Текст книги "В стране чудес"
Автор книги: Луи Жаколио
Соавторы: Луи Русселе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
Андре вернулся в отведенное им помещение и застал там в сборе всех браминов храма, встретивших его громкими похвалами.
– Вероятно, великий Магадева коснулся чела твоего, юный Андре! – произнес Сумру, главный брамин, поднимаясь навстречу юноше. – Простой
нат не мог бы произвести такого глубокого впечатления на правоверных. Останься у нас, очистись в светлых водах Тривеки – и тебя ожидает светлая
Андре схватил самую большую змею и обвил ею шею грозной богини
будущность: окруженный почетом, ты проведешь жизнь в священном сане под сводами этого храма.
– Нечистый нат недостоин такой чести! – возразил Андре. – К тому же мой отец Мали стар, кто будет заботиться о нем, если я его покину?
Мой долг следовать по его пятам, подобно собаке, некогда последовавшей за великим Панду в самый ад.
Брамины были поражены мудрым ответом юноши и вполне одобрили его.
– Ты награжден сокровищем, – обратился Сумру к Мали, – и я не хочу отнимать его у тебя.
Иди с миром, и возьми на дорогу две золотые рупии, назначенные тебе самой богиней. Тебе же, Андре, я дарю медный перстень с трезубцем.
С этим талисманом ты всегда найдешь себе приют и помощь в храмах красной Кали.
Великий брамин махнул рукою в знак прощания, и друзья наши вышли из храма, где вскоре должно было начаться ночное богослужение, к которому не допускались непосвященные.
– На рассвете мы отправимся в путь, – сказал Мали, – теперь же поищем себе место для отдыха подальше от этой шумной толпы. Ты сегодня одержал важную победу, саиб, – обратился он к Андре: —перстень Сумру послужит тебе надежной защитой против всяких подозрений.
ГЛАВА X
ГИМАЛАЙСКИЕ ТЕРАИ
Природа Тераи. – Опасение. – Родина Мианы. —
Первый привал. – Дикая охота. – Пантера. —
Мирное утро
Тераи – единственная в своем роде местность в мире. Даже путешественник, побывавший в девственных лесах по реке Амазонке или топором пролагавший себе путь по непроходимым саваннам Гвианы, и тот не может составить себе понятия о страшных Гималайских болотах. Отделяя
плодородные равнины Ганга от подножия Гималайских гор, они тянутся от берегов реки Сетледжа до самой Брамапутры на протяжении нескольких тысяч верст.
Величественная горная цепь, достигающая восьми верст вышины, защищает Тераи от северных ветров, вследствие чего эта обширная
местность вечно находится под влиянием раскаленных лучей солнца. Тераи, несомненно, превратились бы в бесплодную пустыню, если бы беспрерывно не заливались многочисленными потоками, катящими свои воды с огромных ледников соседних высочайших гор. Влажная почва Тераи, раскаленная тропическим солнцем, покрыта роскошною растительностью.
Из влажных недр поднимаются исполинские деревья, лиственные своды которых достигают такой высоты, о которой не смели даже и мечтать
смелые зодчие наших базилик.
С могучих сучьев спускается множество волокон, или воздушных корней, которые, достигнув земли, укрепляются в ней и, в свою очередь, образуют причудливый ряд тонких колонн, поддерживающих могучие сучья исполина-отца.
Эти воздушные лиственные здания украшены тысячами лиан, причудливо вьющихся по стройным колоннам, за которые цепляется бесчисленное
множество разных орхидей с блестящими венчиками. Рядом с этими великанами поднимаются из влажной земли на сто футов в вышину густые
ряды бамбука, тонкие вершины которого ниспадают в виде роскошных снопов. Наконец, всюду, на всех ручьях и тинистых болотах, цветут во
всей красе священные лотосы, украшенные нежными розоватыми лепестками, и золотистые ирисы
рядом с несметным числом других цветов, покрывающих топкие берега и откосы.
