Текст книги "Черный Лотос"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Когда мачеха выгнала ее из отчего дома, а остальная родня не проявила участия, сёсакан Сано помог ей вернуться в Эдо и пристроил в свиту госпожи Кэйсо-ин. За это она будет ему вечно признательна, как и Рэйко, которая так тепло отнеслась к ней.

– Как бы ты выразила свою благодарность?

– Я сделала бы все, что в моих силах, если бы была им полезна. – В конце концов, вторая причина, по которой она пришла сюда, состояла в помощи Рэйко.

– Ты любила бы их? – спросила Дзюнкецу-ин.

– Да, – ответила Мидори. Сано и Рэйко стали для нее второй семьей, и она действительно их любила.

– А если так, то отдала бы за них жизнь?

– Да, – уверенно отозвалась Мидори. Верность и честь требовали подобного самопожертвования. Вдобавок Мидори часто грезилось, как она погибает, спасая Хирату.

Бесстрастные лица окружающих по-прежнему ничего не выражали, но общее настроение переменилось: все разом вздохнули и зашевелились, словно определившись с решением.

Мидори не знала, радоваться или огорчаться. Выдержала она экзамен или провалила?

Ответ пришел сам собой: конечно же, провалила! Сейчас ей объявят, что таких, как она, не берут. Теперь ей нельзя будет даже бродить вокруг храма – сектанты сразу заподозрят неладное. Мидори ужас как хотелось домой, пусть возвращаться к Рэйко с повинной, ничего не узнав о секте, и было невыносимо. Она не сможет показаться на глаза Хирате без надежды покорить его сердце.

– Идем со мной, – сказала настоятельница. – Сейчас ты приступишь к занятиям с другими послушницами.

Мидори чуть не задохнулась от радости. Ее все-таки приняли! Она кланялась Кумасиро, Дзюнкецу-ин и доктору Миве, восклицая: "Спасибо! Спасибо!"

Мидори шла за Дзюнкецу-ин, предвкушая, как будет наблюдать за сектой и какое впечатление произведет на Рэйко с Хиратой ее поступок. Она надеялась, что ее новую подругу Тосико тоже взяли в послушницы.

23

Тот, кто порочит имя Черного Лотоса,

Да будет погребен под камнями

И сгинет навеки в аду.

Сутра Черного Лотоса

У себя в кабинете Сано разрабатывал план суда над Хару. Он начал с наметок будущей речи, призванной истолковать улики против Хару, и собирался работать над ней до тех пор, пока не придет пора отправляться к Фугатами на совет старейшин, как вдруг в дверях показался Хирата.

– В Нихомбаси волнения, – сообщил он. – Толпа горожан громит приверженцев Черного Лотоса.

Сано не на шутку встревожился и тотчас отбыл в Нихомбаси, взяв с собой Хирату и отряд сыщиков.

Высоко над кровлями гремели яростные выкрики и шум побоища. Навстречу всадникам, скачущим к месту беспорядков, то и дело попадались бегущие крестьяне. Клубы дыма заволакивали синее небо.

Не доезжая до плотницкого квартала, Сано, сидя на лошади, увидел, как группа мужчин, вооруженных дубинами, железными прутьями и оглоблями, теснит священников в желтом.

Сектанты кое-как отбивались шестами и голыми руками. Жены плотников, визжа, лупили метлами убегающих монахинь.

– Долой Черный Лотос! – орали нападающие.

– Воздайте хвалу Черному Лотосу! – неслось в ответ из толпы священников, монахинь и крестьян-последователей. – Прекратите избиение невинных!

– Воры! Убийцы! Отродье! – звучало с обеих сторон.

Тесные улочки заполнили мечущиеся, уворачивающиеся от ударов противников люди. Дети и старики, стоя на балконах, швыряли в сектантов камни. Но вот досины разняли и разогнали дерущихся. Из окон одной лавки пробивались дым и огонь, пожарные окатывали ее водой.

