Текст книги "Приключения парижанина в Океании (иллюстрации)"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Часть третья
РАЗБОЙНИКИ ЗОЛОТЫХ ПРИИСКОВ

ГЛАВА I

Кошелек или жизнь! – Шляпа Геслера. – Встреча Фрике с Сэмом Смитом, австралийским бандитом. – Хороший бокс. – Гол как сокол. – Подвиги Фрике. – Еще бокс. – Неуместный приход трех полисменов. – Сэм Смит убегает, а Фрике попадается на веревочку.

– Сэр!..

– Милостивый государь!

– Не угодно ли вам остановиться?

– Не угодно ли вам сесть?

– Что такое?

– Ничего.

– Я не понимаю, что вы сказали.

– Как хотите.

– Сэр… Ваш кошелек… положите его ко мне в шапку… вон она лежит на дороге… да поторопитесь. Речь идет о вашей жизни.

– Кошелек?.. Ах вы шутник! Да я гол как сокол! Что касается моей жизни, я сумею ее защитить от кого угодно.

– У вас нет денег?

– Ни монетки. А о шапке я вам вот что скажу. Жил в Швейцарии фохт Геслер, который придумал повесить свою шляпу на дороге, чтобы все прохожие ей кланялись. Кроме беды (не для шляпы, конечно, а для Геслера), из этого ровно ничего не вышло.

– Ну, и что из этого следует?

– А то, что не ко всякому прохожему следует приставать, вот что.

– Как страшно… Впрочем, посмотрим.

С этими словами из рощи выбежал рослый мужчина с ружьем на плече. Голова его была повязана белым платком.

– Вы что это, важничаете? – сказал он.

– Понемножку. А вы?

– Вы, кажется, очень храбры.

– Рад это слышать. Можете увериться на деле.

– Я не прочь.

– К вашим услугам.

– Вы мне положительно нравитесь.

– У вас губа не дура.

– Вы француз?

– Да, и могу дать вам хороший урок.

– О-о-о… Вот как!

– Можете быть уверены, что я всегда готов подтвердить на деле свои слова.

– Я Сэм Смит!

– А я Фрике!

– Меня называют царем лесовиков.

– А я был магараджей Борнео и был бы им до сих пор, если бы хотел.

– Вас не переспоришь.

– И не поборешь.

– Мистер Фрике…

– Месье Сэм Смит.

– Мне скучно!

– Бедный мальчик!

– Уж месяца два, как я не дрался.

– Странно! У вас такое ремесло, что вы должны бы, кажется, получать очень много тумаков.

– О нет, – жестко возразил Сэм Смит, причем глаза его сверкнули свирепым блеском. – Люди, с которыми мне приходилось иметь дело, не в силах были со мной бороться.

– А! Значит, вы убиваете всех встречных?

– Всех, у кого есть золото, и кто отказывается положить его в мою шапку.

– А что вы делаете с такими бедными, как я?

– Я подаю им милостыню… шлепками.

– Не всякий захочет принять такую милостыню.

– Сэм Смит еще никем не был побежден.

– Это значит, что вы нападали только на слабых.

– Вы слишком молоды, чтобы так говорить.

– А вам неприлично, по-моему, прибегать к пустым угрозам.

– Эй, берегитесь, вы!

– Месье Сэм Смит!

– Мистер Фрике!

– Право, с вами очень приятно беседовать по-французски. Вы владеете нашим языком в совершенстве, и у вас на все есть готовый ответ. Вас можно принять за француза, не в обиду будь сказано для честных людей… Ну-с, лингвист вы хороший, покажите теперь, хороший ли вы боксер.

– О! Сколько угодно.

– Еще одно слово. К моему прискорбию, я должен вам заметить, что вы поступаете не совсем честно.

– Как это?

– Вы вооружены с головы до ног, точно джентльмен с большой дороги. Помилуйте: заряженная двустволка, револьвер за поясом. Да ведь это целый арсенал!

– Ну так что?

– А то, что вы можете всем этим злоупотребить, когда увидите, что не ваша взяла. Согласитесь, что это совершенно законное опасение с моей стороны.

