Текст книги "Дуновение холода"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава седьмая

Сэр Хью Беленус низко поклонился. При этом стало видно, что огненная грива была поутру заплетена в искусную косу, а теперь из ее остатков там и сям свисали жженые ленты. Когда он выпрямился, оказалось, что перед его камзола вместе с двумя нижними рубахами прожжен до самой кожи бледно-золотистого цвета. Одежда была прожжена и начисто испорчена, но тело под ней казалось невредимым.

– В последние минуты сэр Хью заслонил нас от Тараниса, – сказал Холод. – Он встретил удар, предназначавшийся Аблойку.

– Что же мне на это сказать? – спросила я как-то слишком спокойно. Само его спокойствие меня потрясло. Тоненький голосок удивился у меня в голове, как мне удается говорить так спокойно. Выучка? Или шок?

– Если бы сэр Хью не принадлежал к старейшим из сидхе, ты могла бы поблагодарить его за то, что он рисковал собой ради спасения твоих воинов.

Я посмотрела на Холода. Посмотрела прямо в серые глаза и увидела в них отражение нагого дерева на заснеженной равнине – словно его радужки превратились в крошечные шары со снегом. Такие глаза у него бывали только на пике магии или на пике тревоги. Раньше у меня всякий раз кружилась голова, когда я смотрела в иномирные глаза Холода. А сегодня они меня успокаивали. Сегодня в них была ледяная сила зимы, холод, который оберегает, который не дает эмоциям выесть тебя изнутри. И я поняла, что помогло Холоду пережить злобные издевки королевы. Он обращался к холоду внутри себя.

Я тронула его за руку, и мир стал чуточку надежней. По равнине в глубине его глаз что-то двигалось – что-то белое и быстрое. Холод склонился меня поцеловать, и в глазах у него на миг мелькнул силуэт оленя. Поцелуй был целомудренный, но это нежное прикосновение дало мне понять, что Холод знает, чего стоит мне спокойствие. Он знал, что значит для меня Дойл, знал, что значит он сам, и чего не значит – знал тоже.

Держа Холода за руку, я повернулась к зеркалу.

Сэр Хью сказал:

– Я видел грезу среди бела дня. За вами, точно за вашими спинами, призрачным видением прошел белый олень.

– Когда ты в последний раз грезил наяву? – спросил Холод.

Хыо моргнул черными глазами, но в их черноте я виделаа оранжевые искры и сполохи, как на углях неостывшего костра.

– Давно.

– Ты как будто не удивлен своим видением, сэр Хыо, – сказала я.

– На озеро у нашего холма спустились лебеди. Лебеди с золотыми цепями на шеях. А впервые – впервые за все время, что мы живем в этой стране – они пролетели у нас над головами в ночь твоей битвы с Дикой охотой.

Из-за наших спин послышался небрежный голос Риса:

– Осторожней со словами, Хью. У нас тут законников полно.

Рис встал рядом со мной, но не попытался взять за руку.

– Да, наш король выбрал на редкость неудачный момент показать не лучшую свою сторону.

– Неудачный момент, – повторила я, не скрывая сарказма. – Какая мягкая характеристика случившегося.

– Других выражений я позволить себе не могу, принцесса, – сказал Хью

– Это оскорбление не пройдет незамеченным, – все тем же ровным голосом сказала я.

– Если бы я видел перед собой Королеву Воздуха и Тьмы, я бы готовился к войне или к личному поединку двух монархов. Но я слышал, что принцесса Мередит Ник-Эссус – создание более уравновешенное, чем ее тетушка или ее дядюшка.

– Уравновешенное создание? – переспросила я.

– Уравновешенная женщина, если пожелаешь. – Хью еще раз низко поклонился. – Я не желал нанести оскорбление, принцесса. Прошу, не обижайся на неловкий выбор слов.

– Я постараюсь не принимать ничего на свой счет, кроме тех оскорблений, которые наносятся намеренно.

Хью выпрямился, стараясь не показывать тревогу на красивом лице с аккуратной бородкой и усами. Когда-то Хью был Ботом огня, а огненные божества не обладают спокойным темпераментом. Божества стихий как будто перенимают свойства своей стихии. Я это наблюдала уже у Мистраля, бога бурь.

