Текст книги "Песня"

Автор книги: Людмила Зыкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Праздник песни – это гигантский тридцатитысячный сводный хор со всей республики, за выступлением которого в течение нескольких часов следят (именно следят, а не просто слушают, ибо на праздник приходят активные, подготовленные зрители, овладевшие основами голосоведения) не менее ста двадцати тысяч человек! Характерно, что в репертуаре этих «фестивалей» сплошь народные песни. Такое единение хористов и зрителей и создает непередаваемую обстановку праздника, когда все его участники исполнены гордости за свое национальное искусство, свой песенный фольклор. И это в республике, насчитывающей менее полутора миллионов человек!

К сожалению, хоровое искусство России за последние годы в немалой степени утратило давние традиции многоголосного пения. Да, есть у нас народные хоры, действует Всероссийское хоровое общество. Но общий уровень массового хорового пения падает. Обращает на себя внимание тенденция к сокращению количества хоровых коллективов, например, в такой исконно русской области, как Владимирская. Исчезают из деревень хранители самобытных хоровых традиций данной местности – певческие артели, к творчеству которых словно специально относятся слова известного русского певца П. И. Богатырева: «Дабы понять силу и мощь русской песни, мало видеть записанные ноты – ее надо слышать, да не в исполнении хора певчих под управлением дирижера. Они могут петь и стройно, и с оттенками, но это не будет песня, будет хоровое исполнение нот русской песни. Будет три лошади, но не будет тройки…

Чтобы петь по-настоящему песню, надо иметь одну душу с ней, одним воздухом дышать, тогда польется песня широкой волной, не стесняемая ничем».

Да что говорить о деревне, о периферии. В нашей столице – центре русской национальной музыки – всего лишь… два студенческих хора. А ведь сколько в Москве вузов, техникумов, училищ!..

Понимая значение музыкального просвещения, прогрессивные общественные деятели России добились введения в российских школах ежедневных уроков пения. После Великой Октябрьской революции, в 1918 году в труднейших условиях хозяйственной разрухи и надвигавшихся походов Антанты, когда на карту было поставлено само существование только что родившейся Страны Советов, было принято «Обязательное постановление о преподавании пения и музыки в единой трудовой школе». Оно предусматривало два урока пения в неделю, кроме двух часов общешкольных хоровых занятий. Сейчас же в наших школах сохранился всего-навсего один урок музыки в неделю.

Всего один урок в неделю, к тому же какое жалкое существование он влачит! Смею утверждать, что в большинстве школ крупных городов (в поездках по стране я не упускаю возможности посещать уроки музыки, беседовать с учителями), а в районах и на селе тем более, – уроки пения проводятся кое-как. Резонно спросить – почему? А потому, что этот предмет негласно или полугласно отнесен к числу «необязательных». Ну а раз «необязательно», то и отношение к нему соответствующее. Школьники у нас учат географию, историю, обществоведение и теперь уже правоведение – и это естественно. Без усвоения разносторонних знаний о своей Родине нельзя называть себя гражданином СССР. Почему же урок музыки воспринимается многими как факультативный придаток? Почему от песни русской, которую называют «душой народа», отмахиваются, как от назойливой мухи?

Никому не придет в голову поручить вести урок математики учителю физкультуры. А в отношении урока музыки это, оказывается, возможно. И не только возможно, но сплошь и рядом имеет место. Кроме того, в наставников музыки запросто трансформируются «недогруженные» учителя физики и химии, литературы и биологии.

Побывала я как-то на таком уроке, побеседовала с таким «универсальным» учителем. Пожаловался он мне, что в школе к русской народной песне относятся без интереса, поэтому и ребята считают, что петь и изучать народное творчество «не модно». А когда возникает вакуум, он всегда заполняется, и заполнитель, как правило, оказывается суррогатом. Вот и пропели мне в той школе десятилетние ребятишки – все сорок пять минут! – легковесные эстрадные шлягеры, начиная с многозначительного «А нам все равно» до выученного с «гибкой» пластинки заграничного «Карлсона», поражающего своим «глубокомысленным» текстом (именно текстом, а не стихами):

 
Карлсон подымает настроенье,
В праздник тормошит.
Ест клубничное варенье
И детей смешит.
 

Можно, конечно, и посмеяться, когда бы не было так грустно – грустно оттого, сколько огрехов имеет художественное воспитание в нашей школе.

