Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 06"

Автор книги: Лоис Буджолд

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Тимоти Зан,Владимир Гаков,Брюс Стерлинг,Джерри Пурнелл,Дмитрий Караваев,Александр Ройфе,Сергей Куприянов,Арсений Иванов,Марк Рич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7

Часы показывали полночь. Пятеро техников все еще трудились, хотя Гарвуд объявил перерыв.

– Окончательную сборку и проверку мы проведем завтра, – напомнил он бригаде. – Не хочу, чтобы вы заснули с вольтметрами в руках.

– Вы действительно считаете, что мы можем уснуть? – недоверчиво проворчал один из техников.

– Я, по крайней мере, не выдержал бы, – ответил Гарвуд и кивнул на дверь. – Выметайтесь! Увидимся завтра в восемь утра. Приятных сновидении!

Глядя, как неохотно мастера выкладывают на сборочный стол инструменты, он понял, что им действительно не сомкнуть глаз: грандиозный замысел был близок к завершению. Но, к счастью, они привыкли подчиняться приказам: в любом обычном институте на его предложение просто махнули бы рукой.

Гарвуд остался один.

Со вздохом заперев одну за другой несколько дверей, он вернулся под огромный купол, где громоздилась чудовищная конструкция. Здесь же, на сборочной площадке, стояла его койка. У него слипались глаза, но он, борясь с усталостью, вооружился набором отверток, забрался на сборочный стол и сел на место пилота.

Через четверть часа он завершил работу.

Гарвуд тупо уставился на индикаторную панель. Споры с Сандерсом, бессонные ночи, тревоги – все позади. Его жизнь пущена под откос, зато он добился своего: создал машину времени.

Он спустился вниз, перебрался за письменный стол, заваленный бумагами, и лихорадочно принялся швырять их в мусорную корзину. Очистив стол, он прикрутил корзину проволокой к спинке пилотского места; там еще осталось место для чемоданчика и рюкзака с сухим пайком и аптечкой. Вскоре и они оказались «принайтованы» к спинке кресла.

Наконец он включил все три видеокамеры, расставленные на треногах вокруг машины. Теперь все было готово.

И тут раздался тихий стук в дверь.

Он испуганно оглянулся. Это мог быть только Сандерс, которому всегда хотелось знать о результатах каждого рабочего дня. Если он заметит, что камеры работают, и догадается, что это означает…

Двери распахнулись, и перед Гарвудом предстал майор Дэвидсон.

Гарвуд почувствовал облегчение, но через секунду его прошиб холодный пот. Как же так, ведь Гарвуд распорядился, чтобы Дэвидсона не допускали в эту часть комплекса…

– Майор? – выговорил он. Голос дрогнул. – Не поздновато ли?

Дэвидсон закрыл дверь, не сводя глаз с Гарвуда.

– Надеюсь, что я не опоздал. Итак, это машина времени?

Гарвуд промолчал.

– Надо же, все-таки у вас получилось, – бесстрастно заметил Дэвидсон.

В комнате повисла тишина.

– А я вас недооценил, – произнес наконец Дэвидсон. Гарвуд уловил в его тоне не столько возмущение, сколько печаль. – Вы болтали об ответственности перед человечеством, и я поверил. Выходит, напрасно.

– А вы? – тихо спросил Гарвуд. Его уже начал покидать страх. Раз Дэвидсон склонен разговаривать, то, возможно, сумеет его выслушать. – Подумайте о последствиях своих действий. Вы нарушили все предписания, вы проникли сюда. И собираетесь меня убить. На что вы рассчитываете после этого?

Лицо Дэвидсона превратилось в маску.

– В отличие от вас, док, мои понятия об ответственности не сводятся к болтовне.

Гарвуд помимо воли улыбнулся.

– Знаете, майор, я рад, что вы пришли. Я снова начинаю надеяться на лучшее, когда вижу, что даже среди поколения «А мне какое дело?» есть люди, для которых существуют не только их собственные шкурные интересы.

Дэвидсон презрительно фыркнул.

– Напоминаю вам, док, что уже внимал вашим монологам, пронизанным благородством. Больше я их слушать не желаю.

– А вы все-таки прислушайтесь.

– К чему? – недоуменно спросил Дэвидсон.

