Текст книги "Секрет Жермены"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 2

Березов тратил деньги не считая. Разместились в прекрасных меблированных комнатах с окнами на площадь Умберто, с видом на Национальный парк, Неаполитанский залив и Везувий[58]58
  Везувий – действующий вулкан на юге Италии, близ Неаполя. Во время извержения 79 года погибли города Помпеи и Геркуланум. Последнее извержение было в 1957–1959 годах.


[Закрыть].

Чтобы всех развлечь и заставить позабыть прошлые неприятности, Мишель возил своих близких по всем достопримечательным местам города и окрестностей. В его планы входило путешествие по древним, красивейшим городам Италии. Заодно князь рассчитывал таким образом отвязаться от врагов, запутать след, если к дружной пятерке парижан приставят соглядатаев.

Впрочем, Березов уже почти не беспокоился. После неприятного, но незначительного и, быть может, случайного инцидента на железной дороге ничто больше не вызывало подозрений. Каждый день они куда-нибудь ездили, иногда довольно далеко за город, нередко возвращаясь за полночь.

За короткий срок в Неаполе завелись кое-какие знакомства.

За табльдотом[59]59
  Табльдот – общий стол (с одинаковым для всех меню) в пансионах, отелях и т. п.


[Закрыть], где чаще всего обедали, разговорились с молодым французом, неким месье де Шамбое, он тоже путешествовал по Италии для собственного удовольствия и хорошо знал страну. В частности, по его советам они побывали в Сорренто[60]60
  Сорренто – город-курорт в Южной Италии, у Неаполитанского залива.


[Закрыть], в Лазурном гроте, в Помпеях и на Везувии.

Тот же месье Шамбое предложил показать им монастырь Камальдолей[61]61
  Камальдоли – город близ Неаполя, на побережье Неаполитанского залива, между Помпеями и Геркуланумом.


[Закрыть], чрезвычайно интересное, по его словам, место. Князь согласился, но не назначил дня поездки.

Однажды, когда они сидели у себя в одной из комнат за утренним чаем, к ним позвонили, и, так как слуги по обыкновению не было на месте, Бобино пошел открыть дверь и увидел долговязого худого бритого детину с синеватыми щеками; несмотря на то, что пришедший был тщательно выбрит, корни волос просвечивали сквозь кожу. На темном лице сверкали мрачные глаза. Вообще выглядел он настоящим бандитом. Это был слуга месье Шамбое, про него хозяин как-то говорил, что, несмотря на страшный вид, человек это очень честный, преданный и верный. «Он как бульдог перегрызет горло всякому, кто попытается тронуть меня, – похвастался Шамбое. – Не зря же я заказал ему столь изящную ливрейную форму».

Войдя, лакей как заведенный выпалил:

– Месье послал меня к месье, чтобы спросить месье, не желает ли месье зайти поговорить с месье.

Бобино и в образе джентльмена не утратил любви к юмору, он сунул большие пальцы в жилетные кармашки, с уморительным видом присвистнул, глядя на посланца, и сказал:

– Выражаетесь вы очень изысканно, но немного непонятно. Я совсем запутался во всех этих «месье». Давай-ка почистим фразу и попробуем оба понять, о чем речь; наверное, так: месье, твой хозяин, просит месье, то есть меня, чтобы месье, опять-таки я, сказал тебе, что месье, значит, снова я, изволил пойти с тобой к месье, твоему хозяину… Уф-ф…

– Месье понял, – сказал лакей с прежним невозмутимым видом.

– Не без труда, даже вспотел, – со вздохом сказал Бобино. – А ведь можно было выразиться просто: «Месье хочет вас видеть». Где же он сейчас?

– Внизу, в своем экипаже.

Бобино спустился и увидал месье де Шамбое в роскошном ландо, запряженном парой прекрасных гнедых лошадей.

Читатель, наверное, помнит, что Шамбое – это не кто иной как Бамбош, правая рука графа Мондье. Но ни Березов, ни Бобино не узнали бандита в его новом обличье: перед Мишелем этот безупречно элегантный человек, лакей Жан, едва мелькнул в день, когда отравили несчастную монахиню, а Бобино видел его только во время драки в пивной Лишамора, драка же – не самое лучшее место для запоминания.

