Текст книги "Отпущение грехов (ЛП)"

Автор книги: Лорен Ловелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– О, тебе не захочется этого делать. – Он слишком спокоен. У людей всегда разная реакция на то, что к их голове приставлен пистолет: кто-то начинает паниковать, кто-то – умолять, некоторые даже злятся, но никто не станет сохранять спокойствие. – Видишь ли, – продолжает он, и его тонкие губы растягиваются в улыбке, – если ты убьёшь меня, весь твой мир покатится к чертям.

Я немного опускаю пистолет, не сводя с него глаз.

– У тебя есть две минуты, а затем я тебя, на хрен, пристрелю.

– Виктор Муркрофт, – с ухмылкой произносит он. Я застываю, мой сердце пускается в галоп.

Виктор Муркрофт, британский политик, был застрелен перед своим домом в Лондоне. Мною. Он был по уши в дерьме, его карманы топорщились от гангстерских денег, денег семьи. Денег, что мы платили ему за то, чтобы прошли определённые законопроекты, и чтобы власти нас не трогали. Он был не первым, кто стал играть нечестно, и уж точно не станет последним. Но Муркрофт был первым авторитетным политиком, с которым мы начали работать, и он совершил ошибку, когда начал думать, что его положение даёт ему больше власти, чем семье. Никто не имеет больше власти, чем мафия. Шеймус взял меня под своё крыло и вырастил, как собственного сына, кроме него у меня никого не было, поэтому я ни секунды не колебался, когда он выбрал меня, чтобы подрубить крылья Муркрофту. Я сделал то, что было необходимо сделать, но потом мне пришлось сбежать. Я остаюсь преданным Шеймусу и, без сомнений, сделал бы это снова, но в то же время я не горю желанием провести остаток своей жизни за решёткой. Но с какого хера этот кусок дерьма знает о Муркрофте?

– Чушь, – говорю я.

Зи вздыхает, опускает руку в карман и вытаскивает маленький MP 3-плейер. Он нажимает на кнопку воспроизведения, и комнату наполняет звук моего собственного голоса.

«Муркрофт мёртв».

Пауза, затем громкий выдох.

«Контрольный выстрел?» – звучит шероховатый, с ирландским акцентом голос Шеймуса.

«Да».

«Хорошо». – Я слышу, как открывается и закрывается ящик. – «Я не знаю, что задумал Муркрофт, но наверняка следует чего-то ожидать. Он не глуп. Вот паспорт и твой билет на самолёт. Улетай в Нью-Йорк. Открой клуб и заляг на дно до тех пор, пока я не скажу иначе. Мне не нужно, чтобы тебя арестовали».

Зи нажимает на кнопку, и запись обрывается. Мой палец резко перемещается на курок. Я помню этот разговор в кабинете Шеймуса, так что, либо Шеймус меня предал, либо кто-то нас прослушивал. Шеймус никогда бы меня не предал. Я знаю, что он бы так не поступил.

– Ты убьёшь меня, но мои люди тут же отправят это прямиком в МИ5, – Зи ухмыляется. Вот дерьмо!

– Чего ты хочешь? – стиснув зубы, спрашиваю я.

Его ухмылка становится ещё шире, и мне хочется рассечь её от уха до уха.

– Ну… – он хлопает перед собой ладонями. – Ты в курсе, что я работаю в секс-бизнесе.

Я знаю, что он продаёт девушек из Мексики. Я не совсем согласен с этим, но и не ожидаю, что мои клиенты будут добропорядочными гражданами. Меня всегда мучил вопрос, почему он готов платить такие бешеные деньги за моих девочек, когда у него есть свои собственные. Скорее всего, насилие рано или поздно приедается.

Зи прищуривает свои маленькие глазки.

– Как ты уже наверняка догадался, у меня есть определённые контакты, которые и сообщили мне об этой маленькой операции Шеймуса. Поэтому я начал пользоваться услугами твоих девочек. Хотел собственными глазами увидеть, чем ты занимаешься. Должен сказать, – он выгибает брови, – ты меня ни разу не разочаровал. Я трахал твоих девок, Эзра. Я бил их так, что они должны были сломаться, и, да, они кричали и плакали, но этого следовало ожидать. А на следующей неделе они были как новенькие. Угодливые, послушные. – Его глаза начинают восторженно блестеть. – Ты хоть представляешь себе, сколько могут заплатить за таких рабынь?

