Текст книги "Остров в огне"
Автор книги: Луи Анри Буссенар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 5
Нужно бежать. – Выход из госпиталя запрещен. – Фрикет в плену. – Фрикет подает в отставку. – Все произойдет в полночь. – Кошмары. – Пора. – Страшное убежище. – Морг. – В сточной канаве.
Уйти пешком или уехать на лошади из Гаваны было почти немыслимо для тех, кого не знали в лицо или кто не мог удостоверить подлинность своей личности. За всеми велся строгий надзор. Власти проявляли крайнюю настороженность, так что любой чужак оказывался в числе подозреваемых, и ему грозил либо военный трибунал и расстрел, либо – чаще – тюрьма, где забытые всеми заключенные дохли как мухи.
Поэтому, поставив все на кон, полковник Карлос, его сестра, Фрикет и провансалец решили бежать по железной дороге. Но, чтобы их отчаянная попытка увенчалась успехом, требовались храбрость и находчивость.
Охранять железнодорожный вокзал и поддерживать порядок в обычное время не составляет труда. Но когда там постоянно толкутся вооруженные военные, хлопот не оберешься. При отправке на войну на вокзалах всегда творится что-то невообразимое. Кто-то, пытаясь забыться, поет, обнимается, кто-то рыдает, стонет от горя и отчаяния. И все – как родные, как члены одной семьи. Нечего и сравнивать с дисциплиной при посадке войск в Европе. Здесь просто толпа – мужчин, женщин, детей, их никто не гонит с вокзала. Солдат провожают до самого вагона, а иногда и едут с ними до ближайшей станции.
В общем, если добраться до вокзала, там уж в суматохе как-нибудь выкарабкаешься. Но до этого еще далеко! Как убежать из госпиталя?
Для Фрикет и матроса это было просто, а вот для полковника и его сестры – почти невозможно. Раненые из войска противника жили в госпитале как в настоящей тюрьме – за высокими стенами с плотно закрытыми воротами и часовыми на каждом шагу.
Благодаря Фрикет в самом госпитале Карлос и Долорес пользовались относительной свободой. Но им категорически запрещалось иметь хоть малейшую связь с внешним миром. А время поджимало.
Мариус был постоянно в курсе всех дел, он проведал, что вскоре в Европу должны отправить группу пленных. Несколько позже сообщили об этом и Фрикет, но так, что вызвали у нее возмущение. Вот что произошло.
Часов в шесть, когда уже спускались сумерки, с моря потянуло ветерком и спала жара, от которой дышать было нечем, девушке захотелось немножко проехаться в коляске по проспекту Прадо. Такое развлечение Фрикет позволяла себе крайне редко. Она говорила тогда: «Пойду приму маленький стаканчик кислорода». Девушка направилась к выходу с территории госпиталя, собираясь остановить типичный для Гаваны экипаж – весьма странное сооружение с четырьмя огромными колесами, прозванное «летучкой». И вдруг часовой крикнул: «Выход запрещен!» В госпитале все знали и любили отважную француженку. Она пользовалась полной свободой. Решив, что солдат не разглядел или ошибся, она продолжала идти. Но тот еще громче заорал свое: «Выход запрещен!»
Мадемуазель Фрикет была уж так устроена, что любой необоснованный запрет вызывал у нее непреодолимое желание сделать все наоборот. Естественно, она даже не замедлила шага, решив непременно вырваться на улицу. Не церемонясь, даже нахально, страж преградил путь штыком, зло повторяя хамским тоном: «Эй! Ты там!.. Выход запрещен!»
– Этот кастильский вояка здорово похож на попугая, – сказала девушка как бы в пространство, натянуто улыбаясь, и, побледнев, резко добавила: – Я что же, по-вашему, пленница?.. У друзей?.. У тех, кто мне многим обязан… Я иностранка! Француженка!
Тогда, вспомнив о полковнике Вальенте и его сестре, она вздрогнула: вдруг теперь не удастся им помочь при побеге? Неужели нас выдали?.. Неужели кто-то узнал о плане побега?.. Так… Надо все разузнать, что-то предпринять.