Сэм Смит рассмеялся во все горло, растянув до ушей огромный рот, вооруженный длинными и острыми зубами, которым позавидовала бы любая акула.

– Ах, французы, французы!.. Что за неподражаемый народ!.. Успокойтесь, молодой человек. Мне не нужно огнестрельного оружия, с вас довольно и моих кулаков. Извольте, я все это сниму с себя и положу рядом с шапкой.

– Вы очень добры, месье Сэм Смит… Ну, становитесь!

– К вашим услугам, мистер Фрике.

Богатырь-англичанин, ростом около шести футов, встал в позицию и скрестил перед своей бычьей грудью два огромных и сильных кулака.

Фрике встал боком, поставив ноги параллельно, точно две трубы у тромбона. Правую руку он согнул и поднял вровень с плечом, а левую вытянул вперед. Кулаки он не сжал, повернув руки ладонями к противнику.

Поза англичанина была тяжелая и сурово-сосредоточенная, поза француза – небрежная и беспечная. Последний выглядел довольно жалко по сравнению со своим громадным противником.

Сэм Смит, как опытный боец, понимал всю важность первого удара, имеющего решительное влияние на исход борьбы. Фрике не торопился нападать. Метнув на противника блестящий взгляд, он сказал:

– Не угодно ли начать, сударь?

Рука Сэма Смита тяжело поднялась и опустилась на то место, где за секунду до того была голова парижанина.

Последний откинулся назад с невероятной быстротою. Он коснулся земли руками и ногами, и его тело изогнулось полукругом. Англичанин едва не потерял равновесия от удара, нанесенного по пустому месту, а Фрике тем временем взмахнул ногой и отпустил ему такой удар, что великан вскрикнул от боли.

– А! О!

– К вашим услугам! Не правда ли, я действовал честно?

– Да. Теперь я сломаю вам ногу.

– Едва ли. А вот я вас усажу.

– Держите карман…

Сэм Смит недоговорил и полетел на землю, получив подножку. Он поднялся совершенно сконфуженный.

– Есть обезьяны еще более ловкие, – сказал он.

– Фи, месье Сэм Смит, вам, кажется, завидно. Но это еще пустяки, а дальше будет гораздо интереснее. Вы готовы?

– Да.

– Ну-с, давайте продолжать.

Этот удивительный бокс между австралийским бандитом и парижским гаменом происходил в месте пересечения 35-й параллели южной широты и 143-го меридиана восточной долготы. Фрике потерпел крушение у берегов Австралии и был выброшен волнами в провинцию Виктория, самую богатую на австралийском материке.

Костюм бедного юноши был в жалком состоянии. Лицо бедняги похудело, осунулось, побледнело. Видно было, что он уже давно голодает. Тем не менее разговаривал парижанин по-прежнему в шутливом тоне, и настроение было веселое, как всегда. Он шел в одно таинственное место, куда надеялся прибыть через два дня, когда был остановлен на дороге Сэмом Смитом.

Быть может, впервые в жизни разбойник Сэм Смит понес двойной убыток: во-первых, он ничего не получил в шляпу, а во-вторых, вступил в неудачный бой.

Бой продолжался. Фрике увертывался от ударов, пользуясь всеми средствами. Сэм Смит невольно любовался его ловкостью, забывая, что сам он не зритель, а участник борьбы.

Бойцы утомились. Англичанин дышал тяжело, точно тюлень, у Фрике раскраснелось лицо, и на лбу выступил пот. Восхищаясь ловкостью молодого человека и продолжая боксировать, Сэм Смит заговорил с ним, желая узнать, кто он и зачем приехал в Австралию.

– Прогуляться захотелось! – воскликнул Фрике и сильным ударом кулака вышиб противнику два передних зуба.

– А-а-а! – взвыл англичанин, с кровью выплевывая зубы на траву. – Здесь гуляют только миллионеры да нищие.

– А я ни то ни другое.

– А! О!.. Пойдемте ко мне. Мы вместе будем царствовать в лесах. Ей-богу, из вас выйдет отличный лесовик… О-о!..

Последнее междометие было вызвано ударом ногой в грудь, который Фрике нанес англичанину, лягнув его, как лошадь.