– К тишине.

– К чему?.. – До него уже начала доходить суть происходящего. – Действительно, совершенно тихо! – Он произнес это почти шепотом, словно не хотел нарушить тишину, от которой на «Бэкдроп» успели отвыкнуть. Его взгляд остановился на машине.

– Где же «эффект Гарвуда»? Вам удалось его победить?

Гарвуд покачал головой.

– Не совсем. Но теперь я лучше понимаю его природу. – Он обвел жестом сборочную площадку. – Проблема заключается в том, что я не вовремя родился. Появись я на свет лет сто назад, человечество просто не сумело бы найти практическое применение моим математическим выкладкам. Напротив, лет через сто у него хватило бы сил, чтобы разработать безопасный метод путешествия во времени. Мои уравнения могут быть видоизменены – с учетом развития физики и математики.

– Но ведь они и сейчас работают, – возразил Дэвидсон.

– Да нет же, они работают только на поражение! Разве вы не заметили, как тяжело было собирать модули для этой машины?

– Нельзя не заметить, – согласился Дэвидсон. – Но если разваливались сами модули…

– …то как мне удалось собрать действующий агрегат? – Гарвуд похлопал свое детище по сверкающему боку. – Если честно: я всех обманул. А научили меня вы.

– Я? – ошеломленно переспросил Дэвидсон.

– Да. Всего одним саркастическим замечанием, сорвавшимся с ваших уст в моей квартире в Шампейне. Ответьте, в чем главная опасность «эффекта Гарвуда»?

Дэвидсон не торопился с ответом, подозревая ловушку.

– Вы сами мне сказали, что она – в возможности безответственного использования путешествия во времени для изменения прошлого. – Он вскинул голову: его посетила невероятная догадка. – Вы хотите сказать…

– Именно! Прошлое не изменится, если машина способна перебросить меня только в будущее!

Дэвидсон недоверчиво уставился на машину.

– Как вам это удалось?

– Повторяю, идея принадлежит вам. Помните, я боялся возвращаться самолетом, и вы пригрозили установить под моим креслом мину, чтобы я не выжил в катастрофе? – Он указал Вверх. – Видите кресло? Под ним укреплены три емкости с ацетиленом, чтобы испепелить пилота и саму машину, если будет включен «задний ход».

Дэвидсон долго разглядывал конструкцию: кажется, Гарвуд не лгал.

– Такой простой способ?

– Представьте себе! Пока я не установил «мину», мы ничего не могли поделать с модулями: они рассыпались у нас в руках. Зато после этого все пришло в норму. Думаю, если отсоединить систему – я называю ее «камикадзе», – машина рассыплется у вас на глазах.

Дэвидсон кивнул.

– С машиной все более или менее ясно. Но я еще не понял, почему исчез ваш собственный «эффект Гарвуда».

– Вам действительно хочется это знать? – спросил Гарвуд.

– Вы не ведаете, как это сработает, – заметил майор. – Откуда вам известно, какие побочные эффекты последуют?

Эта мысль беспокоила и самого Гарвуда.

– В конечном итоге, это не так важно. Ведь я покидаю «Бэкдроп» раз и навсегда. Уравнения я забираю с собой. – Он указал на мусорную корзину за спинкой кресла. – Пусть Сандерс и его команда трудятся хоть до Второго Пришествия – им все равно не удастся их воспроизвести.

– Им известно, как сделать модули для машины, – возразил Дэвидсон.

– Только второстепенные. Главные модули я делал самостоятельно. Вся документация исчезнет вместе со мной. Но даже если они, покопавшись в компьютерах и сопоставив разрозненные данные, сумеют восстановить мои уравнения, все равно машину времени не создать. «Эффект Гарвуда» будет работать против нее.

– Гарвуд обвел глазами видеокамеры, бесшумно записывающие происходящее. – Слышите меня, Сандерс? Бросьте это дело! Сначала выведите уравнения, обеспечивающие безопасное путешествие во времени! В противном случае вы напрасно потратите время и деньги.

Он сел в кресло.

– Что ж, майор, настало время прощаться. Я рад нашему знакомству.

– Бросьте, док, – отозвался Дэвидсон. – Желаю вам удачи.

