Текст книги "Билет в ад"

Автор книги: Лоран Ботти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

66

– Орели? Срочное дело!

– Что случилось?

Тома, стоявший недалеко от входа в клинику Святого Доминика с мобильником в руке, кратко изложил своей коллеге ситуацию:

– И здесь опять замешана Шарли! То ли она входила в общество астрософии, то ли его адепты проводили на ней медицинские опыты, черт ее знает, но вся нынешняя заваруха связана с ней. Ты выяснила что-нибудь о ее матери?

– Нет. Вчера вечером я снова заходила в книжный магазин, но мадам Клермон там не оказалось. Сейчас мы пытаемся ее вычислить.

– Хорошо. Кроме того, я хочу, чтобы ты расспросила одного доктора… – он взглянул на данные в верхнем углу факса, – по фамилии Массиак, улица Курсель. Судя по всему, он наблюдал за мальчиком, сыном Шарли…

– Тома, но это совсем не наше дело! Мы ищем Тевеннена. Этим должны заниматься другие службы!

Тома вздохнул.

– Почему это для тебя так важно?

Хороший вопрос, ага. И самое подходящее время его задавать… Кроме того, Тома и впрямь не знал, что на него ответить. Точнее, не совсем так. У него не шли из памяти слова комиссара Греди: «Свяжитесь со мной, возможно, я смогу найти что-то для вас…» Но не этим одним объяснялась его нынешняя лихорадка. Просто он вошел в азарт. Ему не терпелось отыскать эту женщину, которая являлась ключом к разгадке всех тайн. И еще, пожалуй, его не оставила равнодушным вся эта история – похищенный ребенок, Шарли, которая в первую очередь все же была жертвой, а не убийцей… Доходило уже до того, что он начал всерьез сомневаться в ее причастности к исчезновению Тевеннена.

– Если все будет хорошо, я вернусь сегодня вечером, – сказал он. – И… я думал о тебе. Правда. Мы будем вместе… сегодня вечером. И все остальные вечера…

Молчание. Он догадался, что Орели улыбается. И спросил себя, удачный ли момент выбрал для этих слов.

– Я согласна, – наконец произнесла она.

– Ты чем сейчас занимаешься?

В трубке послышался вздох.

– Ты не поверишь, особенно после того, как я недавно посоветовала тебе бросить это дело, но я выслеживаю хозяйку книжного магазина. Вместе с Коньо. И мы…

Их разговор прервал звонок с другого мобильника Тома.

– Черт, номер не определен… – с досадой пробормотал он и торопливо произнес, обращаясь к Орели: – Извини, у меня срочный вызов. Я тебе перезвоню.

– Здорово, родственничек…

Голос Жамеля Зерруки резко вернул его с небес на землю.

– Я спалился, – объявил тот без дальнейших предисловий.

– Что? Ты о чем? Тебе бабки нужны?

– Какие, на хрен, бабки?! Я спалился! Она меня вычислила! Теперь я по уши в дерьме! Из-за тебя, между прочим. Так что ты должен меня оттуда вытащить. Ты не забыл, что я, можно сказать, принес тебе ее голову на блюдечке?

Тома молчал. Он понимал, что и в самом деле виноват перед кузеном, что подставил его из-за собственного нетерпения и неумеренных амбиций. Отец наверняка сказал бы ему, что эти два недостатка неизбежно приводят к падению любого, кто благодаря им поднялся на сколь угодно большую высоту…

– Короче, я даже не знаю, как она все просекла, – продолжал Жамель, – но теперь она мне больше не доверяет. Теперь вот свалила куда-то… Не знаю, куда, зачем… Одно могу сказать: с того вечера, когда мы заезжали к Тевеннену, она сама не своя. Выслеживает его жену как собака…

– Что? – перебил Тома. – Что ты сказал?

– Мать твою, да ты слушаешь или нет? Тебе что, все с начала повторить? Ты вообще должен отвечать, а не спрашивать!

– Вдова ищет жену Тевеннена?

Догадавшись по интонации кузена, что дело важное, Жамель в общих чертах рассказал о последних событиях, умолчав о собственном участии в убийстве приятеля Брижитт.

– А вчера она поставила всех на уши, чтобы ей нашли торчков, которые лечились в какой-то бургундской клинике… причем эту клинику закрыли уже черт знает сколько лет назад…

Тома встряхнул головой – у него было чувство, что по ней только что ударили обухом.

Клиника в Бургундии!

