Текст книги "Приключения парижанина в Океании (иллюстрации)"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА VIII

Красавица и зверь. – Твердость девушки. – Атаман озадачен. – Страшные, но правдивые сцены разбоя. – Корабли-смертники. – Морской разбой и английский парламент. – Взрыв на бременском рейде. – Разбойники и корабль-призрак. – Драматическое свидание прежних друзей. – Последняя воля осужденного. – Темная история Флаксхана. – Опека «in extremis». [29]29
  В крайнем случае (англ.). – Прим. ред.


[Закрыть] – Обманчивая безопасность.

– Скажите же наконец милостивый государь, что вам от меня нужно?

– От вас ничего. Я только хочу вашего счастья.

– Моего счастья?

– Конечно. Вы будете счастливы, хотя бы для этого мне пришлось поставить вверх дном весь архипелаг и поджечь с четырех концов остров.

– Все те же речи, все то же насилие!

– А от вас – все то же презрение ко мне, все то же упорство.

– Потому что я вас боюсь, и ваши предложения меня совершенно не интересуют.

– Почему? Что я вам сделал?

– Как что сделали? Я прошу вас меня отпустить, а вы держите меня силой… Это оскорбительно…

– Мэдж!

– Меня зовут мисс Флаксхан.

– Мисс… простите. Ах, если бы вы знали…

– Нечего мне знать. Я знаю, что я пленница.

– О мисс…

– Да, да, пленница или узница, если хотите. Что же этот дворец, как не тюрьма? Меня здесь держат насильно. Зачем меня отняли у опекунов?

– Авантюристы они, ваши опекуны, как вы их называете.

– Не смейте говорить о них таким образом. Им меня вверил, умирая, мой отец. Они честно заботились обо мне, трудились для меня, давали мне кусок хлеба…

– Да чего же вам здесь недостает? Обстановка у вас роскошная, царская. Ваши ноги ступают по мягким восточным коврам, стены вашего жилища обиты дорогими тканями, у вас целая толпа рабов всех восточных национальностей. Дорогие камни, которые вы презрительно отбрасываете, годятся в любую царскую диадему. Золота, от которого вы отказываетесь, хватило бы для сотен тысяч бедных туземцев. Вы повелеваете целым городом; захотите – будете царицей Океании.

– Когда я была совсем маленькой девочкой, я жила с матерью. Это была тихая, грустная, бледная женщина. Мы были очень бедны, она кормилась своими трудами, но никогда не жаловалась на судьбу. Изредка к нам приезжал человек высокого роста и гордой наружности. Я помню, как крепко он целовал меня, прижимая к груди. Это был мой отец, он был моряк. Вскоре он погиб в море. Вы знаете это, потому что сами говорите, что были с ним знакомы. Слышите, сударь?

– Слышу, мисс, но нельзя ли спросить: к чему вы это говорите?

– А вот к чему. Моя мать жила и умерла в бедности, научив и меня презирать богатство; а мой отец, герой войны за независимость, передал мне любовь к свободе. Когда он умер, то человек, которому он меня поручил, продолжил со своими друзьями мое воспитание в том же направлении. Я им всем обязана. Благодаря им я стала тем, что я теперь. А вы, милостивый государь, что вы для меня сделали? За что я должна быть вам благодарна? Недостойной хитростью, бесчестным подлогом вы меня выманили из пансиона и поселили в этом дворце, который хуже тюрьмы. Я люблю простоту, а вы окружаете меня роскошью. Вы меня принуждаете к тому, что мне не нравится. Очевидно, ваши намерения бесчестные, бессовестные.

– Как, мисс? Разве я не относился к вам с глубокой преданностью, глубоким уважением?

– Еще бы! Недоставало только, чтобы вы к бесчестности присоединили грубость.

– Знайте, что во мне с детства развито презрение к смерти. Я не побоюсь ее, я предпочту ее позору.

– Мисс!..

– Знайте, сударь, что если б я не надеялась, что рано или поздно придет час моего избавления, то давно прибегла бы к смерти, как к надежной избавительнице от позора.

