Текст книги "К далеким голубым горам"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава тридцать первая

И вдруг пришли известия столь зловещего содержания, что нашу колонию охватили новые страшные опасения. 22 марта индейцы поднялись и перебили несколько сот колонистов в земле, называемой Виргиния.

Эта колония находилась на заметном расстоянии от нас, и мы о ней знали совсем немного.

Время от времени до нас доходили вести о тамошних людях от проходящих индейцев, либо рассказывали о своих наблюдениях Кин и Янс, так что мы знали, что они переживают тяжелые времена, с нехваткой пищи и многими болезнями. Место для своего города, названного Джеймстауном, они выбрали не самое лучшее – мы ведь на своем печальном опыте узнали, что на берегу, вблизи болот, свирепствует лихорадка.

После некоторых первоначальных столкновений между поухатанами, о которых мы часто слышали, но знали мало, и этими колонистами трения постепенно прекратились – в основном благодаря твердой позиции, занятой капитаном Джоном Смитом, человеком из Линкольншира, которому довелось сражаться в войнах на континенте.

История, как мы ее услышали от катобов, выглядела следующим образом. Военный предводитель по имени Нематтано, которого колонисты называли «Джек Перо», поскольку он носил головной убор из перьев, уговорил человека по фамилии Морган отправиться с ним в лес – не то для торговли, не то на охоту. Нематтано часто бывал в доме Моргана и с жадностью поглядывал на многие вещи, которые там видел. Позднее, в лесу, он убил Моргана и вернулся в хижину, надев на голову шапку Моргана. Сыновья Моргана заподозрили, что случилось неладное, и попытались заманить индейца к мастеру Торпу.

Разгорелась ссора, в Нематтано выстрелили и ранили его. Сыновья Моргана положили его в лодку, чтобы везти к губернатору. Чувствуя, что смерть близка, Нематтано, которого индейцы считали неуязвимым для пуль, начал умолять их не рассказывать никому, как он был убит, и закопать его тело на кладбище белых людей, чтобы смерть его осталась тайной.

Оппеканкано, который был королем этих индейцев, очень рассердился, когда услышал о смерти Нематтано, но выказал колонистам все знаки любви и мира, так что они не предвидели никакой опасности, и благодаря тому, что в течение некоторого времени никаких военных действий не предпринималось, очень немногие из колонистов были вооружены, у них было мало шпаг и еще меньше огнестрельного оружия, кроме ружей для охоты на птицу.

Однако Оппеканкано известил свой народ о том, что задумал, а сам тем временем посылал разным колонистам подарки – то оленину, то птицу – в качестве показного свидетельства доброй воли, иногда даже завтракал с ними. А потом внезапно 22 марта они поднялись и перерезали триста сорок семь человек – мужчин, женщин и детей, нанеся удар так быстро, что лишь немногие поняли, что происходит; часто их убивали их собственными орудиями труда, а потом разрубали и уродовали тела[30]30
  Это событие вошло в историю Америки под названием «бойня 1622 года».


[Закрыть].

Некий Натаниэл Кози, который прибыл с Джоном Смитом, схватил топор, когда на него напали, и расколол голову одному из напавших, после чего они сбежали, а он спасся, хоть и раненый, ибо они не причинили вреда никому, кто начинал отбиваться или был наготове, а убивали лишь тех, кого застали врасплох, – неподготовленными и невооруженными.

К этому времени колонисты уже расселились на сто сорок миль вдоль реки, по обеим берегам, а индейцы, ибо в их натуре было жить за счет того, что давала местность, сами были вынуждены держаться группами по тридцать, сорок или, к примеру, шестьдесят человек. Однако весь замысел был так тщательно продуман, что каждая группа индейцев его знала и знала свою роль, и убитых было бы куда больше, чем триста сорок семь, если бы один индеец, подружившийся с человеком по фамилии Пейс, не известил его о готовящемся нападении. Пейс, гребя до изнеможения, понесся вниз по реке и сообщил губернатору.

Были убиты шесть членов совета: Джордж Торп, Натаниэл Пауэлл, Джон Беркли, Сэмьюэл Макок, Майкл Лапуорт и Джон Рольф, причем этот Рольф был женат на индианке по имени Покахонтас.

Волнения, вызванные этим горестным злосчастьем, безусловно заставят многих индейцев разбежаться из тех краев, и теперь на тропах будет опасно.

