Текст книги "Управление войсками"

Автор книги: Лотар Рендулич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Следует заметить, что местность Лапландии дает наступающей стороне большие возможности для реализации ее инициативы.

С оперативной и тактической точек зрения, чрезвычайной трудностью при такой непроходимости местности было то, что в этом районе имелось крайне мало шоссейных дорог. Через Лапландию, от Рованиеми, главного города этой провинции, на север проходят шоссейная дорога, которая в Наутси разветвляется в направлениях Киркенеса [189] и Петсамо. Ее протяженность до Киркенеса – 550, до Петсамо – 600 км. В своей южной части она проходила в 450, а в северной – в 200 км от линии фронта.

За Рованиеми от этого шоссе ответвляется дорога, которая через Саллу вела к 36–му корпусу (400 км), а через Кусамо – к 18–му корпусу (550 км).

От Рованиеми другая шоссейная дорога идет через Мунио на Шиботн, расположенный на Атлантическом побережье (650 км). В Мунио с этой дорогой сливается шоссе, идущее от Кеми (Кемь–Атлантика, 650 км), вторая дорога, связывающая с Атлантикой, ответвляется в Ивало от шоссе Рованиеми – Киркенес и идет на Лаксельев, расположенный на берегу Порсангер–фьорда (400 км). По побережью Ледовитого океана и затем Атлантического проходит норвежская государственная дорога 50, связывающая Киркенес с Нарвиком (1000 км).

В районе боевых действий дороги прокладывались войсками. Так, в полосе 36–го корпуса была построена дорога, которая шла параллельно фронту дивизий и имела ответвление к отдельным участкам обороны.

В полосе 18–го корпуса никаких дорог, связывающих дивизии, не было. Такое положение обусловливалось характером местности: если из дивизии, расположенной на северном фланге корпуса, нужно было попасть в дивизию, находившуюся на южном фланге, приходилось делать крюк через Кусамо и проезжать более 300 км.

В полосе 19–го корпуса имелось несколько дорог, построенных силами войск. Они шли от фронта к шоссейным дорогам Петсамо – Салмиярви и Петсамо – Киркенес. Немало было и рокадных дорог. Район боевых действий корпуса был сравнительно богат дорогами, построенными в 1941 году, когда после немецко–финского наступления там установилось длительное затишье.

Довольно‑таки богатым дорогами был район Саллы, так как фронт там, остановившись в 1941 году, долгое время оставался неподвижным. Обилие дорог сказывалось на обороне 19–го корпуса так же отрицательно, как и на боевых действиях 36–го корпуса в районе Саллы.

Из сил противника перед фронтом южной группы армий находились одиннадцать стрелковых дивизий, перед фронтом северной группы – две стрелковые дивизии, одна [190] гвардейская дивизия, два корпуса, предназначенных для ведения боевых действий в условиях тундры, один «штурмовой» корпус и три – пять бригад морской пехоты. Здесь русские имели и танковые части. Оказалось, что в районе со сравнительно развитой сетью дорог, дополненной путями, которые прокладывали строительные части, следовавшие непосредственно за войсками, можно использовать и танки.

После выхода финнов из войны, 4 сентября 1944 года, силы противника увеличились за счет дивизий, высвободившихся на финском фронте.

Ниже в самых общих чертах дается описание событий, развернувшихся в этом районе. Перипетии боевых действий излагаются лишь в случаях, когда это необходимо для понимания рассматриваемой здесь проблемы – перемещение основных усилий обороны. Я принимал участие во многих боевых действиях на различных участках Восточного фронта. Но нигде, если не считать сражения под Орлом, которое велось в нормальных условиях местности, не создавалось так много кризисных ситуаций и сложных положений в низшем, полковом, дивизионном, корпусном и армейском звеньях, как при отрыве горной армии от противника. Нигде командирам частей и подразделений не приходилось сталкиваться с такими многочисленными трудностями, которые постоянно требовали даже от командиров мелких подразделений самостоятельных решений. Мало можно найти примеров такого героизма, который проявляли в этом суровом районе войска, боровшиеся с противником, местностью и арктическим климатом. Я не могу не написать об этом.

