемной квартире и не знаешь, а сможешь ли ты заплатить за следующий месяц и хватит ли у тебя денег, чтобы послать их родителям и сыну, то пушистость как-то постепенно превращается в броню, за которой проще прятать свою ранимость, усталость и неуверенность. А если еще ежедневно слышишь от мужа по любому, даже самому незначительному поводу вопросы вроде «А что нам делать?», то броня становится железобетонной плитой, которая давит, не давая свободно дышать и нет никакой возможности ее сбросить.
Я молча смотрела на Володю, в моем воображении проносились картинки прошлой жизни, оставляя лишь легкую горечь и грусть. Но как я смогу забыть обидные слова мужа: «Люди всю жизнь квартиры снимают, а ты уперлась, тебе надо купить свою, вот и ишачишь как негр на плантации. А я так не могу, я устал, поэтому ухожу»…
Но правду говорят, что время все лечит. Постепенно волну отчаяния сменило полное безразличие, прошедшая жизнь вдруг стала казаться чьим-то заблудшим воспоминанием…
А однажды вместе с весенним солнцем ко мне вернулась и уверенность, что жизнь прекрасна. Все в ней прекрасно, каждая мелочь. Я купила квартиру, привезла сына, стала заново по-своему строить нашу жизнь, ни от кого не завися.
Я медленно пила мой остывший кофе и думала, что, возможно, когда-нибудь все это расскажу Володе, только позже – не сейчас, это время еще не пришло. Но очень захотелось просто прижаться к его щеке, почувствовать себя легко и спокойно.
Володя тихонечко встал, словно опасался спугнуть громким стуком мои безмолвные размышления, подошел, нежно обнял за плечи и, коснувшись губами моих волос, чуть слышно прошептал:
– Маленькая моя…
Я замерла на мгновение и судорожно выдохнула.
– Не надо меня жалеть, у меня все хорошо.
– Я это знаю. Я знаю, что у тебя всегда все будет хорошо. Можно, я просто буду рядом, а ты меня позовешь, когда я буду нужен. Позовешь? – спросил он, целуя меня в макушку.
Я молча уткнулась ему в плечо и кивнула.
– Надо ехать, сын заждался, странно, что он еще не звонил, – медленно, словно еще не решив для себя, нужно ли это делать, отстранилась я от него.
– Останься, – прошептал он, не отпуская меня. – Останься… Я все время боюсь, что ты исчезнешь и мы больше никогда не увидимся. Боюсь, вдруг ты перестанешь звонить в «Вэлми», и у меня не будет повода тебя увидеть. Ты все время ускользаешь от меня. Почему? Я стараюсь не переходить ту грань, которую ты сама себе установила. Что мне сделать, чтобы ты мне поверила, перестала меня бояться?
Я удивленно подняла глаза.
– С чего вы взяли, что я кого-то боюсь?
«Опять эта граница, – прочитала я в его разочарованном взгляде. – Это я не подумавши брякнул, извините».
– Телефон ваш звонит, по-моему, – вскочил Володя и принес мне сумку, забытую в коридоре.
«Так поздно, кто это может быть?» – с недоумением всмотрелась я.
– Да, слушаю вас внимательно, Сергей Николаевич, конечно, я узнала голос. Это доктор, который Мэри лечил, – тихонько объяснила я Володе, заметив его нахмуренный лоб. «Так он еще и ревнивец, – сделала я неутешительный вывод. – Нет, надо срочно выяснить, кто Володя по гороскопу».
– Я с предложением, – сказал Сергей Николаевич. – В отделении хирургии освободилась вакансия медицинской сестры, хочу предложить это место вам. Мне показалось, что вы соскучились по своей работе. Я понимаю, – торопливо заговорил он, – что у вас большая нагрузка, вы устаете, но необязательно брать ставку, возьмите несколько ночных дежурств. Так и стаж будет идти, и навыки свои не утратите. Хирургия – это же ваш профиль?
Я слушала его и думала, как же забавно сводит людей судьба и какой причудливый узор может получиться от случайного знакомства или короткого незначительного разговора. Как мог Сергей Николаевич, увидев меня всего два раза и поговорив менее получаса, почувствовать мою тоску по настоящей работе, по той атмосфере, которая бывает только в стационаре, когда ты чувствуешь себя членом единой команды и осознаешь, что от твоего умения, навыков и профессионализма тоже все зависит?
– Спасибо вам за это предложение, но, думаю, это невозможно.