– Мои девочки – проститутки. Им платят, и они сами выбрали эту работу. Они не какие-то грёбаные рабыни, – рычу я. Речь идёт о моём бизнесе. Никто из моих девочек не работает против собственной воли. Им хорошо платят. А по каким причинам они решили взяться за это – мне плевать. Это уже не мои проблемы.

– Но они могут быть рабынями, – пытается увещевать меня Зи. – Миллионы. Столько они будут стоить.

– Они не продаются.

– Тогда подготовь моих девочек, – он пожимает плечами. – Ни у кого нет такого первоклассного товара, как у тебя. Они такие выносливые, но одновременно такие хрупкие! – он закрывает глаза, качая головой. – Это прямо-таки вид искусства, честно говоря. Присоединяйся ко мне. Я заработаю тебе кучу денег – с мафией ты столько не заработаешь.

– О, избавь меня от своих профессионально-этических комментариев. Я тоже не продаюсь. Так что, либо сдай меня властям, либо убирайся из моего офиса.

– Я не хочу сдавать тебя, Эзра. Ты куда полезнее мне здесь, чем за решёткой. Это, – он помахивает передо мной плейером, – всего лишь гарантия, чтобы убедиться, что ты не убьёшь меня. Ты простишь меня за то, что я не доверяю твоей репутации, но ты бизнесмен, и я уверен, ты отлично представляешь себе все плюсы работы со мной. – Он хлопает в ладоши. – Как бы там ни было, я оставлю тебя, чтобы ты смог подумать над этой маленькой потенциальной сделкой.

– Мне не нужно думать об этом. – Я снова поднимаю пушку.

Он прищуривает глаза.

– Ты мне нравишься, Эзра, но не провоцируй меня. Я могу забрать у тебя всё, если придётся, и я это сделаю. – На его лице вновь расползается улыбка. – Я дам о себе знать.

Он встаёт и уходит; всё это время я держу его голову на мушке.

– Блять! – Я сбиваю со стола бутылку виски, и она разбивается о стену. Джонти так и стоит у двери с мрачным видом. – Набери мне Шеймуса.

Глава 3

Эви

Когда я добираюсь до своей квартиры, часы показывают половину девятого. От влажного зимнего ветра, прорывающегося между зданиями, мои щёки покраснели, а пальцы потеряли чувствительность от холода. Поворачивая за угол, я неуклюже вожусь с ключами, но замираю как вкопанная, когда замечаю у своей двери двух полицейских. Моё сердце пропускает несколько ударов, а затем пускается в бешеный галоп. Я уговариваю свои ноги сдвинуться с места, но они предают меня, оставаясь словно приросшими к земле. Они пришли за тобой, Эвелин. В сознании непроизвольно всплывают воспоминания обо всех тех мужчинах, от которых я избавила этот мир. Полиция никогда не поймёт того, что я делала это во имя справедливости. Мои руки трясутся от страха, из-за чего позвякивают ключи. Этот шум привлекает внимание полицейских, и они оборачиваются на звук. Я сглатываю ком в горле. Приказываю себе дышать. Заставляю себя улыбнуться, чтобы выглядеть невинной. Так оно и есть.

Ты выглядишь как шлюха. Как грязная маленькая грешница. Они всё увидят, Эвелин.

Я делаю вдох как раз в тот момент, когда один из полицейских показывает свой значок.

– Я лейтенант Прескотт. Это офицер Кит. Вы Эвелин Райт?

Я пытаюсь прочесть что-то по выражению его лица. Это точно не злость. И не обвинение. У меня обрывается сердце, падая в моё грешное нутро. Я тяжело сглатываю слюну, чтобы как-то побороть сухость во рту и вернуть себе способность говорить.

– Да, – звучит мой шёпот.

– Мы вынуждены попросить вас проехать с нами в участок.

– Зачем? – всё, что я слышу, это громкое биение сердца в моих ушах.

– Ханна Райт – ваша сестра?

Я медленно киваю, и тут на его лице отражается сочувствие.

– Мне жаль, мисс Райт, – он подходит ближе ко мне и кладёт свою ладонь на моё плечо, – но по нашим предположениям Ханна мертва. – Такое чувство, будто мне в грудь воткнули ржавый нож. Я не могу дышать. Не могу пошевелиться. – Мне очень жаль, – говорит полицейский, не убирая руки с моего плеча. – В силу обстоятельств её смерти, мы вынуждены просить вас проехать с нами, чтобы опознать тело.

