Текст книги "Житие и страсть Жоржа Сименона"

Автор книги: Людмила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

4

В отеле же ночной порте сделал вид, что не заметил пришедшую с Сименоном даму, ибо правила проживания были очень строги. В номере Жоржа стояли две кроватями. Осмотревшись, она попросила:

– Обещай мне, что ничего не будет. У тебя найдется лишняя пижама?

– Хмм… – Несколько опешил он, не понимая, означают ли ее слова провокацию, призыв к немедленным действиям или же, и впрямь, эта женщина не так уж доступна. Но пижаму выдал.

Она зашла в ванную и возвратилась в его пижаме, слишком большой для нее.

– Ты мне обещаешь? Мне нечего бояться? – взмолилась она, словно была девственницей.

Он бросился в свою постель и отвернулся к стенке.

«Мы, каждый в своей кровати, несколько минут лежали молча.

– Ты спишь?

– Нет.

– Ты не находишь, что мы идиоты?

– Может быть. Но ты же обещал…

– Ты могла бы освободить меня от моего обещания….

Она не отвечала, но откинула одеяло и не стала возражать, когда я снял с нее мою пижаму. Обнаженной, она выглядела гораздо хуже. У нее была грудь совсем юной девушки, а живот перечеркивал широкий шрам ярко– красного цвета.

Я набросился на нее, и она, едва я в нее вошел, застонала, дрожа всем телом. Стон перешел в крик, который, наверное, был слышен в соседнем номере. Наконец, когда ее сотрясла судорога, глаза у нее закатились, и я был почти испуган тем, что вижу одни ее белки.

Я знал многих женщин, но не встречал ни одной, которая так испытывала оргазм. Через мгновение я подумал, настоящий ли это оргазм и, как показало дальнейшее, не ошибся. Мне пришлось ждать более полугода, пока она стала переживать оргазм по–настоящему.

– В двадцать один год я была девственница. Я сама попросила одного друга, который работал в посольстве Франции, переспать со мной. Я пришла к нему в отель и потребовала, чтобы он научил меня всему тому, что мне хотелось знать. До сих пор я вижу, как он расстилает на простыни махровое полотенце…

– Вот оно что! – Нет, ее признание не охладило мой пыл, и мы снова занялись любовью раз, потом второй, и опять она закатывала глаза, кричала, дрожала, не обнаруживая ни малейшего внутреннего признака оргазма. Ее друг из посольства оказался жалким учителем. Другие ее любовники тоже. Ибо у нее были и другие, числом двадцать семь, ибо она мне их перечислила, как бы из вызова. Нет, не «как бы». Просто из вызова».

Неоднократно в воспоминаниях и интервью Сименон объясняет свою тягу к женщинам творческой потребностью изучить характер, повадки, особенности слабого пола. Однако фантастическое количество сексуальных связей не научило его разбираться в женщинах. Удивительный «тонкач» в социальных, нравственных, психологических аспектах, Сименон выглядит младенцем во всей долгой и печальной истории с Дениз. С первого же раза он решает: – закатывание глаз – возможный блеф, имитация сексуального наслаждения. Но не подумал о том, что ни одна женщина, какой бы страстной она ни хотела казаться, не позволит сознательно уродовать себя в момент близости с мужчиной. Лицо с белками, вместо глаз выглядит пугающе и отталкивающе – этого она не знать не могла. Но, скорее всего, не могла и контролировать себя в момент наивысшего наслаждения. Реакция на оргазм у Дениз менялась в зависимости от количества выпитого и ее психологического состояния, далеко не уравновешенного – именно это покажет весь дальнейший опыт ее совместной жизни с Сименоном. И как бы ошеломляюще не росло количество его сексуальных партнерш, не совершенствовался опыт, Дениз постоянно ставила его в тупик, оставаясь загадкой. Вероятно, таково ослепляющее действие сокрушительной, оглушающей и оглупляющей страсти. А Сименон испытывал к Дениз Уимэ именно это чувство.

… – Потом у меня было еще двадцать семь любовников, – сообщила она с гордостью.

Жорж на секунду вспыхнул. Но ревность подогрела возбуждение и они снова и снова занимались любовью. Она кричала и закатывала глаза, всем своим поведением демонстрируя высшую степень наслаждения.

