Текст книги "Приключения знаменитых первопроходцев. Америка"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

«Запах, исходивший из этих смертоносных святилищ, – писал Берналь Диас, один из хроникеров покорения Мехико, в котором он принимал непосредственное участие, – был невыносимее, чем запах от скотобоен Кастилии!..»

По прошествии восьми дней пребывания в Мехико Кортеса начало одолевать беспокойство. После первого опьянения победой, после столь неожиданного подчинения, возможно слишком абсолютного, чтобы быть искренним, мог ли он довериться Монтесуме и огромному народу, среди которого затерялась его маленькая армия? Уйти также было невозможно из-за опасности нападения со стороны жителей, имевших подавляющий численный перевес. Впрочем, как унести огромные богатства, с которыми никто не пожелал расстаться! С другой стороны, оставаться в городе было почти так же гибельно, поскольку у мексиканцев имелось немало средств, чтобы уничтожить испанскую армию: достаточно было просто блокировать ее и лишить продовольствия.

Надо было действовать без промедления; и в этих критических обстоятельствах Кортес еще раз доказал свою изворотливость и энергию. Он без колебания принял необыкновенно дерзкое решение, которое тем не менее одно могло спасти всех, однако в случае неудачи все могло быть безвозвратно потеряно. План состоял в том, чтобы взять в заложники самого Монтесуму и удерживать его в испанском квартале, во дворце Аксаякатля.

Предлог вскоре был найден. Кортес вспомнил о тревожном послании, полученном еще в Чолуле, в котором ему сообщали о смерти Эскаланте, убитого вместе с восемью другими испанцами при защите тотонакских союзников, атакованных касиком Нотлана. Кортес, будто только что узнав эту новость, созвал своих офицеров, сообщил им ее, посвятив в свой план захвата императора, одно присутствие которого среди испанцев могло гарантировать им безопасность.

План был одобрен. На следующий день Кортес испросил аудиенции у императора, и тот без промедления принял испанца. Прослушав мессу, вероломный испанец выстроил свою армию во дворе дворца, провел ее внутрь мелкими подразделениями, и сам предстал перед императором с пятью самыми храбрыми и решительными воинами. Монтесума встретил гостя очень любезно, но Кортес, изобразив суровость на лице, рассказал о западне, в которой погибли его люди и союзники, потом, обвиняя в вероломстве касика Нотлана, возложил на Монтесуму ответственность за происшествие. Император возразил, что виновный будет немедленно вызван в Мехико и наказан, но что лично он сам ни в чем не виновен. Кортес ответил, что в его монаршьих заверениях он не сомневается, но у короля Испании нет такой уверенности.

– Что надо сделать, чтобы доказать ему мою непричастность к этому преступлению? – спросил несчастный монарх.

– Вам следует жить среди нас и доказать этим знаком доверия, что у вас никогда не было и не будет плохих намерений против подданных его католического величества.

Монтесума выразил протест; его гордость была уязвлена, он приготовился сопротивляться, выгадать время, позвать на помощь верных людей. Но дворец был во власти закованных в латы испанцев со шпагами или мушкетами в руках. И повелителю Мексики пришлось уступить окружавшим его людям, которых звали Веласкес де Леон, Сандоваль, Альворадо, Луго и де Авила, уже зарекомендовавших себя телохранителями Кортеса. Они отвели Монтесуму во дворец Аксаякатля, и его подданные даже не осмелились протестовать.

Сначала испанцы обходились с монархом почтительно. Он давал аудиенции, посылал приказы своим касикам, принимал министров, короче, внешне сохранил все свои императорские прерогативы. Это продолжалось пятнадцать дней, вплоть до того момента, пока касик Кецальпопока, который организовал восстание в Нотлане, не прибыл в Мехико в сопровождении своего сына и трех старших военачальников. Несчастные были приговорены к сожжению живьем и, узнав о своей страшной участи, заявили, что они действовали по приказу императора. Именно этого и ждал Кортес, чтобы окончательно сокрушить то, что еще могло остаться у монарха от его гордости и достоинства. Пока пять человек подвергались страшным истязаниям, он послал за Монтесумой, предъявил последнему обвинение в вероломстве и приказал заковать его в кандалы.

