Текст книги "Песня"

Автор книги: Людмила Зыкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Так я начинала на эстраде. А всякое начало – это поиск.

Зрительский успех для певицы – важное условие ее творчества. Я не верю и не могу поверить, если, скажем, какая-нибудь исполнительница «не прошла» у публики, а ее это якобы не огорчает – так не бывает. Но, как справедливо писал великий Станиславский: «…дело не в аплодисментах. Нет. Актер растет пока работает. Если он становится падок на вопли своих поклонниц, рост его прекращается».

Подлаживаться под публику, особенно под вкусы непритязательной ее части,– гибель для художника. В том и заключается высокое «назначение» поэта, композитора и певца, что они не должны идти за слушателем, зрителем, а призваны быть немножко впереди, помогая своим творчеством формировать подлинно художественный вкус.

Начало моей работы на эстраде как солистки было отмечено знаменательным событием в жизни страны – советский гражданин стал первым космонавтом планеты.

Гагаринский виток вокруг земли вызвал невиданный трудовой энтузиазм, дал импульс творческим дерзаниям наших деятелей культуры и искусства. Я тоже много думала, размышляла над своим репертуаром, советовалась со старшими коллегами. Все больше убеждалась, что мой «старт» в Песню на эстраде основывался на далеко не лучшем вокальном материале, требовавшем значительной поправки на время, на возросшие духовные потребности наших людей. Но, видно, действуют в творчестве каждого артиста закономерности, по которым «не положено» перепрыгнуть сразу через ступеньки лестницы, ведущей к высотам профессионального мастерства. Наверное, неизбежно приходится «переболеть» какие-то этапы становления в поисках своего «я» в искусстве.

Одна тема была интуитивно мною найдена – это тема глубокой духовной красоты, высокой и благородной любви наших людей. Преодолевая колебания и сомнения, я постепенно переходила от песен, не требовавших серьезного осмысления, к усложненным и по музыке и по стихам произведениям. Приблизительно к пятому году работы на эстраде дали о себе знать качественные изменения в голосе. Это сразу заметили мои слушатели. Рецензенты отмечали, что драматическое начало в моем пении не потеснило лирическое, а, наоборот, углубило его. Что голос приобрел рельефность, и песенные образы стали более пластическими и отточенными.

Пришли наконец «мои» песни. Чтобы найти их и исполнить, потребовались годы. Думаю, что сложилась я как певица к тому времени, когда представила на суд зрителей и критики самые значительные свои работы – «Калина во ржи» А. Билаша, «Солдатская вдова» М. Фрадкина и «Рязанские мадонны» А. Долуханяна.

Глава IV
Репертуар и личность певца

Проблемой номер один для певца был и остается репертуар. У каждого исполнителя должна быть своя тема – какой-то кусочек собственного мироощущения, пропущенного через свое сердце. Пусть маленькая, не очень громкая, но обязательно своя. Только так могут появиться яркие индивидуальности на эстраде. У нас же часто дело доходит до того, что в одном и том же концерте разные певцы исполняют одну и ту же песню. Иногда и того хлеще: был такой случай на телевидении, когда популярную песню начинал один певец, а заканчивал другой. А ведь творческая значимость исполнителя определяется тем, насколько точно и сильно выявляется его личность в репертуаре. Насколько этот репертуар соответствует индивидуальности артиста.

Наверное, многим зрителям и слушателям запомнилась певица Джильда Мажикайте, исполнявшая в свое время очень колоритную песню протеста «Руки прочь от Вьетнама» композитора Бориса Карамышева. Эта песня и исполнительница, ставшие лауреатами фестиваля молодежи и студентов в Софии, словно были созданы друг для друга. Весь артистический облик певицы – распущенные волосы, выразительные глаза, в которых горит гневный огонь, стройная, статная фигура, наконец, темперамент, прорывающийся в каждом повороте головы, в каждом подкрепляющем слово жесте,– оставлял впечатление убедительной органичной цельности.

Можно привести и другие примеры. Ищущая, думающая певица – Гелена Великанова. В ее репертуаре четко звучит своя тема – судьбы современных женщин, их благородство, гордость, чувство собственного достоинства. Кроме того, нащупала Великанова духовное родство с поэтессой Цветаевой, композитором Ивановой. Это несомненный сдвиг в ее творческом самосознании. А ведь начинала она на радио с простеньких детских песенок М. Раухвергера. Великанова точно соразмеряет свои возможности, знает, что ей дается, в чем ее сила воздействия на слушателя. Ее не совратит редактор или композитор модным шлягером, где ей придется петь не своим голосом, выйти из найденного ею за многие годы выступлений на эстраде образа.

