Текст книги "О таком и не мечталось… Линия Афины"

Автор книги: Людмила Гетманчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Он меня в свой замок принес да в спальне запер. На пол толкнул, хорошо, что я в штанах была, только ушиблась, да не расцарапалась. Но руку сбила, из ссадины кровь потекла, вампирюга сразу носом зашевелил да глазки свои китайские прищурил.

– Сиди тут, ведьма, – говорит. – Это ты в бедах моих виновата, если бы не ты, я б уже главным советником у правителя был бы, а теперь я на плахе должен голову сложить.

– Так это ты на нас донес, тебя я ночью позапрошлой видела, в сторону города летящим. Предатель! А Артим, добрая душа, к тебе, как к другу шел. Верил тебе, сволочи летучей!

– Заткнись, проклятая, не тебе меня судить! Я всю жизнь в его тени жил, а как уехал он с женой своей, так словно не стало меня, никто не замечает, да не жалует.

А сам когти выпустил, крылья растопырил, клыки во рту выросли, как у тигра, и на меня идет. Сказать, что я не испугалась – нельзя, но одного гад не учел, что метла моя за мной следовать будет. Только он ко мне наклонился, да руки на шее моей сомкнул, как стекло оконное разлетелось вдребезги, и метелка ручкой ему прямо по лбу: бамц! Он и свалился прямо на меня.

Лежу я, телом его прижатая, и понять не могу, живой он или нет. Крыльями меня накрыло, так что темно стало, но я поднатужилась, руки его от горла убрала, да ногами-руками столкнула Галарда с себя. Фу! Тяжелый вампир нынче пошел. Артим мне своего веса почувствовать не давал, а этот, как каменный.

Метелка по комнате круг почета совершила, все углы проверила, в двери потыкалась, и ко мне вернулась. Я за нее схватилась и села. Сижу, дыхание ловлю – придушил меня вампир, чуть жизни не лишил.

Нашла веревку – от гардин шнур отрезала, да и связала гада по рукам и ногам, торопилась, боялась, что очнется, но убивать не хотела – и так вчера грех на душу взяла. Мне еще долго лицо отравленного дяди сниться будет. Только связала, как он глаза свои открыл и мычит. Но я ведьма предусмотрительная, ему в рот кляп засунула, чтоб не смущал меня речами непотребными, а сама по карманам его пошарила – нашла ключ от комнаты да денег кошель, все мне не нужны, я десять монет себе взяла, компенсацию с контрибуцией, так сказать, а остальное возле него на пол бросила.

Дверь открыла, метле свистнула, и пошла искать, где кабинет вражины позорного.

Нашла. И бумага там, и перо гусиное, и чернила черные есть.

Пишу:

"Друг мой разлюбезный, Артимушка. Ушла я, посчитав, что не нужна тебе более, да по дороге меня тот, кого ты другом называл, в плен захватил. Во всем меня обвиняя, убить хотел, но мне повезло, жива осталась. Галард в той спальне, где мы с тобой ночевали, лежит на полу, связанный. Если желаешь, можешь стражников за ним прислать. А мне тут больше делать нечего.

Прости, что ухожу, не прощаясь, хорошо мне с тобой было, да путь-дорога меня зовет, домой мне пора. А у тебя дела важные, королевские. Не ищи меня – не найдешь.

Тимина поцелуй от меня, хороший у тебя парень растет, умница.

Прощай"

Птичкой сложила лист бумажный, да в окно выпустила по следу моей метки. А сама на метлу села, в окошко вылетела и даже не обернулась.

Лечу я над лесом, лечу над полем, впереди речка показалась, где у нас стоянка первая была, и стало мне вдруг так тоскливо. Слезы потекли сами по себе, и видимость сразу до нуля упала. Сделала я круг над лужайкой и на бережке приземлилась.

Плохо мне, словно из груди кусок вырван, ноет да сжимается сердце мое баб йожское. И природа, почувствовав, что мне тоскливо, откликнулась – ветер поднялся нешуточный, до земли деревья гнет, пыль да песок в воздухе летят, глаза засыпают, и слезы мои высушивает. Пронесся ураганный ветер, а за ним молния сверкнула да гром прогремел. Первые крупные капли на землю упали, меня с камня согнали, и пришлось мне убежище искать от дождя и ветра.

