Текст книги "Жена самурая"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

21

Пятьдесят конных самураев, вооруженных до зубов, остановились у ворот полицейского управления. Канцлер Янагисава спешился:

– Ждите здесь.

– К чему эта задержка? – спросил детектив Марумэ.

– Разве мы не должны следовать прямо к дому даймё Ибэ? – добавил детектив Фукида.

Вешая шлем на седло, Янагисава едва не сорвался на брань. Его собственные вассалы ни за что не посмели бы задавать ему вопросы. Сначала обстоятельства вынудили его пойти на сотрудничество с проклятым сёсаканом, теперь заставляют отчитываться перед подчиненными сёсакана... Да что за наказание такое! Невыносимое унижение!

– У меня здесь дело, – бросил канцлер, пересек ворота и вошел в главное здание.

Два досина[6]6
  Досин – младший полицейский чин.


[Закрыть] слонялись возле высокого помоста, на котором за столом, заваленным книгами, сидел клерк.

Янагисава миновал помост, отодвинул дверь и очутился в коридоре.

– Хосина! – крикнул он.

За спиной выросли Марумэ и Фукида.

– Его тут нет, – сказал Марумэ.

– Прошу вас, пойдемте отсюда, – добавил Фукида.

– Если ёрики здесь нет, то почему вы так торопитесь остановить меня? – Янагисава двинулся вперед. – Вы думали, я не найду заложника вашего хозяина, но я нашел.

Это было нелегко. У Хосины в полиции были верные друзья, никто из них не выдал его. Лишь поздно ночью агенты доложили Янагисаве, где Сано спрятал ёрики.

Канцлер чувствовал себя вдвойне обманутым. Несколько часов, проведенных с Хосиной в доме над рекой, произвели на него неизгладимое впечатление. Яростный секс перемежался разговорами о жизни, о политике, об искусстве. Янагисава испытал такую близость, какой не имел ни с одним партнером прежде. Под конец на него снизошло необыкновенное умиротворение, одновременно он почувствовал колоссальный прилив энергии.

На прощание они подняли чашки с сакэ.

– За успех предприятия, – сказал ёрики.

– За лучшего полицейского офицера Мияко, прекрасного товарища и ценного помощника, – отозвался Янагисава.

Они выпили. Лицо Хосины отразило робкую надежду. Он посмотрел в чашку.

– Но я ваш товарищ и помощник на краткий период.

– Ах да...

– Я представляю, какие неудобства вы испытываете вдалеке от Эдо. Трудно рассчитывать, что вы еще раз приедете в Мияко. Я же в силу служебной загруженности вряд ли могу навестить вас в замке сёгуна. Так что, – ёрики пожал плечами с наигранной небрежностью, – вскоре мы расстанемся навсегда. – Он опустил чашку на столик.

– Это правда. – Янагисава последовал его примеру и представил свое возвращение в замок Эдо. Душу захлестнула печаль.

Хосина глубоко вздохнул:

– Если бы...

«Если бы я взял тебя с собой, – подумал канцлер, – с одиночеством было бы покончено. Но имеет ли смысл рисковать положением ради личного счастья? Ты умен, талантлив, предприимчив. Ты без зазрения совести готов поменять нынешнего покровителя на более выгодного. Где гарантия, что ты будешь верен мне до гроба? А вдруг тебе удастся завоевать благосклонность сёгуна, найти союзников в бакуфу и перехватить у меня власть?»

– Там видно будет, – ответил Янагисава и порадовался, что не дал прямого ответа.

Он нашел тюремную камеру в задней части здания. Два воина стояли на страже у обитой железом двери.

– Откройте, – приказал Янагисава.

Стражники заколебались.

– Если не дадите мне войти, я разотру вас в порошок, – тихим голосом посулил Янагисава.

Воины поспешно отперли дверь.

Ёрики Хосина стоял посередине камеры, слева матрас, справа ночной горшок. Одежда помята, распушенные волосы падают на плечи.

– Дерьмо, – тихо сказал Янагисава.

Глаза Хосины наполнились ужасом.