Прекрасно понимая, насколько бесполезно вступать в перепалку с выполняющим приказ нижним чином, она вернулась и сразу пошла к главному врачу. Тот держался крайне учтиво, хотя явно чувствовал себя не в своей тарелке. Кратко изложив факты, Фрикет заявила:
– А теперь мне нужно выйти с территории…
– Сегодня это невозможно, мадемуазель, – ответил доктор.
– Почему невозможно? Почему именно сегодня?..
– Распоряжение начальника гарнизона: выход из госпиталя запрещен.
– Я должна…
– Выход запрещен для всех…
– Ну я-то не все!
– И запрещен до полудня завтрашнего дня, мадемуазель.
– Да почему же? Скажите, почему? Я хочу знать… Это совершенно неоправданное превышение власти… Ведь я не солдат… Я иностранка… Подобный приказ не может и не должен касаться меня.
– Причина, мадемуазель, уж очень серьезная, – мягко ответил врач. – Завтра утром в Испанию отплывает транспортный корабль. На нем отправят пленных, находящихся в тюрьме и госпитале. Есть опасность побегов: у мятежников повсюду сообщники. Вот почему, дитя мое, начальник принял столь важное решение, которое – повторяю – распространяется на всех и никак не ущемляет вашего личного достоинства.
– Это все слова, месье. Значит, по крайней мере на сутки с лишним, я пленница… Это посягательство на мою свободу. Я буду жаловаться консулу [38]38
Консул – постоянный представитель в каком-либо городе или районе другого государства для защиты юридических, экономических и других интересов граждан своей страны.
[Закрыть]Франции… Последний раз говорю: мне нужно выйти в город!
– Часовые получили строжайший приказ. Вас задержат силой. Все, что я могу попытаться сделать, – направить со связным записку от вас в штаб гарнизона…
– У меня нет, месье, привычки просить. Когда я права, я требую… Насилию бессмысленно сопротивляться, особенно женщине. Я добровольно служила Испании. По отношению ко мне проявляют принуждение. Меня задерживают, не имея на это никаких оснований, без всякой причины… Ну что ж!.. Соблаговолите принять отставку. И больше не рассчитывайте на мою помощь…
– Мадемуазель, столь внезапное и, простите, опрометчивое действие…
– Позвольте откланяться, месье!
И мадемуазель Фрикет, покинув главного врача в полном отчаянии, убежала к себе в комнату.
Вскоре к ней вернулось обычное спокойствие, оно не раз помогало свершать героические поступки, приводившие в изумление даже людей не робкого десятка.
«Что это я? – спросила она себя, думая о Карлосе и Долорес. – У меня целых полдня для спасения Необходимо вытащить их отсюда, вытащить любой ценой»
И девушка тотчас отправилась к полковнику и его сестре, намереваясь сообщить им о положении дел.
Карлос и Долорес выслушали все с присущей им стойкостью, как те, кто целиком посвятил себя борьбе за независимость родины. Придя к выводу, что случившееся с Фрикет под корень подрубает планы побега, Карлос спокойно сказал:
– Теперь, когда все, на мой взгляд, потеряно, надеюсь, дорогая благодетельница, вы не откажете вашим вечным должникам в последней услуге.
– Пожалуйста, говорите…
– Достаньте немного яда… чтобы быстро и наверняка положить конец мучениям, уготованным для нас тиранами.
– Да вы что! Ни в коем случае!
– Вы отказываетесь? – с удивлением воскликнула Долорес.
– Да. Во всяком случае до тех пор, пока останется хоть малейшая надежда избежать каторги.
– На что же вы надеетесь?
– На то, что мы удерем от этих идальго [39]39
Идальго – рыцарь в средневековой Испании. Здесь слово употреблено в ироническом смысле по отношению к испанским завоевателям Кубы.
[Закрыть], более спесивых и грубых, чем солдафоны из Померании [40]40
Померания – одна из провинций Пруссии (затем Германии).
[Закрыть]. Видите ли, мне запрещают!.. Бог ты мой, со мной обращаются как с солдатом, опоздавшим на поверку! Посмотрим!
