Текст книги "В стране чудес"

Автор книги: Луи Жаколио

Соавторы: Луи Русселе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

водкой. Он приблизился к пленникам и, глядя– на них мутным взглядом, пробормотал несколько раз:

– Бай сказал, что я отвечаю головой.

Потом он вышел, с шумом захлопнул дверь и присоединился к товарищам, пившим около огня водку.

– Видишь, – сказал Миана, – нас хорошо стерегут.

– Не очень – то, – ответил Андре. – Муза и теперь хмелен, а скоро будет мертвецки пьян.

Когда он отворил дверь, я заметил, что другие сторожа угостились не меньше его.

– О, если бы нам удалось развязать веревки!– пробормотал молодой индус.

– Да, но как?– возразил Андре. – Кинжалы у нас отобрали, а зубами не перегрызть эти крепкие путы. Притом, если Муза нас поймает, ничто

не спасет нас от гнева. Лучше подождать утра и попытаться умилостивить бая или, по крайней мере, возбудить в нем жадность.

Пока они шопотом разговаривали, перед сараем все затихло.

Андре с трудом подполз к двери, стараясь в щель рассмотреть, что сделалось с их стражею.

Случилось то, что он предвидел: дикари, пьяные, валялись на земле и спали. Но, видно, Музу и пьяного не оставляла забота: он спал навалившись

своим грузным телом на дверь тюрьмы. Бежать через нее, очевидно, было невозможно. Оставалисьь стены, но с трех сторон древесные стволы, пере-

плетенные бамбуком, представляли непоколебимую твердыню, с четвертой стороны возвышалась голая скала, а соломенная крыша была слишком высоко.

– Видишь, Миана, я был прав, – сказал печально Андре, бежать невозможно, остается надежда на жадность бая.

В это мгновение на крыше послышался легкий шорох, казалось, кто-то пытался разобрать солому.

Вдруг большой пучок ее был снят невидимой рукой, и через образовавшееся отверстие юноши увидели звездное небо.

– Андре-саиб, вы здесь ? – прошептал кто-то.

– Это Мали ! – вскрикнули дети, забыв об осторожности.

– Тише!– послышался снова голос. – Ни слова!

Дело идет о нашей жизни.

Этот крик действительно разбудил Музу, он старался приподняться, но снова упал на землю.

Минуту спустя в сарай спустилась через отверстие веревка, и старый Мали, с неожиданной для его лет ловкостью, спустился к пленникам.

В одно мгновение он перерезал связывавшие их путы и, молча обняв их, прошептал:

– Ни слова, скорее вон отсюда. Сначала ты, саиб.

Андре повиновался и по веревке поднялся на крышу. Вслед за ним взобрались Миана и Мали.

Мали вытянул за собою веревку на крышу, потом положил оторванную солому на место, прикрыв таким образом отверстие.

– Они не догадаются, каким путем мы улизнули, – сказал он шопотом, – а пока нас будут искать в долине, мы будем уже далеко в горах.

Над их головами поднималась отвесная стена, и тут опускалась с вершины ее веревка, по которой беглецы не замедлили взобраться наверх.

Мали опять вытащил за собою веревку, заботливо свернул ее и поспешил углубиться с юношами в лес. Вскоре беглецы подошли к дереву,

под которым Мали оставил свои корзины. Каково же было удивление его спутников, когда они там нашли и Ганумана.

– Я привязал тут твою обезьяну, чтобы она не побежала за мною и не выдала нас, – заметил Мали.

– Но каким образом она очутилась у тебя? – спросил в изумлении Миана.

– А ты, Мали, каким чудом явился к нам на помощь?– в свою очередь спросил Андре.

– Тише, тише! После узнаете, – остановил их старик.– Теперь нужно бежать, и скорее. Остается еще четыре часа до рассвета, и нам необходимо

уйти как можно дальше от преследователей. Днем мы выйдем в долину, где есть деревни,—я хорошо знаю эту страну– и мы спасены.

