Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 06"

Автор книги: Лоис Буджолд

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Тимоти Зан,Владимир Гаков,Брюс Стерлинг,Джерри Пурнелл,Дмитрий Караваев,Александр Ройфе,Сергей Куприянов,Арсений Иванов,Марк Рич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Воистину поразительно, – согласился я. Мы выкроили секунду на быстрый поцелуй, потом я пристегнулся.

Хорни я недолюбливал, но двое его дружков были, в общем-то, парни неплохие и пострадали зря. Впрочем, больше всего придется посочувствовать тем, кому доведется чистить их скафандры.

Корабельные двигатели – штуковины сложные. Сперва вы берете шарик дейтерия и лупите по нему из мощного лазера. Происходит термоядерная реакция, и дейтерий превращается в гелий. В результате вы получаете раскаленный до огромной температуры газ, который поступает в магнитогидродинамическую систему, а та его охлаждает и превращает энергию в электричество.

Часть этой энергии уходит на подпитку лазера, обстреливающего новый шарик дейтерия. Остаток поступает в ионный двигатель. Возьмите металл, предпочтительно с низкой температурой кипения – вроде цезия, но поскольку цезий металл редкий, то сойдет и кадмий. Нагрейте, пока он не начнет испаряться. И пропустите пары через ионизационные экраны, заряжая экраны энергией, выработанной в термоядерной установке.

Пропустите ионизированный металлический пар через систему других заряженных пластин, которые его разгонят, и вы получите двигатель. На корпусе корабля при этом тоже возникнет статический заряд, поэтому добавим и электронную пушку, чтобы от него избавиться.

В этой системе возможных причин для неисправности немного – всего штук девятьсот. Возьмем, к примеру, сверхпроводники, обеспечивающие заряд пластин и магнитные поля: для них нужны криогенные системы, а у тех, в свою очередь, есть свои вспомогательные системы, обеспечивающие их работу. Нет ничего слишком простого или слишком маленького, поэтому из 1600 метрических тонн «Рогатки» более тысячи приходится на двигатель.

Теперь вы поняли, почему пространство вокруг нас не рассекают изящные космические яхты? «Рогатка» – один из самых малых кораблей в Поясе, и все равно он чертовски большой. Если бы нам с Джанет не повезло и мы не стали бы единственными возможными покупателями двух кораблей после аварии, и не окажись у нас друзья в банке Барклая, поверившие в то, что у нас может получиться, не видать бы нам собственного корабля, как своих ушей.

Когда я рассказываю людям о двигателях, они уже не спрашивают, чем мы занимаемся во время долгих перелетов. Но правы они лишь частично. Когда двигатель включен, с ним уже НИЧЕГО нельзя сделать. Он или работает, или нет, а нам остается лишь следить, чтобы в него поступало топливо.

Настоящее дело начинается, когда проклятую конструкцию выключаешь, и отнимает она столько времени, что всю прочую работу на корабле приходится делать лишь в паузах между обслуживанием двигателя. А работы этой, как вы сами можете догадаться, хватает выше крыши, раз уж нам самим приходится делать все, что требуется – от воздуха до генеральной уборки. Когда живешь на Корабле, начинаешь ценить планеты.

Операции в космосе или проходят гладко, или не проходят вовсе. Я взглянул на Джанет, и мы быстро подмигнули друг другу – то был наш ритуал на счастье. Потом я повернул ключ, и мы стартовали.

12.

Чтобы догнать «Агамемнон», долгий разгон не потребовался. Я провел эти несколько часов в кресле перед экранами. Одна пятая «g» для обитателей планет – пустяк, но здесь ускорение в десять раз превышало привычную для нас величину. Даже коты его ненавидели.

Зато большое ускорение позволило нам сэкономить на обогащенных кальцием продуктах и препаратах, необходимых для нормальной жизнедеятельности организма при низкой гравитации, и, разумеется, меньше времени ушло на изнурительные упражнения с тренажерами.