Однако дошедшие до нас известия содержали не только рассказ о резне – в них также говорилось, что прибыли несколько кораблей, доставивших новых поселенцев. Это была возможность, которую не следовало упустить.

– Мы скоро отправимся, Эбби. Питер закончил две лодки, а третья тоже наполовину построена. Если мы все возьмемся ему помогать, лодка будет готова к плаванию в считанные дни. Мы поплывем вниз по реке, которая впадает в море у Мыса Страха – Кейп-Фир, так его теперь называют, по-моему, да и саму реку тоже… А потом на север вдоль морского берега к Джеймстауну. Питер хочет продать свои лодки – а там на них найдется спрос. Мы сможем повезти свою пушнину, шкуры и зерно.

При отходе караван наш состоял из трех больших лодок и одного каноэ. Кин, Брайан и Янс разместились в каноэ, мы с Пимом, Джереми и женщинами – в первой большой лодке, Кейн О'Хара и Том Уоткинс – во второй, а Джубал и Уа-га-су – в последней, нагруженной тяжелее всех.

От речного устья мы поплыли на север вдоль берега, стараясь, где возможно, не выходить за Внешние Банки, и в конце концов добрались до Чесапикского залива и реки Потомак.

Мы подошли к причалам Джеймстауна и увидели на реке три корабля, вокруг которых шла большая суета – доставленный груз спускали в лодки, а одно судно стояло параллельно берегу у самого причала – видимо, у него была небольшая осадка.

Какой-то человек более или менее внушительной наружности смотрел, как мы подходим, и наконец окликнул нас:

– Что у вас в лодках?

– Зерно и шкуры, – ответил я, – а также немного пушнины. Ищем покупателя.

– Зерно? Об этом поговорите с губернатором. У нас тут были потери.

– Да, мы слышали об этом и приплыли помочь. Просим недорого – только честную рыночную цену. И, раз уж речь зашла, – добавил я, – мы и лодки тоже продадим.

Я поднялся на причал, за мной – Брайан и Кейн О'Хара. Тот человек оглядел нас всех по очереди.

– Так вы что, хотите поселиться здесь?

– Нет. У нас есть свои хозяйства на юге, и посевы, но мы прослышали о вашем несчастье, а это зерно у нас было отложено.

– Но если вы продадите свои лодки, так как же вы вернетесь домой?

– По суше, – сказал Брайан. Он был славным приятным парнем и говорить умел красиво. – Впрочем, только часть из нас, сэр. Мы с сестрой и матерью поплывем в Англию на корабле.

– Я – капитан Пауэлл, Уильям Пауэлл, – представился наш собеседник. – Мы тут живем на урезанном рационе, и губернатор будет рад увидеть вас.

Он повел меня к губернатору. Сэр Фрэнсис Уайатт оказался необычайно проницательным человеком и достаточно разумным, чтобы не задавать лишних вопросов. Я говорил с ним открыто, не скрывая собственного имени и надеясь, что годы должны были давно стереть его из памяти людей, как, похоже, оно и случилось.

– Мы обязаны вам, капитан, – сказал он мне. – Вы не могли выбрать для своего прибытия более удачное время. Итак, сколько же вы просите за бушель[31]31
  Бушель – мера объема сыпучих тел, равен 8 галлонам; сейчас британский имперский бушель составляет 36,35 литра, бушель США – 35,2 литра.


[Закрыть]?

– Как я уже сказал капитану Пауэллу, мы прибыли помочь, а не наживаться на вашей беде. Мы возьмем честную рыночную цену – и не больше.

– Похвально – и необычно, – сухо проговорил Уайатт. Обернулся к Пауэллу: – Вы позаботитесь, чтобы их устроили как подобает?

А потом улыбнулся мне:

– Вы не могли бы подождать снаружи? Я хочу поговорить с капитаном Пауэллом.

«Ну вот, – подумал я. – Дальше последует ордер на мой арест».

Мы вышли наружу, но я не сделал и шага от двери. Мне было слышно, как внутри Пауэлл говорит:

– Вы им верите, сэр Фрэнсис?

– Верю ли я им? Я понятия не имею, капитан, говорят они правду или нет. Но у меня колония на краю голода, и я не намерен задавать вообще никаких вопросов. У них есть зерно. Нам нужно зерно. Они продадут его по разумной цене. Я заплачу эту цену. Более того, я отпущу их домой с благодарностями и буду надеяться, что они появятся у нас еще. Такие люди нам пригодятся.