– А я, – сказал Хью, – приложу все усилия, чтобы их не нанести.

Сзади прозвучал голос Нельсон:

– Как вы можете? Так… так спокойно?! Вы что, не видели? Ваших любовников унесли на носилках!

В голосе звучали истеричные нотки, которые обещали настоящую истерику впереди. Ее тут же принялись успокаивать – я не слушала. Пусть только молчит и остается от меня подальше. Мне уже все равно. Никто не будет обвинять моих мужчин в насилии над леди Кейтрин. Потому что стоит Благим начать грубую игру, мы их закопаем за то, что натворил Таранис. У нас в свидетелях несколько лучших юристов страны. Если бы не состояние Дойла и Эйба, все было бы просто здорово.

Открылась дверь и вошли еще медики. Прибыла полиция. Вот не знаю, почему они так долго добирались – может, мне просто чувство времени отказывает. Так бывает от потрясения. И на часы смотреть бесполезно, потому что я не смотрела на них раньше. Насколько я могла судить, прошло всего несколько минут. Наверное, они просто показались очень долгими.

– Как мы поступим с этим инцидентом, сэр Хью? – спросила я.

– Замолчать его не удастся, – ответил он. – Слишком много здесь людей, да и в больнице твоих стражей многие увидят. Благому двору предстоит крупнейший скандал за все время, что мы живем в Америке.

– Король будет все отрицать, – сказала я. – Он попытается любым способом объявить виноватыми нас.

– Он не прибегает к «правде в человеческом понимании» с тех пор, как ты освободила дикую магию, принцесса Мередит.

– Не вполне понимаю, сэр Хью. Не объяснишь?

– Я говорю настолько прямо, насколько я осмеливаюсь судить своего короля. Когда ты выпустила на волю дикую магию, она пробудила… – Он поискал слово. – …некоторых созданий. Тех, которые недобры к клятвопреступникам или… к другим.

– Дикой охоты боятся клятвопреступники и лжецы, – сказал Холод.

– Это твои слова, не мои, – отозвался Хью.

– Давненько я не слышал такой словесной эквилибристики от сидхе Благого двора, – заметил Рис.

Хью улыбнулся:

– Ты и при дворе давно не бывал.

– А вы знали, что творит Таранис? – спросила я.

– У нас были подозрения, что король не вполне здоров.

– Как вежливо. Как осторожно, – сказала я.

– Но правдиво, – ответил Хыо.

– Что случилось еще, что ты так осторожен, огненный лорд? – спросил Рис.

– Для такой беседы лучше выбрать не такое людное место, бледный лорд.

– Не стану спорить, – ответил Рис.

Я начинала думать, что Рис и Хью знакомы куда лучше, чем я представляла.

– Так что мы станем делать сейчас, сию минуту? – спросила я.

– Я всего лишь скромный придворный, – сказал Хью. – Во мне не течет королевская кровь.

– Что ты хочешь сказать?

– Что не только у людей есть законы. – Хью уставился на меня черно-оранжевыми глазами. Он словно старался мне что-то сказать, не произнося вслух.

– Благие никогда на это не пойдут, – сказал Рис.

– На что? – спросила я, переводя взгляд с одного на другого.

– Король недавно вышел из себя, разгневавшись на служанку, – сообщил Хью. – И между ним и мишенью его гнева встала громадная зеленая собака.

– Ку Ши [2]2
  Ку Ши – огромная волшебная собака с темно-зеленой шерстью из шотландских верований.


[Закрыть], – выдохнула я.

– Да, Ку Ши. После долгих лет зеленые псы страны фейри снова с нами, снова защищают тех, кто нуждается в защите. Собака не дала королю ударить девушку. Бедняга испугалась еще больше, думала, что ей достанется еще и за собаку, но король при виде пса растерял гнев.

Я вспомнила собак, появившихся в ночь Дикой охоты. той ночью первичная магия заполнила все вокруг. Из ниоткуда взялись огромные черные псы, и стоило кому-то к ним прикоснуться, они превращались в других собак, собак из легенд. Одна Ку Ши побежала прямо к холму Благих.

– Вот интересно, кого эта Ку Ши считает хозяином – или хозяйкой, – подумала я вслух.