Бамбош действительно стал неузнаваем: одетый с безупречным вкусом, говорящий как образованный человек из общества, он держал себя с некоторой мягкой застенчивостью, но очень естественно и был изысканно вежлив. Мерзавец успел хорошо усвоить уроки своего страшного учителя.

Де Шамбое выскочил из экипажа и, дружески пожимая руку Бобино, сказал:

– Извините, пожалуйста, за беспокойство, но не угодно ли вам, князю и девицам проехаться со мной в монастырь Камальдолей? Погода, как видите, прекрасная, воздух такой легкий, экскурсия получится очаровательная. Отправимся когда вы пожелаете, я отошлю кучера и буду править сам. И для всех вас в экипаже при этом хватит места. Посоветуйтесь с князем и постарайтесь убедить, чтобы он согласился ехать сейчас, без приготовлений. Импровизированные удовольствия всегда бывают самыми приятными.

В этот день, несмотря на зимнее время, погода была действительно великолепна.

Но общей экскурсии не суждено было состояться: Берта простудилась на легком морозце. Мария не хотела оставлять сестру. После ласковых препирательств – Жермена и мужчины считали неделикатным отправиться без младших, тем более поездку вполне можно было перенести, – все-таки сошлись на том, что не следует во что бы то ни стало держаться всегда впятером, каждый волен поступать по своему усмотрению и не лишать себя удовольствия, если это не причиняет неудобств другим.

Вскоре князь и Жермена сидели в ландо, напротив них разместились Бобино и де Шамбое, а лакей устроился на козлах рядом с кучером. Лошади побежали шибко, и девушки помахали из окна, прощаясь с путешественниками.

До монастыря Камальдолей от Неаполя на лошади два часа езды. Дорога идет все время в гору, сначала меж красивых загородных вилл, потом густым лесом.

Осмотрели храм с красивой живописью, потом три ряда келий, большинство их пустовало; полюбовались из обширного сада чудесной панорамой гор, холмов, долины, селений и видом на Везувий.

Месье де Шамбое давал пространные пояснения обо всем, что они осматривали.

В монастыре находилось много посетителей, большинство уже собирались в обратный путь, а Шамбое так увлекся достопримечательностями, что возвращался то к одной, то к другой, еще раз приглашая рассмотреть и полюбоваться их красотой.

Наконец князь сказал:

– Пора бы возвращаться, чтобы успеть приехать засветло.

– Не беспокойтесь, лошади у меня хорошие, дорога пойдет теперь все время под гору, и через полтора часа будем в Неаполе.

Между тем все посетители уже отбыли, наши герои оставались последними.

– Надо скорее ехать, – сказал Мишель, уже не на шутку обеспокоенный.

Начали искать ландо, но оно куда-то исчезло. Шамбое обозлился и принялся во весь голос звать своих слуг.

– Негодяи, наверное, где-то выпивают, – говорил он, все более распаляясь. – Презренная порода эти лакеи!

Наконец какой-то монах сказал, что слуги ускакали в ближайшее селенье подковать лошадь, уехали довольно давно и вот-вот должны бы вернуться.

Ночь быстро надвигалась, на горизонте показались облака и свет над кратером Везувия становился все ярче на темном фоне неба.

Жермена говорила с беспокойством:

– Как это неприятно… Мы вернемся поздно… Сестры будут очень встревожены… Нам предстоит ехать в темноте… Через лес… Говорят, в этих местах встречаются разбойники… Я очень волнуюсь.

– Разбойники! Да вы изволите шутить, мадемуазель! Разбойники существуют в наше время только в романах, здешние места очень спокойны, а кроме того, господа, вероятно, имеют при себе оружие, – сказал Шамбое, как бы спрашивая об этом.

– Разумеется, я вооружен! – сказал Мишель.

– Пусть попробуют напасть! – добавил Бобино.

Наконец возвратилось ландо.

Шамбое разругал слуг, пригрозил уменьшить жалованье, если они еще раз сыграют подобную шуточку. Те униженно извинялись, говорили, что кузнец не мог скорее подковать лошадь, как нарочно, у него было много клиентов, пришлось дожидаться…

Но время шло, и Шамбое оборвал длинное объяснение.

К вечеру сильно посвежело, в ландо подняли верх, зажгли фонари.

Шамбое приказал кучеру ехать кратчайшим путем и поскорее.

