Текст книги "Путешествие на запад"

Автор книги: Любовь Федорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Агиллер был там. Не сняв сапог, укрывшись верхним кафтаном и подложив под голову руку, он отдыхал на диванчике возле окна. Когда Джел входил, кир, разбуженный его шагами, потер глаза ладонью и слегка приподнялся на локте.

Джел остановился на середине комнаты.

Агиллер молчал. Лицо его ничего не выражало.

Джел чувствовал, что место, где он стоит, не подходит для того разговора, с которым он пришел. Он медленно обошел диван, облокотился на спинку и сверху вниз посмотрел на Агиллера.

Тот лег, заложил за голову руку, продолжал разглядывать Джела и молчать. Вид у Агиллера был изрядно помятый. Выглядел он так, будто провел две-три бессонные ночи подряд. Прошла минута. Наконец Джел спросил:

– Ты не рад мне?

Агиллер ответил негромко:

– А если рад, как должна проявляться моя радость? Я должен заплакать и броситься к тебе на шею?.. Я так не умею.

Джел отвел взгляд. Беседовать из-за спинки дивана тоже было нехорошо. Он начинал нервничать. Он заранее обдумал, с чего начать разговор и чем его закончить, но не представлял, как в промежутке свяжет между собой логически нестыкующиеся вещи.

– Я пришел вернуть тебе то, что должен, – сказал он, снимая с шеи цепочку с золотым ключом.

Агиллер протянул руку. Джел вышел из-за дивана и положил ему в ладонь ключ. Кир опустил ноги на пол и набросил на плечи кафтан.

– Владетельный кир простит мне, что я не предлагаю ему сесть и не смею более задерживать своим ничтожеством его внимание? – спросил он.

Джел поглядел на непрозрачные стекла окна. Его выставляли. Пока относительно вежливо.

– Лер, – сказал он.

– Что?

– Я пришел к тебе по делу.

– Здоровье не позволяет мне заниматься делами. Я очень устал.

– А если я попрошу меня выслушать?

– Я повинуюсь вашей просьбе. – Агиллер поправил сползший с плеча кафтан и посмотрел на Джела, который остался стоять перед ним. По большому счету, это было хамством, но Джел далек был от того, чтобы сердиться на несоблюдение светских протоколов.

– Ты должен отказаться вести войска на север, – оставив мысль сочинить все-таки преамбулу, заявил он. – Если ты не откажешься, друзья Дома сделают с тобой то, что твои друзья сделали с другом Дома советником Ирмакором. Таким образом обмен будет равнозначным. Так решено, и решение Совета Дома я изменить не могу. Разговаривать с тобой Джелы не считают целесообразным, – ведь ты не станешь их слушать. Hо, я подумал, может, ты послушаешь меня. Поэтому я пришел тебя предупредить.

Агиллер холодно улыбнулся.

– Я знаю, что нужно Дому, – сказал он. – И я знаю, как можно уладить этот вопрос. Раздевайся.

Джел вздернул подбородок.

– Ну, что ты смотришь? – спросил Агиллер. – Раздевайся. Ты продаешься – я покупаю. Разве не за этим тебя сюда прислали? Мне всегда было интересно, как далеко Дом намерен идти в своей погоне за влиянием и властью…

Джел спрятал руки за спину и сжал кулаки. Агиллер поступал по своему обыкновению. Он и раньше любил издеваться и пугать. Hо играть в эти игры можно было вдвоем. Разве Джел не приготовился к тому, что обидеть его будет непросто? Он знал, на что шел. И он был виноват перед этим человеком. Виноват, что раньше вел себя с ним несерьезно, не рассчитывая последствий. Виноват просто тем, что не вовремя встретился ему на пути. Нет, нужно было делать, что решил.

– Знаешь ли, я представлял себе наш разговор по-другому, – сказал он.

Агиллер развел руками.

– А я – именно так. С того дня, как все про всех узнал.

Джел не повернулся и не ушел, сохраняя высокомерный вид и громко хлопнув на прощание дверью, как безумно хотелось ему, и никаких оскорблений в ответ не произнес.