– Спасибо. – Гарвуд стал нажимать многочисленные кнопки, потом, чувствуя, как вибрирует машина, и вслушиваясь в мерный гул, потянулся к главной красной клавише.

– Док!

Рука ученого повисла в воздухе.

– Я вас слушаю, майор.

– Спасибо, что помогли мне бросить курить. – Дэвидсон не сдержал улыбки. Гарвуд ухмыльнулся.

– Не за что.

Он вдавил красную клавишу в панель.

Перевел с английского Аркадий КАБАЛКИН

Марк Рич
ЧИСТОЕ ВОЛШЕБСТВО

Как же мы отсюда выберемся? – спросила Эффи.

– Не знаю, – ответил Нед.

Он провел рукой по стоявшим торчком красным волосам, поправил рукава белой рубашки (не мнется, не пачкается, не нуждается в стирке) и шагнул вперед, чтобы еще раз попробовать открыть дверь. Безрезультатно. Украдкой взглянул на стоявшую рядом Эффи, надеясь, что выглядит не хуже. Облегающий костюм девушки обрисовывал ее фигурку при каждом движении. Замысловато уложенные волосы шоколадного цвета меняли оттенок в зависимости от настроения владелицы. Сейчас по волосам пробегала нервная дрожь.

Они оказались взаперти.

Музей опустел. Их спутники, очевидно, уже вышли на улицу. Помнится, они собирались посидеть в кафе, потом поехать в торговый центр, после чего возвратиться в отель. Ребята явно подумают, что Нед с подружкой решили уединиться. Словом, на их поиски никто не бросится.

– Кому потребовалось блокировать дверь? – стараясь, чтобы голос не дрогнул, спросил Нед. – Прямо детектив какой-то… Надо срочно обратиться в полицию.

Подошвы его башмаков простучали по полу; ее шаги мягко прошелестели рядом. Нед напрягся, подумав, что пора действовать решительно. В любой момент может погаснуть свет, и они останутся среди этого старья, обломков прошлых лет, совершенно одни. В темноте. Что при другой ситуации было бы неплохо, но…

Тут Нед заметил экскурсовода, Карлтона, и пугающая перспектива оказаться в темноте пропала.

– Карлтон! Карлтон!

Их тревога передалась экскурсоводу.

– Что случилось?

– Мы заперты! Мы отстанем от своей группы!

– Заперты? Не может быть. Дверь не запирается до…

– Но мы пытались ее открыть, – сообщила Эффи.

– Дважды, нет, даже три раза, – уточнил Нед.

– Может быть, у вас получится? – с мольбой произнесла Эффи.

– Сейчас посмотрим, что я сумею сделать.

Широко шагая, Карлтон приближался к ним. Нед встретился с Эффи взглядом и кивнул. Еще минута, и они выберутся отсюда, разве он не показал себя молодцом в этой передряге? Эффи одарила его улыбкой.

Сегодня днем вся их группа, человек пятьдесят, ввалилась в открытые двери музея, надеясь увидеть нечто необычное. Необычного оказалось предостаточно. Пробираясь среди витрин, Нед внезапно столкнулся с Эффи и, разглядев ее, уже не отходил ни на шаг. Так они бродили по музею от витрины к витрине.

И вот чем это кончилось.

Направляясь к двери, Карлтон прошел за диорамами, которые во время экскурсии привели Неда в восхищение. Они демонстрировали технику добывания огня.

– Давным-давно, – объяснял экскурсантам Карлтон, – огонь добывали с помощью двух деревяшек – вы помните, что такое «деревяшка»? Хм-м… Ну, как бы вам объяснить… Ну, дерево – вспоминаете? В общем, берут две ветки, особым образом связывают веревкой и с помощью одной быстро вращают другую, так что она разогревается настолько, чтобы загореться. Если вы объявите кому-нибудь, что получили огонь при помощи двух веток, то все решат – речь идет о волшебных палочках! Люди забывают о трении, в особенности, когда кругом такая масса транспорта на магнитной подушке.

Вот здесь, – показывал он, – мы видим кремень. Кто из вас Что-либо знает о кремне? Никто? Ну что ж, неудивительно. Кремень – камень, который при ударе о сталь дает искры. Непосвященным это кажется волшебством. Несколько десятилетий назад, возможно, даже раньше, люди пользовались кремневыми зажигалками. А сейчас, по всей вероятности, кремень известен лишь геологам да антикварам.

