Текст книги "Житие и страсть Жоржа Сименона"

Автор книги: Людмила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

12

Снова Каннский каннском фестиваль и председательство Сименона в жюри. На этот раз он отказался от оплаты его пребывания с женой, как было предусмотрено протоколом. В «Карлтоне» они заказывают свои обычные апартаменты, откуда открывается вид на набережную Круазетт и пляж.

Вечерний показ – смокинги и вечерние платья обязательны – начинается в половине десятого. Дениз готовится с семи часов. Проглатывает сэндвич с салатом, в то время как дамский парикмахер Клод, каждая минута которого оплачивается совсем не дешево, занимается ее прической, маникюрша ногтями, гримерша лицом.

Приняв душ и надев смокинг, Жорж предупреждает:

– Уже двадцать минут десятого.

– Спускайся, твое нетерпение нервирует меня, – не отрывая глаз от своего отражения в зеркале, говорит Дениз.

Дворец фестивалей в двухстах метрах, но надо пройти сквозь толпу зевак, зрителей, репортеров, заполняющих большую лестницу. В ожидании выхода кинозвезд толпа собирается у лифта и среди звезд идет соревнование – все хотят явиться последним, запечатлевшись в памяти зевак и, в первую очередь, репортеров. Дениз непременно необходимо оказаться в числе запаздывающих ВИП-персон. Каждый день ее прическа меняется – то ее украшаю бриллианты, то янтарного цвета жемчуг. Она млеет под блицами, ощущая себя самым значительным лицом происходящего.

На фестивале Сименон знакомятся с Феллини и его женой Джульеттой Мазиной. Джульетта, избегавшая пышных туалетов и почестей, скромно держится в стороне. Дениз необходимо блистать в центре внимания, она вновь организовывает кружек жен членов жюри. Дамы проводят свои «заседания» в фойе под предводительством Дениз. Но, увы! В прессе о замечательном начинании мадам Сименон ни слова.

Торжественный день вручения премий оказался горячим. Среди участников жюри разгорелся спор сторонников «Сладкой жизни» Феллини и фильма Антониони. С помощью Сименона победу одержала «Сладкая жизнь». Джульетта разрыдалась на его плече, когда он зачел список лауреатов. А Фредерико Феллини стал другом Сименона на долгие годы.

– Симпатичная пара. Он – чрезвычайно эффектный мужчина. Джульетта выглядит, как моя горничная на дне рождения своего деревенского брата, – прокомментировала Дениз новых друзей. – Могла бы себе позволить не оставаться серой мышкой, все же обладательница двух «Оскаров».

– Заметь себе, что этот мэтр мирового кинематографа и его жена – знаменитая киноактриса, чью Кабирию знают во всем мире, проживают в довольно скромной квартире в Риме и обладать замком не рвутся.

– И это тебе нравится? Увы, бедняги просто не умеют жить красиво. Всю жизнь ютятся, как парвеню, попавший в богатую гостиную и сидящий в коридоре на краешке кресла. Тебе повезло, дорогой: с адскими трудностями твоя жена поддерживает необходимый комфорт.

– Не убежден, что мне он так уж необходим, – буркнул Жорж, не желая продолжать дискуссию. – Наличие таланта и известности не означает потребности в буржуазной роскоши.

– Ха! Ты ж у нас сплошная добродетель. – Дениз окинула его насмешливым взглядом. – Талантливые, не талантливые, скромники или снобы – все мужики – кобели. Уж это я точно знаю. – Она задумалась. – Вернее, чем талантливей, тем кобелистей.

В феврале 1977 года парижский еженедельник «Экспресс» под заголовком «Казанова–наш брат…» опубликовал диалог Феллини и Сименона. В разговоре с итальянским кинорежиссером, похваставшемся своим увлечением женщинами, Сименон сообщил, что он провел подсчет и установил: начиная с тринадцати с половиной лет он имел 10 000 женщин, уточнив, что 8000 из них были проститутками.

