Текст книги "Отпущение грехов (ЛП)"

Автор книги: Лорен Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Из-за тебя я хочу нарушить свои собственные правила, уничтожить тебя всеми способами. Я хочу ломать тебя, снова и снова, – Эзра касается зубами моей челюсти. От жара его дыхания по моему телу пробегают мурашки. Его пальцы обхватывают моё горло, чуть сжимают его, и, чувствуя неминуемую потерю воздуха, оно сокращается. Я больше не могу различать свой пульс, он стал непрерывным. Сейчас всё в руках Эзры. Жить мне или умереть – это зависит от него, и прямо сейчас, в этом мире, это осознаём только он и я; он – мой бог, единственный, кто решает мою судьбу.

– Я хочу разрушить тебя, маленькая убийца. – Его хватка на моём горле усиливается ещё на чуть-чуть, и я хватаюсь за его руки, пытаюсь скинуть их с себя. Он смеётся. – Я заставлю тебя ненавидеть себя, но одновременно любить всё, что с тобой происходит. Ты будешь умолять о том, чтобы я уничтожил тебя. – Его член вжимается в меня снова, и он издаёт стон. – Я хочу уничтожить тебя.

Я пытаюсь сглотнуть, но не могу. Я висну на его руках, но моё тело немеет, и в этот самый момент, когда тьма начинает застилать глаза, я жажду освобождения. Наконец, он отпускает меня, и я хватаю ртом воздух. Моя грудь тяжело опускается и поднимается, я втягиваю в себя вдох за вдохом, упиваясь кислородом. Я отталкиваюсь от стола, под ладонями мнутся какие-то бумаги. Когда я разворачиваюсь к нему лицом, он с усмешкой смотрит на меня.

Я сглатываю.

– Тогда уничтожь меня, – я не отрываю от него глаз. Чувствую, как раздуваются мои ноздри, как сердце колотится прямо в горле, как покалывает кожу от смеси адреналина и страха, вины и желания. Мышцы в ногах дёргаются, моё тело говорит мне: «Беги!». И мне следует убежать от него и молиться за любого, кто столкнётся с этим человеком, потому что из каждой его поры сочится грех.

Эзра из тех мужчин, которых меня с детства учили бояться. Он из тех, над кем я не имею власти, с кем я теряю весь контроль. Он является воплощением всего, что может разрушить меня. «Господь никогда не посылает нам больше, чем мы можем вынести, Эвелин». Это моё испытание. Этот мужчина – мой шанс найти прощение, в котором я так нуждаюсь, найти отпущение всех моих грехов. У меня нет другого выхода, кроме как остаться.

Глава 14

Эзра

Эви. Маленькая убийца, монстр, скрывающийся за ангельским личиком. Я не ожидал, что снова её увижу. Будь у неё инстинкт самосохранения, она бы держалась от меня подальше.

Она притворяется невинной, но я вижу насквозь её ложь. Она – убийца, и этот факт бросает мне вызов, а я ещё никогда с подобным не сталкивался, меня это так возбуждает. Только определённые индивидуумы обладают способностью забирать человеческие жизни – спокойные, расчётливые, лишённые чувств. Но всё же Эви не может быть бесчувственной. Она боится меня, и её страх взывает ко мне, как ничто и никогда. «Заставь меня умолять». Она как сломанная маленькая кукла. Она идеальная, мать вашу. Я хочу её. Хочу разрушить её, чёрт побери, а я всегда получаю то, что мне хочется. Мои пальцы скользят по её горлу, и я ощущаю, как под ними пульсирует в венах страх. Её страх опьяняет меня.

Я чувствую на языке её вкус, чувствую руками хрупкость её горла… Мне едва удаётся сдерживать себя. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. В мыслях вспыхивают картинки того, что я хотел бы сделать с ней, и в них нет ничего хорошего. Одним мужчинам нравится грубый секс, чёрт, некоторые любят связывать женщин и шлёпать. Я же предпочитаю причинять им боль, по-настоящему причинять боль. Мне нравится доводить их до той точки, когда они верят, что смерть уже очень близко, потому что этот страх – самый подлинный.