– Не довольно ли? – сказал француз. – Вы избиты, ваш нос превратился в репу, под глазами у вас фонари, ваши зубы лежат на траве. Что еще нужно вам, месье Сэм Смит?

– Я жажду победы, мистер Фрике.

– Вы идете к ней очень странным путем.

– А! Все ваши тумаки ничего не значат. Я – сырая говядина, как выражаются боксеры.

– Сырая говядина… нет, вы скорее жесткий, дурно прожаренный бифштекс, который вязнет в зубах.

– Ну, мистер Фрике, закончим поскорее.

– С удовольствием, месье Сэм Смит.

– Впрочем, нет – сделаем перерыв на одну минутку: мне нужно сказать вам два слова.

– Слушаю.

– Вы славный парень, мистер Фрике. Я не буду действовать хитростью, но все-таки сыграю сейчас с вами знатную штуку. Я понял ваши фокусы и уверен, что сейчас одержу полную победу.

– Вот как! Вы не очень скромны.

– Молодой человек, мне тридцать пять лет. Я занимаюсь боксом с двадцатилетнего возраста… Было бы недостойно хвастаться перед таким молодцом, как вы, но желаю вам быть счастливее других моих противников.

– Спасибо за любезность, месье Смит. Постараюсь оказаться достойным вас. Вы готовы?

– All right.

С этими словами Сэм Смит присел, скорчился и, опершись локтями о согнутые колена, прикрылся руками. Перед Фрике оказалась целая масса крепчайших мускулов, обладавших громадною силой.

– Черт возьми, – проворчал парижанин, – да его, пожалуй, не пробьет и пушечное ядро. Однако попробую.

Фрике решился применить особый прием борьбы, когда нападающий бьет и руками, и ногами. Он разбежался и за какую-нибудь четверть минуты нанес противнику ударов двадцать. Все было напрасно: Сэм Смит остался непоколебим, точно каменная глыба.

Фрике совсем выбился из сил. Он не понимал, что значит эта неуязвимость, но чувствовал, что готовится что-то особенное.

И действительно, только он бросился опять на лесовика, как тот мгновенно вскочил и схватил Фрике за ногу. Парижанин почувствовал, что его подняли в воздух, как перышко, и его нога сжата, словно железными тисками. От боли он едва не закричал. Бандит проговорил, торжествуя:

– Если эта чертова нога не сломалась, то только потому, что она вылита, должно быть, из стали…

Сэм не успел договорить и упал на землю, точно подкошенный. Фрике собрал последние силы и что есть мочи хватил его кулаком по виску.

Вслед за этим раздалось громкое «ура!», и парижанин, все еще не пришедший в себя, увидал, как в тумане, четырех всадников, из которых трое были европейцы и один негритос. [36]36
  Так Л. Буссенар называет коренных жителей Австралии.


[Закрыть]Последний был одет в длинную шерстяную рубашку и сидел на высокой лошади без седла. На европейцах были белые фуражки и синие блузы с серебряными пуговицами; за спиной у них висели ружья «Генри – Мартини». Кроме того, за поясом у них были револьверы и сабли. Они сидели прямо и уверенно на великолепных чистокровных лошадях.

Несмотря на британскую выдержку, они не удержались и крикнули «ура!» при виде ловкого удара, нанесенного французом. Они еще издали заметили бой и нарочно подъехали тихо, чтобы не помешать раньше времени.

Опоздай Фрике с ударом на одну секунду, и он бы неминуемо погиб, потому что Сэму удалось крепко ухватить его за ногу, которая только чудом не была сломана.

Последнее междометие было вызвано ударом ногой в грудь, который Фрике нанес англичанину.

Сэм Смит лежал на земле побагровевший и пыхтел, точно кузнечный мех. Он не двигался и, казалось, не обращал внимания на окружающих.

Один из прибывших молча подошел к Фрике и предложил ему оплетенную флягу с ромом. Несмотря на антипатию, Фрике влил в рот противнику несколько капель укрепляющего напитка, который не замедлил произвести ожидаемое действие.