13

Сентябрь 1960 года. Время близится к полдню, а это значит, рабочая «смена» Сименона заканчивается. Завершается и роман – еще страница и можно поставить точку. Старинный письменный стол заливает солнце. Совсем не хочется в такой час описывать прострелянный висок самоубийцы. Жорж решается: «Эрик отбросил пистолет: – Жить, я хочу жить!..» – написал он и вздрогнул – в кабинет ворвалась Дениз. Плечи сотрясали рыдания, на искаженном мукой лице размазана тушь для ресниц.

– Милый Джо, умоляю тебя, помоги мне! – Она бросилась перед ним на колени. – Смотри на меня, как смотрел прежде! Никто никогда не помогал мне кроме отца, который слишком рано умер. Совсем юной я поняла, что ничего не стою. Зачем я встретила тебя именно тогда, когда приготовилась умереть! Я была несчастной игрушкой, которую мужчины перебрасывали словно мяч…

Не отнимай у меня свою любовь, Джо, ты так старался сделать меня счастливой. Ты вселяешь в меня надежду, ты все мне дал! Я хотела большего. Я понимаю, что бываю чересчур настойчива, а все потому, что я люблю тебя, восхищаюсь и хочу быть достойной своего знаменитого мужа… Джо, мой Джо, на коленях умоляю тебя…

– Замолчи, пожалуйста! – Жорж оторвался от письменного стола и обнял жену. – Давай поговорим спокойно. Он уловил сильный запах спиртного и вздохнул: пьяные истерики Дениз происходили все чаще.

– Обещай никогда не покидать меня! Без тебя я ничто. Я ничего не стою, но я люблю тебя!

– Я не собираюсь бросать тебя! Что за фантазии, успокойся, пожалуйста.

Сименон уводит жену в спальню, укладывает в постель и привычно капает в стакан успокоительное. – Обещаю быть внимательным к тебе, но и ты пообещай – мы пригласим доктора и посоветуемся, как лучше поступить с твоей тягой к виски.

– Что?! – Дениз вскочила, швырнув стакан. – Мне доктора?! Ты просто негодяй. Убийца, вот ты кто! – Она набрасывается на него с кулаками. После короткой схватки оба оказываются в кровати, срывая друг с друга одежду. Дениз проявляет бурную страстность: снова вопли, закатывание глаз, яростный секс…

«У наших отношений бывают разные периоды, в том числе и периоды, напоминающие наши пылкие дни и ночи в первое время» – констатирует Сименон. Под влиянием спиртного, Дениз стремиться к покаянию и близости, а протрезвев не на долго, обливает мужа холодом и презрением. Вечером, когда он заходит в ее кабинет, Ди вдруг бросает ненавидящий взгляд:

– Что тебе еще надо?

– Поцеловать тебя.

– Только поскорее.

Все это заканчивается бурными, отчаянными объятиями.

В растерянности, он начинает заносить свои наблюдения и мысли в тетрадь.

Ничего в доме не запирается, кроме кабинета Дениз и секретарши. Разумеется, Дениз нашла дневники мужа.

– Почему ты пишешь тайком? Обещай давать мне читать все, я ведь никогда не забываю прочесть твои романы.

Она знает, что Тижи читала все, написанное мужем, и не хочет отставать. Кроме того, жадно прочитывая новые тексты мужа, она ищет своего отражения в тех или иных образах.

Теперь необходимость давать на прочтение Дениз свой дневник, толкает Сименона к искажению фактов – он настолько преувеличивал свои чувства к жене, что они стали неузнаваемыми.

Через несколько лет эти тетради прочтет знакомый литератор.

– Вы непременно должны напечатать свои дневники! Это же документ первостепенной важности! – советует он.

Сименон позволил уговорить себя, назвав рукопись «Когда я был старым». Во времена написания дневника ему было 57 лет, и он считал себя стариком. Когда книга вышла в свет, 65-летний Сименон, много потерявший и нашедший, наконец, покой, чувствовал себя обновленным. Ему немного стыдно за свою сладкую ложь, он признается: «За книгу ухватились биографы, не подозревая, что она написана, чтобы удержать жену от сползания в пропасть»

Супруги едут в Лондон, где должны заключить контракт с «Би– Би– Си» на экранизацию пятидесяти двух романов о Мегрэ. Обсуждения контракта в течении двух дней превращается в сплошные дискуссии. В результате и Сименон, и Дениз проглядели один пункт, о котором Сименон узнал много лет спустя. Этот пункт предусматривал, что по истечении контракта, все копии и негативы будут уничтожены в присутствии судебного исполнителя. Что и было осуществлено.