В этих недоступных человеку лесах царит не менее могучий мир животных. Королевский тигр,
леопард и пантера оспаривают друг у друга антилопу или оленя, не отваживаясь, однако, нападать на буйвола и опасного вепря. Огромные стада слонов пролагают себе путь через чащи бамбука и с наслаждением погружаются в теплые стоячие воды, изгоняя из них испуганных шумом крокодилов и алигаторов.
На деревьях царит такая же кипучая жизнь: тысячи обезьян суетятся на сучьях – чернощекие лангуры, рыжие генаны, арлекины, а среди темной
листвы мелькает множество птиц с золотистым и серебристым оперением– трусливые павлины, крикливые попугаи и другие птицы, оглашающие
дремучий лес своим резким, нестройным криком.
По мшистым вековым стволам ползают: страшный питон, черная кобра, коралловая змея и сотни других ползучих гадов. Наконец, в раскаленном
черноземе копошится несметное число скорпионов, тысяченожек, сороконожек и огромных пауков.
Но тигры, носороги, удавы и скорпионы – ничто в сравнении с малярией, этим страшным врагом, ожидающим человека в гималайских Тераи. Под
этим непроницаемым лиственным сводом, где незаметно ни малейшего движения воздуха, температура доходит до 60 градусов и насыщена вредными испарениями, выделяемыми ядовитыми растениями. Эта атмосфера убийственна для европейца, ему достаточно пробыть в ней несколько часов, чтобы почувствовать ее гибельное действие.
Индусы легче переносят малярию, но и они часто гибнут от нее.
Здесь человек напрасно пытался бороться с природой. Соблазнившись необычайным плодороднем почвы, он изгнал отсюда диких зверей,
истребил пресмыкающихся и построил прекрасные города и дворцы на месте, где некогда возвышался дремучий, непроходимый лес. Но малярия
победила его и изгнала из своих владений, и теперь лишь одни опустелые города и заброшенные дворцы свидетельствуют о бесплодных попытках
человека селиться в этих грозных лесах.
Только мечисы, полудикое племя, бродят голые по этим дремучим дебрям, находясь в постоянной борьбе с природой и хищными зверями.
Такова была страна, которую нужно было пройти Мали и его юным спутникам, и таковы были страшные, многочисленные враги, с которыми
им предстояло бороться.
На третьи сутки по выходе из Нандапура, наши друзья достигли этих опасных лесов, за которыми сверкали снежные вершины Гималайских
хребтов. Раньше, чем вступить в Тераи, Мали счел необходимым предупредить Андре о предстоящих опасностях, и в заключение сказал ему:
– Если у тебя не хватит мужества, нам еще не поздно вернуться.
– Нет ли другого пути?– спросил юноша.
– Нет, Андре, – отвечал Мали. – В Нандапуре я узнал, что инсургенты уже господствуют на востоке, на юге и на западе и что на севере только
Тераи не заняты ими. Впрочем, в одежде ната ты неузнаваем, и если хочешь, мы можем спокойно выждать здесь, пока кончится эта страшная борьба.
– Ты сам, кажется, оробел! – воскликнул Андре. – Ты боишься итти через Тераи.
– Нисколько, – возразил старик. – Тераи не страшат меня и Миану. Мы не в первый раз идем
этим путем, а ради тебя готовы итти навстречу
и не таким опасностям.
– Так неужели я отступлю! – воскликнул юноша, обидевшись. – Вы готовы ради меня встретить любую опасность и хотите, чтобы я, сложа руки,
смотрел отсюда на эти белые вершины, у подножия которых меня и моих близких, может быть, ждет свобода! Нет, Мали! нет! Идем скорее вперед! Я докажу тебе, что европеец так же мало боится тигров, как и индус!
Мали с улыбкой обнял юношу. Он ожидал от него такого ответа и высказал свои мнимые опасения лишь с целью еще более возбудить мужество своего юного друга.
Несколько времени спустя наши друзья уже шли глухим лесом, по индийскому обычаю, гуськом, по узкой тропе, протоптанной слонами.
Андре был поражен видом чудесной растительности, окружавшей их со всех сторон, и в восторге громко делился с Мианой своими впечатлениями.