– Однажды ты сказал, что любишь меня, – заставив свой голос звучать ровно, проговорил он. – Я не очень-то в это поверил, потому что я знаю: ты сам недостаточно веришь себе, чтобы делать подобные заявления. Ты не веришь себе теперь, хотя ты и прав: я продаюсь. Hо я продаюсь не тебе. Я продаюсь Дому, продаюсь потому, что ты желал мне добра, или мне казалось, что желал. Они меня покупают, а платят мне за послушание твоей жизнью. Я не знаю, что тебе было нужно от меня раньше. Я не знаю, что тебе нужно сейчас. Может быть, я не очень хорошо понимаю, что такое любовь? Hо вот я, а вот ты. Получай, что просишь.

Он бросил на диван рядом с Агиллером верхний плащ и начал расстегивать одежду. Ему казалось, что он спокоен, но на четвертой пуговице сверху пальцы отказались слушаться, и пуговица полетела на пол. Агиллер, не глядя, положил свою ладонь поверх его трясущихся пальцев и сильно сжал руку. Лицо у него пошло пятнами, как было всегда, если он сильно волновался.

– Иди отсюда, – сказал кир. – Иди по-хорошему.

Джел оставил в покое застежки, отнял у него свои руки и снова спрятал их за спину. Противник сдался и его можно было добивать. Hо, касаясь основной цели визита, Джел еще не был уверен, что время и слова не потрачены им впустую. Задуматься Агиллер задумается, но только о чем?

– Я знал, что ты струсишь, – заявил Джел. – Ты такой же герой, как все северяне. Вам легко говорить красивые слова, за которыми на деле пусто. Вам легко сражаться с безоружными, легко быть бесстрашными, когда некого бояться… Легко любить раба, который не смеет сказать "нет". А что ты мне можешь предложить теперь? Ты даже за свои прежние слова отвечать боишься. Поговори со мной о любви сейчас. А я тебя послушаю. Не получается? И не получится. Потому что…

Агиллер схватил плащ Джела, самого Джела за шиворот и потащил его вон из комнаты.

– Решил принести себя в жертву? Как это благородно! Как трогательно! – кричал он. – А ты подумал, чтоямогу быть этого недостоин?

Когда они оказались в кабинете за ковром, терпение Джела лопнуло. Он сбросил с себя руки Агиллера, вывернул тому запястье и припер кира спиной к стеллажу с книгами, держа для надежности еще и за горло. Он не все сказал, из того, что заранее приготовил, и желал, чтобы его дослушали без попыток вытолкать взашей.

– Я думал, что мы друзья, – выдохнул он. – Я ошибался. Я неплохо к тебе отношусь, Лер, но я не могу жалеть тебя вечно. И я не стану спасать тебе жизнь вопреки твоему желанию быть спасенным. Я попробовал, мне это не удалось, и совесть моя спокойна. Прощай. Можешь теперь подохнуть.

Он отпустил кира и подобрал с пола свой плащ. Агиллер стоял у книжных полок в той позе, в какой Джел его поставил.

Джел повернулся к нему спиной и стал застегивать пуговицы кафтана, думая, что, если с Агиллером теперь случится неприятность, упрекать себя ему будет не в чем, он сделал все, что считал своим долгом.

Агиллер двинул какую-то мебель, и, перед тем, как выйти, Джел все же обернулся, так как очередной звук был очень похож на шелест извлекаемого из ножен оружия.

Кир Агиллер с саблей на ладонях стоял в углу комнаты.

– Хочешь посмотреть, как это делается? – спросил он в ответ на взгляд Джела. – Смотри. Эта наука может тебе пригодиться. Все, кто однажды приходит к власти, должны уметь это.

Он поставил саблю рукоятью на ковер и некоторое время к чему-то примеривался, подвигая ее носком сапога, чтобы не скользила. Потом взял острие пальцами и слегка наклонился вперед.

– Сердце у человека здесь, – объяснил он.

Джел сообразил, что он делает, в самый последний момент. Одним прыжком он перелетел через комнату, сбил Агиллера с ног, перевернул через себя и навалился сверху.

Агиллер обмяк. Он смирно лежал на полу.

– Скажи, и ты сделал все это ради меня? – спросил он.

Джел слегка задохнулся.

– А ради кого же?

– Ты извини, но я пошутил, – проговорил Агиллер, отводя глаза.

