Текст книги "Соло для няни"
Автор книги: Людмила Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Вы собираетесь уходить?
– Да, у меня через два месяца заканчивается контракт в этой семье и мне предлагают разные варианты.
– А как же… – Он вдруг замолчал и слегка нахмурился.
– Что?
– Нет, ничего, просто я подумал, как они без вас будут?
– Ну, свято место пусто не бывает. Сейчас есть хорошие гувернантки с английским языком, активными методиками раннего развития… Будете возить Мэри с другой няней в бассейн.
– Не думаю, что они быстро найдут гувернантку, Жанне Владимировне трудно угодить.
В разговорах о семье мы всегда сохраняли корректность, не осуждая и не одобряя поступков Майкла или Жанны. Что бы ни происходило, нас это не касается.
– Она не должна ей угождать, просто будет выполнять свою работу. Жанна умная женщина, она четко знает, кого и когда нужно воспитывать, а где придержать свой темперамент.
– Посмотрим – Володя невесело усмехнулся.
«Но пока-то вы еще не уходите, и я могу вас видеть, пусть не часто, по делу, разговаривать с вами». – Мне показалось, что Володя хотел так сказать, но он промолчал и только пристально на меня посмотрел.
Ехали мы долго: была пятница, пробка растянулась на весь Ленинградский проспект. Лично меня пробки не раздражают, есть возможность посмотреть вокруг, увидеть что-нибудь интересное. Машин много, водители разные. Интересно наблюдать за выражением их лиц, придумывать незнакомым людям какие-нибудь истории, судьбы.
– Чему вы улыбаетесь?
Я вздрогнула.
– Так, задумалась.
– О чем?
– Да вот, машин целый поток, а в них люди разные – грустные, веселые, добрые, злые, каждый со своей историей жизни. Интересно за ними наблюдать и придумать им свои истории.
– А какую историю вы придумали бы мне?
– Вам? Не знаю, наверное, хорошую, добрую, но немного грустную. Вы редко улыбаетесь, но замкнутым я бы вас не назвала. Всех держите на дистанции. Она разная: кто-то вам ближе, кто-то – дальше, но рядом с вами я никого не вижу.
– Вы не ошиблись, родного, близкого человека у меня нет.
– Почему?
– А вы бы могли мне ответить на этот вопрос? Вы же умеете придумывать истории, расскажите про меня.
– Хорошо, я попробую. Вы не любите грубости, избегаете фальши, слушаете и понимаете такую музыку, которую мало кто вообще слушает, размышляете, думаете. Я наблюдала за вами. Вы из другого времени, из прошлого, когда достоинство и выдержка не считались слабостью, а умение сопереживать – глупостью. Вы придумываете себе женщину, наделяете ее достоинствами и разочаровываетесь в ней, если она не соответствует вашим фантазиям. Мне кажется, что вы пишите стихи.
– Это что, написано у меня на лбу? – За шутливым тоном проглянуло смущение.
– Не обязательно это писать, достаточно понаблюдать за вашим лицом, руками, манерой говорить, строить фразы.
– Вы так пристально за мной наблюдаете, почему?
«Потому что мне интересно. Более того, я хочу прикоснуться к вам, поцеловать вас, но не могу, тогда разрушится это волнующее состояние и все превратится в банальную интрижку». Но этого я не могла ему сказать, просто смотрела и улыбалась.
– Я не наблюдаю, я придумываю. Вы же сами попросили.
– Ну вот, кажется, приехали, даже не заметила, как мы добрались. Спасибо вам большое.
– Вы будете отдыхать после поездки? Я слышал, Жанна Владимировна отпустила вас на неделю и, значит, в бассейн мы ездить не будем?
– Да. Я привезла вам сувенир, – протянула Володе небольшую коробочку. – Там кувшинчик, а в нем масло, оно не простое, выполняет любые желания. Так мне сказал хозяин лавки, такой славный, похожий на старика Хоттабыча.
– А что надо сделать, чтобы желание сбылось? – Володя был приятно удивлен, что я помнила о нем в поездке.
– Нужно немного разлить этого масла в комнате, загадать желание, и оно непременно исполнится.
– Вы уверены?
– Даже не сомневаюсь, такой милый старичок не должен обмануть.
– Людмила, вы что, верите в сказки?
– Да, иногда, но только со счастливым концом!
