Текст книги "Демократия. История одной идеологии"

14. ХОЛОДНАЯ ВОЙНА И ОТСТУПЛЕНИЕ ДЕМОКРАТИИ

В июне 1948 года, после слушания нашумевшего законопроекта Мундта-Никсона[547]547
  Законопроект Мундта – Никсона – законопроект «О защите Соединенных Штатов от антиамериканской и подрывной деятельности», внесенный конгрессменами К. Мундтом и Р. Никсоном, был подготовлен в Комитете по антиамериканской деятельности и одобрен Палатой представителей в мае 1948 г. По этому законопроекту предусматривалась обязательная регистрация коммунистических организаций в генеральной прокуратуре США, запрет для коммунистов на работу в федеральных органах и на получение ими паспортов (право выезда и въезда в США). Сенат воздержался от принятия этого законопроекта (прим. пер.).


[Закрыть], поддержанного Комитетом по антиамериканской деятельности[548]548
  Комитет по антиамериканской деятельности – комитет Палаты представителей Конгресса США в составе девяти членов, учрежденный в 1938 г., был призван наблюдать за соблюдением норм американского законодательства в любой сфере и вырабатывать соответствующие рекомендации исполнительным и судебным органам власти (прим. пер.).


[Закрыть] и очень скоро вызвавшего цепную реакцию политических расследований и процессов – «маккартистских» процессов, как их обычно называют по имени сенатора Маккарти, главного представителя Комитета, – Томас Манн, изгнанник, живший в США с 1938 года, забил тревогу, выступив с речью в «Peace Group» [«Группа мира»][549]549
  «Peace Group» [«Группа мира»] (или Peace Action, «Действие мира»): движение, начавшееся в 1957 г. с протеста против распространения ядерного оружия; один из его центров располагался в Голливуде и пользовался поддержкой ведущих деятелей киноиндустрии (прим. пер.).


[Закрыть] в Голливуде. «Все, что происходит сейчас, – сказал он, – связано с бешенством и горькими сожалениями по поводу того, что лучше было бы сражаться против России вместе с Германией, чем против фашизма вместе с Россией»[550]550
  В 1944 г. один сенатор-республиканец и 12 конгрессменов сделали попытку предъявить администрации Рузвельта обвинение в том, что при ее участии сложился гигантский заговор с целью «продать нашу демократию коммунистам».


[Закрыть]. «Из этого бешенства, – продолжал писатель, – из этих сожалений родился законопроект Мундта-Никсона, и если он превратится в закон, это станет решающим и опасным, хотя и не первым шагом к американскому фашизму». Признаком такого сдвига кажется ему безразличие Соединенных Штатов «перед лицом ужасов, какие творятся сегодня в Греции, где убивают заложников, где ежедневно расстреливают партизан-коммунистов: преступления реакционного режима, не идущие ни в какое сравнение с тем, что произошло в Чехословакии». Такие слова привели активистов комитета к убеждению, что и Манн – как Чарли Чаплин[551]551
  Чаплин удостоился чести быть изобличенным в качестве «коммуниста» и вдобавок «еврея» также и Джорджем Оруэллом, который включил его в свой доносительский список из 135 имен; туда, в частности, вошли Исаак Дойчер и Эдвард Халлет Карр.


[Закрыть], Мозес Финли, Дэшил Хэмметт и многие другие, подвергшиеся преследованиям, – является «коммунистом». Собственно, и Никсон никогда не скрывал своего прошлого. 5 октября 1999 года Национальные архивы Вашингтона «рассекретили» 445 часов разговоров, которые он, будучи президентом, вел в Белом доме в феврале – августе 1971 года, и среди многих перлов особенно блещет один, когда Никсон, обращаясь к своему верному Халдеманну[552]552
  Халдеманн, Гарри Роббинс (1926-1993) – американский политик и бизнесмен, соратник президента Никсона, после Уотергейтского скандала осужденный на 18 месяцев тюрьмы за «сокрытие улик и препятствование правосудию» (прим. пер.).


[Закрыть] (одному из главных действующих лиц «Уотергейта»[553]553
  «Уотергейт» – политический скандал в США в 1972-1974 гг. в связи с установкой подслушивающей аппаратуры в вашингтонском отеле «Уотергейт», в штабе кандидата в президенты от демократической партии Джорджа Макговерна, соперника тогдашнего президента, республиканца Ричарда Никсона. Никсон был переизбран на второй срок, но под давлением кампании в прессе был вынужден подать в отставку (прим. пер.).