– Всемилостивые боги, – поразился Хирата. – Если пожар не потушат, целый город может сгореть!

Неподалеку от Сано полицейский в доспехах выкрикивал приказы подчиненным. Сано узнал в нем прежнего товарища.

– Ёрики Фукида! – позвал он. – Как все случилось?

Полицейский закричал в ответ:

– Когда монахини и священники пришли сюда утром собирать подаяния, несколько плотников напали на них. Драка переросла в побоище, а потом толпа подожгла дом, принадлежащий Черному Лотосу.

– Где сейчас зачинщики?

– Вон там. – Полицейский махнул в дальний конец улицы.

Сано повел отряд в указанном направлении. За воротами у перекрестка досин и его помощники охраняли кучку избитых оборванцев, связанных по рукам и ногам.

Сано и Хирата спешились. Оглядывая пленников, Хирата задержал взгляд на одном, потупившемся и надутом.

– Дзиро-сан! – удивленно воскликнул он. – Это ты затеял потасовку?

Тот лишь простонал в ответ.

– Это муж убитой женщины, Тиэ, – пояснил Хирата Сано.

Подойдя к плотнику, Сано уловил сильный запах спиртного: Дзиро был пьян.

– Почему вы напали на священников и монахинь? – спросил он.

– Они забрали мою жену, – пробормотал Дзиро. – И убили.

– А вы трое что же? – спросил Хирата остальных пленников.

– Черный Лотос и мою жену забрал!

– И нашего сына!

– И мою дочь!

Слово за слово выяснилось, что вражда по отношению к секте зрела в этих местах давно и вспышка Дзиро только ускорила неизбежное.

– Ваши беды понятны, но вы не должны были устраивать самосуд, – отчитал их Сано.

– Дзиро-сан, смерть твоей жены будет отомщена, – пообещал Хирата, – как только мы найдем виновника.

Сано считал, что уже сделал это. Арестуй он Хару раньше, ее бы уже казнили и бунта бы, возможно, не произошло. Так что часть ответственности за учиненное насилие он брал на себя. Между тем его уверенность в вине Хару снова была поколеблена. Народная ненависть к Черному Лотосу предполагала, что секта действительно могла быть замешана в убийствах и поджогах, а также в похищениях и пытках людей. Сано впервые задумался, не была ли Рэйко права. Доклад министра Фугатами требовалось выслушать – не столько в угоду жене, сколько потому, что он мог изменить ход расследования. Однако до собрания еще оставалось несколько часов, а пока он должен был исправить ошибки, допущенные из-за собственной нерасторопности.

– Идемте, поможем остановить бунт, – сказан он Хирате и сыщикам.

К тому времени, когда мятеж был подавлен, а Сано добрался до замка Эдо, заседание совета старейшин уже началось. Сано вошел в кабинет и увидел пятерых чиновников, сидящих на возвышении, и их секретарей за столиками у окна.

– Прошу простить меня за опоздание, – произнес он, опустился на колени у парапета и поклонился.

– Это закрытое совещание, и ваше присутствие не оговорено, – нахмурившись, сказал глава совета Макино, сидящий посередине. – Зачем вы пришли?

– Меня пригласил достопочтенный министр святилищ и храмов, – ответил Сано.

Должно быть, Фугатами не подумал оповестить старейшин, и те решили, что он самовольно явился на заседание. Он уже сожалел о вопиющей бестактности, которую нечаянно допустил. Где сам министр? В его душе росла досада на Фугатами и на Рэйко, втянувшую его в эту неприятность.

– Стало быть, вы с министром теперь заодно? – На высохшем лице Макино появилась гримаса презрения. Остальные старейшины выглядели озабоченными.

– Он возможный свидетель по делу, которое я веду, – пояснил Сано. Как он и боялся, его приход истолковали как знак союзничества с человеком шаткого положения – промах, который Макино готовился использовать против него. – Я пришел выслушать его доклад о Черном Лотосе.