Вдоль позвоночника пробегает ледяной разряд, и моё тело начинает трясти. Я киваю, и второй полицейский кладёт свою ладонь на мою поясницу, чтобы вывести меня обратно на улицу.

Я знаю, что она мертва. Я чувствую это.

Я никогда не верила в то, что членов семьи действительно приводят в морг для опознания тела. Мне казалось, это лишь такой драматический ход, используемый в криминальных телешоу и фильмах. Но вот я стою и смотрю на чёрный мешок на молнии. Офицер Прескотт стоит рядом, положив руку на моё плечо, а коронер тем временем расстёгивает мешок. Её кожа влажная и серая, тёмные волосы спутались, а остекленевший взгляд устремлен в небеса. Мгновение, и я зажмуриваюсь. К горлу подкатывает тошнота, и мне приходится сглотнуть несколько раз, чтобы сдержать её.

Я подхожу к металлическому столу. Офицер следует за мной – боится, что в любой момент я упаду на бетонный пол. Ему никогда не придёт в голову, что я, вероятно, видела больше мёртвых тел, чем он за всю жизнь, но это… ни один покойник не оказывал на меня такого воздействия, как она. Эта безжизненная груда плоти – моя сестра. Эти губы шептали мне секреты, эти руки дарили мне утешение. Она единственная, кто понимал весь тот ад, через который я прошла. Она тоже была там, и она сбежала из него вместе со мной, а теперь её не стало. Единственного человека, которого я когда-либо любила. Единственного человека, которому было не плевать – не плевать на меня. На глаза наворачиваются слёзы, и ещё один кислотный ком обжигает моё горло. Я смотрю на неё, и всё вокруг затуманивается, когда всплывают воспоминания.

Ханна цепляется за меня, всё её тело трясётся от рыданий.

– Всё хорошо, – шепчу я.

– Он сделает мне больно. – Её пальцы впиваются в мою руку, и я морщусь.

– Всё будет хорошо. Позволь ему причинить тебе боль, тогда ты будешь прощена.

Его шаги раздаются почти у самого стенного шкафа, и мы обе замираем. Мы знаем, что нас бьют для того, чтобы освободить от грехов, но боль, наказание – они по-прежнему вызывают в нас страх.

– Прошу тебя, Эвелин, не позволяй ему делать мне больно. Пожалуйста. – Она плачет, уткнувшись мне в шею, её слёзы стекают по мне.

Дверь резко распахивается, и в проёме стоит Захария с длинной розгой в руках.

– Ханна, выходи.

Она так сильно прижимается ко мне, что становится нечем дышать.

Я смотрю на него и тяжело сглатываю, прежде чем начать говорить.

– Позволь, я приму её наказание. – Ханна хватается за меня ещё крепче. – Захария. Накажи меня. Позволь мне взять на себя её грехи.

Его лицо расплывается в широкой улыбке, затем он рывком выдёргивает меня из шкафа, а Ханна так и продолжается цепляться за меня.

– Как пожелаешь, – говорит он. Моё наказание оказывается едва терпимым, а чтобы всё же наказать Ханну, он заставляет её смотреть.

Я встаю ближе и замечаю на ключице Ханны раны. Маленькие разрезы, глубокие, перекрещивающиеся. Я не могу проигнорировать этот кровавый ужас, который они стараются спрятать. Прежде чем кто-то успевает меня остановить, я хватаюсь за мешок и тяну молнию дальше вниз. Офицер оттаскивает меня, коронер спешит закрыть мешок обратно, но уже слишком поздно. Я падаю на колени, хлынувшая из моего рта рвота забрызгивает начищенные чёрные ботинки офицера.

Я закрываю глаза. Я кричу. Я пытаюсь избавиться от этого образа в голове, но боюсь, теперь он навсегда врезался мне в память. Не знаю, смогу ли теперь думать о своей сестре и не представлять перед собой её изувеченное тело, покрытое ножевыми ранами. Моё сердце ухает куда-то вниз. Часть меня чувствует ответственность за случившееся. Это я додумалась до того, что, выдавая себя за проститутку, будет легче добраться до нечестивых мужчин. Это я убила одного и решила, что смогу избавить этот мир от грешников, смогу защитить других женщин от мужчин, подобных Захарии. И я рассказала ей. Вместе мы молились об этом. Я была с ней, когда она убила своего первого мужчину. Она хотела помочь мне в этом деле. Если бы я тогда промолчала, она сейчас была бы жива.