[Закрыть]), сказал: «Я хочу держать под контролем любой мало-мальски значимый сектор, где есть евреи. Имеются исключения, но вообще я не доверяю этим ублюдкам».

Подобные люди, находившиеся в тени при президентстве Трумэна, взяли свое, когда в 1952 году помогли генералу Эйзенхауэру победить на президентских выборах. (Никсон был вице-президентом два срока, до 1960 года, когда в свою очередь потерпел поражение от Кеннеди, получившего широкую поддержку избирателей и убитого в ноябре 1963 года теми, кто считал его «филокоммунистом».) Эти люди решили, что настал момент «поквитаться с коммунистами» и воплотить в жизнь, в общих чертах, тот сценарий, о котором говорит Манн в начале своей речи: милитаризация Федеративной Германии (образованной в 1949 году) вопреки любым предложениям о нейтралитете в обмен на объединение; включение ФРГ в западную оборонительно-наступательную систему; признание франкистской Испании в виду ее скорого вступления в Атлантический блок. Предложение о принятии франкистской Испании в НАТО было одобрено американским Сенатом на заседании комиссии по международным делам и принято единогласно Палатой представителей 14 июля 1955 года. В резолюции, в частности, говорилось:

Испания является важным звеном в защите Западной Европы от международного коммунистического империализма. Соединенные Штаты уже располагают в Испании важными военными базами /которые Франко охотно предоставил США/ и Испания дружески помогает Соединенным Штатам содержать эти базы. Таким образом, будет весьма уместно предложить Испании стать членом Северо-Атлантического договора и войти в его организацию (НАТО), присоединившись к другим нашим союзникам[554]554
  Текст опубликован в «Annuario di politica internazionale», Ispi, voi. XII (1955), p. 324.


[Закрыть].

Государственный секретарь Джон Фостер Даллес лично встретился с каудильо Франсиско Франко 1 ноября 1955 года. Совместное коммюнике, распространенное в этой связи, ссылается на военный договор (совместная оборона) и на экономические соглашения (помощь США Испании), заключенные самим Даллесом в сентябре 1953 года, и с удовлетворением констатирует полное согласие сторон «по всем вопросам» международной политики.

С приходом новой республиканской администрации и с назначением Джона Фостера Даллеса, брата главы ЦРУ, на должность государственного секретаря Европе снова брошен вызов, а лозунг нового государственного секретаря звучит как «Roll back», «отогнать назад» Советский Союз. Передним краем этого нового фронта должна была стать Федеративная Германия.

Сегодня, когда Федеративная Германия, объединенная в 1990 году, является экономическим колоссом в центре Европы, управляется социал-демократами и партией «зеленых», а ее министр иностранных дел воспитан на культурно-политическом опыте студенческого «радикализма» 1968 года и последующих лет, нелегко восстановить и рассмотреть под адекватным углом зрения образ Федеративной Республики Германии от Аденауэра до Брандта.

Само рождение Федеративной Республики было обусловлено «холодной войной». Начатое на Лондонской конференции 27 мая 1948 года превращение в «Федеративную Республику Германию» трех западных оккупационных зон явилось предпосылкой для аналогичной инициативы в зоне советской оккупации (август 1948). Оба государства в целом формируются к концу 1949 года. И, что симптоматично, оба призывают, во вступительных статьях соответствующих конституционных актов, к объединению Германии. Три западные зоны на начальном этапе не были однородны. Большему богатству и политической активности британской зоны (главный город– Гамбург) противостоит более жесткий контроль и более консервативная атмосфера в зоне американской оккупации (в основном в Баварии). Что до Франции, то здесь складывается совершенно особая ситуация. Природа франко-германских отношений непростая, она осложнена исходным стремлением французов к расчленению Германии, интернационализации Рурской области и оккупации – осуществленной на деле – Саара (который будет возвращен Германии только в 1954 году, после референдума). В выборе той или иной перспективы колебались все. На Тегеранской конференции (28 ноября 1943 года) Рузвельт предложил разделить Германию после победы на пять автономных государств, отдав Кильский канал, Рур, Саар и Гамбург под контроль ООН. Черчилль предложил создать крупную австро-баварскую федерацию и отделить Рур и Вестфалию от Пруссии. Было решено создать комитет, возглавляемый английским министром иностранных дел Иденом, в который вошли также советский и американский послы; комитет должен был рассмотреть «процедуру расчленения Германии»; все сошлись на том, что лишь на втором этапе будет рассмотрен вопрос, «включать ли в его состав французского представителя». Этот комитет ничего не выработал, и, к изумлению западных союзников, в тот самый день, когда немцы сдались, 8 мая 1945 года, Сталин заявил, что «СССР не имеет ни малейшего намерения расчленять или уничтожать Германию»[555]555
  «Правда», 10 мая 1945 г.