Раз пение – предмет второстепенный, районные и городские отделы народного образования относятся к нему без особого внимания. Опыт лучших учителей – а такие, конечно же, есть – не изучается и не обобщается.

В мае 1974 года ко мне на концерт в Краснодаре пришла группа учителей музыки городских и районных школ. Мы разговорились. Один из них рассказал, что в третьем классе ему приходится не столько обучать мальчишек и девчонок пению, сколько выправлять испорченный вкус ребенка, очень восприимчивого к первым впечатлениям окружающего его мира.

Но самое страшное в том, что значительное число уроков пения вовсе выпадает из-за отсутствия учителей-специалистов.

Прочла я как-то данные по Владимирской области: на 320 средних школ приходится всего 31 педагог пения. Из них со специальным образованием лишь десять. Фактически в девяти из десяти школ области пение вообще не преподают. Другими словами, подавляющее большинство выпускников, получивших аттестат зрелости, покинули школу в эстетическом отношении незрелыми.

У нас как ни в одном другом государстве много делается для воспитания детворы. В целом по стране насчитывается сорок семь театров юного зрителя и сто десять театров кукол! Одних только детских библиотек около семи тысяч. Слов нет, велико место литературы, театра в формировании эстетических взглядов юного поколения. Но почему же в тени остается музыкально-песенное воспитание, которое обладает не меньшим воздействием на души детей, особенно подростков? Ведь пока еще ни одному выдающемуся физику или металлургу, а тем более литератору, не помешало знакомство с музыкой, песней. Скорее наоборот.

Неблагополучное положение с художественным воспитанием в школе, отношение к нему как к делу второстепенному создали соответствующий микроклимат и в семье. Часто можно слышать, как, придя из школы, сын докладывает с порога родителям: «По арифметике 5, по русскому 4, по рисованию и пению – 2». В ответ отец погладит сына по голове и скажет: «Молодец. Главное – считать и писать умеешь. А что двойка по рисованию и пению, то это не беда. Переживем мы с матерью, если не выйдет из тебя художник или артист». Эти слова говорит главный авторитет для ребенка – родитель, воспитывающий его наряду с учителем. «Если отец так говорит, – размышляет ребенок, – и в школе считают примерно так же, значит, это пение, рисование и вправду никому не нужны, значит, можно без них обойтись». Вот вам и сформировано отношение десятилетнего мальчишки к «эстетическим» предметам на годы вперед. Вот и подготовлена исключительно благодатная почва для неуважения к народной песне, для восприятия всякой песенной халтуры под девизом «А нам все равно»!

Научить ребенка, подростка любить, хранить в памяти народные творения – значит, зажечь в его душе немеркнущий огонь любви к Отчизне, к лучшим, святым традициям ее культуры.

Густав Эрнесакс говорит: «Я придаю очень большое значение пропаганде песни и организации хоров среди детей. Убежден: при всех прочих условиях идейно-воспитательной работы, которые мы имеем сегодня, если мы сумеем «влюбить» маленького человека в музыку, из него не вырастет ни паразит, ни негодяй. Музыка создает известный иммунитет против нравственного убожества. И важнейшая роль тут принадлежит песне»…

Проблема музыкального воспитания требует своего незамедлительного разрешения. И дело здесь не только в регулировании оплаты учителей музыки (данный вопрос, несомненно, должен быть решен). Очень важно преодолеть укоренившееся негативное отношение к музыкальному воспитанию среди самих педагогов; ведь находятся такие, которые доказывают бесполезность уроков пения в наш бурный век. Вот если бы эти «теоретики» прикинули, какой ущерб идейному воспитанию наносит запущенное состояние хорового образования в школах! А кроме того, скольких новых Щедриных (а ведь он начинал с хора) и Мурадели, Гнатюков и Штоколовых, Милашкиных и Биешу не досчитывает из-за этого наша страна! Таланту у нас не дадут погибнуть – это верно. Но важно помочь ему раскрыться в самом зародыше, а для этого должна быть создана для него обстановка «наибольшего благоприятствования», начиная со школы. Ведь на школьных уроках пения вероятность открытия талантов, которые, как известно, не каждый год рождаются, неизмеримо выше.