Примерно через час после отлета с Джефферсона в кабине появился Далквист.

– Я думал, у нас будут другие пассажиры, – сказал он.

– Правда? Но Барбара ясно дала понять, что Паллада ее не интересует. Может, она и переберется на Марс, но…

– Нет, я имел в виду Хорнбайндера.

– Он э-э… внезапно заболел. И его друзья тоже. Причем совершенно неожиданно.

– Лучше бы вы этого не делали, – нахмурился Далквист.

– Почему?

– Возможно, такой поступок окажется не совсем мудрым, капитан.

Я перевел взгляд с экрана на него:

– Послушайте, мистер Далквист, не знаю, как насчет мудрости, но почему вы-то полетели с нами. Я думал, что вам не терпится вернуться в Марсопорт…

– В этом деле могут быть затронуты интересы «Баттерворт», капитан. К тому же я не тороплюсь.

– Хорошо. Но уж головорезы Роды мне здесь точно не нужны.

Больше он мне ничего не сказал.

Да мне, собственно, некогда было забивать себе голову его делами. Во время разгона я переговаривался с «Агамемноном». Корабль прошел всего в полумиллионе километров от Джефферсона, что по местным понятиям совсем рядом. Мы начали разгон, когда он еще не миновал астероид, и теперь летели вдогонку. Идея заключалась в том, чтобы перехватить корабль, одновременно уравнивая наши относительные скорости. А тем временем экипажу «Агамемнона» предстояло выполнить свою часть работы.

Когда мы оказались в пятидесяти километрах сзади, я перевел двигатель на минимальную мощность. Совсем его выключить я не осмелился. Термоядерный реактор запускается без проблем, зато ионные экраны могут отказать, когда остынут. И тогда, если их не почистить или не заменить, мы можем потерять до половины тяги – а нам она потребуется вся, до последнего дина.

С такого расстояния «Агамемнон» был неплохо виден в телескоп. Зато появилось медленно увеличивающееся яркое пятнышко: к нам на скутере летели капитан Джейсон Эверт-Джеймс и два корабельных инженера.

Ничего крупнее скутера у них на борту, разумеется, не имелось. Держать спасательные шлюпки для экипажа и пассажиров непрактично, поэтому на больших кораблях их нет. Политики на Земле уже целую вечность болтают о необходимости спасательных шлюпок на пассажирских кораблях, но у них этот номер не пройдет. Даже если такие законы примут, то как власти смогут обеспечить их выполнение? Полиции в космосе нет. Американские и российские ВВС держат несколько патрульных кораблей, но для эффективной полицейской работы их слишком мало, даже если бы кто-либо и признал их юрисдикцию. А мы не признаем.

Эверт-Джеймс оказался типичным корабельным капитаном. Прежде он летал на больших британско-швейцарских лайнерах. Ему пришлось перейти в «Пегас», когда его корабль кому-то продали. Крупные компании любят молодых шкиперов. По-моему, тут они ошибаются, но моего совета никто не спрашивал.

Капитан был высок и худощав, с подстриженными усами и седеющими волосами. Из кармана форменного комбинезона он достал большую трубку, которую сразу же раскурил, не спросив разрешения.

– Только не вздумайте курить на борту «Агамемнона»…

Его губы слегка дернулись. До улыбки это не дотягивало, но все же невозмутимость его лица оказалась слегка нарушенной.

Мы проследовали в кабинет, куда следом за нами явилась Джанет. Там сразу стало тесно. Я представил жену как врача и старшего офицера корабля.

– А большой у вас экипаж, капитан Кефарт? – спросил Эверт-Джеймс.

– Только мы и дети. Мои старшие сыновья сейчас на вахте.

Его лицо даже не дрогнуло.

– Гм, они опытные кадеты, как я полагаю? Что ж, давайте приступим. Мистер Хэпли сейчас расскажет, что нам удалось сделать.

