Текст книги "О таком и не мечталось… Линия Афины"

Автор книги: Людмила Гетманчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

А она в слезы! И каждая слезинка сапфирчиком на колени ей падает. Но не дала я ей нюни распускать – даже жменю камней она наплакать не успела. Штаны на нее надела, сапожки мягкие, эльфийские, что Артим из их лесов привез, напялила и по головке погладила.

– Ты у нас не просто девушка, ты у нас красавица! Второй такой, хоть весь мир обойди, не сыскать. И имя я тебе другое дам, Тишка – это для мальчишек, им и попроще можно, а нас ласково звать должно, чтобы, когда они имя наше произносят, у них… Тебе это пока рано знать. Назову я тебя Мия – по твоему второму имени. Нравится?

Она согласно кивнула. Вот и славно! Одной проблемой меньше.

Сразу на личике ее улыбка расцвела, она ко мне прижалась на миг и побежала на выход. Двери распахнула, а за ней Тимин стоял. Пока папа к окну отвернулся, решил наследник в замочную скважину подсмотреть. Вот по лбу и схлопотал!

Картина "приплыли" называется: на полу сидит Тимин, двумя руками за лоб держится, у окна Артим рот открыл от удивления, в дверях Мия стоит, перепуганная, а за ее спиной я, на косяк оперлась. Мия к наследнику подскочила, на колени упала, руки его со лба убирает и спрашивает:

– Больно?

А он на нее глазами дикими смотрит и головой машет: то да, то нет. А шишка у него на лбу уже синим наливается, прям в цвет глаз. Мия ему на лоб ладошку положила, а сама наследничка рассматривает.

– Что же ты не уберегся, Тим, разве тебя отец не учил, что подглядывать некрасиво?

– Ти…ша… это ты?

– Тиша – это я и не я. Меня теперь Мия зовут.

– Но ты девчонка?!

– Ну да!

– У-у-у, как больно!

– Сейчас пройдет, не дергайся только, – Мия его за плечо второй рукой придержала, когда наш соглядатай от нее отодвинуться хотел.

Я к Артиму подошла и к нему прижалась:

– Ну, как тебе дракон?

– Потрясающе! Чего угодно ожидал, да только не этого!

– Теперь у тебя двое детей, папулечка. Справишься? А глаза у Мии точь-в-точь ваши. Нет ли у вас легенд каких, не затесался ли в вашем роду дракон случайно?

– Может и есть, надо в архиве покопаться.

Я согласно кивнула да в руках его развернулась, он меня к себе спиной прижал. Стоим, на детей смотрим, любуемся. А Мия уже шишку другу своему залечила, и теперь они рядом сидят, Тимин Мию рассматривает, все никак поверить не может, что дракон девочкой обернулся. Ну, думаю, не беда, стерпится – слюбится!

Пришлось слугам вампировым поработать: комнату для девочки приготовить, да еще и служанку к ней приставили, чтоб одной ей страшно не было спать. Служанку – вампиршу в возрасте – Артим сам привел: вот, говорит, няня моя, Тареза.

Няня как девулечку нашу углядела, руками всплеснула да улыбнулась ей ласково, и мы сразу поняли, что найдут они общий язык. Последний вопрос осталось решить – с одеждой. Пришлось разбудить портниху вместе с ее помощницами. Недовольная сонная портниха пришла, мерки с Мии сняла, но когда на короля глянула, сразу ворчать перестала: вот что значит авторитет! Обещала пару платьев к утру приготовить – одно повседневное, одно нарядное. Нам ведь еще на бал идти! Вспомнила я об этом и загрустила. Одеть-то мне нечего, в сумке моей только одно платье было – зеленое, а я в нем уже на люди выходила. Артим заметил, что я лицом изменилась, и словно мысли мои прочитал. Взял за руку и за собой повел.

Недалеко – в гардероб, а там сумки переметные лежат, с которыми он из эльфийских лесов приехал.

– Ты прости, не знал я, что встречу тебя, для матери подарки вез. Только понял, что подарки мои ей ни к чему, у нее и так всего достаточно. А сумки я запретил открывать, так что никто не видел, что у меня в них. Вот тут моя одежда, завтра прикажу все в порядок привести, сегодня забыл, здесь – Тима вещи, а в этой, – и протягивает мне мешок холщовый, из сумки переметной вынутый. – Платья шелка эльфийского. Идем, я тебе примерить помогу.