[Закрыть].

Андре Фонтен в «Histoire de la guerre froide» [«История холодной войны»] (1965) задается вопросом, какие причины заставили Сталина столь неожиданно сделать «крутой поворот». И предполагает, будто он намеревался «завладеть всей Германией, опираясь на просоветские элементы среди немцев»[556]556
  Fontaine A., Storia della guerra fredda, итал. перевод, Il Saggiatore, Milano 1968, I, p. 265.


[Закрыть]. Милован Джилас[557]557
  Милован Джилас (1911-1995) – югославский политический деятель, сподвижник Тито, член ЦК компартии Югославии, министр и вице-президент СФРЮ – в 1953-1954 гг. выступил с резкой критикой «сталинских методов» в политике СССР и СФРЮ и обнародовал свой тезис о возникновении в социалистических странах нового правящего класса привилегированной партийной номенклатуры. Джилас был смещен со всех постов, лишен наград и неоднократно приговаривался к тюремному заключению. Его книги «Новый класс: Анализ коммунистической системы» (1957) и «Беседы со Сталиным» (1962), имели большой резонанс на Западе и были запрещены в большинстве социалистических стран (прим. пер.).


[Закрыть] в своих «Conversations with Stalin» [«Беседы со Сталиным»], вышедших в Нью-Йорке в 1962 году, вспоминает заявление, сделанное Сталиным в январе 1947 года на встрече с югославскими представителями (среди которых был Джилас): «Германия останется разделенной; западники завладеют Западной Германией, а мы сделаем из Восточной Германии наше государство»[558]558
  Gilas M., Conversazioni con Stalin (1962), итал. перевод, Feltrinelli, Milano, 1978, p. 158.


[Закрыть]. По мнению Вилфрида Лота, историка из Гессенского университета, Восточная Германия все же была «нелюбимым ребенком» Сталина («Stalins ungeliebtes Kind» называется его работа, вышедшая в издательстве «Ровольт» в 1994 году): историк считает, что в действительности Сталин предпочел бы объединение Германии (а значит, ликвидацию ГДР) в обмен на нейтралитет воссоединенного немецкого государства; это предлагалось в ноте, которую Громыко представил трем министрам союзников 10 марта 1952 года. Из недавно появившихся документов явствует, что после смерти Сталина его «самое доверенное лицо» в советской верхушке, Берия, вскоре уничтоженный соперниками (июль 1953), повторно высказал то же предложение. Очевидно, признавалось, что столь отдаленный аванпост трудно удерживать; не случайно первые серьезные затруднения были вызваны как раз Берлинским восстанием в июне 1953 года[559]559
  Берлинское восстание в июне 1953 года – массовые антиправительственные выступления рабочих ГДР, требовавших восстановления старых норм зарплаты, снижения цен на основные продукты, свободных выборов (прим. пер.).


[Закрыть], которое было подавлено советскими войсками при полном разброде в среде запаниковавших руководителей нового восточногерманского государства.

Тема воссоединения, разумеется, использовалась на Западе как боевой клич; она послужила созданию специфической западногерманской «атмосферы», особенно в эпоху Аденауэра, когда западногерманское государство полностью и безусловно включалось во все наднациональные структуры и организации Запада. Энцо Коллотти в своей работе «История двух Германий» хорошо охарактеризовал эту атмосферу:

Создать сильную Германию, вооруженную материально и духовно, способную выдержать столкновение с Востоком в обстановке непрекращающейся внутренней и международной напряженности, благодаря, с одной стороны, духу антикоммунистического крестового похода, а с другой – постоянно возникающим территориальным претензиям к восточным соседям. Лозунг воссоединения Германии должен был способствовать поддержанию, гальванизации, устремлению к единой цели, слиянию в едином порыве всех мотивов, которые лежали в основе пресловутой напряженности, которую продолжал подпитывать западнический, атлантический экстремизм. Но за фасадом этой политики воссоединения не было ничего, кроме пустоты: никаких переговоров с Востоком, никаких контактов, ни единого жеста, который мог бы тем или иным образом восстановить доверие к Германии, непоправимо разрушенное нацизмом; немцы даже не отреклись от Мюнхенского договора[560]560
  Collotti E., Storia delle due Germanie, Einaudi, Torino, 1968, p. 174.