– Почему? – спросил разочарованно Сергей Николаевич. – Я думал, вам будет интересно, да и подустали вы без настоящей работы…
– Дело даже не в моем желании, дело все в том, что последняя запись в моей трудовой книжке была сделана десять лет назад, а следовательно, я не проходила никакой аттестации и на сегодняшний момент у меня нет сестринской категории. Я не уверена, что меня примут на работу с таким документом.
– А если я все улажу и с трудовой, и с аттестацией?.. Это единственная причина или есть что-то еще?
– Больше нет, – обрадовалась я. Неужели он сможет мне помочь, этот милый доктор?
– Тогда я завтра вам позвоню и скажу, куда вам надо подъехать.
– До завтра! – Попрощавшись, я отключила телефон.
– Вас что-то очень обрадовало и, по-моему, это было какое-то предложение по работе? – поинтересовался Володя. Настороженность из его голоса ушла, но какие-то сомнения, видимо, остались, и он решил все прояснить. Что ж, похвальная черта, отличительно скорпионья.
– Володя, когда у вас день рождения? – задала я вопрос, беспокоивший меня весь вечер.
– Тридцатого октября, – медленно протянул он. – А что? Вас что-то смущает, – углядев легкую панику на моем лице.
«А двадцать девятого у моего бывшего мужа, – обреченно подумала я. – Да что ж мне так не везет? Что, кроме Скорпионов, никаких знаков больше нет?»
– Хорошее число и месяц замечательный, осенний. У меня тоже – осенний, сентябрь, – проговорила я ничего не значащие слова, стараясь выбросить из головы всю эту дурь насчет знаков Зодиака.
Всю дорогу до Тверской я пребывала в рассеянной задумчивости. Володя даже несколько раз переспросил, все ли со мной в порядке. Наконец озабоченно предложил:
– Может, мне сесть за руль? Вас что-то сильно расстроило, и я никак не пойму, что именно. Я позволил себе что-то лишнее? – неуверенно предположил он.
Это он про тот невинный поцелуй в макушку, что ли?
– Володя, вы самый чудесный, самый милый и самый лучший инструктор, – улыбнулась я ему. – Просто я очень скучала по моей специальности, а тут появился малюсенький шанс поработать в хирургии, вспомнить все, что я когда-то знала и умела, но вот не уверена, что меня возьмут.
– И вас это так расстраивает? Почему? Зарплата же там маленькая, а нагрузка, как я понимаю, существенная. Из-за чего же такие душевные терзания? – спросил Володя с удивлением.
– Я вам потом как-нибудь расскажу, это долгая история моей давней любви. А мы уже приехали.
Володя пересел в свою машину, оставленную на Тверской. Отъезжая, я приоткрыла окно и сказала:
– Спасибо, грибы и пюре были просто великолепные. Как-нибудь специально для вас сварю грибной суп и приглашу… – Я запнулась. Если суп, то подразумевается обед или ужин? Договорила: – На суп. – Так и не определилась, придется это делать днем или вечером?
– Сын, хочу пойти работать в больницу, – едва войдя в квартиру, обрушила я на Димку радостную весть.
Он насмешливо посмотрел на меня:
– Мам, ты сошла с ума?
– Дима, сто раз тебе говорила и еще повторю: я тебе не подружка, так что будь любезен, подбирай выражения.
– Какая больница? Какие ночные дежурства? – возмутился сын. – Ты на себя посмотри, тебя уже качает, а ты еще себе работу нашла. Ну мы что, последний кусок доедаем? Давай лучше я работать пойду, – предложил он.
– Сын, дело вовсе не в куске хлеба, – начала я просветительскую беседу. – Во-первых, у меня сейчас не идет стаж, а это плохо, будут проблемы с пенсией, во-вторых, я всегда любила мою работу, и ты знаешь, почему мне пришлось уйти. Надо было зарабатывать на квартиру, а получая зарплату медсестры, мы и до твоей пенсии ее не купили бы. И последнее, я же не на ставку иду работать, возьму только несколько дежурств, просто, чтобы стаж шел и навыки не терялись.
И вообще, я все еще не уверена, что из этой затеи может что-нибудь получиться. Кому я нужна, без категории, без аттестации? Это же государственное учреждение, а не частная лавочка. – Я разочарованно вздохнула, оценивая незначительные шансы на мое трудоустройство. Пожалуй, даже Жанне Владимировне пока ничего говорить не стану, вдруг ничего не выйдет?
На следующий день позвонил Сергей Николаевич и сообщил, куда мне надо подъехать, чтобы меня приняли с распростертыми объятиями, а не пнули, как приблудного щенка.
Быстренько сложила в сумку документы: трудовую, диплом об образовании, даже паспорт не забыла. Сложила в пакет халат, подкрасила губы и вперед, на стоянку за машиной.