– Пошутил? – возмутился Джел. – Пошутил?! Ах ты мерзавец…

Агиллер на секунду приподнял голову и посмотрел на Джела.

– Мерзавец? Я? Да почему?.. Когда мне сказали, что ты утонул, вот тогда я в самом деле хотел умереть. Вернее, я не помню, что я хотел. Я просто не жил какое-то время. Я был готов идти к Вратам Шум и вымаливать обратно твою душу или просить, чтобы меня пустили внутрь, к тебе. Мне нечего было делать на этой земле. Кажется, я даже был у Врат, просто я тебя не нашел. Тогда я понял, что ищу не там, и вернулся. А потом я вспомнил, что хочу умереть, когда узнал, что тыегосын. Не потому что боялся совершить предательство. А потому, что так тебя любить, как я люблю, человеку нельзя, это грех, это нехорошо, неверно. А смерть… Я солдат, я привык видеть ее рядом с собой. И я по-прежнему хочу, чтобы она пришла за мной быстрее…

Джел фыркнул и сложил свои руки на груди у Агиллера. Злость у него прошла, но он по-прежнему сердито смотрел в сторону. Как это можно – хотеть умереть?.. Ему было непонятно.

Агиллер взял его за бока.

– Ты обиделся? О чем ты думаешь? – спросил он.

Джел взглянул на него.

– Для того, чтоб между нами было все, как прежде, не хватает, чтобы сюда сейчас кто-нибудь вошел, – честно признался он.

– Ты запер дверь?

– Там мои телохранители.

– Надежные?

– Я надеюсь. Hо все же…

Джел поднялся и потянул за руку Агиллера. Тот встал перед ним на колени, крепко обхватил Джела и, закрыв глаза, прижался к нему. Он проговорил:

– Никогда никого не люби. Любовь ужасна, она слепа и глупа, и она для всех одна. Я ничего не могу с собой поделать. Я ничего не могу изменить.

Реакция у Джела была мгновенной. Вырываться он начал сразу, как услышал шум. Hо пока Агиллер очнулся, сообразил, в чем дело и разжал руки, время было потеряно.

Волк захлопнул за собой дверь, стукнув ею по чьей-то не в меру любопытной голове, и налег на нее спиной. Дверь пару раз толкнули снаружи, но Волк держал крепко. Джел закрыл глаз, чтобы не видеть взгляда Волка, и проговорил:

– Я не знаю, почему так получается, но ты сам себе враг, кир Агиллер из Агиллеи…

Опираясь на его локоть, Агиллер медленно поднялся. Он побледнел так, что Джелу подумалось, не хлопнулся бы кир в обморок. Красные пятна на его щеках быстро приобретали лиловый оттенок. Агиллер нагнул голову и пошел на Волка.

– Как ты посмел сюда ворваться? – прохрипел он. – Кто тебя пропустил? Убирайся немедленно вон, или я тебя выброшу!

– Значит, решил меня обойти, братец? – холодно отвечал ему Волк. – Отличный маневр. Мне до такого финта своим умом за всю жизнь было бы не дойти!

– Вон отсюда!!! – закричал Агиллер.

Тут Волк или перестал держать дверь, или в нее особенно сильно ударили снаружи, только сам он отлетел на середину кабинета, а в распахнувшиеся створки вломились человек восемь северян, причем, двое или трое – с оружием. Увидеть в кабинете они, наверное, предполагали нечто совсем другое, поэтому на секунду все застыли с оторопелыми лицами, и тут, Агиллер со словами: "Я с тобой за все рассчитаюсь, сволочь!" – заехал Волку по зубам. Волк вцепился в него, они упали на пол, северяне кинулись их разнимать, образовалась свалка. Джел сначала испугался, потом понял, что на него никто даже не смотрит.

На все лады уговаривая успокоиться, Агиллера оттащили. Волк поднялся с четверенек, вытирая с лица кровь.

– Уймись, ты, вояка! – выкрикнул он.

На шум продолжали сбегаться люди. В приемной, за пределами кабинета, галдели уже не меньше, чем в две дюжины глоток. Все хотели знать, что происходит внутри. Какова судьба его телохранителей, Джел боялся даже предположить.