Раздалось громкое «ура!», и парижанин, все еще не пришедший в себя, увидал, как в тумане, четырех всадников.

Разбойник громко чихнул, приподнялся и сел. Он узнал Фрике и поблагодарил его за заботу, потом громко вскрикнул от бешенства при виде европейцев и их чернокожего спутника.

– Черт побери!.. Полиция!..

Один из полисменов подошел к нему с вежливостью, которой не мешало бы поучиться полицейским любого европейского государства, и сказал:

– Здравствуйте, мистер Смит, очень рад вас видеть… Мы ищем вас уже четыре дня. Сотни миль изъездили мы, гоняясь за вами, и наконец настигли. Виселица давно по вам плачет.

– Не будь с вами этой черномазой обезьяны, – ворчливо ответил Сэм Смит, – никогда бы вы меня не выследили.

– Но черномазая обезьяна была с нами… и вы пойманы, и вас будут судить, и наверняка повесят, добрейший мистер Смит, – возразил полисмен с добродушной улыбкой.

– Это меня-то повесят? За что?

– Последние ваши подвиги, мистер Смит, возмутили всю провинцию. Они совершенно недопустимы.

– Возмутили всю провинцию? Слишком большая честь для меня.

– Опасная честь, мистер Смит, очень опасная. Вы за одну неделю убили четырех человек.

– Всякий делает, что может, а для меня еще и веревка не сплетена.

– Кстати, мистер Смит, – сказал полисмен, – я все думал, что вы работаете один, а у вас, оказывается, есть помощник.

– Позвольте! – воскликнул с негодованием Фрике. – Это уж не я ли помощник грабителя на большой дороге?

– Боже мой! Француз!..

– Да, сударь, француз, и притом никогда не делавший ничего бесчестного.

– Начальство разберется.

– Начальство!.. Вы в своем уме? Зачем я пойду к вашему начальству? По какому праву вы можете меня задержать?

– Полиция имеет право задержать любого бродягу, тем более что мы встретили вас в компании известного разбойника, с которым вы, по-видимому, на дружеской ноге.

– На дружеской ноге? Уж не потому ли, что я чуть не убил его?.. Странный повод делать выводы о дружеских отношениях.

– Что верно, то верно: вы мистера Смита чудесно обработали. Ей-богу, вы молодец, и ваш арест принесет нам много чести. Вы сделаетесь героем дня. Местные газеты наперебой будут печатать вашу биографию и ваши портреты.

Во время этого разговора лесовик с большим трудом встал на ноги. Он добрался до небольшой рощицы мимоз и резко свистнул.

– Что это вы изволите делать, мистер Смит? – спросил полисмен.

– Зову свою лошадь. Ведь вы не намерены вести меня пешком?

– Боже упаси! Поезжайте, но только с условием, что вы будете ехать впереди, вашу лошадь поведут на поводу, и я буду следить за малейшим вашим движением с револьвером в руке.

Великолепная лошадь подбежала к разбойнику и положила красивую голову ему на плечо.

– Что за прелестная лошадь у вас, мистер Смит!

– Да, недурна. Не будь у нее немного содрано левое заднее копыто, никогда бы вам не найти моих следов. Ну, да что об этом толковать. Поймали молодца, ничего не поделаешь. Приходится покориться. Этот джентльмен порядком помял меня, так вы помогите мне, пожалуйста, взобраться в седло.

Два полисмена спешились и подошли к раненому.

Сэм Смит только того и ждал. Упадка сил у него как не бывало. Раз, два – и услужливые полисмены покатились по земле, пораженные кулаками бандита. Одним прыжком он вскочил на лошадь и крикнул опешившему Фрике:

– Вы невинны, так что выпутывайтесь, как знаете!

Третий полисмен не растерялся: он прицелился из револьвера и выстрелил по беглецу. Но разбойник пришпорил коня и умчался, а пуля ударила в ствол камедного дерева.

– Ну, ничего, – сказал стрелок, – мы еще найдем его. А если не найдем, то вы ответите и за него, и за себя, – добавил он, обращаясь к Фрике и окидывая его недобрым взглядом.