– Значит ли это, что вы выступите на его стороне против секты? – спросил старейшина Огами Каору, обычно поддерживавший Сано. Сегодня он держался холодно, словно надеясь, что все забудут об их товариществе.

– Отнюдь, – возразил Сано, с грустью убеждаясь, что его имя уже связывают с Фугатами, а подобные узы в бакуфу не так-то легко рвутся, как кажется Огами. – Я лишь хочу получить сведения, которые могут пригодиться в расследовании.

– Что ж, боюсь, вас ждет разочарование, – сказал Макино. – Министр Фугатами, ради коего мы здесь собрались, не явился.

Сано опешил. Пропуск заседания совета старейшин считался серьезным нарушением этикета и оскорблением приличий.

– Достопочтенный министр прислал этому объяснение? – спросил Сано.

– Нет, не прислал, – ответил Макино, а его соратники неодобрительно воззрились на Сано.

– Как огорчительно для всех нас, – проговорил следователь, негодуя на Фугатами, по чьей милости стал мишенью для нападок разгневанных старейшин. В следующий раз, когда понадобится попросить у них помощи, ему припомнят сегодняшнюю неловкую ситуацию.

– Раз уж вы здесь, то могли бы доложить нам о ходе расследования, – предложил Макино.

Чего Сано хотел меньше всего, так это обсуждать свою работу сейчас, когда члены совета были в дурном настроении. Однако ничего другого ему не оставалось.

Он изложил свои умозаключения и сказал:

– Вчера поименованная Хару была заключена мной под стражу.

– И сколько же вы тянули с арестом, который следовало произвести немедленно? Четыре дня?! – В голосе Макино слышалась издевка. – Девица, вне всякого сомнения, виновна, а ваша медлительность наводит на мысль, что вы скорее потакаете преступникам, нежели блюдете закон.

Чтобы он, Сано, потакал Хару, которую в действительности презирает и считает убийцей! И как только мог Макино такое выдумать!

– Если речь идет о тяжком преступлении, важно провести тщательное расследование, прежде чем кого-либо обвинять, – оскорбленно возразил Сано. – А тщательные расследования требуют времени.

– Вот вы и дотянули, пока не начались беспорядки, – ввернул Макино. Очевидно, он уже знал о погроме и винил в нем Сано. – Когда судят преступницу?

– Суд будет назначен тогда, когда я проясню последние детали, – ответил Сано.

Лица старейшин выражали резкое осуждение: бакуфу предпочитало, чтобы казни преступников проводились вскоре после их поимки.

– Полагаю, поэтому доклад министра о секте так важен для вас, – процедил Макино. – Теперь мне понятен смысл ваших отношений с министром. Он использует вас ради собственных целей, а вы его – чтобы затянуть правосудие.

– Правосудие не может свершиться, если вина подозреваемого не доказана, – возразил Сано, избегая дальнейшего разговора о министре.

Пусть только попробует оправдаться пустяками или небылицами после всего, что он вытерпел! Оставалось верить, что Рэйко оценит те жертвы, на какие он пошел ей в угоду, – размолвки с советом старейшин обходились недешево.

– Министр Фугатами еще ни разу не предоставил улики преступной деятельности Черного Лотоса, – сказал Макино. – Его фанатичная борьба с сектой разозлила ее последователей в бакуфу и оскорбила многих чиновников. Весьма вероятно, что вскоре нам следует ожидать назначения нового министра святилищ и храмов.

Многозначительный взгляд Макино, без сомнения, означал, что, когда Фугатами попадет в опалу, Сано разделит его участь.

– Полагаю, мы ждали достаточно, – подытожил Макино. – Заседание окончено. Сёсакан-сама волен идти.

Когда Сано согнулся в прощальном поклоне, старейшина добавил:

– Мы не одобряем тех, кто злоупотребляет своими полномочиями или тратит наше время.