– Такие люди и мне бы пригодились, – угрюмо сказал Пауэлл. – Вы их разглядели, сэр Фрэнсис? Это компания самых сильных, крепких и способных людей, какие мне попадались за много лет. По крайней мере те двое, что постарше, были когда-то военными, или я вообще ничего не понимаю.

Он прошелся по комнате – слышно было.

– Я не имею представления, кто они такие, сэр Фрэнсис. Я думаю, это та группа, о которых мы слышали, из предгорий.

– Вполне может быть…

Сэр Фрэнсис, очевидно, поднялся – я слышал, как отодвинулся стул.

– Пауэлл, об этом не надо отсылать доклад. Им там, в Лондоне, требуется одно – знать, что мы накормили своих людей. А как это было сделано, их не заинтересует. Да, мы купим у них зерно. Мы разместим их за счет колонии, поспособствуем в их делах и постараемся не задерживать отправления. Кто знает, когда нам снова потребуется помощь?

Пауэлл коротко засмеялся, потом сказал:

– Сэр Фрэнсис, если нам снова придется воевать с индейцами, позвольте мне завербовать этих людей. Большего я не стану просить.

Пауэлл вышел. Хижина, в которую он отвел нас затем, была крепкая, хорошо построенная, а неподалеку находилась таверна – ну, то, что у них здесь сходило за таверну.

– Капитан Сэкетт, – сказал Пауэлл, – сейчас в порту находятся три корабля, причем два из них будут брать груз в Вест-Индию. Третий прибыл лишь недавно, но что-то мне не по нраву его вид. Я бы на вашем месте хорошо подумал.

– А что с ним не так?

Пауэлл какое-то время задумчиво разглядывал собственные ногти, потом заговорил:

– Слишком много пушек для купеческого судна, и если видел я когда-либо корабль, где вместо команды – шайка негодяев, так это он самый и есть. И этот капитан Делв…

– Что?! Делв, вы сказали? Джонатан Делв? С такими насмешливыми глазами?

– Вы знаете этого человека?

– Да, знаю, – угрюмо ответил я, – и он мне не нравится. Я слышал, что он был пиратом, и я согласен с вашим суждением о нем.

Лицо Пауэлла сделалось задумчивым.

– Мы тут неважно вооружены, и такой корабль может обернуться для нас серьезной бедой, так что я ничего не хочу больше, чем увидеть, как он покидает порт.

После ухода Пауэлла я объяснил мальчикам, кто такой Делв. И то, что ему удалось выжить тогда и продержаться так долго, было свидетельством его ловкости.

– Кин, – предложил я, – этот человек не знает ни тебя, ни Брайана. Пройдитесь вдоль реки, посмотрите, нельзя ли что выведать, но держитесь от него подальше и не впутывайтесь в неприятности.

– Это плохой человек, – добавила Эбби.

– Что да, то да, и мне бы понравилось куда больше, если бы ты и он не оказались в одном и том же море. Он был пиратом – а может, он и сейчас пират, и более чем вероятно, что пришел он сюда за припасами, а сам тем временем высматривает, какие корабли стоит захватить.

– А его корабль ты видел? – вставил недовольно Джереми. – Тридцать шесть пушек и отличная скорость.

– Скорость у него, может, и отличная, – негромко заметил Янс, – но сейчас он на якоре. Вряд ли они смогут двигаться очень скоро, пока якорь на дне.

– К чему это ты клонишь? – спросил Пим.

Янс медленно улыбнулся, взглянув снизу вверх из-под густых бровей.

– К чему? Ну, если этот корабль вас так беспокоит, давайте захватим его и устраним причину беспокойства.

Я покачал головой:

– Тогда мы сами поступим как пираты. А доподлинно о его делах мне ничего не известно.

– Если б ты меня послал, – сказал Янс, – я бы уж об этом позаботился.

– Вот потому-то, Янс, я и не послал тебя, – сказал я и улыбнулся ему.

И все же частично мои мысли вертелись вокруг Джонатана Делва. Присутствие здесь этого человека и его корабля было лишь неприятной мелочью по сравнению с фактом – а это действительно был факт, – что нам с Эбби предстоит вскоре расстаться.