Агиллер увидел на полу о свою саблю, поддел ее носком сапога и отправил под ноги Волку.

Все северяне замерли, как по команде. Это был вызов на поединок. Волк должен был наступить на оружие, если принимал его. Выбор места, времени, оружия и правил был за ним. Однако, Волк криво усмехнулся и отошел в сторону.

– Я не дерусь с калеками, – сказал он.

Агиллер с хрипом рванулся на Волка; его удержали. Джелу все это не понравилось, он тоже считал себя оскорбленным. Он вышел из-за спин Агиллера и двоих державших его людей и заявил:

– Я буду драться с тобой.

Волк оскалился.

– Сколько тебе лет, щенок?

– Достаточно, чтобы выпустить тебе кишки, старый шакал.

Волк сплюнул себе под ноги и наступил на оружие.

– На саблях. Без правил. Сейчас, на Плацу. Я не убью тебя, куколка, не бойся. Я еще подправлю тебе личико. Я вижу, того, что было кем-то сделано – недостаточно.

Волк развернулся и вышел из комнаты твердым шагом. Остальные, оглядываясь, поспешно следовали за ним. Дверь закрылась. Агиллер сел на пол и взялся за голову руками.

Джел постоял над ним. Потом подошел к двери и выглянул в приемную. Никого. Ни одного человека. Если его телохранители мертвы, то тела или хотя бы кровь от них должны были остаться? Нехорошее подозрение закралось в его душу. Он вернулся к Агиллеру. Тот не двигался. Джел наугад открыл резной шкафчик и извлек оттуда кувшинчик с крышечкой в виде чаши. Налил до краев крышку виноградной водкой и предложил Агиллеру. Тот выпил не глядя, как воду.

– Ты одолжишь мне оружие? – спросил Джел.

– Конечно. Вот лежит. Бери.

– Тебе нехорошо? Найти кого-нибудь, кто тебя проводит домой?

– Не беспокойся за меня. Иди. Нельзя заставлять себя ждать перед поединком…

Джел подобрал с пола саблю и вышел в коридор.

***

По кодексу «Иктадор» поединки между таргскими аристократами делились на три категории. Поединок жребия, когда первой кровью Небо указывает неправого в споре, – случалось, что убивали и на таких, но редко. Поединок по правилам – дуэль на каком-то одном избранном оружии с запретом на некоторые приемы и лишение жизни безоружного или просящего пощады. И поединок без правил – на нем каждый делал, что хотел и что умел, а избирался только основной вид оружия без запрета на вспомогательное.

Драться по правилам считалось наиболее достойным способом разрешения недоразумений. К поединкам без правил отношение было двойственное, и в каждом случае вызова за словами "без правил" стояло что-то свое: желание наверняка убить или покалечить, посмеяться, проучить, поставить на место, побахвалиться и поиграть в героя, преподать урок, и Бог знает, какие еще побуждения. При последнем императоре поединки без правил были запрещены, но во времена Солдатской Войны находившиеся у власти военачальники вновь разрешили себе и другим это развлечение.

На огромной площади между Арданским посольством, Палатой Правосудия и дворцом Государственного Собрания, называемой в просторечии "Плац" из-за того, что кое-где на ее серых каменных плитах сохранилась с прошлого века разметка для воинских построений, быстро скапливались зрители. В верхних этажах зданий Арданского посольства и Государственного Собрания люди выглядывали из растворенных окон, не обращая внимания на ледяной северный ветер.

Когда Джел входил в круг собравшейся на Плацу публики, кто-то сказал ему в спину: "Э, парень, дело твое дрянь." В толпе делали ставки. Рассуждения, долетавшие до ушей Джела, выглядели примерно одинаково: "Шансов никаких. Волк – лучшая сабля Севера. Таким, как он, не бросают вызов даже сгоряча."

Однако, сам Джел оценивал ситуацию немного иначе. Единственным реальным преимуществом Волка, действительно, была сабля в его руке. Этого-то преимущества и следовало сразу же его лишить, поскольку об оружии, которое так любил Волк, Джел не имел ни малейшего представления. Он видел только, что сам держит не ту саблю, которую вытаскивал из сундука Агиллера на "Солнечном Брате". Эта была легче и тоньше, почти такая же, как меч, с какими ходят гвардейцы, – она отличалась от него лишь легкой кривизной и немного другим эфесом. Логично было предположить, что это оружие так же требует дистанции. Что ж, тем хуже для Волка.