Отныне Монтесума стал лишь призраком властителя и марионеткой в руках Кортеса, который манипулировал им по своему желанию. Его сокровища были разделены между испанцами и их союзниками. Униженный и разоренный, император присягнул в верности королю Испании и отдал один из главных храмов, чтобы с большой помпой посвятить его христианскому Богу. Кортес сам снял с Монтесумы кандалы, сказав, что он свободен вернуться в свой дворец. Но воля мексиканского повелителя была сломлена, он отказался, предпочитая оставаться среди испанцев, не осмеливаясь предстать перед свидетелями своего отрешения от власти.

Так прошло около шести месяцев, ничто не нарушало спокойствия и процветания конкистадоров, когда непредвиденное событие вырвало Кортеса из его безмятежного существования, отвлекло от выполнения обширных организационных проектов. Гонсало де Сандоваль, заменивший Эскаланте в Веракрусе, сообщил, что флот, состоящий из одиннадцати кораблей[146]146
  «Корабль» (исп. nave), как уже отмечалось, был в то время самым крупным океанским судном.


[Закрыть] и семи каравелл, с пятью сотнями матросов, восемью сотнями пехотинцев, с восемьюдесятью пятью всадниками и двенадцатью артиллерийскими орудиями на борту, высадился под командованием Панфило де Нарваэса[147]147
  Нарва́эс Па́нфило де (ок. 1470–1528) – испанский конкистадор; в 1511 году участвовал в завоевании Кубы; в 1528 году пытался колонизовать полуостров Флорида; первым из европейцев достиг устья реки Миссисипи.


[Закрыть]. Этот флот был послан наместником Кубы Диего Веласкесом де Леоном для борьбы с Кортесом как с мятежным вассалом и предателем! И не важно, что Кортес покорил для испанской короны империю с огромными богатствами! Какое это имело значение для Веласкеса, мстящего врагу с совершенно испанской беспощадностью!

Это был тяжелый удар. Но Кортес не стал тратить время на ненужные жалобы и бесполезные споры. Уступить Нарваэсу, отдать ему завоеванное и стать заключенным? Нет! Только сопротивляться с оружием в руках. Гражданская война? Пусть! Да и кто такой этот Панфило Нарваэс? Без сомнения, храбрый солдат, но он не способен быть полководцем при его тщеславии, самоуверенности и, главное, неумении снискать любовь солдат, которые просто молились на Кортеса. Надо любой ценой выиграть в скорости и действовать в обстановке величайшей секретности.

Умный конкистадор, человек стремительных предприятий, отчаянной решительности в невероятных ситуациях, внезапно оказался в своей стихии интриг и сражений. Больше не теряя времени, он отправил Нарваэсу очень вежливое письмо и, зная, какие несравненные послы церковники, когда они преданны и верны, поручил своему другу отцу Олмедо передать письмо. С дипломатичностью священника и солдата последний установил отношения со старшими офицерами Нарваэса, очень ловко отдалил их от начальника и сделал сообщниками конкистадора.

В это время Кортес, оставив в Мехико своего личного друга дона Альворадо с отрядом в семьдесят человек, отправился форсированным маршем с двумя сотнями имевшихся у него людей сражаться с армией Нарваэса, в шесть раз превосходившей его силами. В Чолуле он вооружил пиками около двух тысяч туземцев, чтобы противопоставить их кавалерии, и прибыл, не теряя времени, в Семпоалу, где разместился Нарваэс.

В полночь, проведя неслыханно смелую атаку, отряд Кортеса овладел вражеской артиллерией и с яростью обрушился на главный храм города, в котором находился командующий. Войска, хотя и захваченные врасплох, упорно защищались. Но их уже раненный командир был захвачен в плен в тот момент, когда получил в глаз удар пикой. Сражение тотчас прекратилось. Нарваэса заковали в кандалы и немедленно отправили в крепость Веракрус. Солдаты Кортеса уже братски обнимаются со своими соотечественниками, восхваляя их храбрость, рассказывают о щедрости своего командира, который осыпает их золотом, о богатстве Мехико, о жизни, которую они там ведут, короче, начали обольщение, завершенное Кортесом, без громких фраз, лишь огромным авторитетом своей личности, заставившим признать себя главнокомандующим и верховным судьей той армии, которая пришла сражаться с ним как с бунтовщиком. И вот он возглавляет армию из тысячи шестисот обстрелянных солдат, ста лошадей и восемнадцати судов в тот момент, когда крах казался неминуемым.