– Мам, ну наконец-то! – услышала я в этот момент рядом голос родного дитяти.
– Это ваш сын? – Володя удивлен, он знал, что у меня есть ребенок, но что такой взрослый, не предполагал.
Димка действительно выглядит старше своих лет. Высокий светлоглазый, светловолосый с черными бровями, сросшимися у переносицы. По-моему, девочки названивают ему с тех пор, как он только научился разговаривать.
– Мам, пойдем за машиной, съездим в «Мегу», поужинаем и на коньках покатаемся. – Предложения и пожелания сына обрушились на меня лавиной.
– Не части, мне сейчас только коньков не хватает, посмотри, какая я уставшая.
– А вот и неправда, выглядишь ты потрясающе, загорела, глаза сияют. Они у тебя до отъезда так не сияли, – хитренько прошептал он мне на ухо. Димка знает о нашем служебно-телефонном романе с Володей, видит, как я меняюсь, когда он звонит. Одно время даже ревновал чуть-чуть. Володя стоял возле машины, рассматривал мой подарок и улыбался, похоже, он никуда не торопился.
– Мам, давай попросим, чтобы он подвез нас до стоянки.
– До нашей стоянки две минуты ползком. Но если ты устал, я закажу машину.
– Значит, ты согласна поехать? – обрадовался сын. – Тем более что дома есть нечего, я все съел, что бабушка приготовила, холодильник совершенно пустой.
– Ладно, сейчас вещи отнесу, переоденусь и поедем, поужинаем где-нибудь, – согласилась я.
– Володя, как насчет кофе? – предложила нейтрально. – Или лучше чай? – вспомнила, что кофе он не любит. – Сын, у нас в доме есть чай? – решила я уточнить на всякий случай.
– В Греции все есть: и кофе, и какава с чаем, – доложил мой ребенок.
– Спасибо за приглашение, но в другой раз. Я слышал, о чем вы с Димой шептались. Хотите, подброшу вас до стоянки?
– Хотим, еще как хотим! – обрадовался сын, довольно улыбаясь.
– В следующий раз, пожалуйста, не ори на всю улицу, что ты хочешь и куда тебя надо везти, – ласково попросила я его.
– Мам, ну ты что? Володя сам предложил, а можно, я в машине посижу? – без перехода спросил он.
Поднимаясь по лестнице, я увидела Лену, соседку. Пригласила:
– Зайди на минутку, я девочкам подарки привезла из Египта.
Черный вдовий платок состарил Лену на несколько лет. Взгляд потухший, серые тени под глазами.
– Ты с кем приехала? В окно видела, машина хорошая и мужик приятный, – спросила она.
– Алена, что с тобой? Это же водитель, Володя, ты его видела сто раз, он нас с Мэри привозил.
– Да? Не узнала. Он изменился или ты изменилась. – Лена внимательно посмотрела на меня. – У тебя с ним что?
– Ни-че-го, то есть абсолютно.
– Ты береги его, – вдруг сказала она.
– Лен, ты как себя сейчас чувствуешь? – Я попыталась перевести разговор. – Лекарства принимаешь? Тебе врач что-то назначил?
Летом она потеряла мужа – он разбился на машине. Я видела его мельком, несколько раз. Хоть и соседи, а пересекались редко. Я рано уезжаю, приезжаю поздно, не до соседских посиделок. Впечатление муж Лены производил приятное, он из тех мужчин, за которыми женщина чувствует себя как за каменной стеной. Увы, вырождаются такие мужчины, к сожалению. Он всегда сам принимал решения, на руках носил жену, всех своих трех дочек баловал, любил их без памяти. И вдруг такая трагедия. Я долго не могла подойти, сказать что-то его жене, понимала, любые слова соболезнования прозвучат фальшиво, не к месту, не достучусь я до нее сейчас. Только через несколько дней подошла, обняла и сказала: «Если помощь какая понадобится, заходи».
Быстро переоделась в белое, как всегда. Коллеги-подруги ворчат, что мой излюбленный белый цвет уже приелся, менять его надо. Они у меня такие креативные дизайнерши, по службе колесят по Европе, всегда в курсе последнего писка моды. Надо, активно соглашалась я с ними, еще как надо. Но только не сегодня. Ранней весной белый цвет при моем теперешнем загаре – сочетание беспроигрышное.
