Текст книги "К далеким голубым горам"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава восемнадцатая

– Лестницы! – закричал я во всю глотку, чтобы другие знали, чего ожидать.

Лестницы! Я никогда не слышал, чтобы индейцы использовали такие вещи, но Нагуска был только наполовину индеец, он мог многому научиться у отца, которого он, похоже, презирал.

Загрохотали выстрелы. Кто-то сбросил вниз еще одну горящую связку травы, потом вторую. Двое индейцев пытались унести раненого. Рядом со мной о стену ударилась верхушка лестницы. Я схватился за нее и оттолкнул подальше. Один человек выпустил перекладину и свалился вниз, другой снова поднял лестницу прямо ко мне.

Мой клинок уже готов был встретить его грудь, когда он добрался до стены. На мгновение его лицо оказалось очень близко ко мне, потом я высвободил шпагу.

Другие люди карабкались снизу. Наши все были подняты звуками выстрелов, но, совершенно неожиданно, вдруг стало тихо.

– Зажигайте! Побольше света! – кричал я. – Не давайте им уйти с лестницами!

Здесь и там прозвучали выстрелы. Потом все смолкло. Вокруг нас мягко лежал бархат ночи. Легкий бриз с моря проникал за стену, но не мог унести запахи горящего дерева, травы и порохового дыма.

А потом донесся другой аромат… Свежий кофе! Кое-кто из моих людей еще не пробовал его, ведь это вещество было в Англии новинкой, но Абигейл давно познакомилась с ним во время плаваний на отцовском корабле в Красное море и Индийский океан.

Каждому из нас досталось по чашке, и это было приятное, согревающее питье.

Ко мне подошли Джублейн и Пим.

– Как ты думаешь, нападут они снова?

– Не знаю. Лестницы не принесли им успеха только потому, что мы были бдительны, но они могут подумать, что их колдовство оказалось слабым. Нужно ждать и смотреть во все глаза.

Атака длилась всего несколько минут, а сейчас все было спокойно. Мы выпили еще кофе, несколько человек вернулись в постели. Медленно прошел час, за ним второй. На востоке показался слабый серый свет – а может, это просто мне хотелось, чтобы так было.

Уоткинс, прячась за парапетом, подошел ко мне.

– Там снаружи лежат две лестницы недалеко от ворот. Прошу разрешения выйти и забрать их.

Я задумался. Открыть ворота – рискованно, но я был бы рад забрать у них побольше лестниц. Никогда прежде индейцам не удавались нападения на укрепленные форты, если они не успевали проникнуть внутрь, пока ворота открыты.

– Сколько человек тебе понадобится?

– Двенадцать, я думаю. По двое на каждую лестницу, а остальные – стоять наготове на случай атаки.

– Хорошо. Только сделать это надо быстро. И при первом движении с их стороны отступайте внутрь и запирайте ворота.

Мы ждали… Скрип тяжелых ворот прозвучал в тишине неестественно громко. Конечно, индейцы слышали его, но что они подумают? Что мы собираемся преследовать их?

Надо сказать, Уоткинс и его люди поворачивались действительно быстро. Несколько минут – и ворота снова захлопнулись, а лестницы оказались внутри – хоть две, и то хорошо.

Он подошел ко мне. Стало чуть-чуть светлее, и его широкую улыбку было нетрудно разглядеть.

– Там была еще и третья, которую мы не могли унести, так я надрезал ремешки, которыми она связана, – доложил он. – Погоди, пока они попробуют подняться по ней!

Наблюдая за темной линией леса, я думал о Нагуске.

Нить, которая связывает человека с местом предводителя, очень тонка, а он доверил свою удачу новой вещи, не индейской вещи, – и она подвела. Некоторые из них наверняка подумают, что это именно чужая вещь привела к поражению, другие будут обвинять его самого. Я мог ему лишь посочувствовать, ибо он показался мне способным человеком, хоть я и сожалел, что он так мало почитал своего отца.

И все же, не могло ли быть так, что он втайне любил его? Что все это была лишь маска, личина, предназначенная защищать его от подобных чувств? Ибо мало кто из индейцев, встреченных мною до сих пор, относился к своим отцам с благоговением, ибо у них все почтение, которые мы отдаем отцу, доставалось дяде с материнской стороны.