Мало кто помнит, что такое «спичка», хотя поговорка «тонкий, как спичка» еще в ходу. Люди больше не зажигают огонь, поэтому спички вышли из употребления, по крайней мере, в нашей стране.

А затем, – рассказывал экскурсантам Карлтон, – и сам огонь вышел из употребления. Есть люди – я встречал таких, – которые думают, что такая штука, как огонь, больше не существует. Мы не курим сигарет. У нас теперь нет каминов, в которых раньше, когда дерево стоило дешево, любили разжигать огонь. Сейчас здания и все остальное сделано из огнеупорных материалов, поэтому никто из вас никогда не станет свидетелем пожара. Некоторые за всю свою жизнь не видят настоящего пламени!

«Интересно, как давно он сам видел огонь», – подумал тогда Нед.

– Этим людям, – в заключение добавил Карлтон, – даже сам огонь – а употребление огня это первая технология, которой овладел человек! – даже сам огонь кажется волшебством, потому что находится за гранью их опыта.

Они подошли к двери. Нед втайне чувствовал себя настоящим спортсменом, сумев преодолеть это расстояние так быстро.

– Она должна быть открыта, – сказал Карлтон. – Попробуй еще раз.

– Хорошо, – согласился Нед. Он встал на коврик у двери.

Ничего не произошло.

– Шагни вперед, – посоветовал Карлтон, – и попробуй.

– Я пробую.

– Да нет же, поверни ручку.

– Ручку?

Карлтон показал, что надо сделать.

– Ой, правда! – воскликнула Эффи.

Нед уставился на торчащий из двери язычок: хитрое устройство входило в углубление в дверной раме или выходило из него в зависимости от положения круглой ручки. Кто бы мог подумать, что такая явно не электронная вещь действует?

– Вы хотите сказать, что дверь можно просто открыть рукой? – спросила Эффи. – И не нужно вставать на коврик? И никакого электронного глаза? Или голосовых команд? Но ведь это же невозможно!

– Любые двери открываются сами, – заметил Нед, – на то они и двери!

– Просто дотронуться до ручки и – хоп! – Эффи снова покрутила ручку, словно на счастье. – Прямо не верится.

Нед вышел следом за ней. Эффи взяла юношу за руку, и охвативший его восторг не дал ему услышать слова Карлтона.

– Вот об этом я и говорил, – произнес экскурсовод с оттенком грусти в голосе. – Для них все это – чистое волшебство.

Перевела с английского Валентина КУЛАГИНА-ЯРЦЕВА

Лоис Макмастер Буджолд
ПЛЕТЕЛЬЩИЦА СНОВ

Анайю Рюи, сочинительницу фили-снов, выдернуло из блаженного забвения, точно рыбу гарпуном. Она успела отметить краешком сознания, что если бы такое вкралось в ее собственное творение, она бы его немедленно отредактировала. Более или менее проснувшись, она догадалась, что этим гарпуном стало мелодичное позвякивание видеофона. Расправив спутанные простыни, женщина перевернулась на другой бок и злобно впилась глазами в мигающий красный огонек. Безмозглый аппарат продолжал надрываться, и Анайя, в глубине души уверенная, что ее любопытство, скорее всего, будет наказано, а не вознаграждено, повернула к себе экран и прохрипела:

– Отвечай.

Дьявольская штуковина отказалась повиноваться. Пришлось кашлянуть и повторить команду нормальным тоном.

На экране появилось лицо Хельмута Гонзалеса, самого успешного дистрибьютора фили-снов Рио-де-Жанейро – крупного напористого мужчины. Общение с ним до первой утренней чашки кофе было истинным испытанием для Анайи.

– В чем дело? – поинтересовалась она, вложив в интонацию всю возможную нелюбезность.

– Сегодня первое число, Анайя, – ответил Гонзалес, хмурясь в ответ. – Где он?

– У тебя сегодня снова фаза импресарио? – спросила она, начиная атаку с фланга.