– К смерти! Сохрани бог!.. Что вы такое говорите!

– А что? Вас это удивляет? Знайте, что во мне с детства развито презрение к смерти. Я не побоюсь ее, я предпочту ее позору.

Такой разговор происходил во дворце борнейского магараджи. Девушка, говорившая так смело с человеком, привыкшим к всеобщему преклонению и трепету, была совсем еще молоденькая, почти ребенок.

Семнадцати лет, стройная, высокая, молодая мисс бесстрашно глядела на своего собеседника, ставя его в тупик смелыми речами и взглядами. Голос ее по временам дрожал от негодования, и на глазах выступали непрошеные слезы, но пламя, загоравшееся в глубине глаз, сейчас же осушало их. Прелестный контраст с черными глазами составляли белокурые волосы, падавшие толстыми, тяжелыми косами из-под легонькой фетровой шляпки с белым страусовым пером. Кожа на лице была нежна, как бархат, а яркий румянец еще не успел поблекнуть от горя и забот. Правильный нос с небольшой горбинкой и нервно дрожавшими ноздрями придавал, в сочетании с глазами, решительное выражение лицу, но это выражение смягчалось необыкновенно нежными алыми губками.

Несмотря на ранний утренний час и тропический зной, мисс Мэдж была одета в костюм из легкой серой материи с укороченной юбкой; на ее крошечных ножках были надеты высокие ботинки – это был настоящий дорожный туалет. Мэдж носила его постоянно, каждую минуту готовая к любым неожиданностям.

Ее собеседник был тот самый человек, который привез на «Конкордию», находившуюся на карантине, экипаж из малайцев. Тот самый человек, который напугал сеньора Пизани и перед которым трепетали и преклонялись все бандиты моря, – одним словом, это был сам атаман. Одетый в изящное европейское платье, он для беседы с молодой особой отложил в сторону зеленую чалму и одежду паломника в Мекку, которые внушали фанатичным мусульманам Борнео такое почтение к неведомому пришельцу.

Несмотря на учтивое, почтительное обращение атамана с девушкой, за всей его джентльменской внешностью виден был дикий зверь. Печать неукротимых страстей лежала на его бледном, бескровном лице. По временам прожилки на лбу вздувались при особенно резких выражениях девушки, но в ту же минуту он подавлял в себе гнев и принимал бесстрастный, холодно-учтивый вид благовоспитанного человека. Несмотря на сдержанность, улыбка бледных губ под крючковатым носом делала его похожим скорее на пантеру, чем на человека.

Атаман был удивлен отпором, который давало ему это юное, слабое созданье. Молодая девушка знала, что, находясь в его власти, своим сопротивлением она играет в опасную игру, но храбро шла навстречу опасности. Он видел, что она не шутит, что она и вправду способна сделать так, как говорит, и потому ничего не ответил на ее резкости.

Какими судьбами молодая девушка очутилась с атаманом в городе Борнео, во дворце у раджи? Каким образом попала красавица к этому зверю?

Расскажем все по порядку, начиная с истории отца мисс Флаксхан и того человека, который силой удерживал ее.

В 1876-м и особенно в 1877 году число морских катастроф до такой степени увеличилось, что не могло быть сомнения в том, что тут действует чей-то злой умысел. Правительства заволновались, в палатах были сделаны запросы, в английском парламенте лорд Гранвиль сказал замечательную речь, результатом которой было назначение секретной конференции между представителями держав. «Милостивые государи, – сказал этот выдающийся государственный деятель, – вероятное увеличение числа кораблекрушений за последние годы приводит меня к убеждению, что нет национальности, корабли которой оставались бы в настоящее время в безопасности на море. Для меня, как и для многих из вас, нет сомнения в том, что существует целое сообщество пиратов. Я могу представить документы, которые доказывают, что это общество в широких масштабах эксплуатирует страховые компании, уничтожая корабли с грузом, застрахованным по высокой цене…»

Документы, представленные лордом Гранвилем, были как нельзя более убедительны. Перечислив все корабли, исчезнувшие за последний короткий период, он привел точную цифру их действительной стоимости, тщательно отследив ее по ведомостям всех портов, и сопоставил с итогом страховых полисов. Громадная разница между двумя цифрами вызвала всеобщее изумление. Стало очевидно, что ради наживы приносились в жертву тысячи людей и что многие миллионы обманом перешли в руки неведомых негодяев.