Мы ждали и ждали, но следующая атака так и не последовала, а небо тем временем постепенно светлело.

Тут и там на траве мы видели темные пятна, оставленные кровью пострадавших, но тел не было – ни живых, ни мертвых. Всех унесли в темноте. Мы нашли еще четыре лестницы, одна была брошена почти у самой кромки кустарника.

Как хорошо для нас и всех прочих, живущих за высокими бревенчатыми стенами, что этот новый способ войны подвел индейцев! Я раздумывал, как часто могло такое случаться – что воистину великое изобретение отбрасывали прочь из-за первоначальной неудачи. А лестницы сделаны как следует, вертикальные жерди чуть сходятся кверху, поперечины надежно привязаны сыромятными ремнями.

Когда я спустился вниз, у Абигейл уже был готов завтрак. Она не стала дожидаться, пока настанет пора накрывать общий стол, – знала, что я буду голоден. Я рассказывал ей о Нагуске, а она смотрела на меня и посмеивалась.

– Странный ты человек, Барнабас, ты, похоже, чуть ли не сожалеешь о его провале, – а ведь его успех означал бы смерть для всех нас!

– Лестницы – это было для них новая идея, Эбби. И ему, должно быть, пришлось спорить много часов, чтобы убедить своих воинов, что от них будет польза.

Я задумался.

– Да, я и в самом деле чувствую жалость к нему и надеюсь, что когда-нибудь мы с ним сможем увидеться снова – но при других обстоятельствах. Я хотел бы узнать больше о его отце. Как случилось, что он оказался здесь, и какое он носил имя. И из каких мест он происходил.

Саким с Пимом зашли выпить со мной кофе, и я поделился с ними своими мыслями:

– Как странно думать, что все наше знание, все наши умения могут представляться никчемными и ничего не стоящими для людей, непривычных к ним!

Саким пожал плечами:

– Так было всегда. Давным-давно находился я на корабле, плывущем к Молуккским островам, и мы остановились у одного островка поторговать. Там не знали ни стали, ни каких-либо иных металлов вообще. Инструменты, топоры, ножи – все было из камня. Был там один нож, красиво отделанный, и мне захотелось привезти его домой на память, и я предложил хозяину стальной тесак в обмен на этот его нож. Он оглядел мой тесак, повертел в руках, попробовал и был изумлен, увидев, как он легко режет, – а потом отдал мне обратно, а свой забрал. Он не хотел меняться. Он хотел иметь вещь известную и знакомую, а не этот странный инструмент, о свойствах которого он не знал ничего.

Саким отпил кофе.

– Неплох, – заметил он, – но на мой вкус слабоват. Надо когда-нибудь показать вам, как его готовят в моей стране.

Он поставил кружку на стол.

– Надо будет прийти к вам сегодня вечером поговорить об этом.

– О твоей стране? Мой отец знал о ней немного – но совсем немного. Питер что-то рассказывал о странах Востока, но я запомнил совсем мало – только, что оттуда привозят пряности, и золото, и чай с кофе, и многое другое.

Саким усмехнулся и принялся вертеть свою кружку на столе.

– И в самом деле, многое другое.

Он посмотрел на меня, в глазах у него были искорки веселья и, я думаю, какое-то сомнение.

– Этот молодой человек, о котором ты рассказываешь, Нагуска… Я сам очень похож на него в том, что учился многому такому, что может вызвать презрение, как и его познания.

– Как это? Я вовсе не презираю учения, Саким. Ты ведь знаешь.

– Возможно, друг мой, и именно по этой причине я решился рассказать тебе то, о чем не говорил ни одному человеку с тех пор, как впервые попал в плен к европейцам. Проще было позволить им считать меня мавром, ведь все понимают, что такое мавр, а попробовать объяснить, кто я на самом деле… это было бы бесполезно и вызвало бы смущение.

Люди не любят загадок, Барнабас. Они предпочитают категории. Куда легче сунуть какое-то новое известие на знакомую полочку, чем ломать голову над неведомым.