– Значит, он еще не закончен… – риторически изрек Гонзалес, расшифровав ее ответ с удручающей точностью. – А подписание контракта для тебя что-либо означает, или это просто развлечение вроде секса?

– У-у, вредина, – вздохнула Анайя. – Как я тоскую по золотым денькам, когда можно было ответить: «Уже отправила! Затерялось на почте!» Мы живем в нецивилизованный век, Хельмут.

Собеседник едва не улыбнулся, но вспомнил о цели разговора и взял себя в руки.

– Но ты его хотя бы начала?

– Да, начала. – Она пожала плечами. – Но потом стерла. Получилась какая-то ерунда.

Лицо собеседника явило зрительный эквивалент выжимания воды из камня.

– Если бы я получил его на текущей неделе, «Триада» принесла бы нам хорошие деньги. Если бы я его получил в прошлом месяце, как и планировал, мы были бы просто богаты. Знаешь, ведь эти задержки дорого обходятся не только мне, но и тебе.

– Ненавижу сериалы. Мне надоедает тема, – уклонилась Анайя.

– Чушь. Как может надоесть романтическая история? – упрямо возразил он. – К тому же ты профессионал – сама об этом разглагольствовала. Вот садись и работай как профессионал. К черту эмоции!

– Но ты же получил «Триаду», – напомнила она.

– А ты получила аванс за ее продолжение, – парировал он, не давая ей увильнуть. – Два месяца задержки – ты нарушила контракт. С сегодняшнего дня я начинаю удерживать все гонорары за «Триаду» в счет погашения аванса и буду делать это до тех пор, пока ты не выполнишь условия договора.

– Капиталистическая свинья!

– Ты мне когда-нибудь еще спасибо скажешь. Когда разбогатеешь. Кое-кому, – он фыркнул, – просто-напросто требуется больше дисциплины, чем прочим. – И решив, что ему хотя бы на этот раз удалось оставить последнее слово за собой, Хельмут отключился.

Анайя натянула простыни до подбородка и угрюмо нахмурилась. В глубине души она понимала, что Гонзалес имел право так с ней разговаривать. Благодаря его педантичности финансовые дела Анайи шли весьма сносно. Весьма полезно иметь под рукой бездушного и приземленного филистимлянина. Кроме того, компания Хельмута выпускала рыночные копии «ощущалок» высочайшего качества. Тем не менее несколько минут она отводила душу, продолжая мысленную перепалку с Гонзалесом.

Расставшись с надеждой снова заснуть, она выбралась из постели и побрела умываться. Зеркало в ванной, которое она привычно игнорировала, отразило хрупкую молодую женщину со скуластым и слегка грубоватым лицом того типа, который воспитанные люди называют «необычным». Кожа на лице была мягкой, бледной и знающей о солнечных лучах не больше, чем только что проклюнувшийся шампиньон. Прямые черные волосы окаймляли лицо безжалостной рамкой, но ясные и блестящие темные глаза с лихвой компенсировали неприятный эффект.

Она небрежно оделась, заказала на пульте большую кружку кофе и уселась за рабочий стол. Взгляд скользнул за окно, успокаиваясь на геометрических изломах лабиринта зданий, обрезанного вдали сверкающим на солнце морским простором. Это зрелище напомнило ей, что за вид из окна с нее берут дополнительную плату, поэтому она ненадолго отвлеклась, вызвав на экран фона справку о своем финансовом положении. Как выяснилось, некоторые цифры еще можно подправить, но гнетущий итог это не изменит. Денег осталось в обрез.

– М-да-а-а… – протянула она на манер заклинания и изгнала призрака безденежья взмахом руки. – Пора браться за работу.

Она поудобнее расположилась в кресле и вытянула пару проводов, подключенных к очень дорогому синтезатору снов – аккуратной черной коробочке, похожей на антикварную книгу в мягкой обложке. Пять лет она билась над созданием фили-снов, чтобы расплатиться за столь дорогое и сложное устройство – исключительно за счет денег, заработанных с его же помощью. Этот факт был предметом ее особой гордости, тем самым она начислила себе еще одно очко в заочном состязании с бывшим женихом, тетушкой-хранительницей и прочими скептиками из ее прошлого. Анайя вставила в синтезатор чистый мастер-картридж и подключила провода к вживленным в кожу на висках металлическим кружочкам. Потом закрыла глаза и сосредоточилась.