От милого голоса у меня в голове начался правительственный переворот, который постепенно охватил меня всю. То, что для меня всегда главное, перестало быть главным, то, что я запирала в своем сердце и никогда не выпускала на люди, поперло из него неудержимо. И никакая серость и сырость подъезда не могла меня смутить – я была безумно рада видеть Володю, от этого мое лицо светилось, и мне не терпелось увидеть, как Володя попадет под мое излучение и что из этого выйдет!
Однако я заметила, что он будто запнулся, не зная, как отреагировать, когда увидел мое феерическое появление в белоснежной кофточке на фоне золотого загара. По-моему, он даже закомплексовал. Не очень заметно, но все же. Глаза говорят, как я ему нравлюсь, но на лице читается еще и другое: «Надо быть полным идиотом, чтобы не засмотреться на тебя, ты же такая нравишься всем! А я что же, уже потерял привилегию на твое избрание? Ты же такая, можешь получить признание от любого встречного…» Такая смесь радости и разочарования на его лице, да и весь озадаченный вид Володи раззадорили меня и порадовали: довела-таки моего дорогого до паники!
Пока добирались до стоянки, Дима всю дорогу уговаривал Володю поехать с нами.
– В следующий раз, если мама пригласит, – наблюдая за мной, ответил Володя.
Я улыбнулась и промолчала. Приглашу, обязательно приглашу, только чуть позже, вот работу поменяю и приглашу.
Подъехали к стоянке, моя красавица стояла на первом месте. С местами там всегда проблема, город небольшой, машин много и желающих обезопасить свой автомобиль тоже хватает. Перед отлетом в Египет мне повезло, позвонил охранник и сообщил, что есть место и если я потороплюсь, то оно достанется мне. И я приехала быстрее всех.
Мало кто рискует оставлять свою машину во дворе, придурков полно, бегай потом по страховым компаниям, доказывай, что ты не верблюд.
Мы с Димой поблагодарили Володю, до-, рога до стоянки заняла ровно пять минут, но сын остался доволен.
– Мам, какая у него классная машина и водит он здорово, – еще долго не мог он уняться.
Димка любит ездить со мной, часто просит покатать его по городу.
– Ты что, маленький?
– Большой, но ты так поздно всегда приезжаешь, я скучаю, а в машине хоть можно поговорить.
В дороге он рассказывает мне свои мальчишечьи секреты, советуется по школьным делам, словом, поездки нас действительно сближают.
– Мам, по математике опять трояк будет! – заявил он мне радостно.
– Да? И что же тебя так радует? Не стараешься, халтуришь, да научись же ты, наконец, записывать эти условия так, как нужно, – отозвалась с раздражением. – У вас же с учительницей уже стенка на стенку пошла, Козерог ты мой упертый.
– Ты же знаешь математичку, я решаю правильно, только условие не так записываю. А она придирается!
– Потому что повод даешь. Вот научишься записывать условие задачи так, как она требует, не будет у нее повода тебя пнуть. Сам подставляешься, а подставился – получил.
– Мама, опять у тебя этот тюремный жаргон, – недовольно поморщился сын. – Когда ты его уже забудешь?
– Ладно, не ворчи, больше не буду.
– Обещала уже сто раз. – Он безнадежно махнул рукой. И вдруг спросил: – А Володя в следующий раз с нами поедет?
– Зачем?
– Ну как – зачем? Мне с ним интересно, он в компьютерах разбирается, машину классно водит…
– Что, лучше, чем папа? – спросила с улыбкой.
Димка замялся, ну ясно же, у папы другой стиль вождения, и дипломатично произнес:
– Вы с ним так классно смотритесь. Ты такая маленькая, а он – огромный.
– Какой же Володя огромный? – удивилась я. – По-моему, он нормальный.
– Ну ты и балда! Радом с тобой даже маленький смотрится большим, а Володя – огромным.
– За балду кто-то сейчас получит в лоб, – смеясь, отреагировала я.
– А мне вот длинноногие нравятся, высокие. – Димка мечтательно вздохнул. – Вырасту, женюсь на модели.
– И что же ты с ней делать будешь? – спрашиваю с любопытством.
– Ходить и все мне будут завидовать.
– Чему? – удивилась я.
– Ну что у меня такая девушка – высокая, красивая, умная.