Моя машина почему-то оказалась грязной, странно, мыла ее недавно и дождя вроде не было. Значит, надо успеть на мойку, ненавижу ездить на грязной. Вид немытой машины вызывает у меня стойкое раздражение, особенно когда за рулем восседает женщина, да еще накрашенная так, будто макияж лопатой наносила. Есть такие особы, любят, чтобы поярче и видно за три версты. На мое счастье машин на мойке не было, я за пятнадцать минут привела ее в надлежащий вид. Мойщики постарались, и от усердия натерли ее воском, отрабатывая свои чаевые, на которые я никогда не скуплюсь.
В общем, успела, не опоздала. В отделе кадров сидела совсем юная девушка, по возрасту чуть старше моего сына.
– Проходите, вы Климова? – приветливо уточнила она. – Посмотрим, что у вас за проблемы, мне звонили насчет вас, просили побыстрее все оформить.
Я молча протянула все документы, в полной уверенности, что навряд ли вопрос моего трудоустройства решится положительно.
– Да… – многозначительно протянула она. – Вы что же, десять лет нигде не работали?
– Работала, только по контракту или по трудовому соглашению, – пояснила я.
– Я сейчас позвоню, узнаю, что можно сделать, – отозвалась неуверенным голосом девушка, видимо, озадаченная моей проблемой. – Подождите немного, я сейчас все выясню.
Пока она торопливо нажимала кнопки телефона, пытаясь кому-то дозвониться, я вышла в коридор.
«Подумаешь, не возьмут, зато времени свободного больше будет», – уговаривала я себя, тревожно прислушиваясь к разговору за неплотно прикрытой дверью.
– Зайдите, пожалуйста, – услышала наконец и нерешительно двинулась в сторону кабинета.
– Ну что, мне можно идти домой? – спросила, открывая дверь.
– Почему? Все в порядке, мне велели вас быстро оформить. Вот только зарплата у вас будет совсем маленькая, – она покосилась на мой костюм от «Кашарель», купленный со значительной скидкой, не за три рубля, конечно, но свои деньги он полностью отрабатывает. Ей понятно, что я не из-за зарплаты устраиваюсь на такую малооплачиваемую работу, а по каким-то своим, неведомым ей соображениям.
– Вас что, муж бросил? – решила она все-таки уяснить для себя, зачем мне это трудоустройство.
– Да, шесть лет назад, – усмехнувшись, подтвердила я.
– А тогда зачем, – она перевела удивленный взгляд с костюма на кольцо, подаренное Жанной и Майклом, – вам такая работа? Вы, похоже, не бедствуете…
– Милая девушка, – постаралась я избавить ее от иллюзий на мой счет, – у вас сложилось неверное представление обо мне, о роде моей деятельности.
Она слегка покраснела, но взгляда не отвела.
– Я не сижу дома, а работаю няней.
Она недоверчиво переспросила:
– Кем?
– Ня-ней, – повторила я по слогам. – Но у меня не идет трудовой стаж, и меня это беспокоит.
– А, понятно, – легкомысленно кивнула девушка, глянув на меня с еще большим недоверием: пришла какая-то тетка, хорошо одета, в бриллиантах, а лопочет про какой-то стаж. И на кой он ей сдался, если она так хорошо зарабатывает, что ездит на машине и носит костюм по цене, превышающей трехмесячную зарплату медсестры, – явно читалось в цепких голубеньких глазках.
– Вас просил зайти заведующий отделением, – вспомнила она, когда я уже собралась покинуть кабинет.
– Хорошо, зайду, – пообещала я.
– Хирургическое отделение на третьем этаже? – решила я уточнить, проходя через приемное отделение.
– На третьем, – грозно сдвинув брови, подтвердила бабулька – божий одуванчик, санитарка приемного отделения. – Без халата не пущу.
Я дружелюбно улыбнулась, достала из пакета халат, набросила его на плечи.
– Чего лыбисся-то? – раздраженно спросила бабулька, рассматривая меня рентгеновским взглядом с головы до ног. – Тебе там чево надо-то? Навестить кого пришла? – решила она уточнить цель моего визита.
– На работу устраиваться иду, – с улыбкой романтической дурочки поведала я.
– Ра-бо-т-ни-ца, – насмешливо проговорила дежурная. – Ты доктор, что ли? – Она вдруг приосанилась. – Тык у нас все докторские ставки заняты, – и огорчила меня своей осведомленностью больничными делами.
– Медсестрой в хирургию.
– А, ну да, там вроде ставка есть свободная. Бахилы-то надень, вон там возьми, – и жестом, достойным царицы, указала мне нужное направление.