[Закрыть].

На самом деле Федеративная Германия первых десяти лет, до взрыва протестов, до открытия, на уровне коллективного сознания, «немецкой вины» и нераздельности таких феноменов, как нацизм и геноцид, была страной, чье «высокое» начало, представленное передовой юридической культурой – происходящей (как, собственно и конституционный комитет Народного совета (Volksrat)[561]561
  Немецкий народный совет (Volksrat) – в 1948 г. – переходный законодательный выборный орган в советской зоне оккупации Германии, подготовивший образование Германской Демократической Республики (7 октября 1949 г.) (прим. пер.).


[Закрыть] в Восточной Германии) от лучших веймарских традиций и еще от укрепившегося социалистического движения (на первых общих совещаниях в 1949 году оно не уступало по силе ХДС-ХСС), – было сведено на нет духом реваншизма, если не откровенного нацизма, признанного и пестуемого с тем же бесстыдством, с каким на другой клетке шахматной доски, но с аналогичной целью был вовлечен в «атлантическое» дело пиренейский фашистский режим.

С фотографической точностью отобразил ситуацию, сложившуюся к 1959 году в Федеративной Республике, Тет Харенс Тетенс, немецкий еврей, эмигрировавший в США после 1933 года и оставшийся после войны в одном из американских университетов, в книге под названием «The New Germany and the Old Nazis» [«Новая Германия и старые нацисты»], опубликованной в Лондоне в 1961 году:

Изучая политическую структуру Боннской республики, неизбежно приходишь к выводу, что нацисты исподтишка вернулись туда и заполонили практически все. От аппарата канцлера до самого низа, во всех правительственных учреждениях, в партиях, в парламентах, в полиции, в системе школьного образования и в печати бывшие нацисты хорошо устроились на многих ключевых постах[562]562
  Tetens T.H., La nuova Germania e i vecchi nazisti, итал. перевод, Ed. Riuniti, Roma, 1963, p. 49.


[Закрыть].

Заслугой книги Тетенса было, в частности, изобличение казуса Глобке. Ганс Глобке, один из создателей в нацистскую эпоху Нюрнбергских расовых законов, был бессменным вторым секретарем канцлера, находился под покровительством Аденауэра и не покидал своего поста, пока тот был у власти. Картина будет неполной, если не вспомнить роль, которую сыграла Немецкая партия (Deutsche Partei) – реваншистское движение, выступавшее против денацификации, против Нюрнбергского процесса, против «клеветы» на немецкого солдата, – в освобождении Кессельринга и Манштейна. Представители этого движения стали министрами при Аденауэре, и один из них, Ганс-Кристоф Зеебом, будучи судетским немцем, самолично препятствовал тому, чтобы хотя бы принять к сведению настойчивые требования чехословацкой стороны, которая добивалась от Федеративной Республики признания полной недействительности Мюнхенского пакта. В целом стержнем внешней политики эпохи Аденауэра было восстановление Германии в границах 1937 года, что означало, помимо всего прочего, непризнание границы по Одеру-Нейссе между Германией и Польшей (которую, разумеется, признавала Германская Демократическая Республика)[563]563
  По этому вопросу объединились и социал-демократы; с самого начала, с Куртом Шумахером, они выступали против восточной границы, определенной Потсдамским соглашением [1945 г.] (см. Collotti E., La socialdemoctazia tedesca, 1945-1954, в «Occidente», 10, 1954, рр. 465-466). Только когда канцлером стал В. Брандт, эта позиция была пересмотрена.


[Закрыть].

С подобной картиной вполне согласуется тот факт, что 22 ноября 1951 года правительство представило в Федеральный конституционный суд запрос по поводу антиконституционной деятельности коммунистической партии (КПГ); на практике эти действия вели к тому, чтобы поставить партию вне закона. Юридическим предлогом для такого демарша – повторяющего аналогичный шаг Гитлера, основывавшийся на поджоге Рейхстага, – явилась статья 21, параграф 2 конституции, которая объявляет «противоречащими конституции» те партии, которые – по их целям или образу действия – угрожают либерально-демократическому строю или существованию Федеративной Республики. Несомненно, данная статья задумывалась Парламентским советом – в который входили также и депутаты, избранные от коммунистов, в том числе председатель правления КПГ Макс Рейман, – как орудие, направленное против возрождения нацистских партий или формирований. А теперь федеральное правительство обращалось в суд с вопросом, можно ли считать допустимой партию, основанную на идеях марксизма! Подразумевалось, что марксизм как таковой «несовместим» с конституционным строем... в то время как Ганс Глобке вполне совместим с министерским постом при канцлере.