– Так редко бывает, чтобы и первое, и второе, и десерт, – усмехнулась я. – Главное, чтобы она тебя любила.
– Да, наверное, это тоже важно, – равнодушно согласился сын.
Его всегда все любили и любят – бабушки, дедушки, тети, дяди. Взрослым всегда было о чем с ним поговорить, а для малышей он умел придумывать игры, развлечения, не обижал никого и мог защитить слабого. Мы с мужем были против, когда Димка заявил, что хочет заниматься боксом, но он нас убедил, что для него это важно. Особых спортивных высот сын не достиг на этом поприще, но от занятий получает удовольствие и возможность поддерживать хорошую спортивную форму.
– Мам, а ты папу любила?
– С чего вдруг такой вопрос? – удивилась я.
– Ты сейчас сказала: «Главное, чтобы она тебя любила». А если люди любят друг друга, то почему они тогда не вместе? Почему вы развелись с папой?
– Дима, это долгий разговор, а мы уже приехали, давай-ка выгружайся и пойдем поедим.
– Вас что, в самолете не кормили?
– Когда это было! Да и едой это трудно назвать, то, что там предлагают.
«Мега» мне и нравится, и нет, по настроению. Можно присмотреть из вещей что-нибудь интересное – там представлены бренды известных фирм, на коньках покататься, перекусить по-быстрому, но народу всегда много, а это утомляет. В будние дни все как-то проще.
– Мам, тебе коньки брать? – спросил сын.
– Нет, я устала и мне не до коньков, пойду съем чего-нибудь. Что тебе заказать?
– Пиццу, только попозже, я покатаюсь и тебе позвоню, ладно?
– Договорились.
Я зашла в уютный павильончик, именуемый «Пицца Хат». Сама я ее не ем, обычно заказываю себе салат, чаще фруктовый, но Димка пиццу обожает и всегда пробует разную. Откуда у него любовь к итальянской кухне? Родился он в Германии, недалеко от Берлина, и прожил там первый год своей младенческой жизни. Вот если бы сосиски или шпикачки любил, то было бы хоть понятно, а то пицца. «Ты мой подарок новогодний», – так я иногда его зову, потому что он родился 1 января, в военном госпитале, где я тогда работала.
Все методики закаливания отрабатывались на нем. Тогда в Германии это было и модно, и интересно. У немцев рождается много больных детей, и когда я увидела статистику по детским заболеваниям, их процентное соотношение к здоровым, – это меня потрясло. Такого количества даунов, больных ДЦП, с врожденными пороками нет нигде.
Естественно, с такими детьми нужно особо усиленно заниматься: укреплять их нервную систему, закаливать, адаптировать к нормальной жизни в социуме. Для этого разработаны разные методики, программы индивидуально подбираются для каждого ребенка. При этом учитывается все: с каким весом он родился, сколько набрал по шкале Апгар, кесаренок или нет, на каком вскармливании – искусственном или на грудном молоке.
Я стала все читать, и то, что считала необходимым, – применять на собственном сыне и на других детях, сначала немецких, потом российских, и результатами осталась довольна. Не все родители понимают, зачем нужны бассейны какие-то, закаливание, раньше ведь как-то обходились без этого. Но раньше все было другое – экология, питание, динамика развития малыша.
– Мам, ну я уже обзвонился прям, ты уснула, что ли?
– Нет, не уснула, задумалась. Садись, тебе сейчас все принесут.
– Класс! Я голодный, как крокодил. А сама ты ела что-нибудь или опять только кофе пила?
– Тоже не ела еще, тебя ждала.
Мы съели всю пиццу и салаты, которые принесла нам милая девушка-официантка, заказали мороженое и кофе.
Вечером, не нарушая традиции, позвонил Володя. В машине, когда мы с Димкой возвращались домой, я мысленно гадала, позвонит или нет. Вроде виделись, пообщались, я даже подарок успела еще вручить. У меня своя теория, как надо выбирать подарки. Вообще я их дарить не люблю, нет, не так, не люблю дарить безделушки всякие, которые не знаешь потом, куда приткнуть. Я их не покупаю и не дарю. Подарок – это посыл того, что я хотела бы сказать, но не сказала. Проявление дружбы, участия, любви.