Разум мой отказывался принимать этот факт. Она была настолько важной частью моей жизни, что я не мог представить себе существования без нее, хотя вполне понимал ее мысли и чувства.

Ноэлле всего десять лет. Женское окружение у нее хорошее. Жена Янса, девочка правда веселая, любящая развлечения и такая же жизнерадостная и неугомонная, как он сам, получила достойное религиозное воспитание. Жена Кейна О'Хары, выросшая в испанской семье, – еще в большей степени.

Индианка, жена Питера Фитча, двигалась с бесконечным изяществом и держалась с таким достоинством, какое сделало бы честь любой придворной леди. Она восприняла европейские обычаи легко и естественно, не утратив ничего из своих собственных, и я – правду говоря, все же имевший в этом крайне малый опыт, – часто думал: сколь редкое явление, что так много женщин могут жить вместе, или по крайней мере совсем рядом без трений между собой.

Джон Куилл был для Ноэллы чуть ли не вторым отцом. Человек, женатый на своей ферме, он думал мало о чем другом, но тем не менее всегда приносил девочке самую крупную землянику, птичьи гнезда или цветы, собранные им в лесу либо на краю своего поля.

Хорошей жизнью мы жили… А школа! В ней учили разные женщины и Саким, глубина познаний которого была неизмерима. Как и мальчики, Ноэлла выросла на историях, известных среди катобов и чероки, на ирландских сказках (слышанных от Кейна О'Хары) и любимых Сакимом сказках Шехерезады. Саким читал им также из «Катха Сарит Сагара», или «Океана сказок», собранных Сомадевой, придворным поэтом кашмирского царя Ананты и его царицы Сурьявати.

Я часто гадал, каким может быть представление о жизни, если учиться, как они, от столь несхожих рассказчиков. Они выучили легенды катоба о начале мира. Кейн О'Хара рассказывал им саги о Кухулине и Конне по прозвищу Сто сражений[32]32
  Кухулин, Конн – герои ирландского эпоса.


[Закрыть], а также об ирландских королях, живших в Таре[33]33
  Тара – древняя столица верховных королей Ирландии.


[Закрыть]. От Джереми они услышали об Ахилле и Одиссее-Улиссе, а заодно – рассказ Ксенофонта *** об отступлении десяти тысяч. От Сакима – сказки об Али-Бабе и Синдбаде, о Рустаме и его волшебном коне Ракше, который убил льва, защищая спящего хозяина.

Абигейл рассказывала им о Боге, Иисусе и Марии, Саким – об Аллахе и Мухаммеде, а Сладкая Женщина – об Уаконде, Небесном Духе. У Барри Магилла они научились ткачеству, у Питера Фитча – любви к хорошему дереву и умению его использовать, у Джона Куилла – любви к земле и волшебному умению заставлять все расти.

Что же осталось на мою долю? Понемногу от всего – а еще показывать то одно, то другое вдоль тропы, и немного рассказывать об английской истории, о норманнах, датчанах и кельтах, о викингах, их нападениях и странствиях.

Но в их познаниях были странные пробелы, которые я осознал неожиданно для себя, когда, выслушав повествование о Рустаме и Ракше, Ноэлла спросила:

– Папа, а что такое лошадь?

Глава тридцать вторая

Хижина, которую нам предоставили любезные хозяева, была сейчас неподходящим местом для мужчины – со всем этим шитьем, приметыванием и женскими разговорами, пока они подшивали, ушивали и что-то там еще делали со своими платьями, всеми этими верхними юбками и нижними юбками, и примеряли, и подгоняли, и охали, ахали, восклицали то по одному поводу, то по другому. Ибо, как выяснилось, ни Эбби, ни Ноэлла не имели подходящих одеяний ни для пребывания на борту корабля, ни, тем более, для прибытия в Лондон.

Вернулся Кин, и мы присели под бревенчатой стеной снаружи хижины.

– У Джонатана Делва что-то на уме, – заявил он, – но что именно, никто не представляет. Это практически все, что я узнал. Ну, разве что вот такое: он был захвачен британским военным кораблем, какое-то время сидел в Ньюгейте, но взятками сумел купить себе путь на волю.

– Не станет он здесь болтаться просто так, без дела, – заметил я.