И вдруг сразила его известием:

– Вчера, когда я приехала в Нью – Йорк, у меня была мысль о самоубийстве. Она давно меня преследует. – Женщина разрыдалась: – Я неудачница, мужчинам нужна только для утехи. Много красивых слов, а на деле…Все они рано или поздно исчезали… Я перевязала ленточкой пачку писем, купила красивую шкатулку, что бы сохранить хотя бы слова. Не смейся…

Он не смеялся, ему казалось, что он начинает что–то понимать: эта несчастная слишком часто ошибалась, принимая обычные приемы светских соблазнителей за чистую монету. А ее, наивную глупышку, так тянуло к романтике, к возвышенным отношениям! Как же далеко он был тогда от разгадки – разгадки обольстившей его женщины.

– А еще я заказала шикарный портрет у знаменитого фотографа и решила, что оставлю после себя только это. Пусть мои племянницы думают, что их тетя была прекрасной дамой… А не старой никому не нужной девой… – она заливалась слезами и Сим, изнывая от жалости, провел пальцем по шраму на животе. Он не понимал, что в ее поведении было подлинным, а где она разыгрывала комедию. Но шрам бы настоящим. А сострадание – подлинное, а не показное, всегда было украшением его жесткого, прямолинейного характера.

– Это была серьезная операция?

– Мне удалили яичник. Теперь я, вероятно, еще останусь бездетной. Меня заразил офицер французского корабля… Обожаю офицеров! – она смеялось, обливаясь слезами…

– Думаю, ты никогда не покончишь с собой.

– Ты намерен мне помешать?

Жорж целовал мокрое от слез лицо, повторяя:

– Да. Да!

Его чувства в полном смятении, глубина страданий этой женщины потрясла жалостливого писателя. Он – «адвокатом отверженных», всегда старался оправдать своих, запутавшихся в виражах судьбы, героев. И сейчас всей душей разделял несчастья маленькой, наивной и беззащитной женщины.

Они еще долго сидели рядом, держась за руки в знак союза, заключенного слабой женщиной и сильным мужчиной. А тень злого рока уже витала над соединившейся для многих бед парой.

Утром она с аппетитом позавтракала в номере, и совсем не была похожа на близкую к самоубийству женщину.

– Ты не дал бы мне денег на билет до Филадельфии?

Он протянул ей 200 долларов и спросил:

– Скоро ли я тебя увижу?

– Не знаю. Может быть, в ближайший уик–энд, может быть, никогда. Я должна подумать. Позвони мне вечерком домой. Правда, я обычно бываю на вечеринках. – Она надела перед зеркалом свою белую шляпку, и послала воздушный поцелуй.

Он слушал, как удаляется по коридору стук ее каблучков, сливавшийся со стуком его сжавшегося от разлуки сердца. Возможно, они никогда больше не встретятся! Она сказала – «не знаю» – так легко и просто, словно он ничего не значил для нее – всего лишь очередной эпизод. И ничего не случилось этой ночью – ни взрыва сокрушительной страсти, ни печальных признаний, ни заключенного с Сименоном «союза о поддержке».

На переговорах с издателем Сименон рассеянно подписал договор. К счастью, ему помогал адвокат, присутствовавший на заключении контракта по американским законам. Это был один из самых выгодных договоров в карьере Сима.

Сын спросил по телефону:

– Ты скоро приедешь, Дэд?

– Не знаю.

Он думал лишь об одном – как можно скорее увидеться с Дениз. Ничто не подсказывало ему, что их встреча была самым роковым событием в его пестрой судьбе. Выяснится это не скоро. Он не скоро поймет, как был наивен. Знаток женщин, блестящий сочинитель интриг, психолог Сименон. Ему предстояло испытать многое, воспылав страстью к маленькой, лживой брюнетке, которую он станет нежно называть Ди.

5

В тот же вечер он сел в ночной поезд и вернулся в Сент – Маргерит. Сын повис на его шее – волнующая нежность оттеснила любовные переживания.

– Ты выглядишь усталым, – заметила Тижи.

– Так и есть, – он поспешил уединиться в своем домике.

В новом кабинете, в комнате, теплой от пылающего камина, он разобрал накопившуюся почту и открыл печатную машинку. Но мысли витали далеко – никогда еще ни одной из женщин не удавалось помешать ему работать.

Вечером он шутливым тоном сообщил Тижи:

– Кажется, на этот раз я по–настоящему влюблен.