– Тогда скажите хоть, что нам делать, чтобы оказаться на свободе…
– Ничего… Абсолютно ничего! За дело примемся мы с Мариусом… Потерпите до полуночи: когда раздастся бой курантов, будьте начеку… Полночь – время преступлений и побегов.
Фрикет, подавив гнев, успокоившись и вновь обретя уверенность, попрощалась с друзьями.
Главное – не унывать! Не терять надежды!
Вечером она о чем-то пошепталась с Мариусом. Потом они потихоньку обошли весь госпиталь, осмотрели подвальные помещения, куда никогда не заглядывали, побывали в зловонных закоулках, где еще с прошлого века скопились кучи мусора.
В одиннадцать часов Мариус, дыша как кашалот [41]41
Кашалот – один из видов китов.
[Закрыть], чуть не орал от счастья. Гримируясь при свече, он почти до неузнаваемости изменил внешность. Черную бороду, торчавшую словно комок пакли, провансалец выкрасил в ярко-рыжий цвет, столь часто встречающийся в Испании. То же самое он проделал с лохматыми иссиня-черными бровями и с волосами, торчавшими во все стороны подобно колючей проволоке. Маленькой губкой матрос смывал перед зеркалом лишнее и дико хохотал.
– Черт побери! Это я или нет… Сейчас поищу: «Эй ты, Мариус!.. Где же ты?» Вот это да, мадемуазель, здорово! А краска-то, она хорошая?
– Месяца три продержится.
– Здорово! Здорово! Даю голову на отсечение, что легавые, когда сообщат мои приметы, ни дьявола не угадают. Вот это химия, мадемуазель!
Да уж, без химии при побеге не обойдешься. С помощью таких трюков мы обводили вокруг пальца мальгасийцев [42]42
Мальгасийцы – жители острова Мадагаскар. (Примеч. перев.)
[Закрыть]и итальянцев из Массауа… [43]43
Массауа – город на севере Эфиопии, порт на Красном море. (Примеч. перев.)
[Закрыть]Хорошо… Никто вас не узнает, и это главное. А все остальное готово?
– Готово, мадемуазель.
– Тогда пошли за нашими пленниками.
Провансалец сунул под мышку три пакета средних размеров и пошел за девушкой по боковым коридорам, освещавшимся только еле-еле горящими газовыми горелками.
Дело шло к полуночи. За несколько минут до боя часов Фрикет вбежала в небольшое помещение, где томились патриоты. Едва она успела объяснить, что им предстоит сделать, как вдали послышались звуки тяжелых шагов, голоса, отдающие приказания, звон металла. Фрикет сжалась.
– Это за ними… Солдаты идут Охранники… Поздно… Бог мой! Слишком поздно!
Шаги приближались. В конце коридора блеснули штыки. Фрикет резко бросила полковнику и Долорес.
– Быстро! Быстро! За мной!
Карлос, все поняв, проворчал:
– Живыми нас не возьмут. Яду! Умоляю вас.
– Ну же, идите! Скорее!
Фрикет чуть не силком выпихнула их в главный коридор. Там, к несчастью, горел яркий свет. Мариус протянул руку и погасил горелку. Стало темно как в склепе. Все четверо с бьющимися сердцами, ничего не видя, кинулись бежать, стараясь не шуметь. Вдали забрезжил огонек. Фрикет извлекла из кармана ключ, открыла какую-то дверь и прошептала:
– Каменная лестница. Двадцать ступенек… Спускайтесь! И ничему не удивляйтесь.
Она замкнула дверь изнутри и тоже пошла вниз.
На лестничной клетке стоял сладковатый, тошнотворный запах. Ступеньки были скользкие, словно в камерах или каменных мешках.
Нашим патриотам было не занимать смелости. Их не напугал бы, кажется, никакой сюрприз. Но и они невольно вскрикнули: на столах лежали десятка два окоченевших трупов, в мертвящем свете еле горящих рожков они выглядели жутко.
– Морг! – пробормотала Долорес, чьи нервы были на пределе.