– Значит, ты не мавр? Но ты ведь мусульманин?

– Многие из тех, кто следуют учению Мухаммеда, не мавры и даже не арабы. Они были воинственными людьми, те арабы, что вышли из своих пустынь после смерти Мухаммеда, они несли огонь и меч во многие страны, включая Персию, одну из древнейших, а я, ныне зовущий себя Сакимом, происхожу из отдаленного места, известного под названием Хорасан, из города Нишапур.

Там был родной дом моего отца, и отца моего отца тоже, и кто знает, скольких еще других предков… Мы были учеными, иногда изучали законы, часто медицину и всегда – философию.

В изучении медицины мы продвинулись далеко вперед, ибо разве не были мы наследниками Греции? Но мы черпали знания в равной мере и из Индии, и из Катая. Только в одном Багдаде у нас в одно время было шестьдесят пять больниц, разделенных на отдельные палаты для лечения раздельными способами разных болезней и слабостей, с проточной водой в каждом помещении… и так было в восьмом веке… Восемьсот лет назад!

– Так куда ж оно все девалось? – спросил скептически Берк. – Я не видал никакой такой великой медицины.

– Пришел Чингис-хан… слышали о нем? А примерно через сотню лет – Тимур Хромой. Это тот, которого на Западе называют Тамерланом.

Вы полагаете, что видели войну… Тимур складывал пирамиды из черепов, улицы были словно красные реки от крови… несколько раз по сотне тысяч людей были преданы мечу. Истинно никто не знает, сколько именно, но он убивал всех… поначалу.

Позже, когда он стал мудрее, он старался сберечь людей искусства и науки, но слишком многие уже погибли. Больницы были разрушены, книги сожжены, учителя убиты.

Эти два завоевателя отбросили цивилизацию назад на пять сотен лет, друзья мои, и лишь немногим удалось сохранить жизнь. Среди них было несколько моих предков, которые бежали в скрытые твердыни Памира, а другие – в далекую пустыню, Такла-Макан.

Они лечили больных, они обучали своих сыновей и внуков, а со временем вернулись в Нишапур, Марв[23]23
  Марв – ныне Мары в Туркмении.


[Закрыть] и Мешхед.

Я в свое время учился в Нишапуре и Марве, потом в Исфахане и Константинополе, но затем мною овладело неодолимое желание совершить путешествие на запад, и я отплыл из Константинополя в Триполи. Наш корабль захватили пираты… я оказался в рабстве, был захвачен другими пиратами, потом освобожден, а когда мы с тобой встретились, я был моряком и мечтал лишь об одном – вернуться домой.

– А теперь ты здесь, – сказала Абигейл.

– А теперь я здесь, – просто согласился он, – здесь я и умру, эта страна меня перемелет. Мое искусство ржавеет. Сначала я думал вообще ничего не говорить, но когда принесли Уа-га-су, собрался сказать, только не решался.

– У нас мало лекарств, – вздохнул я.

– Существуют травы и минералы. Я могу сам делать лекарства. Недавно я видел в болотах и на склонах холмов травы, похожие на те, которые мне известны.

– Так собирай их! – воскликнул я. – Собирай свои травы, ищи свои минералы. Какая помощь тебе ни потребуется, мы любую предоставим. Судя по нынешнему дню, нам еще много раз понадобится человек, понимающий в медицине.

Я поднялся.

– На дворе яркий день, а нам еще очень много надо сделать. Будь осторожен, Саким. Вокруг индейцы. А я тебе дам и еще одну нелегкую работу… – я показал на Лилу. – Обучи ее всему, чему сможешь. Она много знает о травах. Она будет тебе помогать.

Когда мы вышли во двор, Пим спросил:

– Тебе не кажется, что он врет?

– Нет… Я ему верю. Людям приходилось прожить еще более странные жизни. Нам повезло, Пим. У нас есть лекарь, настоящий врач! Не сомневаюсь, кое-кому из нас он сохранит жизнь. Даже если одного-единственного он спасет, и то будет хорошо. Мы с Сакимом плавали вместе раньше, и он проявил себя хорошо. Надежный человек. И верный.