Она наблюдает за мной, её грудь тяжело опускается и поднимается, на её горле остались следы от моих пальцев. Глаза Эви широко распахнуты, щёки раскраснелись. Она охвачена совершенной смесью возбуждения и страха. Эви садится на стол, когда я подхожу ближе. Я хватаю её за ноги и, резким движением раздвинув их в стороны, прижимаюсь к ней. Она запрокидывает голову и смотрит на меня из-под своих длинных густых ресниц.

– Этого ты хочешь, сладкая? – я ласкаю пальцами её шею, провожу по оставшимся на коже следам. – Разрушения?

Неожиданно она хватает меня за затылок, её длинные ногти впиваются в мою шею, когда она притягивает меня к себе и целует. Её язык скользит по моей нижней губе, а ноги смыкаются у меня за спиной.

– Я хочу, чтобы ты забрал всё, что у меня есть, – говорит Эви в мой рот.

Мои пальцы врезаются в её бёдра, я с такой силой развожу их, что у неё не остаётся другого выбора, кроме как отпустить меня. Я ставлю её на ноги. Она непонимающе смотрит на меня, но я тут же хватаю её за талию и разворачиваю лицом к стене за моим столом. Мои пальцы пощипывают её кожу, а зубы касаются плеча.

– Я возьму, маленькая убийца. Но я ничего не даю взамен. – Я толкаю её вперёд. Пошатываясь, она врезается в стену. Взявшись за её хрупкие запястья, я поднимаю её руки над головой, фиксируя на одном месте. Она пытается повернуть голову, чтобы посмотреть на меня, и в ответ моя хватка вокруг её запястий становится ещё крепче.

– Не смотри на меня, – предупреждаю я.

Она послушно разворачивается лицом к стене. Тишину нарушает лишь звуки её частого дыхания. Я чувствую, как быстро колотится её сердце.

– Хорошо. Теперь раздвинь ноги, – говорю я, но она медлит.

Тогда я пропихиваю бедро между её ногами, раздвигая их, и склоняюсь к её уху.

– Никогда не медли, – выдыхаю я ей в шею.

Взяв её запястья одной рукой, второй я медленно провожу вниз по помятому платью и сжимаю ее задницу, обтянутую белыми кружевами. Так невинно и так чертовски сексуально.

– Заставь меня умолять, Эзра. – Она выгибается и трётся о мой твёрдый член.

Мой пульс ускоряется, челюсти сжимаются.

– Будь осторожней в своих желаниях, маленькая убийца.

От одной лишь мысли о том, чтобы толкнуть Эви к самому краю её возможностей, мой член дёргается. Я хочу, чтобы она молила меня остановиться, но что-то подсказывает мне, что этого никогда не произойдет. Скорее я убью её в попытках вызвать слёзы, которые так заслужил.

Моя ладонь скользит по её животу вниз и сдвигает в сторону её кружевные трусики, я провожу пальцем по киске. От этого лёгкого прикосновения её тело дрожит. Застонав, она откидывает голову назад и борется с моей крепкой хваткой. Я рычу и вонзаю в неё два пальца. Она ахает и сжимается вокруг них, втягивая их ещё глубже в себя. Я трахаю её пальцами, вкладывая в каждое следующее движение больше силы, и через несколько секунд по моим пальцам начинает струиться её влага. Она выгибает спину, её стоны становятся беспорядочными. Теперь уже мой член начиняет причинять боль. Клянусь, если она ещё раз потрётся о меня своей попкой, я оттрахаю её до бессознательного состояния и покажу, где именно находится граница между болью и удовольствием.

Кто-то стучится в дверь моего офиса, и я, раздосадовано простонав, ещё глубже вонзаю пальцы в Эви. Она придвигается ко мне, и её киска тесно сжимает мои пальцы.

Ручка двери начинает трястись.

– Эз? – раздаётся крик Джонти, и он снова начинает колотить в дверь.

– На месте, – зло отвечаю я, а мои пальцы по-прежнему погружены в тепло Эви.

– Зи пришел, – говорит Джонти.

