Текст книги "Секрет Жермены"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Маркизетту?

– Да. Из человеческого сострадания, из любви я должна освободить ее из этого ада. Ее дело связано с нашим, и я не могу уйти без нее.

– Я позволю вам увести ее.

– Как вы это устроите? Бегство полно трудных моментов… уж я не говорю об опасностях…

– Предоставьте мне все… Вечером увидите… Я вас оставляю в обществе господина графа… он не опасен… но, может быть, вам лучше пойти предупредить мадам Маркизетту о том, что вечером мы ее похищаем?

– Так будет лучше.

– В половине девятого я буду около вас. Мужайтесь и надейтесь!

ГЛАВА 13

Разумеется, Бобино явился вовремя.

Жермена, в последний раз поговорив с Маркизеттой, ждала в своем флигеле.

Связанный, в смирительной рубашке, граф лежал совершенно неподвижно. Если бы не шумное дыханье через нос – рот у него был заткнут, – можно было подумать, что Мондье умер или в обмороке.

Жермена двигалась по комнате, не обращая на своего мучителя никакого внимания и не чувствуя к нему ни малейшей жалости, она только радовалась, что он не в состоянии сейчас вредить ей, и мечтала, как вскоре с помощью Маркизетты нанесет ему удар чуть не сильнее смерти.

Бобино постучал в дверь два раза. Жермена в темноте открыла.

– Я готова, – шепнула она.

– Одну минуточку, надо все-таки проверить господина графа. – Достав из-под юбки электрический фонарик, Бобино подошел, осмотрел, надежно ли держатся путы, убедившись, что все в порядке, сказал: – А теперь пошли за Маркизеттой.

Было без четверти девять. Они тихо ступили в огромный пустой сад, ночь наступила темная, облачная, глухая.

Маркизетта ждала их на крылечке. Она тихим шепотом сказала:

– Благослови вас Господь за благодеяние!

– Тихо! Ни слова, прошу вас, и возьмите меня под руку, обопритесь… ничего не бойтесь… я сильная, – отвечала Жермена.

– А он… наш мучитель… Я не жестокая, но с каким наслаждением всадила бы ему нож в сердце!

– Тише, тише, мадам… Следуйте за мной, – сказал Бобино, его странным образом взволновали и пожатие руки, и голос незнакомой женщины.

Чтобы песок на дорожке не скрипел под ногами, юноша повел беглянок по клумбам, потом пересекли лужайку, за ней рощицу и вторую полянку. Они не встретили на пути ни души, и уже почти приблизились к стене.

Жермена вздрогнула, в испуге почувствовав рядом тяжелое, хриплое дыхание. Она ясно вспомнила страшный момент, когда за ней гнались псы графа: девушка схватила Бобино за руку, на минуту стала слабой, беспомощной и в ужасе прошептала:

– Собаки!

– Не бойтесь, они не тронут, – сказал Бобино. – Я их превосходно попотчевал мясом… со стрихнином… эта, наверное, подыхает. Говорили, что эти зверюги ни от кого, кроме своих сторожей, не принимают пищи; сущая болтовня! От кусочка конины, обжаренной в сале, ни одна не отказалась и про начинку мою не подумали, скоты. Та, что вас напугала, оказалась немножко живучее других. Окаянные животные больше никого не укусят.

Бобино тихонько свистнул, ему тем же ответили со стены.

– Ты, Мишель? – спросил Бобино.

– Я, а Жермена с тобой?

– Да.

– Мишель! Вы здесь. Как я рада! – Жермена затрепетала от счастья.

– Дорогая! Через минуту мы будем вместе!

Ну, тихо же! Сдержите чувства, и ни слова! Выше ногу… лестница… – скомандовал Бобино.

Невидимый в темноте, Березов опустил сверху надежную лестницу, Бобино прислонил ее к стене и сказал Жермене:

– Полезайте!

Она быстро взобралась.