– В общем, я что хочу сказать: я теперь не при делах. У меня есть пара-тройка хороших знакомых, они и дали мне об этом знать. Ты хоть понимаешь, что это значит?..

Жамель продолжал говорить – о том, что собирался залечь на дно и рассчитывает на Тома, что тот убьет «эту полоумную кубинскую шлюху». Но после слова «Бургундия» Тома уже с трудом вникал в смысл его слов.

Закончив разговор, он быстро вернулся в кабинет доктора Лабрусса, почти бегом преодолевая лестницы и коридоры.

– Скажите, пожалуйста, – обратился он к доктору, едва лишь оказался перед ним, – здесь поблизости есть наркологическая клиника? То есть, кажется, сейчас она закрыта, но…

Лабрусс пристально взглянул на него, и Тома понял, что попал в точку.

– Да, – нехотя ответил доктор, заметно помрачнев, – я понимаю, о какой клинике вы говорите…

67

Видения обрушились на него хаотическим каскадом, вспышки памяти превратились в безумный фейерверк, где смешались прошлое, настоящее и будущее. Лежа в кровати и почти не чувствуя ремней, которыми он был к ней привязан, Давид отчаянно пытался упорядочить эти видения и одновременно боролся с паникой – по мере того, как эффект снотворных рассеивался, она все больше завладевала им.

Он не знал, к чему «все это» – в свои девять лет он не мог назвать иначе призрачную лавину грядущих событий – приведет их с мамой, и хотя при желании, скорее всего, смог бы узнать точно, сейчас он не хотел пробуждать в себе силу. Непонятно откуда к нему пришла уверенность – и сейчас он изо всех сил цеплялся за нее, чтобы не кричать от ужаса, не звать на помощь маму или кого угодно, – что именно ему предстоит спасти маму. А ради этого он должен был беречь силы. Держаться до последней минуты, до последней секунды. Вот почему, даже после ухода доктора, он больше не пытался проявить свои способности. Он мог бы, по крайней мере, разорвать свои путы, но чувствовал, что не имеет на это права. Он не знал, до каких пределов простирается его сила, но знал, что должен экономить ее как только возможно, пока не придет время раскрыть ее полностью для решающего удара.

Эту перспективу он принял совершенно безропотно. Кроме того, он все еще чувствовал себя слегка одурманенным и не знал, что могло бы произойти, если бы он в таком состоянии попытался вызвать силу. Как мог бы отразиться на ней эффект снотворного?..

А вдруг снотворное ослабило его способности?

Давид в ужасе отогнал эту мысль.

Из коридора донесся какой-то приглушенный шум. Давид прислушался. Доктор все не возвращался. Возможно, был уже мертв, как Давид ему и предсказал немногим раньше… А человек-горилла? Мальчик чувствовал, что тот где-то недалеко, стоит на страже. Кажется, доктор говорил с ним… но это было минут пятнадцать назад. Или десять? Или пять?..

Шум стих. Теперь в ушах Давида была лишь глухая ватная тишина.

Он повернул голову к окну, словно для того, чтобы избавиться от навязчивых видений: Джорди, куда-то бегущий… нечеловеческий крик боли… обжигающее дыхание пламени… кровь, крики, смерть… и все это – посреди безмятежного, почти рождественского заснеженного пейзажа… зимнего рая, мгновенно превратившегося в преисподнюю…

Давид попытался сосредоточиться на причудливых, каждое мгновение меняющихся узорах, образованных завитками и прядями тумана. Перед ним возникали и исчезали прозрачные, слегка фосфоресцирующие, едва различимые образы… Вдруг ему показалось, что он увидел лицо – то же самое, что и накануне, лицо девочки, примерно его ровесницы. Ее косички плыли по ветру. Она улыбалась Давиду в клубах тумана, слабо вспыхивающих за миг до того, как рассеяться. Оптический обман, подумал он. Но все равно ему нравилось смотреть на это личико, на котором читались дружелюбие и сочувствие, – это придавало ему храбрости, и он чувствовал себя не таким одиноким…

Из коридора снова донесся какой-то шорох, заставивший Давида вынырнуть из оцепенения. Он пристально взглянул на дверь…

…и тут же перед ним, как вспышка, возникло четкое и ясное видение.

Мама скоро будет здесь!

68

Через пару минут глаза Шарли привыкли к сумраку. Она никогда раньше не видела центральный холл полностью погруженным в темноту, но сейчас слабый дневной свет проникал сюда лишь сквозь запертые ставни на высоких окнах, освещая мебель в пыльных полотняных чехлах, стоявшую вдоль стен.