ГЛАВА II

Основание колонии. – С 1788 по 1885 год. – Каким образом в течение века из одной тысячи жителей стало три миллиона. – Царица южных морей. – Несообразности австралийской природы. – Усилия, увенчавшиеся успехом. – Влияние губернатора сэра Томаса Брисбена. – Золотая земля. – Австралийская федерация. – Колониальная полиция, ее устройство и бюджет. – Негры как сыщики. – Проворнее!.. – Бегство.

В мае 1787 года, по совету знаменитого Джеймса Кука, была отправлена из Англии эскадра из одиннадцати кораблей под командованием капитана Филиппа. Через восемь месяцев плавания эскадра встала на якорь в Ботани-Бее, под 33°33′ южной широты и 148°35′ восточной долготы.

На кораблях эскадры находились семьсот пятьдесят семь каторжан-мужчин, четыреста девяносто две женщины и восемнадцать детей при команде из двухсот солдат и офицеров. Всего же до нового местожительства добралась одна тысяча сто шестьдесят человек.

Англия выслала в эту неисследованную страну изгоев своего общества, закладывая таким образом начало новой исправительной колонии. У новых колонистов было четыре коровы с теленком, один бык, жеребец с тремя кобылами, тридцать три овцы с пятью баранами да несколько коз и свиней.

И что же? Факт невиданный, неслыханный, поражающий даже экономистов: из этой небольшой кучки людей, пополняемой новыми колонистами, выросло население в три миллиона человек, а несколько единиц домашнего скота, заброшенных на пустынный берег, произвели миллион лошадей и восемь миллионов голов рогатого скота.

Таково в настоящее время положение Австралии, способной смело соперничать со старой европейской цивилизацией и не без гордости требовать себе звания Царицы южных морей.

Любые комментарии излишни, когда налицо факт такого поразительного развития. Поневоле приходится признать, что вечным преуспеванием англичане обязаны своим природным качествам – настойчивости, терпению, трудолюбию, упорству в борьбе и удивительной житейской хватке.

У англичан определенно «счастливая рука». Где бы ни водрузили они свой флаг, там сейчас же начинается процветание. Бесплодные, пустынные поля, населенные голодными туземцами, словно чудом превращаются в зеленые нивы, в цветущие луга; пустыни заселяются, вырастают, словно из земли, города; развиваются торговля и промышленность… Замечательные колонизаторские способности! Удивительная удача!

Австралия – наглядный тому пример. Казалось, это самая неблагоприятная страна для колонизации. Правда, первые путешественники, восхищенные ее могучею флорой, громадными размерами деревьев, мягкостью и умеренностью климата, сгоряча объявили страну настоящим Эльдорадо, но очень скоро наступило разочарование.

Пятая часть света была впервые открыта в 1601 году португальским мореплавателем Мануэлем Годино де Эредия, причалившим к ее северо-восточному берегу. Потом Австралию посетил голландец Виллем Янсзон, высадившийся в 1606 году на полуостров Кейп-Йорк, и, наконец, она была исследована Дерком Хартогом, тоже голландцем, который открыл некоторые из близлежащих островов. В то время новый материк был назван Terra Australis incognita [37]37
  Неизвестная южная земля (лат.).


[Закрыть]и в принципе должен был считаться голландским. И действительно, два голландца, Ян Карстенс и Абель Янсен Тасман, открыли: первый – залив Карпентария на севере, названный в честь Питера де Карпентира, генерала-губернатора Нидерландской Индии, а второй – остров Тасманию, отделенный от материка Бассовым проливом.

Но ни голландцы, ни англичане, заглянувшие на западный берег в 1668 году, ни прибывшие в 1670 году французы не водрузили здесь своего флага. В течение целого столетия мореходы трех наций приезжали на неведомый материк, но дело ограничивалось основанием нескольких факторий, влачивших жалкое существование вплоть до 1770 года, когда капитан Кук неожиданно объявил Австралию владением английского короля Георга.

Спустя восемнадцать лет капитаном Артуром Филиппом была сделана упомянутая нами в начале главы попытка основать там колонию.

Трудно было первое время подневольным колонистам, но в этих тяжелых трудах первых пионеров и проявился во всем блеске колонизаторский талант англосаксонской расы. Сначала для пришельцев все было удивительно, все приводило их в недоумение.