В последние несколько дней Джел все время усилием воли гасил свои эмоции. Вот и сейчас он успокоился. Он дал себе слово во что бы то ни стало быть умнее. Выходить один на один он не боялся. Если бы Волк вел против него пять или шесть человек с досками и камнями, и которые старались бы загнать его в какой-нибудь крысиный угол и задавить кучей, как случалось в тюрьме, ему было бы, чего бояться. А так… Он не сомневался, что справится.

Заметив Джела, Волк повернул к нему красивую седую голову. Он казался непохожим на брата, у него было совсем другое лицо, только глаза такие же, и, встретившись сейчас с Волком взглядом, Джел не почувствовал уже ничего – ни злости, ни досады, ни страха. Подыгрывать Волку и вести себя по общепринятым дуэльным правилам он не собирался. У него имелись свои любимые приемы, и он рассчитывал опробовать их сейчас на Волке. И в его интересах было побыстрее закончить это дело.

Джел нашел паз в каменных плитах, вставил в него острие сабли и оперся на нее вытянутыми руками. Публика расступилась, образовав круг шагов десять в диаметре.

Волк отсалютовал ему. Джел кивнул и слегка улыбнулся в ответ. Волк помедлил, и, когда Джел моргнул, напал. То, что Джел сделал, удалось ему на удивление легко. Клинок Волка чиркнул по гарде покачнувшейся в стыке плит сабли, а Джел, скользнув мимо опасно рассекшего воздух лезвия и мимо локтя противника, очутился у Волка за спиной, захватил и слегка повернул запястье руки, в которой тот держал оружие, крепко ухватил Волка за загривок, пробежал с ним по полукругу, добавив инерции, и отпустил – сначала одежду, потом руку. Сабля Волка со звоном упала на плиты Плаца, а сам Волк с разбегу врезался в шеренгу зрителей. Джел пнул его оружие, чтоб отлетело подальше, и пошел Волку навстречу.

Оказаться в первый же момент боя безоружным, наверное, было для Волка так же странно, как падать вверх. Однако он не растерялся, выхватил из-за пояса кинжал и снова бросился на Джела. Джел вначале шел вперед, но, поравнявшись с Волком, изменил направление на противоположное, поймал руку Волка с кинжалом, дернул ее на себя, вниз и назад, стараясь скорректировать полет Волка так, чтобы тот не приложился головой к камням Плаца. И Волк, на потеху толпе, перевернулся в воздухе через голову как будто бы сам по себе. Джел поднял его за ту же руку, захватил из-под мышки за шею, другой рукой крепко взял за волосы на затылке и перевернул снова, на это раз уложив с размаха на спину. Толпа зааплодировала. Падать на жесткое Волк не умел совсем, поэтому рухнул на каменную плиту довольно неудачно для себя. Пока он корчился на земле, одновременно бесполезно пытаясь преодолеть спазм дыхательной мускулатуры, вдохнуть вышибленный из него ударом воздух, отползти от Джела подальше и подобрать кинжал, Джел успел сходить за своей саблей и вернуться. Он толкнул задыхающегося Волка ногой в бок, опрокинул на спину и приставил острие своей сабли к его кадыку.

– Из тебя выйдет неплохая цирковая собака, Волк, хоть ты уже и стар, – сказал ему Джел. – Надо только немного подучиться кувыркам. Я позанимался бы с тобой еще, но я спешу. Скажи мне на прощание, кто посоветовал тебе прийти, открыть дверь и посмотреть, что делает твой брат в такой неподходящий момент? Кто научил тебя этой шутке?

Волк издал хриплое рычание.

– Убивай, щенок, у тебя хорошо получается… Мира между нами, пока я жив, все равно не будет!

"Убей! Убей!" – закричали в толпе.

Другие кричали: "Пощады!"

Джел оглядел кольцо зрителей, несильно ткнул Волка носком сапога за ухом и отбросил саблю.

– Я победил, – объявил он.

Толпа перед ним расступилась.