– Это уж точно. Брайан сидит сейчас за элем с матросом с его корабля, и, если я хорошо знаю Брайана, он скоро вытащит из этого матроса все, что тому известно.

Кин причесал пятерней длинные волосы.

– Па, мы сегодня можем припоздниться. Надо оглядеться и присмотреться.

– Полегче с этим, сынок. Британцы – не дураки, они очень внимательны и к форме, и к сути дел.

И тут у меня что-то шевельнулось в голове.

– А где Янс?

– Янс? – переспросил Кин почти рассеянно. – Помогает кузнецу, там, сзади, в кузнице. Ты же знаешь Янса. Ему надо все время быть при деле.

Еще бы, я его знал. При деле-то он при деле, только при каком? Янс никогда не бездельничал, только слишком часто дела его кончались хлопотами и неприятностями.

Тем не менее день был спокойный, и я с удовольствием сидел на солнышке и наблюдал за всем, что происходило вокруг, ибо давным-давно уже я не видел никакого поселения кроме своего собственного. Время от времени кто-то из местных останавливался поболтать со мной, так что я наслушался рассказов о первоначальном заселении Джеймстауна – к нынешнему времени это были уже почти легенды.

Кое-что нам рассказывали индейцы и раньше. А теперь я услышал, как колония оказалась на краю голода, как многие из колонистов были убиты. И как наконец командование было передано Джону Смиту, что следовало сделать с самого начала, и тогда все понемногу пошло на лад. Еще мне рассказали о некоторых его исследованиях вдоль побережья и как он добрался до островов далеко у северного берега, к другому поселению, чтобы разжиться припасами.

* * *

Наступила теплая ночь. Я лежал в постели рядом с Эбби, лежал без сна и смотрел в темноту под стропилами. Умелая рука придала им нужную форму, умелый молоток вколачивал деревянные колышки. Есть в таких вещах своя тихая красота, красота не меньшая, чем та, которую создает кисть или резец, красота спокойных людей, делающих прочные вещи для себя, придающих каждой вещи нужную форму любовными пальцами.

Наконец я заснул, но наполовину проснулся, когда вернулись мальчики, и в полусне подивился еще, что это они явились так поздно, когда небо уже начало светлеть.

Утром пришел капитан Пауэлл.

– Скажите, – начал он, – если начнется заваруха, будете ли вы и ваши товарищи сражаться на нашей стороне? Видите ли, капитан Делв все еще здесь, а этим утром должен прибыть корабль, имеющий на борту тысячу мер пороха и соответствующее количество ядер и свинца. Он везет также ткани, семена и многое такое, чего мы ожидаем с нетерпением.

– Куда пойдет этот корабль отсюда?

– В Лондон, капитан Сэкетт, прямо в город Лондон.

– Сможет ли он забрать мою жену, дочь и сына Брайана?

– Сможет, если вы нам поможете. Ибо я опасаюсь, что Делв хочет захватить его. Мы только что выяснили, что он испытывает нехватку пороха и ему нужно все, что привезет этот корабль, – не знаю уж, для чего оно ему требуется; во всяком случае, свой корабль он повернул, и теперь его пушки нацелены на город.

– Мы будем с вами, – сказал я.

– Да, – подтвердил Кин, – это мы сделаем, если потребуется. Но не тревожьтесь, капитан Пауэлл. Вооружите своих людей и держите их наготове тоже. Но пушечного огня они могут не бояться.

– Не бояться пушечного огня? Послушайте, у него тридцать шесть пушек. Как можно говорить, что нечего бояться пушечного огня, когда у него тридцать шесть пушек?

– Можно, – Кин улыбнулся своей неторопливой улыбкой, на худощавом загорелом лице вспыхнули серо-зеленые глаза. – Ни одна из них не выстрелит. Прошлой ночью мы поднялись на борт – я с братьями, О'Хара, Джереми Ринг и мистер Берк, и пока двое из нас на всякий случай сторожили двери, остальные заклепали все пушки.

– Заклепали пушки?! – воскликнул Пауэлл. – Но как вы смогли, ведь там были вахтенные и…

– Мы – лесные охотники, капитан Пауэлл, мы умеем пройти так тихо, что даже индейцы не услышат. Эти нас точно не услышали. Одного вахтенного мы без шума уложили спать. А другой… ну что ж, мне печально говорить об этом, но этот оказался сильным, затеял драку и выхватил клинок, как положено настоящему молодцу. Сейчас он в реке, плывет по течению в сторону залива.