– Теперь вы, мадам, – сказал Бобино, взяв Маркизетту за руки и помогая нашарить во тьме перекладину: – Не боитесь? Удержитесь?

Юноша говорил с необычайной нежностью. Ему все время казалось, будто он слишком мало о ней заботится. Типограф чувствовал к незнакомой женщине какую-то инстинктивную преданность, душевное расположение, сердечную близость.

– Спасибо, дитя мое, как-нибудь справлюсь, – ответила та.

Слова «дитя мое» вызвали слезы на его глазах.

Мощная рука, протянутая Марии-Анне, помогла ей благополучно взобраться, князь подхватил ее и тотчас начал спускаться по ту, вольную, сторону.

Неуклюжая женская одежда не помешала и Бобино быстро преодолеть лестницу.

– Вот дело и сделано, – тихо сказал он Жермене. – Мишель все подготовил и исполнил точнейшим образом. Теперь – вниз.

– Но где мы находимся? – спросила девушка.

– По соседству с заведением Кастане, на пустыре, его Мишель купил, как только вы оказались запертой в этой, с позволения сказать, лечебнице.

Маркизетта стояла уже на земле вместе с князем и никак не могла поверить, что она наконец на свободе.

Бобино вытянул лестницу, по которой они взбирались.

– А где сверток с мужской одеждой? – спросил он друга.

– Здесь, у стены.

– А экипаж?

– У ограды, и Матис на козлах.

– Прекрасно… Только сниму эти тряпки, оденусь нормально, и в путь.

Жермена и Мишель обнялись украдкой, пока Бобино переоблачался. Он завернул женский наряд в фартук и смеха ради перебросил обратно через стену.

– В Сен-Жермене все в порядке, Матис? – спросил он.

– Да.

Беглецы разместились в экипаже, и лошади понеслись во всю прыть.

По распоряжению князя Матис повез их на улицу Элер, прибыли без всяких задержек.

– А Сюзанна?.. А Мария? – спрашивала Жермена в пути.

– Сюзанна уступила просьбам Мориса… ушла из дома графа… со своей родственницей мадам Шарме. Она в Сен-Жермене вместе с Бертой и Марией, в полной безопасности. Художник тоже там, охраняет дом: можем быть спокойны, – рассказывал Мишель.

– Прекрасно! – сказала Жермена и начала обдумывать создавшееся положение.

Граф, глупейшим образом попавшийся в ловушку в лечебнице, так ускорил этим ход событий, что мрачная и сложная история стремительно двинулась к развязке.

Теперь главное – скорее нанести бандиту Мондье последний удар.

Они выходили из экипажа. Мишель подал руку Жермене, Бобино бережно помогал выйти Маркизетте как нежный и почтительный сын.

Когда вступили в большой холл парадного этажа, Жермена сказала Марии-Анне:

– Мадам, считайте себя здесь как дома. Я сейчас прикажу подать ужин и потом, если устали, вам может быть будет угодно отдохнуть в своей комнате.

– Благодарю вас, дитя мое, – ответила затворница, еще не привыкшая к тому, что она свободна. – Я не голодна и не устала… но, тем не менее, от всей души благодарю за гостеприимство. Но разве у нас нет более необходимого и срочного занятия, чем отдых? А бумаги, что я обещала вам…

– Где же они? – с живостью спросила Жермена.

– В надежном месте… очень хорошо спрятаны… но далеко отсюда.

– Сможете ли вы их найти?

– Я как сейчас вижу, куда закопала сверток.

– Вам не будет трудно проводить нас?

– Охотно, но придется долго объяснять кучеру, как туда добираться. Это по дороге на Эрбле, а оттуда – к заброшенному господскому дому.

– О! – воскликнула Жермена. – Нам даже слишком хорошо известен этот проклятый дом!

– Там в подземелье, около одного из столбов и зарыты эти драгоценные документы.