Дорога шла большим лесом, сделалось совсем темно, только изредка показывалась луна, пробираясь сквозь быстро движущиеся облака. Огромные деревья отбрасывали длинные тени, похожие на груды сцепившихся скелетов.

Жермена прижималась к Мишелю, изредка взглядывая в окошко. Шамбое не умолкая говорил, стараясь развлечь спутников; рассказывал о своих путешествиях, спрашивал Мишеля о России, допытывался у Жермены, понравился ли ей Неаполь.

Они ехали минут сорок, когда кучер вдруг несколько раз щелкнул кнутом на какой-то странный манер. Лошади побежали зигзагом, экипаж накренился у края откоса. Произошел толчок, кучер выругался, и дверца ландо задребезжала от сотрясения. Экипаж, перевернувшись, полетел в овраг вместе с лошадьми, отчаянно брыкавшими ногами, пассажиров сильно встряхнуло, однако не ранило, рытвина оказалась неглубокой.

Мишель старался защитить от ударов Жермену, а Бобино попытался выскочить, чтобы им помочь. Он уже вылезал из кузова, когда почувствовал, что его схватили сзади за ворот, и увидел, что упряжка окружена дюжиной людей в масках. Он услыхал, как Жермена закричала:

– Разбойники!.. Боже!.. На нас напали разбойники!

Действительно, это были они, подоспевшие к тому моменту, когда случилась авария; похоже, бандиты подстерегали на дороге. На некоторых были костюмы неаполитанцев, другие одеты во французское платье. На всех – черные маски и много оружия: за поясом ножи и револьверы, за плечом карабины.

Жермена продолжала кричать:

– Помогите!.. Помогите!.. Мы погибли!..

Мишель заслонил ее своей гигантской фигурой и зарядил пистолет. Бобино вырвался из рук схватившего его разбойника и отчаянно и умело бил того ногами. Затем вывернулся наконец и изо всей силы ударил головой в живот негодяя, тот повалился и остался лежать. Наконец отважному типографу удалось выхватить револьвер и выстрелами в упор уложить двоих. Такой же результат получился от стрельбы Мишеля.

Из двенадцати нападавших осталось семеро – отличный результат! Эти оставшиеся в живых, обозленные до крайней степени, орали:

– Убить их!.. Всех убить! – и целились в отважную группу, где стояли Жермена, Мишель и Бобино.

– Брать живыми! Живыми, черт подери! – скомандовал по-французски сильный повелительный голос.

Березов снова поднял пистолет. В тот миг, когда он собирался спустить курок в третий раз, над головой взвилось нечто вроде черного облака, и Мишель вмиг оказался с макушки до ступней опутанным сетью.

Тщетно он пытался вырваться из прочных тонких веревок, оказать сопротивление: сеть бросила опытная рука. Оставалось только кричать, и князь взывал:

– Бобино, спасай Жермену!.. Спасай! Бегите!..

Жермена продолжала отчаянно взывать о помощи, а бандиты не решались подойти, видя, что ее защищает смелый Бобино.

– О Мишель! Все кончено!.. Мой спаситель!.. Мой друг!..

– Бегите оба! Бегите скорей! – кричал Мишель.

Бобино метко расправился еще с двоими, попытавшимися приблизиться к Жермене.

Пользуясь возней уцелевших налетчиков – они поднимали и ставили на колеса ландо, укладывали в него опутанного Мишеля, – Бобино схватил Жермену в охапку, перескочил через овраг, бросился в густую заросль, сделал несколько шагов наугад и затаился за кустом. Луна, к счастью, скрылась, что уберегло их на какое-то время от преследования.

Жермена тихо плакала, бессвязно говорила, что лучше умереть, раз ее повсюду преследуют несчастья. Бобино просил ее замолчать. Он очень волновался, начав понимать, что нападение произошло не случайно, припоминая, как странно вел себя Шамбое, который со своими слугами исчез именно в минуту опасности.

У Бобино оставался в револьвере единственный патрон, было страшно думать, как сопротивляться, если бандиты их обнаружат.

Вдвоем ощупью сделали несколько шагов, чтобы забраться поглубже в чащу, но сухие ветки трещали под ногами, пришлось остановиться, чтобы этот звук их не выдал.