Подхватила я метлу да сумку, огляделась и увидала: среди камней на берегу, в двух шагах от того места, где я приземлилась, камень большой плоский лежит, на другой камень боком опирается, а между ними просвет. Я туда протиснулась и обомлела: вход это в пещеру был. Я магический огонек зажгла и вперед пошла, чувствую, словно что-то манит меня посмотреть, что там, в глубине скрывается.

Тропка звериная узкая вниз меня ведет, я иду, по сторонам поглядываю, сталактиты со сталагмитами огибаю, а они, как камни драгоценные сверкают, глаз радуют. Клаустрофобией я не страдаю, наоборот – люблю всякое неисследованное. Метров десять прошла да в стенку уткнулась, а там поворот направо и словно ручей журчит. Я вперед поисковик да охранку запустила – а когда мне ответ пришел, удивилась. Вроде, живое существо там, а охранка говорит – нет никого.

Ну, я перекрестилась и в проход свернула. Захожу, и глазам своим не верю. Лежит посреди зала просторного, на груде соломы яйцо огромное, в половину меня размером. Сквозь дыру в потолке вода каплет, уже озерцо целое накапало, и луч солнца заходящего сквозь эту дыру на яйцо падает. От этого оно прозрачным сделалось, синим светится, зайчики радужные во все стороны пускает. Пригляделась я, а в нем кто-то живой. Вот это да, думаю. Неужто я драконье яйцо нашла?

Я к нему – оно как магнитом меня к себе притянуло. Прикрыла глаза и словно зов слышу – помоги, мол, срок мой давно пришел, да нет рядом отца с матерью, чтоб скорлупку разбить да на волю меня выпустить.

Пожалела я того, кто в яйце заперт, камешек подобрала и по скорлупе ударила. Раз, другой – ничего. Крепче камня скорлупа оказалась, тот, что я в руке держала, в крошку рассыпался, а на яйце ни царапинки. Тогда пришлось мне побольше да покрепче камень найти, еле двумя руками подняла его, со всей силы на яйцо опустила, да еще и магией удар усилила.

Треснуло яйцо, разлетелись в стороны осколки сапфировые, как ковром чудным пещеру покрывая. Я от осколков отвернулась, спиной поворотилась и голову руками прикрыла. Когда камнепад стих, услышала писк и повернулась. Стоит передо мной дракончик. Маленький такой, слизью покрытый, глаза открыть не может, я его на руки взяла и к озерцу понесла. На камешек поставила и давай водой поливать. А он мордаху мне подставляет, в руки тычется, смешной такой. Как только слизь с него смыла, он глаза открыл и так внимательно на меня посмотрел. Я во взгляде его потерялась, в синеву провалилась, словно в теплую воду нырнула. Так радостно на душе сразу стало. Вспомнила я, что в книгах читала – запечатлел меня дракон, видать. Но мне это понравилось. Вот только что я с ним дальше делать буду?

Когда очнулась, он глаза зажмурил, а у меня в голове имя его крутится:

– Тирисситер Миалитур Норумет.

Как только произнесла, его пламя белое охватило, и вроде как подрос он чуток, или мне это показалось? Только дракончик крылья свои расправил и шею гордо изогнул да на меня поглядывает. Я не выдержала, рассмеялась, уж больно забавный он, и как передо мной красуется, прям павлин. И руку к нему протянула, по шее темно-синей погладила. Чешуя у него гладкая оказалась и горячая, теплее, чем моя рука. И тут я звук странный, от него исходящий, услышала. Батюшки святы, он же голодный – это у него в животе урчит.

– Звать тебя Тишкой буду, имя твое истинное никому не скажу, не бойся, а теперь идем: пора тебе свет дневной увидеть да и поесть не мешало бы. Вот только что?

И пошли мы с ним на выход. Он за мной идет, что-то на своем языке лопочет, но я не понимаю, то ли он говорит что, то ли голос пробует.

Охо-хо, как же на солнышке красиво! Закат огнем горит, облака красным расцветил, а на востоке две луны показались – одна другую догоняет. Ветер стих, только речка журчит; подошли мы к воде, Тишка сразу в нее вошел, купается-резвится, крылышками машет, в меня только капли летят. А я тем временем достала из сумки последние продукты: колбасы пол колечка да огурец, покопалась еще и нашла консервы – банка ветчины, хорошо, крышка с колечком, открыла да питомца своего позвала.