Конечно, было бы неверно утверждать, что у нас вообще отсутствует музыкальное воспитание. В городах и селах нашей страны сотни детских музыкальных школ, где учатся наиболее одаренные ребята. А с какой глубочайшей убежденностью ведет многомиллионный телелекторий для юных выдающийся композитор и общественный деятель Дмитрий Борисович Кабалевский. Его вдохновенный рассказ о симфонической музыке открывает перед ребятами удивительный мир прекрасного. Школьники приходят на такие концерты-лекции с огромным интересом, зал всегда переполнен. И все же я убеждена: мы делаем в этой области недопустимо мало. Пока не будет осуществлена решительная перестройка всего эстетического образования, пока музыкальное воспитание не будет доведено до каждого учащегося, трудно рассчитывать на реальные плоды в таком государственно важном деле.

Хочется верить, что наступит время, когда благодаря музыке каждый человек, по словам Д. Д. Шостаковича, «увидит жизнь в новых тонах и красках». Когда «музыка еще больше приблизит каждого к тому идеалу совершенства, который является целью нашего коммунистического строительства».

В воспоминаниях народного артиста СССР Бориса Александрова есть любопытный эпизод о становлении Краснознаменного ансамбля песни и пляски Советской Армии. Как-то приехавший на репетицию К. Е. Ворошилов поинтересовался, почему в репертуаре нет таких популярных народных песен, как «Степь да степь кругом», «Вот мчится тройка почтовая» и других. Александров заметил, что кое-кто считает эти песни чуть ли не кабацкими. «Кабацкими? – рассмеялся Ворошилов. – А позвольте спросить: кто в эти кабаки да трактиры хаживал? Театры были для публики «почище», домов культуры и клубов и в помине не было. Шел простой люд в трактир, слушал свои, народные песни, сам их пел».

И если, размышляя о пропаганде народной песни, мы уповаем исключительно на профессиональные хоровые коллективы, выступающие в лучших концертных залах и театрах, ставших после революции доступными для всего народа, то этого явно недостаточно, даже если учитывать культурное обслуживание профессиональными коллективами сельского зрителя. В такой гигантской стране, как наша, основная ответственность за пропаганду русской музыки и песни на селе ложится на клубы и дома культуры. Именно эти учреждения призваны популяризировать песню, прививать народу и в первую очередь молодежи любовь к фольклору, выявлять и растить таланты.

Клуб… Каков поп, таков и приход – гласит народная мудрость. Как много зависит здесь от заведующего, методистов! Вкладывают они душу в свое дело – клуб превращается в магнит для людей, к нему тянутся, называя его своим родным домом… Инертным и равнодушным на этом поприще нечего делать, здесь требуются люди с горячим сердцем, любящие искусство, умеющие организовать, мобилизовать на добрые дела.

Я лишний раз убедилась в этом, присутствуя несколько лет назад на совещании работников культурно-просветительных учреждений. Меня, естественно, больше всего волновало народное творчество. Заведующий одного из домов культуры Кировской области с вдохновением рассказывал, какой любовью пользуется в округе их центр культурной жизни, куда приходят не только посмотреть кинофильм, но и попеть в самодеятельном хоре. Энтузиасты создали свой методический кабинет. Он проводит поездки по деревням, собирая местный фольклор. Хористы нередкие гости в школах и на предприятиях района. Душа, заводила этой по-настоящему творческой клубной работы – молодой парень, выпускник института культуры.

А совсем рядом – такой же, на первый взгляд, Дом культуры, только культуры там очень мало. Основные мероприятия здесь тайцы, на которых хозяева клуба робко стоят в стороне, словно стесняясь кого-то, а тон задают случайные люди – ценители «модной» музыки. Захваченный твистовым водоворотом, клуб превратился в шумную танцплощадку. Нет ни одного кружка художественной самодеятельности. Только по праздникам выступает хилая группа самодеятельных артистов. Репертуар серый, стандартный. Ни одного стихотворения, ни одной песни о родном крае. Читают и поют то, что можно услышать, например, и на Дальнем Востоке и в Прибалтике. А какими прекрасными народными песнями богат их край!