Нет, Эвелин. Это дело нужно завершить. Она исполнила своё предназначение, и ты должна продолжать, пока не достигнешь своей цели.

Она была всем для меня.

– Прости меня за мысли, которые я не в силах подчинить себе… – слова застревают в горле. Мне хочется лишь одного – забраться на одну из деревянных скамей и заплакать. Мне хочется скорбеть о сестре. Я не могу никому открыться, не могу никому довериться. И теперь у меня нет никого, кто будет помогать мне исполнять мой долг. Эвелин, тебе ещё есть чем заняться. Ничто не может встать между тобой и твоим делом. Я ложусь на ступени перед алтарём и вонзаю ногти в грубый ковёр. В моём сознании водоворотом кружатся вина, отчаяние и страх.

– Прости Ханну… – перед глазами всплывает её искалеченное тело, и мне остаётся лишь надеяться, что тех побоев, которым моя сестра подверглась перед тем, как сделать свой последний вдох, хватило, чтобы она очистилась от грехов. – Дай мне сил простить тех, кто плохо обращался со мной в прошлом…

Я замечаю, что вспотела и, вздохнув, поднимаюсь с пола. Мне не хочется никого прощать, а это значит, я лгу. Ложь – это грех.

– Помоги мне быть орудием… – Я открываю глаза, мои руки по-прежнему крепко сцеплены. – Прошу, позволь мне найти того мужчину, который причинил боль моей сестре, чтобы я смогла убить его. Аминь.

Я покидаю церковь и спускаюсь в метро, чтобы отправиться в тот район города, где находится клуб «Грех». В этом клубе работала моя сестра. Там она находила мужчин, которых убивала, но больше всех остальных ей хотелось убить своего сутенёра, Эзру Джеймса. По её словам, он был самим дьяволом.

Я переставляю ноги, и холодное сидение из фибергласа касается моей кожи. Я сижу, погрузившись в своё горе, но вот поезд со скрежетом тормозит на следующей станции. Схватив свои пожитки, я поспешно выхожу из вагона и бегом поднимаюсь по лестнице. Ледяной ветер кусает мою голую кожу, когда я оказываюсь на улице. Тротуар завален мусором. Куда не посмотри, везде валяются разбитые пивные бутылки, использованные презервативы, шприцы. К дверям заброшенного магазина привалился бездомный, мёртвый или пьяный – не знаю, но прохожие не обращают на него никакого внимания, спеша по своим делам. Завернув за угол, я сосредотачиваюсь на неоновой вывеске, гласящей «Грех» и мигающей на фоне тёмного неба. Она как маяк.

– Грёбаная шлюха! – доносится до меня из переулка рёв мужчины, а затем я слышу громкий удар, сопровождающийся пронзительным криком. – Бесполезная дрянь. Пятьдесят баксов, а ты даже не можешь сделать мой проклятый член твёрдым. – Звук удара эхом отдаётся от кирпичных стен. Повернувшись влево, я вижу мужчину, который нависает над женщиной, стоящей перед ним на коленях. Она держится за лицо в том месте, куда он её ударил. Убей его! Он мог сделать это с Ханной. Он мог бы сделать это и с тобой, Эвелин. Я ухожу, стуча каблуками по тротуару, изо всех сил желая, чтобы этот голос умолк. Убей его. Убей этого жалкого грешника. Отними у него жизнь.

Я качаю головой и шепчу маленькому демону: «Это не планировалось. Это грех». Всё должно быть спланировано, иначе это грех.

Было грехом позволить собственной сестре вот так же осквернять своё тело. Прямо сейчас ты сама ходячий грех – только взгляни на свою короткую юбку! Убей его.