* * *

– Брось маме мячик, Масахиро-тян! – прокричала Рэйко.

Мальчуган топал по садику, держа над головой тряпичный мяч. Потом он остановился и, смеясь, запустил мячом в Рэйко. Тот описал низкую дугу, шлепнулся на землю и откатился в сторону.

– Молодец! – Рэйко подобрала мячик. – Лови еще!

Она легонько подкинула мяч, и малыш бросился за ним, но упустил и тотчас побежал догонять. Рэйко улыбнулась. Солнце согревало ее лицо, освещало траву, красные листья кленов и прудик. Она соскучилась по их детским забавам; после нескольких дней, проведенных в разлуке с сыном, он стал казаться ей сильнее и ловчее. А как подрос! Однако и в радости Рэйко не забывала о Хару, тревожась за нее, и с нетерпением дожидалась, когда Сано вернется со встречи с министром на совете старейшин.

Тут Масахиро побежал к дому, крича:

– Папа!

Обернувшись, Рэйко увидела стоявшего на террасе Сано.

– О, ты уже здесь!

Обрадованная, она поспешила к нему, но, натолкнувшись на суровый взгляд, замерла как вкопанная у подножия лестницы.

– Что стряслось?

– Муж убитой сиделки сегодня напал на священников и монахинь Черного Лотоса и затеял погром, а министр Фугатами не явился на заседание. – Сано взял мальчика на руки, но улыбка, подаренная им сыну, поблекла, едва он продолжил: – Старейшины в гневе. Макино не упустил шанса осудить мое руководство расследованием. Фугатами вот-вот потеряет свой пост, и, если Макино употребит свое влияние на сёгуна, меня ждет то же самое.

– Не может быть! – ужаснулась Рэйко. – Мне очень жаль, что я втянула тебя в такие неприятности!

Сано кивнул, словно признав ее вину, но не приняв извинений.

– У министра была возможность поговорить, но он дал понять, что сказать ему нечего. Это был последний раз, когда ты вмешивалась в политику бакуфу.

Сердце Рэйко тревожно сжалось, как только она поняла, что у Сано появились веские основания отказаться выслушать министра.

– Не могу поверить, что Фугатами нарочно пропустил заседание, – сказала она. – Ему было так важно донести до тебя и до совета старейшин то, что стало ему известно... Должно быть, его задержали какие-то обстоятельства...

– Да будь он хоть на волосок от смерти, даже это его не оправдывает, – отозвался Сано.

Его слова повергли Рэйко в неизъяснимый ужас. Она бросилась в дом, клича служанок, чтобы послать за паланкином. Сано пошел за ней, неся Масахиро.

– Ты куда? – спросил он.

– В дом Фугатами. – Рэйко запахивала накидку. – Я должна знать, что случилось.

Сано опустил Масахиро на пол, и тот умчался по коридору.

– Я же ясно сказал, что не хочу иметь с ним ничего общего, а твои поездки только продлят наши отношения!

– Я не собираюсь с ним видеться. Я спрошу у его жены.

– И думать забудь. – Сано загородил дверь.

Отчаявшись, Рэйко выпалила:

– Черный Лотос мстит всякому, кто чинит ему препятствия! Помнишь, на мужа Тиэ покушались после того, как он попытался вернуть ее? Боюсь, как бы не пришел черед Фугатами!

Сано посуровел еще больше.

– Я еду с тобой.

То ли ей удалось задеть его за живое, то ли он просто понял, что жену не остановить, и захотел удержать ее от дальнейшей самодеятельности – так или иначе, Сано поехал с Рэйко.

– Достопочтенный министр сегодня не принимает гостей, – сказал им привратник у ворот поместья.

– Господин министр дома? – Сано и Хирата с двумя сыщиками на подхвате стояли у оконца сторожки, а Рэйко ждала рядом, в паланкине.