Он уже ликовал, чувствуя себя победителем над всей империей Анауак, когда из Мехико получил печальные новости. Мексиканцы взбунтовались против испанцев, и семьдесят человек во главе с Альворадо были осаждены во дворце. Кортес тотчас отправился во главе новой армии, мобилизовал, проходя через Тласкалу, новый нестроевой корпус и прибыл в Мехико 24 июня 1520 года. Город был темен и пуст, поведение жителей – угрожающим. И тогда трубачи получили приказ трубить самые звонкие фанфары, ворота дворца Аксаякатля, где забаррикадировались солдаты Альворадо, внезапно распахнулись навстречу освободителям.

Причиной восстания, плачевные последствия которого еще отзовутся слезами для испанцев, послужил акт глупой жестокости, совершенный по вине Альворадо, человека высокого происхождения, отважного во всех испытаниях, но гордого, алчного, жестокого и фанатичного. Когда шестьсот знатных ацтеков собрались на ежегодный праздник в честь бога войны Уицилопочтли, он кинулся на них со своими людьми и перерезал всех до последнего.

Не только бесчеловечная, но и политически недальновидная резня раздула искры мятежа, тлеющие в сердцах мексиканцев. Они восстали всем народом, чего не сделали, чтобы защитить самого императора, бросились на штурм дворца, понесли большие потери, но жестоко потрепали бойцов Альворадо, которые, конечно, умерли бы с голоду, если бы Кортес не пришел им на выручку.

Командующий был тем более рассержен на Альворадо за его нелепую выходку, что тот с первых дней своего пребывания в Мексике видел, какие беды обрушивались на завоевателей, и если оставил содеянное без наказания, то только потому, что вовсе не хотел получить врага в лице самого храброго из своих офицеров в момент, когда очень нуждался в его услугах в той беспощадной борьбе, которая ждала его впереди.

Действительно, на следующий день после возвращения Кортеса штурм дворца Аксаякатля, где укрылись девять тысяч испанцев и их союзников, был предпринят с беспримерной яростью. Казалось, все ацтеки вышли внезапно из длительного летаргического сна. Пробуждение было ужасным. Монтесума, который, не имея больше политического авторитета, сохранил религиозный, посетил Кортеса, был принят очень холодно и удалился удрученный.

«Буду я еще возиться с этой собакой-императором, готовым уморить нас голодом!» – сказал пренебрежительно конкистадор.

Тем не менее он отпустил одного из своих пленников, Куйтлауака, брата императора, и поручил ему переговорить с мятежниками. Но мексиканский принц, полный отваги и горячего патриотизма, далекий от мысли выполнять навязанное ему позорное поручение, наоборот, принял на себя руководство повстанческим движением.

Мексиканцы под водительством своего нового неустрашимого вождя, стремящегося искупить по возможности слабость характера Монтесумы, решил взять с бою цитадель, где укрылись испанцы. Героическая, отчаянная атака показала, что мог бы сделать патриот, обладающий политическим и религиозным авторитетом, даже с нестроевым войском, когда Кортес впервые появился со своим маленьким отрядом перед Мехико. Несмотря на страшный гром крупнокалиберной артиллерии, захваченной недавно у Нарваэса, и огонь мушкетов, фанатичные мексиканцы наталкивались на оборонительные сооружения и падали почти у жерл пушек. Их трупы беспорядочно сваливались на дно рвов, но это не уменьшало патриотизма. На смену рядам, скошенным ураганом железа и свинца, вставали другие, не менее храбрые и решительные. Потеряв надежду сломить сопротивление крепости, они решили поджечь ее и послали град стрел с привязанными к ним зажженными соломенными факелами; и если главное здание, построенное из камня, избежало пламени, то все служебные постройки, служившие убежищем для испанцев и их союзников, были истреблены огнем. Кортес, пораженный такой храбростью у людей, которых привычно презирал как трусливое сборище ничтожных рабов, не мог поверить своим глазам!