А сделать они успели немало. Среди груза корабля имелись прутки из какого-то дорогого сплава. Почти все они были перемещены вперед и использованы для укрепления носовой части корабля. Это хорошо, именно ему предстояло выдержать сильную нагрузку при торможении.

– Нам, однако, не удалось как следует их приварить, – сообщил Хэпли, молодой третий инженер лайнера, сам еще в недавнем прошлом кадет. – У нас не хватало энергии, чтобы производить сварку и одновременно поддерживать работу систем жизнеобеспечения.

На экране напротив моего стола уже качалось слегка расплывчатое изображение «Агамемнона». Лайнер напоминал гигантскую гидру или плетку с тремя короткими ремешками, торчащими из рукоятки. «Ремешки» медленно двигались. Я ткнул в изображение пальцем:

– Корабль все еще вращается.

– Да, – хмуро подтвердил капитан. – Так мы добываем энергию. Раскрутили корабль двигателями ориентации и теперь. снимаем электроэнергию с мотора маховика, пока вращение не прекратилось.

Здорово сработано! Кораблю обычно придают вращение, раскручивая электромотором огромный маховик. Но поскольку любой мотор одновременно является генератором, люди капитана сумели отыскать способ получения дополнительной энергии для системы жизнеобеспечения.

– А вы сможете продержаться некоторое время без этой энергии? – спросила Джанет. – Иначе вращение сильно затруднит перемещение реакционной массы.

Мы уже объяснили им, почему не хотим выключать наш двигатель. Пока корабли не состыкуются, «Рогатка» никак не сможет снабжать «Агамемнон» энергией.

– Конечно. Часть нашего груза – жидкий кислород. Мы сможем продержаться без энергии часов двадцать – тридцать. Возможно, и дольше.

– Хорошо.

Я вывел на экран расчет курса.

– Вот что у меня получилось. Наш лимит по времени зависит о максимальной тяги «Рогатки». Для такого груза я задал отрицательное ускорение в двадцать сантиметров…

– Я не хотел бы давать такую нагрузку на нос, капитан Кефарт. Даже после его усиления.

Эверт-Джеймс взглянул на своих инженеров. Те мрачно кивнули.

– Меньше десяти нельзя, – напомнил я. – Иначе мы разойдемся с Палладой.

– Десять она выдержит, – сказал Хэпли. – Надеюсь.

Остальные снова кивнули. Я не сомневался, что они сотни раз обсуждали это, дожидаясь нашего прибытия. Я снова взглянул на график курса.

– В таком случае у нас есть максимум сто семьдесят часов на перемещение двадцати пяти тысяч тонн реакционной массы. И мы не сможем работать непрерывно, потому что вам придется раскручивать «Агамемнон» для выработки энергии, а я не могу остановить двигатели…

Услышав это, Эверт-Джеймс слегка приподнял уголки рта. Похоже, он считал это улыбкой.

– В таком случае, примемся за дело немедленно, – сказал он.

13.

«Агамемнон» мало напоминал «Рогатку». Мы приблизились к нему на четверть мили и, слегка прибавив скорость, медленно прошли вдоль всего корпуса. Обогнав, развернулись, притормозили и снова отстали, чтобы повторить маневр сначала.

Некоторые особенности конструкции, разумеется, у обоих кораблей совпадали. Двигатель был лишь немного крупнее нашего и выглядел похоже – большой цилиндр, увешанный баками, в шинах обмотки и с ускорителем ионов на корме. От двигателя выступала вперед труба меньшего размера, но ее нельзя было разглядеть целиком, потому что ее частично скрывали большие округлые емкости с реакционной массой.

Еще ближе к носу из другого цилиндра выступали под равными углами относительно корпуса три «руки», внутри которых помещались пассажирские палубы и вспомогательные системы. Конструкция позволяла прижать «руки» к корпусу в промежутках между емкостями. Именно в таком положении они и будут находиться, когда мы начнем торможение.