Он сперва все понюхал, колбасу с чесноком есть отказался – запах ему не понравился, ну и зря. Вкусно, между прочим. Я ее сама умяла, огурец мы пополам поделили, по-братски. А ветчину я ему всю отдала, на плоский камешек вывалила, так он и его вылизал. Язычок у него смешной, на конце раздвоенный, но он им, как рукой, все трогает. Решила я тут заночевать, на всякий случай в пещеру мы вернулись, да на соломе и заснули, только сапфиры, чтоб не кололись, с нее убрали. Я себе пару горстей в сумку кинула, а остальные в углу закопала. Идея не моя была – это Тишка мне подсказал. Стал задней лапой ямку рыть, да камешки в нее сталкивать. А когда до меня дошло, я из сумки лопату саперную достала и яму углубила, а дракон мне помогал – в пасти сапфиры носил, те, что покрупнее, конечно. А мелкие я потом сама собирала. Когда мы закончили, совсем стемнело. Легли мы рядышком – от Тишки тепло идет, я ему сказку рассказываю, а он глаза закрыл и урчит, как мой кот Васька, что дома под присмотром соседки остался. Как он там? Ждет меня, небось, сиротинушка. А хозяйка неизвестно в какую даль попала! Хоть табличку на грудь вешай: "Попаданка классическая, одна штука" Но ничего, я не я буду, если дорогу домой не отыщу.

День шестой, развлекательный

Ну что за жизнь у меня – каждое утро на новом месте просыпаюсь! Тишка вместо вампира под боком сопит, сапфир, вечером не замеченный в бок колет, а так – все прекрасно!

– Эй, малыш, просыпайся! Утро уже давно наступило!

– Уууутрррроооо… – прошипел дракончик, приподняв голову. – Хорошшшооо…

– Ой, ты говорить научился? Как? Когда? – я аж подскочила, подняв облако пыли.

– Вчера… Апчхи! Апчхи! Апчхи! – он чихал, и пыли становилось все больше и больше.

– Бежим отсюда! А то задохнемся!

Я вылетела из пещеры первой, и встала, как столб соляной в проходе – прямо напротив пещеры сидел на камне вампир и с осуждением во взгляде смотрел на меня.

– Ой! Шмяк! Хрусть! Бум! – это в меня вмазался дракончик и я, как пробка из бутылки, вылетела из прохода и растянулась на песке. Мой питомец пробежался по мне, устремляясь к Артиму. Вампирюга подскочил и приготовился… то ли меня спасать, то ли с дракончиком сражаться. Я только успела выдавить из себя:

– Нзя… – вернее, я хотела сказать – нельзя, но в придавленные дракончиком легкие еще не успела воздух втянуть, и получилось полное непотребство.

– Тишка, стой, – сделала я еще одну попытку, на этот раз более удачную, и перевернулась на спину.

Бедный ребенок растерялся: с одной стороны, ему хотелось с вампиром познакомиться, а с другой стороны – меня пожалеть. Но все разрешилось к общему удовольствию: вампир ко мне подошел и помог сесть, прислонив меня спиной к камню, а Тишка вылизал мое лицо своим длинным раздвоенным языком и обнял передними лапками за талию. Потом вытянул шею и обнюхал Артима, который сел рядом со мной и сделал вид, что не рад меня видеть. Отвернулся, даже внимание дракона ему нелестно, травинку грызет да вдаль смотрит.

– Тиша, иди, умойся, рыбу себе поймай на завтрак, что ли. А нам поговорить надо…

– Хорошшшшоооо… – и он убежал.

А у меня внутри словно пузырьки теплые скачут, и настроение такое радостное, я на вампира гляжу и любуюсь. Знаю, обидела, знаю, напрасно, но я существо стихийное, непостоянное. Ничего не могу с этим поделать. Сижу, как дура, улыбаюсь и бормочу:

– Ты меня нашел…

– Нашел… Как идиот, все бросил и за тобой полетел. Чем ты меня приманила, ведьма, что я ни о чем думать не мог, есть не мог и пить? Что ты со мной сделала, как околдовала? Я же думал, что помру на месте, когда письмо твое получил.