Итак, было официально констатировано существование кораблей-смертников, то есть кораблей с застрахованным грузом, заранее предназначенных для потопления. Позже в один прекрасный день был открыт и способ «крушить» корабли. На бременском рейде стоял купеческий корабль «Мозель», готовый к выходу в море. Погрузка была закончена. На другой день предстояла посадка пассажиров. Оставалось погрузить еще несколько тюков, как вдруг на верфи, около которой стоял «Мозель», раздался ужасный взрыв. Четыре носильщика были Убиты наповал. Собственник груза, некто Томас, дрезденский уроженец, наблюдавший за погрузкой, получил смертельную рану. За несколько минут до смерти этот человек раскаялся и сознался, что в тюках было огромное количество динамита. Взрыв должен был произойти после выхода корабля в море с помощью особой пружины, приведенной в действие часовым механизмом. Этот взрыв должен был полностью уничтожить корабль. «Мозель», застрахованный в нескольких обществах на сумму, в десять раз превышавшую его стоимость, уцелел лишь чудом.

Томас так и умер, не выдав своих сообщников.

Таким образом, случайное обстоятельство выявило один из способов, используемых кораблекрушителями. Оставался открытым вопрос о нападениях на корабли, который был еще сложнее и запутаннее. На помощь снова пришел случай и открыл, наконец, тайну.

Один из самых блестящих офицеров нашего флота, богатого талантливыми людьми, решился взять на себя преследование кораблекрушителей. При поддержке министерства, которое предоставило в его распоряжение крейсер третьего ранга, этот офицер, барон де Вальпре, после недолгого плавания убедился, что какое-то необычайно быстроходное судно, снабженное боевым тараном и грозной артиллерией, являлось исполнителем замыслов тайного общества. Этот загадочный корабль обладал способностью постоянно менять до неузнаваемости свой внешний облик, выходил в море под всевозможными флагами, корабельные книги и документы были у него всегда в полном порядке и написаны на всех языках, так что морское начальство не могло ни к чему придраться. Обязанностью этого морского палача было грабить и топить почтовые и торговые суда, указанные ассоциацией. Цель почти всегда достигалась, и богатство преступного общества все росло и росло.

Центральное управление пиратской компании находилось в Париже, а рядовые агенты были рассеяны по всему земному шару. Директор компании, при котором был создан особый совет, официально принадлежал к кругу парижских финансистов. Он имел крупные связи в обществе и вел роскошную жизнь денежного туза. Его агенты принадлежали к различным слоям общества и были всевозможных национальностей. Здесь был педантичный немецкий чиновник и дикий паликар, [30]30
  От фр. palikar – греческий солдат (ист.) Имеет также значения «богатырь, молодец», «повстанец». – Прим. ред.


[Закрыть]чопорный англичанин и хвастливый бразилец, хитрый китаец и грубый янки, косоглазый малаец и каннибал-папуас, работорговец с гвинейского берега и упивающийся рыбьим жиром камчадал, йог-индус и фанатик-занзибарец, – и весь этот сброд повиновался единой воле; каждый получил от общей прибыли сообразно со своими заслугами.

Несмотря на превосходную организацию этого общества, барону де Вальпре удалось нанести ему смертельный удар. Он узнал от одного из матросов таинственного судна некоторые подробности, которые позволили застичь пиратов в их логове. В экспедиции барона, командовавшего крейсером «Молния», участвовали, между прочим, и Андре Бреванн, доктор Ламперрьер, Пьер де Галь, Фрике и Мажесте.