Часть пушек мы просто заклепали, а в некоторые закатили ядра до самой казенной части и плотно забили там деревянными клиньями. Конечно, при этом мы слегка нашумели, но те, кто был на борту, крепко спали после всего этого рома, что они тут у вас нахлестались, и мы могли не особенно тревожиться.

Что делать дальше, капитан, я оставляю на ваше усмотрение, но будь я на вашем месте, я бы вырвал Делву зубы, забрав у него тот порох, что еще остался. Нам не хочется, чтобы он погнался за кораблем, на котором поплывут наши мать и сестра, хотя Брайан, конечно, сумел бы позаботиться о себе и о них.

– И чья же это была идея, – спросил я подозрительно, – подняться на борт и так далее?

Кин расплылся в улыбке:

– Янса, чья же еще! Но нам она тоже пришлась по вкусу. А разве ты хотел, чтобы мы поступили не так, а как-то иначе?

– Могли бы хотя бы меня разбудить, – проворчал я.

– Но ведь это встревожило бы маму, – Кин хихикнул. – А кроме того, вам, людям пожилым, сон очень нужен.

Он нырнул, уклоняясь от моей оплеухи, и засмеялся, глядя на меня нежными глазами.

Я подумал о своем отце, Иво Сэкетте. Он бы их тоже полюбил, я уверен.

В дверях появился какой-то солдат.

– Капитан Пауэлл! – закричал он. – Капитан Делв сходит на берег, и с ним двадцать человек.

– Предупреди роту. Мушкеты зарядить и изготовить к бою. Я встречу их здесь.

Итак, мы взяли свои мушкеты и вслед за капитаном Пауэллом пошли к воде, и когда люди Делва высадились на берег, мы окружили их со всех сторон – шестьдесят человек против двух десятков, все с мушкетами и пистолетами и готовые к бою.

Джонатан Делв сейчас был уже пожилой человек, и на лице у него имелась метка Сатаны. Он начал бахвалиться и угрожать, но я негромко прервал его:

– Ты меня, конечно, помнишь, Делв. Ты служил когда-то под моей командой – и уже тогда был неважным человеком. Судя по виду, сейчас ты не стал лучше.

Он заговорил было, но я снова оборвал его:

– Ты тут никому не будешь угрожать, ты рта не раскроешь на улицах этого города. Ты и твои люди арестованы, и капитан Пауэлл предоставит вам самое уютное помещение, пока будут обыскивать твой корабль. Мы слышали, у тебя еще осталось немножко пороха, так вот мы его заберем.

– Будь ты проклят! Считай, ты пропал! – он разразился бранью.

– Это ты проклят, это ты пропал, капитан Делв. Не пытайся угрожать нам своими пушками. Думаю, сейчас твои люди уже обнаружили, что пушки у вас заклепаны.

– Заклепаны?! – он уже хрипел от ярости. – Ты врешь, Барнабас Сэкетт! Кто бы смог…

– Мои сыновья – лесные жители, Делв. Они поднялись к тебе на борт прошлой ночью…

Уголком глаза я заметил какое-то движение и, отвернувшись от него, увидел корабль, поднимающийся по реке.

– А вот и судно, что ты наметил себе в добычу, с грузом для Виргинии. Ты ведь не откажешься подождать на берегу, пока оно уйдет обратно, так ведь, Делв?

Теперь в его глазах появился намек на панику.

– Чего это ты добиваешься, Сэкетт?

– А это не я. Тебе надо поговорить вот с этим офицером, – я показал на капитана Пауэлла, – или с губернатором.

Итак, они были разоружены и отправлены под замок. А мы пошли к причалу, я и мои сыновья, но мне вид этого корабля не доставил радости, сколь ни красиво было это судно, – ведь на нем уплывет Эбби и моя маленькая девочка вместе с ней.

Есть ли у Ноэллы дар? Мы с ней никогда не говорили об этом, но временами она смотрела на меня так серьезно, так странно, что я был уверен – дар у нее есть.

* * *

В связи с благополучным выходом из внезапно возникших суровых обстоятельств я был приглашен к губернатору, сэру Фрэнсису Уайатту, на стакан вина. Он жестом пригласил меня сесть напротив него.

– Капитан Сэкетт, я слышал, вы скоро нас покидаете?