– Не бойтесь! – успокоила Фрикет.
– Знаете, – воскликнул Карлос, – такого кошмара не увидишь даже на поле битвы!
– Баста! – сказал Мариус. – Все это ерунда Я здесь лежал.
В полном изумлении полковник посмотрел на матроса, волосы и борода у того горели огнем. Это несколько отвлекло Карлоса.
– Что, полковник, не узнаешь? Это химия. Спросите лучше у мадемуазель – она все объяснит.
– Честное слово, его не узнать!
– Верно, – сказала Фрикет. – Это уже мой третий побег… с помощью химии. При первом я прибегала к фосфору – кабил [44]44
Кабилы – берберский народ в горных районах Северного Алжира. (Примеч. перев.)
[Закрыть]Барка, мой зебу [45]45
Зебу – подвид крупного рогатого скота, распространенный в Азии и Африке. (Примеч. перев.)
[Закрыть]Майе и я горели как факелы. При втором я превратилась в негритянку, применив концентрированный раствор ляписа. Ну а теперь Мариус, умывшись перекисью водорода, стал не то кирпичного, не то морковного цвета. Делаем что можем. Ну, как? Вам лучше, Долорес?
– Да, лучше. Спасибо, дорогая. Но ведь мы не пробудем здесь долго? Дышать нечем… Как-то очень не по себе. Мне кажется, что я умираю…
– Мы вскоре уйдем. Поймите, в госпитале сейчас обшаривают каждый уголок. Наверняка ваше исчезновение уже заметили… Мариус!
– Да, мадемуазель!
– Приподнимите плиту.
Стало слышно, как с трудом сдвигается с места какой-то тяжелый камень.
– Готово, мадемуазель.
В одном из углов мрачного помещения появилось отверстие, через него мог бы пролезть не очень крупный человек. Оттуда доносился еще более тяжелый и тошнотворный запах.
Фрикет зажгла свечу и первой смело полезла в дыру. Когда ее почти не стало видно, она ровным, но решительным голосом приказала:
– Мариус и вы, полковник, понесете пакеты с одеждой и оружием. Долорес спустится сразу за мной, а Мариус полезет последним, прежде поставив на место каменную плиту.
– Есть, мадемуазель! – отозвался Карлос. – Скажите только, где мы?
– В сточной канаве, которая ведет или, по крайней мере, должна вести к морю.
ГЛАВА 6
Тяжелый путь. – Прилив. – Страх утонуть. – В ловушке. – Железная решетка. – Дьявольский труд. – Все на воде. – Посадка в шлюпку. – Мариус убивает человека, не испытывая никакой жалости. – Плавание. – Причалы. – Кто идет?
Беглецы брели, пригнувшись, по тесному коридору, невольно касаясь плечами скользких стенок. Вскоре им стало не хватать воздуха. Ноги по щиколотку вязли в липкой зловонной грязи, образовавшейся от разложения всякой дряни. Голову ломило от боли. В глазах мелькали горящие мотыльки. Грудь давило. Все были в полуобморочном состоянии.
Еще не вполне поправившийся после ранения, Карлос выбивался из сил. Идя за ним, Мариус чувствовал, что полковник вот-вот упадет. Матрос уперся ему в спину, чтобы не дать свалиться.
Долорес, позабыв о болях в еще не совсем залеченной руке, цеплялась за Фрикет. Никто не жаловался, хотя от отвратительного воздуха всем делалось дурно.
Только Фрикет иногда говорила:
– Потерпите немного!.. Еще несколько шагов, и мы будем у цели.
Судя по всему, проход, случайно ею обнаруженный, когда француженка пыталась разобраться, куда стекает вода из канализации, был недлинным, во всяком случае не особенно длинным.
Подавая пример другим, девушка, однако, тоже страдала. Тем более что шла она первой, почти на ощупь: свеча здесь, где почти нечем было дышать, едва горела. К тому же в любой момент можно было упасть в какую-нибудь рытвину. Всех мучили тошнота, нехватка воздуха, стаи шнырявших повсюду крыс, которые взбирались вверх по ногам и даже касались лица холодными лапами. А если добавить ко всему ужасное ощущение, что тебя замуровали… Бороться с ним почти невозможно, для людей же нервных, с живым воображением это вообще невыносимое страдание. Слов не было, все происходило будто в кошмарном сне.
