Текст книги "В стране чудес"

Автор книги: Луи Жаколио

Соавторы: Луи Русселе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

царило большое волнение, поднялась беготня, казалось, что они занимают места для битвы, – и вскоре террасы и окна дворца наполнились народом.

Испуганные путешественники стремительно повернули назад, как вдруг услышали продолжительное – „гу! гу!", —тотчас же повторенное тысячами хриплых голосов. Гануман, сидевший на плече хозяина, ответил таким же криком.

– Это обезьяны-лангуры! – вскричал Миана.

– Очень возможно, – сказал Мали,– что это в самом деле лангуры, расположившиеся в пустом дворце. Однако, нам не следует рисковать.

– А эти обезьяны опасны?– спросил Андре.

– Нет, саиб, – ответил Мали, – это добрые и безобидные животные, но когда их много, они не боятся врагов. Вы знаете, конечно, что они живут

племенами, повинуясь одному начальнику, который ими предводительствует и управляет. Когда место, в котором они живут, перестает давать им доста-

точно средств к жизни, они целым племенем переселяются в другое место, сражаются с племенами, более слабыми, и прогоняют их. Племя, которое живет во дворце, вероятно, владеет им с тех пор, как люди оставили его, сады питают их плодами. Обезьяны, вообще, любят занимать оставлен-

ные жилища. Во всяком случае, нам лучше отказаться от осмотра дворца: обезьяны вряд ли пустят нас туда.

– Я придумал нечто, – сказал Миана после недолгого раздумья. —Хоть я и умею дрессировать обезьян, но этих так скоро не выучишь. Зато Гануман понимает, что я говорю ему, – мы это видели сегодня утром. Так вот, я пошлю его одного к лангурам, он объяснит им, что мы хорошие люди и не сделаем им зла, и они нас пустят.

– Все это очень остроумно,– возразил Мали,– но я сомневаюсь, чтобы Гануману удалось так легко объяснить им наши намерения.

– Не знаю, что он скажет своим сородичам,– сказал Миана, немножко обиженный, – но я уверен, что его поймут.

– Попытайся, увидим, – сказал старик.

Миана посадил перед собою обезьяну, и глядя ей прямо в глаза, стал с нею тихо говорить. Затем, поднявшись, он показал ей на своих товарищей, потом на обезьян на стене и, хлопнув ладонями, крикнул ей: – „Иди!"

Гануман постоял немного, посмотрел своими умными глазами на Мали и Андре, как бы упрекая их за недоверие, и затем, не колеблясь, побежал

ко входу во дворец. Обезьяны, сначала с любопытством смотревшие на посланника, огромной толпой выбежали к нему на встречу на крыльцо.

Наши путники услышали крики и как бы брань, походившую на шум людской толпы, затем обезьяны вместе с Гануманом скрылись во дворце.

Прошло несколько минут. Миагіа начал уже беспокоиться об участи своего любимца, но вдруг снова поднялся шум, и толпа обезьян опять по-

явилась. Вскоре Гануман прибежал назад в сопровождении двух больших обезьян, которые застенчиво остановились на половине дороги, сделав

несколько прыжков, он ловко перевернулся два раза, что Мианой было истолковано следующим образом: – нам можно войти.

Мали усмехнулся, увидав такое доверие мальчика к обезьяне, и сказал:

– В таком случае идем! Но смотрите, будьте благоразумны!– и три путника пошли за Гануманом ко дворцу. При их приближении обезьяны

сторонились, не обнаруживая ни боязни, ни враждебных намерений. Друзья наши твердым шагом вошли в двери и очутились на обширном дворе

по истине чудесного вида. С трех сторон простирались длинные правильные фасады строгой архитектуры, между тем как четвертая сторона была

прикрыта мраморной террасой с сооружениями необычайной красоты. Два из них принадлежат к лучшим произведениям искусства во всем мире:

одно – зал, образуемый ста яшмовыми колоннами, поддерживающими золотой потолок, другое – прекрасный портал из мозаики, получивший на-

звание „Чудесных ворот". Обширное крыльцо ведет на эту террасу из первого двора, который наши путники перешли с Гануманом в сопровождении толпы кривлявшихся обезьян.