Майя Кристалинская – не менее популярная артистка эстрады. Выдвинувшись из самодеятельности, она очень скоро и уверенно заявила о себе на профессиональной сцене. Думаю, главная черта ее таланта – это лиризм, ярко выраженный дар музыкального речитатива, умение безошибочно проникнуть в ткань песни, найти верную ее интерпретацию. Очень плодотворную роль в становлении ее эстрадной индивидуальности, в формировании репертуара сыграло творческое содружество прежде всего с Александрой Пахмутовой, а также с Аркадием Островским, Эдуардом Колмановским, Яном Френкелем. Достаточно вспомнить, с каким мастерством исполняет Кристалинская лучшую, на мой взгляд, лирическую песню Пахмутовой «Нежность». Прекрасно удаются певице задумчивые и среднего темпа песни лирического и даже эпического настроения.

Хорошим вкусом в отборе репертуара (особенно в последнее время) отличается Иосиф Кобзон. Он тоже сделал себе имя главным образом на произведениях Островского и Пахмутовой. Его тема – современный молодой человек, романтик и искатель. Думаю, что при всех перепадах в его творчестве он остается на нашей эстраде одним из самых неутомимых пропагандистов советской песни, прежде всего молодежной. Наверное, каждый ждет (и если находит, то он счастлив) свою песню, в которую вкладывает весь свой многолетний опыт и которая подтверждает действие закона перехода количества (спетых песен) в качество (этой заветной песни). Для Кобзона такой песней стала «За того парня» Фрадкина. В нее певец вложил всю свою гражданскую взволнованность, трепетность, наполнил ее удивительной чистотой звучания. Так пусть же будет у него больше таких удач в будущем.

Выбор репертуара – проблема комплексная. Разрешение ее зависит в первую очередь от поисков самих исполнителей. А то ведь очень часто наши певцы надеются только на первый десяток самых «продуктивных» композиторов, не проявляя инициативы в установлении контакта с менее известными столичными и периферийными композиторами и поэтами. Получить готовую добротную песню удается довольно редко. Гораздо чаще приходится просить авторов (это, конечно, когда почувствуешь, что есть зацепка и выйдет толк) переделывать музыку и текст. Сколько тут бывает всяких раздумий!.. Одним словом, процесс «доводки» песни – процесс мучительный и кропотливый. Такова судьба почти всех моих песен – тех, что исполняю в концертах, и тех, что живут только в граммофонных записях. За 15 лет работы на эстраде, пожалуй, всего две-три песни получились как-то сразу, «с ходу», принеся удовлетворение мне самой и завоевав признание слушателей.

В значительной степени успех певца предопределяется «питающими» нас авторами. Я знакома с самой плодовитой в творческом отношении когортой советских композиторов. Судя по собственному опыту, да и по рассказам еще здравствующих мастеров старшего поколения, сейчас нравы «композиторства» в эстрадной советской песне несколько изменились. Мне кажется, что еще в пятидесятые годы настоящий успех некоторых песен объяснялся тем, что они писались в расчете на определенного исполнителя, с учетом диапазона его голоса, тембра; с этими данными сообразовывалась тесситура мелодического рисунка песни. Вспомните Владимира Нечаева, Владимира Бунчикова, Георгия Абрамова, Леонида Кострицу.

Сейчас такая традиция, к сожалению, предана забвению. Лишь немногие наши крупные мастера, прежде всего старейшина композиторского цеха А. Новиков, а также С. Туликов, Т. Хренников и некоторые другие, еще хранят ей верность. Как приятно, когда кто-нибудь из них говорит: «Эта песня слышится мне в твоем исполнении». Думается, что блистательный успех М. Магомаева во многом связан со специально написанными для него песнями А. Бабаджаняна. Основная же масса композиторов пишет, ориентируясь на максимальное число адресатов, и как только готов клавир, сразу вручает его минимум трем-пяти исполнителям и даже ансамблям. А ведь каждый из этих трех-пяти (среди них и мужчины и женщины) работает в собственном «ключе», в своей манере. Вряд ли от этого многообразия стилей выигрывает песня. Зато коммерческий успех, коль скоро в популяризацию ее включается пяток известных певцов, обеспечен.