Внезапно она осознала, что стоит прямо посреди холла, представляя собой идеальную мишень. Шарли торопливо направилась к лестнице. Оказавшись у ее подножия, подняла голову, вглядываясь в темноту. Где же они держат Давида?..

Он мог быть где угодно. Клиника «Надежда» была очень большой – десятки палат и процедурных кабинетов, игровые залы, столовые, кухни…

«Подумай хорошенько. Давид болен. Ему нужно лечение. Так куда его могли поместить?»

В одну из специально оборудованных палат, скорее всего…

Она помнила, что такие палаты – небольшие, скорее похожие на мини-операционные – располагались в западном крыле.

Оттуда и нужно было начать.

Она скользила вдоль стены, держа пистолет наготове слегка дрожащими руками. Погруженная во мрак и тишину, «Надежда» казалась ей нескончаемым запутанным лабиринтом.

Наконец она углубилась в коридор, по обе стороны которого было множество дверей, и принялась толкать их одну за другой. Все оказались заперты.

В глубине коридора, где царила почти абсолютная темнота, одна из последних дверей неожиданно подалась.

Шарли осторожно просунула голову внутрь. В полумраке она разглядела спинку кресла и панель управления, на которой кое-где светились крошечные лампочки. Здесь недавно кто-то был! Об этом говорил и запах, уже знакомый, слегка металлический. Такой… человеческий запах.

Шарли сделала несколько медленных шагов и вдруг ощутила под ногами что-то вязкое. Она слегка наклонилась и прищурилась, чтобы разглядеть, что это, и недоуменно моргнула, все еще не понимая: весь пол был в каких-то густых темных пятнах. Самое большое из них застыло под креслом.

И тут же из ее горла вырвался непроизвольный вскрик ужаса. Запах!.. Точно такой же запах она ощутила несколько дней назад, на кухне, где убила Сержа!

Кровь!

Она наступила в лужу крови!

Охваченная отвращением, Шарли попятилась. И тут какое-то шестое чувство дало ей знать о чужом присутствии у нее за спиной.

Она резко обернулась.

Но человек, которого она увидела, уже ничем не мог ей повредить. Доктор Массиак полусидел в углу у стены, устремив изумленный застывший взгляд на мыски своих ботинок, и горло его было перерезано от уха до уха.

Шарли прижала руку ко рту и попятилась к двери, с трудом сдерживая рвотные позывы.

Оказавшись в коридоре, она прислонилась к стене, чувствуя, как бешено колотится сердце и подкашиваются ноги от ужаса.

Давид! Что они сделали с Давидом?!

Она быстро вернулась в начало коридора, еле сдерживаясь, чтобы не побежать, во весь голос выкрикивая имя сына.

Снова холл, лестница… Шарли бросилась по ней.

Пробежав несколько ступенек, она вдруг остановилась, пораженная неожиданной мыслью.

Ее бывшая палата…

Неужели Кольбер посмел?..

Откуда-то она знала, что так и есть. Все это имело смысл. Неуловимый, нелогичный… и тем не менее.

Шарли остановилась на лестничной площадке второго этажа и прислушалась. Абсолютная, сверхъестественная тишина…

И она пошла по коридору к палате номер 32.

«Ты не должна выходить за него замуж, Шарли!.. Ты даже не понимаешь, насколько это безрассудно! Ты должна сделать аборт!..»

Голоса и образы из прошлого преследовали ее. Вот они вместе с матерью идут в ту самую палату номер 32 по коридору, уже почти пустому в этот вечерний час… здесь, как всегда, витает слабый запах лекарств, создающий больничную атмосферу, несмотря на ковровую дорожку под ногами, заглушающую шаги, на мягкое, приглушенное освещение, на фотографии звезд и планет в металлических рамках, висящие на стенах… всю эту ложь, которая превращала клинику «Надежда» в такое… особенное место.

И мать шепчет ей, и этот шепот бьет по ушам хуже всякого крика: «Ты должна сделать аборт, Шарли… должна сделать аборт!..»

Ну вот. Она уже прошла почти весь коридор. Прямой путь, ведущий в ее прошлое, в ее историю…

Палата номер 32, в которой она провела… сколько же? Почти полгода…

Палата номер 32, соседняя с палатой номер 34, где лежала девушка, которая мало-помалу впадала в безумие… и в итоге покончила с собой ужасным способом – вонзила ножницы себе в глаза…

Палата номер 32, возле которой она стояла сейчас.