– Это пустяки! – воскликнул Миана, заметив, что Андре в изумлении остановился перед исполинской смоковницей, бесчисленные воздушные
корни которой, спускаясь на землю, придавали ей вид причудливого здания, – это пустяки, вот на моей родине ты увидишь такие деревья, в
сравнении с которыми эти лишь тонкие прутья.
– Я вижу, ты очень гордишься своей родиной, – засмеялся Андре. – Мы, значит, побываем и на твоей родине?
– Без сомнения. Впрочем, я не знаю, наверно, где я родился. Мне известно только, что мой
отец был нат и славился своею ловкостью в метании оружия. Хотя я был еще очень мал, но, как теперь, помню, с каким искусством он бросал и
ловил сабли и кинжалы. Наша лачужка находилась у самых ворот в Муссури, но мы редко бывали дома и большую часть года скитались по
ярмаркам. В то время, как отец мой показывал свои фокусы, мои сестры танцовали под музыку матери, игравшей на тамтаме. Едва мне минуло
два года, мне дали обезьяну, с которой я не мало потешил народ. Однажды мы отправились на знаменитую ярмарку в Гардвар. Там воды Ганга
обладают целебной силой. В том году в Гардваре собралось более двух сот тысяч человек, жаждущих исцеления, несметные толпы народы тесни-
лись в этой узкой речной долине. Мой отец был очень доволен, потому что дела наши шли прекрасно. Вдруг там разразилась холера, и в несколько дней от нее погибла половина всего народа, в том числе все мои родные.
– Да, 1848 год был ужасен, – заметил Мали.– В одном Гардваре умерло от холеры около 100.000 человек, а затем этот страшный бич распространился по всей Индии и в течение трех месяцев унес три миллиона жертв.
– Помню, – заметил Андре, – отец рассказывал мне, что эта болезнь распространилась даже по всей Европе и произвела там также страшные
опустошения.
– Я осиротел шести лет, – продолжал рассказывать Миана. – Никто не обращал на меня внимания, и я наверно погиб бы от голода и страха, если
бы надо мной не сжалился добрый человек. Заметив, что я одиноко блуждаю по долине, он расспросил меня, узнал о моем несчастии и увел меня с со-
бою. То был Мали, который с тех пор, как отец, постоянно заботится обо мне.
– Мали! Мали! – воскликнул Андре, пожимая старику руку. – Как же ты мог нам в Гандапуре сказать, что ты прожил век свой, не сделав никому добра!
– Дети мои, – сказал старый заклинатель, тронутый словами юношей, но желавший из скромности переменить разговор, – выслушайте мой совет. Если кто-нибудь из вас заблудится в этих темных лесах, что весьма возможно, – то помните,
что вам следует итти на северо-запад, чтобы выбраться из них. Каждый из вас имеет при себе запасы, значит, может продержаться некоторое
время без посторонней помощи.
Путники подвигались вперед с большим трудом. Они нередко встречали непреодолимые препятствия и вынуждены были возвращаться далеко
назад, чтобы иным путем пробраться вперед в том же направлении. Иногда им приходилось по самые колени ступать по жидкой грязи, при чем
Андре не раз содрогался при виде отвратительных насекомых, кишевших около его голых ног.
За час до заката Мали подал знак остановиться.
– Теперь нам придется итти только днем, во время зноя, – сказал он, – в это время не так опасны дикие звери, тогда как ночью, после заката солнца, мы не могли бы ступить шагу по этому дремучему лесу. Для ночлега мы должны выбирать высокие деревья – это предохранит нас от укуса ядовитых змей, но не от пантер, которые легко взбираются на любую высоту. Чтобы
обеспечить себя от пантер, мы должны развести у дерева костер и поддерживать его всю ночь.
Мали выбрал для ночлега огромное фиговое дерево, близ свежего ручья, журчавшего на краю небольшой поляны. Юноши развели костер у под-
ножия дерева и собрали кучу хвороста про запас, утолив голод скромным ужином, путники взобрались на дерево и расположились отдыхать на
толстых сучьях. Едва успели они кончить все приготовления, как солнце скрылось за горизонтом, и весь лес мгновенно погрузился в мрак,
заставивший тотчас умолкнуть крикливых попугаев.