Общая длина корабля составляла примерно четыреста метров, а с расставленными стометровыми «руками» он действительно напоминал медленно вращающуюся в космосе чудовищную гидру.

– На вид корма в полном порядке, – сказал Далквист, рассмотрев корабль на экране.

– У них накрылась сверхпроводящая система, – сообщил я. – Повреждены трубопроводы. Они не могут поддерживать термоядерную реакцию так долго, чтобы сбросить избыток энергии в МГД-систему.

Далквист кивнул:

– Капитан сказал мне то же самое. Я попросил его при первой же возможности помочь мне осмотреть поврежденное место.

– Да? Зачем?

– Да бросьте вы, капитан! – буркнул Далквист, все еще глядя на экран. – Уж вы-то точно не поверите, что Рода Хендрикс приносит удачу.

– Но…

– Никаких «но»!

Далквист не шутил, а когда он взглянул на меня через кабину, взгляд у него был абсолютно серьезный.

– Она здорово переплатила за контракт на эксклюзивный фрахт, обеспечив сперва ваше прибытие на Джефферсон в точно рассчитанный момент. Она опустошила казну корпорации, чтобы скупить почти весь наличный дейтерий. Разве стала бы она так поступать, если бы не рассчитывала вернуть вложенные деньги с прибылью.

– Но… она же собиралась выставить счет «Вестингауз», «Айрис» и другим за перевозку их грузов. К тому же у них был собственный груз…

– А вы его видели? Лично я – нет. А за контракт с вами она выложила просто бешеные деньги.

– Черт побери, даже не верится, – пробормотал я и тут же вспомнил обстановку на Джефферсоне. – Так по-вашему, весь спектакль был затеян ради того, чтобы послать нас сюда?

– Да какая теперь разница? – пожал плечами Далквист.

Перемещение топлива было тяжелой задачей. Мы не могли просто подойти сбоку и перебросить его к себе. Сперва мы ловили его на лету: экипаж «Агамемнона» отцеплял стотонные емкости, а затем включались двигатели ориентации, чтобы сдвинуть корабль в сторону – недалеко, лишь бы образовался зазор.

Затем я ловил их расположенным на носу раскрытым топливным баком. А это нелегко. Когда перед тобой болтается масса в сотню тонн, сближаться нужно очень аккуратно, потому что энергия столкновения возникает нешуточная. Невесомость вовсе не означает отсутствие массы.

Таким способом мы могли перебросить всего четыреста тонн в час. Отмучившись десять часов подряд, я решил, что так у нас ничего не получится. Слишком велика была вероятность сбоя…

– Приготовьтесь к стыковке, – сказала я капитану. – Как только мы состыкуемся, я смогу обеспечить вас энергией, и вам уже не потребуется фокус с закруткой. Начальную тягу я сделаю в одну десятую сантиметра. Это позволит поддерживать экраны горячими, а мы сможем спускать топливные емкости.

Он охотно согласился. Думаю, что наблюдая за тем, как я ловлю эти емкости, и зная, что, если ошибусь, то корабль улетит к Сатурну и дальше, он едва не заработал себе язву.

Сперва он сильно раскрутил корабль, чтобы запастись энергией, потом полностью погасил вращение. Длинные «руки» сложились вдоль корпуса, и «Агамемнон» сразу похудел. А я тем временем зашел спереди, развернулся, дал двигателями импульс в том направлении, куда мы летели, и снова развернулся.

На сей раз допплеры сработали, как часы, – мы едва ощутили толчок, когда носы обоих кораблей соприкоснулись. Люди из экипажа «Агамемнона» вышли наружу, закрепили корабли и протянули силовые линии. Едва по ним пошел ток, проблема энергии оказалась решена, и теперь нас ждала просто тяжелая работа.