Входя в этот двор, наши друзья увидели сидящую на крыше одного из павильонов старую, седую обезьяну, окруженную несколькими большими обезьянами. Узнав в этой персоне начальника племени, Мали с уважением отвесил ей низкий поклон и сказал:

– Ведомые Гануманом, мы осмелились проникнуть в твои владения. Не думай, однако, что мы желаем дерзко овладеть сокровищами, находящимися под твоей охраной. Эти молодые люди хотели только полюбоваться чудесами дворца.

Позволь нам провести эту ночь под твоим могучим покровительством.

Старый вождь внимательно посмотрел на Мали и его спутников, но, повидимому, не понял красивой речи „заклинателя". Когда тот кон-

чил, он поднялся не торопясь, дружелюбно помахал своим длинным хвостом, потом медленными шагами ушел на крышу павильона и исчез

за изгибом карниза. И тотчас же,– как будто поведение вождя было условным знаком, – толпа обезьян, державшаяся в почтительном отдалении,

ворвалась во двор и окружила наших друзей.

По ужимкам и веселым прыжкам четвероруких, было ясно, что намерения их дружественны.

Гануман, смотревший гордо и самоуверенно, казалось, показывал людей своим новым друзьям, вероятно, он объяснил им, кто эти странные

существа, имеющие такое сходство с благородным племенем обезьян.

Мали с уважением отвесил ей низкий поклон

Путешественники, с своей стороны, с интересом смотрели на любопытный маленький мир.

Андре особенно забавляли детеныши, более смелые, чем взрослые, они цеплялись за его платье и шалили с ним. Матери, с малютками на руках,

боязливо держались поодаль от .чужеземцев".

Пока Мали занялся отыскиванием удобного помещения для ночлега, Андре и Миана отправились осматривать дворец в сопровождении своих новых

друзей.

Переступив „Чудесные ворота", они вошли во двор, середина которого была занята садом. Налево от сада возвышался великолепный, большой

павильон, перед нижним этажом которого находилась широкая веранда с резными арками. Войдя во внутрь, они очутились в обширной зале, украшенной мозаикой и инкрустациями из драгоценных камней, нефрита, агата, бирюзы, а также золота и маленьких зеркал. Трудно передать красоту

чудесной залы в тот момент, когда лучи солнца внезапно отразились на вделанных в стены кристаллах, засверкавших, подобно брильянтам, тысячами огней.

Верхний этаж павильона, куда затем вошли наши друзья, представлял собою прелестный мраморный киоск. С одной стороны его из больших,

выходивших на долину, окон, прикрытых мраморными решеточками, открывался удивительный по красоте вид, с другой – красивая терраса, осеняемая гранатовыми и апельсинными деревьями. Это был самый поэтический уголок, какой только можно себе представить, и молодые люди решили упросить Мали устроиться здесь на ночлег.

С другой стороны сада тянулась длинная линия дворцов, не менее первого поражавших красотой архитектуры и блестящим убранством. В одном из них стены были обшиты сандальным деревом, украшенным инкрустациями из слоновой кости и серебра, обширные покои перерезывались прекрасными каналами, изливавшими свои прозрачные воды в бассейны, дно и стены которых были выложены инкрустациями, изображавшими

рыб, водяные растения, лотосы и чудовища. Другие бассейны состояли из белого мрамора и окаймлялись ляпис-лазурью и зеленым серпантином

или украшались миниатюрами, изображавшими охоту, сражения, мифологические сцены. Одним словом, в каждом дворце было что посмотреть и чему подивиться.

Вечером наши путники устроились в мраморном киоске, куда обезьяны, следуя примеру Ганумана, нанесли им плодов из сада.

Настала ночь, и обитатели дворца удалились каждый в свое помещение. Ложась спать, друзья наши заметили, что на стенах расположилась многочисленная бдительная стража.