Первые часы ночи прошли спокойно. Костер ярко пылал, и ничто не нарушало тишины леса.
Вдруг из глубины леса раздался страшный рев, в ответ на который тотчас со всех сторон послышался такой же дикий рев. Андре приподнялся,
с ужасом прислушиваясь к адскому концерту, с которым слились резкие крики испуганных павлинов.
– Тигры охотятся, – заметил Миана, также проснувшийся от рева. – Должно быть, они напали на след большого животного и собираются сообща овладеть жертвой.
– Разве тигры охотятся сообща? – спросил Андре.
– Обыкновенно они охотятся в одиночку, – ответил Миана, – а иногда и целой семьей. При недостатке добычи они сообща нападают на больших зверей, которых не могут одолеть в одиночку.
– Таким образом тигры, – заметил Мали, – эти трусливые животные, побеждают не только слона, но и носорога.
Тигры с ревом приближались к поляне. Повидимому, борьба уже началась, потому что с бешеным воем тигров сливались глухое рычание и
тяжелое фырканье, походившее на трубные звуки.
– Это слон! – воскликнул Миана. – Должно быть, он отстал от своего стада и подвергся нападению тигров.
Вдруг вблизи раздался ужасный треск: казалось, что деревья ломаются и вырываются из земли с корнями, земля задрожала от тяжелого
топота, – и на поляну выскочил огромный слон, преследуемый десятью тиграми. Одни из них смело бежали рядом с преследуемой жертвой,
между тем как другие уже успели вцепиться в нее своими острыми зубами и когтями. Подобно молнии, пронеслось испуганное животное мимо
пылавшего костра, который на минуту осветил это страшное зрелище, затем оно исчезло во мраке леса, в сопровождении своры кровожадных
хищников.
С бьющимся сердцем прислушивались путники к удаляющемуся топоту, но вскоре рев и вой усилился, земля дрогнула от падения тяжелого
животного, и хищники с остервенением заспорили о богатой добыче.
– Бедный слон! – воскликнул Андре.
– Да, жаль его, – заметил Мали, – но благодаря ему, мы спокойно проведем ночь. Зверям хватит, чем угоститься, и они не потревожат нас.
Ты, Миана, спишь чутко, наблюдай за костром, если он потухнет, мы погибли.
Опасения были напрасны, высокая груда хворосту пылала ярким пламенем, и вскоре путники наши снова заснули.
Андре заснул тревожным сном, несмотря на усталость, смыкавшую ему глаза, он часто просыпался и прислушивался ко всякому шуму, нарушавшему тишину леса. Невдалеке слышалось злобное рычание хищников, терзавших слона, по временам в лесу раздавался зловещий треск, и через
освещенную костром поляну стрелою проносились олень или дикий кабан, преследуемый пантерой.
При каждом новом шуме Андре вздрагивал, и первым долгом спешил убедиться в том, горит ли костер, затем снова засыпал. Около полуночи ему
послышалось сквозь сон глухое мяуканье, раздававшееся совсем около него. Он быстро приподнялся: кругом царил непроницаемый мрак, и на
потухшем костре сверкала лишь груда раскаленных углей. Вне себя от страха, юноша стал пытливо отыскивать глазами врага и вскоре увидал
вблизи два огненных зрачка, неподвижно устремленных на него.
– Миана, Миана, – прошептал Андре дрожажим голосом, – костер потух! Тигр здесь!
Молодой индус тотчас тихо спустился с дерева, осторожно приблизился к костру и, подняв непотухшую еще головню, с силою метко бросил
ее в голову подкрадывавшегося врага. Головня попала зверю между глаз, он заревел и поспешно скрылся в лесу.
