Текст книги "История про доброго слона"

Автор книги: Лорен Сент-Джон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

• 6 •

На обратном пути в машине царило молчание. Люк никак не мог прийти в себя от пережитого, остальные тоже были не в своей тарелке, хотя понимали: им сегодня здорово повезло, ведь они могли замолчать навсегда.

Мартина также была напугана, но думала о другом. Она вспоминала глаза слонихи. Когда и как успела она их увидеть – непонятно, однако она видела их. И хотя за время пребывания в Савубоне – мы уже упоминали об этом – по-настоящему с этими животными она не сталкивалась, но все же бывали случаи, когда оказывалась совсем недалеко от взрослых слонов, которые вели себя вполне спокойно, а также один-два раза помогала кормить слоненка. Ей рассказали потом, что это был сирота по имени Шака. И что ей особенно запомнилось во время этих коротких встреч – слоновьи глаза. Умные, добрые карие глаза.

Так отчего же все-таки они были совсем другими у напавшей на них слонихи? Отчего пылали такой злобой, таким ожесточением? И отчего единственной мыслью в этой большой умной голове было – убить, растоптать, уничтожить? Что она и показала, расправляясь с оранжевой курткой.

Чем ближе подъезжали к дому, тем больше приходил в себя шофер Люк; Сэмпсон уже передал ему рулевую баранку, и тот сделался прежним малоприятным грубияном: бросал на спутников недоброжелательные взгляды – правда, не сопровождая их такими же словами, и, судя по тому, как он держался, в его недавних злоключениях были виноваты решительно все, кроме него.

После того как они распрощались с Люком, вежливо поблагодарив за помощь и услышав в ответ невнятное бурчание, Тендаи предложил выпить чаю с чем-нибудь существенным, и никто не возражал. Чай был красный африканский (под названием Руибос), а запивались им молочные гренки – и это скромное пиршество укрепило их силы и придало бодрости.

– …Не понимаю… – говорил во время чаепития Тендаи. – Я вижу эту слониху чуть не каждый день после того, как ее привезли сюда из Намибии года три назад, и всегда она отличалась смирным нравом. Даже более смирным, чем другие слоны. Вообще-то они животные стадные – почему она все время одна, тоже чудно. Для них семья, компания – или как это назвать – очень важное дело. А нашу слониху я до сегодняшнего дня звал Добрячкой. Вот вам и добрячка – чуть не убила человека. Хорошо еще, на куртке всю злость выместила…

Мартина знала: всего в Савубоне тринадцать слонов. Одни из них прибыли из такого же заповедника в Замбии [5]5
  Замбия – страна в Центральной Африке.


[Закрыть], где их одно время оказалось слишком много, других покупали в разных местах поодиночке – некоторые были больны, хромали. Их старались вылечить. Но Мартина мало общалась с ними, и они почти не замечали ее. Только малыш Шака, наверное, запомнил – ведь память у слонов удивительная, – как она поила его молоком из ведра. А Добрячку она сегодня увидела так близко чуть не впервые, и та показала себя далеко не лучшим образом, хотя то, что слышала о ней раньше, не могло не вызывать у Мартины глубокой благодарности: ведь эту слониху из пустыни в Намибии можно с полным правом назвать приемной матерью белого жирафа Джемми – да-да, того самого Джемми, любимца Мартины.

История была такова. Родителей Джемми убили браконьеры, когда с его рождения на свет не прошло и недели. Они убили бы и детеныша, но каким-то чудом тот сумел спрятаться, и негодяи в суматохе не заметили его. Другим чудом было то, что рядом с малюткой-жирафом оказалась слониха, которая сама недавно произвела на свет малыша, и она прониклась сочувствием к малышу другой «национальности». А молоко для его пропитания у нее было. Кроме всего прочего, именно она, злобная слониха Добрячка, привела жирафленка к тому зданию, где лечили зверей и где ему сразу оказали необходимую помощь.

Катаясь на Джемми, Мартина, уже наслышанная об этой истории, пыталась порою подъехать поближе к слонихе и каждый раз говорила ей, мысленно и вслух: «Смотри, вот он, твой приемный сын. Видишь, как подрос?» Однако слониха не выказывала желания вступать с ними в контакт и такое же отношение проявляла к слонам из своего стада. В чем причина подобного поведения – никто понять не мог. А вот сегодня она показала себя не только необщительной, но и агрессивной. Без всякой на то видимой причины…

– …Из-за таких случаев, – продолжал говорить Тендаи, – я и говорю всегда: будь осторожен с дикими животными. Один Господь знает, что у них на уме. Знает, да не скажет.