– Сейчас нет еще и десяти, в двенадцать мы можем быть на месте, – сказал Бобино.

– Поехали! – со своей обычной решительностью сказала Жермена. – А оттуда прямо в Сен-Жермен.

В предвидении битвы князь всех вооружил. Каждый получил револьвер, а мужчины – и нож на случай рукопашной схватки.

С собой взяли запас еды и напитков: вдруг придется задержаться подольше.

Как и рассчитывал Бобино, в половине двенадцатого они подъехали к домику Могена.

Рыбак с охотой присоединился к экспедиции, взяв лопату и фонарь. Пошли к кабачку Лишамора.

У ржавой ограды Бобино поднял камень и принялся со всей силой колотить по забору.

Кабачок был пуст, а его хозяева, наверное, спали, по обыкновению как следует нагрузившись спиртным за день. Несмотря на поднятый шум, никто не выходил.

Матис нажал на ворота, и они, незапертые, открылись. Компания вошла во двор, и опять тот же Бобино начал дубасить в дверь кабака.

Минут через десять Лишамор наконец, не открывая, спросил, кто там шумит, чего надо?

– Как чего?.. Пить, есть, веселиться, мы с дамами… хотим хорошо погулять… денег много…

И Бобино зазвенел монетами. Заманчивый звук подействовал на отупевшие мозги Лишамора. Старый пьяница впустил после того, как ему пообещали, что он разделит компанию.

Матис вошел первым, схватил бывшего профессора за шиворот и сказал решительным тоном:

– Вытяни лапы! Мы их свяжем, и чтоб ни звука! А не то удавим.

Бобино тем временем запер дверь и спросил:

– Где старуха?

– Спит, – ответил Лишамор, позеленев от страха, когда узнал Жермену и типографа.

– Ее тоже свяжем и рот заткнем, как господину графу.

– Господин граф схвачен? – спросил пьяница.

– Да, старик, не вполне свободен. Что поделаешь?..

Пришло время расплачиваться, – сказал Бобино. – Ты и твоя старуха будьте умными! Иначе вам плохо придется.

Моген, знавший расположение подземелья, взял фонарь и повел всех туда. Бобино прихватил свечу Лишамора. Шли в затылок: Маркизетта, Жермена, Матис, замыкал Мишель, тоже со свечой.

Вошли в подземелье, где когда-то сидели Берта и Мария, сейчас здесь было достаточно светло.

Маркизетта села и начала вспоминать.

– Да, это точно было здесь, – шептала она, осматривая столбы около входа, как будто ища отметку, но штукатурка давно осыпалась, и бедная женщина не могла определить, около какой опоры надо копать.

Увидев какие-то царапины, она сказала в нерешительности и скорее всего наугад, от неловкости:

– Как будто здесь.

Матис принялся орудовать лопатой… Ничего… около второго, третьего столба… ничего.

Жермена испугалась. Ей вспомнились речи помешанных, казавшиеся сначала здравыми, и она подумала: «Не умалишенная ли она, Маркизетта? Не бред ли вся история про Мондье? Это было бы ужасно!»

Мария-Анна в волнении ходила от столба к столбу, бормоча:

– О горе мне! Горе! Я не могу вспомнить!

Крупные капли пота текли по лицу, ее охватила нервная дрожь.

Долгие годы затворничества и страданий затмили память.

Пришедшие стояли, с состраданием и тревогой глядя на женщину, и думали, что, может быть, у них под ногами лежат документы, что дадут им оружие против общего врага, и они наконец смогут начать жить спокойно, но где эти бумаги? Невозможно ведь изрыть все подземелье.

Несчастная Маркизетта зарыдала и воскликнула:

– Боже! Боже! Неужели ты допустишь такую несправедливость! Верни мне память!

И тут Жермену осенило. Никому ничего не сказав, она посмотрела Мишелю в глаза и произнесла только одно слово:

– Спите!