Вернулись мы в спальню, я мешок несу, вроде невесомый он, а как открыла да на постель высыпала содержимое, удивилась: ворох шелков разноцветных, искрой бриллиантовой сверкает, а под конец туфельки выпали. Даже на глаз вижу – мой размер.

Я от удивления замерла, смотрю на это великолепие и слов подобрать не могу, чтоб спасибо сказать. А Артим по-своему мое молчание понял, насупился и говорит:

– Они все новые, никем ни разу не надеванные. Перед самым отъездом купил. Аль не люб тебе подарок мой?

– Спасибо тебе. Люб, еще как люб мне твой подарок. Ты прости меня, друг сердешный, что заставила сомневаться, просто никто мне никогда подарков таких не дарил.

А у самой слеза выкатилась, предательница, и по щеке вниз поползла. Я носом шмыгнула, по-простецки, да рукой ее стерла. Но Артим заметить успел, меня развернул, к сердцу прижал, я и растаяла. Разревелась, как дура последняя, всю рубашку королевскую извозюкала. Долго слезы лить мне не позволили – поцелуем горячим высушили да, шелка бесценные на пол сбросив, меня на их место положили.

День седьмой, показательно-наказательный

Утром я выбрала платье золотистое, с бронзовыми искрами самоцветными. К нему еще шаль полагалась. Да и туфельки легкие, на золотых тоненьких каблучках, идеально к нему пошли. Кручусь я, верчусь перед зеркалом, а тут дверь распахивается и влетает мать наша, вдовая королева. Меня со всех сторон обошла, сверху донизу оглядела и говорит:

– Не знаю, как ты сына моего окрутила, что ему в питье подлила, но женой его ты не будешь, ведьма. Если будешь моим планам мешать, я собственноручно тебя удавлю.

– Ты меня не пугай – я не боюсь ни тебя, ни твоих прихлебателей. Жаль, что память у тебя короткая, позабыла уже, как куском дерева за столом сидела, пока я родственника Артимого не убила. Жаль мне также, что мозгов у тебя не хватает понять, что не твоего ума это дело – личную жизнь своего сына устраивать. Вижу, не любишь ты его, сердцем чувствую, иначе бы радовалась, что сын полюбил, а ты только зверем на меня смотришь, зубы свои скалишь. И невдомек тебе, что давно бы я его женой стала, если бы могла. Но завтра я ухожу – радуйся. А если будешь сына к браку принуждать – вспомни, сладко ли тебе жилось под заклятием подчинения? Как себя чувствовала? Разве не хотелось волком выть от бессилия, слезы лить да врага на части разорвать?

Отвела она глаза свои, в сторону смотрит, а я на нее. Жду, какая реакция последует. Не перегнула ли я палку, обвиняя в нелюбви к сыну? Я же женщина простая, королевской голубой кровушки нет в моих венах, только красная, но горячая. Может, они уже и не понимают, где добро, где зло? Только я им в том помочь не могу. На них за весь народ ответственность лежит, они править должны, а не песни петь. Рукой жесткой да твердой всех держать в подчинении. Простой человек со своими эмоциями на таком посту долго не продержится – свалится.

Королева в окно смотрит, задумалась. А тут из гардероба Артим выходит – я даже не успела королеве сказать, что все это время он там был, сумки разбирал. Много чего, кроме одежды, в них хранилось, как-никак двадцать пять лет в чужом краю прожито, было ему, что с собой вести.

Мать его шаги услышала, как струна натянутая, по стойке смирно вытянулась. А он к ней со спины подошел, руками за плечи взял и говорит:

– Не знал я, что так ты ко мне относишься. Думал, за столько лет ты соскучилась. А ты меня забыла да еще и манипулировать пытаешься. Прости, мама, но в моих сердечных делах я как-нибудь сам разберусь, без твоего участия. А если ты вред какой Афине задумала, лучше десять раз подумай, прежде чем его осуществить. За нее я даже тебя не пожалею, сошлю в людские земли.