Не буду описывать проведенные в кратчайшие сроки мероприятия по размещению и материальному обеспечению войск, которые совершались в арктическую непогоду, пеший переход в 2000 км (а двум дивизиям пришлось идти 3000 км) по дорогам, по которым можно пройти несколько сот километров и не встретить ни одного населенного пункта. 4 сентября финны заключили с русскими перемирие, которое означало для них окончание войны, а для горной армии создало новую и опасную обстановку, которая, однако, не явилась для меня неожиданностью. По условиям договора о перемирии немецкой горной армии предоставлялся 14–дневный срок для эвакуации из Финляндии. По истечении этого срока против нее [191] возобновлялись боевые действия, и она могла оказаться в плену. Из южной части Финляндии, где находились только части и учреждения службы снабжения, мы могли эвакуироваться в срок, и это было сделано. Для эвакуации же из Лапландии армии требовалось, как показал опыт, от двух до трех месяцев. Русские знали это. Поэтому столкновение с финнами было неизбежным.

В ночь на 16 сентября численность противника увеличилась на 16 отличных, закаленных в боях дивизий, способных, не испытывая больших трудностей, действовать в условиях данной местности. Против армии с ее восемью дивизиями действовали по крайней мере 33 дивизии противника. Сложилась ситуация, когда при таком превосходстве противника главные силы армии должны были добровольно оставить превосходно оборудованные позиции и перейти к маневренным боевым действиям. К этому добавлялось еще и то, что в результате выхода финнов из войны оголился наш правый фланг, который на протяжении 500 км по прямой (до Балтийского моря) прикрывался теперь лишь слабыми силами армии. Мы, конечно, предвидели такую ситуацию и, как могли, подготовились к ней.

Операция развивалась в соответствии с двумя приказами ОКБ. Первый приказ от 3 сентября гласил: горной армии, удерживая позиции 19–го горнострелкового корпуса, отходить в Центральную Лапландию таким образом, чтобы сохранить за собой выходы к морю и в Норвегию. Я воспринял это как благо, поскольку в приказе, кроме этого указания, не определялись ни сроки, ни районы действий, ни порядок его выполнения. Командующему армией предоставлялась завидная самостоятельность. Я, конечно, знал, что рассчитывать на поддержку армии не приходится.

О намерении удерживать Северную Лапландию я узнал еще в начале августа. Это требовало выбора позиций на рубеже Петсамо, Ивало, Шиботн. Я приказал срочно провести рекогносцировку местности. Для тех условий характерным было то, что рекогносцировочные группы, состоявшие из офицеров всех родов войск, были оснащены как экспедиции. Ящики с продовольствием и другими предметами снабжения этих групп, за исключением тех, которые работали в районах, примыкающих к шоссе Рованиеми – побережье Ледовитого океана и к государственному [192] шоссе 50, переносили люди; труднее всего было переносить палаточное снаряжение. Рекогносцировка продолжалась в среднем три недели. Теперь, в конце августа, нужно было начинать оборудование позиций.

Людей для производства инженерных работ нужно было брать из боевых частей, а строительный материал (главным образом для устройства заграждений и оборудования блиндажей и землянок, так как надвигалась суровая зима) предстояло подносить через скалы и леса. Мне казалось, что проделать все эти работы в столь короткое время войска не смогут. Кроме того, я сомневался, можно ли вообще удержать эти позиции, растянувшиеся на сотни километров. О своих сомнениях, разумеется соответствующим образом обоснованных, я доложил командованию. А пока я приказал инженерные работы начать прежде всего в районах, прилегающих к шоссейным дорогам.

Согласно приказу сначала отводился южный фланг армии, а 18–й горнострелковый корпус оставался на своих позициях. Я предполагал 36–й корпус перебросить через Рованиеми в район Ивало, а 18–й корпус через Рованиеми и Кемь – в район Шиботн.

Но в первую очередь нужно было обеспечить южный фланг армии, для чего требовалось, широко используя минно–подрывные средства, перекрыть все дороги, подходящие с юга. При проведении этих мероприятий финны не чинили нам никаких препятствий. Местность здесь была такой же, как и во всей полосе армии, только имелась значительно лучше развитая сеть шоссейных и грунтовых дорог.

Необходимость вывоза важнейших, а в то время просто незаменимых грузов – в первую очередь боеприпасов, горючего и продовольствия – крайне некстати задерживала отрыв южного фланга от русских. Все эти перевозки были связаны с колоссальными трудностями. Во всяком случае, из очень дорогого времени на это пришлось пожертвовать целую неделю, хотя отрыв от противника уже давно был подготовлен во всех деталях и мог бы начаться немедленно.