Но мне необходимо все спланировать. Всё должно быть продумано до мелочей. Ему нужно получить прощение. Я обязана контролировать…

Из переулка продолжают раздаваться громкие крики, и я останавливаюсь, прислонившись к тонированному окну клуба. Басы изнутри вибрируют по стеклу, и я пытаюсь сконцентрироваться на них, но тут же теряю весь самоконтроль, когда мимо меня пробегает женщина с разбитой до крови губой и опухшим глазом. Демон пронзительно верещит, когтями продираясь на волю из моей груди. Почти сразу вслед за женщиной появляется мужчина, его взгляд блуждает по моему телу, обволакивая меня слизкой плёнкой греха. Он открывает дверь в клуб, откуда доносится песня «Highway to Hell». И тут я понимаю, что должна сделать.

Моё сердце колотится о рёбра, когда я следую за ним внутрь. Там темно и много людей. Это место пропиталось запахом пота и секса. Танцпол усеян грешниками, и я рассматриваю каждое лицо, выискивая в толпе мужчину из переулка. Он оказывается у барной стойки, опрокидывая в себя порцию алкоголя. Тяжело сглотнув, я, отведя плечи назад и виляя бёдрами, подхожу к стойке. Мужчина смотрит на меня, на его омерзительных тонких губах играет усмешка.

– О, какая милая крошка! – еле ворочая языком, произносит он и одним глотком выпивает полкружки пива.

Я хлопаю ресницами и плотоядно смотрю на него, закусив нижнюю губу. Открыв крышечку на кольце, которое надето на палец моей правой руки, я готовлюсь высыпать яд в его напиток.

– Можно? – мурлычу я, и он кивает.

Сделав быстрый глоток, я наклоняю руку над ободком стакана. Мой взгляд не отпускает его глаза, чтобы он не заметил, как в пиве уже начал растворяться белый порошок. Я убью его, потому что он плохой человек. Я убью его, потому что он грешит. И, раз это не запланировано, позже помолюсь о своём прощении за это. Я сделаю это, чтобы оплакать смерть Ханны, а он увидит, какой опасной на самом деле является красота.

Глава 4

Эзра

Пока мы идём к клубу, Джонти насвистывает «Knocking on Heaven ‘s Door». Засранец просто огромен, почти два метра ростом, а одну его щеку пересекает длинный шрам – напоминание о том, какие мерзкие ублюдки бывают в русской мафии. Когда мы проходим мимо людей, кто-то тут же спешит перейти на другую сторону улицы, а кто-то вжимается в стену здания. Похоже, у нас с Джонти уже есть определённая репутация в этом районе.

Под одним из уличных фонарей стоит, попыхивая сигаретой, женщина. Мой взгляд скользит по её длинным голым ногам и коротеньким кожаным шортам. Вокруг её лица клубится сигаретный дым, а её светлые волосы волнистыми локонами спускаются по спине. Она поворачивается, услышав наши шаги, и одаривает Джонти сексуальной улыбкой. Мэл. Она одна из моих самых лучших девочек, работающих на улице, а ещё она трахается с Джонти. Хоть он и выглядит устрашающе, женщины так и виснут на нём. Должно быть, их притягивает исходящая от него мрачная опасность. Она делает шаг вперёд, но я останавливаю её.

– Возвращайся к работе, Мэл, – на ходу гаркаю я. Она сердито зыркает на меня, но не спорит.

– Это было грубо, – изрекает Джонти.

– От того что ты используешь её киску, денег у меня не прибавится, а вот тот парень… – я указываю на грязного мужика, который переходит улицу, направляясь к Мэл с развратной улыбкой, – когда он сунет в неё свой член, я на этом заработаю. Сечёшь?

– Да плевать я хотел, – бурчит Джонти. – Тебе, Эз, только бы кайф обломать.

– Я просто уповаю на то, что ты натягиваешь три резинки за раз, дружище.

– Слушай, только потому что ты окружил себя тёлками, но каким-то грёбаным чудом можешь держать себя в узде, у тебя нет никакого права судить нас, простых смертных.

– Они же проститутки, Джонти.

Он ухмыляется.

– Горячие проститутки.

– Никто не захочет трахаться с уродинами.

– Отлично сказано, – он усмехается, а затем вновь начинает насвистывать.

Мы уже почти подошли к входным дверям «Греха», когда из переулка слева до меня стали доноситься сдавленные хрипы. Мы оба вглядываемся в темноту улицы. Я снова прислушиваюсь. Раздаётся низкий стон и «блять, да», за которым следует «отсоси мне».