Поразмыслив дорогой, Сано теперь сожалел, что поддался вместе с ней панике. С министром наверняка ничего не стряслось, кроме, может, того, что он передумал нападать на Черный Лотос. По-прежнему в обиде на Фугатами, Сано хотел справиться о его здоровье, не встречаясь с ним лично.

– Да, но он отдал четкий приказ не беспокоить его, – ответил привратник.

– Господин министр хорошо себя чувствует? – спросил Хирата.

– Вчера вечером, когда я в последний раз его видел, – отлично.

Рэйко шепнула Сано:

– Мы должны убедиться.

Ее настырность начала раздражать Сано, и все же он нехотя сказал привратнику:

– Я прибыл по официальному поручению сёгуна и приказываю пропустить нас к министру.

– Хорошо.

Привратник вызвал охранника, и тот проводил Сано с сопровождающими во двор, где Рэйко выбралась из паланкина. По казарме прогуливались вассальные самураи, но в самом доме стояла странная тишина.

– А где все? – спросил Сано сопровождающего, пока они шли по темному коридору.

– Первые вассалы достопочтенного министра куда-то отбыли. – Охранник беспокойно заглядывал в пустующие приемные и кабинеты. – Слуги должны быть здесь. Ума не приложу, куда они запропастились.

Сзади слышались тревожные причитания Рэйко, идущей вместе с сыщиками. Хирата хмурился. В душу Сано закралось недоброе предчувствие.

– А сегодня вы видели своего хозяина?

– Нет, – ответил охранник.

– Почему вы уверены, что его семья здесь?

– Никто не видел, чтобы они уезжали.

Они свернули за угол, где начинались жилые покои особняка. На раздвижной, обтянутой бумагой двери слева и чуть поодаль виднелись бурые пятна, словно брызги краски. Сано опустил голову и разглядел на полу темные отпечатки следов. Тут он встревожился не на шутку и подбежал к отпертой двери. Ему в нос ударил тошнотворный запах крови. В комнате на футоне лежало мужское тело, а на полу, ничком, – женское, оба с перерезанным горлом. Лица, волосы, платье, постель, татами и стены – все было залито кровью.

В ужасе Сано круто обернулся.

– Рэйко-сан! Не смотри!

Поздно. Она стояла прямо позади него и, без сомнения, уже оглядела комнату. Рэйко открыла рот, судорожно хватая воздух, и пошатнулась. Сано оттащил ее в сторону и крепко прижал к себе. Подоспевшие Хирата, сыщики и охранник Фугатами тоже заглянули внутрь. Кто-то непроизвольно вскрикнул. Охранник закричал:

– Господин!

Несмотря на тошноту и отвращение, которые вызывал у Сано вид убитых, чутье и опыт сыщика подсказали ему, что и как делать. Не отпуская Рэйко, он еще раз тщательно оглядел комнату и заметил, что тело министра скрывает до плеч одеяло, а у женщины зияют раны на обеих руках, словно она защищалась от меча.

Рэйко билась у Сано в объятиях, плача:

– Хироко-сан! Хироко-сан!

– Ее больше нет. – Сано с усилием удерживал жену. – Теперь ей ничем не поможешь.

И приказал своим людям:

– Обыщите поместье! Никого не выпускать!

Нужно было узнать, кто совершил это подлое злодеяние и почему.

– Их убил Черный Лотос! Гляди! – Рэйко вырвалась из его рук, указывая куда-то.

На стене у изголовья футона виднелся грубый набросок символа секты, сделанный кровью. Рэйко попятилась в коридор.

– Дети... – охнула она. – Боги милосердные, где же дети?

24

Многие будут говорить о нас дурно,

Обращаться к правителям и верховным

министрам,

Искать, как бы опорочить и устранить нас.

И все-таки мы уцелеем.

Сутра Черного Лотоса

Сыновья министра Фугатами пропали. Мы обыскали поместье, а затем весь чиновничий квартал, но их и след простыл, – докладывал Сано сёгуну, шагая с ним по тропинке через его тайный парк.