Мы и сейчас могли перемещать не более четырехсот тонн в час, а это означало чертовски много нудной работы по перемещению всех двадцати пяти тысяч тонн в топливный бак «Рогатки». Зато сейчас по крайней мере мы спускали груз «под горку». Каждую емкость опускали лебедкой и загружали в нашу систему подачи топлива, где ее подхватывали лебедки «Рогатки». Кадмий – металл тяжелый [1] 1
  Автор немного преувеличивает, кадмий в два рана легче свинца. (Прим. ред)


[Закрыть]: куб с ребром два метра весит сотню тонн. Он невелик и не весит столько при одной десятой сантиметра, но все равно ронять его не советую.

Наконец мы со всем этим справились и смогли включить максимальную тягу: целых десять сантиметров, то есть примерно одну сотую «g». На слух не очень впечатляет, но подумайте, о какой массе идет речь. Тысяча шестьсот тонн «Рогатки» тоже не пустяк, но «Агамемнон» гораздо массивнее. Я опасался, что его кое-как укрепленный нос не выдержит нагрузки, но все обошлось.

Триста часов спустя мы сели в космопорту Паллады. И едва мы коснулись грунта, как мой корабль окружили полицейские из Интертела.

14.

Помещение было обшито панелями из натурального дерева. Вроде бы ничего особенного, если только вы не живете в Поясе, прикиньте сами: каждую панель пришлось везти за шестьдесят миллионов километров.

Гравитация на Палладе слабая, но ее хватает, чтобы сидение приобрело смысл по сравнению со стоянием. Кстати, от этой привычки людям, похоже, никогда не избавиться. В центре помещения стоял большой стол, за которым расположились представители корпораций. Стол был сделан из пластика, имитирующего дерево; даже Комиссия не привозит мебель с Земли.

Рут Кэрр, заместитель председателя Комиссии, сидела во главе стола, а я напротив нее, в компании охранников Интертела. Я вовсе не испытывал радости от того, что меня арестовали, а корабль конфисковали. Впрочем, моими чувствами никто и не интересовался…

На конференции были представлены все крупные компании: «Ллойд» и «Пегас лайнз», само собой, в компании с «Хансен энтерпрайзес», «Вестингауз», «Айрис», «Дженерал электрик» и всех прочих.

– Значит, несомненная диверсия? – спросила Кэрр.

Выглядела она гораздо старше своего возраста, чему весьма способствовали черная мантия и шапочка. Впрочем, она хорошо поработала, проводя слушание, и даже послала капитана Эверт-Джеймса и его инженеров сделать новые снимки поврежденного двигателя «Агамемнона». Капитан предъявил их, когда давал показания, и она передала фотографии сидящим справа от нее экспертам.

Те кивнули, вглядываясь в снимки.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил капитан. – Злоумышленники попытались разместить заряды таким образом, чтобы последствия взрыва напоминали повреждение от удара метеорита. Фактически, если бы мистер Далквист не настоял на тщательном расследовании, мы вполне могли бы прийти к такому выводу. Однако внимательный осмотр с большой вероятностью указывает на то, что было использованы несколько кумулятивных зарядов.

Рут Кэрр кивнула. Она уже слышала мой рассказ о том, какие отчаянные усилия предприняла Рода для найма моего корабля. Один из офицеров Эверт-Джеймса в своих показаниях сообщил, что некий корабельный инженер уволился перед самым стартом «Агамемнона» с околоземной орбиты. Интертел порылся в прошлом инженера и установил, что два года назад он жил на Джефферсоне. Сейчас был объявлен его розыск.

– Единственная сторона, которая могла получить от диверсии выгоду – это корпорация «Джефферсон», – подвела итог миссис Кэрр. – А наибольший ущерб понесли «Ллойд» и «Пегас лайнз».

– И «Хансен энтерпрайзес», – добавил представитель этой корпорации.