Правда, тот клуб тоже не без «хозяина». Возглавлять его приехал специалист, но, видно, оказался он человеком нетворческим, тяготится своей работой, вот и пошел по линии наименьшего сопротивления. Как метко и с каким волнением характеризовал таких людей народный до мозга костей талант – писатель, артист и режиссер Василий Макарович Шукшин, страстно любивший нашу землю и тревожившийся за судьбу русской народной песни: «Молодой, полный выучки и энергии выпускник культпросветшколы приезжает в «глубинку» и начинает «разворачиваться». Набрал энтузиастов – и пошли чесать. «Под Мордасову». С хором. Под баян. И голос подобрали «похожий», и приплясывать научились – довольны. Похоже… Какая досада! Село двести лет стоит, здесь даже былины знают. Здесь на каждой улице – своя Мордасава. Тут есть такие бабки, что как запоют, так сердце сжимается. Старо. Несовременно. Ну, значит, Пушкин ничего не смыслил в этом деле, если, будучи молодым человеком, просил Арину Родионовну, старушку, спеть ему «Как синица тихо за морем жила».

Послушала я как-то и ансамбль областной филармонии, выступавший на молодежном вечере в одном таком клубе, в двухстах километрах от областного центра.

Звучала инструментальная музыка – ни одного произведения композиторов народов СССР; за весь вечер всего два и притом очень слабых номера местных авторов. Зато сплошные западные шлягеры.

Потом на сцену перед сельскими жителями – животноводами, трактористами, механизаторами – выбежала в брючном костюме румяная – кровь с молоком – девушка со звонкой русской фамилией. Обхватив микрофон обеими руками, опираясь на мощную вокальную поддержку музыкантов, она обрушила на застигнутых врасплох зрителей целый каскад песен, исполнявшихся принципиально на иностранных языках: чешскую песенку о тысяче тромбонов (хотя вполне хватило бы одного, безжалостно глушившего все и вся вокруг), итальянскую лирическую о любви и песню из репертуара Катарине Валенте под достаточно экзотическим для северного русского края названием «Горячая любовь в прериях».

Правда, потом, словно вспомнив о публике, милая девушка исполнила и русскую народную песню «Перевоз Дуня держала»», но, наверное, под влиянием иностранного репертуара она не сумела выйти из «образа» и песня не получилась – на русские звуки накладывался какой-то трудно расчленимый чешско-итало-немецкий акцент.

Слушая этот букет иностранных шлягеров, так и хотелось крикнуть: «А где же русские песни? Вы же русские люди! Не забывайте об этом!»

Прошло уже несколько лет с того концерта, а у меня так и стоит перед глазами миловидная девушка с типично русской внешностью и иностранными песнями на устах.

А некоторое время спустя, словно в подтверждение услышанного и увиденного на том концерте, я с удовлетворением прочла статью «К лицу ли Дуне-тонкопряхе брючный костюм?», в которой шла речь об отчуждении русской народной песни и бездумном увлечении иностранным репертуаром.

Композитор Модест Табачников в дискуссии о песне заметил как-то, что в наше время значимость исполнителей – особенно ярких, колоритных и поэтому любимых народом – настолько возросла, что судьба песни часто не зависит уже от воли «сотворивших» ее авторов и оказывается целиком и полностью в руках исполнителя. Именно певец определяет по существу долговечность или скоротечность «жизни» песни.

Это обстоятельство налагает особую ответственность на популярные коллективы. Например, такие, как ленинградский ансамбль «Дружба» под художественным руководством талантливого музыканта с двойным консерваторским образованием заслуженного артиста РСФСР Александра Броневицкого.

…Знаменитые «Коробейники» на стихи Некрасова – уже ставший хрестоматийным образец русского фольклора. Музыка их захватывает, слушатели живо следят за развертывающимся сюжетом: коробейнику нужно расторговаться, но вместе с тем и увлечь приехавшую на ярмарку деревенскую красавицу.

«В русской народной песне – истинная национальность, – говорил Белинский. – Национальность во внешнем спокойствии при внутренней движимости, в отсутствии одолевающей страстности». Мудрые и весомые слова! Каждое из них звучит как программное для исполнителей русской народной песни.

Полную противоположность такого спокойствия являл собой один из солистов «Дружбы», запевавший «Коробейников». Как бы в предчувствии «клубнички» он согнул ноги в коленях и со сладкой улыбкой громко и смачно вздохнул в микрофон. Этот «разгул страстей», не подкрепленный внутренней эмоциональной наполненностью, потянул за собой смещение ритмов и всякий иной произвол. Однако кульминацией экзекуции над песней стали слова «Знает только рожь высокая…».