ГЛАВА XII

УРАГАН

Происхождение обезьян. – Поединок слонов. —

Ураган. – На бурной реке

На заре наших друзей разбудил веселый крик обитателей дворца Амбы, приветствовавших восход солнца громким „гу! гу!". Неумолимый Мали ре-

шил тотчас же выступить в путь. Андре и Миана наскоро выкупались в садовом пруде, в который впадал свежий ручеек, укрепленные ванной и хо-

рошо проведенной ночью, они поспешили взять свою ношу и догнать Мали. Они нашли его во дворе, где он благодарил вождя лангуров, который, однако, не обращал на него никакого внимания и хладнокровно ел превосходный апельсин.

Юноши, в свою очередь, приветствовали обезьяну, и затем все направились к воротам замка. Толпа обезьян, смотревшая на них с таким же любопытством, как и вчера, проводила их за ограду, а некоторые смельчаки даже до половины спуска.

– Можно подумать, что обезьяны лучше людей,– заметил Андре. – С тех пор, как я покинул отцовский дом, я еще не встречал людей, которых

можно было бы сравнить с этими гостеприимными лангурами.

– Разве ты не знаешь, что обезьяны были людьми? – сказал Миана.– Некогда они говорили,

как мы, но рассказывают, что однажды обезьяна прокралась в рай, где боги в то время обсуждали судьбу людей. Хитрое животное скрылось, и его не

могли найти. Тогда боги, для сохранения своей тайны, отняли у обезьяны дар слова или, по крайнеймере, сделали язык их непонятным для людей.

С тех пор обезьяны не говорят на нашем языке, но все-таки понимают нас.

Андре отнесся, конечно, с недоверием к словам Мианы, но не спорил с ним, зная его безграничную любовь к этим животным.

Путники снова прошли по молчаливым улицам мертвого города и достигли других ворот, за которыми начинался высокий девственный лес.

Несколько дней наши друзья бодро шли к северо-западу без всяких приключений. Ночи они проводили на деревьях, под которыми разводили

огонь, горевший до "самого утра. Андре уже свыкся с шумной, ночной жизнью леса, и если «е спал так глубоко, как его товарищи, то все-

таки успевал отдохнуть.

По мере того, как они подвигались к северу, характер местности менялся.

Стадо слотов внимательно следило за бешеной борьбой соперников

Леса становились доступнее, почва, не загроможденная кустарниками, значительно суше, а гигантские деревья, стоявшие более свободно, не представляли уже темного свода. Через просветы теперь иногда вид-

нелись высокие снежные вершины Гималаев, поднимавшиеся над покрытыми елью и пихтой горными хребтами – первыми предгорьями, которые, казалось, были всего в нескольких верстах от на-

ших путников.

Тем не менее, Мали держался все того же направления, и когда юные спутники спрашивали, почему они не идут теперь к горам, отвечал:

– Это опасно! Те горы населены племенами,

вожди которых с радостью выдадут нас Нана саибу. Как ни хорошо переодет Андре, все-таки нам не следует без пользы рисковать.

Действительно, наружность Андре совершенно изменилась, и в полуодетом дикаре с загоревшим от солнца телом никто не узнал бы теперь европейца.

Однажды, переходя небольшой болотистый лес,

путники были поражены страшным шумом, внезапно поднявшимся невдалеке от тропинки, по которой они шли. Слышались плеск воды и рев,

прерываемый глухими звуками, как будто тараном били в толстую дубовую дверь. Еще несколько шагов, и нашим друзьям представилась порази-

тельная сцена.

На соседнем болоте столпилось большое стадо слонов, следивших за бешеной борьбой двух великолепных самцов с длинными изогнутыми клыками, бившихся с необычайным ожесточением. Их лбы бешено сталкивались, клыки скрещивались, во все стороны летели от них брызги воды и болотной грязи. Один из гигантов видимо слабел и, казалось, искал глазами убежища. Вдруг он с таким остервенением бросился на противника, что тот, наполовину поднятый на воздух, едва не свалился, воспользовавшись этим замешательством, нападавший слон быстро повернулся и обратился в бегство. Мали и его спутники едва успели спрятаться в чащу, как по тропинке, подобно молнии, промелькнуло огромное животное, за которым тотчас же последовал победитель со всем стадом.