– Другой раз не будешь беспокоить нас! – заметил смеясь Миана, глядя вслед убегавшему хищнику, и, подбавив в костер топлива, молодой
индус поспешил снова взобраться на дерево. – То была только пантера, – сказал он Андре. – Глаза тигра горят ночью, как раскаленные уголья,
между тем как глаза пантеры сверкают подобно оправленному в золото опалу. Хорошо, что ты разбудил меня: она выждала бы, когда костер
совсем потухнет, взобралась бы на дерево – и тогда мне бы несдобровать.
Миама поднял головню и бросил ее в тигра
– Почему ты думаешь, что выбор ее остановился бы на тебе? – спросил Андре.
– Тебя она ни в коем случае не избрала бы!– засмеялся Миана. – Все знают, что тигры предпочитают коричневое мясо белому, а между мною
и Мали выбор, конечно, был бы не труден.
Миана был прав. В Азии не раз приходилось наблюдать, что тигры выбирают свои жертвы из туземцев, но за отсутствием их, не пренебрегают
и европейцами.
Эта ночь показалась Андре бесконечной, так как он больше не мог заснуть. Наконец, мрак рассеялся, и свет стал проникать в лесную чащу.
Хищные звери поспешили скрыться в свои логовища, и в лесу воцарилась невозмутимая тишина, внезапно сменившая страшные ночные шумы. Но
едва первые лучи солнца озолотили вершины деревьев, как раздалось громкое „гу! гу"! обезьян – лангуров и вслед затем весь лес вдруг огласился
веселым щебетаньем и криками пернатых обитателей, приветствовавших восход дневного светила.
Встряхнув свои яркие перья, павлины с резким криком спустились на лужайку, со всех сторон слетались серебристые фазаны, красные петухи
джунглей и тысячи других пернатых, жаждавших освежиться у прозрачного ручья. Если бы теперь кто-нибудь взглянул на эту мирную картину леса,
он не поверил бы, что всего час тому назад на той же поляне разыгрывались кровавые сцены.
ГЛАВА XI
МЕРТВЫЙ ] ГОРОД
Волшебный дворец. – Пророчество. – Крокодилы. – Мертвый город. – Четвероногие жители
Едва взошло солнце, беглецы спустились с дерева, и после скудного завтрака отправились в путь. Мали и Миана, привычные к ночному
шуму леса, отлично воспользовались отдыхом, Андре, не спавший почти всю ночь, изнемогал от усталости.
Старый укротитель змей глядел на юношу с сожалением, но оставаться тут дольше было невозможно. Съестных припасов было мало, и всякое промедление могло дорого обойтись. Если бы путники в течение трех недель не успели выйти из Тераи, им пришлось бы рассчитывать только на дикие плоды, которые встречались далеко не часто. И они настойчиво шли вперед,
через лес, по несколько часов в день, держась северо-западного направления. Но вот, однажды впереди стало так светло, как будто бы лес пришел к концу.
Действительно, они вскоре вышли на опушку леса и очутились на берегу красивого озера, окруженного со всех сторон невысокими холмами.
Озеро это походило на большой пруд, сооруженный рукою человека. В находившейся вдали долине виднелась прямая линия длинной плотины,
через которую широкой лентой с шумом переливалась вода, а самая узкая часть озера была перерезана прекрасной дорогой, выложенной мрамором. Эго было, впрочем, не единственным доказательством, что здесь прежде были люди.
На берегах пруда причудливо отражались в воде очаровательные дворцы с зубчатыми террасами, мраморными куполами и галереями. В середине пруда поднималось обширное здание с высокими башнями по углам, увенчанное куполом, на котором блестел под лучами солнца золоченый трезубец. Вода, поднявшаяся выше своего первоначального уровня, наполовину затопила
нижние этажи этих сооружений, а могучая тропическая растительность прикрыла их зеленой пеленой. Массы цветущих лиан переплетались
между арками, а деревья, выросшие на террасах, придавали им вид висячих садов. Тысячи водяных птиц, белые пеликаны, распростершие широкие
крылья, и розовые фламинго, сидевшие на портиках, оживляли водную поверхность и длинную линию зданий.