Увидев углубление в земле, укрытое кустарником,

Бобино забрался туда вместе с Жерменой, надеясь, что бандиты не смогут их найти.

А разбойники шарили по лесу, громко и скверно ругаясь. По звукам и крикам стало понятно, что подняли ландо и впрягли лошадей. Наконец послышался стук колес и топот копыт. Экипаж, как обоим показалось, покатил в сторону монастыря. Несомненно, увозили Мишеля.

После этого какой-то тип и с ним еще трое прошли совсем близко от их укрытия. Один сказал на чистом французском:

– Ну, вы и храбрецы-молодцы, чтоб вам пусто было! Вот это побоище! Упустили двоих, а нас было двенадцать против двух мужчин и одной женщины. Хорошо же вы работаете! Двоих надо найти, они не могли уйти далеко. А ну! Быстро! Обыщите весь этот угол. Только чтобы женщина не получила ни единой царапины! Поняли? А мужика можете убить как собаку.

Бобино почувствовал, что разбойники совсем рядом. Он положил палец на курок револьвера, а левой рукой зажал рот Жермене, которая не могла подавить еле слышные рыдания.

ГЛАВА 3

Уезжая, Мишель обещал оставшимся девушкам вернуться к пяти. До назначенного срока оставалось еще полчаса, а сестры, соскучившись сидеть одни, уже смотрели в окно, поджидая путешественников.

В половине шестого барышни начали беспокоиться, тревога росла с каждой минутой, они начали думать, что со старшими случилось несчастье. Вскоре наступило отчаяние.

Нет сомнения! Экипаж свалился в пропасть, или напали разбойники и всех убили. Они плакали, не зная, что им делать, и не смея выйти из комнат, посоветоваться хоть с кем-нибудь. Одни, в чужой стране!.. Что с ними теперь будет?! И какая беда произошла с остальными?

Наконец в восемь часов возвратились Жермена и Бобино.

– А где Мишель?!

У Бобино щека была в крови, на шее большая царапина, у Жермены глаза заплаканы. Оба мокрые, в грязи, платье изорвано, в волосах запутались сухие листья и колючки.

Жермена упала в кресло, восклицая:

– Боже мой! Боже мой!.. Этому не будет конца… Рок нас преследует!

– Что случилось?.. Какое новое несчастье?.. Где Мишель? – спрашивали сестры.

– Схвачен бандитами… Увезен… Мы все чуть не погибли!

Все три сестры зарыдали, а Бобино старался ободрить их, говорил, что не надо впадать в отчаяние, он все сделает, чтобы выручить Мишеля.

– Друг мой! – говорила Жермена типографу. – Надо его непременно найти, любой ценой выручить, а то они убьют его!

О страшном событии уже узнал весь отель. Пришел хозяин в сопровождении нескольких постояльцев, всем не терпелось услышать, что и как произошло.

Бобино рассказал с самого начала, завершив тем, как они с Жерменой крались по придорожной канаве, пока не добрались до чьей-то виллы, просили о помощи, но их не пустили и даже пригрозили, что будут стрелять будто в воров. Пошли дальше, и наконец один кузнец на повозке доставил французов в Неаполь.

Пока Бобино говорил, Жермена не раз прерывала:

– Спасите князя! Спасите! Умоляю вас!.. Может быть, его сейчас мучают… Убивают!..

Она обращалась сразу ко всем, кто находился в комнате, а быть может, к Богу, или же твердила почти бессознательно.

Бобино сказал:

– Я иду во французское консульство.

– Оно открыто для посетителей только с десяти до четырех, – сказал владелец отеля.

– Тут особый случай, найдется же там хоть кто-нибудь, не оставят соотечественника в беде, до утра так далеко, – отвечал юноша.

Кто-то догадался спросить:

– А как же месье Шамбое и его слуга, что с ними?

– Ничего не знаю! Их, наверное, схватили разбойники с самого начала. В темноте ничего не было видно, а потом мы с князем больше всего думали о том, как защитить Жермену.

Наконец любопытствующие ушли. Бобино заказал обед для сестер, настояв, чтобы они хоть немного подкрепились; сам же наспех отхлебнул немного бульона, выпил стакан бордо[62]62
  Бордо – в данном случае: натуральные вина высокого качества, производимые в юго-западной части Франции; имеют много разновидностей.