– Если применить тот закон, – сказал Рис, – в твоем дворе начнется гражданская война, Хью.

– Возможно, настало время для некоторого гражданского неповиновения, – ответил Хью.

– Что за закон? – спросила я.

Рис повернулся ко мне:

– Если монарх неспособен править, благородные сидхе его двора могут объявить его недееспособным и заставить отречься от трона. Андаис этот закон у себя отменила, а Таранис не позаботился. Слишком был уверен во всеобщей любви.

– И что из этого? – спросила я. – Хью затеет голосование и Благие выберут нового короля?

Поворот событий неплохой – в зависимости от того, кого выберут.

– Не совсем так, Мерри, – сказал Рис.

– Она всегда такая скромная? – улыбнулся Хью.

– Часто, – ответил Рис.

– Что?! – поразилась я

Холод сказал:

– Благие сидхе никогда ее не примут как королеву.

– Ты просто не знаешь, что у нас было, когда она выпустила магию. Голосование вполне может быть в ее пользу.

– Голосование в мою пользу! – Наконец до меня дошло. – Да нет, это вы не всерьез.

– Всерьез, принцесса. Если ты согласишься, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты стала нашей королевой.

Я молча уставилась на него, пытаясь собраться с мыслями, вспомнить придворную выучку – а сказать мне удалось только:

– Ты думаешь, это реально?

– Достаточно реально, чтобы обсуждать вслух.

– А значит, очень реально, – заметил Рис.

– Я не верю, что Благие захотят видеть меня на троне, Хью. Но в любом случае этот вопрос я должна вначале обсудить со своей королевой.

– Обсуди, если должна, по кем бы ты ни была для Неблагих, ты вернула старую магию стране фейри – кроме нашего холма. Мы здесь сохнем и умираем, но шпионы доносят нам, что ваш холм растет и живет. И даже холм слуа снова ожил. Царь Шолто возносит хвалы твоей магии.

– Царь Шолто очень добр.

Хью рассмеялся от неожиданности.

– Добр? Царь слуа добр? Ужас и кошмар страны фейри ты называешь добрым?

– Я его таким считаю, – сказала я.

Хью кивнул.

– Доброта. Не то чувство, которое часто встречалось при наших дворах. Я, надо сказать, хотел бы видеть ее почаще.

– Могу понять, – согласился Рис.

Хью глянул в сторону от зеркала, на что-то, что нам не было видно.

– Мне пора идти. Говорите с вашей королевой, но когда все наши сидхе узнают, что сделал Таранис с леди Кейтрин при помощи своих подручных, на голосование в его пользу он может не рассчитывать.

– Он заставил ее солгать или околдовал? – спросил Рис.

– С помощью иллюзии он придал троим придворным ваш облик. Но наделил чудовищными уродствами – шипы, бугры… – Хью вздрогнул. – Она сильно пострадала. При всех стараниях наших целителей она все еще прикована к постели. – Он глянул на меня. – Если для ваших раненых нужны целители, только скажите, и они придут.

– Непременно, если будет нужно, – сказала я и подавила импульс сказать спасибо. Хью достаточно стар, чтобы оскорбиться.

– Но чего хотел добиться король таким злодеянием? – спросил Холод.

– Мы не знаем наверняка, – сказал Хью. – Но знаем точно и можем доказать, что он это сделал, что лгал, и что виновники-сидхе лгали тоже. Я почти не помню в нашем дворе случаев такого страшного насилия, совершенного с помощью магии.

– Можете доказать, точно? – переспросил Рис.

– Можем. – Он опять глянул в сторону и повернулся к нам с обеспокоенным видом. – Мне пора идти. Поговорите с королевой и будьте готовы.

Он махнул рукой, и перед нами оказались только наши отражения.

– Все это пахнет дворцовыми интригами, – сказал Холод.

Наши с Рисом отражения дружно кивнули. Ни один из нас не выглядел особенно веселым.

К нам подошел Ведуччи.

– Вам сообщили замечательные новости, принцесса. Почему же вы по-прежнему обеспокоены?