Муза, разбуженный первыми криками павлинов, заметил бегство пленников и, обезумев от гнева и страха перед угрожавшей ему участью, бросился

преследовать беглецов. В это время наши путники находились уже на границах Тераи и приветствовали криками радости восходящее солнце, первые лучи которого осветили перед их глазами зеленую, превосходно возделанную равнину, усеянную мирными деревнями. Молодые люди прыгали от радости и наперерыв обнимали старика, смотревшего на них с изумлением.

– Дорогой Мали!– говорил Андре, – смогу ли я когда-нибудь отплатить тебе за все, что ты для нас сделал? Скажи, как ты нашел нас?

– А как ты отыскал Ганумана? – спрашивал Миана, с любовью прижимая к себе свою обезьянку.

– Сядемте,—сказал укротитель змей, улыбаясь, —мы теперь вне опасности, а ноги мои больше ваших нуждаются в отдыхе. Вы увидите, что во всем этом нет ничего чудесного.

– С горем и ужасом видел я, как молния бросила вас в пенистый поток вместе с ветвью, на которой вы сидели, я считал вас погибшими.

Когда настал день, я с грустью спустился с моего дерева, взял один из узлов с провизией, корзину с Сапрани и другими змеями и отправился в путь.

Несколько часов я шел, не отдавая себе отчета в том, что делаю. Наконец, убедившись, что вы погибли, я решил, что на мне лежит обязанность

исполнить твое дело, Андре, и попытаться отыскать и спасти твою сестру и отца.

– О, ты лучший из людей! – вскричал Андре.

– Я решил продолжать путь в Муссури. Семь дней шел я, как вдруг однажды утром, переходя лужайку, заметил под деревом следы огня.

Я осмотрел кругом землю и нашел следы на влажной земле. Смерив их, я убедился, что то были следы Андре-саиба. Рядом я нашел также

следы Мианы. Значит, вы оба спаслись во время ужасной катастрофы. Я пошел -по вашим следам, которых было много: отпечатки ног, сломанные

ветки, смятая трава, потухшие костры. Но мои старые ноги плохо поспевали за вами. Позавчера, я с радостью нашел потухший костер с теплыми

еще угольями, оставленный вами утром. Весь этот и следующий день я спешил за вами, повсюду встречая ваши свежие следы. Под вечер я под-

нялся на холм, и с вершины его увидел в глубине долины вас обоих, идущих по берегу ручья.

Я хотел закричать вам, но увидал вдруг, что дикари окружили вас и увели с собою. Я в отчаянии упал на землю. Мне известна жестокость мечисов,

я знал, что ничто не могло спасти вас от мучительной смерти. Поднявшись, я видел в сумерках, как вас увели к одной из палей, и решил спасти

вас каким бы то ни было способом или разделить вашу участь. Настала ночь. Бродя в кустах ощупью, наудачу, по возвышенности, находящейся

над палями, в надежде по доходившим до меня крикам узнать что-нибудь о вашем положении, я приблизился к месту, лежащему над вашей

тюрьмой. Тут я услышал шум в кустах, и вслед за тем какое-то мохнатое животное вскочило на мое плечо. Оправившись от испуга, я узнал Гану-

мана, и мне все стало ясно. Гануман показал мне дорогу к вашей тюрьме, и сидя над ней на скале, я слышал, как ваши сторожа со смехом рассказы-

вали о том, как вас захватили и к чему присудили.

Время было дорого. Я быстро обдумал план, привязал Ганумана, взял крепкую веревку, прикрепил ее к дереву, растущему на краю скалы, и спустился на крышу вашей тюрьмы. Здесь я обождал, чтобы дикари заснули. Остальное вы знаете...

Через три дня мы будем в Муссури!

ГЛАВА XIV

КАРАВАН-САРАЙ В МУССУРИ

Караван-сарай. – Рассказ о восстании. – Чайный

торговец. – Тин-то. – Пандарпурская невеста

Жители первой лежавшей на пути деревни очень удивились, когда узнали, что наши путники благополучно прошли страны Тераи и мечисов. Дикари эти некогда страшно опустошали долину частыми набегами. Добрые индусы

обласкали беглецов и наделили их съестными припасами.

Два дня спустя друзья наши перешли Ганг, представляющий собою в этих местах лишь не значительную речку, и вступили в Дера-Дун.