Рут Кэрр это явно не понравилось, но она промолчала. Я заметил, что люди из корпораций чувствуют себя вправе ее перебивать, и задумался о том, поступают ли они так со всеми членами Комиссии или только с ней? Может, потому что она стала ее членом недавно?

Человек из «Хансена» был пожилым и выглядел так, точно сам много лет проработал шахтером, однако говорил он, как выпускник Гарварда:

– Весьма вероятно, что корпорация «Джефферсон» организовала убийство ушедшего на пенсию бывшего служащего «Хансена». А поскольку он был застрахован одним из филиалов нашей компании, мы этим весьма озабочены.

– Совершенно верно.

Миссис Кэрр просмотрела записи в лежащем перед ней блокноте. Она единственная из всех присутствующих делала заметки на бумаге – остальные диктовали их в наручные магнитофоны.

– Но прежде чем перейти к обсуждению предлагаемых действий, хочу спросить, есть ли у кого-либо возражения по снятию всех вопросов, касающихся капитана Кефарта?

Все промолчали.

– Я установила, что действия капитан Кефарта были весьма целесообразными и что его кораблю должно быть выплачено вознаграждение за спасательные работы.

Только после ее слов я понял, что сидел, затаив дыхание. До сих пор, насколько мне было известно, никто не требовал снять с меня скальп, и Далквист убедительно доказал, что я не был вовлечен в преступные замыслы Роды. И все равно никогда заранее не скажешь, что может случиться, если крупные игроки обратят на тебя внимание. Я испытал огромное облегчение, услышав, что она отвела от меня все подозрения. Премия за спасательные работы позволит мне выплатить почти весь долг по закладной. Сейчас я не мог сказать точно, о какой сумме идет речь – это решит комиссия в Марсопорте, но вряд ли она будет меньше миллиона франков. А может, и больше.

– Теперь приступим к делу корпорации «Джефферсон».

– Предлагаю послать туда отряд агентов Интертела и захватить этот проклятый булыжник, – высказался представитель «Ллойда».

– Поддерживаю, – сказал человек из «Пегас лайнз».

– Возражения? – осведомилась Рут Кэрр.

– У «Хансена» есть возражения. От нашего имени будет говорить мистер Далквист.

Эти слова меня поразили. Я-то думал, что Далквист – мелкий клерк, дело которого – слетать, доложить и исчезнуть в тиши кабинета. Гадая, что же будет дальше, я замер на стуле и стал слушать. Делать мне здесь было, разумеется, нечего. Если бы имелись подозрения, что я участвовал в махинациях Роды, мне не позволили бы здесь сидеть. И вообще, мне полагалось уйти, когда Рут вынесла решение по моему делу, но никто вроде бы не собирался меня выгонять, и я остался.

– Во-первых, позвольте мне отметить очевидное, – начал Далквист. – Операция подобного масштаба обойдется очень дорого. Кроме того, использование грубой силы против независимой колонии, каким бы обоснованным оно ни было, приведет к серьезному недовольству в Поясе.

– А если подобное сойдет им с рук, то последствия станут воистину серьезными, – возразил человек из «Пегаса».

– Доводы «Хансен энтерпрайзес» обоснованы, мистер Папаго-рус, – заметила Рут.

Далквист поблагодарил ее кивком, и продолжил:

– Я хотел сказать, что нам следует обсудить альтернативы. Предлагаемые же действия весьма дорогостоящи, очень неуклюжи и явно нежелательны.

– Мы примем это к сведению, – ответил представитель «Ллойда», остальные согласно забормотали.

Некто, представляющий группу небольших компаний, прошептал соседу:

– Сейчас «Хансен» предложит нам приманку. Интересно, как Далквист собирается на этом деле заработать?