Понимая, что он не может оставаться надолго запертым во дворце, поскольку любая осажденная армия обречена на гибель от голода, если не прорвет блокаду, конкистадор совершает одну за другой несколько вылазок, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха и захватить провизию. Всеми операциями он руководит сам лично с не покидающим его присутствием духа и невероятной смелостью. Казалось, он разрывается на части, его всегда видели там, где опасность была наибольшей. Берналь Диас, говоря об этой войне, заявляет, что артиллерия французского короля не была более грозной, чем ярость этих мексиканцев.

Авторитет Монтесумы перестал существовать, и напрасно несчастный монарх, жертва собственной слабости, попытался однажды в разгар боя склонить стороны к примирению. Возмущенные подданные забросали его градом стрел и камней, один из которых попал ему в висок. Испанцы унесли его полумертвого, а через три дня, 30 июня 1520 года, император умер, не подпуская к себе хирурга, громкими криками проклиная испанцев вместе с их богом и призывая смерть. По крайней мере, такова общепринятая официальная версия; но все местные авторы согласны с самыми знаменитыми испанскими писателями, которые, основываясь на национальных источниках, утверждают, что Монтесума умер вовсе не от ран. Кортес, поняв, до какой степени монарх утратил свое влияние на подданных, для своего собственного спокойствия принял варварское решение умертвить в тюрьме бесполезного теперь монарха вместе с большинством его придворных. Такова печальная судьба Монтесумы, которому не хватило смелости сопротивляться, когда Кортес угрожал свободе его народа и его собственной, и который стал в руках завоевателя лишь инструментом для сдерживания справедливого гнева мексиканцев.

Кортес, считая, что не может больше оставаться в городе, где число противников беспрестанно увеличивалось, решил вывести гарнизон до того, как он станет полностью небоеспособным. Вывод был назначен на 1 июля 1520 года по дороге на Тлакопан[148]148
  Тлакопан – город на западном берегу озера Тескоко; другое название – Такуба.


[Закрыть]. Авангардом руководил Гонсало де Сандоваль, Кортес командовал центром, где находились сокровища, и Веласкес де Леон с Альворадо – арьергардом. Союзнический контингент был присоединен к этим трем подразделениям европейской армии. Путь лежал по дороге длиной две мили, пересеченной тремя широкими и глубокими рвами, наполненными водой. Построили перекидные мосты, чтобы преодолеть их, последовательно перебрасывая через каждый.

К счастью, армия отправилась темной дождливой ночью. Первый ров преодолели беспрепятственно. Но тревога поднялась, когда пришла пора переносить перекидной мост ко второму рву. Вес людей, лошадей, пушек вдавил его концы в мягкий грунт, они просто завязли в нем. Одновременно сотни лодок с мексиканскими воинами на борту подошли по воде рва и осыпали стрелами испанцев, пытавшихся вытащить мост, не имевших в это время возможности ответить. Но впереди был еще второй, поперечный, ров, который надо было преодолеть или погибнуть. Сандоваль и его всадники бросились вплавь. Пехота последовала за ними, отягченная грузом снаряжения и оружия. Перебрались с грехом пополам, отбиваясь и неся огромные потери. Впереди еще третий ров. Даже самые храбрые не решались прыгать в воду. Пример показывали офицеры, бросаясь первыми. Пехотинцы цеплялись за лошадей. Переход был страшный, полный трагизма, но наконец все было кончено. Испанцы уже облегченно вздохнули и готовы были поздравить друг друга, когда тревожные и яростные крики послышались над проклятым рвом. Между вторым и третьим рвами мексиканцы окружили арьергард, и он едва держался под натиском численно превосходящего противника. Не колеблясь, с удивительным чувством долга и солидарности те, кто уже прошли и находились в безопасности за третьим рвом, бросились обратно и отбили своих товарищей в яростном сражении!