Долина эта– одна из самых прелестных и живописных в Индии. Климат здесь – вечная весна, но дикие звери водятся во множестве, особенно

славятся дерадунские тигры. Тем не менее, беглецы дошли без всяких приключений до Райпура, – деревни, лежащей у самой подошвы горы, на

которой расположен Муссури, отсюда ясно виднелись уже красивые здания города, окруженные великолепными садами.

До города оставался один переход. Андре был очень рад, когда они, наконец, вышли из деревни.

Дорога становилась все труднее и труднее, но от нетерпения он взбирался по откосам, чтобы сократить извилистый путь. В Муссури его ждет

свобода, спокойствие, там ему не придется бояться дикарей или тигров, там он может сбросить платье нищего и все принадлежности акробата.

Среди этих мыслей Андре вдруг вспомнил отца и сестру, которые находились еще в руках повстанцев. Сердце его сжалось, но, увидав подходивших спутников, он поспешил скрыть свои слезы.

– Не могу больше,—сказал Андре весело своему старому другу, – я устал. Мне следовало бы с большим уважением отнестись к Гималаям. Но

вы, друзья, поймете мое нетерпение: там, вверху, я, быть может, узнаю что-нибудь об отце и сестре.

– Конечно, -ответил Мали. – Кроме того, признайся, наша бездомная жизнь нищих тяжела для тебя, и тебе не терпится сбросить это рубище и

надеть платье вашей европейской касты.

– О, нет, уверяю тебя,– с живостью возразил Андре,– я совсем не хочу сделаться европейцем,

я останусь натом... на некоторое время еще, по крайнем мере. Я вам выскажу свою мысль. Благодаря вам обоим, я так вошел в мою роль, что

никто теперь не узнает меня.

– Конечно, нет,—ответил Мали.—Если брамин Сумру не узнал тебя, то другие и подавно не узнают.

– Так вот, – продолжал Андре, – так как это чуждое мне платье спасло меня, то, быть может, оно даст мне возможность спасти также отца и

Берту. В Муссури, как и в Ауде, я по-прежнему останусь сыном Мали. Мы постараемся собрать достоверные сведения о моих родных, потом

будем их отыскивать, и там, где я не мог бы пройти как европеец, моя роль „заклинателя" змей даст мне возможность найти дорогу. Как ты

думаешь, Мали?

– Я думаю, саиб, – отвечал Мали, – что ты прав. Мы с Мианой всюду пойдем за тобой и поможем тебе во всем.

В тот же вечер наши путники пришли в Муссури и остановилась ночевать в туземном караван-сарае, на базаре. Караван-сарай был наполнен

тибетскими купцами, ехавшими в Лудиану с грузом козлиной шерсти, употребляющейся на выделку кашемирских тканей. Пробыв несколько месяцев в дороге, они только теперь узнали о восстании сипаев и, укрывшись в Муссури, с нетерпением выжидали, когда можно будет продолжать путь.

Узнав, что наши путники пришли с театра военных действий, все окружили их в надежде узнать от них что-нибудь новое. К несчастию, друзья

наши слишком долго блуждали по Тераи, чтобы сообщить что-нибудь новое, напротив, от купцов они узнали о размерах восстания. После Каунпора

и Меерута повстанцы овладели Дели и Лукновом.

В настоящую минуту дела принимали, однако, дурной оборот для победителей. Непальские гурки и Пенджабские сики им изменили и, приняв сторону англичан, шли против Лукнова и Дели,

борьба получила другой оборот, но исход ее был еще неизвестен.

В караван-сарае Миана среди двора дал представление. Его окружили тибетские купцы, никогда не видавшие подобных чудес, и горячо

апплодировали каждой новой штуке Ганумана , а когда Миана по окончании представления обходил общество с своей обезьяной, подставлявшей каждому зрителю медную чашечку, в нее посыпались со всех сторон мелкие медные монеты.