Спотыкаясь, задыхаясь, почти теряя сознание, боясь в любую минуту шлепнуться в омерзительную грязь, беглецы прошли еще метров двадцать. И вдруг до них донесся плеск волн.
– Море! Мы спасены!
Проход стал значительно шире, воздух – не столь зловонным. Плеск волн слышался все явственнее. Казалось, вода прибывает.
«Да ведь это же прилив», – подумала Фрикет, на минуту остановившись передохнуть. Рукавом вытерла пот, который ручьем тек по лицу.
– Боже! Вода поднимается! – воскликнула в ужасе Долорес.
– Да, – ответила Фрикет. – Вперед!.. Вперед!.. Надеюсь, мы успеем… Мы чуть не задохнулись, а теперь еще утонуть… Это уж слишком!
Сточная канава расширилась настолько, что можно было спокойно идти вперед. Жара снаружи спала. Уменьшились испарения. Но вода поднималась все выше и выше, доставая уже до колен.
– Ну-ка, скорей! – крикнула Фрикет спутникам, те все еще с трудом продвигались по грязи. В страхе девушка ускорила шаг, последние метров десять она уже бежала, держа свечу в руке. И вдруг остановилась, закричав от злости и отчаяния. Беглецы ринулись к ней, превозмогая усталость, и, остановившись в свою очередь у входа, тоже закричали. Они увидели тяжелую железную решетку, которая полностью перекрывала отверстие подземного канала. Такую преграду им было не преодолеть!
Долорес в отчаянии зарыдала. Полковник сжал зубы, а Мариус изверг поток ругательств на разных языках. При других обстоятельствах они бы вызвали смех: уж очень были смачны и красочны.
– Ох! – воскликнул он наконец. – Я готов поджарить полсотни проклятых испанцев со всеми их потрохами, если мы когда-нибудь выберемся из этой дыры! Полковник, отныне я на вашей стороне… Да-да, я буду бороться за свободную Кубу.
– Спасибо, друг.
– А сейчас, мадемуазель, отойдите-ка, пожалуйста, – я осмотрю эту дурацкую решетку. Я должен ее согнуть!.. сломать!.. вырвать! А то здесь, ей-богу, как-то неуютно.
Девушки подались назад. Провансалец передал им пакеты с оружием и одеждой. Потом подошел к решетке, покрытой столетней ржавчиной. Ухватился за железные перекладины и сильно дернул, пытаясь выломать. Напрасно. Решетка устояла, хоть и была старой.
– Чтоб у тебя кишки повылезали! – проворчал Мариус. – В этой хреновой стране все сделано из дерьма и грязи… Все держится на соплях… Кроме этой проклятой железки.
А вода все поднималась и была уже выше колен. Неужели, почти достигнув цели, они погибнут, захлестнутые волнами!
Мариус, ругаясь, тянул изо всех сил. Полковник решил помочь, но мешала рана, да и слаб он был, еле держался на ногах.
Прошло минут пятнадцать. Вода доходила всем уже до пояса, а Долорес, которая была меньше ростом – даже по грудь. Еще немного, и конец.
Мариус постарался собраться с силами, снова ухватился за железные прутья и, набрав воздуха, опять потянул на себя решетку, да так, что у моряка кости затрещали. Никакого результата!
– Тысяча дьяволов и дьяволят! – прорычал он. – Не могу! Не могу! Это сверх моих сил!
В голосе звучали отчаяние и ярость.
Приливом уже на две трети закрыло проход. Фрикет по грудь в воде, подняла руку со свечой. Ее как будто озарило:
– Мариус! Не тяни на себя! Толкай от себя! Давайте все толкнем от себя! Изо всех сил!
Все четверо навалились на решетку в ожидании сигнала Мариуса.
– Внимание! – произнес матрос. – Готовы?
– Да.