– Поздравляю. – Тижи усмехнулась краешком рта. – Удивительный дар – каждую связь принимать за великую любовь! И при этом заявлять, что в любовь ты не веришь.

Да, он чувствовал себя влюбленным мальчишкой, а она не звонила! Неужели, приняла другое предложение и уже забыла о нем? Он страдал, не подходя к печатной машинке. Лишь через пару дней, не выдержав неизвестности, сам позвонил ей.

– Алло, кто это?

– Сименон…

– Кто?! А…Да, да, вспомнила. Вам повезло, что я дома. Только что вымыла голову и собираюсь на вечеринку.

– Вы свободны в уик–энд? – Они снова перешли на «вы».

– Не знаю… постараюсь. – Голос Дениз звучал холодно, но от ее глубокого контральто Сима словно ударило током.

– Спой мне: Kiss me once And kiss me twice…

Эта песенка уже стала их собственной мелодией, наполненной воспоминаниями. Он попросил спеть ее и ждал, как пароля, открывающего вход в их короткое, но такое бурное прошлое.

Она пропела пару фразу. Слушая их, Сим ликовал: – Не забыла! Значит, все было на самом деле, а не привиделось в пьяненькой дреме. Он дрожал от возбуждения, не переставая удивляться тому, что с ним происходит.

– Ты хоть немножко любишь меня? – вымаливал он признание.

– Не знаю пока… – В трубке жужжал фен, она торопилась на вечеринку.

– Я буду встречать тебя на вокзале в субботу, – не сдавался Сим.

Пауза, жужжанье фена и, наконец, усталое: – Хорошо, я приеду с 11 часовым.

На огромном, бестолковом вокзале, полном людей и шума, Сим метался и паниковал от нетерпения и сомнений – приедет ли? Он был одержимый лишь одной мыслью: только бы она появилась! Совсем измученный, он увидел в толпе маленькую фигурку в синем костюме и рванулся навстречу. Сжал ее в объятиях, покрывая поцелуями

– С ума сошел! В Америке так не принято! – Дениз оттолкнула его и с независимым видом пошла к остановке такси.

Она привезла шляпную коробку и, когда они вошли в отель, не дала нести ее груму.

– Что там у тебя? – удивился Сим тяжести коробки.

– Говорят, в отелях, особенно таких серьезных, как этот, очень строгие правила. Если бы я несла свой «набор для случки», они бы, наверняка, меня не пустили.

– Что? Что несла? Я не понял. – Оторопел Жорж.

– «Набор для случки» – маленький чемоданчик, который женщины обычно берут с собой, если едут на уикэнд с мужчиной.

– И у тебя он есть?

– Как у всех! – она смеялась над его смущением и смотрела вызывающе. – Я встала совсем рано. – Объявила, входя в номер, где уже ждали заказанные заранее Жоржем вино и фрукты.

Устало рухнула в кресло:

– Вчера на парти в загородном доме банкира гуляли почти до утра. Были политики, бизнесмены, очень красивые женщины. Я немного заскучала и пошла к бассейну. Безумно люблю плавать! Темная вода, вокруг зелень, цветы. Купальник я, конечно, прихватила. Но тут никого не было, и я разделась догола. Резвилась, ныряла, прыгала в полном самозабвении и вдруг со всех углов бассейна вспыхнули прожектора. Стало светло, как днем и я увидела, что вокруг стоят гости и глазеют на меня!

– Пикантное происшествие… – Выдавил Сим, сдерживая желание дать ей пощечину.

– Они поняли, что выйти я не могу и, смеясь, разошлись. Тебе хотелось бы другого? Я вижу, вижу – у тебя злые глаза! Ты собственник. Ухватить добычу и держать в клетке – вот ваш принцип. Ты такой же, как все! И всем надо одно и тоже. – Она была готова разрыдаться.

– Как все? Все эти двадцать семь прохвостов, что бросили тебя? Составь мне поименный список. Я хочу знать тех, с кем ты спала.

Жорж получил пощечину и ответил. Раз. Второй. Третий. Они дрались, переходя к страстным объятиям.

Потом он поймет, что Дениз нарочно провоцировала его грубость, чтобы подстегнуть накал эмоций. На свиданиях они много пили – в основном, виски, хотя прежде Жорж предпочитал вино. Но Дениз нуждалась в изрядной дозе спиртного, поддерживающего возбуждение. Она давала ему пощечина, перечисляла любовников, упоминала подробности своих связей – делала все, что бы привести его в ярость.