Ее дыхание постепенно замедлилось и стало очень ровным. Со стороны она могла показаться спящей в кресле, если бы не напряженность позы, наводящая на мысль о трансе, чарах или экстатических видениях.

Принявшись за работу, она начала создавать сцену, увиденную глазами героини. Анайя тщательно подобрала ее эмоции при виде любимого: преданность, восхищение и страх. В комнату вошел герой – в костюме для верховой езды, высокий, бронзовый мускулистый красавец с ровными белыми зубами. От него исходил неотразимый мужской аромат хорошего одеколона, свежего ветра, кожи и лошадей. Его окружала ошеломляющая сексуальная аура, подобная электрическому заряду, и дополнительно усиленная тем, что он пребывал в ярости.

– Итак, – произнес он звучным сочным басом, – вот как ты оправдала мое доверие!

– Я… тебя не понимаю, – пробормотала героиня, чье сердце трепетало от вины и смущения. В висках ее стучало, а откуда-то из середины тела волнами расходился жар. Пластины тесного корсета затрудняли дыхание.

– Ты ослица, а он осел! – Голос Анайи разбил сцену на осколки, подобно приговору, вынесенному человечеству в судный день.

– Сдавайся! Вы явно созданы друг для друга.

Изумленного героя смыл поток вонючей навозной жижи. Анайя вздохнула, выпрямилась и потерла глаза.

– Зануда паршивый, – пробормотала она. – Сама не знаю, зачем я тебя вообще выдумала. – Она стерла запись и восстановила начало. – Дубль второй. Попробуем изменить диалоги.

Преисполненная решимости, она вновь принялась за дело. Звякнул фон. Анайя раздраженно отозвалась. На экране возник незнакомец с маслянистыми черными волосами и выдающейся вперед челюстью.

– Мисс Рюи? – любезно начал он. – Меня зовут Рудольф Кинси. Не могли бы мы договориться о встрече? У меня к вам важное деловое предложение.

– Важное? – переспросила Анайя и подозрительно добавила: – А вы, часом, не из страховой компании?

– О нет-нет. – Он отверг ее предположение, как-то по-акульи улыбнувшись. Возможно, подобный эффект возникал из-за того, что улыбались лишь его губы, а глаза оставались холодными. Возможно, причиной тому был подбородок. – Я имел в виду личную встречу. Гм… это деликатный вопрос.

Анайя обдумала его предложение. На поклонника или журналиста он не походил. В его манерах чувствовалось нечто скользкое, как у профессионального шантажиста или сутенера. Быстрая ревизия совести не выявила скандальных грехов; самым сенсационным в жизни Анайи было ее собственное воображение, которое она не только не прятала, но и выставляла на продажу в разбавленной и обузданной форме «ощущалок». Анайя с некоторым сожалением рассталась с этим довольно романтичным предположением (она не отказалась бы пообщаться с настоящим шантажистом, чтобы разобраться в психологии подобных типов) и пришла к выводу, что Кинси, вероятнее всего, хочет заказать ей частную «ощущалку», причем из некоей пакостной категории.

– Ладно, – согласилась она. – Вы знаете, где я живу?

Он кивнул.

– Тогда приходите… – совесть, посопротивлявшись, сдалась, сегодня в четыре.

– Очень хорошо. – Кинси растаял, точно призрак в магическом зеркале.

В тот день работа шла из рук вон плохо. Персонажи, каждому из которых полагалось обладать собственным «я» и неординарными чувствами, упорно сбивались на штампованные монологи. Раздражение и скука Анайи, вынужденной работать в рамках опостылевшей темы, вырывались всплесками эмоций, что несколько раз вынуждало ее стирать сделанное и начинать сначала. Но едва у нее начинало что-то получаться, с роковой неизбежностью вякал видеофон.

Поэтому к четырем она успела позабыть о назначенной встрече и жужжание дверного звонка восприняла как очередную помеху. Она рывком вышла из мира создаваемого сна и очутилась в реальности, безвозвратно погубив хитроумно задуманную сюжетную цепочку, которую сплетала последние несколько минут. Едва не зарычав, Анайя выключила синтезатор.