Этот отход, во время которого Кортес, по его собственному признанию, потерял сто пятьдесят человек, цифра, конечно, сильно заниженная[149]149
  Тем не менее в испанских исторических трудах и справочных изданиях фигурирует именно эта цифра – правда, как нижний предел: утверждается, что Кортес потерял «более 150 испанских солдат». Кроме того, погибли более 2000 союзных испанцам воинов, 45 лошадей, было брошено много оружия, и – самое обидное для испанцев! – конкистадоры лишились почти всего награбленного золота.


[Закрыть], получил от старых хроникеров название noche triste (пагубная ночь).

Уменьшившаяся таким образом испанская армия, падающая от усталости, голода, лишений, должна была еще вступить в сражение при Отумбе, одно из самых знаменитых из великой американской эпопеи[150]150
  Возле города Отумба, едва перевалив по пути из Мехико-Теночтитлана первую горную цепь, испанцы встретились с огромным воинством ацтеков. Битва произошла 7 июля. Кортес приказал убивать прежде всего офицеров ацтекской армии, которых легко было отличить по пышным одеяниям. Сам Кортес, увидев боевой стяг врага, поскакал к этому месту. Ему удалось смять заградительный кордон и сразить ацтекского главнокомандующего Сиуака. Знамя пало, и ацтекские воины посчитали битву проигранной.


[Закрыть]. Она еще раз одержала победу и наконец пришла к своим верным союзникам тласкаланам, принявшим ее наилучшим образом. В то время как его отважные соратники заслуженно отдыхали, Кортес, раздираемый демонами завоевания, писал Карлу V: «Ваше величество может быть уверено, что с Божьей помощью вскоре получит обратно если не все, то по меньшей мере большую часть потерянного. Я посылаю на Кубу четыре корабля за солдатами и лошадьми и четыре других в Испанию за оружием, арбалетами и порохом, в которых я очень нуждаюсь, поскольку пехотинец со щитом – слабое средство против крепостей и громадных толп. С такой помощью я рассчитываю пойти на Мехико, вернуть наши потери и подчинить Вам этот гордый город».

В подготовке прошло шесть месяцев, и 28 декабря 1520[151]151
  В источниках указывается и другая дата: 26 декабря.


[Закрыть] года Кортес отправился в поход на столицу. За время пребывания в Тласкале он приготовил все необходимые материалы для строительства двенадцати каравелл, при помощи которых надеялся свободно наложить руку на озеро. Восемь тысяч союзников, сопровождаемых многочисленным корпусом под командованием нескольких испанцев, перенесли деталь за деталью весь этот флот через провинцию, пересеченную горами, до озера Мехико[152]152
  В долине Мехико имеется система из пяти сообщающихся между собой озер, крупнейшее из которых – Тескоко; очевидно, именно его имеет в виду автор.


[Закрыть]. Уже во время приготовлений Кортес не мог избавиться от сожаления о том, что придется подвергнуть осаде прекрасную столицу новой империи, которой собирался одарить корону Кастилии[153]153
  «Корона Кастилии» – очевидный анахронизм автора; в конце XV века путем брака Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской произошло объединение двух крупнейших правящих домов Пиренейского полуострова; Карл V являлся уже королем объединенной Испании.


[Закрыть]. Именно поэтому он неоднократно обращался с предложением к Куаутемоку, пришедшему на смену Куйтлауаку[154]154
  Куйтлауак умер от оспы, и на престол вступил Куаутемок, чье имя переводится как «падающий орел» или «гибнущий орел».


[Закрыть], который в свое время сам на очень короткий период занял место Монтесумы, добровольно признать себя вассалом Карла V.

С высоты своего величия гордый ацтек отверг это унизительное предложение и храбро приготовился к сопротивлению. Со своей стороны, Фернан Кортес объявил осаду Мехико[155]155
  Ацтеки появились в долине Мехико в XIII веке; в 1325 году на одном из островов озера Тескоко они заложили маленькое селение Теночтитлан, которое вскоре стало сначала главным городом мексиканцев, а потом и столицей огромного государства. Теночтитлан имел и другое название – Мехико. Древняя ацтекская столица расположена на территории современного Мехико-Сити.