Словно дождавшись наконец сигнала, певец как-то весь преобразился и стал расточать по сторонам таинственные подмигивания, намекая на интимный финал «истории во ржи».

А финал-то «Коробейников» совсем иной. Дело в том, что современные исполнители произвольно опускают последние строки. Проявить бы им элементарное внимание к песне, хоть самую малость задуматься над содержанием этого народного шедевра – и все стало бы на свои места. Ведь знакомство коробейника с деревенской красавицей кончается не уходом в «рожь высокую», а их браком:

 
…Не хочу ходить нарядная
Без сердечного дружка.
…Ну постой же! Нерушимое
Обещаньице даю:
Опорожнится коробушка,
И тебя, моя зазнобушка,
В божью церковь поведу!
 

И ярмарочная обстановка – лишь сопутствующий фон, на котором раскрывается «национальность» песни, русские характеры ее героев, для которых любовь превыше всяких нарядов…

Чтобы петь – надо думать, рассуждать, иначе не проложишь дорожку к сердцам слушателей. Работая над оперными партиями Мефистофеля, Демона, Годунова, Федор Иванович Шаляпин сначала лепил эти персонажи в глине, стараясь тем самым ухватить их наиболее характерные черточки. Не случайно его герои поражали всегда эмоциональной сочностью, достоверностью, пластичностью.

Какое счастье, что нам есть у кого учиться исполнению русской народной песни, что в этом жанре у нас имеются высочайшие эталоны!

Сергей Яковлевич Лемешев…

С волнением пишу я эти строки об актере-певце, перед артистическим подвигом которого нельзя не преклоняться. Народный артист страны в самом широком смысле этого слова снискал огромную популярность. Его счастливая звезда взошла более полувека тому назад и до сих пор дарит людям радость общения с прекрасным искусством.

В сознание людей моего поколения Сергей Яковлевич вошел прежде всего неповторимым по своей задушевности и чистоте образом Ленского из оперы «Евгений Онегии». Его Ленский – натура открытая и искренняя, вобравшая в себя черты русского национального характера. Величественным апофеозом прозвучала эта роль на семидесятилетии певца в Большом театре, который многие годы рукоплескал его триумфам.

Родился Лемешев на исконно русской земле – в деревне Старое Князево Тверской губернии. Благодатная «певучая» обстановка царила в доме. Пели мать и отец, братья и сестры. «В их песнях звучала печаль-тоска, – рассказывал Сергей Яковлевич, – горечь несбывшихся надежд. Отец принадлежал к тем талантливым русским натурам, которые часто погибали в неравной борьбе с нуждой…»

Именно песня, впервые пробудившая в его душе чувство прекрасного, наверное, породила и смутное стремление к какой-то иной, новой жизни.

В историю советского искусства Лемешев вошел и как великолепный исполнитель русских народных песен, на которых, как на прочном фундаменте, созидались его успехи на оперной сцене.

Чем же дорог нам Лемешев в русской народной песне? Если сказать кратко – благородством и вместе с тем простотой исполнения. С каким гордым достоинством поет Сергей Яковлевич «Коробейников», не допуская ни малейшего намека на разухабистость; строгая дозировка эмоций, сдержанность акцентов, светлая тональность исполнения как бы подчеркивают большую дистанцию между веселым коробейником и персонажем другой песни – «Ехал на ярмарку ухарь-купец».

Так и хочется напомнить современным «передельщикам» мудрые слова этого выдающегося актера: «Песня отражает переживания народа, конденсирует опыт его ума и сердца. И поэтому исполнитель должен очень много думать, передумать, вспомнить, прежде чем дать простор своей фантазии».

Лемешевская традиция сохраняет свое значение и для шуточных песен. Изящный исполнительский стиль певца, его тонкий юмор («В деревне было в Ольховке» и «Песня о бобыле») – тоже высокий, замечательный образец мастерства.

Легко и неудержимо льется голос Лемешева. И когда я слышу рассуждения об устаревании народной русской песни, то говорю: «Вы только послушайте песню «Ах ты, душечка» из всеми любимого кинофильма «Музыкальная история». В ней и искренность, и глубина чувств, и раздолье – качества непреходящей ценности, осененные неувядающим талантом большого певца – Сергея Яковлевича Лемешева».