[Закрыть] и побежал в консульство.

Над роскошным зданием развевался трехцветный флаг, все окна ярко светились, и сквозь стекла долетали звуки вальса.

«Идет бал, тем лучше, – подумал Бобино, – значит, я наверняка застану консула».

Швейцар в парадной ливрее встретил посетителя очень вежливо, решив, что он из числа приглашенных, но, когда Бобино сказал о необходимости сейчас же повидаться с консулом по весьма важному делу, служитель принял надменный вид и сухо заявил:

– Господина консула сейчас нельзя видеть, он не может оставить гостей.

– А секретарь?

– Господин секретарь занят тем же.

– Но есть же здесь хоть какой-нибудь дежурный чиновник, с кем можно поговорить?

– Все находятся на официальном вечере, приказано никого не беспокоить. И вообще, в неприемные часы консульство закрыто для посетителей. Приходите завтра к десяти.

– Но завтра может быть поздно. Пока господин консул танцует, бандиты с большой дороги нападают на французов.

В продолжение разговора Бобино слышал звуки музыки, смех и даже – или ему показалось? – шарканье бальных туфель по паркету. Швейцар же принимал все более и более начальственный вид и надвигался на нежданного просителя с намерением выпроводить, повторяя:

– Я ничего не могу поделать… Завтра в десять… Завтра в десять…

Бобино хотелось смазать по бритой физиономии, но он понимал, что не сделает этого, здесь не кабак папаши Лишамора. Все-таки задор парижского гамена[63]63
  Гамен – уличный мальчишка, ловкий, смекалистый, задиристый.


[Закрыть] в нем взыграл, и он, встав перед швейцаром, выпалил:

– Ты всего-навсего хам в ливрее и можешь передать своему хозяину, что он ничем не отличается от тебя!

Пока швейцар приходил в себя от неслыханной наглости, Бобино попросту удрал. У него уже созрел другой план: обратиться в Российское консульство, поскольку Березов был русским.

У прохожего он спросил адрес и через несколько минут звонил в нужную дверь, и служащий, выслушав краткое объяснение, очень любезно ответил:

– Господин консул сейчас на торжественном приеме у французского коллеги, но дело очень серьезное, я сейчас пошлю туда, а вы пока посидите, пожалуйста, здесь.

Через четверть часа консул прибыл.

Выслушав рассказ, он, как человек серьезно заинтересованный делом и готовый помочь, озабоченно сказал:

– Вот незадача! В столь поздний час неудобно беспокоить начальника городской полиции. Однако надо действовать немедленно.

Подумав, он спросил:

– Вы точно помните место, где на вас напали?

– Прекрасно помню!

– Я сейчас же снаряжу группу хорошо вооруженных людей, и вы поедете вместе с ними. Они отправятся туда под видом обыкновенных путешественников. Весьма возможно, что разбойники еще там, поджидают новые жертвы. Вас будет много, и вы сумеете захватить кого-нибудь из бандитов. По-моему, это лучшее, что мы сейчас можем сделать, а завтра начнем действовать в зависимости от результатов. Подготовьтесь, пожалуйста, я сейчас отдам распоряжение собрать отряд.

Бобино побежал в гостиницу, наскоро поведал девушкам о своих визитах, добавил, что вернется не раньше утра, зарядил револьвер, взял запас патронов.

Прощаясь, Жермена говорила плача:

– Привезите, ради Бога, его и берегите себя!

Перед подъездом консульства уже стояла фура, запряженная тройкой лошадей, под дугой коренника[64]64
  Коренник – лошадь (в корню), впрягаемая в оглобли, тогда как боковые, пристяжные, тянут повозку за веревочные постромки и играют вспомогательную роль.


[Закрыть] громко зазвенел колокольчик. На крышу фуры[65]65
  Фура – повозка, главным образом для клади. Крытая фура называется фургон.


[Закрыть] в качестве приманки для грабителей уложили всякие сундуки и чемоданы. Внутри сидел отряд добровольцев из работников посольства, они смотрели на экспедицию как на интересное развлечение. Бобино поместился с ними.

Представитель царского правительства, накинув поверх вечернего костюма меховую шубу – а русские, похоже, не расстаются с нею даже на юге – отдавал последние распоряжения.