Грёбаные шлюхи занимаются своим дерьмом прямо на грёбаной улице. Сколько раз мне нужно им повторять одно и то же? «Уводите клиентов наверх или в чёртов отель напротив». Иначе у меня будут проблемы с копами. Я подаю сигнал Джонти, чтобы он ждал меня, на что тот закатывает глаза, вытаскивает сигарету и прислоняется спиной к стене у входа в переулок.

Из-за мусорного бака снова раздаётся низкий стон. Я обхожу его, ожидая увидеть Эс Джей, отсасывающую какому-нибудь парню, потому что не существует другой девушки, которой бы настолько подходило раздвигать ноги, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Мне периодически приходится выговаривать ей за то, что она делает минет какому-нибудь мужику то в туалетах клуба, то в переулке.

Но даже в тусклом свете уличного фонаря я тут же понимаю, что передо мной не Эс Джей, но кем бы не была эта девица, она стоит на коленях перед парнем, по которому сразу видно, что он из любителей прибегнуть к услугам проституток. Его голова запрокинута назад, руки вцепились в её волосы. Он трахает её в рот, а она стонет так, словно наслаждается каждой секундой этого процесса. Любой другой уже давно развернулся бы и ушёл, но я делаю деньги на сексе, а то, что сейчас происходит, плохо для моего бизнеса. Но тут стоны мужика внезапно утихают, руки ещё крепче впиваются в её волосы, и он шипит:

– Какого хрена?

Он рывком отдёргивает её от себя и отталкивает в сторону. Она падает и, растянувшись на асфальте, смеётся себе под нос. Могу предположить, эта девица укусила его. Мужик, пошатываясь, делает несколько шагов, а затем прислоняется к стене. Девчонка поднимается и наблюдает, как он медленно соскальзывает вниз по стене. Стук её каблуков эхом отдаётся от стен, когда она подходит к нему и опускается на корточки рядом. От этого её чёрное платье задирается вверх, обнажая упругие бёдра. Она шепчет что-то ему на ухо, и его глаза чуть не вылезают из орбит, но вот его затруднённое дыхание останавливается, и на грязный переулок опускается оглушающая тишина, от которой звенит в ушах.

– Чёрт, вот это минет, так минет, – хлопая в ладоши, говорю я.

Девица ахает, встаёт и вихрем оборачивается лицом ко мне. Её глаза широко открыты, и на какую-то секунду я был уверен, что она вот-вот сорвётся с места и убежит, но вместо этого девушка берёт себя в руки и расправляет плечи.

– Он что-то принял. Просто отключился, – ложь с лёгкостью соскальзывает с её губ, но мне даже хочется засмеяться, потому что если она и дальше собирается врать, то ей стоит поучиться актёрскому мастерству. Она предпринимает попытку проскочить мимо меня, её высокие каблуки звонко цокают по асфальту.

Вздохнув, я обхватываю ладонью её тоненькое предплечье.

– Во-первых, он мёртв, – я всматриваюсь на лежащее на земле тело, а затем перевожу взгляд на неё. Теперь, когда мне её хорошо видно, становится заметно, насколько она красива. Сногсшибательно красива. Если бы мне пришлось умереть, когда эти губы обхватывали бы мой член, я бы умер счастливейшим из мужчин. С этими тёмными волосами и бледной кожей она похожа на фарфоровую куклу, а её огромные синие глаза кажутся какими-то нереальными. Но самое потрясающее в ней – это её губы, которые только что отсасывали у какого-то парня, но выглядят по-прежнему безупречно, накрашенные вызывающе-красной помадой. Её глаза не отрываются от моих, и она наблюдает за тем, как я пялюсь на неё.

Она абсолютно спокойна. Если бы чувак замертво упал к её ногам из-за передоза, она бы запаниковала, а её полностью противоположная реакция свидетельствует о том, что она этого ожидала. Меня не должна возбуждать подобная хрень. Чёрт, мне следует быть шокированным, но мой отвердевший член только ещё раз доказывает, насколько я долбанутый. Девица снова пытается обойти меня, а я снова вздыхаю и, схватив её за челюсть, притягиваю её лицо к своему. В свете фонаря я успеваю заметить серебристый отблеск распятия, свисающего с её изящной шеи.

– А во-вторых, ты, дорогуша, на моей территории, и, мёртв он или нет, ты только что сделала ему минет. Ты, а не кто-то из моих девочек. Значит, косвенно ты прибрала себе мои деньги.