Между зрителями находился толстый купец с красным, неприятным лицом, следивший с любопытством за представлением. Это был один из самых богатых людей китайского Тибета, ехавший с караваном торговать на английских рынках куангскими чаями. После представления он подо-

шел к Мали и с важностью сказал ему:

– Поздравляю тебя, почтенный чужеземец, с талантами твоего сына. Если бы ты отпустил его со мною в Лассу, он, без сомнения, имел бы большой успех при дворе Великого Ламы.

– Миана– слуга мой,—ответил Мали,– и если его искусство велико, то вот этот, сын мой Андре, обладает более чудесным даром: он умеет усмирять

змей и чудовищ.

– Я слышал об этом, – заметил чайный торговец.—Люди нашего края, ходившие в Индию, говорили, что в долине Ганга можно встретить

знаменитых индусов, которые заклинают "змей и заставляют их повиноваться себе, как домашних животных, но я не доверяю этим басням.

– Ты можешь убедиться в справедливости этих рассказов, – сказал Мали, – если желаешь, мой сын покажет тебе свое искусство.

– Я счастлив, что мне удалось встретиться со столь мудрыми людьми! – воскликнул тибетец.

– Я Тин-то, богатейший купец из Шипки, сделай мне честь, посети меня с сыном и слугой, я буду счастлив разделить с вами мой превосходный

пилав. Я созвал к себе нескольких друзей, и нам лестно будет ваше присутствие между нами.

Мали и молодые люди благодарили Тин-то и пошли за ним в его помещение, состоявшее из

двух комнат караван-сарая. В одной из них уже был накрыт обед. Разостланный на полу ковер заменял сразу и стол и стулья. Пилав, предмет

угощения,– целая гора из риса, баранины и птиц,– стоял в середине на громадном медном блюде, красивые тарелки и чаши из того же металла,

расставленные вокруг, указывали места для гостей.

Тин-то представил натов своим гостям, и каждый обменялся с ними обычными приветствиями.

Затем гости уселись, поджавши ноги, на свои места, и принялись за пилав, накладывая его прямо горстями на свою тарелку, с которой и ели

Тин-то пропел знаменитую тибетскую арию (стр. 165)

без помощи ножей и вилок. Вскоре и блюдо, и тарелки были пусты. Слуги обошли всех с рукомойником, в котором каждый вымыл себе руки,

после чего подали варенья, фисташки, а также пальмовое вино, подаваемое только за десертом, так как во время самого обеда не пьют ничего,

кроме воды.

Когда доброе вино развеселило всех, Тин-то попросил гостей, чтобы каждый из них доставил удовольствие обществу рассказом или пением.

Чтобы подать пример, он велел принести мандолину и, аккомпанируя себе, пропел знаменитую тибетскую арию: „Чи-чу-ча чиримиримири-хо!"

Мали, сидевший по правую руку хозяина дома, рассказал об одном торжестве, происходившем при дворе Пеишвы, и его несколько напыщенные

описания заставили всех тибетцев вытаращить глаза.

Очередь была за его соседом, дюжим татарином, маленькие китайские глазки которого едва виднелись под густыми бровями, торчавшими

из-под ермолки. Он рассказал следующее:

– В течение десяти лет, что я веду торговлю козлиной шерстью между нашей страной и Индией, со мной случалось не мало приключений

при переходе через Гималаи. Но в виду того, что каждый из вас, вероятно, нередко подвергался таким же опасностям, я не хочу смущать наше

собрание слишком мрачными картинами, а после того, что рассказал нам почтенный Мали, уже не легко заинтересовать вас описанием каких бы то

ни было чудес. Между тем, несколько дней тому назад мне удалось недалеко отсюда, в Пандарпуре, присутствовать на великолепных торжествах,

дававшихся именно в честь одного из членов того самого рода Пеишвы, о котором говорил нам почтенный Мали.

– Пандарпур, как вам известно, довольно красивый город, лежащий на другой стороне Синаданты, в очаровательной долине в Гималаях.

– Я прибыл в город рано утром в сопровождении моих носильщиков и вьючных яков и был сильно удивлен необыкновенным оживлением

на базаре. На лавках висели флаги, улицы были разукрашены гирляндами из цветов и повсюду толпились люди в праздничных нарядах.