Старый Сэмпсон поддержал своего напарника.

– Звери, они вообще большая загадка для людей, – сказал он. – Возьмите этого буйвола, что сегодня слег… Готов поклясться жизнью всех моих девятерых детей, что, если бы Мартина его не вылечила, он бы умер. Я ведь так просто не стал бы тревогу поднимать, по радиотелефону звонить. У него точно было что-то… вирусное, что ли? А он взял да вскочил на ноги, как молодой… Ну не чудеса, скажите?

Тендаи рассмеялся.

– Ты везде загадки ищешь, старина. Прожил уже лет сто, а никак не успокоишься. В этом мире все по полочкам расставлено: животные весь свой век ищут пищу, а люди… Люди, наверное, сами не знают, чего ищут. Во всяком случае, многие из нас. Разве не так? – Он встал со стула, напялил свою широкополую соломенную шляпу. – Мне пора. Думаю, мой джип уже починили. – Он опять ухмыльнулся. – Если только этот славный малый Люк его снова не сломал – за то, что я ему так и не дал пострелять. Пошли со мной, Сэмпсон!

После их ухода Бен просительно посмотрел на Мартину и произнес:

– Ты можешь мне сказать, что по правде случилось с тем буйволом? И как ты его вылечила так быстро? Ты просто волшебница? Или нет?

Она пожала плечами.

– Сама не знаю, клянусь тебе. Это тетушка Грейс меня научила. Какие-то старинные способы лечения. Я не понимаю.

Бену пришлось примириться с ответом – потому что, если сам лекарь не знает, как лечит, о чем тут говорить? И они заговорили о другом.

– А еще не пойму, что случилось со слонихой, – сказал Бен.

– Ой, не знаю, как ты, Бен, а я до того перепугалась! И тоже не могу понять, с чего она вдруг…

Таким образом, и Мартина, и Бен подтвердили слова старика Сэмпсона, что вокруг уйма загадок. И отгадать их не так просто, а то и совсем невозможно.

– Может, увидела что или почуяла, от чего чуть не взбесилась? – предположил Бен.

– Правильно. Или вспомнила что-то… Тендаи говорит, слоны ничего не забывают: ни слов, ни запахов, ни поступков плохих. Только что она могла унюхать? Или увидеть, услышать?

– Или кого? – со значением произнес Бен.

Мартина с удивлением воззрилась на него.

– Ты о чем?

– Не о чем, а о ком. О ком-то из нас.

– Ну… мы же с ней хорошо… Не обижали… – Мартина вдруг снова вспомнила бешеные глаза слонихи и как та рвала и топтала оранжевую куртку. А что если…

Какой-то, пока еще смутный, ответ пришел ей в голову, и в это время за окнами послышался сигнал автомашины Тендаи. Мартина вскочила с места, бросилась к дверям кухни.

– Тендаи! – крикнула она. – Откуда, вы говорили, взялась тут Добрячка? Из намибийской пустыни?

Тендаи заглушил мотор, высунулся из кабины.

– Разве не знаешь? – ответил он. – Три года назад ее привез Ройбен Джеймс для твоего деда.

• 7 •

Как насчет того, чтобы прокатить бедную женщину? – услышала Мартина знакомый голос и не поверила своим ушам.

Было три часа утра, она пребывала посреди саванны, на спине своего любимого Джемми… Но откуда здесь, в ночной темноте, этот голос? И эта женщина, которой он принадлежит? Толстая женщина, говорящая с африкано-карибским [6]6
  Карибские языки – семья индейских языков (их насчитывается больше сотни), на которых говорят, или говорили, на территориях современных Венесуэлы, Бразилии, Гвианы.


[Закрыть]акцентом, носящая длинные пестрые платья и занимающаяся нетрадиционной медициной – попросту говоря, знахарством.

Мартина не собиралась совершать верховую прогулку в такое позднее (или раннее) время. Она хотела, как обычно, лечь спать часов в девять, а через два часа встать и отправиться туда, где находилось пристанище Джемми. Это было бы как обычно. Однако проспала и добралась до нужного места в заповеднике на несколько часов позже и с чувством вины. Не столько перед собой или перед Джемми, сколько перед отсутствующей бабушкой, которая строго-настрого запрещала ей ночные прогулки по заповеднику…

– Ох, это вы, тетушка Грейс! – с облегчением воскликнула Мартина, быстро справившись с легким испугом.

То же чувство испытал, наверное, и жираф, когда старая женщина внезапно показалась из-за кустов.

Тетушка Грейс раскинула руки, и Мартина кинулась к ней в объятья: так хотелось поделиться всем, что произошло за время ее отсутствия.