– Прости, – шепчу, а сама к нему поближе перебираюсь, на колени встала и в лицо ему заглядываю. – Как же ты летел, на рваных крыльях-то?

– Долго. Были бы целы – я бы тебя еще вчера нашел, – а сам от моих рук уворачивается, взгляд отводит, словно боится мне в глаза взглянуть. Где же смелость твоя, воин мой, где отвага твоя, король, если ты любви своей в глаза взглянуть боишься? Если руки мои для тебя – цепи? Что ж тогда ты летел сюда? Взять реванш? Что-то мне доказать? Мысли мои стерли улыбку с губ, я назад откинулась и только вставать собралась, как дошло до него, что дальше играть в обиду не стоит, что можно одним словом убить любовь, одним жестом отринуть. Я моргнуть не успела, как обнял он меня, в волосы мои спутанные лицом зарылся и замер. Кажется, даже дышать перестал.

Я секунду помедлила, а потом обвила его шею руками, прижалась так, чтоб через ткань он стук сердца моего услышал и говорю:

– Хотела уйти, чтоб не стать тебе помехой. Чужая я здесь, ведьма – баба яга, как птица перелетная. Не знаю, как и зачем меня в ваш мир забросило, но верю, что цель была. Может, встреча с тобой? Может еще что? Гадать не стану. Но больше не побегу, если проводишь меня, буду с тобой. Вот только боюсь, что тогда нам расстаться еще тяжелей будет. Ты это хоть понимаешь, вампирская твоя душа? Ежели сейчас тебе так, что там будет, когда я на Лысую гору приду и в свой мир отправлюсь?

– Я тебя отпущу. Слово короля. Никого никогда не просил – а тебя прошу: не уходи, пока есть возможность, будь со мной.

– Хорошо. А теперь скажи: ты мне веришь?

Он кивнул.

– Тогда знай, что приворот я свой давно с тебя сняла. Никак и ничем я тебя больше к себе не привязывала. И если еще раз ты мне такое обвинение в лицо бросишь, в тот же миг уйду. Понял, милый мой?

Артим мне в глаза посмотрел и догадался, что я не шучу.

Ах, как мы любили друг друга, после разлуки всегда так сладко любится, жаль только, что недолго. Дракон перед входом в пещеру так вздыхать начал, что нам смешно стало. А вставать с соломы, его плащом прикрытой, не хотелось, тело, после ласки еще не остывшее, отдыха просило, но нам пора. Я в той луже, что в пещере была, помылась да штаны натянула. А вампирюга мой по сторонам смотрит и спрашивает:

– А куда яйцо делось? Тут, сколько себя помню, яйцо лежало, мы с братом в детстве сюда приходили на него посмотреть. Оно еще при моем прадеде тут было, только никто к нему прикоснуться не мог – сразу сознание терял. Издалека – можно, а вблизи никто находиться не мог.

– Как интересно… А я его родителей искать собралась, а их, может, и в живых нет давно. Тишка! Иди сюда, мальчик мой.

Счастливый дракон влетел в пещеру, не смог затормозить на повороте и последние два метра на попе проехался. Подскочил, подбежал, меня облизал, а потом к Артиму на руки забрался, и ему тоже досталось. Признал, значит.

– Тишка, так сколько ты лет тут в яйце просидел?

Пока дракон ответ продумывал, вампир на него по-другому посмотрел, а потом меня спрашивает:

– Ты хочешь сказать, что это он в яйце сидел? А как?

– Время ему вышло, вот и позвал он меня. Я зов услышала, зашла, а Тишка в яйце синем прозрачном сидит и плачет. Я скорлупу разбила и его на волю выпустила.

– И вовсе я не плакал, я тебя из другого мира сюда вытащил, чтобы ты мне помогла. Вернее, я многих ведьм вызвал, но из всех только ты сюда попала.

"Тишка уже совсем четко говорить стал" – машинально отметила я, и тут меня осенило!

– Так я не одна сюда попала, а мои подруженьки, сестры по метле и ковену, тоже здесь?

– Ну да, только разбросало вас по разным странам. Я еще не умею порталы правильные ставить, вот и промазал, – дракончик смущенно ковырял песок передней лапкой и виновато на меня поглядывал.