– Мать твою, – рычу я, вынимаю пальцы из Эви и засовываю их в рот, чтобы слизать её вкус. – Какого хрена он сюда припёрся?

– Потому что он мудак…

Я опускаю подол платья Эви и отдёргиваю её от стены, а затем открываю дверь. Джонти стоит прямо в дверном проходе и с прищуром разглядывает раскрасневшееся лицо Эви.

– Где он? – вновь переключая внимание Джонти на себя, спрашиваю я.

– У бара. Говорит, что ему нужно побеседовать с тобой. – Он снова смотрит на Эви и усмехается.

– Я ещё не закончил с тобой, малышка, – шепчу я ей на ухо, беру за плечо, подталкиваю к Джонти и, выходя в коридор, говорю ему: – Выведи её из бара.

По дороге я поправляю эрекцию, грозящую вот-вот прорваться сквозь ткань моих джинсов, и как только оказываюсь в клубе, то сразу же замечаю опирающегося о барную стойку Зи. Мудила. Его неприятный взгляд пронзает меня насквозь. Джонти ведёт Эви мимо меня, и маленькие, похожие на бусинки, глаза Зи следят за каждым её движением. То, как он смотрит на неё, выводит меня из себя. Он выглядит так, словно сейчас обкончается себе в штаны.

Сжав зубы, я встаю перед ним.

– Что ты хочешь, Зи?

Он ухмыляется.

– Ты знаешь, чего я хочу, Эзра.

– Мой ответ остаётся прежним, но я дам тебе знать, если передумаю.

Его лицо все также ничего не выражает, он пожимает плечами, и его взгляд вновь перемещается на Эви. Его глаза медленно скользят по её телу, и я сжимаю челюсти.

– О, – смеётся он, – уверен, ты можешь передумать.

– Пойдём в мой офис, – цежу я сквозь зубы. Его глаза вспыхивают, но чёрта с два я дам ему то, о чём он просит. Мне просто не хочется, чтобы он находился рядом с Эви.

Зи следует за мной по лестнице и занимает стул напротив моего стола. Дейв подскакивает, когда я закрываю за собой двери, и все время крутится у моих ног, пока я прохожу путь до своего кресла и усаживаюсь. Зи сцепляет пальцы перед собой.

– Знаешь что, Эзра, ты можешь купить себе ещё немного времени, – он ухмыляется, глядя на висящие на стене телемониторы. – Я хочу вон ту девушку.

И, естественно, посреди экрана, в который он тычет пальцем, запечатлена Эви. Мне сразу же захотелось оторвать его чёртов палец и засунуть тот ему в глотку.

– Обломись.

Зи склоняет голову набок, сузив глаза.

– Я даже заплачу за неё. Всё продаётся за подходящую сумму.

Я вновь и вновь сжимаю, и разжимаю кулаки, борясь с желанием схватить его и свернуть ему башку. Хруст, который раздастся, когда сломается его шея, стал бы музыкой для моих ушей.

– Иди и купи себе другую девчонку.

– Готов поспорить, она прелестна, когда плачет, – выгибая бровь, говорит Зи, и на его губах играет усмешка.

– Тема закрыта.

– Ты забываешь, что теперь я говорю тебе, что делать, Эзра.

Я не выдерживаю, подскакиваю с кресла и тянусь к нему через стол. Схватив за горло, я дёргаю его к себе.

– Никто и никогда не будет приказывать мне, – рычу я. – Ты забыл, кто я такой. Я знаю про тебя с Мункрофтом. У меня есть доказательства. Вмешаешь в это дело меня, и тебя самого ждёт обвинение. Так что у тебя ни хрена нет. – Я выпускаю его, и он, кашляя, падает в своё кресло.

Вытащив сигарету, я поджигаю её и втягиваю в себя густой дым, сверля глазами Зи, который тоже зло смотрит на меня.

– Убьёшь меня, и станет неважно, что там у тебя есть, – говорит он. – Ты всё равно окажешься за решёткой.

Я пожимаю плечами.

– Значит, получается, что мы в тупике. Либо мы оба попадём за решётку, либо никто из нас.

Он усмехается и постукивает указательным пальцем по нижней губе.