– Далее я хочу отметить, – сказал Далквист, – что Джефферсон ничуть не ценнее многих других астероидов. Да, на нем есть хорошие минералы и вода, но его ресурсы не богаче других, пока еще не разработанных космических тел. Подлинная ценность Джефферсона в том, что на нем имеются рабочая колония и трудовые ресурсы. Вряд ли рассерженные шахтеры станут добросовестно трудиться, если мы высадим полицию и конфискуем дома.

Теперь его все внимательно слушали. Тип, что шептал на ухо соседу, бросил на него красноречивый взгляд – мол, я же тебе говорил!

– Во-вторых, если мы овладеем активами Джефферсона, это завершится схваткой между нами, когда мы начнем их делить.

Присутствующие дружно закивали. Все были согласны с тем, что необходимо что-то предпринять, но никто не желал упускать свою долю при разделе пирога.

– И последнее. Нет доказательств того, что большинство жителей Джефферсона было вовлечено в этот заговор. Рода Хендрикс – несомненно. Я могу назвать еще два или три имени. А остальные… вряд ли мы добудем неопровержимые доказательства.

– Хорошо, – согласился человек из «Ллойда». – Ваши доводы нас убедили. Если высадка сил Интертела на Джефферсон нежелательна, что же нам делать? Будь я проклят, если мы позволим им выйти сухими из воды!

– Предлагаю вложить средства в корпорацию «Джефферсон», – сказал Далквист.

15.

В «Конуре» ничто не изменилось. В главном зале за дверью толпился народ. Всем не терпелось услышать, какими богатыми они теперь стали. Когда я вошел, мне улыбнулся даже Хорнбайндер.

Местные опустошали запасы бара, а я и Далквист говорили с Родой в задней комнате «Конуры». И то, что Рода услышала, ей не понравилось.

– Наш синдикат оплатит ущерб по искам «Пегас лайнз» и «Ллойда», – сказал Далквист. – И выплатит капитану Кефарту премиальные за спасательные работы. Кроме того, мы вложим два миллиона в новое оборудование. За это вы передадите нам сорок процентов акций корпорации «Джефферсон».

С его стороны это не было щедростью. Утратив сорок процентов акций, Рода не могла даже надеяться, что наскребет достаточно голосов среди прочих акционеров, чтобы оказаться в большинстве. Многие откровенно ненавидели и Роду, и все ее решения.

– У вас, наверное, с головой не все в порядке! – огрызнулась Рода. – Чтобы мы продались какому-нибудь синдикату или корпорации? Нам и духа вашего здесь не нужно!

– Я пытаюсь остаться вежливым, а это нелегко, миссис Хендрикс, – хмуро заметил Далквист. – Похоже, вы неверно оцениваете свое положение. Представители корпораций приняли решение, и Комиссия его ратифицировала. Или вы продаете нам акции, или вас ждут гораздо более серьезные последствия.

– К черту все ваши комиссии! Мы всегда были независимы, и мы не входим в вашу проклятую комиссию. Боже милостивый, вы признали нас виновными, а мы даже понятия не имели, что состоялся какой-то суд! Нас никто не выслушал!

– А с какой стати? Вы же сами сказали, что вы независимы. Вернее, были до сих пор.

– Мы будем сражаться, Далквист. Ни один из ваших прихлебателей не уйдет отсюда живым. Даже если они…

– Да будет вам. – Далквист нетерпеливо махнул рукой. – Вы что, в самом деле решили, будто мы пошлем сюда полицию Интертела? Забудьте об этом. Мы просто захватим все отправленные с Джефферсона грузы и проследим, чтобы ни один корабль до вас не добрался. По любой причине. Карантин будет надежным, поверьте мне. И как по-вашему, много ли в таком случае пройдет времени до того дня, когда ваши люди вышвырнут вас и договорятся с нами?

Эти слова оказались для нее тяжелым ударом. Она прищурилась, размышляя.

– Уж я позабочусь о том, чтобы вам не довелось насладиться плодами того, что вы сделали…

– Чушь!