Я ответила не оборачиваясь, глядя в глаза его отражению:

– Как мне подсказывает опыт, дворцовые интриги обычно плохо кончаются. Кроме того, Благой двор всю мою жизнь относился ко мне хуже, чем Неблагой. Я не верю, что нескольких новых магических трюков хватит, чтобы стать королевой народа, который меня презирает. Если каким-то чудом все повернется по словам сэра Хью, за мной просто будут охотиться две шайки убийц вместо одной.

Еще не договорив, я поняла, что говорить этого не стоило. Единственное мое оправдание – шок у меня еще не прошел.

– Надеюсь, обвинения против меня и моих друзей теперь сняты? – быстро вмешался Рис.

Ведуччи повернулся к нему.

– Если сэр Хью сказал правду, да. Но пока жертва не отзовет иска, формально они сохраняются.

– Даже после слов Хью? – удивился Холод.

– Как заметила принцесса, дворцовые интриги – штука неприятная. Люди нередко лгут.

– Но не сидхе, – сказала я.

Ведуччи пытливо на меня посмотрел:

– На вашу жизнь были еще покушения, кроме той стрельбы в аэропорту?

– Ответа вы не получите до нашего разговора с королевой Андаис, – сказал Рис, обнимая меня за плечи.

Холод мою руку не отпустил, так что я прижималась к ним обоим. Не знаю, хотел Рис меня приободрить или себя. День такой выдался – нам всем нужны были объятия.

– Вы же понимаете, что уже ответили, – сказал Ведуччи.

– Что это за юрист, который носит в кармане именно те травы, что способны разрушить магию короля?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – улыбнулся Ведуччи.

– Лжец, – сказала я шепотом, потому что расслышала шаги за спиной.

К нам подошли Биггс и Шелби. Биггс был без пиджака, рукав рубашки закатан, на руке повязка.

– Полагаю, сегодняшнее поведение короля Тараниса подвергло серьезному сомнению обвинения в адрес моих клиентов.

– Мы не можем ответить утвердительно, пока не поговорим с… – Шелби оборвал свою речь, откашлялся. – Мы еще вернемся к этому вопросу.

Он подхватил своего помощника, и они пошли к двери.

– Милая девушка, которая перевязала мне руку, сказала, что мне нужно поехать в больницу, – сообщил Биггс. – Мой помощник отведет вас отдохнуть и привести себя в порядок, прежде чем ехать домой.

– Благодарю вас, мистер Биггс, – сказала я. – Мне жаль, что фейри сегодня никак не могли похвастаться присущей им любезностью.

Он засмеялся:

– Ни разу не слышал таких изящных извинений за такой жуткий бардак. – Он приподнял раненую руку. – Мне это дорого стоило, как и вашим стражам, но если ваш дядюшка король выбирал момент, чтобы съехать с катушек, то выбрал он правильно. Его дело в явном проигрыше, а наше удалось.

– Наверное, можно и так посмотреть, – согласилась я.

Рис обнял меня, прижался щекой к волосам.

– Веселей, детка, мы победили!

– Нет. Это Благие нас выручили.

К Биггсу подошла медсестра, тронула его за плечо:

– Пора ехать.

Нельсон лежала привязанная к каталке и вроде бы была в обмороке. Рядом с ней шел Кортес, скорее раздосадованный, чем встревоженный.

– Миз Нельсон тоже получила ожоги? – спросила я.

Биггс хотел ответить, но медсестра его увела. Ответил Ведуччи.

– Насколько я понял, она неадекватно среагировала на заклинание, которое король предназначал для вас.

Он глянул на меня слишком уж понимающим взглядом. Он был искушен в магии. Не практиковал профессионально, но это не важно – магически одаренные люди далеко не всегда своим талантом зарабатывают на жизнь.

– На такой взгляд отвечают вопросом, – хмыкнул Рис.

– Каким вопросом?

– Каким глазом ты на меня смотришь.

Я напряглась – я знала продолжение сказочки.

Ведуччи широко улыбнулся:

– Никаким, так нужно отвечать.

– Верный ответ – обоими, – возразил Холод таким тоном, что я слегка напряглась.

Улыбка Ведуччи заметно поблекла.

– Вы же не скрываете, кто вы такие. Все вас видят.