– А ну давай!
Послышался глухой треск. Решетка сразу же поддалась. Падая, она увлекла за собой беглецов, и неожиданно они оказались у моря, которое плескалось у подножия старинного здания. Прекрасные пловцы, они ничуть не испугались. Те, кто держали свертки, поплыли рядом, помогая друг другу. Все проявили завидное хладнокровие: никто не вскрикнул, не произнес ни слова.
Друзья плыли, не зная точно куда, как вдруг Мариус натолкнулся на какой-то натянутый канат.
– Черт! – проворчал он. – Тут веревка, прикрепленная к стене… Нужно посмотреть, что там на другом конце.
Он высунулся из воды и при свете звезд увидел что-то качавшееся на волнах в нескольких метрах от него.
– Вот это да! – прошептал француз. – Шлюпка! Бог помогает нам.
Матрос быстро подплыл к лодке и схватился рукой за борт. Со скамьи вскочил мужчина. Провансалец заметил, как в его руке что-то блеснуло. И без предупреждения, даже не узнав, кто у шлюпки – враг или друг, незнакомец ударил матроса ножом.
– Qu’ès aco, парень? – насмешливо спросил Мариус. – Ты что, надеешься проткнуть шкуру такой старой акуле, как я? Ну подожди!
Бандит в шлюпке при ударе потерял равновесие. Не успел он прийти в себя, как Мариус схватил его. Завязалась борьба. Потом послышался звук от падения тела в воду.
– Вот так-то! Ты получил, чего хотел, вшивый моряк. Нет, чтобы по своей воле отдать посудину… Эй, залезайте в шлюпку!
Мариус помог девушкам и полковнику.
– Там в уключинах пара весел… У посудины есть руль… В общем все как надо!
Нож валялся на скамье. Мариус взял его и перерезал веревку, которой суденышко было пришвартовано к стене.
– Вы не ранены, Мариус? – спросила Фрикет.
– О, мадемуазель, так… пустяки. Я был начеку! – И добавил. – Не смею отдавать вам приказания, полковник, но беритесь-ка за руль. Я сяду на весла, а вы поведете; я тут ничегошеньки не знаю.
– Ладно, – отозвался полковник. – Мне здесь знаком каждый уголок.
Шлюпка двинулась вперед.
– А не должны ли мы, – спросила с жалостью в голосе Фрикет, – помочь тому несчастному, что был в лодке?
Мариус прервал ее:
– Я ему рукой заткнул глотку. Клянусь, ничего уже ему теперь не нужно…
– Так вы его убили?
– А, одним больше, одним меньше… Другим будет неповадно…
– О, Господи! Убийства… Все время убийства…
– Что поделаешь, пришлось… Во-первых, у него был слишком плохой характер… А потом, на войне каждый стои́т за себя… Каждый сам хватается за соломинку…
Шлюпка бесшумно скользила по волнам. Кубинский офицер ловко вел ее, избегая освещенных мест, стараясь не быть замеченным. Фрикет и Долорес из предосторожности нагнулись – не хотели, чтобы их увидели: женщины в лодке в такой час могли вызвать особое подозрение.
Где-то на юге метрах в трехстах – четырехстах горели огоньки. Карлос направил туда шлюпку, шепотом сказав матросу:
– Тише! Повернитесь… Видите причалы?
– Да… Меня там подобрали…
– Там и высадимся.
– Согласен, полковник. У причалов полно груженых и пустых вагонов, товаров, бочек, тюков, горы железа и леса – в общем, сам черт не разберется. Спрятаться в этом месте ничего не стоит.
Через десять минут шлюпка ткнулась в размытый водой берег. Из-за свойственной испанцам бесхозяйственности там и сям виднелись большие промоины в стене. Первым сошел полковник. Он хотел убедиться, что ничего подозрительного нет. Если бы кубинец встретил кого-нибудь, то сумел бы предупредить своих. Мариус говорил по-испански так плохо, что никто бы не понял его.
Сделав несколько шагов, Карлос уже собирался позвать всех на берег, когда раздался окрик: «Стой! Кто идет?»