* * *

Теперь каждый день был наполнен трудом, и Уа-га-су быстро понял, как мало мы знаем и как много нам нужно узнать. Он водил нас в такие места, где можно найти орехи, ягоды и съедобные коренья.

В нескольких местах по берегам ручьев мы нашли заросли ежевики, смородины и хурмы. Мы собирали ягоды до тех пор, пока не заполнили все возможные вместилища. То здесь, то там попадались орехи, хотя сезон для них еще не наступил и потому их было немного.

Уа-га-су начертил для нас на песке карту своей страны, обширной территории, воды с которой стекают в реку Катоба, а лежит тот край между двумя другими реками. Страна эта раскинулась в самом дальнем месте, прямо у подножия гор, а может, и в самих горах. Этого мы толком не поняли.

Он показал нам, как можно добавлять муку из земляных орехов в суп или мясную похлебку, чтоб были гуще, как использовать пекановые орехи, каштаны или грецкие орехи, как искать по берегам съедобных моллюсков.

Однажды Джон Тилли, который был старшим на «Абигейл», отправился на шлюпке собирать моллюсков и ловить рыбу в проливе и вдоль песчаных берегов.

Через некоторое время ко мне вдруг прибежал Уоткинс.

– Барнабас! – он говорил негромко, чтобы не встревожить остальных. – Тилли возвращается. Он здорово торопится.

Мы поспешили к реке и увидели, что Тилли сразу отправился на «Абигейл» и высадил на корабль двоих матросов. Мы подождали, и он вернулся к берегу с двумя остальными.

– Корабль в море, – коротко сказал он. – Я рассмотрел его в подзорную трубу. Это «Веселый Джек», пришел из Лондона.

Ник Бардл…

Мой старый враг снова вернулся. Однажды он меня похитил, несколько раз пытался убить – и убил Брайана Темпани, отца Абигейл.

Я отправился посмотреть своими глазами.

Корабль у него был небольшой, но с мощным пушечным вооружением и очень маневренный. Наверняка у него многочисленная команда, может, втрое больше, чем мы сумеем набрать.

– Тилли, – приказал я, – поставьте «Абигейл» на хорошее место и приготовьтесь к бою.

У нас в форте было шесть пушек, и мы повернули их все так, чтобы можно было навести на реку, оставив лишь фальконеты и наше ручное оружие для отражения атаки с суши.

Абигейл выглядела бледной и испуганной.

– Не беспокойся, – сказал я ей, – мы с ним управимся.

Она кивнула, но я видел, что она встревожена. Да я и сам беспокоился, ибо если осада затянется надолго, мы потеряем много рабочего времени, столь дорогого перед приходом холодов. В последние дни на некоторых деревьях стали сворачиваться листья, в низинах выпадал иней, а утренние туманы стали гуще.

Я смотрел вниз по течению, где мы скоро увидим паруса Бардла, и ощущал, как по телу пробегает легкая дрожь. Да, я тоже боялся, ибо теперь все было не так, как прежде, когда от допущенной ошибки мог пострадать только я сам. Теперь рядом были и другие, те, кто доверил мне свои жизни.

– Я думаю не только о себе, – сказала вдруг она, – и не только о тебе. Я думаю о твоем сыне.

– Моем сыне?!.

Я тупо уставился на нее.

– Что ты сказала? Мой сын?..

Боюсь, последние два слова я выкрикнул достаточно громко, и все повернулись к нам – те, что стояли на стенах, ведя наблюдение, и те, что хлопотали у пушек.

И когда наконец я все понял, нахлынула радость.

Мой сын!

– Капитан! – закричал Джублейн. – «Джек» идет!

Мачты показались на фоне неба над зеленью леса, редеющего уже леса, где начали опадать листья. Мачты, потом нос, потом главный парус на фок-мачте..

– Том! – окликнул я Уоткинса. – Только твое орудие… Огонь!

Глава девятнадцатая

Уоткинс поднес фитиль к затравочному отверстию. Наступил кратчайший миг тишины, а потом пушка изрыгнула пламя и дым, подскочила, словно хотела сорваться с лафета, и мы увидели, как ядро ударило в основание бушприта, расшвыряв во все стороны обломки. Потом раздался страшный треск, блинда-рей упал в воду, а бушприт косо задрался кверху, удерживаемый лишь снастями.