– Так вот, значится, какова цель моего появления здесь…

Я задумалась. Теперь многое ясно стало, кроме одного.

– Афинушка, ты не волнуйся, я вам всем внушил на Лысую гору идти. Как вы все соберетесь, так я вам портал и открою домой. Но у каждой свой путь туда, и уже ничего не изменить… – Тишка на меня смотрел, глазками синими лупал, да так жалобно. Ну, не бить же мне его, бестолкового, за то, что хотел он на волю выбраться!

Я его между рожек по голове погладила и простила.

Вышли мы на свет белый, посмотрела я на Тишку, на вампира своего, и задумалась. Один маленький, крылья у него еще не сформированы, второй раненый – крылья не зажили. Что же мне делать с ними-то?

– Артимушка, как же обратно в столицу попадем?

А он усмехнулся, два пальца в рот вставил, да как свиснет посвистом молодецким, я аж присела да уши руками прикрыла, а у Тишки челюсть упала, и он с таким восторгом на вампира посмотрел, и сразу стал себе в пасть лапу переднюю совать. Пыхтит, пыжится, надувается, уже дым повалил, а свиста нет.

Мы от хохота чуть не попадали, Тишка на нас лапой топнул и отвернулся, а сам дальше тренируется.

На свист Артима посыпались с неба вампиры, как горох, на песок вокруг нас приземляются, да в ряд выстраиваются. Не меньше двух десятков, все, как на подбор: высоченные, красноглазые, крыльями весь вид загородили, пейзаж мне портят. Я поближе к королю их придвинулась, а он меня за талию обнял и приказ отдает:

– Приготовьте носилки.

Тут же три вампирюги черные простыни с лямками по углам растянули, и на себя эти ламки напялили. Я Артиму шепчу:

– Мне не надо, я на метле полечу – так привычнее.

А он мне:

– Нет, милая, ты с Тишкой будь, он дракон еще маленький, вдруг выпадет.

Прав Артим. Ну, собрала я сумку свою бесценную-безразмерную, Тишку к себе подозвала, и сели мы посередке одной простыни. Что-то она подозрительно тонкая, выдержит ли нас двоих? Но вампиры, даже не сомневаясь, ремни натянули и взлетели.

– У-у-ииииии-йя! – заверещал Тишка, когда мы от земли оторвались. Наши руки, ноги, лапы, шеи перепутались, дракон мне чуть косу не подпалил, я на него шикнула, чтоб себя, значится, в руках держал, и носилки не прожег случайно. Как только мы распутались, легли рядышком, носы свои за край полотнища выставили и летим.

Красота такая – вампирюги плавно летят, крыльями синхронно машут, ну прям как кордебалет в "Лебедином озере" И в такт. Я не сдержалась, напевать начала. От, мать вашу, все во мне хорошо, кроме одного – петь не умею, но люблю. Так я замечательно пела, что вампиров с ритма сбила. Пришлось замолчать, чтоб не выронили.

Рядом во вторых носилках Артима несут, и, судя по его лицу, до него только что дошло, какую он ошибку допустил, что не со мной летит, а один. Мы с Тишкой ему помахали, кто рукой, кто хвостом, и дальше принялись вниз смотреть. Интересно же! Я тут еще не летала – то верхом, то меня Галард нес. А вид красивый – вдалеке столица показалась, а за ней полоса синяя, зеленым отсвечивает. Море… я его на карте видела, но не попала на берег. И сейчас мне так захотелось поплавать в соленой водичке, хоть плачь! Вот принесут нас во дворец – заставлю вампирюгу своего меня на море сводить. У меня и купальник припрятанный есть. Вот только не знаю, модный он у них тут или как? Ежели нет, не беда – я новую моду заведу, пусть вампиры порадуются, на вампирок своих глядучи.

– А-ааааа! – я заверещала и глаза закрыла – эти гады скорость посадочную не снизили, меня с драконом вместе вперед швырнуло, когда они над крышей резко остановились. Я от возмущения язык прикусила, а ведь столько слов ласковых сказать хотела, но… не судьба. Опустили нас плавненько, видать мое лицо и без слов очень выразительное. Я, как пьяная, пошатываюсь – ну это просто возмутительно: все жизнь летаю, а так меня еще ни разу не укачивало!