– Успокойтесь, Ведуччи, – сказал Рис. – Давно прошли дни, когда тем, кто видел волшебный народ, вырывали глаза. А сидхе и вовсе так не делали. Максимум, что грозило тому, кто нас увидел – похищение. Нас всегда занимали люди, которые умели видеть волшебное.

Рис говорил как будто в шутку, но достаточно серьезно, чтобы Ведуччи забеспокоился. Не упустила ли я чего? Возможно. Важное ли? Возможно. Но к этому вопросу я вернусь, когда навещу Дойла и Эйба в больнице.

– Оставим загадки на потом, – сказала я. – Я хочу поехать к Дойлу с Эйбом.

Ведуччи полез в карман и протянул мне какой-то предмет:

– Это ваше.

Темные очки Дойла. Расплавленные с одной стороны, словно смятый громадной рукой воск. Желудок у меня провалился куда-то вниз и тут же прыгнул к горлу. Секунду я боялась, что меня стошнит, потом мелькнула мысль, что свалюсь в обморок. Я не видела, что с лицом у Дойла, видела только повязку. Что же с ним?!

– Вам не нужно присесть, ваше высочество? – Ведуччи был сама услужливость. Даже потянулся взять меня за руку, словно некому было меня поддержать.

Холод шагнул между мной и юристом;

– Мы о ней позаботимся.

– Не сомневаюсь.

Ведуччи отступил, поклонился и отошел к охранникам, разговаривающим с полицией. Нас ждал полицейский в форме.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – сказал он:

– Вы не сможете их задать на пути в больницу? Мне надо узнать, что с моими людьми.

Он подумал.

– У вас есть машина или вас подвезти?

Я взглянула на часы на стене. Сюда нас привез в лимузине водитель Мэви Рид. Он собирался еще поездить по ее поручениям и вернуться за нами около трех. Как ни странно, трех еще не было.

– Если подвезете, было бы отлично. Спасибо, – сказала я.

Глава восьмая

Дойла и Эйба поместили в отдельную палату, но когда мы в сопровождении полиции туда вошли, трудно было понять, кто там по необходимости, а кто так, посмотреть просто. Нас встретила толпа моих стражей, врачей и сестер – куда больше врачей и сестер, чем было нужно, и преимущественно женщин. И зачем сюда зашел тот коп, что нас привез? Наверное, полицейские подозревали, что нападение на моих стражей – еще одно покушение на мою жизнь, и решили, что береженого бог бережет. Глядя, сколько стражей согнал сюда Рис, я решила, что ему в голову пришла та же мысль.

Эйб лежал на животе и пытался болтать со всеми миловидными сестричками одновременно. Пусть раненый, он был верен себе, своей сути. Он был когда-то богом Аккасбелем, материальным воплощением хмельного кубка. Тот кубок мог сделать женщину королевой, он вдохновлял поэтов, храбрецов и безумцев – так гласят легенды. Аккасбель открыл первый в Ирландии паб и был первым завсегдатаем вечеринок. Если б он не морщился так часто, я бы сказала, что ему здесь очень даже неплохо. Но он, наверное, просто храбрился. А может, и правда наслаждался вниманием – я еще не настолько хорошо знала Эйба, чтобы понять.

Мне пришлось пробираться между моими собственными красавцами-стражами. В другое время я бы каждого оцепила, но сейчас они только загораживали от меня того единственного, которого мне нужно было видеть.

Кто-то из них пытался что-то у меня спрашивать, но я не отвечала, и они поняли: расступились в стороны как занавес, и я увидела вторую кровать.

Дойл лежал страшно неподвижный. Из капельницы ему в руку лилась прозрачная жидкость. На небольшом пластиковом пакете с лекарством было колесико-регулятор – видимо, в состав прозрачной жидкости входило болеутоляющее. Ожоги – это больно.