– Минутой позже, – сказал заклинатель, – и свирепые животные раздавили бы нас.

– Из-за чего они боролись?– спросил Андре.– Все слоны, которых а видел в зверинцах, были смирны и жили дружно между собой.

– Причина борьбы весьма простая, – ответил Мали.– Каждое стадо имеет своего предводителя, но владычество его не бесспорно. Когда он становится стар или слаб, какой-нибудь молодой и сильный слон вступает с ним в борьбу перед всем стадом, и завладев властью, изгоняет его.

С этого времени побежденный слон живет в лесах одиноким отверженцем, становится „пустынником", как называют таких слонов охотники. Пустынник, мрачный и злой, живет в открытой вражде с целым миром, он нападает на все, сражается с тиграми и носорогами, бросается на людей и в слепом бешенстве уничтожает даже кустарники в лесу.

Битва, при которой мы присутствовали, и есть ничто иное, как изгнание такого старого предводителя. Нужно сказать, что и домашние слоны не

всегда смирны и безобидны. Случается, что иной раз без всякой видимой причины они обнаруживают такие же воинственные наклонности, как и

их дикие собратья. Индийские царьки пользуются этими наклонностями и заставляют их сражаться либо между собою, либо с дикими зверями, а

иногда даже с людьми. Помню, при одном дворе мне пришлось присутствовать при борьбе двадцати слонов со львами, носорогами и буйволами.

Еще и теперь один магараджа содержит при своем дворе несколько боевых слонов и любит смотреть на подобные волнующие зрелища.

В этот вечер путники наши остановились на ночь в местности, по истине чудесной. Среди леса находилась круглая, цветущая поляна, пересекаемая светлым ручьем, ниспадавшим со скал красивым каскадом. Под самым каскадом был чистый бассейн, окаймленный сплошным зеленым газоном,

напоминавшим луг английского парка, банановое дерево– вековой гигант с тысячью колонн-отростков – простирало над его прозрачными водами свои

огромные ветви, между которыми переплетавшиеся лианы образовали над самою водою нечто вроде большого цветущего гамака, устланного листьями

и мхом. Молодые люди, проникнув в зелень, тотчас увидали его и расположились в нем в то время, как Мали устроился на широкой площадке,

образованной переплетавшимися ветвями. Там же поставлены были корзины со змеями и остальными вещами. Скудно поужинав, путники наши развели костер и расположились на ночь.

Около полуночи Андре приснилось, что он находится на большом корабле, привезшем его в Калькутту. Ему казалось, что он испытывает качку

на койке в своей каюте и слышит сквозь стены рев морских волн. Судно приближается к порту, завтра войдут в Ганг, скоро он увидит отца и Берту.

Вдруг ужасный грохот разбудил его. Страшный ветер потрясал лес, дождь лил потоками, огонь потух, и в страшной темноте то и дело сверкали

необычайно сильные молнии.

– Тайфун! – вскричал Миана, просыпаясь.

– Циклон, – сказал Андре, – мы пропали!

Нужно пожить в Индии, чтобы понимать, сколько ужаса и отчаяния в слове циклон. Никакое бедствие не сравнится с этим ужасным атмосферическим явлением, против которого бессильна вся природа. Воздушный столб, в своем ужасающем быстром вращении, увлекает все за собой:

вековые деревья, каменные дома,– ничто не может сопротивляться ему. Жертвы циклона считаются ежегодно сотнями тысяч. В одной только Бенгальской области в 1837 году в одну ночь погибло 136 до миллиона жителей, а в 1876 году 500 тысяч жертв было уничтожено в одно мгновение этим страшным ураганом.

Теперь ураган разразился над Тераи. Багровые молнии наполняли светом и грохотом мрачный лес, а порывы ветра гнули гигантские деревья, как

соломинки.

Мали из своего более надежного убежища звал юношей к себе, но они тщетно пытались несколько раз последовать его совету. Нужно было перелезть через узкое, открытое пространство по ветви, которая соединяла гамак со стволом дерева, а ветер был настолько силен, что мог бы унести их. Тихий бассейн преобразился в бурное озеро, затопившее всю поляну и омывавшее низ дерева, спуститься с которого было поэтому невозможно.