Дома после небольшого затишья, все продолжалось по старому. Не хорошее место, этот старинный замок.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ДОМ ЕГО МЕЧТЫ, ЕГО НАДЕЖД, ЕГО ПЕЧАЛЕЙ

1

Возле замка Эшандан началось строительство самой большой сортировочной железнодорожной станции Швейцарии. Могучая техника сотрясала землю. Шум и пыль заставили Сименонов подумать о перемене места жительства.

Впервые в жизни Сименону приходит мысль построить дом по собственному проекту. Он отыскал в окрестностях Эшандана участок земли, с которого открывался чудесный вид на луга, Альпы, Женевское озеро с высоко бьющим фонтаном. Он приобретает его и два участка рядом с правом покупки впоследствии соседних фермерских хозяйств. Приглашенному для строительства архитектору Сименон предоставил собственный подробно разработанный план дома с обозначением размещения комнат и размеров всех помещений.

Летом семейство едет в Венецию с нянями и детьми. Останавливаются в главном отеле Лидо – на острове с обширными пляжами. Добраться с острова до города можно на катере за пятнадцать минут. Отличная погода, прогулки, подарки, загар – все способствует прекрасному настроению.

Мари – Джо делает важное открытие: каждый день к вечеру на террасе отеля в Лидо

играет оркестр, и в свете разноцветных фонариков танцуют пары. Она устраивалась поближе к музыкантам и быстро с ними подружилась. Девочка любит музыку, ей известно многое из репертуара оркестра. Прежде всего – восторг и задыхание – «Вальс Теннеси» – ностальгический вальс юга США, завороживший ее с раннего детства. Мари – Джо с завистью смотрела на танцующих, среди которых кружили «девушки– колокольчики», приглашаемые отелем для участия в танцах.

– Не хочешь потанцевать, Дэд? – робко спросила девочка.

– С радостью, Моя принцесса!

И вот они вместе вальсируют под любимую музыку. Высокому Жоржу приходится наклоняться, что бы держать десятилетнюю дочь за талию. Временами на самых крутых поворотах он поднимает ее высоко вверх и сине–белое воздушное платьице порхает вокруг ее тоненького тела.

– Еще! – просит Мари – Джо, ее глаза сияют восторгом и нежностью.

Теперь каждый вечер у них чуть ли не тайное свидание за первым столиком возле оркестра. Заметив девочку, музыканты сразу начинали играть вальс. Жорж приглашал свою даму на тур вальса и они летели по площадке в головокружительном хороводе цветущих кустов, пальм, розового закатного неба, глади моря, серебрившегося зеркальной гладью. На трогательную пару все обращали внимание, любовались малышкой и ее не молодым, но таким обворожительным отцом.

Эти танцы в лучах заходящего солнца, окрашивающих разгоряченное личико Мари – Джо, останутся лучшими воспоминанием долгой жизни Сименона.

«Мари – Джо необычно умная, наблюдательная девочка, умеющая размышлять и чувствовать. С раннего детства крайне чувствительная, она легко печалилась, и любая малость была способна привести ее в восторг или в отчаяние. Любой пустяк, неловкость пронзают ее сердечко, но она не плачет и никогда не просит утешения…»

2

Вернувшись в Эшандан, Сименон написал «Мегрэ и старики» и роман «Бетти», в котором рассказывал о погибающей от пьянства женщине. Прочитав рукопись, Дениз решила, что именно ее имел в виду муж, описывая поведение алкоголички.

– Хорошенький «портрет» любимой жены у тебя получился!

– Бетти не имеет ничего общего с тобой.

– Но она пьет и скандалит.

– К несчастью, этим грешат многие.

– А я, к тому же, работаю как вол. Эткен в отпуске и я завалена лавиной скопившейся почты.

– Что делает вторая секретарша?

– Я выгнала ее. Пришлось взять другую. Она еще не приступила к работе, этакая простушка.

– Зачем тебе бестолковая секретарша?

– «Простушка» – не означает отсутствие сообразительности и эрудиции. Напротив – это идеал женственности, обладающий всеми достоинствами. Так меня учит мой мудрый супруг.