Шарли приложила ухо к двери в надежде уловить стон или вздох или шорох простыни…

Ничего.

Она осторожно повернула дверную ручку и толкнула дверь.

Дневной свет, падавший из не закрытого ставнями окна, почти ослепил ее. Стены по-прежнему сияли незапятнанной белизной, разве что с легким налетом пыли. Только эта чисто медицинская белизна и свидетельствовала о том, что «Надежда» была в первую очередь все-таки клиникой, а не «реабилитационным центром», как ее называли в рекламных проспектах.

Шаг… другой… С такого расстояния было видно только изножье кровати. Невозможно было понять, лежит ли на ней кто-нибудь.

Шарли приблизилась. Справа она заметила дверь, ведущую в санузел. Держа пистолет наготове, она осторожно толкнула дверь ладонью. Раздался слабый, почти неслышный скрип – в точности такой же, как десять лет назад! Шарли вплотную прижалась к стене и вытянула шею. Нужно все проверить, чтобы убедиться в отсутствии западни… или в ее наличии.

Она быстро окинула взглядом небольшое помещение. Там было пусто. Правда, душ был задернут непрозрачной пластиковой занавеской.

Шарли приблизилась к нему и неуверенно протянула руку к занавеске. Внезапно ей стало страшно. Но сдаваться было нельзя.

Стараясь произвести как можно меньше шума, она отдернула занавеску.

Никого.

Шарли облегченно вздохнула.

Затем вернулась в палату.

«Господи, пусть он будет здесь! Пожалуйста, сделай так, чтобы он был здесь!»

Она на цыпочках приблизилась к кровати. С каждым шагом она все больше различала очертания небольшой фигурки под одеялом…

Наконец она оказалась у изголовья. Да, кто-то лежал под одеялом, скорчившись и укрывшись с головой… кто-то такого же роста, как Давид!

Шарли опустила оружие, склонилась над кроватью и осторожно отогнула краешек одеяла.

– Давид, радость моя, – прошептала она, – это…

И застыла от изумления, обнаружив под одеялом диванный валик.

В ту же секунду послышался сухой щелчок, и в висок Шарли уперлось дуло револьвера. Знакомый голос произнес:

– Время принимать таблетки, мадемуазель Жермон…

69

Миновав очередной поворот, Тома Миньоль выехал на дорогу, ведущую к расположенному на склоне невысокого холма, обнесенному оградой поместью, и понял, что прибыл куда нужно. Клиника «Надежда» с прилегающей к ней обширной парковой территорией действительно больше напоминала загородную усадьбу, чем наркологический центр. Царящая вокруг тишина придавала ей мрачный, заброшенный вид. Ее словно окружала аура запустения.

Он слегка сбросил скорость и, подъехав ближе, заметил автомобиль, припаркованный под деревом недалеко от входа. Джип «чероки». В точности подходит под описание джипа, о котором говорил накануне месье Боннэ. И джипа, который был замечен раньше неподалеку от дома Тевеннена… Сердце Тома подскочило. Получалось, что он разминулся с Шарли максимум на час! Хотя, скорее всего, даже меньше. Но, во всяком случае, теперь становилось ясно: они здесь.

Да, кстати, кто – «они»?

Этого он не знал. В этом деле все еще было слишком много неизвестных. Но все указывало на то, что «они» находились внутри клиники. Беспокойство Тома за ребенка росло с каждой минутой.

Он остановил машину, которую одолжили ему местные коллеги, и вызвал по рации подкрепление. После этого он несколько минут наблюдал за «чероки», но вскоре ему стало ясно, несмотря на тонированные стекла джипа, что тот пуст. Тома вышел из машины и приблизился к ограде в поисках каких-нибудь следов. Обвел пристальным взглядом улицу, ограду, массивные решетчатые ворота, запертые на висячий замок… Ненадолго его внимание привлек серый автомобиль на другом конце улицы, словно бы вмерзший в обочину. Связан ли он как-то с этим делом?.. Немного поколебавшись, Тома решил, что нет: все-таки стоит слишком далеко.

Он вернулся к джипу. Изучил цепочку следов, тянущихся от водительской дверцы к ограде клиники. Приведут ли они его к ребенку? Или к Шарли?..

Можно ли позволить себе дожидаться подкрепления? Ведь речь идет о похищении ребенка. Причем похитители, судя по всему, привыкли ни перед чем не останавливаться.