Королева вся аж передернулась, не ожидала она от сына слов таких. Мне ее даже жалко стало, умом понимаю, что Артим имел полное право так ей сказать, а сердце мое женское против слов его воспротивилось. Смотрю, по ее щеке слеза ползет. Она всхлипнула, из его рук выкрутилась и, шепнув: "Простите меня!" из комнаты выбежала.

Артим тяжело вздохнул, я его по руке погладила и говорю:

– Нельзя так с матерью поступать. Ступай следом – прощения проси, но с ней не соглашайся. Стой на своем. Ох, даже не знаю, что теперь делать? Может, тебе ее замуж выдать? Она же еще молодая совсем?

– А это мысль, – он усмехнулся да мне подмигнул. – Не переживай, любимая, я что-нибудь придумаю.

Не знаю, о чем Артим говорил с матерью, да и знать не хочу. Главное, что он вернулся с улыбкой на устах, такой странной немного, словно узнал что-то, изумившее его. Ну вот и славно! Я к этому времени уже все платья перемерила, в шкаф повесила, в джинсы любимые влезла и футболку свежую из сумки выудила. У вампира в глазах сразу интерес появился, он ко мне и так, и так, но у меня другие планы на утро появились.

– Научи, – говорю ему, – меня на лошади ездить. А то завтра в путь, я бы могла и на метле лететь, да только куда, не знаю. А так мы с тобой вдвоем поскачем.

Но сначала пасмурнел, а потом подошел и ласково так меня обнял и говорит:

– Не напоминай мне о разлуке, прошу, хоть сегодня помолчи. Позволь мне один день прожить так, словно ты всегда рядом будешь. А верхом научу я тебя, прямо сейчас и пойдем.

– Обещаю, до завтра больше ни слова не скажу.

Поцеловались мы и пошли во двор. Замок подковой на холме стоит, фасадом к городу, а спиной к бору сосновому, красоты необыкновенной. А как с холма спустились – там море оказалось. Раньше-то я его из-за деревьев не видела, только сверху, когда летела, заметила. Только ветер ночной в окна распахнутые запах моря принес да тела наши жаркие остудил сегодня.

Нам привели двух лошадей. Как по мне, так и одной много было бы. Конюхи стоят, головы почтительно склонили перед королем своим, но на меня искоса поглядывают. Но делать нечего – мы, бабки, перед трудностями пасовать не привыкли. Нам чем трудней, тем задорнее и веселее жить становится. Адреналин с куражом в крови появляется, и любое дело нам по плечу.

Лошадь, да не лошадь. Конь мне достался здоровенный, небось, специально для вампиров выращенный в королевской конюшне. Те, на которых мы сюда добирались, пониже были, тонконогие да подвижные, на наших арабских скакунов похожие, а эти – ну, на таких полицейские по Нью-Йорку разъезжают. Я как-то раз подошла, так моя голова на уровне седла оказалась. И как мне на эту громадину забираться? А он, конь то есть, стоит, на меня черным глазом косит да губой дергает. То ему муха на нос села, а выглядит так, словно он надо мной насмехается.

– Ты, дружок, на меня не косись и ржать тоже не обязательно, – добавила я, когда к коню подошла. Артим в трех шагах позади идет и улыбается. – Кусать меня тоже не стоит, а я вот тебе гостинец принесла, пряник сахарный.

Достаю из кармана салфетку, а в ней рогалик лежит, мной на завтрак не съеденный. И тут я задумалась: как же мне коню угощение подавать? На ладошке или пальцами? Идею подбросить в воздух я сразу отмела – не собака, не подпрыгнет конь. Хотя, кто его знает? Дала на ладони, только протянула, как он – ням – и слизал рогалик мой. А сам опять к руке тянется.