Артим на руки подхватил, Тишка рядом семенит, он уже в холке мне до талии дорос, голова на длинной шее над нами возвышается, во все стороны крутится – это малыш с обстановкой знакомится. И тут из дверей выбегает Тимин, и к нам бежит со всех ног. Перед отцом затормозил, я на ноги встала и его расцеловала, а он только привет сказал, а сам на дракона смотрит.

– Это – мне? – а в глазах такая надежда горит-светится.

Тишка его обнюхал, с ног до головы осмотрел, и так ехидненько на меня поглядывая, говорит:

– Этот, что ли, наследничек? Какой-то он малахольный. Но ничего, я его беру, – и лизнул Тима в щеку.

Тот обрадовался, за шею дракона обнял, и я поняла, что они только что друг друга приручили. Ну, вот и славно. Теперь я за них волноваться не буду, оба под присмотром.

А тем временем на площадку взлетно-посадочную еще вампиры выбежали. Мать впереди идет, а за ее спиной невеста ничейная бежит, вся такая сияет прямо. Я, не будь дурой, к Артиму обратно на руки – прыг, и застонала. Он перепугался, матери привет сказал, невесте-без-места кивнул и понес меня в спальню.

Там мне сразу полегчало.

Что-то мне поведение этой девицы подозрительно, уж не сговорилась ли она с вампировой матерью моего Артима окрутить? Ну, влипла ты, баба йожка. Ревнуешь ты, кажется. А ведь повода пока не было – это же не он, это они сами решили, его не спросив. Придется мне меры принимать срочные, разузнать обстановку, разведать местность, провести тактический маневр, и, напоследок, разведку боем. А вы что думали? Я так просто себе уеду и этой дуре белобрысой мужика оставлю на растерзание? Ха, плохо вы меня знаете.

Мы из спальни только к ужину выползли. Попутно меня просветили, что по причине моего отсутствия на коронации – на что я заметила, что меня забыли пригласить – внезапного исчезновения – пришлось слезу пустить, мол, обиделась я сильно, – и в связи с отбытием короля на мои поиски, бал по случаю коронации отменили и переназначили на завтра. И чтоб я без всяких вытребеньков, оговорок и прочего на том балу была.

– В качестве кого?

– Моей девушки, разумеется. Я бы тебя невестой назвал, но боюсь, что ты откажешь. Вот и молчу. Ты же наверняка догадываешься, что отпускать мне тебя не хочется. Но я слово дал, хоть и сжимается сердце мое каждый раз, когда я об этом думаю.

– Ох, горюшко ты мое, луковое! Я сама еще не знаю, на каком я свете – на том аль на этом? Да и знаем мы друг друга без году неделю, давай торопиться не будем, все еще может десять раз перемениться.

Кажись, я ему надежду подарила, вон, как глаза загорелись. Но я действительно запуталась, словно муха в паутине – мне подругу надо спасти, на горе Лысой побывать, да в мире моем, а там посмотрим.

Идем мы вниз – на мне платье то самое, зеленое, до пят, на шее тонкая ленточка черная, и медальон серебряный, от прабабки доставшийся. А в нем – прядь волос, с его головы тишком срезанная, он и не заметил, спал, любовью утомленный. Нет, не для приворота или какого другого дела, просто для меня. Чтоб, ежели расстанемся мы – мало ли как судьба повернет – осталась у меня хоть частица его маленькая.

Как в обеденный зал вошли, все встали и поклонились. Была я уже тут – только с другой стороны, подавальщицей. За главным столом – сюрприз, сюрприз – только три места – для короля, его матушки да невестушки. Уже, значится, все роли разыграли, без нас распределили. А тридцать пар глаз – все, как один, красные, – за нами следят и гадают, что же мы делать-то будем. Я смотрю, для меня место рядом с Тимином оставлено. Руку свою из пальцев вампирских вырвала да с ребенком рядом села. На Артима глянула, подмигнула весело, он и упокоился, на главное место сел.

А я Тимку на ухо спрашиваю:

– А где друг-то твой?

– Так бабушка сказала, что животным за столом не место, он на террасе остался, меня ждет, – а сам грустный такой.

Ох, чувствую, придется мне с его бабушкой еще не раз по душам говорить.