– Тогда ничего не изменилось. Ты не можешь меня сдать, не можешь меня убить, но я могу забирать твоих девочек, Эзра. Так что сейчас, если ты продашь мне её, я дам тебе сто тысяч и оставлю в покое твоих девочек… пока. Но если ты решишь быть против меня, – он вздыхает, – я начну убивать их. Одну за одной, до тех пор, пока ты не отдашь мне её.

– Почему именно её? – я пристально смотрю на него. Эви красивая, но не стоит ста тысяч.

– Потому что, как только я посмотрел на неё, у тебя на лице появилось такое выражение, словно ты хочешь убить меня, – он смеётся и самодовольно качает головой. – Я сказал, что заберу у тебя всё, Эзра. И, похоже, тебе наплевать на своих шлюх, но не на свою личную шлюху. Но не переживай, уверен, она будет думать о тебе, когда я порежу её и буду трахать, наблюдая, как она истекает кровью.

Я бью кулаком по столу. По-прежнему довольно ухмыляясь, он умолкает.

– Убирайся. Вон, – рявкаю я. – Пока я не свернул тебе на хрен шею.

Он медленно поднимается на ноги и выходит из моего офиса с таким видом, словно у него есть все время мира.

Я хватаю со стола графин и делаю внушительный глоток прямо из горла. Так больше продолжаться не может. Я был рождён не для того, чтобы покоряться, меня тошнит от одной мысли об этом и заставляет делать глупые вещи. Я бегом спускаюсь по ступенькам, сгорая от нетерпения, чтобы как можно быстрее забрать отсюда Эви. Она пристроилась на краешке барного стула, грациозно скрестив свои длинные ноги, и улыбается чему-то, что говорит ей Джонти.

Я тычу в Джонти пальцем.

– Скажи грёбаным вышибалам, чтобы они не вздумали снова пускать его внутрь, – он кивает. – Блять, я думал, это и так очевидно. – Джонти сердито смотрит на меня. Я знаю, что он злится на меня, но, чёрт, меньше всего мне хочется, чтобы Зи ошивался в моём клубе. И теперь, вдобавок к этому, он заметил Эви. – И пусть девочки никуда не выходят. Позвони им всем и скажи, что они будут работать только в клубе, им нельзя выходить на улицы, и пусть кто-нибудь провожает их до дома. Он будет продолжать приходить за ними.

Я хватаю Эви за затылок, собираю её волосы в кулак и стаскиваю со стула.

– А тебя до дома провожу я.

– Я не нуждаюсь в провожатых.

– Не спорь со мной. – Она вглядывается в моё лицо и, по-видимому, замечает, насколько, блять, я серьёзен, потому что медленно кивает, а её пальцы сжимаются вокруг висящего на шее распятия.

Я веду её к коридору, забираю из офиса Дейва, и мы выходим из клуба через задний вход.

Глава 15

Эви

Взвизгнув шинами, на одну из грязных боковых улочек Нью-Йорка выехал отполированный до блеска «Мерседес». Дэйв, часто дыша, лежал на заднем сидении. Я посмотрела на Эзру. Он сидел, выпрямив спину, костяшки его пальцев побелели от того, насколько сильно его руки сжимали руль. Мне не нравилось, когда он злился, потому что в таком состоянии Эзра напоминал мне самого дьявола. Прижавшись спиной к дверце машины, я попыталась как можно больше увеличить расстояние между нами.

Раздаётся звуковой сигнал. Его взгляд перескакивает на меня, и он издаёт стон. Управляя машиной одной рукой, Эзра протягивает вторую в мою сторону и рывком усаживает меня обратно на сидение, а затем хватает ремень безопасности и, перекинув через мои бёдра, пристегивает его.

– Это дерьмо жутко раздражает, – говорит он, и сигнал умолкает.