Я его по носу погладила, нос у него мягкий, дыхание из ноздрей горячее вырывается. Ну вот, мы и подружились. Теперь надо думать, как мне на него взгромоздиться. Подошла слева, ногу левую поднимаю, чтоб в стремя поставить, и тут чувствую, что джинсы мои хваленые трещать начинают. Это же высоко надо ногу поднимать, это уже не езда, а йога какая-то получается! Я замерла, а сама судорожно думаю: надо так стать, чтоб вампиры позора моего не видели. А они, как нарочно, на меня уставились, лыбятся да зубы скалят: ждут, как ведьма заморская опозорится. Тут меня зло взяло! Не будет вам праздника, кончился пурим, дорогие мои клыкастые. Я ногу в стремя вставила, за седло руками ухватилась и… правую через круп лошадиный перекинула. Вот только треск какой-то подозрительный при этом раздался, но я его проигнорировала. А вы что думаете? Это же, как на велосипед садиться! Даже проще – не надо равновесие держать. Гордо так села, спину распрямила, высоты-то я не боюсь, поглядываю на них, а сама чувствую, как ветерок морской мою попу многострадальную продувает. Я рукой щупаю, а там! Батюшки святы: дыра у меня там, от пояса по самое не могу. Трусики-стринги выглядывают, что делать-то?

Я футболку свою до самого седла натянула, вроде как поправила и Артиму подмигиваю, мол, слуг отпусти и ко мне подойди. Подошел, а я ему и говорю:

– Артим, – а смех сдержать не могу, он сам наружу вырывается. – У меня тут небольшая проблемка образовалась – штаны лопнули.

– Где? – подол футболки приподнял и прямо туда заглядывает. Еще и рукой пощупал, вроде как глазам своим не верит. И улыбка у него уже до ушей, а я по седлу ерзаю.

– Эй, ты меня чему учить собрался? Руку убери и придумай лучше, как я в дом возвращаться буду.

– Я тебе рубашку дам, завернешься. Хочешь, сейчас замотаешься, если верхом ездить не передумала?

– Давай, – говорю, а сама на него смотрю и любуюсь – когда еще вечер, а мне уже стриптиз показывают. Ух ты – вампирский король медленно оголяется, мышцы играют, все кубики одновременно, да так глазам приятственно, что я даже про дырку в штанах позабыла. Он мне рубашку протянул, я ее рукавами вперед завязала, и под себя остальное подсунула. Ничего, сойдет.

Пошли мы шагом медленным по песку вдоль моря. Артим мне про управление конем говорит, как сидеть, как вправо-влево поворачивать. Через полчаса я освоилась, оглянулась и обнаружила, что мы уже далеко от замка отъехали. И показалось мне, что над ним что-то синее летает. Пришлось коня разворачивать, я Артиму на небо показала, он сам присмотрелся – у вампиров зрение острое, им сверху часто мелкие детали на земле рассматривать приходится – и кричит:

– Афина, быстро, за мной! Это Мия от моих подданных отбивается!

Артим крылья развернул и в воздух поднялся, только успел мне поводья коня своего передать. А я коленями бока лошадиные сжала, шенкелями добавила и понеслось!

Как конь понял, что мне спешить надобно, до сих пор не знаю! К шее его прижалась, только руку с поводом Артимового коня в сторону отставила, и помчались мы назад, к замку. Песок из-под копыт летит, гривы-хвосты развиваются, коса моя расплелась, но мне плевать – главное успеть. Путь назад, что шагом мы за час прошли, обратно за пять минут проделали. А я, дура, сумку свою в спальне оставила, на метле оно бы быстрее было. Когда к бору сосновому доскакала, уже все и закончилось. Мия на траве сидит, на ее спине – что вполне ожидаемо – Тимин, десятка два вампиров в гвардейской форме кругом стоят, трое на земле лежат, живы ли, не могу понять, еще парочка с крыльями рваными. Артим к сыну подошел и за ухо его с драконы тащит.

Я первым делом с коня слезла, да на обе ноги прихрамывая, враскоряку к детям бегу. Верховая езда – это вам не фунт изюму!

– Ты что, паршивец, задумал? На драконе полетать захотелось? А по шее получить не захотелось? Так я тебе сейчас и без твоего хотения шею намылю да уши надеру. А ты что смотришь? Быстро в человека обращайся! – это Артим к Мие повернулся, а она морду к нему вытянула и смотрит так перепугано. – Кто из вас инициатор полета вы мне сами расскажите, а сейчас марш по своим комнатам – и по разным! Оливер, проводи моего наследника и нашу красавицу под домашний арест. Я с ними потом разберусь.