– Пожалуйста, позвольте мне объяснить, – простер он в мольбе руки.

Янагисава быстро шагнул и ударил его по лицу. Ёрики вскрикнул, дотронулся до губ и хмуро посмотрел на окровавленные пальцы.

– Что тут объяснять? – презрительно бросил канцлер. – Ты рассказал Сано все, что знал: где я нахожусь, о чем думаю.

Он ударил Хосину ногой. Тот, согнувшись пополам, отлетел к стене, ударился и сполз на пол.

– Сано предложил тебе повышение по службе, и ты продал меня!

Хосина по стенке поднялся на ноги.

– Нет! Я никогда обдуманно не причинил бы вам вреда после...

– Замолчи! – То, что ёрики посмел упомянуть ту ночь, распалило гнев Янагисавы.

– Сано не подкупал меня! – пробормотал Хосина, прикрываясь руками от очередных ударов. – Он сказал, что уничтожит меня, если я откажусь сотрудничать. Я не изменник, я просто трус. – Он упал на колени, на лице застыли отчаяние и скорбь. – Пожалуйста, позвольте мне принести извинения. Пожалуйста, простите меня.

– Даже миллион извинений не помогут тебе, – с резким, презрительным смешком бросил Янагисава. – Ты хотел меня убить.

– Убить? Вас?! О чем вы говорите?

Янагисава оглянулся на дверь, плотно задвинул ее, заговорил злым шепотом:

– Сано был не единственным человеком, от кого ты скрывал информацию, кого вводил в заблуждение фальшивыми докладами относительно убийства Левого министра Коноэ. Ты и меня обвел вокруг пальца. Ты имеешь свободный доступ на императорскую территорию. Это ты назначил встречу Коноэ в Саду пруда, не так ли? Это ты убил его «криком души»! А потом решил отделаться от меня. Ты единственный, кроме Аису и моих телохранителей, знал, что я буду в резиденции прошлой ночью.

– Но зачем мне убивать Коноэ...

– Тише!

– ...и вас? – быстро прошептал Хосина.

– Чтобы избежать обвинения в государственной измене. Ты слишком честолюбив для того, чтобы руководить канцелярией сёсидая или быть моим личным секретарем. Тебе подавай власть над всей Японией. Ты участвуешь в заговоре, который раскрыл Сано. Коноэ узнал об этом, и ты убил его прежде, чем он сдал тебя мецукэ.

– Какой заговор? – По лицу Хосины расплылось недоумение. – За что меня сдавать?

– Не валяй дурака! Ты сколотил шайку подонков и накапливал оружие в доме даймё Ибэ. Ты не мог допустить, чтобы я узнал о мятеже. Моя смерть вызвала бы большой переполох в бакуфу. Не скоро бы кто-то решил вновь заняться делом об убийстве Коноэ, а тем временем ты начал бы действовать. Ты убил Аису, потому что не разобрал в темноте, кто есть кто. – Янагисава с силой прижал Хосину к стене. – Убийца! Изменник!

Глаза Хосины запылали гневом.

– Это прямые оскорбления с вашей стороны. Я никогда никого не убивал, зато вы это делали не раз. Я не замышлял свержения правительства, а вот вы украли у сёгуна власть. Если вам угодно посмотреть на настоящего убийцу и предателя, то взгляните в зеркало!

Ёрики оттолкнул Янагисаву. Ярость захлестнула канцлера.

– Как ты смеешь прикасаться ко мне?!

– Прошлой ночью вам это нравилось.

– Так ты еще смеешься?! – Янагисава ударил Хосину по коленям и в промежность, затем стал бить по голове и в грудь, выкрикивая проклятия.

Сначала Хосина уклонялся от ударов, крича:

– Как вы можете так со мной обходиться после всего, что я сделал для вас? Я рисковал собой, мешая Сано. Стал бы я просто так затевать что-то против сёсакана сёгуна!

– Не пытайся оправдаться! Все равно я тебе не верю! – Янагисава так врезат Хосине по челюсти, что у того мотнулась голова. – Ты хотел использовать меня, чтобы добиться власти и богатства. Ты хотел, чтобы Сано исчез: ты боялся, что он помешает твоим планам!