Когда этот запрос был послан, КПГ имела 15 депутатов в бундестаге, избранном в 1949 году (и 5,7% электората). Суд не спешил (ответ был дан только в 1956 году). Тем временем перед всеобщими выборами 1953 года можно было предвидеть падение популярности коммунистов из-за их абстрактной, сектантской политики и кризиса в отношениях между двумя Германиями. Правительство быстро провернуло избирательную реформу, внеся «статью о 5%-ном барьере» (в парламент не может войти партия, не набравшая 5% голосов в масштабе всей страны), и таким образом КПГ была выведена из бундестага. Это была первая в Европе поправка к пропорциональной избирательной системе, введенной повсеместно (кроме, разумеется, Англии) после краха фашистских режимов.

Перед лицом всего этого возрастали затруднения Франции. Трудности усугублялись и упорной, эрозивной политической деятельностью генерала де Голля. 20 января 1946 года он с громким скандалом вышел из временного правительства, в составе которого были социалисты и коммунисты. Вся его последующая деятельность была направлена против усилий Учредительной комиссии. Собственно, его коренное несогласие с работой как первой, так и второй ассамблеи и определило обескураживающий, хотя формально и положительный результат референдума, проходившего 13 октября 1946 года по поводу принятия конституции Четвертой республики: 9 263 тыс. – за, 8 143 тыс. – против, 8 467 тыс. воздержались! Де Голль не оставил политику: после Страсбургской речи (7 апреля 1947) он сформировал Rassemblement du peuple frangais [Объединение французского народа]; организация неуклонно росла и наконец составила межпартийную парламентскую группу, в которую влилось – под руководством «его» людей, известных участников Сопротивления, таких как Сустель[564]564
  Сустель, Жак (1912-1990) – французский ученый-антрополог; во время Второй мировой войны сподвижник де Голля (возглавлял его разведывательную службу); в 1947-1951 гг. генеральный секретарь голлистской партии «Объединение французского народа»; в 1955-1956 гг. – генерал-губернатор Алжира. При поддержке Сустеля во время майского правительственного кризиса 1958 г. де Голль вернулся в политику и был избран президентом. Не согласившись с позицией де Голля, который был готов признать независимость Алжира, Сустель присоединился к Секретной армейской организации ОАС (см. прим, к с. 317) и участвовал в ее действиях. В 1961 г. эмигрировал из Франции (прим. пер.).


[Закрыть] и Мальро[565]565
  Мальро, Андре (1901-1976) – французский писатель и культуролог, герой французского Сопротивления, идеолог Пятой республики, министр культуры в правительстве де Голля (1958-1969) (прим. пер.).


[Закрыть], – немало бывших сторонников Петэна. Движение выступает против партий (речь в Эпинале, 30 сентября 1946); в его программе чувствуются отзвуки идеологии Action frangaise [Французское действие]. Но Rassemblement после первых успехов начало быстро терять популярность. 6 мая 1953 года де Голль шумно – в своем стиле – оставляет политическую борьбу и созданное им самим движение и заявляет, что уходит в запас до тех пор, когда «страна будет переживать серьезное потрясение». Что и произойдет – как мы увидим – ровно через пять лет.

Тем временем в результате разрыва между Французской секцией Рабочего интернационала (ФСРИ) и компартией (ФКП) ось политики сместилась к «центристскому» управлению, затрудненному вследствие эндемической хрупкости исполнительной власти, каковую хрупкость приписывали, в особенности голлисты и сочувствующие им, самому механизму конституции.