– Мам, – шепнул мне на ухо Димка, – скажи Володе, одному скучно кататься, пусть он с нами поедет в следующий раз.
– Скажи сам, – протянула я ему трубку.
Сын смутился:
– Он же сказал, что если ты пригласишь, то поедет.
– Тебе что, мужского общения не хватает?
– Не хватает, – ответил он с вызовом.
– Ты же с папой часто видишься, с дедушкой.
– Дедушка в Волгограде, мы с ним больше по телефону общаемся, а с папой… Ты же не с нами. А я хочу, чтобы ты, я и папа, или пусть уж Володя, если он тебе больше нравится. – Димка погрустнел.
– Тебе так важно, чтобы вместе?
– Важно. – Он отвернулся.
– Ладно, – вздохнула я, – придумаем что-нибудь.
Закончилась неделя моего отдыха, Жанна проявила просто чудеса выдержки и понимания, ни разу не попросила, чтобы я приехала. Звонила, рассказывала, как Мэри, как Раечка с ней справляется. И опять начались ранние вставания, поздние возвращения, поездки по Москве в изматывающих пробках. Стало совсем тепло, и мы с Мэри проводили все время на улице. Гулять с ребенком в центре Москвы – не самое безопасное занятие для няни и малыша. Улицы узкие, да еще машинами заставлены, автомобили паркуются буквально друг на друге. Гуляем на территории храма Христа Спасителя.
Как-то мы возвращались домой, когда я обратила внимание на женщину, нервно толкающую перед собой детскую коляску. Плач малыша раздавался на всю улицу. Вскоре они завернули в наш двор.
– Пойдем, посмотрим, кто там плачет, – предложила я Мэри.
– Да, – кивнула она.
У нее в лексиконе пока только «Да», «Неть», «Мами Тапотася» – на этот призыв откликается кот.
Мы свернули в подворотню, Мэри смешно переставляла ножками, быстро-быстро. Кто же там плачет? Она любопытная, как все Обезьянки.
Няня – то, что это не мама и не бабушка ребенка, я поняла на второй минуте – пыталась уложить ребенка спать. Он не засыпал, кричал так отчаянно, что замирало сердце. Мы прошли рядом, я мельком заглянула в коляску, похоже – кесаренок, родился недоношенным, еще и гипертонус в наличии имеется, пальчики сжаты в кулачки, головку заводит назад, ищет удобное положение. Кесарята – они другие, более возбудимые, на малейшие колебания атмосферного давления очень чутко реагируют, частое срыгивание – тоже их симптоматика.
Пока Мэри раскачивала соседскую кошку на качелях, я наблюдала за няней. Коляску она трясла так, что казалось, малыш вот-вот выпадет из нее. Но ребенок продолжал кричать, не засыпал, беспокойно поджимал ножки к животу.
Тетенька судорожно стала выкладывать содержимое сумки – бутылочки, соски, салфетки, достала погремушку и стала трясти ею над лицом малыша, при этом раскачивая коляску как маятник. Ребенок не успокаивался, никак не хотел засыпать и это ее доводило до бешенства. Не думая, что за ней наблюдают, нянька с таким остервенением трясла этого несчастного малыша, что казалось, голова его оторвется. Потом достала бутылочку с чаем и попыталась его напоить. Но так как бутылочка была не из термоса, детеныш не стал пить холодный чай, а тетю оплевал и продолжил заходиться в истошном крике.
– Надо что-то делать, – сказала я сама себе.
Мэри удивленно подняла голову, что это няня сама с собой разговаривает? На редкость смышленая девица растет.
– Может, помощь нужна? – спросила я со всей любезностью, на какую только была способна в ту минуту. На самом деле хотелось просто придушить эту няньку на месте.
«Неужели тебе его не жалко, ну откуда столько злобы на малыша? Он тебе добросовестно пытается объяснить, чего хочет, прислушайся к нему и все поймешь».
Женщина резко отстранилась от коляски, повернулась ко мне и пропела слащавым голосом:
– Ну что вы, мамочка, у нас все хорошо, сейчас баиньки будем. Да, маленький? – слюняво просюсюкала она.
Малыш на мгновение затих, как будто прислушался: «Ну, может, поймет меня кто-нибудь, наконец!» – так ясно читалось на его сморщенном личике.
– Я няня.
Слащавость тут же сползла с лица тетки.