' Отражаясь в прозрачном озере, которому окружающие леса придавали темный отблеск, все эти здания напоминали волшебную картину очарованныхили проклятых замков из „Тысячи и одной ночи".
Наши беглецы вскрикнули от изумления и остановились, как бы опасаясь, что все это шутка обманчивого миража.
– Если я не ошибаюсь, – сказал вдруг Мали,– этот пруд не что иное, как Джайя-Талао, озеро Победы, в таком случае за этими холмами находится город Амба.
– Город! – вскричал Андре. – Какое счастье!
Я могу спокойно уснуть эту ночь.
– Да, – ответил Мали, – я надеюсь, что город даст нам убежище, хотя в нем не больше жителей, чем в этих пустынных" дворцах. Я много
слышал о чудесах Амбы и Джайя-Талао, но мне никогда не приходилось видеть их. Можно пройти на расстоянии версты от них и не заподозрить
об их существовании.
– И все это навеки покинуто, – заметил Миана. – Неужели эти прекрасные дворцы никому не принадлежат?
– С тех пор, как последний брамин, бросив в это озеро прах последнего царя Амбы, произнес проклятие, никто не осмеливается приближаться
к этим местам. А между тем, есть предположение, что здесь хранятся неисчислимые сокровища.
– Что же случилось с Амбой? – прервал его Андре.
– Было время, когда Амба был одним из лучших украшений Индии. Мужественный народ Амбы отвоевал эти леса от тигров и змей, и
скоро руками его был построен здесь чудный город. Далеко раскинулись его великолепные поля, и народ Амбы сделался могущественнейшим
и богатейшим из всех народов. При входе в столицу находилась мрачная нездоровая долина, овладеть которой, повидимому, было невозможно.
Полузаглушенная тростником река перерезывала ее и заражала воздух миазмами. Народ Амбы вырубил леса, построил поперек реки плотину, ко-
торую вы видите там, и соорудил этот пруд, названный им озером Победы, – в память того, что он победил своим трудом мятежную природу.
Потом на острове этого пруда был построен величественный замок, о котором говорят вон те развалины. Посреди большой залы совета, занимавшей нижний этаж замка, был поставлен столб из черного мрамора, высотой в три фута. В народе Амба повторяли чьи-то пророческие слова:
„Когда воды озера покроют черный столб, Амба перестанет существовать".
При следующих поколениях поля расширились, и страна процветала. Им наследовали новые и новые поколения, которые видели, как прекрасна
страна, но они забыли о труде, потраченном предками на основание этого благополучия. Вместо того, чтобы вырубать леса и заграждать реки
плотинами, люди строили себе на возвышенности Амбы великолепные дворцы, блестящие золотом и драгоценными каменьями. В то время, как дворцы росли и базары были полны шелка и золота, —леса заполняли почву, каналы засорялись, воздух становился вредоносным. Спустя годы зло получило такую силу, что болотистые леса подступили к стенам города, и лихорадка уносила детей уже из колыбели. Скоро стало известно, что озеро Джайя-Талао поднимается. Воды его уже покрывали половину залы совета и омывали основание столба.
Вода все поднималась, и жители, видя исполнение пророчества, в ужасе бежали.
Настал, наконец, день, когда виден был только верх камня. Последний царь, Лев-Роз, умирал от лихорадки после беспутной жизни. По обычаю,
его снесли во дворец Красного Льва, уже наполовину затопленный водой, и там он скончался.
Его тело было торжественно сожжено на верхней террасе, и когда его родственники, в присутствии еще теплого праха его, спорили, кто из них дол-
жен занять его место, вдруг появился никому неведомый брамин.
– Пророчество исполнилось, – воскликнул он громовым голосом: – вода озера покрыла столб.
Нет больше Амбы!
Все присутствующие онемели от изумления.
Схватив урну с прахом Льва-Роз, брамин бросил ее в озеро, восклицая: – Проклятие! проклятие!
Толпа в ужасе разбежалась, не смея даже зайти в город. И с тех пор ни одна человеческая нога не попирала почву Амбы. Но, – прибавил Мали, – так как наше дело правое, то мы без боязни войдем в проклятый город, чтобы отыскать в нем убежище на одну ночь.