Между тем, положение юношей становилось опасным. Ураган с такой силой тряс лиановую сетку, что она могла ежеминутно разорваться.

При беспрерывном свете молний они видели старого Мали в безопасности на его площадке, на расстоянии нескольких аршин от себя.

Вдруг молния охватила весь ствол дерева, грянул ужасный гром, за ним последовал какой-то треск, и юноши почувствовали, что ветвь их отделяется от дерева и падает. Бессознательно прижались они друг к другу и приготовились к смерти.

Но, к великому изумлению их, они не погрузились в воду, огромная ветвь вместе с лиановым мешком, как плот, быстро помчалась по бушующему ручью.

– Мали! Мали! – закричали в ужасе юноши.

Но ответа не было. Да никакой голос человеческий не мог быть слышен среди этой борьбы стихий.

Между тем, плот, на котором они сидели, стрелою мчался в глубину леса то по узким оврагам с деревьями по. сторонам, то через скалистые пороги. Так прошло несколько часов. Гроза утихла, тучи стали расходиться, и юноши увидели, что начинался рассвет. Первое, что увидал Миана, была его обезьяна Гануман, забившаяся в лианы. Он нежно обнял ее, и потом беспокойно взглянул на небо.

– Какое несчастье! – вскричал он.– Нас несет к югу.

– Значит, мы скоро будем вне Тераи.

– Нам нужно скорее остановить наш плот,– ответил Миана. – Как только мы будем близко к берегу, нам следует ухватиться за нависшие над

водою сучья, так мы можем выбраться на землю.

К несчастию, плот мчался посередине потока, и молодые люди в течение долгих часов напрасно пытались подойти к берегу. Наконец, гигантское

дерево, опрокинутое бурей поперек потока, преградило им путь, и юноши быстро выскочили на берег по этому импровизированному мосту, вне себя

от радости, что спаслись от страшной опасности.

– Что же будет с Мали? – вскричал Андре.

– Я видел,– сказал Миана,– что когда молния ударила в дерево, он свалился в поток. Должно быть, он утонул.

– Не поискать ли нам его?– заметил Андре.

– Ты думаешь?– ответил Миана.– Нужно два дня, чтобы пройти к тому месту, откуда нас унес поток... Мали советовал нам итти все к северо-западу, пока мы не придем в Муссури.

– Правда, – сказал Андре, – нам необходимо как можно скорее уйти отсюда. Но если я не ошибаюсь, Мали считал, что нам остается еще

шесть или восемь дней пути, ты же говоришь, что поток отнес нас еще на два дня, значит, теперь нам нужно итти, по меньшей мере, дней десять. Чем же мы будем жить все это время?

У нас нет даже муки, чтобы спечь себе чапати.

– Мой Гануман нам поможет. Обезьяны легко находят себе пищу в этих лесах. Да вот, смотри, он уже сидит на ветви и собирается что-то есть.

Быть может, он уж нашел для нас завтрак.

Молодые люди побежали к дереву, на котором сидел Гануман, это было дикое манговое дерево, покрытое плодами, если и не такими сочными,

как превосходное бомбейское манго, то все же очень вкусными.

Беглецы утолили голод. Миана позвал к себе обезьяну, и они пустились в путь к северо-западу.

ГЛАВА XIII

У МЕЧИСОВ

Как Миана добыл огня. – Антилопы. —Дерево

мова. – В плену у мечисов. – Верный друг. —

Бегство

Падая от усталости, не имея другой пищи, кроме диких плодов, добываемых Гануманом, юноши к вечеру остановились на ночлег. Подходящее дерево было скоро найдено, и Миана принялся, по обыкновению, собирать сухие ветки и сносить их к дереву.

– Что ты делаешь?—спросил Андре с удивлением.