Тут первое блюдо разносить начали да вино наливать. Тимину, как самому маленькому, крови налили. Я уже к этому привыкать начала – мало ли у кого какие пристрастия? Сама люблю стейк недожаренный, с кровушкой. Кто-то речь толкнул, что, мол, счастье нам привалило – принц наш дорогой вернулся, теперь все хорошо будет. И все сразу бокалами зазвенели, вилками загремели да челюстями задвигали.

А я голодная – сил нет. Мы с Артимом, хоть и недалеко сидим, но не рядом, только глазами иногда встречаемся, говорить нам не с руки. Хорошо еще, что меня за зверюшку неведомую не приняли и на самый дальний конец стола не посадили. Напротив меня молодой вампир сидит, и заметила я, что он все на невесту-без-места поглядывает. Ах, думаю, какая комбинация намечается!

Я на него раз-другой глянула, а он не ест, не пьет, только зубы сжал – нервничает. Я Тима в бок легонько толкнула и шепчу:

– Не знаешь, как зовут соседа нашего?

– Изамир Де Лох Тессет, барон Гриольский.

– Когда же ты успел все их имена наизусть выучить?

– А вчера, пока вас не было, бабушка меня заставила. Знаешь, какой список мне пришлось наизусть учить длинный?

– Бедненький! Но тут бабка твоя права – лучше сразу всех выучить, чем потом в именах путаться. Ты принц наследный, учись – тебе все это ой как в жизни пригодится!

– Афина, я понимаю, но так не хочется! – а сам на дверь поглядывает, а там морда драконья любопытная из-за шторки кружевной высунулась, на вампиров смотрит и облизывается. И такой у Тишки вид шкодный, что сразу понятно: напрасно они его за стол не пустили.

Я по сторонам поглядела, вижу, народ повеселел. Что люди, что вампиры, что свадьба, что поминки, все одинаково: всем поесть да выпить хочется. Лица вампирские, бледные, порозовели, речь громче стала, за столом все шумят, улыбаются. Я тоже насытилась, напилась, кураж поймала и решила – пора за дело приниматься. Ведьма я, или так, мимо шла?

Невеста бокальчик в пальчиках тоненьких крутит, раздумывает, пить иль не пить, а сама на Артима искоса поглядывает. Ой, не заработала бы ты, милая, косоглазие. Да ладно, помогу я тебе зрение сберечь – и бокальчик слегка подтолкнула. А в нем не вино, а кровушка. Она как заверещит! А бы тоже не обрадовалась, если бы мне в лиф стакан крови вылился, да от декольте до одного места протек. Она вскочила, все на нее смотрят и улыбками зубастыми сверкают. Только ради приличия вслух не ржут. Теперь мой выход: встала я, руками всплеснула, к ней подбегаю, за руку хватаю и за собой тащу, приговаривая:

– Ах, какое несчастье, ах, как платье-то ваше прекрасное жаль! Идемте, я вам помогу!

А она только воет, слезы по щекам текут, да в рот попадают. А не фиг его на моего мужика разевать!

Притащила я ее в комнату туалетную, заставила платье снять, а баба, когда голая да без мужика, а просто так, сразу половину своего гонора лишается. Короче, стала я ее платье застирывать и девицу-красу расспрашивать:

– Как зовут-то тебя, милая?

– Зена.. ууу…

– Чего… ууу?

– Де Урун. Графиня я, – она слезы по лицу размазывает, вместо того, чтоб умыться водой да кровь смыть – она же и нижнее белье все перемазала. Я ее платье отмыла уже, на спинку стула перекинула да магией высушила. А потом Зену, фу, блин, воиншу, за шею взяла и к умывальнику наклонила. Пока я ее мыла, волосы ее растрепались, да за мои пальцы зацепились. Я парочку и выдернула.

– Ой!

– Ах, извини, милая, это я случайно, – а сама волосики ее на палец намотала. Они мне для дела нужны.

Вытерла я ее, на стул посадила, прическу поправила, и стала она опять красавицей.