Восприняв наш выстрел как сигнал, канониры «Абигейл» выпустили бортовой залп из четырех пушек, который ударил «Веселому Джеку» прямо в лоб.

И тут же, понимая, что сейчас последует бортовой залп «Джека» в нашу сторону, мы выпалили из остальных пушек форта, опередив противника всего на мгновение.

Сиюминутное преимущество оказалось на нашей стороне.

Бардл, вероятно, видел только «Абигейл», и если даже он знал о существовании форта, то не догадывался, что мы вооружили его пушками, снятыми с других кораблей.

Первый выстрел Уоткинса захватил их врасплох и задержал ровно на то время, которое необходимо было для залпа с «Абигейл».

Сияние солнечного утра было разодрано пушечными залпами, красота приближающегося корабля изувечена нашим огнем. Прежде чем пороховой дым затянул место действия, я увидел, как разлетелся обломками большой участок фальшборта на «Джеке». Другое ядро прорвало дыру в парусе, но остальные упали в воду, не причинив вреда.

От вражеских и наших пушек поднимались огромные клубы дыма. Слышался треск ломающегося дерева, жуткие красные молнии пушек смешивались с их громом, визгливым воем разлетающихся обломков, криками и воплями людей.

Через редеющую завесу дыма я видел, как пятится назад «Джек», не прекращая огня. Потом внезапно грохот пушек смолк, наступила невероятная тишина – а через мгновение стали слышны стоны, рыдания, крики о помощи.

Наши массивные ворота были разбиты в щепки. Одна из пушек сорвалась с лафета, и я видел, как Абигейл с Лилой перевязывают распростертого на земле человека. А потом и второго, когда они торопливо перебежали к нему.

Двоим пришлось помочь спуститься по лестницам – оба были ранены. Еще один, с болтающейся рукой, сумел слезть сам.

Сквозь дым я мог разглядеть стеньги «Абигейл», а когда дым поднялся, увидел, что ее корпус пробит по крайней мере в двух местах и она осела носом. На палубе работали люди, значит, хотя бы несколько уцелели. У меня на глазах одна из пушек сделала очередной выстрел.

Ко мне подошел Джублейн.

– Двое убиты, Барнабас, семеро ранены… Один из них – серьезно.

Он повел рукой в сторону ворот.

– Я велел начать починку, ворота нам понадобятся очень скоро, если он попробует вернуться. И мне кажется, что «Абигейл» в плохом состоянии.

По лестнице ко мне поднялся Джереми Ринг.

– Джереми, возьми Уа-га-су. Он, наверное, сумеет провести тебя через болото к такому месту, откуда ты сможешь разглядеть «Веселый Джек». Возьми с собой подзорную трубу. Мне нужен доклад о его состоянии – и как можно скорее. Да смотри, чтоб они тебя не заметили.

Воспользовавшись своей подзорной трубой, я осмотрел «Абигейл» – и содрогнулся, словно от острой боли. Для меня всегда было мукой видеть хорошие корабли в поврежденном состоянии, ведь это творения такой красоты – с белыми парусами на фоне неба, с гордым форштевнем, взлетающим над волной и снова погружающимся в море. Они – живые.

Одна из пробоин в ее корпусе была над самой ватерлинией, вторая – выше, наверное, на уровне орудийной палубы.

– Перезарядить пушки, – приказал я. – Двоим канонирам стоять в готовности, всем остальным – вниз, помочь с воротами.

Я спустился по лестнице и прошел в общую хижину. Здесь работал Саким, ему помогала Лила.

У одного человека рука была уже перевязана, он сидел сбоку со стаканом эля в здоровой руке.

– Славный бой! – сказал он мне, широко улыбаясь.

Единственный тяжело раненый был совсем юноша. Осколок металла от разорвавшегося ядра полоснул его по шее сбоку, второй обломок вонзился в бедро. Он истекал кровью.

– Простите меня, капитан, – сказал он, взглянув на меня.

– Простить? Ты держался молодцом, – ответил я. – Саким о тебе позаботится.