– Сплю, – ответил тот покорно.

– Мадам, дайте, пожалуйста, князю руку, – сказала Жермена. – Мишель, старайтесь слиться душой с этой дамой, сообща вспоминать и увидеть место. Торопитесь, мой друг! Так надо!

Мишель, держа в руке пальцы Маркизетты, сдвинул брови, будто с напряженьем что-то вспоминая, потом, после мучительной паузы, сказал:

– Я вижу.

– Что вы видите?

– Вижу женщину… несет две запечатанных бутылки… обернуты сеном… и поверх толстая ткань, обвязанная веревками.

– Так, так и было, – поспешно подтвердила Маркизетта.

Березов продолжал говорить почти беззвучно, как во сне:

– Женщина дрожит… глаза полны слез… бедняжка очень несчастна…

– Что она сейчас делает? – спросила Жермена.

– Роет ямку маленькой лопатой… работа идет медленно… она роет долго… Наконец выкопала… положила туда сверток… засыпает землей и утаптывает… чертит лезвием лопаты звезду на столбе…

– Она рыла около столба?

– Да.

– Где этот столб?

– Не вижу… его нет… он разрушился… обломки убрали…

– Ищите, мой друг… ищите место, – повелительно сказала Жермена. – Так надо.

Князь вел Маркизетту за руку, а она смотрела на всех, как будто говорила: «Теперь вы убедились, что я не сумасшедшая».

Мишель, казалось, что-то мучительно вспоминал и наконец потянул Маркизетту к маленькому бугорку, еле заметному над землей, и сказал:

– Здесь.

– Вы вполне уверены?

– Да, Жермена, совершенно.

– Теперь проснитесь. Моген, копайте, пожалуйста.

– К вашим услугам, мадемуазель, – ответил рыбак. Через минуту появилось несколько обрывков ткани и клочки сена.

– Осторожно! Осторожно! – закричал Бобино.

Маркизетта бросилась на колени около ямы и повторяла:

– Это здесь! Здесь!

Моген отложил лопату и, став на колени, начал рыть руками. Вскоре он вскочил и завопил во все горло:

– Победа! Они тут целехоньки! – И вынул из ямы две широкогорлые запечатанные сургучом бутылки. Сквозь стекло виднелись листы бумаги, свернутые в трубку.

Жермена схватила посудины и в нетерпении скорее увидеть содержимое разбила их одна о другую, рискуя поранить руки.

Бумаги, защищенные от влаги, были в полной сохранности. Жермена поспешно развернула свиток и начала оглашать заголовки:

– Акт о рождении Жоржа-Анри, сына Марии-Анны Корник и Гастона-Анри де Мондье… Акт о рождении Жанны-Марии-Сюзанны Корник… Акт о кончине Гастона-Анри де Мондье… Собственноручное завещание…

Все документы были написаны на гербовой бумаге чернилами, любая возможность подделки исключалась.

Жермена аккуратно свернула бесценные свидетельства, передала Мишелю, он положил их во внутренний карман пиджака и для верности застегнулся доверху.

Экспедиция завершилась полным успехом. Оставалось только выйти из подземелья.

Прежде чем подняться по стертым каменным ступеням, Жермена взяла Маркизетту за руку и сказала торжественно:

– Благодаря вам мы сможем начать жить спокойно! Сегодня все способствовало успеху, даже действия нашего врага, над которым мы одержали полную победу.

– Это правда, – сказал Бобино, – если бы так называемый граф тогда не гипнотизировал Мишеля насильно, черта с два сумел бы ты найти, где лежат бумаги!.. Ведь правда, ваше сиятельство?

Березов не успел ответить.

Обратившись опять к Маркизетте, Жермена сказала:

– Думаю, не надо повторять то, что я уже говорила… Живите с нами, пусть наша семья будет вашей. Мы будем вас так любить!.. Вы больше не останетесь одиноки, и вам обеспечена полная безопасность.