Закончив осмотр места преступления и расспросив челядь Фугатами, он отвез Рэйко домой и отправился во дворец на срочную аудиенцию. Об убийствах Сано уже доложил, теперь требовалось, чтобы сёгун одобрил план мер, которые он считал необходимыми.

– Какая, э-э, неприятность.

Сёгун был одет в белое кимоно для каждодневных тренировок. Шагал он, пыхтя и размахивая руками, а следом тянулась прислуга с полотенцами и кувшином воды.

– Я определил, как все случилось, – сказал Сано. – Прошлой ночью три приближенных вассала Фугатами распустили слуг и отослали охрану из дома. Потом они пробрались в особняк, где никого, кроме семьи, не осталось. Спящему министру перерезали горло. Его жена попыталась убежать, но изменники убили и ее. Все бумаги министра исчезли, зато в кухонной жаровне нашли кучу пепла, из чего следует, что вассалы сожгли их, перед тем как скрыться, похитив детей.

– И они еще присягали на верность, – сокрушался сёгун. – А возмутительней всего то, что убийство совершено прямо здесь, в замке! Вы уверены, что следует винить вассалов Фугатами?

– Именно они устроили так, чтобы семья оказалась без охраны. Если верить стражнику, только этим вассалам дозволялось заходить в дом, а теперь их не могут найти.

Сёгун, проделав серию прыжков, озадаченно наморщил лоб.

– Как же им удалось, э-э, вынести детей из замка?

– Привратник Фугатами говорит, что они покинули поместье ближе к полуночи, с большим сундуком в руках, – ответил Сано. – Видимо, дети были внутри. Так как вассалы считались доверенными людьми, замковая стража выпустила их, не проверив сундук.

– Нам следует усилить охрану, – произнес сёгун, сгибаясь, чтобы дотянуться до носков. – Проследите за этим сейчас же.

– Слушаюсь, ваше превосходительство, – сказал Сано. – Однако нашей главной проблемой является Черный Лотос. – Убийство Фугатами заставило его признать, что подозрения Рэйко касательно секты оправдались и что действовать нужно как можно скорее. – Полагаю, вассалы нарисовали знак Черного Лотоса на стене, поскольку входят в круг его последователей. Должно быть, они убили министра, чтобы предотвратить разоблачение секты, которое он готовил, и сожгли все бумаги с обвинениями. Я также считаю, что они с сыновьями Фугатами сейчас скрываются в храме, где секта готовится навлечь на нас новые, худшие беды!

Цунаёси Токугава выпрямился и, пристально посмотрев на Сано, нервно усмехнулся.

– Вы, видно, шутите?

– Нет, – ответил Сано, сознавая, что сам долго не верил в такую возможность. – Потому вынужден просить вас о повелении свернуть деятельность Черного Лотоса и дать приказ об аресте всех членов секты. Я проведу тщательный досмотр имущества и допрос прихожан.

У сёгуна на лбу залегла тревожная складка.

– Э-э... – Он махнул прислужнику, и тот поднес ему воды. – Мне не верится, что буддийская школа способна на такие злодейства, – забеспокоился он. – По правде говоря, мою матушку очень, э-э, воодушевила встреча с этим первосвященником Анраку. Она намеревается принять от него посвящение, а кому, как не мне, знать, что матушка не станет связываться с сектой, которая, как вы утверждаете, настолько плоха.

И зачем только Рэйко взяла Кэйсо-ин в храм? Сёгун во всем полагался на мать и почти не перечил ей, а тех, кто пытался это делать, считал своими обидчиками.

– Анраку – опытный жулик и может перехитрить даже мудрейших из нас, – настаивал Сано, вспомнив, как сам чуть не попался на его удочку. Надо было сразу прислушаться к Рэйко, которая раскусила его с первой встречи. – Достопочтенная госпожа Кэйсо-ин в смертельной опасности.