– Пойми, я все знаю о мужчинах! И ты такой же, как и все, как все они!

Сименон был убежден, что любит ее отчаянно, до самозабвения. Она была совершенно непредсказуема, но он впал в зависимость, как впадают в зависимость от наркотика.

«Я очень хотел сделать ее счастливой, изгнав у нее из головы все то, чего она стыдилась, все то, чего она боялась, избавить ее от приступов гордыни и от слез…»

Он многого хотел и полагался на себя – свой опыт, свое умение добиваться цели.

А что хотела она? Этого понять было не возможно. Вопрос занозой впился в его мозг, не давая покоя.

6

Последний уик–энд перед Рождеством. Нью – Йорк в праздничной лихорадке – из всех репродукторов вырываются развеселые песенки Санта – Клауса, повсюду рождественские огни и елки: сверкающие базары, распродажи, балы и лотереи. Жорж ненавидит эту мишурную суету, он в смятении – Дениз не смогла приехать на Рождество. Она собирается идти на прием к послу в Филадельфии, а потом навестить мать и родных.

– Когда ты приедешь в Сент – Маргерит? – кричал он в телефонную трубку.

– Я еще не решила. Вероятно, в январе, если мать и брат меня не задержат дома.

– Приедешь и останешься у меня?

Она не ответила.

От неопределенности он сходил с ума. Злой и несчастный, вызвал проститутку. Но не получил никакого удовольствия, несмотря на ее соблазнительное тело и веселый нрав. Происходило невероятное – он не чувствовал себя мужчиной!

– Она тебя покинула? – спросила опытная жрица любви. – Так всегда бывает, когда мужчину бросают.

Он похолодел от одной только мысли о том, что Дениз могла бросить его. Что он был в ее жизни лишь проходным эпизодом – одним, среди многих.

Рождественский ужин в Сент – Маргерит превратился в пытку. Милый семейный круг, подарки, шампанское. Жорж старался не испортить праздник, но все время срывался.

– Ты стал такой раздражительный – взрываешься, словно порох, по каждому пустяку! – Тижи собрала с ковра разбитую тарелку. – И как мальчишка бегаешь к телефону.

– Мне должны позвонить по делу.

– Какие дела в Рождество? – Тижи посмотрела на него с сочувствием и насмешкой. – Грустишь о своей великой любви?

В полночь зазвонил телефон. Жорж вырвал трубку из рук подошедшей к телефону Тижи.

– Кто это? Не молчите же! Алло!

Послышался хрипловатый голос:

Kiss me once And kiss me twice… – и щелчок – Дениз повесила трубку.

Он замер, не выпуская трубку, в которой только что был ее бесценный голос. Он почувствовал, что готов расплакаться при всех.

– Она еще и поет! – усмехнулась Тижи.

Морозное солнечное утро. Первые январские дни. Засыпанные снегом ели, крыша виллы, поля и озеро – весь мир вокруг празднично и радостно сверкает на ярком солнце.

Спальня Жоржа и его ванная комната в общем доме располагались в мезонине, опоясанном террасой.

Рано утром он ушел в свой кабинет, а в полдень вернулся в дом, чтобы что–нибудь выпить перед обедом. Нервы натянуты и настроение поганое – он проклинал себя за то, что впал в зависимость от этой странной женщины, и который раз давал себе слово поскорее забыть ее.

В комнату вбежал радостный Марк:

– Она внизу! Я пригласил ее в гостиную. Это твоя новая секретарша?

Жорж сбежал вниз и остолбенел: Дениз стояла посреди гостиной в свободном манто из дикой кошки, в меховой шапочке. Она сияла от радости.

– Ты удивлен?

Заметив Марка, спохватилась:

– Ваш сын настоящий джентльмен. Он принял меня и даже пододвинул вот это огромное кресло.

Она была спокойна, весела, с морозным румянцем и золотыми искорками в глазах. Жоржу не терпелось обнять ее, но вместо этого пришлось изображать светскую учтивость: помочь снять шубу, расположиться в кресле. Он вовсе не хотел, чтобы Тижи догадалась, кем для него является эта женщина. Что она и есть та самая «великая влюбленностью», от которой он сходил с ума в последнее время. Для Тижи и Марка Дениз должна была оставаться всего лишь новой секретаршей. Он позвал Тижи и представил дам друг другу. Последовал семейный обед с непринужденной беседой.