Сглотнув ком в горле, я заставляю себя отвести от него глаза. Он пугает меня, и мне это не нравится. После Захарии я не позволяла мужчинам вселять в меня страх. Резкие черты лица Эзры, его поведение, идеальный британский акцент – он как настоящий рыцарь, но совершенно беспощадный. Всё это вводит в заблуждение, но, с другой стороны, смертельная опасность часто скрывается под самой красивой упаковкой. Я снова начинаю рассматривать его. Как же он красив – самой первозданной животной красотой. И теперь я понимаю, почему говорят, что красота – это грех; этот мужчина пробуждает во мне желание согрешить. Он пробуждает во мне желание откинуться на спину на грязные простыни такой же грязной кровати и позволить ему раздвинуть мои ноги. Я хочу, чтобы он делал со мной всякие ужасные, отвратительные вещи. Он заставляет меня хотеть быть той самой рыжей девкой, которая сосёт его член перед окном, чтобы другие возжелали то, что принадлежит мне.

С глухим резким ударом мы въезжаем на Манхэттенский мост. Эзра, сжав челюсть, удерживает руль выпрямленными руками. Мы едем в полной тишине. Когда я понимаю, что это моя улица, к горлу подступает тошнота. Он знает, где я живу.

– Откуда ты знаешь, где я живу? – спрашиваю я.

Он постукивает пальцем по рулю, не отрывая глаз от дороги.

– Я знаю всё, маленькая убийца. Всё это время по моей просьбе за тобой следили.

То, что он следил за мной, вдруг начинает казаться таким романтичным, и тошнота превращается в трепет. В животе словно трепещут крылья бабочек. «У вас с ним больше общего, чем ты хочешь признавать, Эвелин».

Машина останавливается у тротуара, и он глушит мотор. Глядя на Эзру, я вылезаю из автомобиля.

– Спасибо, – говорю я и, захлопнув дверцу, направляюсь к ступенькам.

До меня доносится хлопок дверцы с его стороны и клацанье когтей Дэйва по асфальту. Эзра прямо за моей спиной. Я разворачиваюсь, и он врезается в меня. Но тут же вырывает у меня из рук ключи, делает шаг вперёд, открывает дверь на лестницу и указывает мне жестом проходить. Дэйв забегает в дверной проём и исчезает внутри. Меня охватывает паника. Я не доверяю Эзре, он опасен, и мне лучше других известно, чем всё это может обернуться. Я позволю ему проводить меня до квартиры, а он убьёт меня и бросит моё тело в реку Гудзон – именно так я бы сама и поступила на его месте. Меня трясёт лишь от одной мысли, что он может меня убить. Я никогда не задумывалась, какой будет моя смерть, но теперь мне интересно, будет больно или нет.

– Иди, Эви, – командным голосом говорит Эзра.

Он подходит к моей двери, и я останавливаюсь. Сегодня мне не хочется быть сброшенной в реку Гудзон.

– Можешь идти, – выхватив у него ключи, говорю я. Он пугает меня, но в то же самое время я страстно желаю его. А это не входило в мои планы.

– Нет.

Я стискиваю зубы, внутри меня начинает клокотать гнев.

– Я не хочу, чтобы ты был здесь, Эзра.

– Мне плевать, чего ты хочешь, а чего нет, – спокойным тоном произносит он, давая понять, что мои желания не имеют никакого значения.

Он смотрит на меня сверху вниз, его огромная фигура нависает надо мной, и в голову ничего не приходит, кроме сравнения: он как дьявол возвышается над ангелом, и ангел – это я, а дьявол – он. Напряжение между нами растёт, и я всё отчётливее начинаю ощущать его тело, находящееся всего в нескольких сантиметрах от меня. От него расходятся волны хладнокровия и опасности, и мне следует испугаться, потому что я понимаю, что он хочет причинить мне боль, но мне так нравится, когда он делает это… Его глаза опускаются на мои губы, и я забываю, как дышать. Проходит мгновение, и вдруг он рывком прижимает меня к стене, выбивая воздух из лёгких. Наши рты соединяются в яростном столкновении губ и языков. Мое сердце колотится в бешеном ритме – я чувствую, как оно рвётся наружу из груди, когда отрываюсь от него, чтобы сделать глоток воздуха.