Я решил, что настал мой момент:

– Рода, можете мне не верить, но я сам слышал, как он уговаривал не посылать сюда полицию без предупреждения. А ведь они были готовы так поступить.

Вошел Джед спросить, не желаем ли мы чего-нибудь. Через приоткрытую дверь мы услышали громкое пение: «Настанет великий день!»

– У вас тут все в порядке? – поинтересовался Джед.

– Нет! – Рода вскочила и пронзила Далквиста взглядом. – Как раз наоборот! Джед, он…

– Я знаю, что он тебе сказал, Рода. Вчера вечером я и капитан Ролло долго с ним беседовали.

– И только поэтому я вообще сейчас с вами разговариваю, – подтвердил Далквист. – Если честно, то я предпочел бы увидеть вас в гробу!

Его лицо исказилось от ненависти, когда с него спала маска невозмутимости:

– Вы убили моего лучшего друга, а я понял, что вы все равно мне нужны. Капитан Андерсон убедил меня в том, что мне будет трудно управлять без вас, и только поэтому вы сохраните номинальный контроль после продажи компании.

– Никакой продажи не будет.

– Будет. Кто станет покупать сырье у вас? И кто станет вам что-либо продавать? Никакие вы не независимые, сколько бы вы об этом ни твердили. И здесь ваше местничество не пройдет!

– Сволочи! Думаете, что мы прогнемся перед вами?!

Далквист обрел спокойствие столь же быстро, как прежде утратил. Думаю, причиной тому стал тон Роды; ему не хотелось ей уподобляться. А я так и не понял, как теперь отношусь к Далквисту. Безобидная рыбка оказалась акулой, да с такими острыми зубами, что берегись…

– Мы можем сделать все, что сочтем необходимым, – сказал Далквист. – Вы, похоже, считаете Комиссию корпораций чем-то вроде правительства? Ошибаетесь. Это просто наше средство для разрешения споров. Мы пришли к выводу, что выгоднее устанавливать правила, чем сражаться. Но у нас есть реальная власть, и мы все согласились с тем, что ваш поступок не должен остаться безнаказанным.

– И нам придется за него заплатить, – задумался Джед.

– Здесь у вас нет правительства, – пожал плечами Далквист.

– Вы готовы предать Роду суду? Вместе с остальными, кто в этом замешан?

Джед покачал головой:

– Сомневаюсь, что…

– К тому же остается вопрос компенсации ущерба, а такое вам в любом случае не потянуть. Вы не успели отправить груз к Луне, а стартовое окно уже закрылось, так что сейчас вы просто банкроты.

– Да кто же входит в ваш проклятый синдикат? – не выдержала Рода.

Выражение лица Далквиста не изменилось, но в голосе прозвучал триумф. Он победил – и знал это.

– Самая крупная сумма была внесена «Хансен энтерпрайзес».

– И вы будете здесь рредставителем компании?

– Разумеется, – кивнул Далквист. – Я почти всю жизнь работаю на «Хансен», миссис Хендрикс. И компания доверила мне обеспечивать ее интересы. Так, как я доверял Джо Колелле. До ухода на пенсию он был моим лучшим полевым агентом.

Рода промолчала, но нахмурилась.

– Ваш план, возможно, и мог бы сработать, если бы вы не убили Джо. Хоть он и ушел на пенсию, но все равно остался человеком из «Хансен». И это вы, несомненно, поняли, когда он раскрыл ваш план. Мы заботимся' о своих людях, миссис Хендрикс. «Хансен» – хорошая компания.

– Хорошая для своих служащих, – бесстрастно добавил Джед.

Он обвел взглядом комнатку с голыми каменными стенами, но

мне показалось, что смотрит он сквозь эти стены и коридоры дальше – в пещеры, которые колонисты пытались превратить в свой дом.

– Но не для нас!

А в баре все еще распевали о том, какой великий день скоро настанет.

Перевел с английского Андрей НОВИКОВ