Преследуемый крейсером «Молния», корабль пиратов, который французы прозвали «Хищником», на глазах моряков погрузился вдруг в водах внутренней лагуны одного из атоллов. Очевидно, это был один из привычных маневров бандитов моря. Бывшие на судне пираты укрылись в подземных пещерах, устроенных природой в коралловых пещерах рифа. Эти пещеры были обставлены с невероятной роскошью и служили для бандитов убежищем и местом отдыха. С «Молнии» был спущен небольшой десант, который проник в защищенное подземелье. Французским матросам ценой невероятных усилий удалось преодолеть все препятствия, и убежище было захвачено. Проходя по темному коридору, изредка освещавшемуся выстрелами, Андре Бреванн наткнулся на плотную дверь из тикового дерева. Он уже сломал об эту дверь топор и позвал друзей на помощь, как вдруг дверь сама распахнулась, и на пороге появился человек, вооруженный револьвером. Состоялась короткая, но отчаянная схватка. Молодой француз одолел и обезоружил противника. Когда свет, шедший из-за двери, упал на лицо побежденного, Андре вскрикнул от неожиданности и разочарования. Андре узнал в нем одного из героев Гражданской войны в Североамериканских Штатах, который впоследствии храбро отражал прусское нашествие на Францию. Этот человек был американец Флаксхан, капитан Флаксхан, отважный, мужественный моряк, необычайно талантливый. В последнее время Андре встречался с ним нечасто, и во время этих редких встреч капитан казался каким-то грустным, расстроенным. Разговор между приятелями был недолог. Андре избавил друга от позорной казни и дал ему возможность покончить с собой. В благодарность американец рассказал, каким образом он отправил корабль в бездну.

– Андре, – сказал он, – теперь для меня великая минута. Я умру, искупив свою вину. Времени у меня немного, слушай, что я тебе скажу… Я стал пиратом и капитаном «Хищника» из-за страсти к игре. Игра меня разорила. Однажды вечером я проиграл все, что имел, и хотел застрелиться, но вспомнил о дочери.

– У тебя есть дочь? – воскликнул Андре.

– Да, и я ужасно ее люблю. Мне не хотелось оставить ее сиротою без средств. В самую критическую минуту появился мой счастливый партнер, обыгравший меня. Это был богатый финансист. Он отнял пистолет, который я уже приставил к виску, согласился взять вексель вместо наличных денег и предложил мне место капитана на корабле, хозяином которого он был. Я, ничего не подозревая, с восторгом принял предложение. Судно вышло в море и… понимаешь… это судно оказалось «Хищником»!.. Тщетно я старался потом сбросить с себя цепи. Эти негодяи похитили мою дочь, сделав ее заложницей моего смирения. Я боялся, что ее убьют, если я не буду повиноваться. Так я превратился в злодея. Я стал убивать, чтобы жива была Мэдж! Ты понимаешь это? Понимаешь весь ужас моего положения?.. Постепенно я свыкся с ним, втянулся и стал спокойно исполнять отвратительную обязанность морского палача… Изредка мне, словно в награду за усердие, позволяли видеться с дочерью. Вырвать ее из рук негодяев я не мог. Мне было решительно заявлено, что малейшая попытка с моей стороны будет для девочки смертным приговором. Впрочем, моя дочь получала хорошее образование: она воспитывалась вместе с дочерью того господина, который держал в ежовых рукавицах всю пиратскую орду. Этот человек и сейчас занимает в обществе высокое положение, имея самую безупречную репутацию. Теперь, Андре, ты знаешь все. Через две минуты меня не будет в живых. Вот бумаги, относящиеся к нашей ассоциации. В твоих руках они будут грозным оружием. С их помощью ты сможешь отнять у негодяев мою дочь. Сделай это, непременно сделай. Я тебя умоляю. Тем более что после моей смерти им не будет никакого смысла держать ее у себя. Пусть Мэдж не знает, кем я был… Стань для нее отцом.

– Клянусь тебе, Флаксхан, что твоя дочь будет моей дочерью. Твоя память останется для нее незапятнанной, священной. Ты можешь умереть спокойно! Прощай!