Колониальные войны, почти беспрерывные, ухудшали обстановку. Восстание в Индокитае (раздел которого между Китаем Чан Кайши и англо-американцами был определен Потсдамскими соглашениями) под руководством Хо Ши Мина, одного из лидеров азиатского коммунизма, вспыхнуло 19 декабря 1946 года. Изоляция ФКП, обвиненной в антипатриотизме из-за позиции, которую партия заняла по отношению к этому конфликту (Франция вступает в него и становится главным действующим лицом), неуклонно растет. Но колониальная война выливается в катастрофическую капитуляцию при Дьен-бьен-фу[566]566
  ...капитуляция при Дьен-бьен-фу (7 мая 1954) – битва при Дьен-бьен-фу считается решающим сражением Первой индокитайской войны (1945-1954): ударная группа французских экспедиционных войск, базировавшаяся в долине Дьен-бьен-фу, вдалеке от основных сил, была окружена частями Вьетнамской народной армии и в кровопролитных боях уничтожена, остатки сдались в плен (прим. пер.).


[Закрыть] (7 мая 1954), произошедшую во время работы Женевской конференции[567]567
  Женевская конференция – международная конференция министров иностранных дел СССР, КНР, Великобритании, США и Франции, проходившая в Женеве с 26 апреля по 21 июля 1954 г.; в разработке соглашений участвовали также представители ДРВ (Северного Вьетнама), Камбоджи, Лаоса и Южного Вьетнама. На ее ход большое влияние оказала битва при Дьен-бьен-фу, произошедшая непосредственно во время конференции. 21 июля были заключены Женевские соглашения, завершившие колониальную войну Франции в Индокитае и определившие дальнейшую судьбу бывших французских колоний в регионе (прим. пер.).


[Закрыть]; прямо на конференции Франция, во главе которой с 17 июня стояло правительство Пьера Мендес-Франса, признала свое поражение.

Кажется, что Мендес-Франс в эти годы противостоит де Голлю, хотя чрезвычайно долгая карьера нового французского премьер-министра начиналась в Сопротивлении, в тени генерала. Еврей и «якобинец» по зову сердца (единственным украшением его строгого кабинета был портрет Робеспьера), Мендес-Франс возродил парламентскую коалицию левых партий.

И все же в одном он соглашается с голлистским движением, или, точнее, с общественным мнением голлистского толка: он тоже считает неприемлемым рождение Европейского оборонительного союза, чего всеми силами добивались Соединенные Штаты; союз и задумывался для того, чтобы передать Федеративной Германии роль ключевого звена атлантической «обороны» на Европейском континенте; фактически это означало бы новое, торжественное вступление Германии в международные игры и ее неизбежную милитаризацию. 14 декабря 1953 года Джон Фостер Даллес лично заявил о том, какой чрезвычайный интерес проявляют США к утверждению этого нового договора, сказав, в частности, что «было бы глупо со стороны Запада не признавать того вклада, какой Германия могла бы внести в общее дело обороны»[568]568
  «Annuario di politica internazionale» (Ispi), Milano, voi. X (1953), p. 267. В нынешней совершенно изменившейся ситуации Европейское оборонительное сообщество могло бы стать костяком «европейских вооруженных сил», которые сегодня так не по нраву Соединенным Штатам и которых Европе так отчаянно не хватает.


[Закрыть]. При Мендес-Франсе Европейский оборонительный союз не был принят французским парламентом (30 августа 1954), чему способствовала и франко-германская напряженность из-за возвращения Саара, чего требовали немцы. Это был серьезный шаг, он воспринимался как успех советской политики, которая с самого начала препятствовала созданию Европейского оборонительного союза, считая его прежде всего средством для .милитаризации Германии и противостояния Востоку. 4 декабря 1954 года генерал де Голль заявил, что прежде чем запускать механизм, который, после провала Европейского оборонительного союза, приведет к созданию Западноевропейского союза (ЗЕС), то есть опять же к милитаризации Германии, «следует использовать все возможности соглашения с СССР». Не доверяя немецкому соседу, которому столь откровенно покровительствуют США, Франция в этот момент проявляет, возможно, более, чем другие страны, интерес к кампании за ослабление международной напряженности, начатой новым советским руководством после смерти Сталина и ликвидации Берии. Но 1956 год, решающий в ходе холодной войны, радикальным образом изменил и сценарии, и выбор союзников.