[Закрыть] и потребовал от своих союзников привести обещанные контингенты. Ему послали сто пятьдесят тысяч человек, как утверждают испанские историки, и двести тысяч, по утверждению местных летописцев. Он получил некоторое подкрепление из Европы и теперь имел в своем распоряжении девятьсот пехотинцев, восемьдесят шесть всадников, пятнадцать полевых бронзовых орудий, три больших железных осадных орудия и большое количество боеприпасов. Кортес разделил свою армию, состоящую из испанцев и наемников, на три почти равных корпуса и доверил управление ими своим лучшим командирам Альворадо, Сандовалю и Олиду, оставив себе командование кораблями и войсками, находящимися на них. В путь отправились 19 мая 1521 года.

Перед тем как атаковать Мехико, Кортес хотел овладеть всеми городами долины, чтобы по возможности помешать столице получать помощь людьми и продовольствием извне. Эта ловко проведенная операция отняла у него два месяца, после чего он полностью посвятил себя большому предприятию, от которого зависел не только успех кампании, но и будущее Испании в Мексике.

На следующий день с бесконечными мерами предосторожности, не полагаясь на волю случая, Кортес одновременно двинул три корпуса своей армии, чтобы взять город в плотную блокаду. Этот очень трудный стратегический ход был счастливо завершен, но, конечно, не без стычек. Серьезные сражения происходили между каравеллами и многочисленными мексиканскими хорошо управляемыми и великолепно вооруженными лодками, вышедшими из того же городского порта и храбро кинувшимися в бой. Мексиканцы двинулись вперед со страшными криками и осыпали испанцев дождем стрел. Последние хладнокровно позволили неприятелю подойти на близкое расстояние, а потом расстреляли стройные ряды нападавших из артиллерийских орудий. После первого залпа лодки были разметаны и вскоре превратились в бесформенные обломки, пляшущие в волнах озера среди гибнущих людей, делающих безнадежные попытки спастись, цепляясь за доски, и расстреливаемых с дьявольской ловкостью из аркебуз испанцами, жестоко мстящими за поражение «пагубной ночи».

Три дороги, ведущие к Мехико, были надежно перекрыты армейскими корпусами, хорошо укрепившимися в прекрасно построенных фортах с двумя фасами, откуда, не подвергая себя опасности, можно было атаковать город и долину. Благодаря стоявшей на страже флотилии никто не мог больше войти в город, который вскоре оказался во власти голода.

Но блокада, даже очень надежная, казалась слишком медленной мерой для нетерпеливого конкистадора. Он решил использовать вынужденный досуг, чтобы подразнить врага, рассчитывая на один из тех сюрпризов, которые иногда открывают двери хорошо защищенной крепости. Поддерживаемый каравеллами, Кортес лично отправился вперед по дороге, идущей из Устапалана, увлекая за собой армейский корпус, воодушевленный его присутствием. Попытавшиеся прорваться мексиканцы были сметены корабельными пушками, обстреливавшими дорогу с двух сторон, и с боем отступили. Операция прошла с успехом. Она позволила подойти вплотную и заделать одну за другой бреши, образовавшиеся на дороге, а потом захватить начало большого проспекта вблизи предместья и замкнуть таким образом кольцо окружения города. И это не все. Сторожевые посты смогли даже войти в улицу, разрезающую столицу на две части с севера на юг. По сторонам этой улицы, настоящего бульвара, стояли высокие дома, на террасах которых засели вооруженные мексиканцы, дождем сыпавшие стрелы, впрочем бесполезные. Кортес приказал союзникам стереть дома с лица земли и на их месте построить баррикады.

Этот смелый маневр увенчался полным успехом, и вскоре испанцы неожиданно вышли к большой площади, одну из сторон которой они некогда занимали. Площадь обрамляли здание, служившее прежде императорской резиденцией Монтесумы, большой храм и дворец Аксаякатля, бывший когда-то их пристанищем. Отряд остановился здесь, построил баррикады, чтобы избежать какого-либо сюрприза и дождаться новых приказов. Но тогда, взглянув на плоскую крышу, где ранее был воздвигнут примитивный крест, испанцы заметили жрецов бога войны Уицилопочтли, покрытых окровавленными одеждами. Размахивая ножами со сверкающими лезвиями, они взывали к отвратительному божеству, только что получившему от них человеческие жертвы. При виде этого зрелища разъяренные испанцы бросились к ступеням, взяли их штурмом, вбежали на террасу и оказались перед идолом, занявшим место креста, увидели тазы, где еще дымились сочащиеся кровью сердца, и трупы, белый цвет кожи которых позволил распознать в них испанцев. Тотчас идол и жрецы, схваченные мощными руками, кувырком полетели с террасы и разбились при падении. Разгневанные мексиканцы сочли это за надругательство и попробовали снова установить символы своей веры. Началась свирепая битва, трупы громоздились один на другой, в жестокой борьбе не было ни победителей, ни побежденных, каждый вернулся на свои позиции.