Мия ойкнула, сжалась и в девочку обратилась. У гвардейцев лица вытянулись – еще бы, я сама вчера от удивления чуть мимо стула не села. А Мия – умница, прямо в одежде обращаться научилась. Я к ней подошла, руки-ноги пощупала – вроде, целы, и с Тимином ту же процедуру проделала.

Как только Артим ухо сына своего из пальцев выпустил, и гвардейцы их в замок увели, раненых унесли, наклонился он, руками на колени опершись, и дыхание восстанавливает. Коней тоже увели, остались мы на полянке одни, ну, не совсем, конечно – вон, из-за дерева вампир выглядывает, думает, я его не вижу. Короля охраняют, значится, круглосуточно. Я к Артиму, а он разогнулся, лицо, грудь потом залиты, глаза, что те сапфиры, горят, плечи опущены, а крылья по земле волочатся.

– Давно я с такой скоростью не летал, лет пять уже. Последний раз – когда Тимин на речку пошел с эльфятами, а они над ним пошутить вздумали, чуть не утопили, паршивцы. Хорошо, водяной дракон мне вестника послал да сына моего из воды выловил.

– А у вас еще и водяные драконы есть?

– Да у нас много чего есть, я тебе завтра про всех расскажу. А ты мне ответь – что мне с ними делать, с хулиганами малолетними? Это же они за нами лететь собрались, увидели, что нас нет – и вдогонку полетели. А у гвардейцев приказ – охранять и следить. Не могли они дать дракону наследника унести, вот и набросились. А Мия успела двоим крылья подпалить, одному хвостом руку сломать, и еще троих на землю сбросить. А гвардейцы всего-то пытались заставить ее приземлиться.

– Ой, намучаешься ты с ними, милый мой! Маленькие детки – маленькие бедки… Не боись – справишься. Вот только нервов потратишь немерено.

Идем мы по тропинке на холм, к замку поднимается, молчим, Артим не на шутку перепугался за детей, да и я тоже. Хоть и понимаю я их – сама в детстве летать хотела, я ж только в шестнадцать лет узнала, что баба Яга урожденная, а до этого времени не знала, не ведала, какая судьба меня ждет. Если бы у меня в детстве такой дракон был – я бы тоже в небо улетела, не задумываясь.

В спальне я сперва разделась, джинсы мои теперь только выбросить. Посмотрела я на них, жалко стало – им уже лет десять, они тертые-перетертые, стираные тыщу раз, а все равно, любимые. Бросила их в угол и пошла в купальню. А купальня у короля славная, камнями самоцветными потолок и пол выложены, бассейн из цельного куска мрамора, в нем вода проточная, не иначе, как магией подогретая. Ну чисто джакузи с пузыриками. Ой, как хорошо – силу мне вода отдает, мышцы, что я натрудила, на коне скачучи, успокаивает. Я по шею вошла, мыло пенное руками взбиваю, а сама на двери поглядываю: что-то Артим задерживается. Голос его громкий приказы выдает, Оливер – это его стражи начальник, только поддакивает, во всем с королем соглашается.

Глаза прикрыла и расслабилась, блаженствую. Чувствую, всколыхнулась пена, руки нежные мои груди трогают, губы к губам прикасаются. Я к нему всем телом прижалась, а глаза так и не открыла – не к чему мне, я же всей кожей его чувствую.

Пришло время из воды выходить. Мы еще разочек поцеловались и выбрались. Друг дружку вытираем, посмеиваемся. Ну, все хорошее когда-нибудь заканчивается, вот и нам пора пришла детям наказание придумывать.

Мия уже полмиски сапфиров наплакала, сидит, вся такая несчастная, как я в ее спальню вошла, она ко мне бросилась, обняла за талию и замерла. Я ее по головке лазоревой глажу, глупую.

– Ты же еще вчера летать не умела, что ж ты в небо отправилась, а если бы Тимина погубила да сама расшиблась бы? Что бы мы с Артимушкой тогда делали, а? Как бы мы жили без вас, глупая?