У постели стояла Хафвин – высокая, золотоволосая и прекрасная. На ней было платье, модное веке в четырнадцатом или раньше: простое и узкое, облегающее фигуру во всех нужных местах, но подрезанное выше щиколоток, чтобы не стеснять движений. Когда я ее впервые увидела, она носила доспехи. Она служила в гвардии моего кузена Кела: он заставлял ее убивать, а применять впечатляющие целительские способности запретил – потому что она отказалась с ним спать. Настоящий целительский дар был сейчас редкостью среди сидхе, и даже королева поразилась такой бессмысленной трате таланта Хафвин. Целительница ушла от Кела и разделила ссылку со мной. Думаю, Андаис поразило еще и число женщин-стражниц, которые предпочли изгнание службе у Кела. Меня не поразило. После нескольих месяцев пыток Кел вышел из темницы еще более свихнувшимся садистом, чем был. А отправили его в темницу, среди прочего, за попытки меня убить. Я вернулась в изгнание именно потому, что он вышел на свободу. Королева признала – с глазу на глаз – что не ручается за мою жизнь, когда ее сын на свободе.

От Хафвин и ее подруг я услышала, что сделал Кел с первой из стражниц, которую взял себе в постель. Отчет о действиях маньяка-убийцы. Разве что жертва его была сидхе, а потому не умерла. Она выжила и выздоровела – только чтобы снова стать его жертвой. И снова. И опять.

Так что ко мне попросились двенадцать его стражниц. Это за месяц. Было бы и больше, потому что Кел безумен, и стражницам дали выбор. Андаис не представляла, сколько из них предпочтут изгнание милостям Кела, но королева всегда переоценивала его обаяние и недооценивала его мерзкий характер. Не поймите меня неправильно: Кел потрясающе красив, как большинство Неблагих сидхе, но тот хорош, кто хорошо поступает, а Кел поступал ужасно.

Я подошла прямо к кровати Дойла, но он меня не видел. Если б я еще обладала первичной магией страны фейри, я бы вылечила его в одно мгновение. Но магия пролилась в осеннюю ночь, творя чудеса и волшебство, и осталась творить их в волшебной стране. А мы из волшебной страны уехали. Мы сейчас в Лос-Анджелесе, в здании из металла и бетона. Здесь вообще далеко не всякая магия может осуществиться.

– Хафвин, – спросила я, – почему ты не стала его лечить?

Врач, который при его росте смотрел на Хафвин снизу вверх, но на меня сверху вниз, заявил:

– Я не позволю применять магию к моему пациенту.

Я уставилась на него со всей выразительностью моих трехцветных глаз. Наш взгляд нередко смущает людей, особенно если раньше они таких глаз не видели. Иногда это здорово помогает настоять на своем.

– Почему же… – я прочла его имя на бейдже, – …доктор Санг?

– Потому что мне непонятен принцип действия магии, а если я не понимаю принципа действия лекарства, я не могу дать разрешение на его использование.

– Значит, если вы поймете, то препятствовать лечению не будете?

– Я не препятствую лечению, это вы ему препятствуете, принцесса. Здесь больница, а не тронный зал. Ваши люди одним своим присутствием мешают лечебному процессу.

Я ему улыбнулась, чувствуя, что до глаз улыбка не дошла.

– Мои люди никак вам не мешают. Это ваши люди неправильно себя ведут. Я думала, что во все больницы в округе разослали памятку о том, как обращаться с сидхе в случае, если к вам поступит такой пациент. Разве вас не проинструктировали, что носить или иметь при себе, чтобы иметь возможность выполнять свою работу?

– Применение вашими людьми гламора к медсестрам и женщинам-врачам просто оскорбительно! – заявил доктор Санг.

Устроившийся на стуле – одном из двух, которые здесь стояли, – Гален сказал:

– Я ему сто раз повторил, что мы ничего не делаем. Не применяем мы никакого гламора. Но он мне не верит.

У Галена был усталый вид, у глаз и рта кожа как будто натянулась. Раньше я такого не замечала. Сидхе не стареют по-настоящему, но приметы усталости с возрастом проявляются – даже алмаз можно поцарапать, если правильно выбрать инструмент.

– У меня нет времени на объяснения, но я не позволю вам мешать моим целителям лечить моих людей.

– Она признала, – кивнул он на Хафвин, – что за пределами вашей страны ее способности уменьшаются. Она не уверена, что сможет его вылечить. А чем чаще снимать повязки – особенно в такой толпе посторонних, – тем больше шанс подхватить вторичную инфекцию.

– Сидхе не подхватывают инфекций, доктор, – сказала я.