Мне потребовалась всего минута-другая, чтобы понять, что Саким работает быстро, умело и уверенно. Больше я в нем не сомневался.

У нас остался небольшой избыток бревен и жердей после завершения строительства, вот из них сейчас и сколачивали новые ворота.

Через некоторое время на стол подали пищу – и тут появился посланец с «Абигейл». Пробоину в корпусе временно перекрыли, идет откачка воды, но все же потребуется серьезный ремонт, прежде чем она снова сможет выйти в море.

От Пима и Уа-га-су пока еще не было никаких известий о «Веселом Джеке». Абигейл зашла на какое-то время в нашу хижину, и я присел рядом с ней.

– Ты мне это всерьез сказала? – спросил я. – Правда сын?

– Н-ну, – заколебалась она, – ребенок, во всяком случае. Твердо пообещать сына я не могу.

– Мальчику было бы легче – здесь.

Она серьезно кивнула.

– Знаешь, до этой минуты мне никогда такая мысль в голову не приходила. Одно дело, когда в таких диких местах вырастает мальчик, но девочка… Здесь, так далеко отовсюду. Сможет ли она стать настоящей леди?

– Где бы ни выросла твоя дочь, – ответил я, – она будет подлинной леди.

Мы еще немного поговорили об этом и о чем-то другом, одним ухом прислушиваясь, – мы знали, что наши беды еще не кончились.

Пришел Пим Берк. С удовольствием взял кружку эля и сел напротив меня.

«Веселый Джек» поврежден не сильно. Сбит бушприт, исчезли бушпритные паруса – блинд и бом-блинд. Кое-какие повреждения на носу. В средней части почти полностью снесен фальшборт, и за то время, пока мы наблюдали, они спустили за борт троих мертвецов.

Он отпил эля, вытер губы тыльной стороной ладони и продолжал:

– Грота-рея нет. Лежит сломанный на палубе. Несколько пушек повреждены – или, может, лафеты, но в море он выйти может.

Он сделал паузу.

– Интересно, знает ли он, какая глубина в проливах? Он ведь может обойти вокруг.

– Хотелось бы надеться, что не знает, – честно признался я. – Мне одного только хочется – чтоб он убрался отсюда.

– Ну да, я об этом думал. – Пим поднял на меня глаза. – Ты планируешь остаться здесь.

Он снова сделал паузу.

Снаружи слегка шевельнулся ветер. Я слышал, как работают люди, занятые починкой ворот.

– Я собираюсь двинуться к горам, Пим, когда весна придет, – ответил я наконец.

– Не все с тобой пойдут, Барнабас, – негромко сказал он. – Уже были разговоры. Некоторые считают, что надо взять «Абигейл» и заняться пиратством, другие стоят за торговлю, но многие не находят себе места – сейчас, когда работа кончена.

Понять это было нетрудно. Они оказались далеко от всех себе подобных, и мы давным-давно не видели ни одного корабля, кроме Бардлова «Джека».

Пролив мелок. Есть там места, где человек, соблюдая все предосторожности, может провести судно по воде и выйти в ту или иную реку безопасно, но тут и там попадаются песчаные отмели, образованные речными наносами, и течения рек постоянно перемещают их с места на место.

Большой корабль не может успешно плавать в этих проливах – кроме того времени, когда в половодье поднимается вода в реках. А вот «Абигейл» в хороших руках могла бы справиться.

– Кто сейчас главарь тех, которым охота стать пиратами? – спросил я.

– Джонатан Делв.

Я хорошо знал этого человека. Отличный канонир, яростный боец, высокий мужчина со впалыми щеками, чуть седеющей черной бородой и постоянно настороженными глазами.

– Значит, сейчас их предводитель – Делв?

– Да. О тебе он ничего не говорит, заметь. Делв – мужик хитрый, его на слове не поймаешь. Он только разглагольствует, как здорово пиратствовать… о кораблях, которые можно захватить в море. Он уже два раза ко мне подходил, спрашивал шлюпку, чтоб поразведать. По-моему, у него есть что-то на уме, Барнабас. Я за ним присматриваю… и прислушиваюсь. Он уже бывал раньше на этом берегу.

