Текст книги "Остров в огне"
Автор книги: Луи Анри Буссенар
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
ГЛАВА 23
Масео и Бессребреник. – Благодетельница свободной Кубы. – На борту яхты. – Выгрузка сокровищ. – Управляемый воздушный шар. – Осмотр владений. – Отъезд Масео. – Предчувствия. – Отсутствие доктора и его возвращение. – Важное сообщение. – Изменение маршрута.
Благодаря официальной бумаге, так ловко добытой Бессребреником, яхта получила возможность пришвартоваться в заранее определенном месте – в середине опасной для мореплавателей гряды подводных камней на северо-западе провинции Пинар-дель-Рио.
Корабль сначала стал на якорь в небольшой бухточке. Он замер с погашенными судовыми огнями, под парами и мог в любой момент выйти в открытое море.
Наступила ночь, яхта приблизилась вплотную к берегу. Издали доносились звуки ружейных выстрелов, их нет-нет да и перекрывал грохот пушек. Так продолжалось часа два, затем все стихло.
На борту яхты, укрытой плотной тьмой, явно ощущалась тревога: чем закончится битва, от которой зависел успех экспедиции? Ожидание становилось с каждой минутой все тягостнее для тех, кто не ради наживы, а из самых благородных побуждений рисковал своей жизнью.
На берегу, над разбивающимися о скалы волнами замелькали едва различимые тени. Матрос на катбалке тихо спросил: «Кто идет?» В ответ прозвучало: «Свободная Куба!», и кто-то стал насвистывать мелодию «Yankee doddle» [132]132
«Янки дудл» – известная американская народная песня.
[Закрыть]
– Причаливайте! – раздался голос, судя по французскому акценту принадлежавший Бессребренику.
Рифы в этом месте образуют нечто вроде отвесной стены, своего рода естественную набережную. Туда вместо трапа перекинули широкую доску. На нее с берега смело вступил высокий человек. Оказавшись на палубе, он, слегка привыкнув к темноте, увидел силуэт мужчины с протянутыми к нему руками.
– Вы генерал Масео, герой кубинской независимости? – спросил Бессребреник.
– А вы тот добрый француз, который поддерживает угнетенных, наш друг, граф Жорж де Солиньяк?
Они обнялись, и Бессребреник повел партизана в салон, откуда не проникало ни лучика света из-за плотно закрытых люков.
Посередине роскошного помещения стояла несколько заинтригованная миссис Клавдия.
– Генерал Антонио Масео, – представил Бессребреник. – Графиня де Солиньяк.
Гость учтиво поклонился, осторожно притронулся к протянутой женщиной руке и, растрогавшись, сказал:
– Мадам, я не нахожу слов выразить бесконечную признательность благодетельнице свободной Кубы. Да благословит вас Бог за то, что вы вкладываете свое состояние в благородное дело! Ваш королевский подарок для нас особенно дорог, потому что вы здесь сами, среди мамбисес. Невзирая на опасности, вы дарите им теплоту своего сердца и улыбку!
– Генерал, – ответила графиня, – идея, за осуществление которой вы так храбро сражаетесь, имеет в вашем лице достойных защитников… Добрые люди обязаны поддержать вас, оказать посильную помощь… Мы с мужем восхищены вашей борьбой… Та лепта [133]133
Лепта – взнос, вклад в какое-либо общее дело.
[Закрыть], какую мы сегодня вносим, – лишь аванс… Нам хотелось бы стать финансистами свободной Кубы. Так ведь, мой друг?
– Конечно, дорогая. Только не забудьте, что время бежит… Минуты равны часам, а часы – дням… Генерал, поскольку вы прибыли вовремя, значит, противник разбит?..
– Да… Отступают в беспорядке, – сказал Масео, с гордостью посмотрев на капитана. – Побережье освобождено, по крайней мере на сутки.
– Великолепно! Сколько в вашем распоряжении людей?
– Примерно шестьсот.
– Хватит и трехсот для разгрузки золотых монет… Два миллиона долларов весят около трех с половиной тонн… По двенадцать килограммов на человека…
– Целое состояние для парней, которые не получают жалованья, не имеют ни песеты и живут Бог знает как, чаще всего впроголодь! Однако не беспокойтесь: все до последнего сантима поступит в армейскую казну.