Год начался с выборов во Франции. Как и на предыдущем голосовании (1951), на этих выборах, происходивших 2 января 1956 года, ФКП лидирует с большим отрывом (5,5 млн голосов, то есть четверть электората, и 145 депутатских мест). За социалистов было подано 3,2 млн голосов, и они получили 88 мандатов; другие радикальные и радикально-социалистические формирования вместе – 2,08 млн голосов, но совсем немного мест, в силу их раздробленности; зато католическая партия (Народнореспубликанское движение) удерживает позиции (2,3 млн голосов) и почти не теряет мест. Поскольку Ги Молле, лидер ФСРИ, отвергает предложение коммунистов о принятии общеправительственной программы-минимум, создается радикально-социалистическое министерство без определенного партийного большинства; оно получает, помимо собственных голосов, голоса коммунистов и НРД. Программа правительства Молле подчеркнуто «социальная»: увеличение оплачиваемого отпуска до трех недель, учреждение национального фонда пенсий по старости, налоговая реформа. В правительство вошел также Мендес-Франс, который тотчас же вступил в конфликт со своими коллегами по кабинету министров: оспаривал как позиции министра по делам Алжира социалиста Лакоста, предлагавшего железной рукой подавить восстание арабов, так и социальную политику Молле, находя, что она может привести к опасной инфляции. Однако, когда он покинул правительство, другие министры-радикалы за ним не последовали. Ни он, ни его противники не могли в тот момент предвидеть, что алжирский кризис через какие-нибудь два года покончит с республикой.

В конце января подавляющим большинством голосов (420 против 71 при 80 воздержавшихся) был утвержден кабинет Молле; через пару недель, 14 февраля, в Москве открылся XX съезд КПСС. Съезд ввергает в глубокий кризис все мировое коммунистическое движение; приводит к разрыву с СССР Китайской Народной Республики, хотя несколько месяцев назад ею были подписаны крайне выгодные для нее экономические соглашения; разрушает, вместе с образом Сталина (не только с «культом», против которого, как заявлено, борется), доверие ко всей советской истории после смерти Ленина (1924) и далее; запускает цепную реакцию в «народных демократиях», уже подвергнутых тяжелому испытанию параноидальной кампанией против Тито, развязанной Сталиным в 1948 году, и создает предпосылки для народных восстаний, грозящих изъять два основных звена из только что (в 1955) созданного Варшавского договора: Польшу и Венгрию. Неизбежные последствия за пределами советского блока: прежде всего изоляция, причем труднопреодолимая – в своих странах – европейских коммунистических партий, французской и итальянской in primis; но даже маленькая британская коммунистическая партия выходит из «незабываемого 1956-го» (как его тогда называли) с перебитым хребтом.

Критика Сталина Хрущевым – этап политической и личной борьбы внутри КПСС, вернее, ее правящей верхушки. Она была признана необходимой для того, чтобы заставить упорно цепляющуюся за прошлое часть партии согласиться с ликвидацией колоссального репрессивного аппарата. Политическая слабость этой инициативы состояла в том, что новоявленные критики все без исключения входили в сталинское руководство и участвовали во всех его делах. В историографическом плане доклад Хрущева XX съезду кажется в высшей степени двусмысленным; но «закрытый» доклад, переданный на Запад, возможно самими советскими органами, был гораздо хуже. Хобсбаум вспоминает в своих недавно вышедших мемуарах («Интересные годы»), что многие представители «исторической группы» в английской коммунистической партии (сам Хобсбаум был ее председателем) прежде всего задались вопросом, поставившим в тупик политиков: «Почему мы должны бездумно соглашаться с Хрущевым? Мы не знаем всего, мы можем поддерживать его политику, но историки работают с доказательствами»[569]569
  Hobsbawm Е., Interesting Times: A Twentieth-Century Life (2002); итал. перевод: Rizzoli, Milano, 2002, p. 231.


[Закрыть].

В некрологе, написанном по первому впечатлению, в день, когда было объявлено о смерти Сталина, и опубликованном в «Manchester Guardian» б марта 1953 года, Исаак Дойчер сказал прочувствованные слова, заключавшие в себе зародыш будущей трагедии: «Вокруг его смертного одра одни лишь тени его дерутся, вцепляясь друг другу в волосы, и пытаются заполучить его плащ /.../ Все они были только проекциями Сталина. Долго ли тень сможет носить плащ, если тела больше не существует?»