Фура тронулась, и тут консул вдруг решил тоже поехать туда. Все удивились и начали почтительно отговаривать. Бобино присоединился:

– Нет, нет, господин консул! Это невозможно! С вами может произойти несчастье.

– Не в большей мере, чем с вами, – возразил храбрый русский, улыбаясь. – И мне очень хочется дать взбучку бандитам…

Он послал одного из служителей за ружьем, когда тот принес, консул сел со всеми в фуру и крикнул:

– Поезжай! И быстро!

Фура с грохотом понеслась, и никому не пришло бы в голову, что в ней сидел вооруженный отряд, готовый сражаться за своего соотечественника.

Часа через полтора Бобино, все время наблюдавший за дорогой, доложил:

– Вот мы подъехали к месту, оно метрах в ста отсюда.

Дали знать кучеру, тот остановил упряжку. Лошади звенели бубенчиками; таким образом разбойники могли услышать, что едут путешественники.

ГЛАВА 4

Тем временем князь Березов был уже гораздо ближе к Неаполю, чем предполагал Бобино.

Сняв сеть, русского крепко связали, всунули кляп в рот, затянули сложенный в несколько слоев платок на глазах и везли неведомо куда.

Он почувствовал, что повозка поднималась в гору, потом свернула налево на проселочную дорогу, стук колес и копыт стал глуше на мягком грунте. Затем опять изменили направление и двигались, вероятно, лесом – ветки деревьев то и дело стучали по верху возка. Задыхаясь на подъеме, кони тянулись шагом и наконец остановились.

Мишель ощутил, как чьи-то сильные руки подняли его за плечи и за ноги. Несли сначала через кусты, потом по канаве, устланной опавшей листвой, от нее тянуло сыростью и прелью. Остановились, открылась железная дверь и стукнула со звоном о стену. После долго шли по каменным плитам какого-то коридора, открыли еще одну массивную, похоже, деревянную дверь, за ней каменный пол сменился паркетным. Еще дверь, и звук шагов разбойников приглушило толстым ковром.

Сквозь повязку на глазах Березов ощутил яркий свет. Мягкий диван принял измученное тело. Руки и ноги оставили связанными, но вынули кляп изо рта и сняли с глаз повязку.

Мишель увидел, что находится в большой комнате, обитой красивыми тканями и обставленной прекрасной мебелью по последней парижской моде. В камине жарко пылали приятно пахнущие поленья.

На большом открытом рояле, казалось, только что кто-то играл.

Блестели зеркала с изысканными украшениями, стояли ширмы черного дерева, инкрустированные медью и перламутром. Под потолком висела хрустальная люстра, в углу стоял торшер с подставкой из малахита, и к стенам были прикреплены причудливые бра[66]66
  Бра – настенный подсвечник на несколько гнезд или электрический светильник.


[Закрыть] изысканной формы в виде маленьких тюльпанов.

Чего-то не хватало в этом великолепном помещении. Чего? Князь напрягся и понял: окон.

Если это был притон разбойников, то, несомненно, самый современный.

Не у кого было спросить, куда его привезли, да и вряд ли последовал бы ответ.

Через некоторое время вошел высокий лакей в полумаске. Он церемонно спросил:

– Месье просит спросить месье, не желает ли месье, чтобы ему развязали ноги и руки?

Березов удивился такому обилию «месье», запутавшему в свое время и Бобино, но без труда понял смысл: ему предлагают снять путы. И ответил:

– Ничего, естественно, не имею против.

Тогда слуга добавил:

– При условии, что месье не произведет никаких насильственных действий.

– О! Это я вам обещаю, поскольку они были бы совершенно бесполезны.

Слуга перерезал веревки, от них уже давно затекли и посинели руки и ноги. Мишель вздохнул с облегчением и спросил:

– Можешь ли сказать, кто этот месье, пославшийтебя? Вероятно, твой хозяин и предводитель шайки бандитов?

Но лакей в ливрее удалился, ничего не ответив, вслед за ним снова поднялась портьера, явился человек без маски и твердым голосом произнес:

– Это я! Граф Мондье!

Мишель даже привскочил от удивления, не в состоянии поверить глазам.

– Вы?! Это вы – Мондье? Решительно, Италия страна неожиданностей… Не всегда приятных. Но я еще сомневаюсь… Ведь могут же существовать и два мерзавца так похожих друг на друга.