– Я поторопился добраться до караван-сарая, что мне удалось не без труда по запруженным народом улицам, и спросил у сторожа о причине

такого необычайного празднества. Оказалось, что пандарпурский раджа женит в этот самый день своего сына на принцессе из рода Пеишвы.

В сущности, это был только торжественный сговор, так как молодой девушке всего четырнадцать лет, а ее будущему мужу едва минуло семь. Несмотря

на такое неравенство лет, раджа был очень доволен этим браком, так как принцесса не только принадлежит к самой высшей знати, но отличается

необыкновенной красотой.

Под влиянием какого-то неопределенного чувства, Андре уже несколько времени жадно следил за рассказом татарина. При последних словах

юноша не выдержал и, вопреки всем правилам приличия, прервал его вопросом:

– Ты видел принцессу?

– Конечно, – ответил татарин. – Желая из любопытства посмотреть на въезд принцессы, я прошел в дом одного из моих друзей и устроился

на балконе, выходившем на главный базар. Сначала ехали всадники с длинными золочеными саблями,

одетые в бархат, сбруя на конях была из золотой парчи. За ними шли музыканты, игравшие благозвучные песни на больших деревянных флейтах и

медных трубах. Потом следовала свита принцессы и сам молодой принц на великолепном слоне, покрытом сплошь попоной с подвесками. Наследный принц – еще дитя с черными глазами, с волосами...

– А принцесса?– прервал опять дрожащим голосом Андре.

На этот раз послышался легкий ропот собрания, рассказчик гневно взглянул на юношу и продолжал :

– Затем ехала принцесса на слоне, украшенном так же богато. Никогда не видел я такого прекрасного лица. Оно озарялось глазами, цвет которых, казалось, был взят с самого небесного свода, а из-под короны вырывались волны волос, как бы сотканных из золотых нитей. Народ приветствовал ее, но она была печальна и задумчива...

– Моя сестра!– вскричал Андре, не в силах долее сдерживать свое волнение.

– Этот мальчик сумасшедший! – заметил в негодовании Тин-то.

Не обращая никакого внимания на замечание купца, Андре вскочил с места и бросился к двери.

За ним побежали Мали и Миана. Изумленные купцы тоже поднялись, выразив негодование по поводу грубого поведения заклинателей, и затем

разошлись, не дослушав рассказ татарина.

Андре побежал в поле. Он не сомневался, что татарин видел его сестру. Мали с трудом поспевал за ним.

– Конечно,– говорил старик,– описание татарина напоминает твою сестру, но...

– Не может быть никаких „но",– прервал его горячо Андре.—Известна ли тебе другая принцесса Пеишвы, белокурая и с голубыми глазами, кроме

Берты?

– Нет, саиб.

– Ну, так, значит, именно она в Пандарпуре.

– Не спорю, – сказал Мали , – но было бы лучше не прерывать рассказа татарина, мы получили бы более точные сведения, а ты с первого

слова вскочил, как умалишенный, и к тому же оскорбил людей, которые могли быть нам полезны.

– Что же ты намерен делать?– спросил Мали после паузы.

– Сейчас же отправиться в Пандарпур,– отвечал взволнованный Андре, – и вырвать Берту из плена.

– У тебя есть какой-нибудь план ? – снова спросил Мали.

– Пока еще нет, но мы с тобой что-нибудь придумаем,– произнес уверенно юноша,– и я чувствую, что нам все удастся.

– Пусть будет так, мой молодой друг!– произнес с жаром старик.

ГЛАВА XV

ЧЕРЕЗ ГИМАЛАЙСКИЕ ГОРЫ

Сведения о пути.– Добрые люди.– Снова в пути.—

Среди глетчеров.– Белый тигр

Едва успел Андре вернуться в караван-сарай, как уже хотел пуститься в путь, но Мали умерил его рвение.

– Страна, к которой мы направимся теперь,

мне совсем неизвестна, – сказал он. – Я знаю только, что нам придется пройти снежную область Гималаев, поэтому нам необходимо хорошо подготовиться. Я схожу к тибетским купцам и попытаюсь загладить твою утреннюю выходку, это единственное средство собрать точные сведения.