Через несколько минут американец умер, погубив вместе с собой бандитов, укрывшихся в пещерах.

Возвратясь во Францию, Андре Бреванн сдержал свое слово. Пустив в ход шантаж, он добился, чтоб ему отдали девочку. Потом, вместе с бароном де Вальпре, он выступил перед властями с важным заявлением, вследствие чего было отдано распоряжение об аресте финансиста. Предупрежденный своими шпионами, глава ассоциации, должно быть, попытался бежать через водосточную трубу, связанную с его домом, потому что на другой день после проливного дождя на мостовую выплыл труп, очень похожий на преступного финансиста, хотя лицо у трупа было изъедено крысами.

После затопления пиратского корабля и исчезновения главы преступной ассоциации наши друзья успокоились, полагая, что общество рассеяно навсегда. Они прожили три года безмятежно, как вдруг над ними разразилось несчастье, разорившее их почти до нитки.

Андре не хотелось, чтобы его приемной дочери пришлось когда-нибудь узнать, что такое нужда. Посоветовавшись с Фрике и доктором Ламперрьером, он решился отправиться искать счастья на Суматру. Доктор предоставил в распоряжение друзей все свое состояние. Составилось маленькое общество, которое они сообща окрестили «товариществом странствующих плантаторов».

Мэдж была отдана в одно из лучших частных учебных заведений Парижа, и три товарища отправились в Индийский океан, захватив с собою Пьера де Галя и молодого негра, которого они называли Князьком.

Дела «товарищества» шли отлично вплоть до описанных нами в начале романа событий, а затем Андре получил страшную весть о похищении своей приемной дочери.

Имя похитителя было для них грозным откровением. Они знали, что за человек Винсент Боскарен и на что он способен. В следующей главе мы подробно опишем эту темную личность.

ГЛАВА IX

Страничка из новейшей истории Японии. – Тайкун и микадо. [31]31
  Тайкун– древний японский титул, обозначавший независимого правителя безотносительно происхождения. Микадо– древнейший, теперь уже неупотребительный титул для обозначения светского верховного повелителя Японии, в настоящее время называемого тэнно (сын неба). Термин означал не только самого монарха, но его дом, двор и даже государство. – Прим. ред.


[Закрыть] – Двадцатилетний француз делается японским адмиралом. – Печальные последствия морской битвы. – Полтораста миль в железной клетке. – Торжественное вскрытие живота одного японского дворянина. – Удивительные приключения бывшего адмирала. – Атаман кораблекрушителей. – Учитель и его достойный ученик. – Наследство учителя. – Проекты бандита. – Опасное положение некоего монарха. – Между двух огней.

Если факт восприятия японским народом европейской цивилизации может казаться удивительным, то еще изумительнее краткость времени, в течение которого он совершился; на это потребовалось лишь несколько лет. В 1853 году американский адмирал Перри совершил первую серьезную попытку проложить дорогу в эту империю, которая была так же замкнута, как и Китай. Попытка удалась, и результатами ее воспользовались, кроме американцев, также русские, французы и англичане, получившие доступ в некоторые порты Японии. Тайкун Хидэёси еще раньше сделал в этом направлении первый шаг, лишив голландцев исключительной привилегии устанавливать связи с Японией и сделав это неоспоримым правом всех наций. Японское общество довольно косо посматривало на это нововведение, одобренное принцем Иэясу, который сделался регентом при малолетнем Хидэёри, сыне и преемнике Хидэёси. Воспитанная веками ненависть японцев ко всему иностранному вспыхнула с невиданной силой и нашла себе опору в японском дворянстве, которое с ожесточением воспротивилось непопулярной мере. Даймиосы (феодальная знать, наследственные князья, магнаты), лишившись права на таможенные пошлины, которые всецело стали поступать в казну тайкуна, возмутили народ и подтолкнули его к насилию и убийствам. Во время беспорядков было убито много англичан и французов. Тогда в 1863 году перед Эдзо [32]32
  Прежнее название о. Хоккайдо. – Прим. ред.