– О! Благодарю… благодарю вас!.. Моя семья… Это так прекрасно! Если бы я только могла надеяться увидеть моих детей!.. Сколько любви нашли бы они в моем сердце!

– Надейтесь, – сказала Жермена, – что касается меня, я буду искать их со страстью. Мне так хочется, чтобы вы были счастливы! Вы достойны счастья, дорогая моя мученица! Надейтесь!

ГЛАВА 14

Прежде чем вернуться в Сен-Жермен, друзья, естественно, сочли нужным развязать Лишамора и его достойную супругу, а также еще кое-что уточнить.

Взяв свечу, Бобино и Матис пошли в комнату, где лежала мерзкая старуха, дрожа от страха и, думая, что пришел ее последний час.

Жермена последовала за своими друзьями, вместе с ней и Маркизетта. Бедная женщина от переживаний еле держалась на ногах. Она тяжело опустилась в кресло, на ее лицо падал слабый свет.

Старуха Башю, когда ее развязали, потянулась, покашляла и вдруг, уставясь одурелым взглядом на Маркизетту, сидевшую в кресле, закричала:

– Маркизетта!.. Девочка господина графа!.. Первая его любовница… Мать двоих малышей! Она отомстит! Горе мне! Что она теперь сделает со мной!

Мария-Анна тоже узнала преступную акушерку, хотя прошло столько лет с того времени, когда они виделись.

– Бабетта! – воскликнула она.

– Точно, я… Теперь меня накажут… Ты одолела! Пришел мой черед плясать!

– Сколько же зла вы мне сделали! – проговорила женщина.

– Отомсти теперь! Что я могла? Мне приказывали – я исполняла…

– Речь идет не о смерти, а о нашем благополучии, – с достоинством сказала Жермена. – Каковы бы ни были причины вас ненавидеть, мы забудем о зле, если вы постараетесь его исправить. Вы все время отказывались сказать несчастной матери, что сделали с ее детьми. Вы должны сейчас во всем открыться, ничего не утаивая. Только на этом условии вы получите прощение, чего так мало заслуживаете.

– Ребенок, которого я оставила на ступеньках театра «Бобино»… был в пеленках, помеченных А. К. и большим крестом… – через силу выдавила старуха.

– Это моя метка! Мария-Анна Корник… – еле выговорила Маркизетта.

– Значит, ребенок, случайно оставшийся живым, – это я! – завопил Бобино. – И вы – моя мама! И я буду вас так любить, что уйдут из памяти проклятые годы, которые вы провели в слезах и страданиях! О моя мама! Я вас полюбил с того момента, как впервые увидел и коснулся вашей руки!

– Вы можете гордиться своим сыном! – сказала Жермена.

Счастливые события быстро следовали одно за другим, они подействовали на женщину, давно не видавшую счастья, так сильно, что, обнимая сына и шепча ему: «Жорж… мое дитя… это ты… мой Жорж»… – она лишилась чувств.

Бобино в отчаянии восклицал:

– Мама!.. Моя мама умирает! Для того ли я нашел ее, чтобы увидеть, как она умирает!

Но благодаря умелым заботам Жермены Маркизетта быстро пришла в себя, – такие приступы слабости не бывают долгими, счастье – лучшее лекарство, – и спросила Жермену, когда увидит свою дочь.

– Очень скоро. Матис, подгоните, пожалуйста, сюда экипаж.

Перед отъездом Мишель достал пачку банкнот, положил на кровать мамаши Башю и сказал:

– Вы загладили вину, возьмите деньги, и пусть они помогут вам жить честно.

– Спасибо, дорогой месье! Спасибо от всего сердца, право, я не стою награды! Кстати, скажу вам еще одну вещь: Бамбош… мерзавец… вы его знаете… фальшивый виконт, сфабрикованный графом… так этот поганец – незаконный сын Мондье! Когда встретите его и дадите хорошего пинка в задницу, скажите про папашу… увидите, какая у него сделается морда! Прощайте, и спасибо вам, мой благодетель!