Тогда ёрики резко выбросил вперед руку. Удар пришелся Янагисаве в лицо. Канцлер на мгновение ослеп от боли. Когда он прозрел, между ними завязался настоящий бой. В конце концов под грохот доспехов Янагисавы они рухнули на пол. Каждый старался дотянуться до горла противника. И тут Янагисава почувствовал вожделение. По силе оно было равно желанию задушить Хосину собственными руками.

Камера наполнилась людьми. Они оттащили Хосину от Янагисавы.

– Прекратите, Хосина-сан! – кричали они.

Янагисава сел и увидел, что два ёрики держат вырывающегося Хосину. Марумэ помог Янагисаве подняться на ноги. У канцлера начал заплывать левый глаз, все тело ныло, но, насколько он мог определить, ничего не было сломано. Он пошатываясь вышел из камеры. Душа разрывалась от боли, которая не имела ничего общего с физическим недомоганием.

– Янагисава-сан! – Голос Хосины, полный мольбы, вонзился в спину канцлера, словно зазубренный клинок. Против воли Янагисава обернулся.

Хосина затих в руках полицейских.

– Клянусь честью, я никогда не замышлял причинить вам вреда, и мне жаль, что я это сделал. – Искренность горела в глазах, окруженных синяками и кровоподтеками.

– Дополнительная ложь не спасет тебя от расплаты. Я приговариваю тебя к смерти, – сказал Янагисава, изнывая от вожделения и глубокого горя. Ему открылась гибельная правда.

Он любит Хосину. Любовь была причиной и сутью их отношений. Он должен был это понять. Он должен был понять это раньше.

– Если вы дадите мне шанс... я все сделаю для вас... я помогу вам найти убийцу... посвящу вам жизнь... сделаю все, что захотите. Я докажу, что ни в чем не виновен. Только, пожалуйста... – Голос осекся. – Смилуйтесь.

Янагисава повернулся спиной к Хосине. Даже если ёрики не виновен в убийстве или измене, он заслуживает смерти. Он должен умереть, чтобы избавить Янагисаву от шантажа со стороны Сано. И больше Янагисава никогда не позволит себе влюбиться.

– Тебя казнят завтра утром, – сказал он.

* * *

Таран врезался в ворота дома Ибэ со страшным грохотом; одна часть воинства бросилась к крыльцу, другая окружила дом, третья рассредоточилась по территории усадьбы.

– От имени сёгуна приказываем выйти и сдаться! – кричали нападающие.

Канцлер Янагисава заскочил за своими людьми в передний двор. Он жаждал схватки. Он хотел забыть, что любит ёрики и горюет по поводу его грядущей смерти, хотя сам вынес приговор. «Я должен устранить угрозу режиму, захватить преступников», – внушал он себе.

Воины проникли в дом. Янагисава поднялся на крыльцо и ступил в коридор. Над головой гремели шаги: голоса перекликались в темном спертом воздухе. Янагисава сжал рукоять меча. В душе с прежней силой вспыхнуло стремление стать великим детективом; канцлер ощутил потребность доказать: он способен не только на то, чтобы мешать сёсакану. Возбуждение от операции пробудило в канцлере самурайский дух. Со странным, безрассудным предвкушением Янагисава ожидал боя.

Подбежал детектив Марумэ:

– Досточтимый канцлер, здесь никого нет!

Детектив Фукида крикнул с лестницы:

– Наверху тоже пусто!

Боевой пыл Янагисавы поостыл.

– А где оружие?

Фукида грустно покачал головой.

– Мы ничего не нашли, – сказал Марумэ.

Воины столпились в коридоре, пряча мечи в ножны. Янагисава выругался, пряча под грязными словами отчаяние, которое наполняло его по мере того, как росло подозрение. Неужели Хосине удалось из-под ареста передать преступникам приказ перепрятать оружие? Янагисава не желал вешать на любовника большие грехи, а также признавать свое поражение. Он хотел под пыткой выведать у Хосины, где прячутся преступники; он хотел дать волю гневу и одновременно утолить страсть.