– Сколько у тебя час стоит? – Ошарашила она меня вопросом.
– У меня дорого, но это не обсуждается.
– Чего орет? – приняв меня совсем за свою, злобно спросила тетка.
– Посмотрим сейчас. Я вытерла руки антисептической салфеткой, мы с Мэри всегда берем их с собой на прогулку, бережно достала ребенка из коляски. Он замер, на мгновение напрягся, но потом доверчиво прижался ко мне.
– Кесаренок?
– А? Че? Не поняла, что ты спросила?
Она еще и с говорком не местным, понятно, экономия за три рубля. Мэри, увидев на моих руках другого малыша, сурово насупила брови:
– Неть!
– Что, Мэри, – «Неть»? Ты же не хотела, чтобы малыш плакал? Теперь он не плачет.
Она постояла, подумала, потом кивнула и отошла к качелям.
– Смотри ты, и не орет совсем, вот чудеса! Знаешь, он у них прям бешеный какой-то, орет и орет не переставая.
Я сцепила зубы, чтобы не наговорить ей все, что я думала о ней и о таких, как она. Малыш тут же почувствует мой гнев, а уж Мэри тем более.
– Как зовут малыша?
– Представляешь, Вася! Назвали как кота.
Васенька моментально заснул у меня на руках, еще бы, так накричался, продолжая во сне судорожно вздрагивать.
Я внимательно посмотрела на эту тетку и искренне пожалела и ребенка, и маму этого малыша. Рассказывать ей про массаж, закаливания, гимнастику – пустая трата времени, не будет она делать ничего, даже самого элементарного, свои доллары она и так получит.
– Не трясите его больше, – попросила я, – его нельзя трясти. Никого нельзя, а его тем более.
– А как же его тогда уложишь? – выразила она недоумение.
– Подумайте, присмотритесь к нему, он сам вам все скажет, только внимательно слушайте.
Тетка посмотрела на меня как на полоумную.
– Как же он мне скажет, он же маленький совсем, грудной.
– Скажет. Жестами, звуками, может, даже ворчанием, – попыталась убедить я ее.
– Мэри, нам пора, хватит раскачивать кота на качелях, а то он, как космонавт после полетов, – шатается.
Мы попрощались с Васенькой и бодрым шагом направились домой.
Дома были все: и Жанна, и Майкл, и Иван, и домработница Татьяна. Все ходили молча, с каменными лицами.
– Что-то случилось? – спросила я Таню.
– Да, часы у Ивана пропали, дедушкин подарок, Жанна говорит, они стоят немыслимых денег.
Опять эти поиски бесконечные! Конечно, за год можно было бы к ним и привыкнуть. Я вздохнула.
– Пойдем кушать и спать, – позвала я Мэри.
Татьяна нервно передвигала посуду, вытирала тряпкой стол, пару раз что-то с жутким грохотом уронила.
– Что ты нервничаешь, в первый раз, что ли? – пыталась я ее успокоить. – Найдутся часы.
Она села на стул и расплакалась.
– Ты что? Чего ты рыдаешь, тебя, что ли, обвиняют?
– Да, можно сказать и так. Иван говорит, что до уборки они были, а потом исчезли, – всхлипывая, пояснила Татьяна.
Я посмотрела на нее – глаза красные, затравленные, веко нервно подергивается.
– Я десять лет отработала в семьях и никто, никогда, – она судорожно выдохнула, – никогда и никто меня ни в чем не обвинил, не упрекнул.
– Танюш, все случается в этой жизни. Ты же знаешь, что не брала, а на остальное, наплюй.
Она невесело улыбнулась:
– Ладно, попробую.
Я разогрела для малышки овощной суп, приготовила ложку, – попробуем сегодня кушать самостоятельно. Мэри эта идея в принципе понравилась и она с энтузиазмом принялась размахивать ложкой.
– Мы есть будем или баловаться?
Отложила ложку, вопросительно посмотрела на меня.
– Быстро моем ручки и за стол, а то суп остынет.
С первого раза самостоятельное кормление получилось не очень, и на фартук налили, и стол испачкали, но Мэри очень старалась. Завтра еще попробуем.
Надо закрыть окно, резко похолодало, подумала я, переодевая девочку в пижаму.