– Изящное подтрунивание над моими слабостями.

– Не только подтрунивание, но и ублажение слабостей. Она как раз в твоем вкусе. Я назвала ее «Блины». Краснощекая коровница – совершенно русский тип. А блины -

– излюбленная пища русских.

Вопрос о флиртах Сименона со служанками остается спорным. Дениз настаивает, что обширный женский персонал был набран из «гаремных» соображений. Сам же Сименон категорически отрицает связи с прислугой, делая исключение лишь для одной, которая появится в его жизни позже.

Наступил 1961 год – последний год в Эшандане.

Марк с женой живет в Париже, работая над фильмами вместе с Жаном Ренуаром.

Сименон оформляет обязательства финансового обеспечения детей до 26 лет, в котором обязуется материально поддерживать их, не зависимо от того, учатся они, или нет, и чем занимаются. Он ни в чем не собирается ущемлять волю детей в выборе профессии или образа жизни. Опасается лишь того, чтобы никто не стал папенькиным сынком или, «не дай Бог, плейбоем». «Я переводил бы эти деньги даже в том случае, если бы кто–то из детей стал маргиналом или хулиганом. Хотя я не люблю этого слова, но уж лучше хулиган, чем плейбой.»

Превратиться в бездельника или светского сноба – самое страшное, по мнению писателя, что может случиться с человеком. Поэтому Сименон с самого раннего детства старался привить сыновьям вкус к ремеслу.

Всем мальчикам, достигшим трех лет, он покупал столярный верстак. Сперва игрушечный, а потом настоящий. Кроме того, каждый получал пару боксерских перчаток и боксерскую грушу. В свое время Сименон прошел тренировки с профессионалом и теперь смог самостоятельно учить сыновей ударам, правильному дыханию, приемам самозащиты. Но не привил хороших манер, хотя сам с пеленок машинально произносил «простите» и «пожалуйста».

За семь дней в январе Сименон пишет «Мегрэ и нерадивый вор». В начале на написание романа он затрачивал в среднем двенадцать дней. А так как старался все больше сжимать свой стиль, освобождаться от рассуждений и второстепенных деталей, то дошел до семи дней – самого любимого числа после тринадцати. Этот срок станет основным и впоследствии.

«Я всю жизнь оставался индивидуалистом. Держался подальше от газет и литературных журналов и, в самом деле, чувствовал себя противником всего литературного, всегда увлеченного формой более, чем содержанием».

3

Со свойственной ему обстоятельностью Сименон проектирует будущий дом. Удобство и минимум украшательства – этот принцип он старается выдержать во всем. Есть и еще одно требование – просторность, величина комнат и их количество с учетом растущей семьи. Фасад двухэтажного каменного дома – белый и голый, украшен лишь окантовкой золотистым металлом, обрамляющим двери и окна. Ни террас, ни портиков, ни балконов – совершенный минимализм внешнего вида.

Ознакомившись с планами заказчика, архитектор схватился за голову, наброски привели его в ужас:

– У дома нет изюминки…Он похож на типовое жилище… И, вы меня извините, но крыша из шифера – это… Это уж слишком просто.

– У меня простые вкусы. В основном, мои требования касаются удобства и внутренней отделки.

– Боюсь, я не смогу быть вам полезным. У меня несколько иной подход к архитектуре. Меня интересуют сложные творческие задачи.

– Лаконизм и простота – самая трудная из творческих задача, поверьте, мне много пришлось за них биться.

Архитектор согласился и приступил к проектировке дома в соответствии с требованиями заказчика. Когда дом будет готов, золоченая окантовка окажется почти незаметной и белый фасад с рядами простых окон жители окрестностей станут принимать за больницу или дом престарелых.

Планировка и внутренняя отделка дома целиком следовала указаниям Сименона.