С презрительной усмешкой граф подошел ближе и сказал:

– Я действительно граф Мондье собственной персоной. Князь Березов, посмотрите на меня… Теперь вы узнаете?

– Узнаю… – медленно произнес Мишель. – Негодяй, что изнасиловал юную девушку, вполне может быть и разбойником с большой дороги. Это отлично дополняет характеристику подлеца, с которым я встречался в Париже. Так вы и грабитель? Не так ли?

– Надо жить! – с лукавством ответил Мондье, сев на некотором расстоянии от князя.

– При случае и убиваете?

– При случае… как, например, с вами. Вообще, я довожу любое дело до конца и за все расплачиваюсь собственной персоной. Знаете ли, в обществе столько убийц и воров, о чьем существовании не подозревают и кто даже не рискует своей шкурой.

Слушая эти слова, произносимые жестоким и насмешливым тоном, Березов почувствовал, как сердце сжимается; он понимал, что погиб. Но молодой человек был храбр и, глядя большими честными и добрыми глазами прямо в глаза противника, отозвался просто:

– Я знаю, что меня ждет… Ладно, убивайте… Я не боюсь смерти.

– Это самое я и намерен сделать через несколько минут, потому что вы мне очень мешаете. Однако вы слишком торопитесь; дайте мне насладиться победой.

В этот страшный миг, когда уже ничего не могло спасти, когда чудо казалось невозможным, милый облик Жермены предстал перед князем. Он подумал, что никогда больше ее не увидит, и воспринял это как мужественный человек, но хотелось знать, удалось ли ей убежать от разбойников, и князь спросил:

– А Жермена?.. – И в голосе его невольно прозвучала мольба.

– Жермена сейчас в отеле с сестрами и Бобино. Да, нам не удалось ее захватить, но, по зрелому размышлению, я решил, что это даже к лучшему. Мне было бы неудобно предстать перед ней в качестве разбойника. Она никогда мне этого не простила бы. А то, что я некогда овладел ею отчасти насильственным манером… Это лишь доказательство любви, такое женщины всегда прощают… Она будет моей, когда я этого захочу… Да, князь Мишель, вы нарвались на того, кто сильнее вас! Помните вы человека, что ворвался в ваше купе, когда вы уезжали из Парижа?.. Это был я, изменивший наружность до неузнаваемости. Я следил за вами до Марселя и там, как и вы, сел на пароход, отплывающий в Неаполь. Я бы следовал за вами до края света, но, на мое счастье, вы остановились в этом городе… Поскольку вам предстоит умереть, я могу рассказать. Я каждый год приезжаю сюда на два-три зимних месяца, чтобы совершать дела, о которых вы теперь знаете. Мы сейчас в недоступном подземелье – как видите, оно прекрасно устроено. Никто не сможет найти вход в него. Это разбойничье гнездо графа Мондье, синьора Гаэтано, как меня именуют в здешнем обществе. Наверху, в нескольких метрах отсюда, стоит моя вилла, одна из тех, какими вы любовались по дороге в монастырь. Я принимаю тут все высшее общество, всех богачей, титулованных особ и тех, кто, как говорится, в моде. Никому из них в страшном сне не привидится, что я предводитель бандитов, о чьих подвигах население округи рассказывает с ужасом и восхищением столько страшных историй…

Мишель, видя перед собой столь преступную сильную личность, был в изумлении. Оно сочеталось с ужасом при мысли о судьбе Жермены, ее сестер и Бобино. Князь со страхом думал о том, как они будут спасаться от этого человека, соединившего в себе невероятную хитрость с нечеловеческой жестокостью.

А Мондье продолжал с холодной насмешливостью:

– Когда я увидел, в каком отеле вы остановились, я поместил рядом с вами своего подручного Бамбоша, известного в обществе под именем месье де Шамбое. Он хорошо сыграл свою роль, если благодаря ему вы попали мне в когти… Я устроил в отеле еще двух своих слуг, и потому всякий час вашей жизни сделался мне известен. Я буду всегда знать и о том, что делает Жермена. Будет легко захватить ее, когда мне станет угодно, но прежде я хочу управиться с Бобино и с вами. С мальчишкой я разделаюсь завтра, а вас убью сейчас.