– Как я рада, что вы наконец приехали! Как поживают ваши родные? Видели уже Тендаи? Рассказал он, что здесь делается?.. Просто жуть! Подумать страшно: Савубона перейдет к новому хозяину! К дельцу, которому мой дедушка не отдал свой долг!.. А мы все должны к Рождеству уехать отсюда и больше никогда…

Мартина остановилась, чтобы перевести дух и вытереть слезы.

– Успокойся, детка, поговорим обо всем позднее, а сейчас нам нужно вместе добраться до Секретной долины… Ты ведь так называешь место, где живет твой жираф?

Тетушка Грейс подняла голову и посмотрела вверх – туда, где виднелась белая спина Джемми.

– Как вы думаете? – спросила она, обращаясь к ним обоим – к Мартине и к Джемми. – Сумеет старая Грейс влезть на эту спину? А?

У Мартины язык отнялся от удивления! Неужели она собирается сесть на него верхом? Ведь она такая тяжелая!.. И если заберется, не повредит это жирафу?

Но не могла Мартина так прямо сказать все это тетушке Грейс – это же обидит ее? И, выходит, нужно предложить помощь?..

Пока Мартина раздумывала, Джемми решил за нее. Издав особый, свойственный только ему, мелодичный звук, он улегся на землю, подставив спину, чтобы легче было сесть.

И тетушка Грейс не стала терять времени даром: словно делала это каждый день, она решительно подошла к жирафу и, немного повозившись, удобно уселась на него – как в свое любимое старое кресло. Уселась и пригласила величественным жестом Мартину:

– Ты едешь с нами? Садись, детка!

Что оставалось Мартине? Она вскочила на холку жирафа, потрепала его по гриве и шепнула на ухо свои извинения.

Джемми поднялся на ноги. Грейс ухватилась за Мартину и что-то забормотала по-зулусски – девочка не поняла: это были мольбы или заклинания. Жираф немного постоял, подумал и потом медленно тронулся в путь.

Мартина уже привыкла к тому, что, оказавшись в Секретной долине, на подходе к тайному убежищу и к пещере с настенными рисунками, она стискивала зубы, задерживала дыхание, еще сильнее сжимала ногами бока жирафа и еще крепче вцеплялась ему в гриву – в ожидании, когда тот ринется по уклону под согнутый ствол дерева, в узкое отверстие между двумя скальными выступами.

Но как все получится с такой тяжелой ношей на спине? И как это перенесет сама «ноша»?

Девочка поделилась своими опасениями с тетушкой Грейс, и они быстро пришли к согласованному решению: люди, то есть они, проникнут туда сами – ползком, двигаясь при этом, быть может, не слишком грациозно, но зато не подвергая себя опасности, а жираф, изящно и легко, как всегда, нырнет и окажется у себя дома.

Так они и поступили.

– Все-таки, детка, лучше будет, – отдышавшись, произнесла тетушка Грейс, – когда ты подрастешь и получишь автомобильные права… Езда на жирафе, скажу тебе по совести, немного не для меня, – продолжала она, отряхиваясь от листьев, мха и колючек. – Нет, я не ковбой, не хочу ездить без седла да еще с такой черепашьей скоростью. Не хочу пробираться сюда на четвереньках и получать синяки и царапины.

– А разве есть другой вход? – спросила Мартина, включая фонарик и обшаривая с его помощью стены пещеры. – Я его не знаю… А как сюда раньше проходили люди и вы тоже?

Тетушка Грейс загадочно улыбнулась.

– У каждого человека свой путь, – сказала она.

В этом убежище Мартина бывала уже не один раз за прошедший год, но все равно оно не теряло для нее своей таинственной привлекательности. Плотный воздух, как в насыщенном ароматом ладана храме, уносил ее мысли куда-то в далекое прошлое, в те времена, когда предки нынешних бушменов любили рассказывать о своей жизни с помощью рисунков на гранитных стенах. Она многого не понимала в этих изображениях, хотя воины с копьями или головы львов – что ж тут не понять? Только означают они совсем не то, что она видит. Так говорила ей Грейс.

Усевшись на плоский камень в одном из углов пещеры, девочка и старая женщина задумались. Мартина вспомнила, как не так давно, в Зимбабве, она оказалась в такой же пещере вместе с Ханом, леопардом, которого помогла спасать от дурных людей и вылечила, сама не понимая, как [7]7
  Об этом приключении можете, если хотите, прочитать в книге того же автора «Последний леопард». Зимбабве – страна в Южной Африке.