Беглецы смело направились по мраморной дороге, которая вела в город. Дорога эта, сделанная из огромных, обточенных веками камней
была в ширину около сотни футов и имела вид циклопического сооружения.
Андре, шедший по краю, чтобы лучше видеть затопленные дворцы, вдруг вскрикнул от ужаса и отскочил от воды: из нее показалась огромная
пасть с острыми зубами, а затем и длинное, зеленоватое, покрытое чешуею отвратительное тело огромного крокодила. Но Миана сильным ударом
палки по морде заставил чудовище тотчас же снова скрыться.
– Какая дерзость! – воскликнул он. – Если бы ты напал на нас в воде, твоей стихии,– другое дело, а то вздумал пугать нас на суше! Нет,
шалишь!
Крик Андре и восклицание Мианы, казалось, вывели из оцепенения всех чудовищ озера. Тотчас же оба края дороги во всю длину покрылись
угрожающими пастями. Казалось, пустынный город выслал своих драконов, чтобы уничтожить дерзких, осмелившихся нарушить его покой. Для
Мианы и Андре сначала казалось очень забавным раздавать палочные удары всем показывавшимся головам крокодилов. Но скоро число нападающих
настолько возросло, что и бесстрашный Мали должен был принять участие в битве. Положение сделалось опасным. Путникам нашим оставалось
пройти еще около сотни шагов, и им пришлось уже бороться не ради забавы, а для спасения жизни. Почуяв добычу, крокодилы мало-помалу
становились смелее, некоторые из них вылезли на дорогу и следовали за беглецами по пятам.
Путникам приходилось теперь защищаться со всех сторон, каждый неверный шаг мог им стоить жизни, и Мали, защищаясь, не переставал кричать:
– Не бойтесь, дети, эти гады трусливы: главное, не бегите, отступайте медленнее и избегайте скользких камней.
Путники, наконец, добрались до противоположного берега и могли считать себя в безопасности.
Вдруг Андре заметил, что потерял свой тумриль.
Это была важная утрата, и он очень опечалился.
Осматривая издали дорогу, он увидел, что инструмент валяется шагах в двадцати от него, но за крокодилами, расположившимся на дороге.
Как достать драгоценный инструмент?
– Постойте! я нашел способ,—закричал вдруг Миана. Сняв с плеча Ганумана, он показал ему рукой тумриль и сказал:
– Иди, Гануман, и принеси !
Гануман видел не один тумриль, но и крокодилов, и, повидимому, не склонен был повиноваться приказу. Но Миана настаивал, и послушное
животное, набравшись храбрости, прыгнуло на землю и побежало к дороге. Крокодилы приготовились его встретить. Подбежав к чудовищам,
обезьяна сделала прыжок мимо раскрытых пастей и очутилась по другую сторону от них. Пока она бежала за тумрилем, крокодилы стали шумно
поворачиваться, но это дело, вообще не легкое для них, усложнялось тем, что их было много.
Не успели они повернуться, как Гануман снова перепрыгнул через них, тумриль был спасен.
От берегов озера нашим путникам пришлось подняться на возвышенность. Посреди густой и могучей растительности они увидали расползшиеся
плиты старинной дороги и по ней скоро дошли до ворот, своды которых наполовину скрывались за деревьями. То были главные ворота Амбы.
Все здесь оставалось таким, как было когда-то: тяжелые створы на железных петлях стояли настежь и позволяли видеть в стороне караульню с
каменными скамейками, медными решетками и очагами. Можно было подумать, что еще вчера эти места были полны жизни и движения.
Старый „заклинатель" твердыми шагами вступил в пределы проклятого города, спутники его следовали за ним со страхом.
По другую сторону ворот росли во множестве высокие, могучие деревья, охватывавшие своими огромными корнями каменные обломки, един-
ственные остатки бывших тут некогда зданий.
Вскоре путники снова вышли на открытое место, и перед ними раскинулась великолепная панорама долины Амбы.