Вынув пистолет, Мондье прицелился в князя.

Тот не шевельнулся.

Мондье опустил револьвер и спросил:

– Может быть, вы хотите помолиться перед смертью?

– Нисколько! – с презрением ответил Березов. – Я никому не сделал зла, и, если существует справедливость Божья, я буду прощен, как все, кто не совершил вольного греха. Но позвольте заметить, что, убив меня, вы совершите глупость, от которой сами же и пострадаете.

– Каким это образом? – спросил бандит.

– Жермена меня любит, – сказал князь, хотя был твердо убежден, что это не так. – Она любит одного меня, и, если я умру, она будет всю жизнь носить по мне траур и никогда не выйдет замуж; она почти наверняка умрет с горя. Убив меня, вы убьете и ее.

Мондье счел, что князь сказал правду, и задумался.

«Это вполне возможно, – размышлял он. – Она может отравиться, утопиться, вскрыть себе вены, и тогда… к чему все, что я сделал?.. Но я хочу ее!.. Она будет, должна быть моей!.. Но как этого достигнуть?.. Каким путем?..»

Видя, что Мондье в нерешительности, Мишель решил, что граф сдается, что ему представилось глупым бессмысленное убийство двоих. Березов воспользовался этими действительными или воображаемыми колебаниями противника, чтобы предложить своего рода сделку. Он сказал:

– Если вы согласились со мной, зачем тогда вам надо мучить, постоянно пугать ее преследованиями? Этим вы только усиливаете ее ненависть… Предлагаю вам деловое решение. Вы явно нуждаетесь в деньгах… иначе зачем вам заниматься разбоем? Я дам любую сумму, какую вы назначите, только оставьте в покое Жермену, откажитесь от нее. Вы знаете, что я богат. По моему требованию, заверенному консулом его величества царя, Петербургский банк переведет мне телеграфно столько, сколько я укажу, в банк Неаполя. Вы получите целое состояние, вам не придется заниматься разбоем, что и опасно и тяжело. Вы сможете жить широко… Но повторяю: перестаньте преследовать Жермену!

Мондье молча бросал на Березова злобные взгляды. Любовь князя к Жермене разжигала страсть графа с еще большей силой и мучила жестокой ревностью. Но Мондье все отчетливее понимал, что, если между ним и Жерменой встанет убийство, особенно убийство князя, он навсегда ее потеряет. И граф искал другого пути к достижению цели.

Предложение откупиться ему понравилось. Деньги, конечно, приятная вещь, особенно когда сами идут в руки. Но ему непременно нужна была и Жермена, счастливая, улыбающаяся, забывшая князя.

Мондье почувствовал, что главное для него – убить ее любовь к Березову. Хорошо бы при этом еще и получить от богача кругленькую сумму, минуя при этом участие правительственных учреждений. Но как добиться и того и другого?

Вдруг лицо его засияло: кажется, он нашел некий адский способ, вполне его достойный и беспроигрышный.

Подумав еще немного, он почти приятельски сказал:

– Вы правы, Жермена никогда меня не полюбит… Это приводит меня в отчаяние, но тут я бессилен. В самом деле, зачем становиться виновником ее смерти? Я слишком ее люблю и поэтому предпочту знать, что она счастлива с другим, нежели причинить ей хотя бы малейшее зло. Но я вправе ожидать большого, очень большого вознаграждения. Вы сами это предложили. Однако я предлагаю иной способ передачи денег, минуя консульство, – зачем нам впутывать власти в это сугубо личное дело? Вы мне даете миллион. Много, но я знаю, что вам это под силу. Вы приготовите телеграмму, а я немедленно отправлю ее в Петербург, с тем чтобы ваш банкир известил своего коллегу в Неаполе о выдаче указанной суммы по чеку на предъявителя с вашего здешнего счета. Вот и все, очень просто, зачем тут вмешательство консула? Сделка совершится между нами двоими, без посредников. Деньги получу лично я. А взамен через шесть дней вы окажетесь на свободе. Я оговариваю этот срок, потому что мне надо принять некоторые меры, чтобы обеспечить собственную безопасность. Затем вас отвезут ночью на то самое место, где вы были схвачены, вы увидитесь с Жерменой, и я перестану вас обоих беспокоить. Согласны с таким планом?