[Закрыть]. Потом его привезли к ним в Савубону, и сейчас он, быть может, находится где-то совсем недалеко от них и хочет встретиться с ней, а уж она-то как хочет этого! Она твердо уверена, что по-своему, по-звериному, он помнит и любит ее. И она его тоже…

Слезы опять навернулись ей на глаза. Уже совсем скоро, через какие-то две недели все это уйдет от нее, окажется в прошлом: любимые животные, заповедник, саванна. Всему этому она должна будет сказать «прощайте»… И хотя отрадно думать, что новый хозяин никогда не найдет секретное место, где они сейчас находятся, но что проку, если все равно ее уже здесь не будет. А где она будет?..

Тетушка Грейс легонько толкнула ее в бок.

– Расскажи мне все от начала до конца, детка. Ничего не забудь.

И Мартина начала рассказывать – о том, как столкнулась с Ройбеном Джеймсом; как тот приехал к бабушке и показал документы о большом неоплаченном долге мистера Томаса, и что, согласно тем же документам, за этот неоплаченный долг заповедник Савубона переходит в полную собственность Джеймса. Уже через две недели! Даже на три дня меньше… Рассказала она, что бабушка уехала в Англию, выяснить что-то в банке, и о письме к ней дедушки Томаса с извинениями – а за что, бабушка не знает; и даже о больном буйволе сообщила Мартина, и о том, как на них напала слониха по имени Добрячка… Ну, не совсем на них, а на водителя машины мистера Джеймса. А ведь какая спокойная всегда была.

Закончила Мартина печальный рассказ такими словами:

– Так что сами видите, как нам плохо сейчас. И я подумала, тетушка Грейс, а что если… – Мартина кивнула в глубь пещеры, в темноту. – Что если вы сможете что-то новое прочесть… узнать… там, на этих рисунках, которые на стенах. Очень прошу вас, сангома, (Так называл тетушку Грейс ее племянник Тендаи, и означало это слово на одном из наречий языка бушменов – «предсказательница», «ведунья», «ворожея».)

Тетушка Грейс ответила не сразу, и Мартина уже начала чувствовать, что больше не выдержит молчания и сейчас закричит или заплачет. Но вот сангома тяжело поднялась с камня, на котором они сидели, и подошла к одной из стенок пещеры, освещенной светом фонаря, что был в руках Мартины. Подошла и так же молча уставилась на какое-то темное пятно. (Таким оно казалось Мартине.) Прошло еще несколько долгих, томительных минут.

Мартина встала, приблизилась к ней… Что тетушка Грейс там увидела? Пятно и пятно…

Мартина осмелилась нарушить молчание.

– Вы что-то прочли, тетушка Грейс? – дрожащим голосом спросила она. – Но ведь это просто пятно от краски, ничего больше.

Сангома медленно покачала головой.

– Наши предки, те, кто рисовали здесь, ничего не делали без смысла. У них каждая линия имела значение.

Она прошла вдоль стены, ощупывая камень своими толстыми пальцами, – будто искала что-то: какую-то кнопку, клавишу, тумблер.

Но вот пальцы застыли. Мартина приблизила к ним фонарь – под ними виднелось углубление.

Тетушка Грейс встрепенулась и нетерпеливо проговорила:

– Идем, детка. Нам нужно идти.

– Куда? – почти закричала Мартина, но вместо ответа тетушка Грейс протянула руку и выключила фонарик, который держала девочка. На них мгновенно обрушилась темнота…

Когда несколько месяцев назад во время поездки в страну Зимбабве к близкой подруге своей бабушки Мартина также оказалась в пещере наедине с самым крупным в мире леопардом, самым страшным для нее, насколько помнит, было очутиться в полной темноте: даже не видеть свою руку, если поднесешь к лицу. Однако сангоме такие страхи были чужды. Взяв Мартину за руку, она двинулась в глубь пещеры, туда, где начинался проход в туннель и в другие пещеры, и куда Мартина никогда раньше не заходила, потому что боялась.

Как тетушка находила дорогу в полной тьме, Мартина не представляла, но та уверенно шагала вперед – как по собственному дому.

Воздух становился плотнее, так ощущала Мартина, он давил на нее, затруднял дыхание; ей делалось все страшней, когда вдруг повеяло свежим воздухом, и она увидела перед собой кусочек неба и на нем звезды. Тетушка Грейс пошла дальше, к выходу…

Они стояли сейчас на склоне горы, над тайным убежищем жирафа, и рядом с ними был… нет, не Джемми, а леопард Хан – он шел сюда за ними, как верный домашний пес, с той минуты, как они вышли из подземного туннеля на горный склон.

Тетушка Грейс взяла из рук Мартины фонарь, зажгла, направила свет немного в сторону.