Прежде всего, сказался недостаток в реках. Австралийские реки, быстро спускаясь с гор, прокладывают глубокие русла в долинах, растекаются в болотах, теряются в песках и с трудом добираются до моря, не имея больших притоков, которые бы усиливали и поддерживали их.

Из-за отсутствия естественных водных путей колонисты попробовали проникнуть в глубь материка по суше. Новая неудача. Всюду росли огромные деревья с тусклой, темной зеленью без цветов и плодов. Всюду был избыток бесполезных растений и обилие ненужных животных, как будто назло европейским порядкам. Австралия действительно страна нелепостей, доходящих до крайности. Приведу отрывок из сочинения англичанина Уллаторна, писателя XVIII века, рассуждающего об этом предмете.

«Австралия, – пишет Уллаторн, – представляет контраст с Европой не только по географическому положению, но и во многих других отношениях. Начнем с природы. В то время, когда у нас зима, в Австралии царствует лето. Барометр поднимается перед дождем и опускается перед хорошей погодой. Лебеди там черные, а орлы белые. Там есть животное вроде крота, имеющее утиный нос, но кормящее молоком своих детенышей. Собаки в Австралии, с головой волка и телом, как у лисицы, никогда не лают. Там водится птица с языком в виде метелки. Треска там ловится в пресной воде, а окуни – в море. Встречаются крылатые змеи и летучие рыбы с крыльями, как у летучих мышей. Крапива вырастает там с большое дерево, а тополь не превышает размерами обычного кустарника. Громадные папоротники имеют стволы в двадцать пять и даже тридцать футов, и их широкие листья торчат горизонтально в виде зонтика.

Там живет огромная птица-казуар, напоминающая страуса, только вместо перьев кожа у нее покрыта как будто шерстью. Голос одной птицы похож на свист и щелканье кучерского кнута, голос другой напоминает серебряный колокольчик. Крик некоторых птиц похож на детский плач, а крик других – на хохот человека. Листья на некоторых деревьях никогда не опадают, зато у них периодически меняется кора, и так далее.

Немецкий ученый Блуменбах, – пишет дальше простодушный автор прошлого столетия, – предположил, что материк Австралия сотворен после того, как были созданы остальные части земного шара. Но, – добавляет он еще наивнее, – по мнению других ученых, несообразности австралийской природы объясняются тем, что воды потопа пребывали на этом материке дольше, чем в других местах, и лишь сравнительно недавно ушли оттуда под кору полярного льда».

Легко представить себе удивление первых путешественников при виде гигантских деревьев из семейства миртовых и, между прочим, при виде красных и синих эвкалиптов, стволы которых достигают шестидесяти и даже восьмидесяти метров в высоту. А громадные сосны долины Муррея, целые рощи мимоз, заросли сирени, араукарий, казуарин, банксий и прочих растений? А фауна, подобной которой не встретишь нигде: ни толстокожих, ни жвачных, но зато есть животные, снабженные утробною сумкой. В Австралии почти у всех животных есть эта сумка, за исключением тюленя, нетопыря и собаки.

Понятно, что при таких условиях начальная колонизация вызывала едва преодолимые трудности. К природным неудобствам добавилось еще то обстоятельство, что в качестве первых поселенцев правительство прислало каторжников, присутствие которых в стране отбивало у порядочных людей охоту отправляться туда.

Несмотря на старания капитана Мак-Артура, который первым заметил, что под влиянием мягкого климата грубое и жесткое руно овец становится в Австралии нежным и тонким, скотоводством долгое время не занимались, и колония развивалась медленно. Лишь в 1822 году сэр Томас Брисбен, назначенный губернатором, дал решительный толчок колониальной активности во всех отраслях. Он заявил британскому правительству, что обширные плодородные земли колонии только дожидаются рабочих рук, чтобы начать приносить несметные богатства. Сообщение губернатора как лица государственного и авторитетного произвело впечатление в Англии, и колонисты нахлынули со всех сторон. Развилось и упрочилось скотоводство, или, как его здесь называли, скваттерство, и промышленное развитие Австралии пошло вперед исполинскими шагами.