Смешно говорить о монополизации хорошей песни одним исполнителем. Конечно, ее не удержишь. Но все же, если вокалист удачно исполнил и записал на радио, на грампластинку специально созданную для него песню, дал ей путевку в жизнь, если это исполнение получило всеобщее признание (вспомните «На тот большак» Валентины Левко, «Я люблю тебя, жизнь» Георга Отса, «Моя родина» Павла Лисициана и другие), каждому очередному исполнителю следует сто раз серьезно взвесить, а что нового, ценного, сокровенного, своего может привнести он сам, чтобы обогатить песню, закрепив ее успех у зрителей. Наверное, все же лучше, чтобы песня звучала в одном хорошем исполнении, чем во многих посредственных, из-за чего она, как правило, быстро «забалтывается» и преждевременно умирает.

Хорошая песня, слетевшая к нам с кино– или телеэкрана, обычно плоть от плоти настроения героев, она несет соответствующую эмоциональную нагрузку, оставаясь в представлении, в памяти зрителей неразрывным и органическим целым с героем фильма. Возьмите, например, «Темную ночь» М. Бернеса, «Если б гармошка умела» Л. Харитонова, «Ромашки спрятались» Н. Сазоновой, «Марш веселых ребят» и «Спасибо, сердце» Л. Утесова и многие другие. Голоса этих артистов мы уносили с собой вместе с впечатлениями об увиденном, сопережитом. И пусть не каждый из перечисленных исполнителей может похвастать блестящими вокальными данными, но они дороги нам, зрителям, как участники фильма, напевшие полюбившиеся мелодии. Поэтому не я одна, а, уверена, все поклонники первой нашей советской музыкальной кинокомедии «Веселые ребята» были неприятно поражены, когда в переозвученном варианте фильма наш прославленный Леонид Утесов запел голосом… Владимира Трошина.

У многих почитателей таланта Леонида Харитонова на слуху мелодичная песня из кинофильма «Солдат Иван Бровкин» – «Если б гармошка умела». Фильм нашел путь к сердцам зрителей, запомнился своей оригинальной музыкой, песнями. Но не успел он еще сойти с экранов страны, как «Гармошка» зазвучала по радио и с эстрады в исполнении одного из солистов оперы Большого театра. Слов нет, Леонид Харитонов актер драматический, на вокальные лавры не претендует, но песня эта «его», специально для фильма написана и им напета. А уважаемый оперный певец лишь академически правильно выпевал все ноты… и от лиричности и обаяния песни не осталось и следа.

Ну и, пожалуй, самый яркий пример такого рода – судьба сверхпопулярной «Ромашки спрятались» композитора Е. Птичкина и поэта И. Шаферана. Писалась она для нашей замечательной драматической актрисы Нины Афанасьевны Сазоновой, игравшей в телефильме «Моя улица» главную роль. В процессе подготовки к съемкам поэт детально изучил характеры действующих лиц, суть конфликта, напряженность которого как бы получает выход в этой песенке. Ее, тонко чувствуя надвигающуюся грозу, вполголоса, без всякого музыкального сопровождения Сазонова не поет, а как бы рассказывает своему мужу.

Что же получилось с песней после показа фильма по телевидению? На нее, как на легкую добычу, ринулось сразу несколько эстрадных певиц. Из интимной, глубоко личной песни-исповеди, песни-признания сделали самый что ни на есть «махровый» шлягер, из которого, как зубную пасту из тюбика, стали выдавливать жестокий сантимент. Ничем не оправданный накал страстей, как и следовало ожидать, довел эту приятную, но простенькую мелодию до грани пошлости. Мне пришлось видеть, как одна начинающая певица под впечатлением выступлений своей старшей, отягощенной популярностью коллеги выходила на эстраду – для иллюстрации переполнявших ее душу бурных чувств – в мужском пиджаке. Дойдя до строк в куплете:

 
Сняла решительно пиджак наброшенный,
Казаться гордою хватило сил…
 

она сбросила с плеч «ненавистный» предмет реквизита и швырнула его в одного из музыкантов оркестра.

После демонстрации фильма «Моя улица» по телевидению композитор предлагал и мне спеть эту песню. Я не согласилась. Птичкин поначалу спорил со мной, но прошло время и он сказал:

– А ведь правильно ты тогда сделала, что отказалась. Это для меня – урок.