– Афиночка, я не подумала. А чего они на нас набросились? Стали мне слова грубые кричать и за хвост дергать? Знаешь, как я испугалась, когда они мне на крылья чуть не сели и стали командовать – приземляйся, приземляйся! Тимин им кричит – не трогать меня, а они все равно облепили, как мухи кусок мяса несвежего. Я не хотела их калечить!

– Что же мне делать с тобой, милая? Я же завтра ухожу, мне домой отправляться надобно. У меня там дела важные, неоконченные есть. Ладно, идем к Тимину, будем его спасать от гнева отцовского.

Артим экзекуцию уже закончил. Тим посреди комнаты стоит, попу свою рукой трет, а король ремень в петлицы штанов вставляет, да на него зыркает.

– Избил ребенка, изверг!

– Да я его только разок и приложил, ничего, выживет, будет ему наука, как меня не слушаться.

Я только головой покачала, с Артимом еще успею поговорить. А пока мысль свою высказала.

– Думаю я, чтобы дурь всякая в их головы глупые не лезла, надобно к ним охрану приставить и учителя. Да не одного, а нескольких. Что времени свободного у наследника и подружки его на баловство не хватало. А сегодня на ужине останутся они без сладкого. Сейчас мы все в лазарет пойдем, где охранники раненые лежат, и будете вы, милые мои, за ними весь день ухаживать: кормить, поить и книги им читать.

– А я читать не умею… – пискнула Мия, за меня спрятавшись. Видно, ремень в руке Артима ее впечатлил.

– Вот для этого тебе учитель и нужен. Афина, я сейчас Оливеру скажу телохранителей прислать, учителей найти матери поручу, ей тоже заняться делом не помешает, а вы в лазарет ступайте – идея хорошая. Кирей! – на его крик гвардеец вошел, по стойке смирно вытянулся. – Оливера ко мне, ее величество королеву мать в мой кабинет пригласить, а Гирину скажи, чтоб госпожу Афину с детьми в лазарет проводил, где раненые лежат. Все ясно? – гвардеец кивнул. – Выполнять! – рявкнул Артим, потрепал по головам детей, меня в щеку поцеловал и пошел дела делать.

Гирин, я его уже раньше видела, только имени не знала, повел нас коридорами запутанными на первый этаж замка, где в левом крыле казарма была гвардейская. Я детей за руки держу, чтоб не потерялись, а сама по сторонам посматриваю, дорогу запоминаю, значится.

В палате пять кроватей стоит, на трех – вампиры раненые, один с головой перевязанной, второй с лицом, ветками исцарапанным, и рука в лубке, а третий лежит без сознания, видно, хорошо его об землю ударило. Мия на них посмотрела, сразу скуксилась. Но я ее жалеть не стала – пусть видит, к чему шалость детская привести может.

К нам врач подошел, или лекарь – не знаю, как их тут называют – и представился:

– Трамп Де Клис Терин, потомственный лекарь, магистр-целитель первой категории. Чем могу служить?

– Здравствуйте, господин лекарь. Меня зовут Афина Терраземская. Вот, привела я вам помощников, пускай до вечера у вас поработают. Это Тимин – наследник, как вам уже известно, наверное, а это Мия – дракон. Это по их вине гвардейцы к вам попали. Приказал король сыну своему вину эту искупить трудом праведным. Я тоже считаю, что это им на пользу пойдет. Так что принимайте работников, – и вперед безобразников вытолкнула.

Они оба стоят, потупились, стыдно им. Но лекарь мне подмигнул, улыбнулся, пока дети не видят, и таким строгим голосом им и говорит:

– Ну что ж, работа у меня для вас найдется. А вы ступайте, госпожа Афина, ступайте, мы тут сами разберемся.

Я Гирину приказала детей охранять, пока король ему смену не пришлет, а сама из палаты вышла.

Иду я по коридорам, чувствую, заблудилась. Двери везде одинаковые, повороты тоже, видно, где-то я ошиблась. И, как нарочно, никого нет. Еще один коридор, и еще, решила я в двери стучать, может, есть кто живой?