Тут двери в туалетную комнату распахнулись, и маманя Артимова влетает, а за ней служанка с другим платьем да бельем нижним. Меня сразу в сторону оттерли, да охать-ахать принялись, вокруг Зены скачут, раздевают, одевают, а она, как рыба: глаза выпучила да рот открывает, а сказать ничего не может. Пожалела я ее – не по своей воле девка-то невестой стала. Но с такой свекровью ей не справиться, молода еще слишком да безвольна, раз позволяет собой, как веретеном, крутить. Не боись, красавица, я тебя спасу!

А в обеденном зале уже все по углам разбрелись, тот, что мне нужен, стенку подпирает, грустит-печалится. Я к нему подошла, вроде мимо иду да спотыкаюсь. Он, как истинный джентльмен, меня за локоток подхватывает, а сам на меня не смотрит, а все в ту сторону, куда Зена ушла, глядит. Я с пальца ее волоски сняла, да на его косу накрутила. А сама приворот шепнула. Его поблагодарила, и пошла: мне еще надо Артима нейтрализовать – вон он, со своими министрами да генералами беседует.

Меня увидел – расцвел весь. Сразу за локоток схватил и на балкон потащил. А я иду да оглядываюсь. Вышла Зена и первым делом глазами с бароном встретилась. Есть контакт! Я от восторга аж подпрыгнула!

На балконе меня к груди прижали, но ненадолго, так – поцеловаться только и успели, когда морда драконья над нашими головами нависла.

– Тишенька, как ты тут? Не обижали ли тебя, накормили ли? – последнее я могла бы и не спрашивать, да и вопрос, почему его за стол не пустили, сразу отпал. Растет наш дракон не по дням, а по часам. Скоро в двери не протиснется, придется дворец ломать и проходы расширять. И тут осенила меня идея замечательная.

– Тишенька, а ты, случаем, не оборотень?

– Не знаю, – прогудел дракончик баском ломающимся, ну чисто подросток лет тринадцати – то бас, то фальцет выдает. – Может, и оборотень. Попробовать, что ли?

И глаза у него синим пламенем загорелись. Я ему кричу:

– Стой! Дитя неразумное! Не при всем же честном народе превращаться да голышом бегать. Идем к нам, в спальню королевскую, одежду тебе сперва подберем.

А тут и Тимин из-под бабушкиной опеки вырвался да к нам присоединился. Я напоследок в зал заглянула – а там красотень: стоят мои голубки, воркуют, одна бабка недовольная, за столом сидит и кровушку пьет.

Гости уже разлетелись, зал опустел, когда мы с балкона вышли и дракона в королевские апартаменты привели. Слуги свечи уже зажгли, камин растопили да прибрали, а то мы тут слегка с Артимушкой набезобразили. Я Тимина за одеждой послала, сказала взять, что есть – штаны да рубашку, а потом разберемся.

Тишка мялся, на меня глянет, потом на Артима, в сторону посмотрит и опять на меня.

– Что такое, деточка? – спрашиваю. А он к моему уху наклонил голову и, теплым воздухом в него дохнув, шепчет:

– Я стесняюсь.

Понятное дело! Пришлось нам из малой гостиной в спальню перебираться с ним. Одежду Тимин принес, но я перед его носом двери захлопнула.

Тишка посреди комнаты встал, на задние лапки поднялся, до самого потолка головой достал, а там метра четыре было, не меньше. И вдруг глаза у него как засветятся, я аж зажмурилась, и слышу голос внутри моей головы говорит:

"Позови меня по имени истинному. Только мысленно…"

А имя его у меня как зубилом на камне в мозгу выбито, видать, после запечатления так положено. Я его и произнесла.

"Тирисситер Миалитур Норумет!" – а сама зажмурилась. Грома не было, молнии тоже. Только теплым ветром на меня повеяло, волосы растрепало. Открываю глаза и за ближайший стул рукой цепляюсь, подвигаю к себе и на него падаю… Ибо диво стоит передо мной дивное!

Девочка… Худенькая, маленькая, лет одиннадцати. Глаза большие, синие, волосы лазурные до попы свисают. Она сама стоит, перепуганная, словно не знала, что она – это не он, а она. Все, запутали меня окончательно! Короче, я вдруг опомнилась, с места сорвалась, рубашку на нее накинула, на руки подхватила и посадила на постель.

– Ой, я что, женщина? – голос у нее тоненький.

Батюшки святы, что же я теперь с тобой делать буду?

– Да какая же ты женщина, девушка ты совсем молоденькая.