«Пожалуй, ничего не меняется в этой жизни, – подумала я. – Все те же обшарпанные стены и дотошно бдительные старушки, принимающие больничную жизнь как свою собственную и так же активно в ней участвующие». Я медленно поднималась на третий этаж вся в печальных думах: «А вдруг все забыла, а вдруг не справлюсь? Человек за меня поручился, порекомендовал, а я подведу…»
«Так, не паникуй, что ты могла забыть? Как уколы делать или как капельницы заряжать? Или от волнения все буквы забыла и не сможешь проверить листы назначения? Забыла – вспомнишь или спросишь, корона, чай, не свалится, ну не справишься, уйдешь», – мысленно поругала я себя, замявшись перед дверью, не решаясь ее открыть.
Затем застегнула халат, пригладила волосы – я ношу гладкие прически, локоны-кудряшки не мой стиль – выдохнула и решительно толкнула дверь в коридор третьего отделения.
Мужчина в больничной пижаме посмотрел на меня с любопытством.
– Не подскажете, где кабинет заведующего отделением? – спросила я.
– Подскажу, – он улыбнулся и пропел медовым голосом, – прямо, до упора, потом направо, последняя дверь.
Я кивнула, давая тем самым понять, что маршрут уяснила, а вот общаться с местным Казановой просто нет времени.
В любом отделении почти всегда присутствует такой красавец-плейбой – угроза всему сестринскому персоналу и ходячим больным женского пола в возрасте от восемнадцати и до бесконечности.
Неспешным шагом прошла по коридору, читая полузабытые надписи на дверях: «Процедурный кабинет», «Перевязочная», «Порошковая». В чистой перевязочной горел синий свет, шла кварцевая обработка кабинета. Понятно, утренние процедуры закончены, сестрички готовятся к вечерним.
Я вдохнула этот резкий запах кварца, хлорамина и вспомнила, как во время одного из моих дежурств привезли молодого парнишку, официанта с прободной язвой желудка.
Для двадцатилетнего парня такой диагноз был необычен, но прободение было, и было внутреннее кровотечение, а значит, нужно подключить систему переливания крови.
Вены были тоненькие, то есть их практически совсем не было видно, это сейчас есть и бабочки и внутривенные катетеры, раньше ведь такого великолепия не было – только умелые руки да острые иглы. Иголка для внутривенного введения острая, но очень широкая, чтобы кровь при переливании не сворачивалась, ею и в простую вену попасть не просто, а уж в эти ниточки цыплячьи тем более. Потеря крови у парня оказалась на тот момент большая, его стали готовить к операции, но систему для переливания должна была подключать я. Затянула на его руке жгут потуже, попросила:
– Кулачком, поработай, – это чтобы наполнение вены было побольше.
И с первого раза получилось! Ведь не проколола эти тонюсенькие вены. Парень даже не поморщился, а только сказал:
– Надо же, ничего не почувствовал.
Потом все познакомиться поближе хотел, говорил:
– Мне нужна жена с такими нежными ручками.
Увлеченная воспоминаниями, я остановилась перед дверью с надписью «Заведующий отделением». Она была плотно прикрыта, но слышались громкие голоса – кто-то возбуждений доказывал свою правоту, не стесняясь при этом в выражениях.
Я тихонько постучалась.
– Да-да, войдите!
Спор прекратился, за дверью наступила тишина, и я вошла в кабинет. Возле стола стоял пожилой мужчина, держа в руке телефонную трубку. Он резко швырнул ее на рычаг и вопросительно посмотрел на меня.
– Я Климова, насчет работы…
– Да, и что же вас в ней привлекает, зарплата маленькая, нагрузка большая? А – вдруг вспомнил мужчина, – это о вас говорил Сергей?
– Сергей Николаевич? – уточнила я на всякий случай.
– Да, Сергей Николаевич. У вас какие-то проблемы со стажем, я не очень вникал.
– Ну, в общем, да.
– Интересное кино. – Мужчина с улыбкой посмотрел на меня. – Никогда мой сын ни за кого не просил. Чем же вы его очаровали?
– На чаровницу я мало похожа, наверное, он просто решил помочь маленькой женщине с большими проблемами.
Вот это да! Устроил меня на работу к своему отцу и даже не предупредил.
– Давайте знакомиться. Циринов Юрий Никанорович, – церемонно представился мужчина, протягивая мне руку.
– Климова Людмила Валентиновна, – сжала я протянутую руку и для убедительности ее тряхнула.
– Не слабое пожатие для маленькой женщины, – удивился он и спросил: – Где вы работали?