Когда Мали пришел к чайному торговцу, то застал его в разговоре с татарином. Его приняли холодно. Но он извинился за Андре, которого

назвал своим сыном, и сказал, что молодежь часто забывает приличия и поддается первым впечатлениям.

– Я не сказал вам, – прибавил он: – что некогда я занимал должность придворного врача.

Мой сын рос с молодой принцессой, как с сестрой.

Когда королева умерла, самой приятной надеждой в нашей бродячей жизни стало найти принцессу, и вы поймете нашу радость, а в особенности

волнение моего сына, когда мы узнали, что она в настоящее время находится в Пандарпуре и окружена почестями. Я и сам смотрю на принцессу, как на дочь.

При этих словах Мали Тин-то почтительно поднялся и сказал, кланяясь:

– Почтенный врач! Я не знал, что принимаю к своему столу людей, пользующихся дружбой принцев. Я виноват перед вами, что не оказал вам

должного почета.

– Скажите Андре, – прибавил поспешно татарин,– что я к его услугам. Я подозревал уже, по многим причинам, что вы переодетые принцы.

Я только что сообщил свои мысли моему другу Тин-то.

– Именно так, – подтвердил тибетец.

Но Мали постарался замять этот опасный разговор.

– Завтра мы рассчитываем отправиться в путь, – сказал он, – и были бы очень рады получить от вас какие-нибудь сведения о предстоящей нам дороге. Я хотел бы, чтобы мой сын и Миана могли присутствовать при нашем разговоре.

Андре с товарищем ждали поблизости и прибежали по знаку Мали. Молодой француз извинился и сам, ему отвечали любезностями.

– Город Пандарпур,– начал татарин,– отстоит отсюда на семь дней пути и лежит в долине одного из притоков Инда, вон за теми горами. Вам нужно

подняться в долину Мачли-Нади, потом, повернув к западу, вы перейдете ущелье Нилы в горах Кайла на высоте семнадцати тысяч футов.

– Это ущелье, – перебил Тин-то, – самое страшное место дороги. Там почти всегда дует сильный ветер, поднимающий тучи снега, которые

нередко засыпают целые караваны. Два года назад мой племянник, ехавший в Индию по моим делам,

погиб в снегах со всеми своими людьми и яками (тибетский бык).

– Да,– продолжал татарин,– я тоже испытал, что значат ужасные снега Нилы. При последнем переходе двое из моих людей сбились с дороги,

и их нашли на другой день замерзшими. Там всегда холодно, и вам следует запастись теплым платьем, по примеру горцев. А как только вы

перейдете ущелье и спуститесь в долину, то будете в прелестнейшем уголке земли.

Купцы снабдили наших друзей меховыми шубами и козлиными шапками и пригласили вечером к обеду.

Утром Мали и его юные спутники уже шли по живописной долине Дерали. Дорогой служила узкая тропа, пролегавшая по крутому склону гор

над ручьем, шумевшим тысячами каскадов между скал. Местами, вследствие крутизны гор, тропинка переходила на другой берег ручья, через который

перекинуты искусные лиановые мостики, устроенные горцами. Когда Андре в первый раз вступил на такой колеблющийся мост, ему стало страшно, но Мали объяснил ему, что легкие мостики этого рода свободно выдерживают восемь или десять человек с тяжелым багажом.

Природа, окружавшая путников, была необычайно прекрасна. В гималайских долинах глаз сразу охватывает растительность всех поясов. В то

время, как внизу растут пальмы, папоротники и другие роскошные растения тропического климата, средние высоты покрыты темной зеленью вековых

кедров и рододендронов, а выше взгляд встречает березовые леса и низкорослые дубы—пояс, за которым следует царство вечных снегов. Повсюду сверкали ручьи, ясные воды которых местами ниспадали каскадами и вливались в бассейны, окруженные ярко-зелеными коврами. После гибельной страны Тераи эта страна вечной весны казалась настоящим раем.

Чувствуя себя в безопасности, наши путники вполне наслаждались красотами природы. Теперь им не было нужды идти в темноте и прятаться

от людей. В деревне, где они остановились, их приняли очень радушно.