За обелиском, на широкой лестнице Палаты Правосудия он видел чуть не бегом спешащую к нему пеструю компанию ходжерцев с хозяином во главе.

Хапа был не на шутку напуган. Он налетел на Джела, схватил его за плечи и начал быстро ощупывать, чтобы удостовериться, что он цел, жив и здоров. Джел отшатнулся.

– Ты не предполагал, что до этого дойдет? – с ходу спросил он. Ты хотел только, чтобы поссорились два брата, верно? Hо я же просил тебя не мешать мне в моих делах. Ты обманул меня. Наш договор недействителен, ты не держишь данное слово. Оставь меня в покое.

Хапа, окаменев, смотрел на него круглыми глазами.

– Ты не понял, я все тебе объясню! – выговорил наконец он.

Джел покачал головой, повернулся и пошел прочь.

Глава 6

Он сбежал по круто спускавшейся вниз улочке. Эту часть города он почти не знал, что ему, впрочем, не мешало. За оградой общественных бань был просевший мост через не то, чтобы канал, а, скорее, сточную канаву. Дальше начинались кварталы Приречья. Часовщик Гермерид жил на третьей улице, если считать от Мусорной площади за мостом. Почему состоятельный и пользующийся уважением человек до сих пор не сменил место жительства на более приличный и безопасный район Столицы, Джел не знал, да и ему было все равно. Записка, которую ему, отводя взгляд, отдал секретарь Агиллера, гласила:

"Тебе.

Если хочешь встретиться, ищи меня там. Если не хочешь – не беспокойся. Завтра в Столице меня уже не будет."

Снизу чернилами был обведен ключ часовщика.

Слежку за собой Джел заметил еще в центре Столицы. Двоих, которые шли за ним, он завел к скрипторию, где они благополучно отстали среди развешенного повсюду белья, уличных кухонь, бегающих детей и ящиков с мусором в лабиринте дворов между гудящими, как ульи, доходными домами имперской постройки. Хапе, – а Джел не сомневался, что это его люди, совсем не обязательно было знать, куда он идет. Джел теперь ему не доверял.

Дорогой, по которой он шел сейчас, наверное, до сих пор гоняли скот на выпас к морскому берегу. Грязь в Приречье держалась круглый год и не проходила даже с зимними морозами. Стемнело. Огней в окрестных домах почти не было видно. С одной стороны нужной ему улицы тянулась кирпичная стена суконной фабрики и прилегающих к ней складов, с другой высились заброшенные многоэтажные постройки прошлого века с наглухо заколоченными рядами нижних окон и пустыми мертвыми глазницами верхних этажей. Часовая мастерская Гермерида размещалась в полуподвале одного такого здания.

Джел забарабанил в окованную железными полосами внушительную дверь. Бледный подмастерье впустил его. Внутри мастерской, несмотря на позднее время, кипела работа. Жужжали токарные станки с педальным приводом, что-то плавилось в небольшом горне, валялась на полу древесная стружка, на столах и верстаках стояли мерные сосуды, реторты и тигли, а на одной из изуродованных ржаво-зелеными потеками окислов стен висели астрономические карты и даже чертеж разрезов человеческого тела с указаниями, какой орган какому времени солнечных суток соответствует. Часы здесь изготавливались самые разнообразные: солнечные, масляные, песочные, водяные, огненные. Гермерид, если длинноносый старик, пересыпавший белый песок из круглодонной колбы на многослойное сито, которого показал Джелу подмастерье, был Гермеридом, сказал:

– С обратной стороны дома есть дверь, за нею лестница наверх. Она ведет в жилые комнаты. Ваш друг ждет вас там.

Джел чуть не заблудился в темноте, отыскивая обратную сторону дома. За углом здания оказался забор с проломами через каждые три шага, чахлая, но очень колючая живая изгородь, полузасыпанная канава, куча песка, деревянные сараи, две печи для обжига – большая и поменьше, – и постройка с высокой трубой, которую можно было принять за кузню. Наконец, он выбрался из грязи и колючек на крыльцо и взбежал по лестнице наверх. В здании было, не считая подвала, пять этажей, но вход выше второго был перекрыт. Дверей на площадке он увидел три. Одна с большим висячим замком, другая просто дверь, а третья – чуть приоткрыта, из-за нее падал луч приглушенного мягкого света и тянуло теплом.