– Видишь? – спросила она.

Мартина с трудом разлепила губы, чтобы ответить. Да, она видит у подножья большого валуна два огромных слоновых бивня. Они измазаны землей, словно недавно еще лежали в ней, а их заостренные концы указывают куда-то. Вроде, на север… Да, точно на север.

– Я вижу, сангома, только ничего не понимаю. Откуда они? Как сюда попали?

Грейс показала Мартине, чтобы та села, опустилась на землю сама. Хан подошел и улегся возле девочки. Она, словно это и впрямь была обыкновенная собака, опустила руку на его золотистую с темными крапинками шерсть. В первый раз после недавнего приключения и знакомства с ним в Зимбабве она снова касалась его, гладила, а он, вытянув могучие лапы, прикрыл глаза и мурлыкал.

Не обращая внимания на эту не вполне обычную картину, тетушка Грейс сняла висевший у нее на шее кожаный мешочек и стала разбрасывать вокруг лежащих слоновых бивней его содержимое: небольшие кости, иглы дикобраза, перья удода, стебли каких-то трав. Потом зажгла свечу и застыла в неподвижности. Глаза у нее закрылись. Легкий аромат африканских фиалок и мускуса повис в воздухе. Не открывая глаз, сангома начала что-то бормотать, но Мартина, как ни вслушивалась, ни слова не понимала. Похоже было, Грейс спорит с кем-то – быть может, с древними духами. Или советуется. При этом жестикулировала, качалась вперед и назад и явно пребывала в состоянии, близком к отчаянию.

Видя это, теряла присутствие духа и Мартина. Она крепко прижалась ногой к леопарду: его тепло придавало ей силы. Тетушка Грейс продолжала беседовать с потусторонними видениями, она выглядела полубезумной, впала в транс, и Мартина начинала подумывать, не разбудить ли ее, но боялась: что, если это такая молитва, – а разве можно мешать молитве?

Хан зарычал. Тетушка Грейс открыла глаза. Ее взгляд был устремлен прямо на Мартину, и та услышала слова:

– Четырехлистник приведет тебя в круг. Круг приведет к слонам. Слоны откроют правду.

Какую правду? – захотелось спросить Мартине, и она вспомнила, что уже не раз после своего прибытия в Африку задавала тетушке Грейс подобный вопрос. Но вразумительного ответа не получала. Во всяком случае, не запомнила такого.

– Какую правду? – спросила она опять.

–  Твою, – ответила Грейс, не сводя с нее неподвижного, странного взгляда. Она отвела прядь волос, упавшую на лицо девочки, и добавила: – Если шип застрял в душе, его нужно вырвать, не боясь усилий, какие нужно для этого сделать…

Было ясно: больше она ничего сказать не хочет или не может. Она снова умолкла и только слегка похлопывала Мартину по плечу и поглаживала по голове, как бы убеждая именно так и поступить. Но как?..

* * *

Мартина ехала домой на Джемми, глубоко погруженная в мысли обо всем происшедшем. Грейс отказалась проделать обратный путь на жирафе, сказав, что у нее здесь еще кое-какие дела. И Мартине пришлось принять отказ, хотя она не могла представить, какие такие дела могут быть у старой женщины в четыре часа утра, в предрассветной темноте, посреди заповедника, наполненного дикими зверями. Вопросов она задавать не стала, так как уже понимала, переняв это свойство у Бена, что не всегда следует добиваться ответов, если тебе их не дают.

Джемми не спеша вез Мартину обратно, словно чувствовал, что девочке есть о чем подумать. И она думала: больше всего о странном предсказании тетушки Грейс. И, быть может, даже начинала о чем-то догадываться, когда ее внимание привлек яркий свет – там, где должен находиться их дом. В чем дело?.. Она взглянула на часы – всего половина пятого, а, похоже, во всех окнах свет! Неужели Тендаи и Бен обнаружили, что она исчезла, и подняли тревогу? Или что-нибудь похуже? Она крепче ухватилась за гриву Джемми, толчками ног побудила его ускорить шаг, а потом и помчаться галопом.

Бен стоял у калитки в сад.

– Заходи скорей в дом через заднюю дверь, – были первые его слова. – Я задержу Тендаи и сторожа на кухне, а ты переоденься и тогда выходи. Тендаи не знает, что тебя нет дома. Я сказал ему, что пытался тебя разбудить, но ты спишь, как сурок, и не просыпаешься.

– Но в чем дело? – спросила она. – Если не из-за меня, то почему так много света, как будто уже Рождество?

Бен запер калитку на засов, повернулся к Мартине и сказал:

– Нас ограбили…