Каким-то завлекательным раздражителем остается для вокально-инструментальных ансамблей народная русская песня «Из-за острова на стрежень…». «Виной» тому – легендарная фигура Стеньки Разина и… «любовная» коллизия, а затем в хмельном веселье бурный выход чувств:

 
…Мощным взмахом подымает
Он красавицу-княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну.
 

А ведь историки, специализирующиеся на периоде крестьянских войн, давно установили настоящую причину, по которой Степан Разин утопил в Волге «персидскую царевну». Согласно историческим свидетельствам, «персиянка» была дочерью астраханского хана, захватившего около сотни раненых казаков-разинцев и угрожавшего поймать и самого атамана.

В период каспийского похода 1668–1669 годов Разин вместе со своими людьми расположился неподалеку от теперешнего Баку. Узнав об этом, хан решил изловить «разбойника и вора» и, подчиняясь воле персидского шаха, снарядил флотилию судов, которую сам и возглавил. Однако планам хана не суждено было сбыться – его отряд был разбит разинцами, причем в завязавшемся бою добычей казаков стало судно, на котором оказалась ханская дочь. Сам незадачливый хан бежал. По рассказам очевидцев, знатная пленница действительно произвела большое впечатление на атамана. Только в мыслях Разина была не «новая свадьба» и не услада. Он надеялся выменять у хана на эту пленницу своих казаков.

Долго ждал Разин вестей от хана. Никак не верилось ему, что хан останется равнодушным к судьбе собственной дочери. Когда иссякло продовольствие, Разин покинул Каспий и отправился домой, на Дон.

В августе 1669 года Степан Разин привел своих людей в Астрахань. Он сдал властям знамена, часть пушек и пленных персиян. В это время и пришла потрясшая атамана весть: потерпев поражение в том бою, взбешенный хан учинил расправу над пленными казаками. Летописцы указывают, что разинцы были выведены во двор и порублены саблями, посажены на колья.

Тогда Разин вернулся с берега на свой стружок и на глазах у всей казачьей ватаги в отместку за казненных товарищей вывел ханскую дочь из шатра и бросил ее за борт. Легко догадаться, что в этот момент атаманом руководили не любовные порывы, а переполнявший его гнев за гибель дорогих сподвижников.

Уважать народную песню – значит уважать нашу историю, относиться к ней бережно и почтительно. Не зная и не ценя своего прошлого, невозможно по достоинству оценить настоящее и смотреть в будущее. Расул Гамзатов с присущей ему восточной мудростью сказал однажды: «Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки».

Помню, когда в хоре имени Пятницкого мы разучивали новую народную песню, Захаров поручал кому-нибудь из певцов разобраться в истории возникновения ее и рассказать об этом всем хористам. Такой подход очень помогал в работе. Каждый исполнитель яснее представлял себе, о чем поет. Ведь без подготовки не угадаешь «настроения» песни, не выведешь голосом образ ее героя или героини…

Последнее время некоторые поэты и композиторы-песенники увлеклись старорусской тематикой. Запестрели песни о русских пряниках, кольчугах, сапожках, самоварах; замелькали «Лады», «Аленушки», «Иванушки», «Сивки-Бурки», вроде следующей:

 
Сивку-Бурку, вещую каурку
На заре оседлаю.
Поскачу на Сивке-Бурке,
А куда – не знаю!
 

Думаю, что старорусская тема требует более глубокого и серьезного осмысления, она не должна служить какой-то емкостью, заполняемой пустопорожним поэтическим балластом. Народная песня в ее лучших образцах остается для всех пишущих и имеющих отношение к ее исполнению высоким и совершенным идеалом, на котором надо учиться шлифовать свое мастерство. Каким настоящим кладезем русской словесности является народная лирическая песня, поражающая гаммой настроений – от безоглядного веселья до щемящей грусти. Тесная связь с природой, с русскими пейзажами придает этим эмоциям особую значимость и состоятельность, словно подводит под них «достоверный» фундамент. И как обнажается на этом фоне поверхностное скольжение по эмоциональным «переживаниям» некоторых современных эстрадных песен. Едко и зло высмеял тематику целого ряда таких песен сатирик В. Орлов: «Сейчас зима, а было лето. Летом ты меня любила, зимой разлюбила. Летом мы плыли на лодке, а зимой ты не звонишь по телефону. Летом мы катались на чертовом колесе, а зимой ты меня послала к черту – и так далее. В конце стоит запустить оригинальную идейку насчет того, что все равно весна придет и все равно растает лед. При каких-либо возникающих у слушателя претензиях ссылаться на календарь».