[Закрыть]появился объединенный англо-французский флот, и от тайкуна было потребовано удовлетворение. Тайкун отвечал, что он не виноват и даймиосы ему не повинуются, но все-таки заплатил денежную компенсацию убытков, причиненных европейцам. После этого английский флот опустошил гавани князей Сацумаи Нагато.

Явная враждебность населения и двусмысленное поведение правительства едва не вызвали в том же году новых репрессий со стороны названных европейских держав, но в это время (в мае 1863 года) тайкуном сделался энергичный Токугава Ёсинобу, сын Мито. С 1863 года до 1868 года Токугава Ёсинобу успешно боролся с восстанием южных даймиосов и честно выполнял договоры, заключенные с европейцами, надеясь, что сближение с ними приведет к полному возрождению страны.

В то время в Японии было два государя: духовный – микадо и светский – тайкун. Звание обоих было наследственное; власть тайкуна была ограничена советом даймиосов. Из этого следует, что если тайкун умел заставить даймиосов повиноваться, то был полным хозяином Японии, потому что даймиосы были неограниченными владыками в своих феодальных поместьях. Если же он отдавался даймиосам в руки, то они являлись распорядителями судеб Японии и своевольничали в ущерб народу. Впоследствии в 1868 году микадо Муцухито соединил в своих руках духовную и светскую власть, и звание тайкуна было отменено.

Будучи не в силах полностью подавить восстание и видя, что затягивание ведет к разорению государства, Токугава Ёсинобу обратился к микадо с просьбой созвать собрание магнатов империи для пересмотра основных законов и учреждения правительственной власти на более прочном основании. Собрание прошло очень бурно и окончилось переворотом, который устроили южные даймиосы. Они вовлекли в свой лагерь микадо и его двор, разогнали приверженцев тайкуна и издали декрет, которым звание тайкуна уничтожалось, а исполнительная власть безраздельно передавалась микадо. Тайкун Токугава Ёсинобу приготовился к борьбе, собрал приверженцев и был побежден лишь после отчаянного сопротивления.

С одним драматическим эпизодом этой борьбы была связана та таинственная личность, с которой так смело спорила Мэдж, приемная дочь Андре Бреванна.

Во время созыва собрания даймиосов на иокогамском рейде стояло французское военное судно. На этом корабле был один гардемарин, очень храбрый, предприимчивый и, несмотря на крайнюю молодость (ему было лет двадцать, не более), страдавший ненасытным честолюбием. Звали его Винсент Боскарен. Сообразив, что во время смут, раздиравших Японию, можно сделать скорую карьеру, он недолго думая предложил тайкуну свои услуги. Он сообщил о своих планах товарищу, увлек его с собою, и оба они были приняты с почетом. Тайкун, нуждаясь в опытных людях, дал каждому под команду по военному пароходу, предоставил и тому и другому чин адмирала и возвел обоих в звание даймиосов первой степени.

В проливе Цугару, отделяющем остров Ниппон [33]33
  Прежнее название о. Хонсю. – Прим. ред.


[Закрыть]от острова Эдзо, произошло крупное морское сражение. Двадцатилетний адмирал продемонстрировал удивительное мужество и замечательное искусство. Сражение было решительное. Тайкун Токугава Ёсинобу мог одержать верх над микадо Муцухито и соединить в своих руках и духовную, и светскую власть. Боскарен уже торжествовал победу, как вдруг измена голландца-машиниста погубила дело. Машинист умышленно маневрировал не так, как ему велели, и завел судно в центр неприятельского флота.

Молодой адмирал размозжил ему голову, но дело было проиграно. Окруженный превосходящими силами, Боскарен вынужден был бросить пароход, сойти на берег и испытать последнее средство – поднять прибрежных жителей против духовного владыки. Измена машиниста погубила и второй корабль, против которого были сосредоточены все силы флота микадо. Видя, что все пропало, товарищ Боскарена предпочел плену смерть и храбро взорвал себя.