В ночь на 9 сентября 6–я горнострелковая дивизия СС, позиции которой выдавались в сторону противника, оттянулась на рубеж других дивизий. Преследовавшие русские оставались под воздействием наших огневых средств. [193]

В следующую ночь корпус отошел от рубежа соседнего корпуса, оборонявшегося севернее его.

11 сентября 36–й горнострелковый корпус отошел на новый рубеж очень узкой по фронту обороны. Это было связано с большими трудностями, так как в отличие от его правого соседа здесь для отхода имелась только одна дорога. Отводить дивизии последовательно, одну за другой, было нельзя, ибо при наличии в районе боевых действий многих дорог фланг и тыл оставшихся дивизий оказались бы под угрозой. Русские, встревоженные действиями 18–го корпуса, стремились мощными атаками остановить движение корпуса. Но добиться этого им не удалось. Отрыв от противника и походное движение осуществлялись в точном соответствии с разработанным планом. Осложнения возникали лишь там, где русским удавалось проникнуть с носимым оружием через лесные заросли и выйти на пути нашего отхода. Это, конечно, создавало очень трудную обстановку, и бои на путях отхода велись с предельной интенсивностью. Корпуса, дивизии, части и подразделения, мастерски управляемые своими командирами, действовали, как и всегда, тактически грамотно. На деталях боевых действий я не останавливаюсь.

На юге финские войска развертывались на двух ясно обозначившихся направлениях – Рованиеми и Кемь. Для южного фланга овладение Рованиеми означало удачное завершение отрыва от противника и тем самым решение вопроса «быть или не быть?».

В конце сентября 36–й горнострелковый корпус вышел в богатый дорогами район Салла и вынужден был долгое время оставаться там, ожидая подхода 18–го корпуса, путь которого был намного длиннее. Впереди шла дивизионная группа «К» (Кройтлера), за ней – 7–я горнострелковая дивизия и 6–я горнострелковая дивизия СС. 18–му корпусу было приказано пройти район Рованиеми раньше 36–го корпуса.

Особенно крупные силы русские сосредоточили против 36–го корпуса, которому пришлось вести очень тяжелые бои в условиях, когда богатая дорогами местность давала противнику возможность использовать свое большое численное превосходство. Я усилил корпус моторизованной лыжной бригадой, истребителями танков и саперами. Корпус был связан двоякой задачей: во–первых, дождаться подхода 18–го корпуса и, во–вторых, обеспечить [194] прикрытие района Рованиеми. Эта двоякая задача в значительной степени осложняла принятие решения о перемещении основных усилий армии, необходимость которого вскоре назрела.

Наступил момент, когда нужно было решать: оставаться ли горной армии в Северной Лапландии или идти в Норвегию. Проведенные ранее мероприятия допускали возможность осуществления любого из этих вариантов.

4 октября я получил приказ: отвести армию в Норвегию и занять оборонительные позиции на Люнген–фьорде. И снова в приказе содержалось лишь одно это оперативное указание и ни слова не говорилось о порядке его выполнения. По прибытии в Норвегию я должен был 2–ю и 6–ю горнострелковые дивизии направить в Южную Норвегию и передать их в распоряжение ОКБ. Для этих соединений такой приказ означал марш протяженностью 2000–3000 км, совершение которого заняло бы большую часть арктической зимы. Но этот приказ означал также, что армию в конце концов придется вести по очень уязвимой с моря однопутной дороге 50. Более того, эта дорога прерывается глубоко вдающимися в сушу фьордами, через которые на семи паромных переправах общей протяженностью 60 км предстояло переправить каждого человека, каждую лошадь и каждую машину армии.

До сего времени все атаки финнов отражались успешно. По мере продвижения 18–го горнострелкового корпуса заградительный фронт постепенно свертывался. 1 октября одна финская дивизия высадилась в районе Торнио и оседлала дорогу, идущую вдоль шведской границы. Быстро переброшенная туда дивизия «К» вступила в бой, но на трудной местности оттеснить финнов не смогла. Только что описанная обстановка, сложившаяся у 19–го корпуса, заставила меня этот длившийся неделю бой приостановить. Часть сил была подтянута к 19–му корпусу, остальным приказано прикрывать направления Рованиеми и Мунио. Здесь также местность была скалистая, покрытая густым лесом. Кстати, ее характер не менялся до самой норвежской границы, где начинался район голых скал.