Атаки возобновлялись очень часто с переменным успехом, однако испанцам не удавалось существенно продвинуться. Удивленные невиданной раньше отвагой противника, они решили окончательно подавить сопротивление и во весь голос потребовали генерального штурма. Кортес, настолько же храбрый, насколько и осторожный, чувствуя, что одно превосходство в силе не приведет к успеху без больших потерь, попытался выиграть время и дождаться, пока голод совершит свою работу, не прекращая при этом постоянных обстрелов. Уступая настойчивому давлению своих воинов и не желая брать на себя ответственность за такую серьезную операцию, он решил созвать на военный совет старших офицеров.

Наперекор его мнению, большинство совета решило занять в центре города его ключевую точку – самую большую площадь Тлалтелолько[156]156
  Тлалтелолько́ располагалась в северо-западной части Мехико-Теночтитлана.


[Закрыть], где подсобные помещения рынка могли обеспечить хорошее укрытие для войск. Кортес категорически не одобрил этот план как очень опасный и впервые был вынужден отдать приказ об операции, противоречащей здравому смыслу. Напрасно он объяснял, что мексиканцы, зная стратегическую важность этой позиции, будут отчаянно защищать ее, совет оставался непреклонным. Последовавшие вскоре события оправдали опасения опытного военного тактика, поскольку еще никогда с начала кампании не было такой неудачной операции.

В назначенный день после кропотливых приготовлений осаждающая армия, разделенная на три корпуса, продвинулась по трем большим проспектам, выходящим к рынку Тлалтелолько. Траншеи были взяты без боя с легкостью, которая заставила Кортеса, малопривычного с некоторых пор к подобным успехам, крепко задуматься. Он приказал тщательно засыпать траншеи, чтобы обеспечить в случае необходимости путь отступления. В этот момент Альворадо, один из его лейтенантов, прислал гонца с известием, что его корпус почти достиг рынка. Заподозрив неладное, Кортес захотел сам осмотреть окрестности, не веря, что мексиканцы позволят взять без сопротивления такую важную позицию, и внезапно оказался перед огромной, только что вырытой ямой шириной в пятнадцать футов, представляющей собой опасное препятствие. В это время на людей Альворадо с тыла напали сотни и тысячи ацтеков, устремившихся из боковых улиц, улочек и домов, отрезая путь к отступлению. Лейтенант повел свой корпус вперед к площади и оказался перед ямой! Без минуты колебания Кортес послал своих солдат на помощь отряду Альворадо, дрогнувшему перед численным перевесом противника. Битва была длительной и беспощадной. Ацтеки сражались с неслыханной свирепостью, и испанцы, предчувствуя, что погибнут, если не одержат полную победу, напрягали последние силы!

Кортес в этот момент избежал смертельной опасности. Сражаясь как простой солдат, уже раненный в бедро, он вдруг оказался окруженным шестью мексиканцами громадного роста. Он бы погиб, если бы не преданность одного из его людей, спасшего его ценой собственной жизни. Наконец испанская армия вышла из абсолютно безнадежного сражения, оставив в руках врага шестьдесят двух солдат, которых ацтеки должны были уничтожить с изощренной жестокостью.

Но у мексиканцев не было оснований долго радоваться успеху. Горестная ошибка военного совета еще больше подняла авторитет Кортеса, сделав его абсолютным хозяином положения и дав ему возможность управлять осадой по собственному усмотрению. Вскоре железное и огненное кольцо еще плотнее сжалось вокруг несчастного города. Свирепствовавший голод приводил к ужасающим сценам каннибализма. Разразившаяся чума, порожденная разлагающимися трупами, довершила работу голода.