Эта невыдуманная история наводит на грустные размышления. В разговорах о песне, об исполнителях часто проскальзывает слово «пошлость». Где же она зарождается? Как от нее уберечься? Как не переступить ту незримую грань, за которой начинается пошлость? У меня ведь тоже были «проходные» песни о примятой травушке, об одном пиджаке на двоих.

Тут требуется, конечно, вмешательство умного режиссера, который направит, посоветует, поможет снять сомнения. Ну а когда таковой отсутствует, исполнитель, мечтающий только об одном – нащупать «жилу популярности», – сплошь и рядом сбивается с правильного пути.

Ни один артист, надо полагать, не хочет сознательно выглядеть со сцены пошло, значит, все дело в недостатке исполнительской культуры, в отсутствии художественного вкуса. Они-то и определяют водораздел между мастерством и незрелостью. Пример незрелости – история с пресловутым пиджаком. А пример мастерства – то, как выходит на сцену к роялю с синим платочком в руках Клавдия Ивановна Шульженко. Неся его как знамя, как негаснущее воспоминание о войне, она с трогательной нежностью прижимает к щеке этот платочек – память о любимом человеке; имитирует пулеметчика, который «строчит за синий платочек, что был на плечах дорогих». Так эта трехминутная песня, пропущенная через сердце думающего художника, становится ярким моноспектаклем, который поражает глубоким вокальным образом и точно выверенным жестом.

Выдающаяся французская певица Эдит Пиаф как-то сказала: «Думаете, у нас нет тысяч способных исполнителей? Но в песне нужна Личность!»

Клавдия Ивановна Шульженко – именно такая Личность. Неповторимая индивидуальность, настоящее явление в нашем искусстве.

Людям дороги артисты их юности. Они как добрые спутники жизни, с которыми можно поделиться своими радостями и печалями. «Записка», «Руки», «Старые письма», «Дядя Ваня», «Голубка» – под эти песни дружили, влюблялись, танцевали, расставались.

В сорок первом певица добровольно осталась среди защитников Ленинграда. Ее гражданский и артистический подвиг отмечен боевым орденом Красной Звезды. А все многолетнее творчество посвящено утверждению современного советского репертуара на нашей эстраде.

Я многому училась у Клавдии Ивановны: и ее непреклонной верности избранным художественным взглядам, и гражданственности, и исключительно серьезному отношению к работе, к самому выходу на сцену.

Сменились поколения зрителей, а популярность Клавдии Ивановны Шульженко не гаснет, как не гаснет огонь любви в песнях этой замечательной актрисы…

«Талант должен быть эстетичен, – говорил Станиславский, – то есть чуток к художественной красоте. Художественно то, что облагораживает и возвышает самого актера и присутствующих при его творчестве зрителей. Напротив: все, что потакает мелким чувствам человека или его похоти – нехудожественно».

Нельзя петь о чем угодно и обо всем. Я не понимаю таких исполнителей – самодеятельных или профессиональных, – которые бездумно берут что под руку попадется.

Вот прозвучал известный «шлягерный» номер, затем песенка из репертуара Эдиты Пьехи, потом – русская народная. А следующая – гостья из-за границы…

Так и хочется спросить у певца: что же больше всего тебя волнует в жизни? О чем размышляешь в песне? Что хочешь сказать зрителю?

Конечно, к определению своей главной темы приходишь не сразу, да и нельзя трактовать это понятие узко, однопланово.

Попробую рассказать, как шла я к своей основной теме, на примере одной из лучших песен моего репертуара – «Матушка, что во поле пыльно».

У этой песни давняя и прекрасная судьба. Ее любил Пушкин, и, по преданию, ему пела ее цыганка перед женитьбой на Наталье Гончаровой. В песне есть какое-то волшебство, которое захватывает с первых же слов:

 
Матушка, матушка! Что во поле пыльно?
Сударыня-матушка! Что во поле пыльно?
 

«Матушка, что во поле пыльно» – рассказ о судьбе русской женщины. По форме это – диалог матери с дочерью, очень эмоциональный и острый. Фактически это – драматическая песенная новелла, требующая глубокого осмысления логики развития образа.

Во всем этом я разобралась несколько лет спустя после первого исполнения еще в хоре радио. Тогда я записала песню на пластинку в более или менее традиционном камерном ключе, спокойно и сдержанно выпевая «партии» матери и дочери.