Надежда Боскарена привлечь на свою сторону береговых жителей не оправдалась. Он наткнулся на верных подданных микадо, которые его схватили, связали и посадили в норимон – паланкин с железной Решеткой. С мыса Татсуби, что на южном берегу Ниппона, его повезли в Эдзо, так что ему пришлось проехать через всю страну в безобразном и неудобном экипаже, напоминавшем знаменитую железную клетку кардинала Ла Балю.

Товарищ Боскарена предпочел мену смерть и храбро взорвал себя.

Его судили военным судом и единогласно приговорили к смерти. По странной случайности декрет побежденного тайкуна, делавший французского дезертира вельможным японским дворянином, имел такую же силу, как если бы он был подписан самим торжествующим микадо. Француз был признан дворянином, и ему предстояла казнь, являющаяся привилегией знати. Гражданин Древнего Рима мог быть казнен только мечом. Японский дворянин сам распарывает себе живот.

Эта церемония, известная под названием харакири, совершается всегда с большою торжественностью. В специально предназначенный для обряда зал вводится осужденный в белой одежде в сопровождении друзей, обвинителей, защитников и судей. Он садится на белый ковер с красной каемкой, а сзади становится его лучший друг или какой-нибудь родственник с длинной и тяжелой японской саблей в руках. Этот человек обязан отрубить осужденному голову, как только тот вскроет себе живот. Орудие казни – острый, как бритва, нож. Его торжественно подносят осужденному на серебряной тарелке. Такой обряд очень напоминает церемонию поднесения шелкового шнурка визирю, на которого прогневался султан. Осужденный твердой рукою берет нож и всаживает его себе в живот по рукоятку. В ту же минуту друг, стоящий сзади, одним ударом снимает осужденному голову с плеч.

Боскарен мужественно решился подчиниться второй половине обряда, то есть отсечению головы, но от предварительной операции отказался на том основании, что он иностранец и порядков не знает. Этот аргумент был принят. По прочтении приговора над ним занесли саблю, но вдруг был получен приказ, отменяющий казнь. Полномочный министр Франции при японском правительстве настойчиво вступился за соотечественника и добился того, что над ним согласились совершить казнь только для вида и затем отпустить на все четыре стороны с убедительным внушением быть впредь умнее и не вмешиваться в иностранные междоусобицы.

Из списка флота он был, разумеется, вычеркнут и долго укладывал мостовые в Иокогаме. Перепробовав всевозможные ремесла, чтобы не умереть с голоду, он вернулся наконец во Францию, поступив простым матросом на купеческий корабль. Озлобленный на весь мир, прожил он там, перебиваясь изо дня в день, до Франко-прусской войны.

К этому времени он обеднел до того, что поступил солдатом в батальон пеших егерей, чтобы избавиться от голодной смерти. Он сражался храбро, даже мечтал об эполетах, тем более что обстоятельства были благоприятны, и начальство готово было закрыть глаза на его прошлые грехи, как вдруг опять случилась неудача. В одной из битв он попал в плен и был отправлен в Ульм. Он бежал оттуда, проявив необычайную смелость и энергию.

На австрийской границе его, чуть живого, нашел один французский финансист и увез к себе. Неожиданного благодетеля звали граф де Жаверси. Читатель догадывается, я думаю, что этот господин был не кто иной, как глава общества кораблекрушителей.

Граф был поражен многогранными способностями Винсента, его поразительным упорством в труде, а также глубоким знанием морского дела и взял его к себе в секретари. Граф был знатоком людей и понял, что Боскарен для него находка. Он, как в книге, читал в этом сердце, истерзанном завистью, иссушенном неудовлетворенным честолюбием. Он сказал себе: «Вот человек, в котором не осталось никаких иллюзий, у которого нет никаких привязанностей, никаких предрассудков, который не остановится ни перед чем, лишь бы добиться успеха. Этот человек будет мне отличным помощником». И он посвятил Боскарена в тайну преступного общества, постепенно раскрыв перед ним все гнусные подробности. Честолюбие неудачника воспламенилось, когда он увидал перед собою целый океан мутной воды, в которой можно было ловить сколько угодно рыбы.