Сим радовался, как ребенок: Дениз была спокойной, естественной и он готов был поклясться, что именно сейчас она подлинная – без всякой наигранности, фальши. Впереди виделась вполне идиллическая, без надрыва и диких страстей, жизнь.

Наконец, он привел Ди в свое уединенное бунгало, где в камине уютно трещали поленья, и жадно набросился на нее. Не раздеваясь, они предались любви. Их любовное объятье было короткими. Она не кричала и не закатывала глаза – она была настоящей!

– Ты приехала! Ты – вся тут! – он ощупывал ее, целовал простое черное платье, делавшее Дениз похожей на пансионерку.

– Твоя жена, наверно, догадалась. – Дениз поспешно встала, одергивая платье.

– Не думаю. Как тебе наш кабинет?

Из окна было видно озеро, заснеженный лес, дорога к засыпанной снегом деревушке – настоящая Рождественская открытка.

– Наш? Мне все тут нравится. Твой сын такой красивый.

Мельком взглянув на пейзаж за окном, Дениз торопливо восстанавливала макияж.

– Зачем ты красишься? Вся эта замазка скрывает подлинное лицо и делает всех женщин похожими друг на друга.

– Без макияжа я совсем страшненькая. Бледная и блеклая.

– Без краски ты настоящая. Ты выполнишь мою просьбу? Пожалуйста, ради меня, выкинь всю эту ерунду. Я хочу видеть твое подлинное лицо.

– Уверяю, милый, ты сам испугаешься и попросишь меня приукраситься.

– Никогда. И еще, прошу тебя, не стригись больше. Пожалуйста! У женщины волосы должны быть длинные и роскошные.

Прошла неделя, а они все еще скрывали свою любовную связь.

Они совершали долгие лыжные прогулки, хотя мороз доходил до двадцати градусов.

– Ты не прочь заняться любовью прямо в снегу? – Дениз сияла от своей идеи. – Это забавно.

– Ты уже пробовала? – тут же напрягся ставший страшным ревнивцем Жорж.

– Нет. – Засмеялась она. – Ты напрасно подозреваешь меня во всех грехах.

Он теперь верил всему, что говорила Ди. Она почти отказалась от макияжа и была похожа на бледненькую девочку – правдивую, старательную гимназистку.

Шубка защищала Ди от снега, кругом не было ни души, и они с полным удовольствием рухнули в сугроб.

К вечеру у Жоржа поднялась температура, стало ясно, что он серьезно простужен. Как всегда, Тижи была готова ухаживать за больным и днем и ночью.

– Не надо, дорогая. Мы уже не супружеская пара, мы не спим вместе. Уход за больным – интимное дело.

– Ты хочешь, чтобы я вызвала сиделку?

– Нет. Ухаживать за мной будет Дениз.

Только теперь Тижи все поняла. Что чувствовала эта молчаливая, сдержанная женщина? Конечно, обиду. Она и сама не знала, как сложится дальше ее «семейная жизнь». То надеялась, что Жорж «перебесится», и с возрастом захочет восстановить нормальную семью, ведь он так любил сына. То с ужасом ждала, что другая женщина войдет в дом и станет заводить здесь свои порядки. Похоже, эта кроха не так безобидна, она еще покажет себя. Но ведь Сим не выносит никакого давления, пройдет какое–то время и он постарается освободиться от надоевшей обузы. Ведь эта «певунья» явно ни в его вкусе.

С этого момента любовники стали жить в одной комнате.

7

Едва выздоровев, Сим принялся за работу и написал «Мегрэ в Нью – Йорке» так, словно всю жизнь прожил в этом городе. Карты, всевозможные справочники, пособия для туристов и телефонные книги, в которых он находил фамилии и имена для персонажей сделали его «коренным Нью – Йоркцем», знающем о городе больше, чем его жители. Об это взахлеб твердили критики.

Дениз рвалась выполнять обязанности секретарши, ведь она не простая любовница, а опытный работник со стажем. Жорж должен понять, каким сокровищем он обзавелся.

Он объяснил Ди систему классификации материалов, которая помогала разобраться в куче договоров из разных стран, переписке с издателями, потоками публикаций, в контактах с кино, радио, телевидением.

– Ну вот. Все готово! – Дениз показала на полки с каталожными ящиками и папками. – Такого порядка у тебя еще не было!