В то время как основная часть сил армии была занята участием в упомянутых событиях, в 19–м горнострелковом корпусе царило относительное спокойствие. Русские подтянули свои войска ближе к фронту и, как ожидалось, стали готовиться к наступлению. [195]

Утром 7 октября это наступление началось. Главный удар пришелся прежде всего по опорным пунктам 2–й горнострелковой дивизии. Не выдержав массированного артиллерийского огня и не имея возможности ответить на охватывающие маневры русских, которые нередко наступали по грудь в ледяной воде, дивизия отошла на новый рубеж. Она заняла оборону в скалистой тундре, примыкавшей к району болот. Вследствие отхода 2–й дивизии оголился южный фланг 6–й горнострелковой дивизии, и этому соединению пришлось загнуть свой правый фланг.

8 и 9 октября здесь с новой силой разгорелись бои, причем условия местности были более благоприятны для владевшего инициативой противника. Своевременная переброска резервов была связана с огромными трудностями, преодолеть которые мы в большинстве случаев просто не могли.

Ввиду того что на этот раз решающего значения обороне не придавалось, я разрешил командиру корпуса в ночь на 9 октября отвести 6–ю дивизию с рубежа реки Лица на рубеж Титовки, реки, впадающей в Ледовитый океан чуть восточнее перешейка полуострова Рыбачий. Теперь русские предприняли попытку атакой десанта, высаженного на полуострове Рыбачий, в тылу наших обороняющихся войск, и ударом с юга разгромить 6–ю дивизию. Как показали пленные, противник хотел устроить дивизии «Сталинград». Его атаки, продолжавшиеся весь день, были отбиты. Северный фланг дивизии, которому угрожал русский десант, обеспечивался наступательными действиями дивизионной группы 230.

Одновременно русские, имея превосходство в силах, предприняли наступление против 2–й горнострелковой дивизии с явной целью прорваться к шоссе, ведущему в Петсамо, и выйти в тыл главных сил корпуса. Здесь противник, используя сравнительно густую сеть дорог, ввел в бой танки. Срыв замысла противника имел для армии жизненно важное значение, ибо кроме 19–го корпуса под угрозой оказывался не только район Ивало. На этих направлениях у нас имелись очень слабые силы.

С целью усиления корпуса я придал ему только что прибывшую в Ивало самокатную бригаду «Норвегия» и переброшенный в Салмиярви моторизованный батальон [196] 6–й горнострелковой дивизии СС; кроме того, в этот район была переведена почти половина дивизии «К», вышедшей из боя в районе Кеми. Вскоре после этого в 19–й корпус я направил на автомобилях батальон 163–й горнострелковой дивизии, который до этого вел бои в районе Саллы. Корпус же по собственной инициативе оттянул части дивизионной группы 230 от побережья и передал 2–й горнострелковой дивизии батальон из состава 6–й дивизии.

Было необходимо перебросить крупные силы в район Салмиярви. Эти силы можно было взять только у 36–го корпуса, который, решая важную задачу, вел бои в районе Саллы. Если бы корпус смог продержаться три дня, любая угроза 18–му корпусу – собственно, только его 7–й дивизии и тылам – была бы устранена. Но этого не случилось. 7–й дивизии пришлось ускорить свой марш.

Я решил бой в районе Саллы прервать ранее намеченного срока, 169–ю пехотную дивизию с боями отвести в Рованиеми с тем, чтобы обеспечить марш 7–й горнострелковой дивизии и спасти тылы 36–го корпуса.

163–я пехотная дивизия должна была сразу же оставить свои позиции и, погрузившись на автомашины, всем составом направиться в район Салмиярви. Для этого ей предстояло совершить марш в 550–650 км. Таким же образом туда должна была прибыть и моторизованная лыжная бригада. Штабы частей и соединений корпуса умело провели снятие войск с фронта, а мой штаб в течение нескольких часов мастерски организовал их марш. Тысячи автомашин, занятых вывозкой материально–технического имущества, оставили свои грузы на сборных пунктах и, преодолев несколько сот километров пути, собрались в назначенном районе. Трудность состояла в том, что сосредоточение машин и войск, а также их погрузка могли осуществляться большей частью только на шоссе Салла – Рованиеми и Рованиеми – Ивало, так как несколько небольших площадок, пригодных для погрузки, имелось лишь у дорог. Пехота с ее повозками и лошадьми, а также личный состав и лошади артиллерийских частей были погружены. на машины, а орудия прицеплены к тяжелым, грузовикам – эластичное покрытие шоссе Рованиеми – Ивало позволяло их буксировку. [197]

Через шесть часов после моего приказа о переброске войск первые колонны тронулись в путь. Когда мне доложили об этом, я понял, что угрозу, нависшую над армией, можно устранить.