– Будь оно так, матушка бы давно знала. – Сёгун раздраженно скривился. – Или вы осмелились усомниться в ее прозорливости?

– Никоим образом, – ответил Сано ровным тоном, хотя испугался не на шутку. – Я хочу лишь предостеречь ее и других доверчивых граждан от пагубного влияния секты.

– Между прочим, многие из моих подданных следуют пути Черного Лотоса, – бросил сёгун, раскрасневшись от гнева. Слуга суетился вокруг, промокая его лицо полотенцем. – Есть и другие, кто признает Анраку своим, э-э, духовным наставником. Они неодобрительно отзывались о Фугатами и будут крайне недовольны, если вы продолжите преследовать секту.

Сано с тревогой осознал, что Черный Лотос заручился поддержкой кого-то из приближенных сёгуна.

– Могу я спросить, кто эти люди?

На лице правителя появилось беспокойство, словно он сболтнул лишнего и надеется, что кто-то придет ему на выручку. Видя, что помощи ждать неоткуда, Цунаёси вспылил:

– Нет, не можете!

Сано, однако, и сам догадался, кем могут быть высокопоставленные поклонники Черного Лотоса – родственниками Токугавы, крупными землевладельцами с большим политическим влиянием. Некоторые из князей Токугава были сильными личностями, которых побаивался сам сёгун, чего он, впрочем, никогда не признавал. Черный Лотос, словно неведомая болезнь, поразил всех от низов до правящей верхушки, и Сано, кажется, понимал, как это случилось.

При канцлере Янагисаве подобные поползновения на власть были бы обречены, но он отбыл в провинцию и не мог вовремя обезвредить соперника. Возможно, увлечение ёрики Хосиной отвлекло его от политики, и канцлер на время утратил бдительность. Прежний Янагисава ни за что не позволил бы религиозной общине обрести такое влияние, да и сейчас нашел бы повод распустить зарвавшуюся секту. Сано горько усмехнулся про себя и пожалел, что старого врага нет рядом.

Затем его посетила еще более пугающая мысль: канцлер хоть и могуч, но не всесилен, а его шпионы не всеведущи. Только сейчас он осознал, что значил Янагисава для сохранения единства нации. Сано обуял страх. Если канцлеру не удастся остановить секту, тогда кто это сделает?

– Я не стану трогать Черный Лотос, и ваши советы тут не помогут, – сказал сёгун. – Это было бы кощунством по отношению к Будде. Храму дозволят вести свои проповеди, как и прежде.

Сано, решив до конца бороться с просектантским влиянием, возразил:

– Да, но мы должны изловить убийц четы Фугатами, а храм – первейшее место, где следует начать поиски преступников и пропавших детей. А значит, мне потребуется разрешение обыскать его и опросить всех его посетителей – возможных соучастников дела.

– Что ж, э-э... – Сёгун замялся с выражением натужной сосредоточенности на лице. – Быть может, вассалы министра убили его по, э-э, личным причинам, а потом нарисовали символ Черного Лотоса на стене, потому что... потому что знали, как он враждовал с сектой, и решили навести подозрение на нее.

Согласно версии Сано, символ был оставлен по воле первосвященника, который тем самым хотел "расписаться" в ответственности за убийство и показать, что случается с его недругами. Ведь если бы сектанты уверовали в свою мощь и, как следствие, безнаказанность, их бы не устрашили последствия такого признания.

– Возможно, они бежали в провинцию, намереваясь назначить за детей выкуп, – продолжил сёгун. – Вам бы лучше, э-э, объявить всенародный розыск, вместо того чтобы упорствовать с храмом. – В его голосе Сано уловил некоторую монотонность и несвойственное Цунаёси лукавство. Вдобавок тот странно прищурился – точь-в-точь как актер кабуки, вспоминающий реплику.

Сано понял: сёгуну уже докладывали об убийствах, внушая соответствующие мысли и слова. Расторопность, с какой Черный Лотос провел защиту, ошеломила его.