Два этажа и мансарда, кабинеты, библиотека, две гардеробные и целый этаж – владения детей. Одно крыло здания должны занимать апартаментов Дениз, выдержанных в красно–белых тонах, включавшие просторную ванную комнату с мраморными стенами и полом. В ванной, примыкающей к кабинету Сименона, везде только кафель – полы, стены, потолок – все ярко–красного цвета. Белое и красное – доминирующие цвета во всем доме. В белых комнатах толстое красное ковровое покрытие, красная сафьяновая мебель и минимум украшательства. Для своих апартаментах Дениз заказывает всевозможные предметы – от ножниц до телефонного справочника – красные и непременно помеченные ее монограммами. У дома непременно будет выстроен крытый стеклом бассейн в виде ротонды – для Дениз. И большой плавательный бассейн с трамплинами и вышкой для детей

Пока идет строительство дома, можно заняться другими делами.

Ранним весенним утром семейство отправляется на открытие Женевского автосалона. Почетного гостя принимают с распростертыми объятиями, представляя самые эффектные модели. Внимание Дениз сразу привлек ярко–касный автомобиль фирмы «Крейслер» – эксклюзивная модель с кузовом итальянского дизайнера. Она тут же получает игрушку. Сименон покупают еще один автомобиль поскромнее, что бы возить детей в школу, когда погода не требует использовать более комфортабельный «Лендровер».

На стенде «роллс–ройса» – сверкал никелем автомобиль бледно–сиреневого цвета.

– Модель «Синий туман». Именно то, что соответствует вашим масштабам, мсье Сименон, – Директор салона распахнул дверцу авто. – Бесшумный мотор, приборный щиток из тропического дерева.

– Н-да… – замялся Сименон. – Меня смущает излишняя помпезность автомобиля. «Роллсы» стали признаком шика. А я человек простой.

И все–таки он приобрел этот заманчивый «Синий туман». Кто–то из публики шепнул за спиной:

– Вот это размах! Покупает автомобили, как капусту на рынке.

Именно такого эффекта – отделяющей его от простых людей роскоши, Сименон боялся.

Но положение обязывало, финансы позволяли. Кто смог бы удержаться от такого соблазна?

Дениз нанимают еще одну прислугу. У молодой женщины открытое простое лицо, золотисто–каштановые волосы. Она приветлива и невозмутимо спокойна.

– Как тебе новая горничная?

– Вполне милая. Тереза похожа на венецианку, ее тихая улыбка действует на меня успокаивающе, – одобряет он выбор жены.

– Рада способствовать хорошему настроению «хозяина», – Дениз иронически улыбнулась.

Рождество проходит тревожно, Дениз проявляет все большую склонность к алкоголизму, усиленную неврозом – она понимает, что не справляется с бумажными делами. Почта скапливается месяцами. Приходится отправлять огромные письма с оправданиями за задержку. Она купила два диктофона в красных кожаных чехлах, но они так и остались не распакованными. К счастью, согласилась вернуться на свое место Эткен, и потихоньку разобралась в бумажном хаосе.

Тереза, одетая в черное форменное платье, передник и шапочку горничной, не имеет определенных обязанностей. Но Сименону приятно видеть в доме ее спокойное лицо, тихие, неторопливые движения.

Дениз вводит новшество – решает закрепить определенное меню по дням недели. Появляется «день пюре с бараньей ножкой и с фасолью», «день говяжьей отбивной с косточкой», «день рубленого бифштекса с горчичным соусом и фаршированными баклажанами».

Прислуга по–прежнему сторонится хозяина. Сименон выспрашивает Буль о причинах такого отношения к себе и та неохотно рассказывает, что строгие инструкции от хозяйки поступают ежедневно:

– Месье не такой человек, как другие, он пишет и обдумывает романы. А посему запрещается входить к нему в кабинет и даже стучаться в дверь в любое время, даже если на двери отсутствует табличка «не беспокоить». Запрещается шуметь, разговаривать с ним, запрещается смотреть ему в лицо.

– Что?! Разве я так страшен?

Сименон не знает, как противостоять этому. Не проводить же беседы с прислугой?

Однажды он столкнулся на лестнице с горничной. Та в ужасе рванулась в сторону.

– Чего вы боитесь? Разве я похож на Синюю бороду? Если мадам Сименон и рассказывала вам что–то подобное, то это была всего лишь шутка.

– Шутка?! – взвилась появившаяся Дениз. – Я знаю тебя лучше всех, и только я могу сказать правду.