– Покидаю.

– А ваша супруга, я слышал, возвращается в Англию?

– Вместе с моим сыном Брайаном и дочерью Ноэллой. Здесь не самая подходящая страна для воспитания молодой женщины, а мой сын желает изучать законы.

– Похвально, – он повертел свой стакан на столе. – Сэкетт, если вы позволите… Я не задавал никаких вопросов о вашем прошлом и о причинах, побудивших вас поселиться здесь. Вы понимаете, конечно, что земля, занятая вами, принадлежит королю?

– Полагаю, это официальное толкование, – отвечал я спокойно. – Однако я должен выдвинуть некую мысль для обдумывания. Земля эта лежит во владениях племени катоба. Насколько мне известно, никакая часть этой земли до настоящего времени не была ни приобретена, ни завоевана. Более того, катоба всегда были друзьями белых людей. По крайней мере, – добавил я, – англичан.

– То, что вы говорите, несомненно справедливо, однако объявленные права распространяются до западного океана. Я не желаю создавать казус относительно мест, где еще ничего нет, Сэкетт, и конечно помню, как вы нам помогли. Большинство людей при сложившихся обстоятельствах потребовали бы от нас самую высокую цену за свое зерно.

– Не в нашей натуре злоупотреблять своим преимуществом.

– Вы не желаете ответных услуг?

– Никаких. Но если, однако, у вас есть такое желание, вы могли бы написать рекомендательные письма для моей семьи, особенно для сына. Молодому человеку нелегко проложить себе дорогу без друзей.

– Это будет сделано. Мой родовой дом располагается в Боксли-Абби. Письма отправятся в Англию на том же корабле. Я также наилучшим образом отрекомендую вас и ваших близких нескольким членам компании[34]34
  Имеется в виду Лондонская Виргинская акционерная компания, которая финансировала и организовывала колонию Виргиния. В 1624 г. король Яков I ликвидировал Виргинскую компанию, а его преемник Карл I объявил Виргинию владением, находящимся под его непосредственной властью. Управление колонией перешло от компании к назначаемому королем губернатору. Виргинский плантатор Фрэнсис Уайатт стал губернатором в 1639 г. Возможно, автор допускает искажение хронологии сознательно или по ошибке.


[Закрыть].

Он откинулся на спинку кресла:

– Никто из нас не знает, что таит в себе будущее, но если судить по нынешним обстоятельствам, я пробуду здесь губернатором несколько лет[35]35
  Уайатт был смещен с должности в 1641 г., когда его сменил Беркли, ярый приверженец короля.


[Закрыть]. Может оказаться так, что нам вновь потребуется ваша помощь.

– Вам нужно только позвать.

– Благодарю вас. Я также воспринял бы как любезность, если бы вы держали меня в курсе ваших исследований местности в горах или за ними. И, может быть, вы помогли бы нам установить отношения с племенем катоба. Как я понимаю, это сильный народ.

– Они входят в число самых известных воинов этой земли, сэр Фрэнсис. И сложилось так, что большинство их врагов – это и наши враги также.

Я сделал паузу.

– Вы понимаете, сэр Фрэнсис, что я покинул Англию довольно спешно.

Он поднял руку.

– Прошу вас! Ни слова больше об этом. Вы – здешний поселенец. Вы проявили себя умелым и полезным человеком. Больше мне знать ничего не нужно. Сэкетт, я – человек практический, и меня волнуют только интересы колонии. – Он глянул на меня с любопытством. – Вы долго здесь пробыли?

– Больше двадцати лет.

– Но вы понимаете, что официально никто не жил здесь так долго? – он долил себе вина. – Конечно, какое-то время ходили рассказы о белых людях, живущих где-то в глубине страны. Вы об этом знаете, я полагаю?

– Таких слухов было множество, когда мы впервые прибыли сюда, сэр Фрэнсис. Я уверен, что мы не были первыми. Мы находили вырезанные на деревьях инициалы, среди индейцев ходили рассказы о белых людях. И рассказы эти передавались еще до того, как исчезла «потерянная колония» на Роаноке.