– Разве не видишь? Хочу развести огонь на ночь, – отвечал молодой индус. – Мы не можем обойтись без него. Смотри, вон на соседних де-

ревьях павлины: верный признак, что в лесу много тигров. Кроме того, сегодня днем я заметил в этом лесу следы их. Помоги мне скорей, ночь настанет быстро, и времени у нас мало.

– Но... Миана, ты забыл, что мы все потеряли, а спички и огниво остались у Мали.

– Я ничего не забыл, – возразил со смехом Миана, – и мне не нужно ни спичек, ни огнива, чтобы добыть огня. Вот ты увидишь.

Молодой индус взял кусок сухого дерева, потом отыскал по близости гладкий камень и, положив между ними пучок волокон от растения азедераша, принялся сильно тереть дерево о камень.

Вскоре в волокнах показался огонь, а секунду спустя, раздутое Мианой, вспыхнуло пламя и на дереве.

– Видишь,– сказал Миана,– это совсем не так трудно. Теперь живо спать, скоро начнется концерт.

Действительно, не прошло и часа, как рев,

поднявшийся со всех сторон в лесу, доказал, что Миана не ошибся. Андре не раз просыпался от шума, производимого дравшимися тиграми, что, впрочем, не помешало ему хорошо выспаться.

Рано утром юноши спустились с дерева, и на Ганумана возложена была обязанность отыскать завтрак. Но он нашел только горсть кислых терновых ягод.

Друзья наши собирались уже выступить в путь, полуголодные, как вдруг из-за кустов с шумом выскочила и пронеслась перед ними красивая черная антилопа.

– Ах, если бы у меня было мое ружье! – вскричал Андре,– мы хорошо бы позавтракали.

Вместо ответа, Миана бросился бежать за животным и вскоре из кустарника позвал к себе товарища. Андре со всех ног бросился к нему, и каково же было его удивление, когда он увидел молодого индуса, наклонившегося над антилопой.

– Как тебе удалось убить ее, Миана? – спросил Андре.

– Не я убил ее, – ответил с живостью нат. – Когда она пробегала мимо нас, я заметил кровь на ее боках и догадался, что она смертельно ранена каким-нибудь зверем, вероятно, она вырвалась из его когтей, чтобы умереть спокойно в лесу. Когда я подбежал к ней, она уже лежала без движения. Отличный завтрак подают нам тигры! Этого мяса нам хватит на несколько

дней.

Молодой индус поднял антилопу на плечи и снес на лужайку, где на месте ночного костра еще тлели уголья. Антилопа тотчас же была очищена

и разрезана на части с помощью кинжалов, находившийся за поясом у юношей, и вскоре несколько вкусных кусков мяса уже жарились на раскаленных плоских камнях.

– Какой завтрак! – радостно вскричал Миана.

Юноши могли вполне утолить голод, хотя Андре и морщился, глотая на половину кровавое мясо без соли и хлеба. Окончив завтрак, они при-

крыли уголья зелеными ветвями, на которые разложили остальное мясо антилопы, и когда оно, благодаря густому дыму от ветвей, настолько про-

коптилось, что могло сохраниться на несколько дней, они завернули его в два пакета из листьев и отправились в путь.

Восемь дней шли они все в одном и том же направлении, останавливаясь только на ночь. Мясо антилопы быстро уменьшалось, а плоды встречались редко, и потому они спешили, насколько хватало сил,—тем более, что, как им казалось, они приближались к цели своего путешествия.

Действительно, природа страны постепенно изменялась. Они увидели снова перед собою снежные вершины Гималаев, болота попадались реже, леса

становились не столь густы, а местность разнообразнее и холмистее.

На восьмой день молодые путники достигли подошвы высокого холма, зеленые пологие склоны которого были покрыты великолепными деревьями,

расположенными правильно, как в парке.

Заметив эти деревья, Гануман тотчас спрыгнул с плеча Мианы, и бросившись к ближайшему дереву, с жадностью стал собирать и есть плоды,

лежавшие во множестве на земле.

– Мова! – вскричал Миана, бросившись также к плодам. Примеру его последовал и Андре.