– Посмотрим… – ознакомившись с новшествами Дениз, Жорж опешил – все бумаги были разложены в алфавитном порядке! Перепутаны страны, кино, радио, издательства…

– Что это?! – он готов был впасть в ярость, но она простодушно улыбалась, довольная проделанной работой.

– Это же теперь моя епархия!

– Но мне было удобно держать документы в другом порядке. Издательства, радио, кино – все отдельно! Как разобраться в этой свалке?

– Алфавит – лучший гид. Нас так учили, ты увидишь, это значительно удобнее.

.

Тижи решила съездить в Нью – Йорк вместе с гувернанткой. Марку, которому уже исполнилось семь, пришлось спать одному в опустевшей комнате матери. Мальчик испугался, и в первую же ночь пришел звать отца. В одной пижаме он прибежал по снегу в бунгало Жоржа.

– Дэд! Разреши мне остаться тут. Пожалуйста, разреши! Пока мама приедет.

– Но тут нет места для твоей кроватки. Мы с Дениз заняли почти всю комнату.

– Что за проблема! – поднявшись, Дениз обняла мальчика. – Здесь места мало, зато в комнате Тижи его предостаточно. Пойдем туда!

Жолж смутился – то, что им предстояло спать на широкой супружеской кровати Тижи, показалось ему чересчур бестактным. Но Дениз настояла, и они перебрались в спальню Тижи. Рядом стояла кроватка Марка. Мальчика ничуть не удивляло, когда отец занимался любовью с Дениз. Так же, как прежде его не смущала аналогичная ситуация с Буль.

И все же, эпизод выглядит, мягко говоря, странно.

Заниматься сексом, бурно, с воплями и изысками на глазах семилетнего сына – довольно смелая идея для пуританского времени и сорока двухлетнего мужчины, находящегося в здравом рассудке. Нельзя не удивляться слишком вольному отношению к вопросам физиологии и морали такого глубокого исследователя нравов, как Сименон. Не в этой ли первобытной простоте отношения к сексу таился корень его грядущих трагедий?

Однажды в честь северного сияния Дениз решила устроить праздник. Тижи так же была в отъезде, а гувернантка мышкой сидела в своей комнате – она уже знала, что поведение хозяина не отличается сдержанностью.

– Что если мы отпразднуем это восхитительное природное явление с размахом? – предложила Дениз, загадочно сверкая глазами. – У тебя есть здесь фрак?

– Разумеется, есть. Но к чему мне фрак в этой глуши?

– А шампанское?

– Вряд ли.

– Пустяки, мы закажем его в ресторане. Тогда ступай, сделай заказ в ресторан, пусть привезут поскорее. И переодевайся, а я устрою тебе сюрприз.

Пока он заказывал шампанское, облачался в крахмальную сорочку, возился с воротничком и запонками, Дениз готовила сюрприз. Двери отворились, и она явилась в платье моды 1900 годов и сделала реверанс.

Жорж оторопел: Дениз одела платье «Бовари», которое Тижи еще до войны заказала у Жанни Ланвен.

Ди церемонно протянула кавалеру руку, и они спустились в гостиную, освещенную свечами. Шампанское, еще шампанское! В небе за окном переливались бегущие радуги сияния, превращая снежное великолепие в заколдованное царство.

Она включила патефон, тихо зазвучало «Kiss me once And kiss me twice…»

– Поцелуй меня! – Ди прильнула к нему и, не размыкая губ, они начали танцевать. Глубокое декольте волновало его – ведь уже были выпиты три бутылки шампанского. Жорж поднял подол ее платья, но Дениз вырвалась.

– Еще рано. Выпьем за северное сияние! А теперь закрой глаза…И, пожалуйста, не подглядывай.

Она сменила пластинку. Зазвучало страстное «Besa me mucho». Когда Жорж обернулся, Дениз стояла голая на столе и раскачивалась под музыку. Танец с бокалом шампанского длился довольно долго, ее движения становились все более волнующими. Наконец, дрожа всем телом, Дениз села к нему на колени и страстно прижалась…

Был шестой час утра, когда они ушли в свою комнату. Платье «Бовари заняло свое место в шкафу. Тижи не узнает об этом, пока не прочтет книгу воспоминаний Сименона, со спокойной откровенностью, как само собой разумеющееся, описавшего довольно странные отношения со своими женщинами. И эту ночь и многие другие, доставившие ему, очевидно, жгучее наслаждение.