Как сказал Бессребреник, время не стояло на месте. На яхте началась лихорадочная работа. Бояться было нечего ни с суши, ни с моря, и потому зажгли сигнальные огни – шла перевалка грузов.
На палубу поднимали из трюма ящики с оружием, боеприпасами, снаряжением, а потом постепенно переносили их на берег. Солдаты Масео действовали быстро, но тихо, молча; все исчезало словно по волшебству, без шума, без суеты, в тайниках, что служили примитивными арсеналами [134]134
Арсенал – склад для хранения вооружения и боеприпасов.
[Закрыть], подпитывавшими мятеж. Испанцы так и не смогут их обнаружить.
Вскоре на борту остались лишь стянутые болтами ящики с золотыми монетами, у каждого солдата были при себе пустые походные мешки и по две патронницы. Бессребреник подсчитал, что таким образом каждый сможет без натуги перенести примерно по шесть тысяч долларов. Их вес и объем были не так уж велики.
Оставалось найти самый удобный и быстрый способ разделить примерно на равные части огромную гору золота и нагрузить солдат. Перевезти все разом было невозможно. Бессребреник решил поступить так. Он приказал вытащить на палубу все ящики с долларами и разложить золотые монеты тремя примерно равными кучами; потом велел собрать все баки и лопаты, какие имелись на борту, затем дал команду заполнять посудины и расставлять их по борту.
Кочегары и их помощники, привыкшие к работе с углем, ловко загребали лопатами монеты, те, позванивая, стекали ручьями в банки.
Восхищенные люди Масео не верили своим глазам. Они подходили один за другим к полным емкостям, пригоршнями брали оттуда монеты, набивали ими патронницы и мешки и удалялись.
– Видите ли, генерал, разделение труда – только это помогает, – говорил Бессребреник, с любопытством наблюдая за ходом операции.
Вскоре все было закончено. Ровно за сорок пять минут с корабля вынесли два миллиона долларов!
Масео по вполне понятным причинам торопился уйти и уже собирался прощаться, когда Жорж остановил его.
– Это еще не все, дорогой генерал. Я приготовил вам небольшой сюрприз.
– Как? – спросил, улыбаясь, командир партизан. – Еще что-то? Вы за один день решили получить всю нашу признательность?
– Мне просто хочется сделать вам памятный подарок… Одно превосходное устройство, чрезвычайно простое. Оно будет вам во всем послушно… С его помощью вы сможете перемещаться куда угодно, со скоростью поезда, не бояться снарядов, подниматься, опускаться, видеть передвижения противника.
– Аэростат! – вне себя от восторга воскликнул Масео.
– Да, аэростат, управляемый воздушный шар, обладающий поистине огромной вертикальной скоростью. Он поможет вам не только вести наблюдение: это – страшное боевое средство.
– Да ведь он же обеспечит победу революции!
– Или, во всяком случае, сыграет ту же роль, что и несколько армейских корпусов.
– Но вертикальная скорость… Где мы возьмем газ?
– Я вам оставлю его довольно солидное количество. Этот шар, дорогой генерал, имеет особенность: он сам несет резерв подъемной силы, которая одновременно служит и двигателем.
– Не понимаю.
– Все очень просто. Я решил не тащить с собой электрические аккумуляторы или какой-нибудь тяжелый и громоздкий мотор. Их трудно устанавливать, заменять, да и обслуживать. Я предпочел сжатый или, правильнее, сжиженный водород.
– Великолепно.
– Поняли, так ведь? Я привез незначительное по объему, но огромное количество газа. Это почти неистощимый запас. Емкости, куда он накачан под очень большим давлением, по форме и размерам напоминают снаряды со специальным вентиляционным отверстием. Короче говоря, это как бы газ в бутылках… Но в бутылках стальных, которые ни за что не взорвутся.
– Прекрасно!