На шоссе Рованиеми – Ивало я выслал офицеров с задачей наблюдать за движением колонн и докладывать мне обо всем, что происходит на этой дороге. Один из офицеров, прибывший туда ночью, докладывал: «На шоссе – движение как на Курфюрстендамм в шесть часов вечера. Одна за одной машины идут непрерывным потоком без остановок».

163–я дивизия почти вовремя прибыла в район боев восточнее Салмиярви. Русские бросали в бой все новые силы, но благодаря прибытию этой дивизии положение наших войск улучшилось, кризисная обстановка миновала, и мы получили возможность планомерно осуществлять все передвижения.

Чтобы облегчить командиру 19–го корпуса управление подчиненными ему частями и соединениями, я переподчинил находившуюся восточнее Салмиярви группу (более двух дивизий) командиру 36–го корпуса, прибывшему из района восточнее Рованиеми.

Таким образом, только перемещение основных усилий с южного фланга на северный обеспечило возможность проведения дальнейшей операции. Оно осуществлялось сначала отдельными группами; решающую роль в этом мероприятии сыграла переброска всей 163–й дивизии.

В южную группу первоначально входили два корпуса (пять дивизий и лыжная бригада), в северную – один корпус (2 ³/ ₄дивизии).

После перемещения основных усилий южную группу составлял один корпус (2 ½ дивизии), северную – два корпуса (5 ½ дивизии). При этом подсчете дивизионные группы 210 и 230, самокатная и лыжная бригады, а также батальон 6–й горнострелковой дивизии GC приравнены к двум дивизиям.

169–я дивизия, подчинявшаяся непосредственно армии, после выхода 18–го корпуса (6–я дивизия СС,1/2 дивизии «К» и 7–я дивизия) на шоссе Рованиеми – Шиботн прибыла в Рованиеми и направилась в Ивало (350 км). До прибытия в этот населенный пункт 169–й дивизии северная [198] группа должна была оставаться на месте и удерживать свои позиции.

Рованиеми был оставлен 16 октября. Русские преследовали наши войска лишь до Саллы; продолжать боевые действия на юге они поручили финнам. С ними 18–му корпусу и 169–й дивизии пришлось вести длительные бои во время своих маршей.

Русские с еще большей мощью обрушились на 19–й и 36–й корпуса. Натиск противника стал настолько сильным, что 24 октября мне пришлось отвести 19–й корпус в район Киркенеса. Это, в свою очередь, заставило меня подтянуть 36–й корпус ближе к Ивало.

С подходом 169–й дивизии в Ивало 19–й корпус получил возможность собраться на государственном шоссе 50, а 36–й корпус – на дороге, ведущей на Ивало. Когда был оставлен Киркенес, связь между обоими корпусами прервалась.

Наконец колонны 19–го корпуса пошли по государственному шоссе 50, колонны 36–го корпуса – по дороге Ивало – Лаксельев, а 18–го – по шоссе, протянувшемуся вдоль финско–шведской границы, в направлении на Шиботн. Удаление одной дороги от другой составляло почти 600 км. Между ними простирались непроходимые леса или скалистая тундра. В случае если бы Пришлось вести бои, корпуса не смогли бы поддержать друг друга. Русские продолжали преследование через Киркенес вплоть до Тана–фьорда и до района западнее Ивало. По пятам 18–го корпуса, ведя длительные бои, неотступно шли финны. Они преследовали корпус до его новых позиций в районе Люнген–фьорда.

Марш по шоссе 50 проходил без каких‑либо осложнений. Английские военные корабли, которые в этих условиях, безусловно, могли бы ему помешать, никаких действий не предпринимали. Правда, для обеспечения марша соединений армии на огневых позициях находилось несколько десятков береговых батарей, а в фьордах дежурили наши подводные лодки.

В середине января 1945 года войска армии закончили передвижение и заняли позиции на берегу Люнген–фьорда.

Примечания