– Обыщите все еще раз, – приказал он. – Ищите все, что может подсказать, где находятся преступники и что замышляют.

Когда воины отправились выполнять приказание, Янагисава осмотрел кладовую. Она была пуста, но в воздухе стоял запах пороха, а под окном валялась круглая пуля. Канцлер поднял вещественное доказательство правоты Сано и уныло подержал на ладони. Воины доложили о бесплодности поисков.

– Спросите у соседей, не знают ли они, куда подевались люди из этого дома, – приказал Янагисава. – Если не знают, обыщите весь город и окрестности, но найдите оружие. Преступники могли уйти, чтобы присоединиться к единомышленникам. Торопитесь, иначе разразится война.

Он задержался в пустой комнате. Выслеживание преступников, вероятно, затянет его пребывание в Мияко. Янагисава с ненавистью подумал о необходимости доложить плохие новости подчиненным в бакуфу; чиновники обязательно разболтают о его неудачном рейде, чтобы выставить начальника виновным на случай, если мятеж станет реальностью. Янагисава представил, как проведет одинокую ночь в замке Нидзё, сходя с ума от мысли, что Хосина вскоре умрет. Сел на пол, положил голову на колени и предался унынию.

22

Две шеренги знаменосцев, лучников, стрелков, копейщиков и конных мечников стояли во дворе императорского двора лицом друг к другу. На воинах были доспехи, какие носили четыре столетия назад: огромные наплечники и длинные кафтаны со сложной шнуровкой. Солнце вспыхивало на начищенных шлемах; боевые барабаны оповещали о начале битвы. Сано показалось, будто он рухнул в глубину истории.

Когда он подошел ближе, иллюзия рассеялась. Оружие – оструганные доски; лошади – конские морды из папье-маше, раскрашенные и насаженные на палки; воины – подростки, старшему не больше шестнадцати лег доспехи – жалкие фрагменты амуниции. Это были юные придворные, играющие в войнушку. Ожидая сигнала к началу «сражения», они хихикали и толкались.

Вдруг раздался громкий клич. Из дворца показался император Томохито при полном параде, с воздетым боевым веером, украшенным императорской золотой хризантемой. Верхом на деревянной лошадке он направился к шеренгам.

– Его величество наслаждается военной игрой, – сказал Исидзё, поклонился и ушел.

Томохито махнул веером. Лучники пустили стрелы с тупыми концами; стрелки, целясь из игрушечных аркебуз, завопили «Бум! Бум!»; копейщики и конники сошлись и принялись рубиться. Мальчики, играющие на стороне императора, имели отличительные знаки северных и западных самурайских кланов или белые монашеские капюшоны. Их противников отличали доспехи с красной шнуровкой, характерные для воинов Минамото – первой династии сёгунов. Поняв, что это за битва, Сано задумался, почему Томохито выбрал именно ее.

Сбоку послышалось уханье. Сано оглянулся. Возле кучи «запасного оружия» стоял принц Момодзоно, облаченный в непритязательное кимоно и слишком большой шлем; руки и голова дергались.

Подойдя, Сано поприветствовал принца.

Уханье перешло в тревожный визг. Момодзоно начал поворачиваться к Сано, ноги подкосились, и принц упал.

– Простите, что напугал вас, – сказал Сано, подавляя инстинктивное отвращение к уродству. – Позвольте вам помочь.

– Н-нет, спасибо, я сам, ух-уф-ох! – Момодзоно, с трудом дергаясь, поднялся.

Сано стало жалко калеку.

– Что ж, это и в самом деле волнующая битва, – мягко, как с ребенком, заговорил он. – Вы начальник арсенала?

– Я почти ничего не могу делать, но е-его величество так добр, что принял меня в игру.

«Значит, он осознает весь ужас своего существования», – констатировал Сано.

– Вы любите императора? – спросил он, наблюдая за Томохито на палочке.

– Да. – Момодзоно залаял.