– Сколько их всего таких?

Пим пожал плечами.

– Может, человек пять, может, больше… Только они угомону не знают, я ведь уже сказал.

Пим замолчал, сделал еще пару глотков эля, опять заговорил:

– Делв готовит что-то такое… решительное. Спрашивал у меня, слышал ли я когда о человеке по фамилии Чантри.

– Чантри?

– Ну да. Ты там у себя в Фенланде мог и не слышать о нем ничего. В бристольском порту о нем много разговоров ходило, и в пивнушках тоже. Говорят, он ирландец, но что-то с ним таинственное связано. Очень искусен в обращении с оружием, но сам просто торговец… или так оно выглядело. Он вложил деньги в плавание в Америку, и сам тоже поплыл.

– И что же с ним случилось?

– Ну, затерялся где-то на берегу. Индейцы напали на отряд, высадившийся набрать пресную воду, он был убит вместе с другими, и корабль уплыл… только сам Чантри, оказывается, не умер.

– Вот как?

– Ну да, он снова показался в Бристоле, приплыл на своем собственном корабле, только откуда его взял и где набрал команду, никто тебе не скажет. Он выгрузил немного мачтового леса, продал сколько-то пресноводного жемчуга и вяленой рыбы, но когда отплыл из Бристоля, его корабля все еще сидел в воде глубоко. Разговоров ходило много. Сам знаешь, как оно водится в портовых кабачках. А не было ли у него на борту сокровища? А где он взял свой корабль и это самое сокровище, если оно у него и вправду есть? И где набрал команду? И где пропадал все это время?.. А после он выскользнул из гавани, и следующая весть, какая о нем появилась, это что он осел в западной Ирландии. Живет там, значит, как король, вместе со своей девушкой.

– Девушкой?

– Ну да. Он на ней женился, говорят. Одни говорят, девчонка испанская, другие – что индианка. Но все сходятся, что красивая, на редкость, удивительно просто красивая… и другая какая-то, не как все.

– Везучий человек, выходит. И богатство, и красивая женщина, – заметил я.

– Это уж точно, – согласился Пим, – мне бы такое везение! Только это еще не вся история. Были там еще слухи, и Делв их все слышал. Говорят, Чантри взял богатую добычу с испанского галиона – все сокровища. Один говорят, он его сам захватил, другие – что он нашел его брошенным командой, там одна только девушка оставалась. Вот с него он и взял весь груз – сплошь сокровища.

– Славная байка.

– А, ну да, только Делву нравится другая байка: что он вроде бы привез только малую часть всех ценностей, потому как его корабль был слишком мал, чтобы забрать все, и что основная часть сокровища все еще лежит в трюме того корабля.

– И где же он, тот корабль?

– Выброшен на берег, лежит и ждет, кто придет и заберет все остальное.

– И как давно все это происходило?

– Сколько-то лет тому назад… может, двадцать, не знаю я. А самое главное, что если судить по описанию, которое у них есть, так это где-то неподалеку от здешних мест, – так они думают. В истории этой говорится о каком-то барьерном острове и проливах за ним, в которые впадают реки.

Я пожал плечами.

– Пим, тут весь берег такой, на многие и многие мили.

Тем не менее я припомнил корабль, в котором прятался, почти полностью занесенный песком корабль на берегу речного островка… корабль, который к этому времени могло уже полностью занести – или смыть волнами. Пиму я ничего не сказал.

– Вот что, Пим. Поставь пару человек следить за «Веселым Джеком». Пусть докладывают о каждом его движении.

Я поднялся из-за стола, думая о Делве. Мне была хорошо известна притягательная сила золота. Страшный соблазн. Я могу потерять почти всех, кто сейчас со мной, и это оставит нас беззащитными в случае нового нападения.

Теперь многое из того, что держалось в тени на заднем плане моего сознания, выступало вперед. Какое будущее, кроме обещания дать землю, мог я предложить своим спутникам?

Наверное, рано или поздно появятся новые колонисты – но когда? Как долго, думал я, придется нам ждать? Большинство из нас молоды, но я думаю, не найти и двух человек, которые стареют с одинаковой скоростью или могут накопить одинаковый опыт из пережитого. Некоторые люди учатся с годами, другие их просто проживают.