А вот скромная и не очень запетая типичная народная песня «Научить тебя, Ванюша, как ко мне ходить». Какое эмоциональное и словесное многообразие одних только обращений девушки к милому дружку: молодчик, голубчик, моя надежа, друг сердечный, красавец, мой милый.

Посмотрим другую песню – «Полно солнышку из-за лесику светить», – и снова россыпь вариантов: молодец удалый, раздушечка, чернобровый, черноглазый, душа мой, миленький, мой друг, мил! Какое богатство языка и какая щедрость на ласковые слова, которые так и будят в слушателе добрые чувства.

Уважать песню – значит не унижать ее бездумным и бездушным к ней отношением.

В истории советской музыки особое место занимают песни о Великой Отечественной войне. Они звучат с неизменной взволнованностью, напоминая о нелегких дорогах войны, жертвах, принесенных во имя победы. И поскольку живут и здравствуют многие фронтовики, песня остается для них дорогим, ранящим сердце воспоминанием. Одни военные песни рождались по горячим следам событий, другие – много лет спустя.

В августе 1941 года Василий Павлович Соловьев-Седой сочинил одну из самых ярких лирических песен о войне – «Вечер на рейде» («Прощай, любимый город»). Непосредственным толчком к ее написанию послужил общеленинградский аврал в порту по разгрузке дров. «Вечер был тихий и ясный, – рассказывает композитор. – На рейде стоял минный заградитель «Марти». Мелодичные звуки баянов доносились с его палубы. Я думал о моряках, которые отдают свою жизнь, защищая морские подступы к родному городу, и меня охватило горячее желание выразить в музыке их настроения и чувства».

Тема расставания с родным домом отражала в те суровые дни душевные порывы миллионов людей, что предопределило исключительную популярность песни. И вот тридцать лет спустя «Вечер на рейде» снова звучит в городе на Неве: польская певица привезла его ленинградцам, которым этот распевный и задушевный романс дорог так же, как сохранившиеся со времени блокады старенькие фотографии.

Гостья «выдала» эту нетленную песню на соответствующем латино-американском «градусе», обильно сопровождая пение разъяснительными жестами. После концерта некоторые зрители рассказали ничего не подозревавшей талантливой певице, что значит эта песня для ленинградцев, и она обещала проявлять впредь большую осмотрительность.

Из кинофильма «Тишина» режиссера В. Басова пришла к нам одна из лучших песен о войне, написанная через 20 лет после победы композитором В. Баснером и поэтом М. Матусовским:

 
…Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат…
 

Ценность этой песни в том, что она основана на конкретном боевом эпизоде.

…Это было в сентябре 1943 года. Пытаясь сдержать наступление 139-й стрелковой дивизии, противник закрепился на высоте 224,1, недалеко от деревни Рубеженки – на стыке Брянской и Смоленской областей. Неоднократно предпринималась попытка взять эту высоту, но каждый раз фашисты открывали бешеный огонь. Немало наших воинов погибло. А взять высоту надо было обязательно: она преграждала путь на Рославль.

Эта боевая задача была возложена на группу воинов 718-го стрелкового полка 133-й стрелковой дивизии во главе с младшим лейтенантом Порошиным – восемнадцать сибиряков-коммунистов из Новосибирского добровольческого отряда.

Когда стемнело, они почти вплотную подползли к немецким укреплениям. Завязался ожесточенный бой, в котором было уничтожено около ста гитлеровцев, и высоту удалось взять. Но почти все герои погибли:

 
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят…
 

За этот подвиг воины были награждены орденами Отечественной войны. А в 1966 году у «незнакомого поселка» – близ деревни Рубеженки, на той самой высоте «Безымянная», – был открыт памятник восемнадцати сибирякам-коммунистам. На обратной его стороне золотом высечены слова из песни:

 
Мы не забудем, не забудем
Атаки яростные те
У незнакомого поселка,
На Безымянной высоте.
 

Прошло два года после выхода фильма «Тишина», подарившего нам эту монументальную песню-память о героях, и автор ее В. Баснер, сам в прошлом фронтовик, вынужден был воззвать через газету «Советская культура» к певцам-шептунам «не очень чувствительно» исполнять ставшую необычайно популярной «Безымянную высоту».