Вспомнив, что гость может предложить денежную работу, причем принципиально иную, нежели ее нынешняя голгофа, она сняла с висков провода и укротила эмоции.

– Войдите!

Живьем Рудольф Кинси оказался еще менее привлекателен, чем на экране. Его рукопожатие напоминало прикосновение улитки. Однако в нынешнем своем состоянии Анайя восприняла его как более предпочтительную альтернативу создаваемому герою.

Усевшись, он сразу перешел к делу, и за это она его мысленно поблагодарила. Робеющие клиенты с экстравагантными просьбами могли до бесконечности ходить вокруг да около или, что еще хуже, сами толком не знали, чего хотят.

– Как мне говорили, вы иногда делаете сны по частным заказам – дополнительно к работе, выполняемой по контракту с компанией «Сладкие сны», – начал он. Анайя кивнула. – Мне также дали понять, что вы сохраняете определенную степень… как бы это сказать?.. профессионального благоразумия по отношению к частным заказам. Это так?

Анайя кашлянула.

– Что ж, естественно. Когда меня просят воплотить чьи-то самые сокровенные мысли и желания, оживить их, то любой публичный показ личных чувств, заключенных в готовой работе, стал бы величайшей бестактностью, – ободряюще ответила она, имитируя его стиль. Ей уже стало интересно: окажутся ли просьбы Кинси слишком непристойными, чтобы выразить их вслух, или же слишком глупыми, чтобы в этом признаться. Над вторым вариантом она поработала бы с удовольствием и развлеклась бы от души, но, судя по его внешности, она была готова поспорить, что ее ждет первый вариант. Ну что ж, это тоже будет полезно.

– У меня с собой, – сказал он, доставая, к ее удивлению, стопку листков из дипломата, – сценарий сна, который я хочу заказать.

Я желаю, чтобы он был воспроизведен в точности. Прошу вас, прочтите. Если вы сочтете, что сможете выполнить заказ, то у меня будут два требования. Во-первых, вы обязуетесь никогда и ни при каких обстоятельствах не обсуждать его с кем-либо. Во-вторых, единственный экземпляр работы и право на ее использование становятся моей абсолютной собственностью. За первоклассное воплощение задания и ваше согласие с упомянутыми условиями я готов заплатить двадцать тысяч песодолларов.

Глаза Анайи расширились, но она тщательно подавила всякие эмоции – например, желание прыгать и вопить от радости.

– Достойная сумма, – ухитрилась произнести нейтральным тоном Анайя. – «Этот тип наверняка настоящий извращенец», – подумала она и после секундного внутреннего редактирования выдала второй вариант этой же фразы: – Задание настолько трудное?

– Увидите, – ответил гость, вручая ей листки.

– Почему на бумаге? – полюбопытствовала она, принимая их.

– Прошу вас не задавать вопросов. – Он игриво похлопал себя по губам и улыбнулся. Анайя решила, что лучше бы он этого не делал.

Она принялась читать, осторожно переворачивая страницы.

– Действительно, весьма подробно. Это поможет. – Краткое молчание. – Весьма странная структура. Больше напоминает кошмар, нежели сон по заказу. – Еще одна страница. – Определенно, кошмар. – Она прочла дальше. – Вы, правда, хотите все это пережить? – Вспомнив о предложенном гонораре, она откровенно добавила: – Что ж, о вкусах не спорят. – Если подумать, то и эта фраза прозвучала несколько бестактно, но у Кинси, похоже, возражений не вызвала. – Тут есть несколько технических проблем. Та сцена, где играющие дети превращаются в стаю акул, а спящая проскальзывает в глотку одной из них – с переходом к сцене пыток, которая сменяется пистолетом, чей выстрел разносит голову… Вы хотите сделать переходы между сценами «наездами» или «наплывами»? Каков должен быть уровень боли? Какие запахи?

Она смолкла, уже прокручивая в голове возможные решения.

– Здесь я полагаюсь на ваше э-э… чутье художника.

Она дочитала последнюю страницу.

– Не очень-то хорошее окончание, верно?

– Если оно для вас слишком трудно, то я могу отыскать и другого…

– Нет, нет. Должна признаться, для меня это вызов. Мне почти не приходилось работать в жанре ужасов.