Мова – прекрасное дерево с куполообразною темно-зеленою листвою и прямым толстым стволом, с правильными и красивыми ветвями, расположенными в виде канделябра. Для диких местностей Индии это дерево то же, что кокосовая пальма для берегов Индийского океана. Природа

снабдила его такими чудесными качествами, что оно одно доставляло первобытным обитателям индийских лесов все, чего народы более промышленные требовали от целого растительного царства. К концу февраля листья его внезапно опадают, совершенно обнажая дерево, и употребляются туземцами для самых разнообразных целей.

Несколько дней спустя, ветви мовы с изумительной быстротой покрываются массой цветов, похожих на круглые ягоды, расположенные букетами.

Это– манна ост-иидийских „джунглей" от большего или меньшего урожая мов зависит довольство или нищета в этих диких местностях. Их

бледно-желтый венчик представляет собою мясистую ягоду, величиною с виноград, созревая, он падает сам собою. Индусы ограничиваются тем,

что очищают кустарник вокруг дерева и затем каждый вечер собирают цветы, упавшие в течение дня. Этот дождь манны продолжается несколько недель. Из цветов-плодов мовы туземцы делают муку, хлеб, пироги и разные другие питательные блюда, вино, крепкую водку и, наконец, уксус. Как только цветы исчезают, листья вновь быстро покрывают дерево. В апреле появляются настоящие вкусные плоды, похожие на миндаль, из которых индусы делают пироги, простые и сладкие, также добывают съедобное масло, при чем выжимки дают прекрасный корм для буйволов. Из коры добываются волокна, из которых делаются грубые веревки, и, наконец, само дерево, легко раскалываемое, служит превосходным материалом для постройки хижин, так как его не портят черви и термиты. Словом, „мова" дает туземцу все, в чем он нуждается. Естественно, что дикие обитатели индийских лесов отчаянно защищают мову от всяких покушений. Индусы

равнин, в их борьбе с дикими племенами, стараются уничтожить их деревья, и там, где исчезает мова, исчезают дикие племена.

Угостившись бесценными цветами мовы, Андре и Миана взобрались на холм. Они увидели перед собой узкую долину, в глубине которой бурлила

река, направлявшаяся к северо-западу. Ее можно было проследить до плодоносной равнины, оканчивавшейся на горизонте зелеными склонами первых предгорий Гималаев.

– Ура! ура! – принялся кричать Миана в восхищении – Мы пришли.

– Куда пришли?– спросил Андре.

– Видишь там,– отвечал индус, – эту голубоватую остроконечную гору з зазубренной вершиной? От нее уже недалеко до Муссури. Через два дня мы будем там.

– Ах, если бы Мали был с нами и мог разделять нашу радость! – сказал Андре. – Вперед, Миана,– воскликнул он, – освободим скорее отца

и Берту!

Они поспешно спустились в долину, где уже начинало темнеть. Пришлось остановиться и искать убежища на ночь. Но в узком ущелье не было ничего, кроме молодых мов, слишком слабых, чтобы удержать на своих ветвях двух беглецов, а вокруг рос только колючий непроходимый кустарник. Гребень представлял собою острые скалы, повидимому, недоступные. Местами, на

склонах, образуемых этою линиею скал, можно было различать круглые кучи сухого кустарника, с виду похожие на огромные птичьи гнезда.

– Что это за кучи кустарников ? – спросил Андре. – Словно гнезда. В таких сооружениях могли бы спать только птицы.

Миана, между тем, с ужасом смотрел на таинственные сооружения.

– Бежим, бежим! – вскричал он вдруг. – Это не гнезда, а „пали", жилища жестоких горных дикарей „мечисов". Если они нас увидят, мы пропали.

Но бежать было уже поздно. В чаще кустарника внезапно раздались ужасные крики, и в одно мгновение юноши были окружены толпою воющих

дикарей, вооруженных бамбуковыми луками и стрелами, одежда их состояла из одной только повязки вокруг поясницы. Один из них, с орлиным

пером в густых волосах, очевидно начальник, подошел к беглецам с угрожающим видом.

– Кто вы такие? Что понудило вас добровольно броситься в когти смерти? – спросил он сурово.