И все же государственные образования, возникшие в Восточной Европе, еще отнюдь не растратили свой жизненный потенциал. Это наглядно проявилось в октябре 1956 года в Польше. Для истории демократии в странах «народной демократии» эти события, возможно, являются самыми красноречивыми, еще и потому, что в них переплетаются все элементы, эту историю определившие. Факты хорошо известны. После подавления в Познани рабочего движения за повышение заработной платы Польская объединенная рабочая партия (ПОРП, коммунистическая партия) 4 августа решила реабилитировать политического деятеля, который за поддержку Тито (а также за измену и прочие невероятные преступления) был исключен из партии и арестован три года назад, – Владислава Гомулку. 8 октября Гомулку снова вводят в состав Центрального комитета ПОРП. 19-21 октября, после угрожающего, но бесплодного визита-молнии Хрущева и всего советского руководства в сопровождении маршала Конева, командующего войсками Варшавского договора, Гомулку избирают первым секретарем ПОРП. 24 октября он выступает в центре Варшавы перед 240-тысячной толпой. Вторжение советских войск – это уже установлено точно – предотвратил лично Чжоу Эньлай, китайский премьер, которого, видимо, попросили об этом сами поляки. Никогда коммунисты в Польше не пользовались такой огромной популярностью. На выборах, проходивших 17 января, – ни один комментатор, даже самый враждебно настроенный, ни разу не усомнился в их серьезности и корректности – из почти восемнадцати миллионов избирателей за ПОРП проголосовали более 50%, а за другие партии, вошедшие вместе с ПОРП в «Национальный фронт», – 48%. Парадоксальный эпизод в этой истории: маршал Рокоссовский, поляк из Варшавы, вступивший в Красную армию в 1918 году, воевавший за свободу СССР и против нацизма во время Второй мировой войны, ставший министром обороны в «народной» Польше, был изгнан из страны именно потому, что занимал министерский пост, оставаясь при этом советским генералом.

Гомулка подвергался преследованиям «за поддержку Тито». Его победа была, несомненно, победой линии Тито, но также (это поняли несколько позднее) победой Китая, глашатая борьбы против русской «гегемонии». В последние годы правления Сталина были заложены предпосылки краха системы «народных демократий», именно тогда, когда Тито был объявлен врагом, «подкупленным реакцией». Тот факт, что на Западе его стали воспринимать с симпатией именно потому, что Сталин сделал его мишенью нападок, которые, как считал советский руководитель, должны были уничтожить Тито, укрепили Сталина в его безрассудной оценке «титоизма». Впечатляет тот факт, что сам Хрущев, ниспровергнувший Сталина, бросился в Варшаву, пытаясь преградить путь Гомулке, то есть единственному человеку, который мог бы спасти «народную демократию» в Польше, что ему на какое-то время и в самом деле удалось. Все это изобличало половинчатую и нерешительную природу «десталинизации».

Неожиданный и бурный успех польских коммунистов был омрачен на мировой арене другими событиями, произошедшими буквально через несколько дней: венгерской революцией, которая завершилась 4 ноября 1956 года советским вторжением в Венгрию. Но, несмотря на плотную завесу риторики и лживой историографии, которая все еще покрывает эти страшные дела, их невозможно в достаточной мере понять, не учитывая международную обстановку. Здесь можно выделить два аспекта: внутриполитический кризис, идущий тем же путем, что и польский (возвращение людей, изгнанных или подвергнутых преследованиям во время охоты на ведьм, связанной с осуждением Тито – в Венгрии это был Имре Надь, – и их восторженная встреча массами населения); и кризис международный (в который члены правительства Надя ввергли страну, приняв 1 ноября 1956 года решение о выходе из Варшавского договора и провозгласив нейтралитет под эгидой ООН). На всех поровну лежит вина за развитие событий, вылившихся в настоящую войну в центре Европы. США, развязавшие непрекращающуюся массированную кампанию на радио «Свободная Европа», подстрекавшую венгров к восстанию, несут ответственность за то, что подвигли на мятеж, при этом прекрасно зная, что не имеют ни малейшей возможности вмешаться (только ценой мировой войны), население, у которого было немало причин для социального взрыва. В этом случае политика «Roll back» показала себя циничной, если не преступной. .С другой стороны, Советский Союз вовсе не устраивало повторение афронта, полученного в Польше; СССР не намеревался терпеть второго Гомулку; ему нужны были верные люди. Надо думать, что на этот раз советские войска вторглись бы в любом случае, тем более что у венгров не было своего Гомулки, а Надь не был способен справиться с ситуацией; он, напротив, отдался на волю событий и течений, с которыми не мог совладать (его правительство никак не отреагировало на массовые расправы с коммунистами и уличные казни; действия Малетера, министра, провозгласившего выход из Варшавского договора, могут рассматриваться либо как провокационные, либо как самоубийственные).