– Потому, что он позволяет вам участвовать в играх?

– Н-не т-только. – Момодзоно поймал левую руку правой и прижал к телу. – Без него я был бы уже мертв. – Напряженное лицо потемнело.

– Почему?

Момодзоно забегал зрачками: он явно понимал, насколько опасно для подозреваемого доверяться сёсакану сёгуна. И все-таки осторожность отступила перед жаждой общения. Похоже, нечасто окружающие снисходили до разговоров с ним.

– Я жил в детском императорском дворце вместе с другими принцами и принцессами. В-весной, когда мне исполнилось восемь лет, началась болезнь. М-меня ругали, били, но я не мог справиться с собой – дергался и дергался. Д-доктора терялись в догадках, что со мной. Они з-заставляли меня пить слабительное, делали мне припарки, пускали кровь. – Во всхлипах, которые заполняли паузы между словами, слышались страдания малыша, который не понимает, что с ним происходит. – Монахи г-говорили, что я одержимый. Они зажигали вокруг меня огонь и п-пели молитвы, чтобы изгнать демона. Но н-ни-чего не помогало. Мне становилось все хуже. В конце концов меня з-заперли в сарае. Раз в день с-слуга приносил еду. Меня выводили на улицу, когда нужно было прибрать в сарае. С-слуга выливал воду из в-ведра на пол, выгребал грязь, а потом раздевал меня и мыл. В сарае было окно. Высоко. Я в-видел только небо, и то сквозь ветви вишневого дерева. Я прожил т-так целый год.

Сано представил, как маленький Момодзоно ухает и трясется в своем застенке, наблюдая за цветущей и облетающей сакурой. Сопереживанию нет места в процессе дознания, тем не менее рассказ принца глубоко тронул Сано.

– Потом ночью пришли какие-то люди. Они спеленали меня од-деялом, завязали мне рот и посадили меня в паланкин. Они не сказали, куда хотят меня отнести, но из разговора я понял, что меня отправляют в изгнание. Я обрадовался, потому что подумал: изгнание – это место, где дети в-вроде меня могут быть счастливыми. – Речь прервалась рыданиями. Гримасничая и пыхтя, он преодолел истерику. – Путешествие длилось о-очень долго. Высадили меня в горной деревне. Было т-темно, ш-шел снег, я с-сразу замерз, мне развязали рот. Потом люди подняли паланкин и ушли. – Момодзоно хлюпнул носом; правая рука потянулась утереться, левая взлетела, и пришлось снова ее укрощать. – Мне было страшно. Я не знал, что делать, поэтому сел и стал ждать. Когда немного рассвело, появились местные жители. Я им б-был нужен не больше, чем родителям. – Принц заморгал, прогоняя слезы. – Никто на меня не обратил внимания. Я п-просидел два дня, не шевелясь, замерзший, голодный, испуганный. – Слезы потекли-таки по щекам. – Пожалуйста, п-прости-те меня.

Преисполненный жалости, Сано подумал, что Момодзоно еще повезло: другие крестьяне забили бы его камнями, чтобы не торчал на дороге.

– Мне стало все равно, что со мной п-происходит, – продолжил принц. – Я был на п-пороге смерти. И вдруг люди в-вернулись. Они отнесли меня назад, во дворец. Меня помыли, накормили и поместили в красивой к-ком-нате. Вошел е-его величество. Он с-сказал, что ему приснился демон, который пообещал наслать ужасные беды, если я умру. Люди говорят, это его величество н-нарочно придумал, чтобы досадить придворным. Но мне все равно, почему он спас меня. Я т-так ему благодарен.

Он перевел взгляд на Томохито, колотящего мечом по шлему очередного «врага». Мальчишечьи крики становились громче по мере того, как накалялись страсти.

– Теперь я живу во дворце, – тихо добавил Момодзоно. – Я изо всех сил стараюсь воздать его величеству добром за доброту.

«То есть фальшивым алиби?» – подумал Сано и поймал себя на том, что начинает верить: недуг делает Момодзоно неспособным на совершение более тяжкого преступления, чем ложь в защиту покровителя. Впрочем, судя по рассказу, он разумно мыслит.