Этот странный и неприятный сон уже всколыхнул ее артистическое воображение. В любом случае, он не был тривиальным. Муза попахивала серой, но, в конце концов, именно муза, а не деньги повлияла на ее решение.

– Хорошо. Я попробую. Могу я оставить сценарий? – Она пошуршала листками.

– Да, конечно, – отозвался Кинси, вновь улыбаясь. – Надеюсь, не стоит напоминать, что их нельзя копировать или… э-э… потерять. Когда, по-вашему, заказ может быть готов?

– Что ж, – задумчиво проговорила она, потирая кончик носа, – задание сложное, но не очень трудоемкое. Возможно, две недели, если я брошу все остальное ради работы над ним. Быть может, чуть дольше, – добавила она для подстраховки. – Мне вам позвонить?

– О, нет. Я к вам зайду. Скажем, в это же время через две недели, начиная с сегодняшнего дня.

Он встал.

– Согласна.

Кинси церемонно пожал ей руку и ушел. Хозяйка проводила его до двери и, рассеянно вытирая ладонь о домашние брючки, нахмурилась.

Заверещал фон. Анайя вздохнула.

– Если я хочу над тобой поработать, – заявила она сценарию, – то придется выдрать эту проклятую штуковину из стены. – Она шагнула к аппарату, думая о своем друге и иногда любовнике, который имел привычку почти никогда не отвечать на звонки. – А это мысль, – пробормотала она, резко останавливаясь. – Заявлюсь-ка я на пару недель к Чалмису. Никто и не догадается, что я у него, а если и догадается, то нарвется на его невозмутимый автоответчик. Отличная еда, никаких помех… идеально!

Вдохновленная столь блестящим планом, она встала перед фоном и скомандовала:

– Отвечай!

На экране показался Хельмут Гонзалес. Не успел он раскрыть рот, как Анайя произнесла:

– Это запись. Я уехала. Если хотите оставить сообщение, у вас есть пятнадцать секунд.

Улыбаясь и помаргивая, Анайя простояла еще секунд пять, глядя на экран, где ошарашенный Хельмут пытался связать несколько слов, и отключила его на половине фразы.

* * *

Чалмис Дюбаор однажды назвал себя изгнанником во времени. Более инженер, чем поэт, он говорил точными фразами, без метафор. Около двадцати пяти субъективных лет он прослужил на древних атомных буксирах, летавших с околосветовой скоростью между Землей и ее единственной – до эпохи, когда были обнаружены «червоточины» – колонией. Это соответствовало почти ста шестидесяти объективным годам, прошедшим на Земле и колонии Бета, и навсегда лишило его синхронизации с историей любой из этих планет. Он трижды проходил интенсивнейшую техническую переподготовку – и всякий раз безнадежно отставал за время полета. Жену и детей он оставил на Бете, когда его призвали младшим офицером для участия в экспедиции по возвращению в Америку – тогда до колонистов дошло устаревшее на двадцать четыре года известие о большой войне. Семью поглотило время еще до его затянувшегося возвращения теперь уже в должности капитана корабля. Судно принадлежало правительству, которого и в помине не было, когда он впервые покинул Землю. Колония Бета, куда он вернулся, достигла небывалого расцвета. Он повел достаточно приятную жизнь, поселившись у своего единственного дожившего до его возвращения ребенка – дочки, ныне превратившейся в морщинистую, хрупкую и благодушную прабабушку, взирающую на него с изумлением, как на какого-нибудь лепрекона. А когда отец смотрел на нее, то ощущение, что здесь он не на своем месте, охватывало его с такой силой, что у него начинала кружиться голова. Позднее, когда Чалмис в последний раз возвращался на Землю, открытие и быстрое развитие новой технологии «червоточин», позволяющей мгновенно переноситься через бездны пространства, лишили все принесенные им жертвы последних остатков смысла.

Поэтому он ушел в отставку. Построил себе старомодный дом в стиле лучших образцов времен его детства, возвел его на огромном участке в той географической зоне, где родился, и укрылся в нем, как укрывается в раковине краб-отшельник. Журналисты и историки на некоторое время сделали капитана Дюбаора объектом преследования, но он защищал свое уединение с непреклонной последовательностью.