А потом огляделась и поняла – совсем ни туда я забрела. Стены паутиной заросли, пыль под ногами толстым ковром, кое-где высохшие мышиные скелеты лежат. Страшно мне стало, жуть как! Но я и назад повернуть боюсь, и вперед идти страшновато. Из освещения у меня только шарик световой, еще на выходе из лазарета зажгла, вампирам свет не так нужен, как людям, и Гирит нас за собой вел без освещения. И тут до меня дошло, что там окна были, вот и не нужен был свет. Куда же я попала? Стала я за ручки дергать, двери пытаться открыть, там точно окна должны быть – хоть на свет белый погляжу, "спасите" покричу, может, кто и услышит.

Пятая дверь, шестая – все заперто. Перешла я на другую сторону и опять неудача. А сумка-то моя не со мной, с ней у меня бы таких проблем не было. Да и на метле уж больше не висит заклинанье собачье, я его сняла, как мы в замок приехали, потому как она за мной в столовую лететь собиралась.

Только двенадцатая дверь поддалась и я, не ожидавшая, что получится, ввалилась в полутемное помещение. И обалдела…

Паутина облепила мое лицо, несколько крупных жирных товарищей с возмущением перебирая лапами, разбежались с того места, где я лежала. Сквозь облако пыли слабо пробивался дневной свет, но так как окна были закрыты тяжелыми шторами, его было недостаточно, чтобы во всех подробностях рассмотреть, куда я попала.

Коленом я ударилась сильно, что меня никак не устраивало – сегодня я собиралась танцевать до упада. Кажется, я немного опередила события. Кряхтя, поднялась и потерла больное место. Не беда, до свадьбы заживет!

Темные бархатные шторы были покрыты таким слоем пыли, что страшно представить. Что же это за место? Во всем замке чистота идеальная, а тут словно века прошли без уборки. Я подолом рубашки нос да рот прикрыла, зажмурилась и дернула трухлявое полотнище. Меня накрыло обвалом, как в горах, да и грохот был соответствующий. На пол полетели с трехметровой высоты шторы, их крепления, пару ведер грязи и пыли, но зато сквозь мутное витражное окно в комнату хлынул свет. Несколько минут я не решалась открывать глаза, в носу свербело, и дико хотелось чихнуть.

Окно открываться не желало никак, тогда я не выдержала, схватила со стола грязный канделябр и по стеклу ударила. Посыпались стекла разноцветные вместе с перемычками, и хлынул в комнату свежий воздух. Я в окно выглянула – а подо мной далеко внизу задний двор, справа конюшня, слева казармы, где лазарет. И как только я умудрилась так высоко подняться? Вроде было несколько лестниц, еще ступени круговые были, но выше третьего этажа я подняться никак не могла. Думаю, в портал я попала, но вот где и когда, неведомо!

Решила я, что с такой высоты кричать – только голос сорвать. Надобно другой путь искать. Но это потом, а пока я развернулась на сто восемьдесят градусов и только теперь осмотрела помещение. Посреди зала стоит кровать размеров невиданных, таких, где мы с Артимом кувыркались, можно две сделать, на полу вроде шкуры лежали, только уже не узнать, что за зверь это был. Все мышами поедено, и шкуры и ковры на стенах, из тех, что гобеленами зовут, и то, что на постели лежит, тоже в прах превратилось все. А прямо напротив окна – портрет весит. Вижу, вроде женщина на нем нарисована, но паутиной все так оплетено, что только контур и рассмотрела я.

Нашла я кусок тряпки, от чего, непонятно, на уголок наволочки похож, и давай с портрета паутину снимать. А там… мать честная! Женщина нарисована, но не вампирская, а одно лицо с нашей драконочкой. И волосы, как у Мии, лазурные, и глаза такие же. Я аж назад несколько шагов сделала и замерла, пытаясь осознать полученную информацию. Я права оказалась – вот оно, подтверждение: была у королей вампирских в роду дракона. Неужто мать Мии нашей? Когда же это было-то?

Портрет большой, мне по пояс будет, да не тяжелый оказался. Подумала я, что Артим и Мия его увидеть должны. Начала со стены снимать, только прикоснулась – он у меня в руках и оказался. А за ним шкатулка спрятана была, она на пол выпала, но не разбилась. Только грязь с нее облетела, и блестит шкатулка чистым золотом. Я ее взяла, картину одной рукой зацепила и в коридор выволокла. Встала посередке и думаю: что ж я, дура такая, про привязку к метке не вспомнила! Она бы меня к Артиму сразу же вывела. А потом понимаю, что была я, видать, околдована, раз забыла про метку, и только сейчас вспомнила. Видать, должно мне было в эту комнату попасть.