– Простите мне излишнее недоверие, принцесса, но это мой пациент, – ответил доктор Санг. – Я за него отвечаю.

– Нет, доктор. Отвечаю за него я. Он мой Мрак, моя правая рука. Он считает, что это он отвечает за меня, но я его будущая королева, и я отвечаю за весь мой народ. – Я потянулась погладить Дойла по волосам, но отдернула руку. Я не хотела, чтобы он очнулся, когда мы не можем даже облегчить его боль. Ради лечения я бы его разбудила, но будить его от вызванного лекарствами и шоком забытья просто потому, что я не могу стоять рядом и не дотрагиваться до него – это нечестно.

Руки почти болели от желания к нему притронуться, но я заставила себя опустить их по швам и сжала кулаки. Рис взял меня за руку. Я посмотрела в его единственный трехцветно-синий глаз, в красивое лицо со шрамами на месте другого глаза, не полностью прикрытыми белой повязкой. Я Риса знала только таким. Это лицо я видела над собой или под собой, когда мы занимались любовью, вот такое – со всеми шрамами. Он был Рис, и все.

Я погладила его по щеке. Буду ли я меньше любить Дойла, если у него останутся шрамы? Нет, хотя потерю мы будем чувствовать оба. Лицо, которое я полюбила, навсегда станет другим. Ох, нет. Он сидхе, черт побери! Не может у него не пройти простой ожог!

Рис словно прочитал мои мысли:

– Он не умрет.

Я кивнула:

– Но я хочу, чтобы он выздоровел.

– А я? – спросил Эйб с соседней кровати. По голосу казалось, будто он слегка навеселе. Он столько лет не просыхал, что словно не мог уже вести себя по-другому. Без вина пьян – так, кажется, это называют. Ни вина, ни наркотиков – но он все равно как будто был не вполне трезв.

– И ты тоже, – сказала я. – Не сомневайся.

Но Эйб знал свое место – в первую пятерку он не входил. Он не был против. Как многие из недавно вступивших в мою гвардию, он так упивался вновь полученной возможностью заниматься сексом, что не успел еще начать страдать от уязвленного наличием конкурентов мужского самолюбия.

– Я настаиваю, принцесса, чтобы вы и ваши люди покинули помещение, – сказал доктор Санг.

Сопровождавший нас полицейский, полисмен Брюэр, вмешался:

– Прошу прощения, доктор, но мы предпочли бы, чтобы охрана осталась.

– Вы хотите сказать, что на них могут напасть прямо в больнице?

Брюэр глянул на своего напарника, полисмена Кента. Кент только пожал плечами. Наверное, им приказали не спускать с меня глаз, но не проинструктировали, что говорить публике. Мы публикой не считались, раз уж на нас напали. Мы в понимании полиции перешли в другую категорию – потенциальных жертв.

– Доктор Санг, – сказал Холод. – Стражами принцессы командую я, пока мой капитан не отдаст другого приказа. Мой капитан лежит здесь. – Он показал на Дойла.

– Может, вы и командуете стражами принцессы, но здесь командую я.

Доктор ростом Холоду до плеча не доставал. Чтобы заглянуть Холоду в глаза, он неловко запрокинул голову, но по взгляду ясно было – сдаваться он не собирается.

– Нет времени на споры, принцесса, – сказала Хафвин.

Я посмотрела в ее трехцветные глаза: кольцо синевы, серебряное кольцо и внутри кольцо такого цвета, каким был бы свет – если бы был цветом.

– Что такое?

– Мы вдали от холмов, это накладывает на меня ограничения. Мы находимся внутри здания из стекла и металла, в доме, построенном людьми, и это тоже накладывает на меня ограничения. Чем позже я займусь раной, тем труднее мне будет сделать хоть что-то.

Я повернулась к доктору Сангу:

– Вы слышите, доктор. Позвольте работать моему целителю.

– Я могу его вывести, – предложил Холод.

– Вряд ли мы позволим, – неуверенным тоном сказал полисмен Брюэр.

– А как вы его выведете? – поинтересовался Кент.

– Вот именно, – поддержал Брюэр. – Мы не можем допустить насилия по отношению к медперсоналу.

– Зачем же насилие, – улыбнулся Рис, играя с завитком волос у моего уха.