Развилось и упрочилось скотоводство, или, как его здесь называли, скваттерство.

С 1830 до 1836 года на юге материка, около заливов Спенсер и Порт-Филипп, были открыты новые громадные пастбища. Новость быстро облетела колонию, и эмигранты, пастухи и скваттеры, покинули Новый Южный Уэльс, столицей которого был Сидней, и переселились на берега Ярры, где теперь находится юрод Мельбурн. В 1836 году этот зародыш колонии, окрещенной впоследствии именем Виктория, насчитывал уже двести восемьдесят четыре человека, в том числе тридцать восемь женщин. В стадах насчитывалось семьдесят пять лошадей, полтораста голов рогатого скота и сорок одна тысяча овец.

Промышленно-торговый гений англосаксов с каждым днем изыскивал все новые ресурсы, и колонии постоянно процветали и богатели. Английское правительство, всегда замечательно понимавшее интересы государства, сумело уничтожить все препятствия, мешающие свободной деятельности. Оно избавило страну от язвы чиновничества и заблаговременно даровало ей самоуправление. В 1848 году австралийские колонии получили представительное правительство.

В 1851 году Виктория насчитывала семьдесят пять тысяч жителей. Какие чудеса творит труд! Благодаря ему и колонизаторским способностям англичане за полвека создали процветающее государство. Вскоре их разумная настойчивость была вознаграждена тем, что у нас обыкновенно зовется «счастьем в делах». Австралия, богатая скотоводством, разбогатела вдруг еще больше после открытия в ней золота.

Третьего апреля 1851 года Харгрейв нашел золотую россыпь в Саммер-Хилл.

Четырнадцатого августа того же года у одного возчика завязла в грязи телега. Вытаскивая ее из глины, он нашел слиток в тридцать две унции. [38]38
  Унция – 28,35 грамма. – Прим. ред.


[Закрыть]

Весть об этом разнеслась с быстротою молнии. Всех обуяла золотая лихорадка, все кинулись на россыпи и начали потрошить внутренности земли. Скваттер бросил свой скот, моряк – корабль, адвокат – практику, купец – торговлю, даже доктор – пациентов. Город опустел, словно вымер. Началась безумная погоня за быстрой наживой, ни дать ни взять как в Сан-Франциско. Произошло настоящее столпотворение: кто – нажился, кто – разорился, были случаи убийств и самоубийств.

До открытия золота в Виктории было семьдесят пять тысяч жителей. В 1854 году эта цифра возросла до трехсот двенадцати тысяч. Только в этом году на двух тысячах пятистах кораблях прибыло восемьдесят четыре тысячи пассажиров.

В любой другой стране такой внезапный прилив населения вызвал бы страшный голод. Не то было в Виктории. Скота оказалось здесь так много, что в мясе не почувствовалось ни малейшего недостатка. Англичане, с обычной своей сметливостью, сейчас же организовали своевременный подвоз и поставку всего необходимого, так что беспорядок если и был, то лишь самое короткое время, и то на первых порах. Золотопромышленность очень быстро была поставлена на ноги, и за какие-нибудь два года в колонии возникли даже мануфактуры.

В настоящее время Виктория имеет около миллиона жителей и ее столица насчитывает триста тысяч душ.

Закончим сравнением: как дерево, разрастаясь, дает многочисленные ветви, точно так же маленькая колония близ Сиднея менее чем за век произвела от себя пять новых провинций. После Виктории образовалась Южная Австралия, затем – Западная Австралия, потом – Квинсленд и Северная Австралия. Новые колонии живут каждая своей жизнью, у каждой собственные средства и отдельное управление, сообразное с местными условиями. Но в международной жизни они не идут вразброд, а составляют крепкую федерацию под верховенством Старой Англии, их общей метрополии. И залог прочности их преуспевания коренится в том же, что положило им основание: в твердом и предприимчивом духе английской нации и ее способности к труду…

Поучительна и увлекательна история прогресса в этой роскошной стране, но нам надо остановиться. Пора вернуться к нашему герою, которого, как помнит читатель, мы оставили в положении очень скверном, если не безнадежном.