– Некоторые не хотят за это платить. И, насколько я знаю, этот переулок принадлежит городу Нью-Йорку, а не тебе, кем бы, чёрт побери, ты не был, – её голос дрожит. Она старается спрятать свой страх, и это вызывает улыбку на моих губах.

Я рывком притягиваю её к себе.

– Шлюха, которая не берёт денег? Теперь, милая, это уже целая драма. Потому что я знаю людей, которые хорошо бы заплатили тебе. – Она прожигает меня взглядом. Обожаю таких бойких. – А что касается города Нью-Йорка … Э ти грёбаные улицы принадлежат мне. Я управляю ими. Или хочешь проверить меня? – Я отпускаю её и развожу руки в стороны. – Милости прошу.

– Ты мне угрожаешь?

Я смеюсь и снова вторгаюсь в её личное пространство, склоняясь к её ушку.

– Я не угрожаю. Никогда. Если бы ты, малышка, знала, кто я такой, то убежала бы в ту же секунду, как увидела меня, – шепчу ей я. Дыхание девушки учащается, а тело напрягается. Проведя кончиком носа вдоль её горла, я вдыхаю аромат её духов. – Но ты только что убила одного из моих клиентов, который, кстати, с удовольствием бы заплатил. Это выводит меня из себя…

– Я не убивала его, проверь пульс, – перебивает меня она.

Я крепко обхватываю её за талию и, усмехаясь, достаю из заднего кармана джинсов пушку.

– Правда? – я прицеливаюсь в неуклюже развалившееся тело и всаживаю в него всю обойму. Девушка пытается вырваться из моей хватки и кричит, но её крики тонут в звуках выстрелов, эхом отскакивающих от стен переулка. – Теперь он точно мёртв. – Я подмигиваю ей.

Самоуверенность, с которой она держала себя ещё пару секунд назад, исчезает. Её лицо становится белым, губы дрожат.

– Прошу, отпусти меня… – умоляет она.

Я выгибаю бровь и смеюсь.

– О, а теперь ты хочешь уйти.

Она снова начинает кричать, с отчаянием оглядываясь по сторонам в поисках помощи, которая никогда не придёт к ней. Чёрт, эта девица орёт словно грёбаная баньши. Я подпираю стволом пистолета её подбородок и подталкиваю его до тех пор, пока она не запрокидывает голову и не закрывает рот.

– Это уже начинает меня чертовски сильно раздражать, – сквозь зубы говорю я. – Ори сколько хочешь, никто не прибежит к тебе. Как никто не прибежал, когда я всаживал шесть пуль в твоего дружка. – Она дрожит, жадно вдыхая воздух, словно ей не хватает кислорода. – Я же говорил тебе, что эти улицы, как и всё и вся на них, принадлежат мне, так что сделай мне одолжение – заткнись.

Эти кукольные черты лица делают ее такой невинной, и, даже когда очевидно, что она шлюха, мне хочется лишь одного – трахать её до тех пор, пока из неё не исчезнет последняя крупинка этой невинности.

Я провожу кончиками пальцев по её дрожащим губам. Теперь её помада размазана по всему лицу. Я притягиваю её тело ещё ближе к себе, а затем хватаю девушку за затылок, вонзаясь пальцами в тёплую кожу. Она, закрыв глаза, поскуливает.

– А сейчас мы с тобой немного побеседуем. – Она молча качает головой и пытается вырваться из моего захвата. Я вздыхаю и ещё сильнее сжимаю пальцы. – Мы можем сделать это по-хорошему или по-плохому. – Мой взгляд скользит по её длинным ногам, которые едва ли прикрыты коротким обтягивающим платьем. – Уверен, моим клиентам понравится, если мне придётся нести тебя, перекинув через плечо.

Потупив глаза, она опускает плечи, потерпев поражение. Я отпускаю её шею и вытаскиваю телефон, чтобы вызвать уборщиков.

– Нужно всё убрать. Переулок рядом с «Грехом».

Я вешаю трубку и убираю телефон обратно в карман. Взяв пару пакетов с мусором, я кидаю их на тело, чтобы спрятать его, а затем веду девицу в клуб.

Я закрываю за собой дверь. Обернувшись, вижу, как Дэйв пытается сунуть свой нос под юбку девчонки. Она застывает как вкопанная, не отрывая глаз от собаки.