С засыпанием у нас проблем нет. Укрылись, почитали сказку, не длинную, положили ладошку под щечку, все – спим. Майкл поначалу меня спрашивал, как это я ее укладываю? «У вас она засыпает быстро, а у меня часов до одиннадцати скачет», – жаловался. Как-то вечером даже специально остался посмотреть, ну прямо курсы молодого бойца. Мэри слышала, что папа дома, но и няня же здесь, попыталась пискнуть, папу позвать.
Я зашла в детскую, она увидела, что это опять я, а не папа, обреченно так вздохнула, с этой, мол, спорить бесполезно, отвернулась к стенке и уснула. Майкл был потрясен, потом я еще несколько раз проводила для него эти курсы, но он не преуспел, Мэри веревки из него по сей день вьет.
Татьяна позвала меня перекусить.
– Иди, я уже все поставила на стол. – И пожаловалась: – Уйду я отсюда, не смогу больше.
– Перестань, везде так, то шубы пропадают, то трусы с кольцами, хоть бы раз в суд подали за кражу. Раз уж обвиняете, так обвиняйте, более предметно, а не языком балабольте, – попыталась ее успокоить.
Весь вечер мы искали кота.
– Тапотася, Тапотася, – по-старушечьи причитала Мэри.
Мы бродили с ней, как два странника. Квартира большая и вся в углах, – авторское решение новомодного дизайнера. Видела я его пару раз: глазки светленькие, голосок тоненький и глядит на тебя с легкой придурью, но счет за свои квадраты выставил как художник Малевич. Майкл потом долго вспоминал этого сладкого мальчика.
– Там. – Мэри показала на дверь в комнату Ивана.
– Пойдем посмотрим, – согласилась я.
Потихоньку поскреблись.
– Можно?
Кот мягкой пушистой волной растекался по столу, взглянул на нас с удивлением.
– Он здесь, нашли… Следопыт ты мой юный, – восхитилась я детской проницательностью.
Мэри, победно улыбаясь, направилась к столу. Все утро она лечила коту зубы, к счастью, до удаления дело не дошло, ограничилась консервативными методами, но кот и этого не одобрил, вот спрятался в комнате Ивана. Скорбно посмотрел на Мэри, зевнул и перебрался под диван. Мэри за ним, я – за ней, в общем, дедка за репкой, бабка за дедкой, это про нас. Достала Мэри из-под дивана, протянула Ивану квитанцию.
– Посмотри, валялась там. Может, нужное что? – При этом глазами выхватила надпись, сделанную шариковой ручкой: «Часы, три тысячи»…
– Так сколько стоят твои дорогущие часы? – спросила презрительно.
Иван встал к двери в ожидании неминуемой расправы, но постарался выглядеть спокойным и независимым.
– А вам какое дело? – с вызовом и одновременно со страхом отозвался он.
– Никакого. Можешь все здесь с потрохами заложить в ломбард, но перед Таней придется извиниться.
«Тетка ты не плохая, никуда не лезешь, с советами дурацкими не пристаешь и маменьке по мелочам не стучишь», – ясно прочла я на его мордашке. Так что, ссориться со мной ему резона не было.
– Ладно, я все улажу, – произнес Иван без энтузиазма.
Жанна позвонила, сообщила, что пациентов нет, визиты она отменила, будет ужинать с Майклом дома и хочет в связи с этим сама что-нибудь изобразить. Изображает она, надо сказать, вкусно, быстро, но не часто – а на фиг баловать?! Но может и суши приготовить, если Майкл пожелает.
Наша мама на кухне генерал, прапорщик и солдат-сверхсрочник в одном лице.
– Таня, это надо почистить, это порезать, это помыть, а это отрезать за ненадобностью. – При этом сама она без дела тоже не сидит и уже через полчаса по кухне плывут божественные запахи.
Окрыленная перспективой уехать домой пораньше, я быстренько перегладила вещи Мэри. Папа их скупает целыми коллекциями, хороши необыкновенно, сама бы носила. Конечно, рюши да оборки выглаживать занятие хлопотное и трудоемкое, но Мэри в голландских кружевах – это вам не Аленка в платочке. Поглядывая на часы, успеть бы все сделать до папиного прихода, так, Мэри – в душ. Сегодня был бассейн, так что надобность в ванной отпадает, контрастный душ самое то, что нужно – тут тебе и гигиена, и закаливание. Растираемся жестким махровым полотенцем, наша самая любимая процедура. Можно повизжать, подурачиться, даже на шее у няни повисеть. Стряхиваю ее легонько на кровать:
– Пижаму сама наденешь? У нас неделя самостоятельности – сами едим, сами пуговицы застегиваем, правда, сикось-накось, но да с Мэриными с талантами это семечки.