Шли годы, и с ними появлялась неудовлетворенность первым прочтением песни, в которой заложено действительно очень многое. Мне хотелось вскрыть присущий ей драматизм. Дать более дифференцированную характеристику действующих лиц средствами вокала.

Отправным в этом поиске стало для меня высказывание Глинки о том, что решение музыкального образа связано не с мелодией (элементы лирики, повествования), а со средствами гармонизации, ибо гармония – это уже драматизация.

Я прослушала, наверное, все существовавшие до меня записи этой песни – исполнение Ирмы Петровны Яунзем, Надежды Андреевны Обуховой, Марии Петровны Максаковой и других. Естественно, что каждая из них давала свое толкование «Матушки». Я же пыталась петь по-своему. Стараясь глубже вникнуть в песенную ткань, я по многу раз выписывала диалогические строчки, представляла себя по очереди то в роли матери, то дочери.

Для меня мать в этой песне – мачеха, воплощение зла и коварства. Загубить юную жизнь, обманом запродать в чужую семью, родительской волею заставить подчиниться… Эмоциональный акцент на первом слоге обращения «Матушка!» – это трагический крик души, полной отчаяния, еще не до конца осознавшей предательство матери, в сущности безжалостной и вероломной мачехи.

Лучшая моя запись этой песни сделана с Академическим оркестром народных инструментов имени Осипова. Для придания большего динамизма и стремительности в развитии песенного действия пришлось подкорректировать традиционную оркестровку. Там, где аккомпанемент характеризует мать, темп несколько замедленный, прослушивается залигованное «виолончельное» звучание, инструментальный фон приглушен. На «партии» дочери оркестр как бы взрывается, привнося в музыку тревожную взволнованность, доводящую действие до кульминационной точки – мощного tutti:

 
Матушка, матушка!
Образа снимают.
Сударыня-матушка!
Меня благословляют…
 

И затем обрывает каким-то едва слышным балалаечно-домровым аккордом – словно эхо отгремевшей бури: совершившейся несправедливости, освященной божьей волею:

 
Дитятко милое!
Господь с тобою!
 

При всем негативном впечатлении, которое мать производит на современного слушателя, она не злая колдунья, а выразительница традиционного взгляда на семью, в которой мать не вольна над своим чувством к родной дочери. Сама пройдя этот путь, мать убеждена, что уход в чужую семью неизбежен, как неизбежно срывание с дерева созревшего плода.

С другой стороны, песня «Матушка, что во поле пыльно» относится к разряду «корительных», ибо в ней сквозит обида дочери за то, что ее отдают замуж за нелюбимого. Но в основе этого лежат, как мы видели, не человеческие качества, а социальные мотивы.

Русская песня – наше бесценное достояние. Как поэзия Пушкина, Лермонтова и Некрасова, живопись Рублева, музыка Глинки и Чайковского.

Русский песенный фольклор – наша живая история. По нему можно изучать характер и думы народа.

Монголо-татарское иго, восстание Болотникова, крестьянские войны Разина, Пугачева, война 1812 года, пламенные годы революции, ритм пятилеток, Великая Отечественная война – все наиболее значительные вехи русской истории нашли отражение в народной песне.

Она сопровождала жизнь наших предков, освещая важнейшие события – личные, семейные, «мирские и дружинные»: тризны на похоронах, свадьбы, родины, именины, посиделки, братчины, ссыпчины и т. д. Песню на Руси не иначе как игралиили сказывали.

Как же рождались народные песни, в которых «русский дух» и «Русью пахнет»? Любопытное толкование дает известный специалист и собиратель русского песенного творчества прошлого века Николай Михайлович Лопатин. Вот что он пишет: «Лирические народные песни составляют богатый и обширный отдел песенной поэзии русского народа. В них выражались и до сих пор выражаются лирические чувства русского человека в самых разнообразных условиях его быта за всю историческую жизнь… Конечно, песня создавалась первоначально каким-либо одним лицом. Но лирическое чувство этого лица отливалось в формах слова и напева, настолько понятных и близких каждому, поэтические образы и лирическое чувство этого политически-музыкального произведения столь соответствовали поэтическим представлениям многих отдельных лиц и общему настроению, что это произведение сразу подхватывалось другими, делалось всенародным достоянием, и песня становилась народною».

Зеркало русской души – народная песня нерасторжимо слилась с русской литературой. Тургеневские певцы из «Записок охотника» – пример того, как важна песня людям для проявления их чувств, желаний, настроений. Сущность свою они выражали посредством пения и совсем не забавы ради, а для удовлетворения самой глубокой душевной потребности.