– В основном, ваш профиль – хирургический, но и в других местах тоже работала, – ответила я, соображая, сейчас про изолятор сказать или на потом оставить.
– А сейчас где работаете? Сергей говорил, что не в медицине?
– Да почти рядом, – улыбнулась я. – Няней, с грудничками.
– Такие сейчас няни? – недоверчиво переспросил он. – Вы совсем не похожи на няню.
– Если вы об Арине Родионовне, то да, я – не старушка с кружкой, совсем не пушкинская героиня.
Я смотрела на Юрия Никаноровича и недоумевала: почему с первого взгляда он показался мне пожилым? Ведь вовсе не старый. И Сергей Николаевич на него не похож, и отчество у него другое, а назвал его сыном… Внешность обманчива, а вот глаза не лгут. На меня смотрели глаза совсем нестарого, только очень усталого мужчины.
– Пойдемте, я познакомлю вас с нашей старшей сестрой, она поставит вас в график дежурств. Когда вы планируете выйти? Если я правильно понял, то вас интересуют только выходные дни, а по будням – работа няни. Так?
– Так, – подтвердила я, совсем не уверенная в том, что старшая придет в восторг, подстраивая под меня график дежурств.
Мы прошли по длинному больничному коридору. Юрий Никанорович с кем-то здоровался, кому-то попенял за ночное отсутствие, сестричке сделал суровое внушение:
– Шапочку надень, а то ходишь как растрепа.
Сестричка покраснела, метнула на меня напряженный взгляд и принялась одной рукой натягивать шапочку, а другой заправлять под нее длинные пряди.
– Вот, знакомьтесь, – это наша старшая медсестра Надежда Ивановна, а это наш новый сотрудник, Климова Людмила Валентиновна.
Надежда Ивановна оказалась суровой женщиной, далеко перешагнувшей за пенсионный возраст, с жестким взглядом и твердым рукопожатием.
– Она вам все сама покажет и расскажет, где тут что, – сказал Юрий Никанорович, перепоручая меня Надежде Ивановне. – В график можно ставить с этой субботы, дежурства должны быть проставлены только на выходные.
Надежда Ивановна, услышав это пожелание, удивленно подняла бровь. «Из-за этой мамзели переделывать график?» – так явно читалось на ее лице, что я совсем отчаялась.
– Пойдемте, я вам покажу, где у нас перевязочная, процедурная, где хранятся истории болезней, – предложила она.
Пока мы бродили с ней по больничному коридору, заглядывая в кабинеты, больные с любопытством на нас поглядывали.
Надежду Ивановну утомило всеобщее внимание, и она предложила:
– Пойдемте-ка ко мне в кабинет, там и поговорим. Все необходимое я показала, а остальное в процессе работы поймете сами или сестрички подскажут.
Я подробно рассказала ей о себе, о том, где я раньше работала, что умела, поведала и про изолятор. Она не удивилась или просто вида не показала, только спросила:
– А сейчас где работаешь?
– Няней в богатой семье, – произнесла я голосом бедной родственницы.
Надежда Ивановна засмеялась, покосилась на мой костюм, взглянула с интересом на сумку и мне стало понятно, что мои сиротские интонации ее не обманули.
– Ты к нам из-за стажа, что ли?
– И из-за него тоже, – перестав изображать из себя бедную Лизу, призналась я. – Сейчас заканчивается мой контракт в одной семье, есть разные предложения, но еще я и сама не знаю, где буду работать. Только два выходных – суббота и воскресенье у меня точно есть, поэтому я к вам и устраиваюсь. У меня сын-подросток. Его одеть, обуть, накормить надо, да за английский и за другие занятия заплатить. На все это нужны деньги. Так что работать няней я по-прежнему буду, а вот как долго – пока не знаю.
– Ты одна? Без мужа?
Я кивнула:
– Да, развелись шесть лет назад. Бывший муж, конечно, помогает, но, к сожалению, он не банкир, а водитель маршрутного такси, со всеми вытекающими отсюда финансовыми возможностями. Деньги небольшие, но и за них спасибо.
– И хорошо, что не банкир, тогда ты вообще никаких денег не увидела бы, – вдруг заявила Надежда Ивановна.
Я недоуменно уставилась на нее.
– Ты что, думаешь, одна такая? Ты-то хоть деньги приличные зарабатываешь, и таксист твой копейку подкидывает, а вот Надежда, медсестра наша, десять лет за банкиром прожила, так он ее пнул и ни копейки не дает. Вот она и вспомнила про свой сестринский диплом и на четвертом десятке осваивает специальность медсестры за копеечную зарплату.