После двух дней пути местность резко изменилась: деревья стали редеть, трудная, крутая дорога вилась по краям страшных пропастей, а гора

Нила с своими ледниками находилась, повидимому, так близко, что путникам показалось, будто опасный путь кончается. Но за каждым пройденным хребтом следовал новый, более трудный для перехода, в течение трех дней наши путники все еще поднимались вверх, не имея другого ночлега, кроме холодных скал, или, в лучшем случае, какой-

нибудь пустой хижины угольщика.

На седьмой день, после трудного подъема, они увидели под своими ногами деревню Дерали, расположенную в горной лощине среди блестящих

ледников. Несколько часов спустя они вошли в деревню и остановились перед жилищем ламы, к которому их направил Тин-то.

Буддийский священник, получив от богатого купца рекомендацию, растаял. Он приютил путешественников в своем доме, напоминавшем скорее

Швейцарию, чем Индию. Впрочем, и все окружающее было ново для наших путников: деревянные дома с резными навесами, жители в шубах, мохнатые собаки, большие яки.

– Здесь так же холодно, как в Европе, – заметил Андре.

Спать расположились на печи, в которой горели кедровые дрова. Утром, благодаря ламе, путники нашли двух проводников и, наняв двух

яков для перехода через ущелье, намеревались отправиться в путь. Но лама посоветовал им не спешить, а сначала хорошенько отдохнуть.

– Вам понадобятся все ваши силы, – говорил он, и обратившись к храбрившемуся Андре, которому не терпелось поваляться на белом снегу в

хорошей шубе, прибавил смеясь: – Берегитесь, чтобы этот белый снег сыграл с вами нехорошую шутку. Здесь мы только на высоте двенадцати тысяч футов над поверхностью океана, а вам предстоит переход над семнадцатью тысячами футов...

– Семнадцать тысяч футов! – прервал Андре,– но ведь это в полтора раза выше Монблана, самой высокой горы Европы!

– Вы должны знать, – продолжал спокойно лама, – что наши горцы едва держатся на ногах на этой высоте,—так ослабляет их недостаток воздуха, а вам придется провести там ночь. Не забудьте закрыть лица покрывалами, иначе ослепнете, и наденьте больше белья, чтобы кровь не выступала из пор. Только при этих условиях вы придете живыми и здоровыми в Пандарпур.

Было очень холодно, когда на другой день утром друзья наши простились с ламой и двинулись в путь. Мали поместился с вещами на одном

яке, а молодые люди и Гануман на другом.

– Прежде всего не забывайте наверху пить чай! – крикнул им вслед лама.

Едва путники выехали из деревни, как уже вступили в ледник, из трещин которого изливались тысячи игривых ручейков, образующих в долине речку Мачли-Нади. Яки ловко пробирались между скалами по скользкому льду и перепрыгивали ручейки с живостью, которой никак нельзя было ожидать от этих тяжелых с виду животных.

Дорога шла пока легким склоном, и яки, подгоняемые веревками, пошли рысью.

По мере того, как наши путники поднимались вверх, перед ними раскрывалась огромная, прекрасная панорама. Позади них виднелись лесистые предгорья, пройденные ими от Муссури, а дальше темный лес Тераи и долина Ганга, впереди гордо вздымались гигантские пики,' окружавшие великолепный Кайла, который с высоты своих двадцати

пяти тысяч футов мог бы с презрением смотреть на наш Монблан.

– Как здесь все величественно и прекрасно!– невольно воскликнул Андре, смотревший с почтением на это несравненное зрелище.

– Да,—сказал Мали,– природа могущественна и необъятна. Что такое люди перед этими горами, недоступными для смертных!

– Почему же люди не могут взобраться на вершину Кайла? – воскликнул Миана. – Если бы наш путь пролегал там, мы взошли бы на нее.

Ведь мы же поднимаемся теперь на Нилу.

– Нет, Миана, – возразил Андре, – ни мы, ни кто другой, вероятно, не взойдет на такие высоты.

Ученые люди Европы изобрели снаряды, называемые воздушными шарами, с помощью которых они летают в воздухе, как птицы, но даже они не

могли подняться так высоко. Один из них наиболее смелый, некто Глезер, поднялся на двадцать две тысячи футов, но там потерял сознание от

недостатка воздуха, а ведь он был на три тысячи футов ниже этой горной вершины, которую мы видим перед собою.