Джублейна я нашел сразу. На объяснения мне не потребовалось и минуты.

– Да-а… – угрюмо протянул он. – Были у меня плохие предчувствия насчет этого Делва, но у него, должно быть, тоже были предчувствия насчет меня, так что, похоже, со мной он заговорит последним.

Этой ночью «Веселый Джек» уплыл прочь – к нашему всеобщему облегчению.

Лишь позднее я раскрыл, что Делв успел распространить свои разговоры очень широко. На следующее утро он пришел ко мне с тремя другими людьми.

Делв засунул большие пальцы за пояс. Он улыбался, а скорее ухмылялся, насмешливо и вызывающе.

– Мы собираемся на охоту за золотом, – заявил он. – Мы слышали, тут где-то неподалеку валяется выброшенный на берег корабль, набитый сокровищами.

– Не знаю ни о каком корабле с сокровищами, – ответил я.

Подошли Джереми Ринг и Джублейн и встали рядом со мной.

– Ну что ж, может, у тебя есть свои причины не делиться с нами тем, что знаешь, – проговорил он, все так же ухмыляясь. – Но разве мы не можем поискать сами? – Его острые маленькие глазки впились в меня. – Если, конечно, ты не попытаешься нас остановить.

– А зачем мне вас останавливать? Давайте, вперед. Считайте, что вы получили мое разрешение, коли оно вам требуется. Только помните: кто уйдет, назад может не возвращаться.

Он рассмеялся:

– Вот, значит как, а? Ну что ж, вряд ли будет у нас нужда возвращаться. Ладно, так пищи ты нам дашь?

– Только на шесть дней. Больше мы себе не можем позволить. А после этого устраивайтесь, как хотите. Я дам вам ружья и по десять пуль на человека, и сколько на них нужно пороху, и можете идти, куда душе вашей угодно, мне тут дезертиров не надо.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Либо вы сейчас остаетесь, либо уходите и больше никогда не вернетесь. Вы пошли за мной, зная, что ждет впереди, а теперь от одного запаха золота, которого тут скорее всего и в помине нет, собрались уходить. Ну что ж, уходите и будьте прокляты!

– Очень ты гордо разговариваешь как для человека, который скоро останется один.

– Он не будет один, – сказал Джублейн. – Я буду с ним.

– И я, – добавил Ринг.

– Ну, тогда вы дураки, – сказал он. – Кроме вас таких мало найдется.

– Возможно, – сказал я, – но может и так оказаться, что здесь больше верных людей, чем ты думаешь.

В первый раз я увидел у него в глазах сомнение, но он тут же отмел его. Куда приятнее верить мечте, чем сомнению.

На его лицо возвратилось насмешливое выражение. Он хотел посчитаться со мной, уязвить меня, встревожить и рассердить.

– Ну что ж, Барнабас, если золота там не окажется, я всегда смогу присоединиться к Нику Бардлу.

– Почему бы и нет? На виселице всегда есть свободные места.

Он резко отвернулся, и Джублейн дернулся, словно хотел двинуться следом.

– Этого гада надо прикончить! – сказал он, когда я остановил его.

– Несомненно, но это подходящий момент избавиться от всех смутьянов. Я не хочу брать с собой никого, кто не пройдет всю дистанцию.

Однако были шаги, которые я мог предпринять, и я их предпринял. Перезарядив несколько пистолетов и мушкет, я постоянно держал их под рукой и посоветовал Джублейну, Джереми и Пиму все время держаться вместе и поблизости.

Делв отошел к опушке леса с дюжиной других, они там уселись в кружок и завели длительные разговоры.

– Пим, – сказал я, – отправляйся на «Абигейл». Объясни Тилли, что происходит, скажи, чтоб был начеку, ждал неприятностей и не впускал никого на борт, если тот не предъявит приказа, написанного мною собственноручно.

Я чувствовал уверенность, что Джон Тилли на борту «Абигейл» выстоит.

Пим вернулся, не прошло и часа.

– Они стоят за тебя, – сказал он, – все до единого человека.

– Хорошо! А теперь давай закроем ворота.