Любимая песня Пугачева «Не шуми, мати зеленая дубравушка» звучит в «Капитанской дочке» Пушкина как воплощение житейской мудрости и крепости народного духа.

Радищев повествует о душе русского человека: «Лошади меня мчат; извозчик мой затянул песню, по обыкновению заунывную. Кто знает голоса русских народных песен, тот признается, что есть в них нечто, скорбь душевную означающее. Все почти голоса таковых песен суть тону мягкого». Автор настоятельно советовал царю внять народным песням, которые говорили о настроениях людей: «На сем музыкальном расположении народного уха умей учреждать бразды правления. В них найдешь образование души нашего народа».

Русская народная песня поражает удивительно богатой гаммой переживаний. Тут и печаль, и задор, и веселье – но неизменна эмоциональная наполненность, искренность чувств.

Прекрасно знавший русский фольклор М. Горький писал: «Песня длинна, как большая дорога, она такая же ровная, широкая и мудрая; когда слушаешь ее, то забываешь – день на земле или ночь, мальчишка я или уже старик, забываешь все! Замрут голоса певцов – слышно, как вздыхают кони, тоскуя по приволью степей, как тихо и неустранимо двигается с поля осенняя ночь, а сердце растет и хочет разорваться от полноты каких-то необычных чувств и от великой, немой любви к людям, к земле!»

Мы часто говорим о том, что русская песня завоевывает новых друзей, покоряя сердца слушателей во всем мире. Без искренности, без открытости нельзя распахнуть человеческие сердца, пробудить в них добрые чувства как основу добрых отношений между людьми. Именно такими качествами и обладает русская песня.

Когда заходит речь о ее достоинствах, я невольно задумываюсь: а не впадаем ли мы при этом в самовосхваление, не проповедуем ли идеи исключительности русского национального фольклора? Ведь яркие мелодичные песни представлены в фольклоре и африканском, и латиноамериканском, и других стран и народов! – я убедилась в этом за время своих странствий по свету.

И все же я уверена, что мы далеки от какого-либо высокомерия и чванства. Вся история нашего песенного творчества дает немало доказательств особой его привлекательности и значимости.

Записывать, изучать и обрабатывать русские песни стали с XVIII века. До того они жили только в устном народном творчестве. Автором одного из первых песенных сборников конца XVIII века был музыкант Иван Прач, чех по национальности, проживавший тогда в России. Его свидетельство как иностранца, свободного от российской «пристрастности», приобретает особую ценность.

«Не знаю я, – писал Прач, – какое народное пение могло бы составить столь обильное и разнообразное собрание мелодических содержаний, как российское. Между многих тысяч песен нет двух между собою очень похожих, хотя для простого слуха многие из них на один голос кажутся».

Эти слова принадлежат весьма образованному для своего времени человеку, благодаря музыкальному чутью которого были замечены и записаны такие до сих пор популярные народные песни, как «Выйду ль я на реченьку», «Утушка луговая», «Как пошли наши подружки» и многие другие. Кстати сказать, в этом сборнике песни русских простолюдинов впервые были названы «народными».

По-разному складываются «биографии» песен – об этом, как и о самих песнях, наверное, можно написать отдельные книги.

Для меня до сих пор остается загадкой, почему в моем репертуаре постоянно не хватает быстрых, как говорят, моторных, песен. Может, труднее их написать, чем медленные. Не знаю. Когда составляю программу концерта, стараюсь расставить темповые песни в окружении протяжных. Видно, контраст остается одним из самых действенных как вокальных, так и литературно-сценических приемов.

Из таких быстрых песен больше всего мне по душе «Под дугой колокольчик». Я разучила ее сначала для дипломного концерта, когда заканчивала музыкальное училище имени Ипполитова-Иванова.