– В общих чертах вы представляете, как действуют такие устройства? Достаточно к вентиляционному отверстию прикрутить соединительную трубку, и сжиженный водород начнет поступать в механизм управления и двигатель. Тогда газ, выход которого регулируется, даст нам силу, необходимую для маневров. И без всяких потерь, без всяких помех. Само собой, также без всяких трудностей производится накачивание газом аэростата. Наконец, когда бутылка пуста, ее можно наполнить порохом, а в вентиляционное отверстие ввинтить ударный механизм. Бутылка становится снарядом, сброшенным с корзины, он разрывается.
– Ей-богу, что меня больше всего восхищает в вас – так это ваша безграничная изобретательность и неистощимая щедрость.
– Давайте без комплиментов, дорогой генерал. Лучше соглашайтесь принять подарок, и все. Не велика заслуга помочь таким смельчакам, как вы, подающим прекрасный пример самоотверженности. Прошу вас только подождать несколько дней, и вы получите аэростат. Мне он сейчас нужен для осмотра земельных участков, моих владений на Кубе. Когда-то они были процветающими плантациями, а сейчас, наверное, – в жалком состоянии. А заодно, кстати, этот вояж позволит проверить, как воздушный шар действует.
– Если угодно, я в вашем распоряжении. И еще хочу от имени всех, кто сражается за свободу Кубы, выразить вам бесконечную благодарность. А сейчас, месье, позвольте откланяться – нужно укрыть наши сокровища в надежном месте.
– До скорого свидания, генерал.
– До свидания, дорогой благодетель.
– Я воспользуюсь ночью, чтобы наполнить шар газом и подняться на рассвете в воздух.
Мужчины энергично пожали руки, и Масео направился к солдатам – они терпеливо ждали.
Отряд тронулся и вскоре вышел из зоны, где в любой момент на него могли напасть испанцы.
Через десять часов они уже находились вне опасности. Нагруженные золотом, мамбисес пересекли границы района, откуда недавно потеснили неприятеля генералы Дельградо и Ривера. Так что вроде им ничто не угрожало. Однако Масео томило неясное предчувствие. Не зная страха (недаром все его тело избороздили рубцы), нутром он угадывал опасность. Генерал по-прежнему был уверен в себе и полон решимости, но волей-неволей призадумался над причиной необычного, никогда им не испытанного ощущения. Как-то странно. Кажется, что меня убьют… Не оставляет мысль о скорой смерти… Я не боюсь, но это так некстати для родины, для меня лично! Как знать! Нужно бы отдать последние распоряжения…
И он позвал своего близкого друга, своего alter ego [135]135
Другое я (лат.) – близкий друг, единомышленник, человек настолько близкий к кому-либо, что может его заменить.
[Закрыть], кто знал все его секреты:
– Серано! Мне нужно с тобой поговорить. Серано!
Доктор не отзывался. Окруженный штабистами, Масео позвал еще раз:
– Серано… Куда же он подевался? Был рядом, когда я поднимался на яхту. Кто-нибудь видел его позже?
Ему ответил состоявший лично при генерале юноша, сын другого героя борьбы за независимость Максимо Гомеса:
– Генерал, он как раз в это время уехал… Ускакал на лошади…
– Ты уверен, Франсиско?
– Абсолютно уверен, генерал… Он ведь разговаривал со мной… Сказал, что отлучится ненадолго.
Масео сделалось нехорошо, он словно что-то заподозрил. Возникла чудовищная картина измены… Неведомо почему он попадает в засаду. Враги торжествуют, бахвалясь как люди, избежавшие неминуемой гибели. Мечты генерала об освобождении рушатся… Но Масео тут же устыдился возникшего видения – это же оскорбительно для уехавшего друга!
Ведь было столько доказательств преданности доктора идее свободной Кубы, его горячей любви к родине, его ненависти к Испании. Командующий вспомнил о давней их крепкой дружбе, братстве по оружию, перенесенных вместе невзгодах и общих надеждах…
Пожав плечами, он пробормотал:
– Подозревать Серано!.. Это даже не проступок. Это просто глупость! Он самый преданный человек. Сомневаться в нем – то же самое, что сомневаться в собственном отце.
Послышался приближающийся цокот копыт. Раздались оклики: «Кто идет?» Да, то был он… Доктор Серано… Врач резко спросил:
– Генерал!.. Где генерал?
– Я здесь, мой друг, – откликнулся Масео. – Я так рад тебя видеть, я боялся, что с тобой что-то случилось.