Однако осада длилась уже сорок пять дней, и Кортес, потеряв надежду овладеть городом без разрушений, к тому же понимая, что его армия слабеет день ото дня, решил захватывать дом за домом и стирать их постепенно с лица земли. Но для этой разрушительной работы ему не хватало рук. Он обратился к своим союзникам, которые через три дня прислали ему сто тысяч помощников, со свирепой радостью кинувшихся помогать уничтожению вражеского города. Вскоре строения начали исчезать, как растения под жадными челюстями саранчи. Не оставалось камня на камне, а осколки сбрасывались во рвы и в озеро. Город уменьшился более чем наполовину, жители, ослабленные голодом и болезнями, вскоре оказались сваленными в кучу на рыночной площади Тлалтелолько. Вопреки прогнозам Кортеса неустрашимый Куаутемок не капитулировал, хотя город был на грани падения. Оставалось только ждать решающего штурма. Он состоялся 13 августа[157]157
  Более точная дата решающего приступа – 28 июля 1521 года.


[Закрыть] и воплотился жесточайшей резней на полное уничтожение несчастных ацтеков, не способных сражаться, полумертвых от голода и загнанных на рыночную площадь. Многие пытались преодолеть каналы и тонули в таком количестве, что их трупы лежали вровень с дорогой, образуя мосты, по которым ходили совершенно опьяневшие от пролитой крови испанцы. Другие пытались убежать на лодках, ждавших у берега озера. Но каравеллы без труда топили или захватывали беглецов. Вдруг капитан одной из каравелл[158]158
  Этим капитаном был Гарси́я Ольги́н.


[Закрыть], увидев более роскошную, чем прочие, лодку с отборной командой, бросился вдогонку и остановил ее. Испанские солдаты уже почти всех перебили, когда поднялся один из беглецов и сказал с достоинством:

– Я Куаутемок! Пощадите мою жену и моих слуг.

Приведенный к Кортесу, он предстал перед своим победителем с гордым спокойствием.

– Я защищал, – сказал он, – свой народ, как это пристало королю; делайте со мной что хотите.

И Кортес, восхищаясь благородством его поведения и гордым самообладанием в несчастье, ответил:

– Вам окажут все почести, как вы того заслуживаете. Испанцы умеют уважать смелость в своих врагах.

Прекрасные слова, которые должны были – увы! – и очень скоро, получить жестокое опровержение.

Захват императора, бывшего душой сопротивления, завершил успех, помешал вспыхнуть восстанию в провинциях, и падение Мехико стало окончательным.

Осада продолжалась восемьдесят дней. Во время нее погибли сотни испанцев, тридцать тысяч союзников и сто пятьдесят тысяч мексиканцев, около трети которых умерло от голода или болезней. Добыча была огромной: только драгоценных металлов собрали в бессчетном количестве.

Из-за этих богатств подвергли пыткам несчастного императора вместе с одним из его министров. Испанцы, не найдя, или считая, что не нашли, королевские сокровища, совершили настоящее варварство, положив Куаутемока и министра на слой раскаленных углей, чтобы узнать, где спрятаны сокровища. Когда министр, сраженный страшной болью, испускал душераздирающие крики, Куаутемок, обращаясь к нему, произнес ставшие поистине знаменитыми слова: «Разве я лежу на постели из роз?»

Через некоторое время несчастный монарх, заслуживший более достойной доли, были обвинен в заговоре, приговорен к смерти и повешен.

Куаутемока не стало. У Кортеса больше не было причин опасаться будущих волнений, по крайней мере со стороны местных жителей, и он решил восстанавливать Мехико. Рабочих рук для строительства ему хватало. Новый город поднялся на руинах старого с невероятной быстротой. Более симметричный, лучше продуваемый ветром, с прямыми улицами, но меньший по размерам. Отныне Кортесу надлежало заниматься только хозяйственными делами, и он показал себя не менее ловким администратором, чем прежде прекрасным воином. Были проведены выборы муниципальных чиновников и образован административный совет, подобный существующему на родине, созданы церкви, больницы, даже мануфактуры; в страну завезли новые виды домашних животных, стали выращивать сахарный тростник, виноград, тутовые деревья…