– Но я тоже хорошо знаю тебя. И тоже могу сказать правду. – Он чувствовал, что его понесло и остановиться будет трудно. Но выяснять отношение в присутствие прислуги (еще две горничные появились на крик) – не тактично. Сименон хотел уйти, вопль Дениз остановил его:

– Какую еще правду ты хочешь сообщить всем? Я знаю, что была шлюхой и остаюсь ей! – она была сильно пьяна, сотрясаясь в истерике. – Да, да! А ты кто? Ты думаешь, что ты лучше?…

Жорж унес плачущую жену на кровать, привычно подставляя тазик для рвоты. Он старался не смотреть на ее искаженное спазмами лицо, и думал о новом доме, как о спасении. Возможно, там она будет счастлива?

4

В феврале 1962 года Сименон соглашается возглавить в Лондоне вместе с английским Мегрэ – актером Рупертом Дэвисом, торжественный вечер – ужин и ежегодный бал производителей трубок. Белый галстук и вечернее платье обязательны. Упаковываются фрак, вечерние платья для Дениз и драгоценности. С ними едут Тереза и Эткен.

Перед отъездом Жорж застал Терезу одну, склонившуюся над туалетным столиком в будуаре. Его охватило сильное желание. Он приподнял ее юбку, но она никак не прореагировала, не проявив ни согласия, ни протеста. «Я никогда никого не вынуждал заниматься сексом и никогда не практиковал пошлую буржуазную связь со служанкой. Женщина есть женщина, не зависимо от социального положения. В обязанность прислуги вовсе не входит сексуальное обслуживание хозяина. Едва я овладел ею, как почувствовал ее наслаждение и, ощутив приближение своего, во время удалился, так как не знал, принимает ли она противозачаточные таблетки. Она посмотрела на меня без всякого выражения, и я вышел из комнаты смущенный и счастливый.»

В тот же вечер после отчета прислуги Тереза задержалась, что бы честно рассказать Дениз о том, что произошло.

– Если желаете, я готова уйти сейчас же.

Ди рассмеялась:

– Знаете, милая, если бы я ревновала месье к слугам, то давно бы уже не жила с ним.

– А если он опять начнет..? Если он захочет…как мне вести себя?

– Это ваше дело, вы можете продолжать, если вам приятно.

Вчетвером они улетели в Лондон. Отель «Савой» полон знаменитостей. Симона Синьоре с загадочной улыбкой поправляет узел белого галстука Сименона:

– Выглядишь на миллион долларов. Кто на этот раз? Думаю, что не Дениз…

Банкетный зал, речи, бал, ужин, тосты… Подвыпившего Сименона доставляют в отель. На следующее утро, пока Дениз спит, Жорж идет в комнату Терезы. Она не отталкивает его. Без разговоров и поцелуев они вступают в связь. Сименон удовлетворенно замечает, что наслаждение было обоюдным и гармоничным.

В тот же день приходит телеграмма от Марка: у него родился сын Серж. Сименон стал дедушкой.

Дениз на грани срыва. Передышки между приступами алкоголизма, сопровождающимися истериками случаются все реже. Она в постоянном напряжении: отделка нового дома приносит много забот: надо отдавать распоряжение то краснодеревщику, то гардеробщику.

Присутствие мужа раздражает ее, мгновенно провоцируя ссору. Но добиться ее соглашения обратиться к врачу муж никак не может.

– Не верю никому! – кричит, бьющаяся в истерике женщина.

В начале 1962 Дениз в минуту просветления сама позвонила знаменитому психиатру профессору Дюрану, руководившему одной из самых престижных клиник Европы и давнему другу Сименона.

– Я больше не могу доктор, у меня нет сил. Мне необходимо встретится с вами. Да, прямо сейчас.

Клиника Дюрана в Пранжене находилась в тридцати километрах от Лозанны. Доктор обещал выехать без промедления.

Взволнованная, Дениз бросается в кабинет мужа:

– Я вызвала профессора Дюрана! Он скоро приедет, – она с мольбой посмотрела на Жоржа и протянула к нему дрожащие руки: – Мне страшно. Не уходи…

Дюран – француз, его вид внушает доверие, голос ласковый, мягкий взгляд голубых, все понимающих глаз.