Жанна Владимировна, вся в трудовом порыве, желая поразить папу кулинарными шедеврами, сама уже подустала от своей активности, зато от запахов все слюной изошли.
– Девчонки, давайте коньячку по сто капелек, – предложила она.
Девчонки переглянулись – накатывает на нашу маму иногда приступ популизма. Нет, все, что касается попить, поесть няне или еще кому-то, тут без вариантов – все есть, пожалуйста. Предпочтение отдается «Азбуке вкуса», дорогущему такому магазину.
Жанна не жадина, и за лишний кусок колбасы не удавится. За долгие годы работы мне семьи разные попадались. Иные в мусорное ведро свежие продукты выбрасывали, а няня должна была приходить со своими бутербродами, не то еще объест ненароком.
– Жанна Владимировна, я за рулем и мне еще до дома добираться, – напомнила ей. – А то свалится на мою голову сверхбдительный гаишник и лишусь я прав годика эдак на два. Оно мне надо?
– А я выпью. Я чевой-то не в себе, вот и прыщик на губе, ох растрачу я здоровье в политической борьбе. – Танюша сказку Филатовскую часто цитировала и всегда к месту.
– Сегодня еще и чашку грохнула, – вспоминала она до кучи.
– Да бог с ней, с чашкой, это на счастье. Часы-то нашлись. Иван искал, искал – нашел!
– Куда бы им деться? – вставила я дипломатично.
К приходу папы все было готово: свечи, салфетки, шампанское в ведре и Жанна во всем своем великолепии. Она у нас действительно красавица, а еще и умница: англичанин, юрист, все ее капризы выполняет на счет «раз», даже жениться обещает, но пока раздумывает.
Татьяна решила, что коньяк лучше налить в кофе, и пила его так медленно, смакуя.
– Давай, плесну капельку, – предложила мне с барского плеча.
Коньяк уже начал на нее действовать, Танюшка раскраснелась, перестала домой торопиться. Мелодичный звонок в дверь, похожий на детскую колыбельную, прозвучал неожиданно. Все, увлеченные своими делами – кто переодеванием, кто кофе, даже не сразу отреагировали. Жанна в образе любящей, заботливой жены и в соответствующем длинном платье до пола, оказалась поворотнее всех. Двери папе открыла сама.
– Милый, ужинаем сегодня дома, я приготовила все, что ты любишь.
Майкл заулыбался, приятно, когда вот так встречают. Иностранцы они же не избалованны женской лаской, у них там феминизм в почете.
– До свидания, Жанна Владимировна, до свидания Майкл. Я поеду, пожалуй, – проговорила я вопросительно.
– Спасибо. Это зарплата за неделю, – протянула мне конверт с долларами. – Там еще премия, – добавила она.
– Премия? Это радует, – улыбнулась я. – Спасибо.
Зарплата у меня достойная, и ее размер зависит от отработанных часов. Больше часов – больше денег, меньше часов, соответственно и денег меньше, но это не про меня.
Соглашаясь на очередной контракт, я четко обговариваю мою почасовую занятость. В идеале у меня – восьмичасовой рабочий день, но в реальности – это полная утопия. А в процессе работа обычно складывается из трех этапов.
На первом – родительская настороженность и недоверие. «И что это за няня за такие деньги?» Или «А что она такого умеет, чтобы платить ей столько?» Но так как ребенка в течение дня никто не слышит, ни мама, ни папа, ни сверхбдительные бабушки, и проблем с ним никаких нет, малыш весел, спит, ест по часам и ночью всем дает выспаться, наступает вторая часть марлезонского балета. Начинается она с вопросов: «Не могли бы вы задержаться? Не могли бы пораньше приехать, а лучше, если бы вообще не уезжали», и называется «От рассвета до заката». Есть и третья часть, она же последняя: «Не могли бы вы забрать малыша к себе?» Это может быть на день, на неделю, на две. Правда, больше, чем на две, я лично никого не забирала.