Мне хочется ударить его за то, что он заставляет меня желать эти нечестивые губы. Мои ноздри раздуваются. Я вновь хочу ощутить на себе прикосновение его губ, хотя из-за этого попаду в ад, но мне плевать. И я целую его снова, хватаю его за рубашку и с силой сжимаю ткань в кулаке. Я прижимаюсь к нему своим разгорячённым телом, потому что сейчас мою душу облизывают языки адского пламени. Он – грешник, а я – грех, и всё, что сейчас происходит, – дело рук Сатаны. Губы Эзры двигаются к моей шее, затем вниз по горлу, клеймя мою кожу греховными метками. Я издаю стон – настолько хорошо он ощущается на мне, и это стон мерзкой маленькой шлюшки.

– Дверь, – рычит Эзра.

Я поворачиваюсь и пытаюсь попасть ключом в замочную скважину. Его грудь прижимается к моей спине, его размеренное дыхание щекочет мою шею. Сама же я не могу сделать и единого вздоха. Не могу думать. Но вот замок щёлкает, и я толкаю дверь. Стоит ей лишь приоткрыться, как собака вбегает внутрь и ложится у камина. Я вхожу в квартиру, и Эзра хватает меня за бёдра и прижимает к стене, захлопнув дверь ногой. Какой же он твердый! Я не могу не касаться его, не ощущать под ладонями каждый миллиметр его рельефных мышц. Его руки в моих волосах, тянут за них. Мне не должно быть так хорошо от этого. Я должна чувствовать себя грязной, нечестивой, мерзкой.

Его тёплые губы двигаются по моей шее, а потом сменяются зубами, которые кусают меня, оставляя синяки и причиняя боль, но это правильно – он наказывает меня за то, что я хочу его, когда нельзя. «Останови его, Эвелин». Но я не могу, потому что уже пала, и меня саму остановит лишь удар о самое дно. А я обязательно ударюсь о дно.

Эзра отрывается от меня, тяжело дыша. Его лицо в какой-то паре сантиметрах от моего.

– Я тебе устрою, маленькая убийца, – с рыком говорит он.

Руки, губы, языки. Он сдирает с меня платье через голову, потом поднимает на руки, а затем опускает на пол. Его руки сжимают мои бёдра так сильно, что после останутся синяки, его рот двигается по моему животу. Я издаю стоны, словно какая-то шлюшка, моё тело извивается под ним, хотя я мысленно приказываю себе не делать этого. Но мне это нравится. Я хочу этого. Хотя мне нельзя … но я хочу. Хочу, чёрт побери! Его пальцы вонзаются во внутренние стороны моих бёдер, грубо раздвигают их, и вот он проводит по мне своим мокрым языком, и я всхлипываю.

– Чёрт, на вкус как рай, – рычит он… вернее, шипит. «Эвелин, ты нечестива, ты грязна». Но Эзра говорит, что я как рай. Он сравнивает меня с раем, в его голосе слышен благоговейный трепет.

Глядя мне в глаза, он проталкивает в меня язык. Его взгляд потемнел, в нем есть что-то звериное. Я же схожу с ума. Меня словно охватило пламя, и мне не хочется, чтобы это заканчивалось. Таким и должен быть секс? Словно он хочет боготворить меня, словно я – источник, из которого он готов пить каждый чёртов день? И это считают грехом? Потому что то, что происходит сейчас, – прекрасно, и я согласна гореть в аду за это. Ибо раз это грех, а грехи ведут нас в ад, пусть так и будет – я буду танцевать в этом демоническом пламени. Ради того, чтобы чувствовать себя желанной и обожаемой, я готова вальсировать с самим дьяволом. Я срываю с Эзры рубашку, мой взгляд пробегает по его обнажённому телу, которое словно сошло с полотен в Ватикане – такое же божественно-прекрасное. И как оно может быть греховным, когда выглядит как божья святыня? Я хочу лишь одного – чтобы он был голым. Я хочу быть той рыжей. Хочу быть распутной шлюхой, которой нужно, чтобы нечестивый мужчина оттрахал её так, чтобы она забыла обо всём на свете, и поэтому я стягиваю с него джинсы, затем трусы. Потом я сажусь, укладываю его на пол и глубоко вбираю в рот его член. Я провожу языком по каждой венке, по каждой выпуклости, и его руки снова тянут мои волосы; почему, чёрт возьми, это так приятно?