– Ваша преданность, должно быть, является великим подспорьем для императора, – сказал Сано.

Момодзоно возразил слабым покачиванием головы, но глаза у него зажглись; комплимент доставил ему удовольствие.

– Насколько хорошо вы знали Левого министра Коноэ?

Принц, пыхтя и ухая, замахал кулаками. Ошеломленный Сано еле уклонился от серии ударов.

– Значит, вам Левый министр был безразличен? – сделал он вывод из неожиданной эскапады.

Вращая глазами, Момодзоно попятился назад.

– Простите, я не нарочно.

– Думаю, дело не только в болезни, – сказал Сано. – Чем вам не угодил Коноэ?

– Так как вы все равно узнаете, я скажу. Это Л-левый м-министр запер меня в сарае. Это он отправил меня в изгнание. – Момодзоно посмотрел Сано прямо в глаза, и тот едва поборол искушение отвести взгляд от лица, пораженного тиком. – Да, я н-ненавидел его, – с вызовом произнес молодой человек. – Когда мы с императором нашли его труп, я возликовал. Но я не делал этого. Если бы я захотел его убить, то с чего мне было ждать д-десять лет?

Сано знал: ненависть может тлеть многие годы. Момодзоно и император разделяли алиби. Кого из них это алиби прикрывало на самом деле? Томохито уже один раз спас кузена.

– И вообще, как, по-вашему, я способен кого-нибудь у-убить? – печально усмехнулся Момодзоно.

В этот момент император Томохито крикнул:

– Момо-тян, принеси мне другой меч!

Момодзоно выудил из груды игрушек требуемую. Он дважды ронял меч, пока вприпрыжку бежал к императору. Наблюдая за принцем, Сано пытался вообразить его в роли убийцы, но ничего не получалось. «Если Момодзоно с трудом выполняет простые поручения, то как ему удалось овладеть киаи? И кто его обучил? Скорее всего антиправительственный заговор связан с убийством Левого министра Коноэ. Каким образом презираемый всеми изгой может поднять мятеж?»

Сано почувствовал на себе пытливый взгляд Томохито. Не обратив внимания на меч, который принес Момодзоно, император бросил деревянную лошадку и быстрым шагом направился к следователю. Принц поспешил за покровителем.

– Что вам нужно? – спросил император.

Сано опустился на колени и поклонился, отдав почести юному грубияну как потомку Аматэрасу. «Неужели боги передали ему наследственную власть над волшебными силами? Неужели его предки-императоры завещали ему секрет киаи?» – пронеслось в голове.

– Я пришел, чтобы задать вам несколько вопросов, – сказал Сано.

– Встаньте, – велел Томохито.

Сано поднялся и тоже пытливо посмотрел на императора. Доспехи делали и без того крупного юношу солидным, по-мальчишечьи дерзкое лицо – грозным.

– У вас хватило наглости прийти сюда после того, что вы натворили! – возмутился Томохито. – Вы арестовали мою наложницу! Вы свалили меня на пол!

Сано подумал: «Такая обида могла подвигнуть на убийство. Уж не Томохито ли захотел прикончить меня?»

– Пусть молния поразит всех вас, прислужников хвастливых Токугава! – воскликнул Томохито.

Изо рта Момодзоно вырвалось взволнованное бульканье. Сано испытал толчок тревоги, одновременно ему захотелось расхохотаться. Тревогу вызвал взрывчатый характер Томохито. «Если он владеет техникой киаи, то он очень опасен». Смех – пустое проклятие в устах полубога. Что за ребячество!

Сано поспешил успокоить императора:

– Я сожалею о содеянном. Госпожа Асагао освобождена.

Томохито мгновенно утратил интерес к теме.

– Вы ведь настоящий воин? – спросил он с завистливым восхищением и указал на длинный меч Сано. – Дайте-ка посмотреть.

Сано вытащил меч из-за пояса и передал Томохито.