– Нет… нет… спасибо. У меня важное сообщение. Мы идем прямо в засаду… Там впереди тысячи три или четыре солдат.
– Черт подери!.. Это серьезно.
– Да, очень. Мне подумалось, что Люк только сделал вид, будто отступает, и я поехал ночью проверить. Сведения точные… Наступление начнется на рассвете. Их силы намного превосходят наши.
– Ладно! Я изменю маршрут, и мы отойдем к Мариельской дороге, где основная часть войска. И тогда в бой!.. А тебе, мой дорогой друг, мой преданный товарищ, еще раз спасибо… Ты помог нам избежать ужасной опасности.
Если бы Масео мог видеть в темноте, он бы заметил, как иронически улыбался доктор. И знать бы генералу, как радуется душонка этого иуды при мысли о награде, обещанной за предательство.
ГЛАВА 24
Героическая борьба. – Десятеро против трехсот. – Парламентарий. – Ответный удар. – Не Роберто, а… Робер. – Фрикет находит кузена. – Сын француза. – Отряд, обреченный на гибель. – Последние патроны. – Сдавайтесь!.. – Никогда! – Да здравствует свободная Куба!
Итак, члены секты Воду, так жестоко наказанные капитаном Роберто с его маленьким отрядом, исчезли в ночи. Офицер остался с десятью солдатами, Мариусом, Фрикет, Долорес и маленьким Пабло внутри зловещего храма, чуть не сделавшегося местом чудовищного преступления.
Перестрелка, – по-видимому, между бойцами полковника Карлоса и испанцами, – не прекращалась, лишь изредка ненадолго прерываясь. Звуки выстрелов раздавались все ближе, хотя точно определить расстояние до места стычки было трудно. Неожиданно в храм с криком вбежал часовой: «К оружию!»
Человек во главе отряда, что выскочил на поляну, несомненно знал, что здесь находятся девушки и мятежники, всего-то взвод. Неизвестные весьма уверенно и дерзко атаковали. Нападающие явно превосходили численностью мамбисес, однако солдаты Роберто занимали прекрасную позицию. К тому же все они были храбрыми, дисциплинированными, закаленными в боях. Испанцы растерялись, когда их встретили дружным прицельным огнем. Им и в голову не могло прийти, что сопротивление окажется стойким. Они дрогнули и отступили в лес – дожидаться рассвета.
К несчастью, у мамбисес, как обычно, было мало патронов. Зная это, капитан осмотрел патронницы. Оказалось, что каждый солдат может сделать не более десятка выстрелов. Роберто содрогнулся, но девушкам решил не говорить ничего. Нужно держаться. Если не прибудет поддержка, будем драться до конца. И да поможет нам Бог!
Понимая, что новая атака неизбежна, он приказал пробить в стенах бойницы, у каждой поставил по солдату, повторив не единожды:
– Стреляйте только наверняка. Зря патроны не расходуйте.
Когда все приготовления – а они проводились с удивительным спокойствием – завершились, взошло солнце, залив окрестность необычайно ярким светом.
И разразился бой. Испанцев было по меньшей мере человек триста. Они бросились к храму, теперь нисколько не сомневаясь в победе: ведь их было намного больше. И в самом деле, их встретили десятью выстрелами. Однако на землю упало десять бойцов. Атака не захлебнулась. Еще десять выстрелов. И еще десять трупов!
Капитан тем не менее явно забеспокоился: врагов слишком много, даже если каждый выстрел поразит испанца, патронов на всех не хватит.
Тем временем нападающие с бешеными криками подбежали к двери, стали колотить по ней топорами. Офицер подозвал пятерых солдат и приказал стрелять по самым активным.
Заметив, что пули не пробивают толстые доски, но зато свободно проходят в щели между ними, Роберто крикнул:
– Ложись!
Все повиновались. Сам же он продолжал стоять с револьвером в руке.
Поняв, что боеприпасы тают, и чувствуя, что все, кто находится в храме, вот-вот окажутся во власти безжалостного врага, офицер решил – хотя это ему и трудно далось – воззвать к состраданию противника. Не в отношении солдат или его самого, чья судьба была предрешена, а тех, кто безропотно и беспомощно ждал исхода – увы! – вполне ясного – этой беспощадной бойни.