По мне дрожь пробежала от одного прикосновения.

Я повернулась взглянуть ему в лицо:

– А этика как же?

– Хочешь, чтобы Дойл стал похож на меня? Уверен, что он не хочет лишиться глаза. Чертовски трудно потом оценивать расстояние.

Он улыбнулся, но в шутливом тоне сквозила горечь.

Я поцеловала идеальной формы губы. Я ни у одного мужчины таких красивых губ не видела. Полные и яркие, они превращали мальчишескую красоту его лица в чувственную.

Он отодвинул меня ближе к врачу.

– Уважаемый доктор не понимает, Мерри, а у нас нет времени спорить до упаду.

– М-м, – сказал Брюэр. – Что вы собираетесь сделать, принцесса Мередит? Я имею в виду…

Он повернулся к напарнику. Понятно было, что они чувствуют свою некомпетентность. Вообще-то я удивилась, что сюда не нагнали еще полиции. У двери стояли полицейские в форме, но не было ни одного детектива, никого из верхнего эшелона. Похоже было, что большие шишки нас побаиваются. Не опасности боятся – они полицейские, опасность для них работа. Боятся политики.

Слухи все равно не удержишь. Боги мои, одного того, что король Таранис напал на принцессу Мередит, хватит надолго. Но слухи еще и разрастаются со временем. Как знать, что полиции уже наговорили? Дело вырисовывалось не просто горячее, а опасное для карьеры. Представить только – чтобы принцессу Мередит убили или короля Тараниса ранили в твою смену. В лоб или по лбу, а отдуваться тебе.

– Доктор Санг! – позвала я.

Он повернулся ко мне с сердитой миной:

– Мне все разно, сколько полицейских за вас вступятся, здесь слишком много народу, чтобы можно было кого– то лечить.

Я зажмурилась и выдохнула. Людям, как правило, нужно что-то делать, чтобы воспользоваться магией. А я почти всю жизнь ставлю щиты, чтобы магией не пользоваться. До того, как проявились мои руки власти, я очень старалась не отвлекаться на пролетающих духов, на мелкие каждодневные чудеса, держать их в стороне. Сейчас эта тренировка помогала мне держать в узде саму себя, потому что мои личные – как и унаследованные генетически – таланты взлетели на новую высоту.

– Ну-ка в сторонку, господа, – сказал Рис.

Стражи подались назад и прихватили с собой обоих по лицейских. Вокруг меня и доктора высвободилось небольшое пространство. Врач удивленно на них посмотрел:

– В чем дело?

Я подняла руку к его лицу, но он схватил меня за запястье, не дав дотронуться. Вот только мне совсем не надо было до него дотрагиваться. Он дотронулся до меня – и достаточно.

У него глаза стали круглыми, лицо застыло, как от страха. Взгляд направлен был не на меня, а на что-то глубоко в его собственной душе. Я старалась действовать осторожно, применить ровно столько унаследованных от Благого двора способностей, сколько нужно – и ни на йоту больше. Но магия плодородия – штука малопредсказуемая, и я тревожилась.

– Боже мой… – прошептал доктор Санг.

– Богиня, – поправила я и наклонилась к нему. Я повела его прочь от кроватей, от Хафвин – пальцем его не трогая, только отводя руку. Он тянулся следом, не отпуская моего запястья.

И тут я погладила его по лицу другой рукой, совершенно забыв, что надето у меня на пальце. В стране фейри кольцо королевы, как его привыкли называть, – это магический артефакт. В мире людей – всего лишь древняя полоска металла, мягкого от времени. Оно веками переходило от женщины к женщине и побывало на стольких пальцах, что совсем потеряло форму. Андаис недавно призналась, что сняла его с руки Благой, которую победила на дуэли, – с руки богини плодородия. Думаю, Андаис забрала кольцо в надежде принести плодородие в собственный двор, но ее собственной стихией были война и разрушение. Черная ворона и ворон-падалыцик – вот ее воплощения. Кольцо у нее на руке не действовало как должно.

Королева отдала мне его как знак своей милости. Доказательство, что она на самом деле видит ненавистную племянницу в качестве возможной наследницы трона. Но мои сила и власть были далеки от поля битвы и смерти.