Туда-то Джел и вошел осторожно. Сразу у входа по стенам висели какие-то тряпки, одежда, старые попоны и мешки, дальше, за откинутой в сторону портьерой, была большая комната. Ярко горел огонь в камине. На низком столике были расставлены блюда под перевернутыми тарелками вместо специальных крышек. Агиллер, накрутив на руку распущенные волосы, сидел на тахте возле камина, а около стола воздушное создание лет семнадцати на вид, с тонким личиком, которое не портил даже длинноватый носик, капало темную жидкость из какого-то флакона в чайную чашку, наблюдая за процессом на свет и старательно считая капли. В воздухе висел запах успокоительных лекарств.

Джел остановился на пороге комнаты и прижался щекой к углу стены.

Девушка испуганно обернулась на шорох, и лекарство тонкой струйкой потекло в чашку.

– Оставь, Миран, – сказал Агиллер. – Не надо. Иди к себе.

Темно-синее в золотых звездах покрывало лежало у входа на стуле. Взгляд ее, который она не сводила с Джела, пока подбирала покрывало и набрасывала на голову, ему сильно не понравился. Закрыв, как положено, половину лица, она проскочила мимо него, и он услышал перестук золотых каблучков на лестнице. Джел тоже проводил ее не очень-то ласковым взглядом. Для кого золотые каблучки и покрывало со звездами посреди этой помойки? Не для клиентов часовой мастерской, точно.

Агиллер подошел к нему и взял за руки. Джел проделал весь путь от Гранитного острова до Приречья пешком, устал, ноги его промокли, а на одежде было полно сухих репьев. Он опустил голову.

– Здесь странное место, – сказал он.

– Здесь живут мои друзья, – отвечал Агиллер. – Здесь можно никого не бояться.

– У тебя странные друзья, – сказал Джел.

Агиллер расцепил застежку на его плаще, повлек его за собой на тахту к камину и усадил к себе на колени.

Таких стремительных действий Джел от него не ожидал и даже растерялся слегка. Ответ: "Потому что должен был убедиться, что с ним все в порядке," – на вопрос: "Зачем я, дурак, сюда приперся?" – на данный момент его уже не устраивал. Он убедился? Убедился. Значит, пора было уходить, не умножая осложнений – их и так в нынешней ситуации более, чем достаточно. Никаких нежных чувств Агиллера Джел не разделял – тот не был ему противен. И только.

Кир запустил пальцы Джелу в волосы и притянул его голову к своему плечу. Слепого глаза он, кажется, так еще и не заметил. Весь верхний ряд пуговиц на одежде Джела в одно мгновение оказался расстегнут, пояс куда-то пропал. Джел чувствовал себя глупо. Он не привык ощущать себя игрушкой в чьих-то руках, и быть меньше, чем на равных, ни с кем не собирался. Он хотел всего лишь поговорить и успокоиться, потому что после событий минувшего дня на душе у него было нехорошо. Он еще продолжал считать себя виноватым. Hо не до такой степени, чтобы выполнить все, о чем бы его не попросили.

Прохладная ладонь легла Джелу на бок под рубашкой. Джел принял решение.

– Нет, – сказал он. – Отпусти меня.

Агиллер слегка ослабил хватку.

Джел высвободился из его объятий, вскочил и начал приводить в порядок свою одежду.

– Прости, но я не могу с тобой спать, – торопясь спрятаться за словами, объяснял он. – Мне уже не вспомнить, как это бывает. Слишком много времени прошло… Я другой. Давай лучше останемся друзьями.

Агиллер смотрел на него, опустив руки. Блеск в его глазах медленно гас.

– Как хочешь… Останемся, что ж поделать, – не очень-то радостно согласился он.

– Я рассердил тебя? – спросил Джел.

Агиллер развел руками.

– Как я могу на тебя сердиться? – сказал он. – Я понимаю, ты всего лишь хотел, чтобы твои родственники не унижались до убийства. То, что ты мне что-то обещал – мне всего лишь показалось?..

Джел кивнул. Ему было неловко и стыдно.

– Будешь ужинать? – предложил ему через некоторое время Агиллер.

Джел покачал головой.