Представьте себе глубокий кратер, скаты которого покрыты густым и мрачным лесом, в середине 'зеленый конусообразный холм, служащий
пьедесталом для мраморного, волшебного блестящего дворца, вокруг холма – покинутый молчаливый город, в котором самые незначительные дома
похожи на дворцы, отражающие свои высокие причудливые фасады в темных водах озера. Высокие стены по краям кратера, вырезывающиеся
своими зубцами на синеве неба, казалось, разобщали город с остальным миром.
Молчаливые, неподвижные, смотрели беглецы на это зрелище, как бы спрашивая себя, не есть ли все это мираж, вызванный тяжелой атмосферой
леса. Особенно поразил их, как сверхъестественное видение, один гигантский дворец: купола, крытые пластинками золота и голубой эмалью, мраморные
башенки, отливающие желтизной слоновой кости, золоченые балконы, висящие над пропастями – это был очаровательный замок из сказок
Шехерезады.
По тропинке, круто спускавшейся в долину, наши путешественники вскоре пришли к городскому пруду, на берегах его обремененные плодами деревья, остатки бывших садов, склоняли над водой свои ветви.
Друзья наши остановились в саду, чтобы поесть плодов и напиться. Они смотрели на город, дома которого начинались за прудом. Мертвая тишина
царила над долиной: ни одного живого существа не показывалось на земле, ни одной птицы в воздухе, ни одного чудовища в воде.
Андре и Миану охватил непонятный страх, они почти жалели, что покинули темный лес. Там, по крайней мере, была жизнь, хотя и полная опасности,– между тем как здесь смерть поразила все живые существа и, казалось, угрожала дерзкому, осмелившемуся возмутить покой ее владений.
Путники вошли в пустынный город. Вокруг них поднимались высокие фасады с резными арками и монументальными дверями. Сквозь открытые двери, створы которых были уничтожены временем, можно было видеть обширные залы, носившие следы былого великолепия. Во многих местах
обширные кучи мусора, покрытые густою, роскошною растительностью, указывали место базаров и непрочных построек нищеты.
Но вот, среди темной зелени манговых и других деревьев снова показались ряды мрачных арок,
высокие, резные фронтоны и длинные колоннады величественных дворцов. Нигде природа не соединялась так грациозно с созданиями человека. Предоставленная самой себе, она покрыла стены лианами и цветами, расположила тенистые сады во дворах и украсила кактусами мраморные ограды террас.
Проходя по мощенным улицам, наши путники испытывали чувство тихой грусти, какой не вызывают голые и печальные развалины: здесь солнце,
скользя между ветвями, придавало теплый и мягкий оттенок этой смеси зелени и обделанных камней. По тропам, скрытым листвой, беглецы про-
шли к небольшим прудам, окруженным портиками и отражавшим высокие каменные шпицы великолепных храмов.
Эти священные здания, построенные исключительно из камня, избежали общего разрушения.
Их мраморные ступени носили еще многочисленные следы ног, попиравших их, а на алтарях бесстрастно царили идолы, перед которыми некогда
повергалась ниц набожная толпа. Некоторые из храмов отличались необыкновенной роскошью, и в нишах их блестели еще золотые и серебряные сосуды.
Мали задумал сначала расположиться на ночь в одном из храмов, но дети горели желанием посмотреть волшебный царский дворец.
– Хорошо,– сказал старый заклинатель змей,– пойдемте во дворец, я и сам не прочь видеть великолепие жилища царей Амбы, о котором сохранилось столько преданий.
Дворец стоял на вершине холма, в самой середине узкой долины. К нему, возвышаясь над прудом, вела вокруг холма дорога со ступенями, высеченными в скале. На уступах расположено было несколько ворот, защищавших когда-то эту дорогу,
но теперь они стояли открытые настежь. Когда наши путники приблизились ко входу с монументальной аркой, Миана внезапно вскрикнул:
– Смотрите, смотрите, – дворец обитаем!
И в самом деле, к великому ужасу смелых посетителей, множество голов показались в амбразурах, повидимому, среди таинственных защитников