Через пять минут кони, запряженные в ландо, бежали вдоль Сены и направлялись к дороге. Приехали в Сен-Жермен уже после двух ночи. Все обитатели особняка, естественно, очень беспокоились.

Берта и Мария, Сюзанна, убежавшая из дома на улице Перейр, Морис, ее возлюбленный, и даже ее воспитательница, конечно, не ложились спать, дожидаясь результата экспедиции.

Когда у ворот послышались звуки подъехавшего экипажа, в доме некоторое время посовещались, – ночь была поздняя, мало ли что, – но Морис разобрал голоса Мишеля и Бобино и поспешил открыть.

После первых взрывов восторга Жермена спросила Мориса:

– Сюзанна не спит?

– Как и все мы, Жермена.

– Тогда пойдите предупредить, что Бобино сейчас сообщит ей нечто очень важное. Пусть подготовится пережить очень большую радость.

– Но хоть сперва скажите мне самому, – удивленно попросил Бобино.

– Победа по всей линии фронта! – сказал Мишель. – Давай я сперва шепну тебе на ухо. – И они удалились в сторонку, нескольких слов Березова оказалось достаточно, чтобы Бобино окончательно пришел в состояние безграничного изумления и восторга. – Пока Морис поговорит накоротке с Сюзанной, ты беги скорей к своей невесте, потому что кому-то здесь тяжело долго ждать. Знай только, что враг побежден, и мы наконец сможем жить спокойно.

Жермена и Мишель бережно повели под руки совершенно изнемогающую от пережитого Маркизетту в просторную гостиную, а Бобино, забежав к Берте, тоже поспешил к Сюзанне, горя нетерпением. Ее Морис едва успел в двух словах предупредить о радостной новости.

Бобино и Сюзанна очутились при ярком свете друг перед другом, добрый типограф радостно улыбался, говоря девушке:

– Мадемуазель Сюзанна, я сейчас сообщу что-то совершенно необыкновенное!.. Почти невозможное… но такое для меня радостное!.. Я нашел семью… нашел людей, которых буду любить… Морис, но я не смею сказать то, что следует…

– Говори, мой друг!.. Моя Сюзанна… наша Сюзанна… совсем не страшная, ее нечего бояться…

– Да. Наша Сюзанна… потому что она немножко и моя.

– Ваша?

– Да. Хотя бы как сестра! Кажется… и тому есть доказательства… я на самом деле ваш брат!..

– Вы!.. Как я рада! Вот почему я сразу почувствовала к вам глубокую симпатию, как только мы впервые встретились.

– И я тоже… не понимая сам почему, когда увидел вас на улице Мешен, я сразу почувствовал к вам расположение и желание помогать вам.

– Мой брат! Значит, вы мой брат…

– Я просто человек и не умею красиво выражаться, но у меня честное сердце, умеющее любить. Сестра моя, я уже вас люблю всей душой!

– А я всегда мечтала о таком брате, как вы: добром, искреннем, великодушном и к тому же веселом…

– Правда? Значит, находите меня подходящим?

– Какой вы ребенок!

– Я сам не понимаю, что говорю. Если бы вы знали! – И, стараясь быть спокойнее, Бобино продолжал – Это еще не все, что я должен вам сказать…

– Какую еще добрую весть вы несете?

– Мы нашли нашу с вами мать… которая столько страдала…

– Мать!.. У меня… У нас есть мать? – воскликнула девушка.

– Да! Чудесная мать! Такая, что перед ней хочется встать на колени!

Сюзанна лепетала несвязные слова:

– Брат мой… умоляю тебя… скорее увидеть… хоть на минутку! Где она?

– Там…

Дверь открылась, и Сюзанна упала в объятия Маркизетты.

– Мама!.. О! Моя мама!