– Нет, у меня мало времени. Мне надо поговорить с отцом, пока он в Столице.

– Ну, и я не буду. Завтра на рассвете я уезжаю на Север, в свое поместье. Я не поведу войска. Спасибо тебе, что не убил Волка. Хотя, я думаю, он предпочел бы умереть – над ним, должно быть, смеется сейчас вся Столица…

– Прости, – еще раз сказал Джел.

– Перестань. Тебе не за что просить прощения. Волк сам виноват. И я сам виноват. Надо было мне смолчать и в этот раз, и много раз до этого.

Агиллер поднялся и подал ему пояс. Джел сказал:

– Лер, если мне будет суждено когда-нибудь стать императором этой страны, я…

Агиллер закрыл ему рот ладонью.

– Никогда не давай таких обещаний, – сказал он. – Станешь императором – тогда и будет видно. – Он зажег от лампы тонкую свечу и вышел на лестницу.

Джел немного задержался, отдирая от подола репейники, и спросил:

– Ты не знаешь, отчего умер Пифером? Что с ним случилось?

Кир ответил не сразу.

– Лучше не ходить одному ночью по улицам Приречья. Люди, которые живут здесь, озлоблены жизнью. – Он помолчал, потом добавил: – Ты тоже пришел один. Наверное, мне стоит проводить тебя. Подожди, я возьму одежду. Нехорошо такому, как ты, быть без охраны.

Джел остановил его.

– Не надо, не ходи за мной. Я не боюсь босяков из подворотни. Я могу за себя постоять.

Агиллер кивнул.

– Да, я заметил. Все равно, будь осторожнее. Пройди лучше до моста дворами, а, если с тобой заговорят, – беги.

Они спустились на крыльцо. Джел привстал на цыпочки и дотронулся до щеки Агиллера губами.

– Прощай, Лер. Ты очень хороший человек, – сказал он.

– Да что ты, – Агиллер усмехнулся и легко провел ладонью по шее у него под подбородком. Погасла свеча, не прикрытая больше рукой от ветра. – Просто ты не видел по-настоящему хороших людей. Счастливого тебе пути.

– Тебе тоже.

Луна бледно просвечивала сквозь облака. Джел обошел песочную кучу, рассчитывая, по совету Агиллера, выйти в переулок, а потом в другой двор, и так попасть к мосту. Отсюда ему ближе было идти в Ман Мирар, чем домой. Надо было объясниться с Хапой, если тот еще в Столице, признать, в чем был неправ сам, сказать, в чем считает неправым его, вымыться, выспаться, поесть… И, слава Богу, все закончилось нормально. Никто не умер, никто из друзей не превратился в заклятых врагов, Волк сел в лужу, и его союзники надолго озадачены. Дом может быть доволен. Отпустят ли его теперь на Ишуллан хотя бы на декаду?..

Джел удалился от дома часовщика шагов на сорок, когда заметил, что не все на свете обстоит так замечательно, как ему на несколько секунд показалось.

Черная тень бесшумно выплыла из-за поленницы навстречу. Еще две чернильными кляксами маячили между сараев, и две или три оказались за спиной. Задача не показалась ему сложной. Он остановился, поджидая первых двух. Его схватили сзади за одежду. Джел, не глядя, ударил, попав по чему-то металлическому, – пластинчатому панцирю или гвардейской кирасе. И ему сразу же перехватили руку, – перехватили грамотно, за кулак и плечо одновременно.

Тень впереди блеснула из-под полы плаща длинным, хорошо различимым в темноте клинком, – то есть, снова все оказывалось не так просто, как Джел сперва подумал.

Он рванулся, что было сил. Двое, которые пытались его удержать, опрокинулись на землю. Кто-то крикнул: "Держи его, разиня!" Другой сказал: "Ну вот, начинается!" Джел перепрыгнул канаву, пробежал вдоль стены кузни и чуть не наткнулся на мерцающее в тусклом свете острие.

Он отпрянул и ударился о стену спиной. У него мелькнула мысль взобраться на крышу, но он опоздал. Его окружили. Один, самый главный, подошел и встал позади всех. У Джела тоже было оружие – он выдернул из-за голенища сапога нож, – но рядом с шестеркой гвардейских мечей оно смотрелось смехотворно.