Воздушные шары очень заинтересовали спутников Андре, и он должен был объяснить им это чудесное изобретение. В таких разговорах путники

наши прошли полдороги до ущелья, отсюда уже виднелась глубокая впадина между двумя высокими пиками. Проводники посоветовали отдохнуть,

потому что теперь начиналась самая опасная часть пути. Развели огонь, вскипятили воду и скудный обед запили чаем. Даже Миана, не любивший

чаю, должен был сознаться, что горячий напиток отогрел его члены, начинавшие мерзнуть, несмотря на шубу.

После этого путники снова пустились в дорогу, но теперь двигались крайне медленно. Проводники шли впереди яков на несколько шагов и длинны-

ми палками ощупывали снег, из опасения попасть в расселину. Спустя часа два все без особых приключений достигли, наконец, входа в длинный,

узкий, сильно покатый скалистый переход, называемый на Альпах камином. Проводники остановились и стали о чем-то переговариваться. Затем

один из них подошел к Мали, понимавшем немного по-пагарийски, и сказал ему:

– Мы находимся у входа в ужасное ущелье, у самой ~Нилы. Когда мы пройдем его, наша задача на этот день будет окончена, но никто не

знает, увидит ли луна сегодня нас живыми. Нет числа тем жертвам, тела которых спят вечным сном в этой холодной бездне.. Взгляните на эти

огромные ледяные глыбы, висящие в вышине по бокам прохода, малейший толчок, малейший шум может поколебать их, – и вся масса похоронит

под собою дерзкого. Если вы мужественны и если сможете, не взирая на страшную опасность, остаться спокойными и не произнести ни крика,

ни слова, то следуйте за нами!

– Идите, мы следуем за вами,– ответил Мали.

Но предварительно он сообщил своим юным друзьям предостережение проводника и взял с горячего Мианы обещание хранить полное мол-

чание.

Маленькая группа тотчас вошла в страшный проход Нила. Этот узкий проход, называемый поиндусски лазурно-голубой, представляет собою

огромную трещину в леднике. Его стены состоят из чистого льда и светятся лазоревым светом, переливающимся всеми оттенками радуги. Странное

дело! этот проход, в который постоянно сваливаются все новые и новые глыбы, заполняющие его, остается, тем не менее, доступным. По край-

ней мере, в течение многих веков он служит путем сообщения из Индии в Тибет.

В немом ужасе подвигались вперед наши путники, коченея от сильного „сквозного ветра, дувшего в ущелье. Даже яки шли едва слышно, как

бы понимая грозившую им опасность.

На проход этого камина требовалось не более двенадцати минут, но эти минуты показались на шим путникам целыми часами.

Они принялись разбивать своими железными палками ледяную глыбу

Наконец, як, на котором сидел Мали, вышел из ущелья, следовавший за ним с молодыми людьми несколько поотстал, повидимому, утомленный двойной ношею.

Не сознавая, что он делает, Андре ударил его ногами, и животное пустилось рысью. Но едва раздался стук его копыт, как последовал ужасный

треск. Высокие снежные стены дрогнули в своем основании и рухнули с оглушительным грохотом, заполнив ущелье огромными глыбами. Двое моло-

дых людей мгновенно исчезли под толстым слоем льда и снега. Не теряя ни минуты на напрасные жалобы, мужественный Мали соскочил со своего

яка и закричал пораженным ужасом проводникам:

– Скорее за работу! Разроем снег и вытащим детей. Они недалеко, и мы, быть может, успеем.

– Увы, ответил один из проводников, – я боюсь, что мы потратим даром время и силы. Ваши дети раздавлены глыбой льда, потому что, по-

смотрите, на том месте, где они исчезли, самая стена треснула.

– Все равно, мертвых или живых, а я хочу вытащить моих детей,– сказал Мали, и вооружившись своей палкой, он принялся разрывать снег.

Пагари принялись помогать ему. Но как они и предвидели, через несколько минут работы они дошли до ледяной глыбы, заполнившей весь про-