Он достал носовой платок, прикрепил его к концу сабли, добрался до слухового окна и замахал, прося начать переговоры. Огонь прекратился. Тогда капитан звучным голосом, что был слышен даже в последних рядах испанцев, закричал:
– Здесь три женщины и ребенок. Их собирались принести в жертву Воду. Мы спасли их от смерти… Прошу вас, будьте людьми: сохраните жизнь этим невинным. Дайте честное слово, что они смогут спокойно уйти. С нами же делайте все что угодно.
В любой другой стране при любых обстоятельствах такой благородный призыв возымел бы действие. Но не здесь. Раздался грубый, яростный ответ:
– Огонь по этому крикуну!.. Огонь!.. Потом мы их всех выкурим как ядовитых тварей.
При этих словах – они в установившейся на поле боя тишине прозвучали особенно громко – Кармен побледнела, она узнала голос отца!
Десятка два винтовочных выстрелов раздались одновременно. Но капитан Роберто, осторожный как могиканин, предвидел возможность столь гнусного ответа. Едва только послышалась команда, он соскользнул вниз, и пули, никого не затронув, впились в крышу.
Тогда, вне себя от гнева и возмущения, он прижался к бойнице и крикнул, выражая крайнее презрение к вероломному противнику:
– Негодяи!.. Мерзавцы!.. Будьте прокляты!.. Пусть на вас падет кровь невинных!
Офицер невольно вызывал восхищение: смелость солдата сочеталась у него с благородством чувств и истинным величием души.
Он вытирал тонкую струйку крови на щеке, когда Фрикет с участием спросила:
– Вы ранены?
– Да так, пустяк, мадемуазель. Царапнуло камушком или кусочком свинца.
Молодой человек ответил на великолепном французском языке, на диалекте, характерном для жителей берегов Луары.
– Вы говорите как мой соотечественник, – заметила Фрикет с удивлением и нескрываемой радостью.
– Ну, в этом нет ничего удивительного, мадемуазель. Я галл по происхождению. Моя фамилия не Роберто, а Робер… Вполне французская, как видите.
– Да, но это же и моя фамилия!
– Уж не родственники ли мы?
– А почему бы и нет?
– Я был бы счастлив.
– И я тоже.
Разговор был прерван стоном умирающего. Пуля попала в голову одному из солдат, стоявших у амбразур. Роберто бросился на его место. Но его опередила Долорес. Она подобрала заряженную винтовку и стала бить не хуже снайпера.
– Подождите, – сказала Фрикет. – Мы можем еще немножко поговорить, пока идет перестрелка. Вы что-нибудь знаете о своей семье?
– У меня точные сведения. Мой прадед, капитан в Сан-Доминго, служил в армии генерала Леклерка [136]136
Леклерк д’Остен Шарль Виктор Эммануэль (1772–1802) – французский генерал, был женат на сестре Наполеона, усмирял восстание на о. Сан-Доминго (французская колония).
[Закрыть]. Он родился в Амбуазе, и у него был…
– Брат…
– Да.
– Брат-близнец, и тоже капитан.
– Да, все верно. Откуда вы это знаете?
– …Братья были очень привязаны друг к другу и никогда не расставались…
– Да… да… Все так.
– Пока судьба их не разлучила. Одного из них, Жана, захватили в плен.
– Он бежал, обосновался на Кубе и стал главой нашей семьи.
– А другому, Жаку, удалось вернуться во Францию, и он основал мою семью… У нас хранится миниатюра, где они оба изображены в офицерской форме.
– Копию с этой миниатюры благоговейно передавали от отца к сыну, она сгорела во время пожара в доме моих родителей… На обратной стороне там было написано пожелтевшими от времени буквами: «Моему любимому брату Жану».
– Да-да… Совершенно верно!
– Значит, без всякого сомнения, мы родственники… Господи, как в романе!
– Мой милый кузен…
– Моя храбрая и очаровательная кузина…
– Объяснение в любви?
– О! Так ненадолго…
– Верно. Время бежит… как у приговоренных к смерти…
– Считающих минуты… секунды…
Снова сдавленный крик умирающего. Еще один мамбисес с разбитой головой рухнул на пол. Его винтовку подхватила Кармен, вставшая на то же место.