Много еще предстоит сказать об Австралии, очень много, потому что она недаром зовется страной чудес, но это мы сделаем после и при случае. Так как действие драмы, которую мы описываем, происходит в провинции Виктория, то мы, разумеется, посвятим немало страниц самому подробному обзору этой провинции в научном, промышленном и экономическом отношении. А теперь вернемся к нашим героям.

Будь у Фрике с собой деньги, он бы не избежал смерти. Вместо бокса разбойник угостил бы его ружейной пулей и ограбил до нитки.

Но он попал из огня да в полымя. Избежав опасности от Сэма Смита, он попался полицейским за то, что оказался с ним рядом. Полицейские окончательно и бесповоротно решили, что Фрике – один из подручных бандита.

Полиция никогда не ошибается – это известно всем и каждому и в Старом, и в Новом Свете. Полиция непогрешима. Ее соображения бесспорны. Поэтому Фрике заранее был обречен. Правда, сокол улетел, но зато поймали дрозда – и это хорошо. Так думали господа полисмены, а, стало быть, это было правильно. Фрике предстояло явиться перед мельбурнскими судьями. Отвертеться не было ни малейшей возможности.

С аппетитом уплетая вкусный кусок бифштекса, любезно предложенный полисменами, парижский гамен принялся обдумывать план бегства из-под бдительных очей блюстителей порядка. Они были народ дюжий и зоркий, и замысел Фрике с первого взгляда мог показаться совершенно нелепым.

Он, впрочем, хорошо знал, что эти полисмены не настоящие. Хотя каторжный элемент давно перевелся в Виктории, но дороги там довольно широки и пустынны, так что вполне справедливо могут называться большими дорогами. На этих дорогах встречаются очень часто разные неизвестные личности, вроде Сэма Смита, которым ничего не стоит освободить проезжих и прохожих от багажа и денег. Для наблюдения за безопасностью, а также для предотвращения кровавых стычек европейцев с китайскими кули колония содержит пешую и конную жандармерию. Пешие жандармы несут службу исключительно в городах, а конные назначаются для разъездов по горам и долинам провинции. Личный состав жандармерии невелик, но жалованье платится им довольно сносное, что видно из финансового отчета за любой из последних годов. Общий расход на содержание жандармерии сводится в этих отчетах приблизительно к двумстам тысячам фунтов стерлингов.

Зато количество уравновешивается качеством. Такую деятельную, бодрую и ловкую полицию едва ли еще можно встретить. Конные полисмены вечно в разъездах и очень быстро переезжают с места на место. Сегодня их видели в Сандхерсте, Каслмейне или Эмерагш-Хилс, а завтра они уже уехали верст за девяносто, послезавтра еще дальше, потом еще дальше.

При них состоят полуцивилизованные негритосы, сохранившие от прежней дикой жизни удивительный нюх по части выслеживания своих бывших врагов – белых и китайцев. Австралиец никогда не собьется со следа, чей бы он ни был. Следует отметить ту странность, что негритос гораздо скорее и легче выслеживает своего собрата, нежели человека другой расы. Если он напал на след и помчался за беглецом верхом на лошади, тому нечего ждать пощады: неумолимый преследователь с отвратительной радостью наведет на него жандармов, при которых состоит.

Задача жандармов – очистка дорог от разбойников. Они исполняют свое дело добросовестно и, можно сказать, с усердием, хотя и не всегда удачно.

Два полисмена, уложенные на землю кулаками бандита, хотя и вынуждены были отказаться от преследования, но утешились при виде Фрике, в котором видели сообщника Сэма Смита. Австралийский арест отличается от французского тем, что полисмены относятся к задержанному не грубо, а с уважением и добродушием. Там не знают menottes, как французы называют ручные кандалы, а предоставляют задержанному относительную свободу, справедливо полагая, что бежать по дороге бесполезно, а бежать в лес, где из-за отсутствия дичи можно умереть от голода, бессмысленно. Если же вспомнить, ко всему этому, о черном следопыте, то станет очевидно, что бегство при таких обстоятельствах почти немыслимо.