– С этой сектой связывают отравления, похищения, запугивания людей и взрывы, – не унимался Сано. Он рассказал обо всем, что обнаружили Рэйко и Хирата. – Недовольство Черным Лотосом растет. Сегодня утром толпа едва не растерзала их священников и монахинь. Дабы предотвратить рост насилия, деятельность секты следует свернуть, а ее членов содержать под стражей – пока я не выясню, что они затевают.

Сёгун отмахнулся.

– Насилие порождено ложными слухами, которые, э-э, распространяют враги Черного Лотоса.

И снова этот наигранный тон! Затем сёгун зевнул и подал знак прислужнику, который вручил ему меч.

– Сёсакан Сано, ваша настырность меня утомила. Вы портите мне тренировку!

Чувствуя, что ходит по грани между милостью и опалой, Сано произнес:

– Прошу прощения, ваше превосходительство. Я лишь хотел услужить. Но пока мне не дадут власти над Черным Лотосом, я не смогу открыть тайну пожара и убийств, как вы мне приказали.

Сано понял: его судьба висит на волоске. Даже намек на неудачу в расследовании может настроить Цунаёси против него. Тем не менее он должен был объяснить, в чем причина его видимого неповиновения – в сугубой старательности.

– Я убежден, что тщательная проверка Черного Лотоса откроет подробности, которыми мы пренебрегаем ценой безопасности общества.

Сёгун, выставив меч, принял нижнюю стойку. Было слышно, как скрипнули его суставы.

– Вы ведь как будто, э-э, определились с виновницей? Если не ошибаюсь, та девушка арестована?

"Быстро же ему доложили", – подумал Сано, снова узнавая почерк Черного Лотоса.

Обычно сёгун забывал то, что ему говорят, и уже одно это свидетельствовало о выдающихся кукловодческих способностях сектантов.

– Да, так и есть, – признался Сано.

– Значит, ваше дело сделано, – сказал сёгун, производя несколько неуклюжих выпадов. – Девицу надо как можно скорее судить, а до тех пор держитесь подальше от храма и его прихожан.

Без доступа в храм ему, Сано, никогда не узнать всей правды о секте. Если же Черный Лотос будет действовать без присмотра, придется опасаться новых убийств и усиления беспорядков. Сёсакан отчаянно искал способ заставить сёгуна одуматься.

– Мне потребуется присутствие нескольких членов секты для дачи показаний, – сказал он. – Тех, кто близко знаком с преступницей и сможет описать ее характер: настоятельницы Дзюнкецу-ин, доктора Мивы и священника Кумасиро, а также двух девочек из приюта, видевших Хару на месте преступления. По закону Хару имеет право взглянуть на своих обвинителей.

– Что ж, уважим закон... – Цунаёси, запнувшись, рассек мечом воздух. – Допрос можете вести как угодно. Я велю судье Уэде обвинить Хару и приговорить к смерти. Ее казнь заставит умолкнуть клевещущих на Черный Лотос и усмирит народ.

– Да, но она не помешает проискам секты!

Отбросив предосторожность, Сано упал ниц перед сёгуном. Послушай он вовремя Рэйко, правителя, быть может, удалось бы уговорить до того, как Черный Лотос взял его в оборот.

– Молю, отложите решение и закройте секту, пока еще не поздно!

– Никаких происков нет, вам померещилось! – воскликнул сёгун. – Ни слова больше из этого бреда! Оставьте Черный Лотос в покое, иначе пожалеете!

Его меч просвистел над головой Сано. Лезвие прошло так близко, что он даже почувствовал струю воздуха на выбритом темени. Слуги как один ахнули, а Сано похолодел. Он-то понял, что сёгун промахнулся нарочно, но, памятуя о фехтовальном "мастерстве" Цунаёси, знал, что даже его промах может лишить головы или покалечить. Эта безмолвная угроза ужаснула Сано.

– Ступайте, – приказал сёгун. – И больше меня не гневите!