Иду я по ниточке, меня с Артимом связавшей, и матерюсь так, что у самой уши вянут. Картина по ногам бьет, шкатулка руку оттягивает. Потеряла я сноровку по переноске тяжестей, привыкла, что сумка моя всегда со мной. Расслабилась… А тут еще и колено ныть начало.

Кое-как доплелась я до дверей, а за ними уже знакомые мне залы оказались. И первый же попавшийся вампир, меня заметив, вдруг заверещал, подпрыгнул и сбежал, только я рот открыла, чтоб попросить мне помочь, как его и след простыл.

Плечами пожала и вспомнила, что я опять красоты необыкновенной: вся в пыли и в паутине, а мне еще два зала пройти да коридор. Взвалила я картину на плечо и пошкандыбала себе тихонечко.

Мне повезло – в залах никого не было, все к балу готовятся, а бальный зал этажом ниже, если я не ошибаюсь. Только рано я радовалась – стоило мне за угол завернуть, как напала на меня челядь с вениками и пуховками для пыли. Две вампирши, тот вампир, что от меня сбежал и две женщины человеческие. Я от них картиной загородилась и от ударов инвентарем уворачиваюсь.

– А ну стой, уродина! – кричат, и еще несколько слов загадочных добавляют, видать это мат местный был.

– Вы чего? Это же я, Афина, короля вашего любовница. Фаворитка, блин! – вспомнила я свою новую должность. – Просто я в пыли извазюкалась. Видите? – и головой тряхнула.

От меня сразу облако пыли в воздухе поднялось, бабы заохали, запричитали. Ну да, они только уборку закончили, а я им тут насорила. Вампир в лакейской униформе на меня все еще с недоверием смотрит, но я уже опомнилась:

– Помоги мне, милок, – говорю. – Картину эту в спальню королевскую донести. А о том, как вы свои обязанности выполняете, и где в замке я такую грязищу нашла, я ему так и быть, рассказывать не стану.

Он аж присел, болезный, на меня смотрит и сам удивляется. И невдомек ему, бедному, что на вверенном ему участке такое безобразие, как таинственный заколдованный коридор есть, где веками пыль собиралась.

Наше триумфальное появление в королевских апартаментах вызвало бурю восторга. Представив себе нас со стороны, я смеялась все то время, что в бассейне отмывалась. Идет, значится, лакей с картиной перед собой на вытянутых руках. За ним я, как комета – за мной шлейф пыли летит и три горничные с перьевыми вениками пыль эту собирают, сами уже, как трубочисты.

Артим только рот открыл, потом на картину глянул, слуг движением кисти выставил за дверь, а сам подошел ко мне и так внимательно мне на голову смотрит, что я не выдержала:

– Артим, что там? – а у меня уже все и так чешется, а от одной мысли, что в волосах паук сидит, мне совсем плохо становится. Скажете, ведьма, не должна насекомых бояться? А может у меня врожденная аракнофобия? Нет, так, в метре от себя я их терпеть могу спокойно, но на голове… брррр…

– Стой, не дергайся! Ага, поймал! Есть! Вот она.

– Кто – она? – пропищала я, чувствуя, как Артим что-то выуживает из моих волос на макушке.

– Мышка! – и он, гад и сволочь, держа за хвостик, победно поднес к моему носу крохотного живого мышонка.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!

Сказала я и упала в обморок.

Картину мы пока спрятали, а вот шкатулку открыли и поразились – там была книга и драгоценности.Футляр от них рассыпался в труху, когда мы попытались его достать из шкатулки. Книга сохранилась не в пример лучше, толстые листы предохраняла магия, я сразу ее почувствовала. Язык Артиму был незнаком, мы положили ее обратно в шкатулку вместе с драгоценностями, и он убрал ее в сейф. Это не сейф, на самом деле, просто тайник в стене, открывающийся потайной пружиной. Король показал мне, где она находится и заодно достал корону. Простой обод с несколькими зубцами впереди, украшенными алмазами.