– Ты можешь нас оставить, Джо, – говорит успокоившаяся Дениз.

Он поднимается в спальню и шагает там из угла в угол в течение часа.

Дюран спокойно беседует с Дениз в ее кабинете.

– Как мило вы все устроили. – Он огляделся. – С огромным вкусом.

– Вам нравится? Это моя идея. У Джо более мужественный вкус – он любит простоту и намерен соблюсти ее в новом доме, который скоро будет завершен.

– Н-да… У вас огромное хозяйство – этот замок, прислуга – все требует больших забот. В моей гостинице – я так называю свою клинику, так как никого не держу там насильно, есть апартаменты на любой вкус. А для самых любимых пациентов я обставил отдельный павильон в парке на берегу озера. Это вилла Наполеона Ш «Сан – Суси».

– У вас я смогу отдохнуть?

– Отдохнуть? О, этого мы добиваемся в первую очередь. Ведь суета и тревоги – основа всех недугов.

– Тревоги убивают – это так верно! Профессор, я измучена обязательствами. Они раздавят меня!

– Понимаю. Такой дом вести трудно, тем более, что мсье Сименон, вероятно, много времени уделяет творчеству.

– Дело не в доме. Я веду все дела мужа, а это работа для целого бюро. Я изнемогаю от усталости!

– Этого никак нельзя допустить. Тем более что, насколько я понимаю, ваш муж очень дорожит вами.

Дениз мрачно покачала головой:

– Боюсь, с ним не все в порядке. Джо стал раздражителен, зол! Его выводит из себя одно мое присутствие. Да я немного пью, но надо же как–то расслабиться?

– Милая Дениз – вы позволите мне обращаться к вам как к доброму другу? Дорогая Дениз, мы все вместе постараемся решить мучащие вас проблемами. Начнем с того, что я серьезно поговорю с вашим мужем.

Сименон ждал профессора в гостиной.

– Ну, что она вам сказала?

– Послушайте, Сименон, ваша жена нуждается в покое и соответствующей обстановке. Ей лучше на некоторое время приехать нам.

– Когда?

– Принуждение в этом случае исключено. Позвоните, когда она сама решит. Для вашей жены всегда найдется свободная палата.

– Профессор, насколько серьезно ее состояние?

– Для ответа на этот вопрос необходимы обследования и наблюдения. Варианты могут быть самые разные. – Он посмотрел в глаза Сименону. – Не хотелось бы разрушать ваш оптимизм, но могу сказать только одно: мы постараемся ей помочь.

Доктор уехал, Сименон поднялся в кабинет жены. Ди стояла в центре комнаты с таким выражением, будто сыграла с мужем скверную шутку.

– Ты слышал, что он сказал? – Когда захочу тогда и поеду. А может, и не поеду вовсе. Я это буду решать сама. И это вовсе не психушка, в которую ты мечтаешь меня запереть. Клиника со свободным режимом.

Восемнадцатого января Тереза помогла хозяйке собрать вещи для поездки в клинику. Выпив больше обычного, Дениз направилась в спальню к Мари – Джо. Жорж решил не вмешиваться и потом очень пожалел об этом.

…Прощанье. На голове Дениз боком сидит парижская шляпка с похожим на пику пером, в котором ощущается некий вызов. Вся она напряжена, как струна, удерживаясь на грани истерики. От двери оборачивается к молча стоящему мужу:

– Ты ничего не скажешь мне, Джо?

– Я люблю тебя, Ди.

– Я скоро вернусь, звони мне каждое утро. А вечером ты сможешь навещать меня.

Она удалилась, дети притихли, стараясь удержать слезы. Отец обнял их – всех сразу, как бы желая защитить и согреть.

– Не надо так печалиться, дорогие мои. Это отличное место. Маму быстро подлечат, и она вернется к нам веселая. – Сименон погладил по голове Джонни, но он вывернулся и убежал.

– Ты сам замучил маму, – дрожащим голосом сказала Мари – Джо.

«Господи, что она успела наговорить им вчера вечером?» – с ужасом подумал Жорж.

Неужели, допуская пьяную мать к детям, он не мог предположить, какими комментариями сопроводит свой предстоящий отъезд в клинику ненавидящая его женщина?