Известность этому училищу принесли не только его выпускники, многие из которых стали лауреатами всесоюзных и международных конкурсов, но и первое у нас в стране (с 1960 года) отделение по подготовке певцов – исполнителей в народном плане. Своим возникновением это отделение обязано большому энтузиасту народного пения, бессменному директору училища на протяжении многих лет Елене Константиновне Гедевановой. Она немало сделала для меня, для расширения моего музыкального кругозора, а самое главное – пробудила во мне стремление к учебе, к знаниям, без которых немыслимо дальнейшее совершенствование, любая серьезная работа в искусстве. Уйдя на пенсию, Елена Константиновна не оставила любимого занятия. Студенты, начинающие исполнители и уже сформировавшиеся певцы тянутся к этому щедрому на доброту человеку за советом для жизни и творчества. В таком внимании со стороны своих питомцев Елена Константиновна черпает новые силы. И как приятно ей, отправляясь на очередной спектакль или концерт, сознавать, что ее труды не пропали даром, что ипполитовская поросль дает богатые всходы…

Итак, на выпускном концерте я спела «Под дугой колокольчик», а потом проехала с этой песней по всей Америке – от побережья до побережья.

Многолетняя практика работы на эстраде показывает, что в самом рядовом концерте «удалым» песням обеспечен хороший прием зала – и когда публика знает русский язык, и когда поешь для иноязычной аудитории. В этом, наверное, скрыта какая-то психологическая тайна. Один американский журнал писал о песне «Под дугой колокольчик», что она «дает стопроцентное представление о раздольной русской природе и широком национальном характере».

Какая прекрасная зарисовка русского быта! Пою ее, а самой представляется среди унылых полей дорога, по которой с гиком пролетают почтовые упряжки с колокольчиками под дугой. Так и вспоминается гоголевское: «И какой же русский не любит быстрой езды?..» Теперь этого не увидишь – разве что на празднике Русской зимы на ВДНХ.

Эта реально осязаемая, зримая картина русской жизни заставляет вспомнить прекрасные слова Лермонтова: «На мысли, дышащие силой, как жемчуг нижутся слова». Мастерское, профессиональное исполнение песни предполагает теснейший синтез мысли, слова и звука. Вот эта-то троица и обеспечивает необыкновенный успех песни, вызывая неизменно восторженный прием ее публикой. Поверхностный анализ текста, ошибочный акцент на легкой любовной интриге в ней приводят некоторых современных «новаторов» – отдельных солистов и целые ансамбли – к явному искажению в толковании этого фольклорного шедевра.

Любопытно, что другую стремительную песню – «Посею лебеду», я слышала раньше в хоровом исполнении. Решила нарушить сложившуюся традицию. До сих пор ищу в этой песне новые краски, стараюсь варьировать эмоциональную «нагрузку» отдельных куплетов.

Неисповедимы пути песен. Одни, как «Посею лебеду», стали сольными, пройдя через хоровое звучание, другие, такие как «Под дугой колокольчик», – наоборот! – из сольных стали хоровыми.

Случается, что берешь и заведомо «несольную» песню, требующую мощной хоровой поддержки. Так было с песней А. Новикова «Ленина помнит земля». Чтобы вытянуть ее, приходится до конца выкладываться.

Из старинных народных больше всего мне пришлось «повозиться» с «Тонкой рябиной» на стихи Сурикова, записанной в 30-х годах О. Ковалевой от ивановских ткачих. Просмотрела фонотеку на радио – и подивилась: уж больно «запетая». Своей популярностью «Тонкая рябина» обязана Государственному академическому хору под управлением А. В. Свешникова. Потом ее подхватили многие хоры и солисты. Может, думала, не стоит и браться. И все же не переставала ломать голову – как подступиться к этой грустной песенной истории, за которой стоят живые человеческие судьбы?

 
Как бы мне, рябине,
К дубу перебраться,
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться.
 

Ведь не такая уж печальная эта песня, несмотря на безысходность последних строк. Есть в ней и светлое, теплое ощущение счастья.

Я почувствовала в этой песне нераскрытый эмоциональный резерв. Рябина, склонившая голову «до самого тына», – это нежный и хрупкий женский образ, привлекающий и покоряющий своей удивительной трепетностью. Значит, нужны какие-то новые краски.

Изменилась оркестровка. Инструментальные проигрыши превратились в вокализ; в одном из куплетов зазвучал нижний голос – «втора». Так, смягчив широким распевом трехдольный вальсовый ритм, мне удалось найти новую трактовку «Тонкой рябины». Конечно, очень помогло переложение «Тонкой рябины» для оркестра композитора Н. Будашкина.

Есть в моем репертуаре очень симпатичная мне самой старинная народная песня – «Вечор поздно из лесочка». Дело в том, что она была посвящена замечательной крепостной актрисе Параше Жемчуговой, память о которой хранят и эта песня и музей-усадьба «Останкино», где «представляла» эта талантливая русская певица.