Хуан Пардо слышал такие истории. Похоже, что капитан Гордильо тоже. Эстеван Гомес плавал вдоль здешних берегов в 1525 году и внес большой вклад в их картографирование. А я имел доступ ко многим картам, – отметил я. – Неважно, как далеко в прошлое мы ни взглянем, все равно найдем слухи о белых людях. Совершенно очевидно, что море пересекали многократно, может быть даже постоянно в течение долгого периода времени. Финикийцы никогда не раскрывали своих источников сырья или товаров…

Мы говорили долго, и сэр Фрэнсис задавал множество вопросов о почвах, дичи, минералах. Я рассказал ему, что золота мы нашли совсем мало, зато заложили несколько шахт, где добываем железо и свинец, а потому сами отливаем пули для мушкетов – и порох тоже приготовляем сами.

Когда я вернулся в нашу хижину, меня ожидал Пим Берк. Выглядел он беспокойно, что было для него необычно.

– Что случилось, Пим?

Он взглянул на меня смущенно, наконец заговорил:

– Барнабас, я… – и замолчал. – Ну-у… В общем, мне предложили должность. Я должен стать секретарем и переводчиком, а еще заниматься торговлей. На этой должности полагается субсидия, Барнабас, а я не становлюсь моложе…

– Никто из нас не становится моложе, так что я советую тебе принять это предложение.

Он явно испытал облегчение.

– Я не хочу показаться неверным человеком – понимаешь, сейчас, когда ты теряешь так много…

– Глупости! Да если бы я узнал об этом раньше, я бы тебе сам порекомендовал. В любом случае, Пим, соглашайся. Ты можешь здесь принести нам больше пользы, чем в нашей колонии. А кроме того, я подумываю о том, чтобы уйти за горы.

– Ну… если ты не возражаешь, Барнабас… Все-таки прежде всего я тебе верен.

Я положил руку ему на плечо.

– Пим, мы прошли вместе долгий путь, мы с тобой друзья, ты и я… Там, где мы живем, ты себе никогда не сыщешь жену, а тебе жена нужна. Ты ее вполне заслуживаешь.

– Ну, по правде говоря…

– Что, есть девушка?

– Вдова, вдова, Барнабас. Молодая, и у нее кое-что отложено, да и у меня немного есть, как тебе известно…

– Безусловно. Но, Пим…

Он поднял глаза:

– Изумруд? Я только одному человеку сказал… – он внезапно оробел.

– Ладно, так тому и быть, – сказал я. – Только давай не терять связи. И помни, Пим: где бы я ни был, у тебя есть друг.

Мы пожали друг другу руки, и он ушел – немного торопливо, словно опасаясь, что может повернуть назад.

И в эту ночь я лежал без сна, так и не сказав ничего Эбби об уходе Пима. Она бы пожалела о нем, пожалела бы, что его не будет рядом со мной, ибо он был хорошим другом и верным человеком, но я последние месяцы немало расстраивался, поскольку не видел будущего для него в том, что мы делали.

Земля – да. Мы купили у катобов землю, и у него был свой участок, как и у меня, но у одинокого человека жизнь пуста, хотя пока человек молод, ему так не кажется.

Но все же лучше бы он не упоминал об изумрудах. Мы нашли несколько штук, у него был один, у меня – четыре. Три я отдал Эбби, один – Брайану. Камни смогут сослужить им службу в случае нужды, и любой из них достаточно велик, чтобы купить поместье, если потребуется.

Пимов изумруд был не из крупных, но поражал меня безукоризненной красотой.

До нас доходили слухи, что в нижней части предгорий находили изредка маленькие алмазы, но наверняка мы на этот счет ничего не знали.

* * *

И наконец этот день настал. Несколько раз я встречался со шкипером «Орла», солидным человеком и, по всем отзывам, хорошим моряком. Дважды побывал я на борту и увидел, что судно поддерживается в отличном состоянии умелой с виду командой.

С рассветом я уже был на ногах и вышел из дома – поглядеть на погоду. Великолепный день – а для меня самый мрачный.

Вскоре появилась Эбби и подошла ко мне. Мы стояли у реки, ничего не говоря, лишь мои пальцы касались ее руки – или ее рука моей… Но слов у нас не было.

Мы уже говорили о ее возвращении, но, думаю, ни она, ни я в это не верили. Все еще оставался шанс, что ордер на мой арест лежит и пылится в каком-то ящике, чтобы в нужный момент появиться на свет и быть пущенным в ход, а мы оба знали, что десятилетняя девочка с дальней границы не может стать великосветской леди за три или четыре года.