– Чёрт, Эви. Твой рот, – он стонет, толкаясь бёдрами вперед. Его член ещё глубже проскальзывает в мой рот, головкой задев горло. – Я так и знал, что эти губы были созданы для моего члена, – говорит он сквозь сжатые зубы. И, да, так оно и есть. Эти губы – мои губы – были созданы для его члена, сейчас я в это верю. И как теперь я убью мужчину, для члена которого были созданы мои губы?

И прямо сейчас мне хочется лишь одного – чтобы этот член, который сейчас у меня во рту, был создан для того, чтобы быть внутри меня. Я кладу руки ему на плечи и трусь своим голым распутным телом о его, такое праведное. И то, как его кожа скользит по моей, кажется абсолютно правильным.

– Ты заставляешь меня грешить, Эзра, – шепчу я.

Я трусь о него лоном, и стоит адскому пламени охватить каждый миллиметр моей сущности, как наши губы встречаются в грубом поцелуе, его зубы вонзаются в мою нижнюю губу так сильно, что начинает течь кровь. Кровь, а потом я чувствую свой собственный вкус, и он прав, на вкус я, и правда, как рай. Может, все эти годы меня обманывали, ведь дьявол не может быть на вкус как рай, это невозможно. Мне хочется произнести его имя, потому что мне нравится, как оно звучит, когда срывается с моих губ.

– Эзра, – со стоном протягиваю я, и в стоне его звучание ещё лучше, чем я себе представляла.

Он хватает меня за бёдра и с животным рыком переворачивает. Протянув руку за спину, своей одной большой ладонью он обхватывает оба моих запястья и вытягивает их над моей головой, удерживая на месте. Я пытаюсь освободиться, но он ещё сильнее прижимает их, грозя нарушить кровообращение. Сжимает всё больше, и я перестаю сопротивляться. Я со стоном отдаюсь этому, стараясь сдержать порыв закричать, потому что я хочу, чтобы он трахал меня, но не вот так – на полу. Он отпускает мои запястья, но лишь для того, чтобы схватить бёдра и дёрнуть мою попку вверх.

– Не ты трахаешь меня, Эви. Я трахаю тебя. – Моя щека прижимается к холодному полу, а он кладёт ладонь между моих лопаток, прижимая меня к полу, удерживая на месте. – И я трахаю жёстко, – шепчет он, а потом отстраняется и вонзается в меня.

Я закусываю губу, немой крик застревает в горле. От его гладкой кожи исходит жар; его тело ощущается таким идеальным за моей спиной, между моих бёдер … но одновременно таким нечестивым, грязным, греховным, что я должна убить его за это. Я должна перерезать ему горло, но я не могу, потому что мои губы были созданы для его члена. «На вкус ты, как рай, Эви». И как я могу убить того, кто сравнивает меня с раем, благоговея, как перед святой? Сейчас я не в состоянии думать об этом – он вонзается в меня с такой силой, но одновременно так нежно, если подобное вообще возможно. Его руки заставляют меня трахаться с ним, чувствовать его, подчиняться ему, как делала та рыжая. Он хочет меня, я хочу его и… поток моих мыслей словно спотыкается, потому что всё это слишком хорошо.

Его пальцы впиваются в мои бёдра, причиняя боль. Его губы двигаются к моему уху, зубы прикусывают мочку, но вот он отстраняется и отпускает мои плечи. Его пальцы на моих бёдрах тянут их назад, навстречу его беспощадным толчкам. Он проводит одним пальцем вдоль моего позвоночника, между ягодиц и задевает то место, которое кричит о грязи, мерзости и грехе. Я ахаю.

– Может, мне стоило начать отсюда? Тебя когда-нибудь трахали в зад, Эви? – он нависает надо мной, его разгорячённая грудь прижимается к моей спине, а губы щекочут ухо. – Если мне так хорошо в твоей киске, могу только представить, насколько хорошо мне будет в твоей сладкой, – его шёпот перерастает в низкий стон, – девственной заднице.