– Садись, – я указываю на кресло, и она, покусывая нижнюю губу, послушно опускается в него. Дэйв садится рядом с ней и смотрит на неё словно маньяк-убийца.

– Почему я здесь? – она бросает на Дэйва нервные взгляды. – Что тебе нужно?

Я смеюсь.

– А как ты сама думаешь, милая?

Она опускает взгляд на свои колени и начинает нервно ковырять ногти. У неё такой вид, будто она вот-вот заплачет. И мой член тут же дёргается от мысли о том, чтобы сломать её, заставить плакать. Только вот я не должен так думать, чёрт побери, ведь она же шлюха.

Откинувшись в своём кресле, я позволяю своим глазам неспешно пройтись по её миниатюрным, но аппетитным формам.

– Ты шлюха, – констатирую я. Она прищуривается, но не спорит со мной. – Шлюха, убивающая своих клиентов… моих клиентов, если уж на то пошло.

– Я не убивала его, – шепчет она, и её глаза медленно поднимаются, чтобы встретиться с моими. – Ты сам его застрелил.

Я усмехаюсь.

– Мы оба прекрасно знаем, что он уже был мёртв. – Склонив голову набок, я изучаю её лицо. – Если честно, мне плевать. Просто больше никогда этого не делай. Это дерьмо нужно как-то убирать – а это та еще грёбаная головная боль.

Я откидываюсь на стуле и, закинув ногу на колено, наблюдаю за ней. У неё вид ягнёнка, приведённого на заклание.

Она хмурится и поджимает свои пухлые губы.

– Зачем тогда ты привёл меня сюда?

– Я хочу предложить тебе сделку, – я сухо улыбаюсь, – это очень щедрое предложение, но… прежде я должен знать, что ты не какая-нибудь маньячка, которая отрезает члены или творит другое подобное дерьмо. Это плохо для бизнеса. – Я пожимаю плечами. Мне кажется, мне было бы плевать, окажись она и правда такой. Есть в ней что-то такое… Проклятье, может, я просто пытаюсь оправдать тот факт, что она заставляет мой член стоять в полной готовности?

Она, дёрнувшись, снова опускает свои широко распахнутые глаза. Я следую за её взглядом, а там Дэйв положил свою морду на её голое бедро. Бедняжка так сильно вцепилась в ручки кресла, что у нее побелели костяшки.

– Серьёзно? – вот тебе и сторожевая собака. Стоит только красивой девушке войти в комнату, и он тут же теряет голову. – Дэйв, – окликаю я его. Она расслабляется в ту же секунду, как только пёс отходит.

– «Грех» принадлежит мне, – я пренебрежительно обвожу комнату рукой. – Как и проститутки, которых ты здесь встретишь. Они работают на меня как частные лица. Вернее, они берут меня в долю, а я, в свою очередь, защищаю их. Все клиенты знают, с какими последствиями им предстоит столкнуться, если они перейдут границы дозволенного. – Я непринуждённо улыбаюсь.

– Кто ты?

– Эзра. А ты…?

– Эвелин, – выдыхает она, подняв на меня глаза.

Я барабаню пальцами по столу.

– Скажи мне, Эви …

– Эвелин, – тут же поправляет она.

Я стараюсь побороть улыбку, готовую вот-вот появиться на моём лице.

– Видишь ли, так ты напоминаешь мне мою бабушку, упокой Господь её дущу. Ну а… – мой взгляд скользит по каждому изгибу её тела и останавливается на её торчащих сиськах. – Ну, а в тебе, моя милая, нет ничего от бабушки.

Её глаза опускаются на колени, и она краснеет, так сладко и невинно. Но мы оба знаем, что в ней нет ничего невинного, и я не могу понять её.

– Ты предлагаешь мне работу? – с лёгкой дрожью в голосе спрашивает она.

Наши глаза снова встречаются, и её губы приоткрываются, обнажая идеальные белые зубы. Всё в ней так и манит меня поднять ремень и бить её до тех пор, пока она не начнёт плакать и умолять меня. От её нежного голоса во мне просыпается желание пролить кровь и смотреть, как алая жидкость будет стекать по её совершенным формам. Моё член становится таким твёрдым, что это уже начинает причинять боль, и я ёрзаю на кресле.