О счастье! Вечный горемыка и неудачник получил наконец возможность бороться с обществом, которое его не хотело знать, и утолить свои неудовлетворенные желания!

Боскарен очень скоро стал правою рукой атамана бандитов моря. Он окунулся в вихрь удовольствий парижской жизни, зажив с неслыханной роскошью, и начал сорить деньгами направо и налево. Его патрон не отказывал ему ни в чем. Из своих роскошных апартаментов они вдвоем руководили действиями сотен подчиненных, топили корабли, собирали миллионы. Сохраняя безупречную репутацию в свете, они долгое время действовали в полнейшей безопасности.

Они дошли до апофеоза своего торжества. Атаман уже подумывал передать все сложные обязанности своему помощнику и, удалившись на покой, почить на лаврах, а Боскарен мечтал о близком получении неограниченной власти, как вдруг произошла описанная нами катастрофа с «Хищником», когда капитан Флаксхан был загнан французским кораблем в пещеру безымянного атолла и погубил себя и своих сообщников, предварительно выдав преследователям компрометирующие документы. Граф де Жаверси умер, или, по крайней мере, властями было констатировано, что умер, а Боскарен моментально стушевался, скрежеща зубами от ярости. О преемственности не могло быть и речи, так как не все соучастники признали бы над собою власть Боскарена, да и безопасность требовала, чтобы ассоциация распалась хотя бы на время.

В руках бандитов моря осталась дочь Флаксхана – Мэдж. Ее жизнь была залогом повиновения отца. Воспитанная вместе с дочерью графа, молодая девушка находилась в том возрасте, когда ребенок превращается в девушку. Ее наружность произвела на Боскарена сильное впечатление, и он воспылал к ней пламенной страстью. Невозможно описать ярость, охватившую его, когда Андре потребовал выдачи мисс Мэдж. В течение нескольких лет Боскарен выслеживал покровителей девушки, опутывал целой сетью интриг, ища случая как-нибудь устранить их и снова заполучить Мэдж.

Опекуны девушки не дремали и ловко уворачивались от всех козней неутомимого врага. Боскарен, страсть которого становилась все сильней, понял наконец, что он ничего не может сделать этим неустрашимым людям, пока их независимость будет обеспечена хотя бы самым скромным состоянием. Поэтому он решил нанести им материальный ущерб, надеясь, что, разорившись, они скорее уступят. Из троих друзей состояние было только у Андре и Ламперрьера, да и то незначительное. Полные нежной заботы обо всем, что касалось Мэдж, они, как люди нежадные, довольно беспечно относились к деньгам. Сговорившись с биржевыми жуликами, Боскарен без труда устроил за несколько месяцев разорение своих противников. После нескольких банкротств денежные запасы трех друзей улетучились, причем разоренные даже и не предполагали, откуда был направлен поразивший их удар.

Но для таких людей, как они, подобная катастрофа ничего не значила. Они сразу же принялись думать о том, как бы собрать новое состояние для их приемной дочери. В спекуляции они ничего не понимали, зато слыхали о девственных землях в океане, где энергичному человеку нетрудно быстро разбогатеть. И вот недолго думая они снарядились в далекий путь в неведомые страны. «Вперед! На Суматру!» – сказали они себе и уехали. К несчастью, они совершили одну ошибку: не взяли с собой Мэдж. Впрочем, разве можно было ее взять? Они опасались за нее: боялись климата, боялись болезней, боялись ядовитых гадов и хищных зверей.

Для безопасности девушки были приняты самые тщательные меры. Мэдж была поручена нежным заботам начальницы одного пансиона, достойнейшей, неподкупнейшей женщины, к тому же близкой родственницы доктора Ламперрьера. От почтенной дамы не скрыли, что она берет на себя очень важное и ответственное поручение, но это ее не напугало. Наконец наших героев успокаивало еще то обстоятельство, что их непримиримый враг давно не подавал признаков жизни.