Я не могу и слова вымолвить в ответ. Пытаюсь, но не могу, и просто качаю головой, потому что теперь по-настоящему чувствую, как меня поглощает адское пламя, и оно сожжёт меня до кучки пепла. Я закрываю глаза, закусывая губу. И тут его большой палец трётся… в том месте … и я не могу остановить поток воспоминаний, в который окунает меня моё сознание. Одного прикосновения хватает, чтобы бросить меня в самые тёмные расщелины моей памяти, куда я сама стараюсь никогда не заходить.

– Не смей кричать. Не смей, мать твою, даже пискнуть, Эвелин, – шипит Захария, прижимая меня к полу за горло своим массивным предплечьем. – Я придушу тебя голыми руками, а потом наброшу тебе на шею верёвку и повешу в кладовке. Буду всем рассказывать, что ты сама себя убила, в точности, как и твоя мамаша, потому что демоны внутри тебя всё никак не могли заткнуться.

Он вонзается в меня, всё тело, словно от ржавых гвоздей пронзает боль, захватывая каждую частичку плоти внутри меня.

– Грязная. Нечестивая, – кряхтит он, снова и снова вонзаясь в меня, вызывая слёзы из глаз.

– Пожалуйста, Захария. Перестань, – молю я его сквозь рыдания.

– Я не могу перестать, Эвелин. Я должен наказать тебя за то, что ты заставляешь меня так сильно тебя хотеть. Это известный тебе грех. Секс. Ты заставляешь меня грешить, и поэтому я должен причинить тебе боль, чтобы ты больше никогда не захотела соблазнять меня. Я должен болью очистить тебя от грехов.

Я царапаюсь, пытаясь оттолкнуть его от себя, но у меня так мало сил, что всё это бесполезно.

Смех Эзры вырывает меня из того ада, вытягивая обратно, на край его собственного рая. Он хватает мои волосы, наматывает их на кулак и тянет меня, чтобы я опёрлась на руки.

– Такая невинная, чёрт побери.

Моя спина выгибается, и он ещё сильнее и глубже входит в меня, достигая точки, которую ещё никто и никогда не касался, и вот я снова в том месте, где всё прекрасно и блаженно, потому что это и есть блаженство. Моё тело бьёт дрожь, я словно идол в его руках. Мои руки трясутся, вот-вот готовые сдаться под весом моего тела и отсутствием контроля, который я теряю рядом с этим мужчиной.

– Невинная Эви, – шепчет он, и моё лицо ударяется о холодный пол, потому что я больше не могу держаться, но он продолжает трахать меня. Покрытая потом, я кричу, сжимаюсь вокруг него, и это кажется слишком правильным, слишком грубым, слишком реальным, и, если он не остановится, я….

– Чёрт, – стону я. Мои ладони бьют по полу, как будто я сдаюсь, но он лишь смеётся, и этот глубокий смех напоминает мне смех самого дьявола. Моё тело сотрясается от того, что он только что сделал со мной, и я знаю, что теперь принадлежу ему, а он – мне, и я не могу убить его, потому что то, что происходит прямо здесь, прямо сейчас, – это спасение моей души.

Он продолжает врезаться в меня до тех пор, пока его тело позади меня не застывает, и не раздаётся гортанный стон. Всё останавливается, и единственное, что я слышу, – это звук нашего сбившегося дыхания, чем-то напоминающий волны океана, бьющиеся о берег после яростного шторма.

Я ощущаю спиной, как сбивчиво поднимается и опускается его грудь. Я чувствую, как его губы касаются моей шеи, как он выходит из меня. Без него моё тело вдруг становится холодным, а вместе с холодом приходит чувство стыда. Я была похотливой шлюхой, пусть он и не трахал меня у окна, но этого не должно было случиться. Я позволила ему оттрахать меня, потому что хотела его. Что совсем не приблизило меня к цели. Он по-прежнему живее всех живых, а я уничтожена. Это грех в чистом виде.

Я лежу на полу рядом с ним, про себя умоляя о прощении, но понимаю, что молитвы такой дряни, как я, не достигнут даже границы рая. Так было всегда.