– Молодец, подружка! – воскликнула Долорес, тут же выстрелив в неприятеля.
– Теперь я понимаю, – произнесла сеньорита, – почему повстанческая армия все время пополняется. Я, испанка из старинного рода, воспитанная в духе ненависти и презрения к мятежу, теперь со всей искренностью скажу: «Да здравствует свободная Куба!»
Между тем, как ни старательно и метко целились солдаты, боеприпасы подходили к концу. У защитников храма оставалось не более двадцати пяти патронов. А испанцы вдобавок прибегнули к новой тактике. Как только в бойнице появлялось дуло винтовки, по ней стреляли сразу двадцать пять – тридцать человек. Одна из пуль обязательно попадала в мамбисес. Вот и еще один из них с простреленной головой упал на два лежавших рядом мертвых тела.
– Эй! Чтоб вас черти съели!.. Какая сейчас погода?.. Вроде гром гремит?.. А я тут хорошо дрыханул.
То был всеми позабытый Мариус, он просто-напросто заснул под грохот перестрелки. Падавший с ног от усталости, маленький Пабло пристроился рядом со своим взрослым другом и с ребячьей беспечностью последовал его примеру. Их разбудил шум от падения убитого рядом бойца.
Провансалец увидел, что мрачное здание наполнено дымом, а Долорес, Кармен и Фрикет стреляют из винтовок погибших солдат.
– За дело, бездельник! – заорал он сам себе. – Из-за того, что у тебя дырка в животе, ты развалился как какой-нибудь кайман [137]137
Кайман – один из видов крокодилов.
[Закрыть]на песке… А ну-ка, чертов моряк!
Мамбисес падали один за другим под градом пуль. Просто чудо, что ни один выстрел еще не затронул ни девушек, ни капитана Роберто!
Мариус подобрал валявшуюся винтовку и, не в силах стоять на ногах, пополз между мертвыми к амбразуре. Покачиваясь, плохо видя, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, он все же решил до конца выполнить долг солдата и человека.
Оставшийся один маленький Пабло заплакал, слегка постанывая. Он обеими руками обнял голову собаки и, видя, что впервые в жизни пес не отвечает на его ласки, отчаянно закричал:
– Браво!.. Мой песик!.. Это я! Твой друг… Твой Пабло… Браво! Ответь мне!.. Посмотри на меня!.. Ой, мой Браво!.. Ты не шевелишься… Ты совсем холодный… Мариус!.. Посмотри!.. Да посмотри же!.. Браво умер.
Бедная собака, что помогала капитану Роберто спасать пленников, истратив все силы на поиски юного хозяина, растянулась у его ног, оберегая до своего самого последнего вздоха.
У закаленного матроса защипало глаза, когда он увидел, как горюет его маленький друг.
– Не плачь, мой цыпленок, – нежно сказал он. – Не плачь… Видишь, у меня сердце разрывается от боли…
Мальчик вряд ли расслышал слова, хотя и догадался по интонации, о чем говорит Мариус. Но продолжал рыдать, уткнувшись носом в шерсть преданной собаки.
Положение осажденных стало катастрофическим. Все мамбисес погибли. В живых остались только капитан, Мариус, три девушки и Пабло. Боеприпасы кончились. Все зарядили винтовки последними патронами. Уже недалек был конец необычного сражения. Наступал решительный момент. Сопротивляться было бесполезно. Оставалось лишь одно – смерть. Обороняющиеся собрались вокруг алтаря, напротив двери, по ней опять застучали топоры. Пожали друг другу руки и, опершись на винтовки, стояли, без страха ожидая конца.
И вот дверь рухнула. В храм ворвались десятка два орущих во все горло солдат с винтовками наперевес.
– Сдавайтесь! Сдавайтесь! – кричали они.
– Никогда! – ответил им женский голос. – Никогда не сдамся врагам моей родины. Да здравствует свободная Куба!
И Долорес Вальенте, от имени друзей ответив так гордо, сделала два шага вперед, вскинула винтовку и нажала курок. В ответ раздалось множество выстрелов. Героев-партизан окутало облако дыма и огня.