– Хорош! – Томохито провел по лезвию грязным пальцем. Внезапно он отпрыгнул назад и с криком «Ха!» сделал выпад в сторону Сано.

Сано отпрянул:

– Осторожней! Это не игрушка!

– Н-нет, ваше величество! – взвыл Момодзоно и схватил императора за руку, но тот оттолкнул кузена.

Обладание настоящим оружием возбудило императора. Он кружил, делал выпады, рубил воздух. Сано отметил мастерство, удивительное для подростка: активная работа ног, изящная завершенность выпада.

– Как долго вы изучали кэндзюцу, ваше величество? – спросил Сано.

– Всю жизнь!

– Кто вас учил?

Император низко махнул мечом. Сано подпрыгнул. Император рассмеялся:

– Лучший специалист в Мияко.

– Каким еще боевым искусствам вас учили?

– Вы задаете слишком много вопросов! Впечатляющие навыки означали, что Томохито при желании способен управлять своей энергетикой. Сано кивнул на дерущихся мальчишек:

– Это сражение Дзёкиу, не так ли?

Он имел в виду попытку Го-Тобы свергнуть власть военной диктатуры. Император пригласил клан Минамото на праздник в Мияко, где и атаковал.

– Ну и что из того? – бросил Томохито, крутясь вокруг Сано.

– Тогда вы недостаточно аккуратно относитесь к истории. Ваши войска побеждают Минамото, а в действительности сёгун разбил вашего предка и выслал из страны.

– Окажись я на месте Го-Тобы, все было бы наоборот!

– Это игра или вы репетируете настоящий мятеж?

Меч выпал из руки Томохито; император крякнул от досады. Сано поднял меч и сунул за пояс.

– Пожалуйста, ответьте, ваше величество.

Принц Момодзоно забился в конвульсиях. Император нахмурился:

– Что за вопрос! Конечно, игра! Здесь мало развлечений, мне скучно. – Он посмотрел в сторону.

– И кто поощряет в вас мысль стать единоличным правителем Японии?

– Никто не указывает мне, что думать, – буркнул Томохито. – Довольно разговоров. Я устал.

Император и принц направились к «полю битвы». Сано преградил им путь:

– Вам известен дом даймё Ибэ в районе красильщиков?

– Не знаю я ничего и никого, кроме дворца и тех, кто здесь живет, – мрачно сказал Томохито. – Мне запрещено выходить за ворота.

«А сообщнику?» – подумал Сано, имея в виду кое-кого, более подходящего на эту роль, чем Правый министр Исидзё.

– Где вы были во время второго убийства?

Томохито воинственно выставил подбородок:

– Молился в Павильоне для обрядов, вместе с кузеном.

Сано взглянул на Момодзоно, и лицо у принца задрожало от нового приступа тика.

Император, видимо, уловил недоверие Сано, потому что смутился и тихо сказал:

– Прощайте. Пошли, Момо-тян.

– П-подождите, – возразил принц. – Я т-только что вспомнил. Когда мы б-бежали через Сад пруда, я заметил в окне павильона на острове свет. Он погас, п-прежде чем мы до него добрались.

«Если это правда, то на месте преступления был кто-то еще», – подумал Сано и посмотрел на императора.

– Да, там был свет, – с готовностью подтвердил Томохито. – Теперь я вспомнил. Я тоже его видел.

Покидая резиденцию, Сано подводил итоги беседы: «У Момодзоно обнаружен мотив для первого убийства, у Томохито – для второго. Император и принц имеют новое общее алиби, правда, столь же шаткое, как и предыдущее. Возможно, Момодзоно не владеет силой киаи, зато Томохито – не исключено. Похоже, император замешан в заговоре». Последнее умозаключение ужаснуло Сано. Он представил, что будет после того, как Томохито лишит существующий режим легитимности, и быстренько переключился на Дзёкио: «Если повезет, убийцей окажется она: нужно еще раз поговорить с заносчивой дамой». Тут Сано посетила дерзкая мысль: «А что, если?.. Конечно, есть риск навлечь на себя неприятности, но можно получить важную информацию».