Тома решил положиться на свой инстинкт. Он пошел по следам, которые привели его к большому дереву, росшему у ограды с наружной стороны. Он оглянулся на джип. Значит, тот, кто вышел оттуда, тайком пробрался вдоль стены, остановился здесь и исчез в никуда. Или… Тома поднял голову и увидел, что несколько веток погнуты и, в отличие от остальных, инея на них нет.

Так, понятно…

Он подышал на ладони, затем крепко ухватился за одну из нижних веток.

70

– Думаешь, она приведет нас к Тевеннену?

Орели Дюбар на мгновение обернулась к Коньо, сидящему за рулем. Трудно ответить на этот вопрос, не выдав собственных сомнений, а главное, не выдав Тома. Нет, она совсем не была уверена, что слежка за Катрин Клермон, владелицей книжного магазина «Вертекс», каким-то образом выведет их на Тевеннена. Она не была уверена, что это приведет хоть к чему-нибудь, и окончательно отказалась от попыток понять логику своего коллеги, в данный момент напавшего на какой-то след в Бургундии. Однако после недавнего визита в книжный магазин Орели никак не могла отделаться от собственных подозрений: так или иначе, но Катрин Клермон связана с Джорди Фонте. А уж Фонте точно замешан в этом деле. Оставалось лишь восстановить недостающие детали, чтобы выяснить причастность Катрин Клермон к «делу Тевеннена». А заодно выяснить, в чем именно заключается суть этого дела, хотя Орели уже сейчас могла с уверенностью сказать, что оно не имеет никакого отношения к деятельности ГИС.

С самого утра они с Коньо заняли наблюдательный пост у дома владелицы книжного магазина. Когда последняя, выйдя из дома и сев в машину, направилась к западному выезду из Парижа, вместо того чтобы поехать в Восемнадцатый округ, где находился «Вертекс», у Орели мелькнул проблеск надежды. Сейчас, когда они застряли в пробке и напарник донимал ее вопросами, а она еще не могла прийти в себя после недавнего разговора с Тома, Орели чувствовала, что вот-вот потеряет терпение.

– Ага, так и есть, выезжает из города, – пробормотал Коньо.

Орели бросила взгляд на придорожный щит с указанием направлений, и тут же в ее душу закралось подозрение.

– Быстрее! – воскликнула она. – Иначе мы ее потеряем!

Коньо прибавил скорость. Постепенно рекламных щитов становилось все меньше, а воздух заметно улучшался. Затем стали появляться аккуратные типовые коттеджи и небольшие особнячки. Дорожки повсюду были расчищены, снег уложен в сугробы одинаковой высоты. Дальше начались более роскошные особняки.

– Хм… – произнес Коньо. – Слушай-ка, а это случайно не…

Он замолчал, увидев, как «твинго» мадам Клермон, ехавшая в полусотне метров впереди, замедлила ход, потом свернула на подъездную дорожку к одному из владений.

– Черт, кажется, начинает пахнуть жареным… – пробормотал Коньо.

– Нужно проехать вперед еще немного, – сказала Орели. – Посмотреть, куда именно она свернула.

Коньо притормозил у поворота. Высунув голову в окно, Орели заметила, что Катрин Клермон остановилась в самом конце боковой дороги, где располагался большой частный особняк. Теперь Орели обо всем догадалась. Ее напарник, судя по предыдущим замечаниям, тоже.

– Что теперь? – спросил Коньо. – Идем за ней?

– Нет… Посмотрим, что будет дальше.

Ждать пришлось недолго. Через пару минут мадам Клермон вышла из ворот особняка и направилась к своей машине. Коньо рванул с места. Женщина удивленно обернулась на звук внезапно подъехавшего автомобиля. В следующий миг из него одновременно выпрыгнули двое полицейских.

– Кажется, вчера вы рассказали мне не все, мадам Клермон, – произнесла Орели.

– Соблаговолите следовать за нами, мадам, – добавил Коньо.

Катрин Клермон даже не шелохнулась. Но вместо притворно-любезной улыбки, которая не сходила с ее лица во время вчерашней беседы, теперь на ее лице читалась неприкрытая ненависть.

– Вы так и не поняли, – холодно произнесла она. – Вы уже ничего не сможете сделать. Арестуете вы меня или нет, это ничего не изменит. Он все равно явится и спасет мир!

Оба полицейских переглянулись. Потом Коньо вежливо взял мадам Клермон под руку и повел к машине. Орели повернулась к фасаду особняка и достала из кармана мобильник. Нужно срочно предупредить Тома.