– Предводитель!– отвечил Андре,– мы бедные нищие и идем на ярмарку в Гардвар. Мы шли с отцом этим лесом, как вдруг поднялась ужасная буря, разлучившая нас с ним.

– Довольно! – ответил дикарь грубо, – наш вождь будет судить вас. Следуйте за мной. А вы, – сказал он своим товарищам,– следите, чтобы эти

молодые собаки не улизнули в кустарник.

Толпа с пленниками направилась к одной из куч кустарника, привлекших внимание юношей.

Кустарник этот составлял круглую, в несколько аршин вышиною, толстую ограду с одним только узким входом, называемую дикарями Индии „паль".

Женщины и дети, такие же полунагие, как и мужчины, выбежали навстречу пленникам с громкими проклятиями, но воины окружили пленников

и не давали воющей толпе приблизиться к ним.

Пленников ввели через узкое отверстие во внутренность пали, середину которой занимал каменный дом грубой постройки, покрытый большими

аспидными плитами. Ночь уже настала, и перед входом дома горел костер, освещавший красноватым отблеском всю сцену. Перед огнем сидел

дикарь, скрестивши ноги, на какой-то скамье, покрытой циновкой из лиан. Он был одет, как и все, но пара толстых золотых браслет на руках,

обнаженная сабля, лежавшая передним рядом с луком и стрелами, и толпа дикарей, сидевших вокруг него на корточках, давала понять, что это

вождь мечисов.

– Кого ты привел, Муза?– спросил он суровым голосом начальника, сопровождавшего пленников.

– Бай!– ответил Муза, -это двое бродяг, они грабили сегодня утром твои плантации мовы, и мы схватили их в то время, как они собирались

бежать.

– Вот как!– сказал вождь, обращаясь к беглецам, – вы посмели грабить на моей земле! Не подозревал я у жителей долин такой дерзости.

Они оскорбляют Бая в самом его жилище! Видано ли это!

– Предводитель,– ответил Андре,– я уже говорил Музе, что мы не думали никому делать зла, пользуясь твоими плодами, мы полагали, что у них

нет хозяина.

– Узнаю лживый язык жителей долин! – гневно вскричал вождь. – Вы преследуете нас, как зверей, вы отняли у нас плодоносные долины, и

теперь хотите выгнать нас из этих мрачных гор, в которых произрастает мова, не дающая нам умереть с голоду! А когда попадаетесь в наши

когти, вы прикидываетесь невинными. Неужели вы думаете, что я забуду кровь, пролитую между нами? Ни один из вас не уходил живым из моих

рук. Через два дня настанет новолуние, и когда серебряный серп покажется на небе, кровь ваша прольется под ножом жреца к подножию священ-

ной мовы. Слышишь, Муза! – прибавил он, обратившись к вождю, —ты мне отвечаешь головою за этих собак. Уведи и стереги их.

Андре и Миану, бледного и дрожащего от ужаса, но все-таки держащего на руках обезьяну, вывели из паля, и через четверть часа, миновав

множество других палей, они очутились связанными в тюрьме.

Ни один индус не выходил живым из моих рук

Это был большой сарай из древесных стволов и бамбука, прислоненный одной стороной к горе, которая таким образом и была четвертой степной постройки. Спереди, между двумя стволами, оставалось пустое пространство, служившее дверью. Перед самым входом стояла

великолепная мова, вековой ствол которой поддерживал грубый каменный алтарь: место казни было перед самой тюрьмой.

Когда пленников вязали, испуганный Гануман бросился на крышу тюрьмы и затем исчез. Оставшись одни, юноши затосковали. Особенно опечалился Миана потерей обезьяны, так что Андре, несмотря на собственное горе, стал утешать его, он обещал на следующий день упросить вождя

помиловать их, посулив за себя хороший выкуп.

Но Миана был неутешен.

– Если мы и вырвемся отсюда, – говорил молодой индус, – кто возвратит мне моего Ганумана?

В это время тяжелая дверь сарая отворилась и вошел Муза, шатаясь, с горящей головешкой в руках. Очевидно, он угостился не в меру мововой