Текст книги "От магии сплошные проблемы"

Автор книги: Лиза Ширин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Сарад Нукпана был главным советником короля Сатрика Мал’Салина. Я слышала, что Нукпана не был включен в свиту. И, судя по нашей маленькой стычке на складе Стокена, у советника имелось в городе дело, никоим образом не связанное с сопровождением нового короля. Похоже, на мне висела настоящая причина его визита. Как же мал мир.

Я подошла к угловому столику и налила себе выпить. Маркус следил за тем, чтобы его конспиративные квартиры были хорошо укомплектованы. Думаю, он понимал, что людям, побывавшим в серьезной переделке, потребуется алкоголь. Вряд ли можно не согласиться с его логикой. Я плеснула бренди и Фелану с Квентином, а из своего бокала отпила одним глотком почти половину. Мне надо намного больше, чем Квентину. Он мог залечь на дно, чтобы остаться в живых, а для меня скрываться – не вариант. Мои проблемы только начались. Я осушила бокал. Квентин тоже сделал хороший глоток.

– Хранитель планировал убить Нукпану?

Я вздрогнула.

– У него много другой головной боли.

Фелан подавил смешок.

– Две очень важные вещи.

– Пока я не придумаю что-нибудь другое, давайте проводить операцию, исходя из предположения, что Нукпана удрал, – ответила я.

Квентин мгновенно насторожился.

– Проводить операцию? Мне не нравится, как это звучит.

В операции участвуем только мы двое. Квентин оглядел пустые стены.

– Дом конспиративный, правильно?

Я кивнула. По задумке Маркуса конспиративные дома и квартиры выглядели как нечто среднее между казармами и тюрьмой. Мой клиент имел изысканный вкус, но по своей практичности не видел оснований для декоративной отделки этих помещений.

– Вы сказали, я могу уйти ближе к обеду?

– Будь я на твоем месте, у меня бы не было такого страстного желания, – ответил ему Фелан. – Скорее всего, из-за тех гоблинов твое имя знает каждый убийца Мермейи. К полудню за твою голову дадут солидную цену.

Квентин будет не единственным с надписью «Разыскивается» на плакатах. Фелан не упомянул меня. Я была признательна. А сама размышляла, а не налить ли мне еще виски. Лучше не наливать. У меня было такое ощущение, что мне понадобится вся быстрота моих рефлексов, на какую я способна.

– За мою голову уже назначали цену, – ответил Квентин. – Никому еще не удалось получить вознаграждение. Хотя… сегодня ночью они были близки к этому.

– Кринсани известны вовсе не нежными прикосновениями, – пояснила я. – Слышала, один кринсани может швырнуть что угодно, сравнимое с человеком или эльфом, чтобы просто посмотреть, добросит ли до дальней стены. Шаманы на балконе Нигеля были достаточно хороши, но там были не самые лучшие. И Сарад Нукпана не ожидал появления хранителей на складе Стокена. Сегодня ночью нам повезло дважды. А теперь может случиться осечка.

Квентину удалось сесть.

– Кринсани хотят, чтобы я испарился, скормить меня болотным жукам и перерезать мне горло. Я всего лишь хочу найти хорошую, глубокую норку на несколько дней, пока все не успокоится. – Он обвел взглядом комнату. – Вы уверены, что я не могу здесь остаться?

– Извини. Если надо, я знаю людей, которые могут тебя глубоко спрятать, но я предпочла бы, чтобы ты был там, где мы можем за тобой присматривать. – Я повернулась к Фелану. – Ты знаешь хорошую глубокую норку ненадолго?

Медленная улыбка, появившаяся на смуглом лице моего кузена, мне была отлично знакома и обещала только плохое. Если бы я его не знала так хорошо, по моей коже побежали бы мурашки. Я усмехнулась в ответ. Все-таки мы та еще семейка.

– Знаю одно местечко, – ответил он.

– Я хочу без вас, – запротестовал Квентин. – Не желаю, чтобы вы меня еще куда-нибудь впутали. Мне уже и так достаточно неприятностей.

– Никаких неприятностей, – заверил его Фелан. – Сплошное удовольствие. Ты не страдаешь морской болезнью, нет?

Квентин побледнел.

– Напротив, да, страдаю. И никакими коврижками вы меня не заманите на борт «Фортуны».

– А кто сказал хоть слово о «Фортуне»? Если меня сейчас ищут, то это первое место, куда они придут. Нет, я думаю о другом замечательном судне. И оно будет стоять в доке, поэтому ты сможешь запастись провизией.

Идея Фелана насчет замечательного судна могла означать что угодно, от галеона до мусоровоза. Но думаю, я знаю, какое судно он имеет в виду.

– «Флатус»? – Моя улыбка стала еще шире. Мне нравится, как все идет.

Кузен кивнул.

– Я подумал, что он подойдет. Не беспокойся, Квентин. На «Флатусе» ты будешь в безопасности, как в руках своей матери. Тебя же не беспокоит запах дохлой рыбы, нет?

– Что за «Флатус»? – По голосу стало понятно, что он может туда пойти, ничего не зная.

Улыбка Фелана хранила много секретов.

– Там много всего. Этот корабль… Для начальника порта это рыболовная приманка. Ты же знаешь, маленькая рыбка используется для приманки большого количества крабов.

Квентин снова побледнел.

– Я знаком с этим.

– Судно названо в честь милоранского бога ветров. – Фелан усмехнулся. – И кто говорит, что я – невежа?

Глава 4

Фелан позаботится о Квентине. Моя задача – позаботиться о себе. Уже столько всего, чем мне не удается управлять, и это только начало.

Как официальный представитель короны эльфов, Маркус Севелин обладал большими полномочиями, вплоть до оказания дипломатической помощи, которая мне могла понадобиться в ближайшее время из-за висящей у меня на шее вещички – вероятного источника инцидентов между королевствами. Но именно сейчас для меня была гораздо важнее помощь моего крестного. Маркус мог вытащить меня из неприятностей. Гарадин мог помочь мне остаться в живых.

Те, кому я досадила сегодня ночью, не пойдут по дипломатическим каналам, чтобы вернуть обратно то, что они считают своей собственностью. Теперь они могут направить стрелы прямо мне в спину. Как бывший маг Конклава, Гарадин мог мне что-нибудь рассказать о хранителе-эльфе. Я начинала осознавать, что они оба являлись ключом к моему дальнейшему существованию – если не жизни вообще.

Я отодвинула проблемы, связанные с Сарадом Нукпаной, на второй план. Слишком трудно решать все одновременно.

Комнаты Гарадина Уайна находились над магазином канцтоваров «Пергамент и чернила» на Локк-стрит, которая шла параллельно безымянному каналу квартала магов. Хотя крестный мог позволить себе жилье уровня Нигеля и имел хороший вкус, у него отсутствовали какие-либо особые требования. На Локк-стрит было все, что нужно было моему крестному на пенсии: бумага, чернила, табак, таверна, в которой алкоголь не разбавляли водой, и соседи, которые занимались своими делами.

Многие хорошие маги обосновались в Мермейе после выхода в отставку. Близко к острову Мид, но без бюрократии и политических дебатов, которыми он так утомлял. Владелец дома Гарадина сам лишь недавно переехал сюда. Его магазину приносили бешеный доход маги, уже покинувшие службу. Большинство из них были учеными, и им нужны были бумага и чернила для ведения записей своих исследований или корреспонденции. А еще он получал прибыль, предлагая переплетные услуги для завершенных работ.

Если кто-то хотел воспользоваться услугами мага (и имел деньги), Мермейя была именно таким местом, хотя следовало быть осторожным. Поверите или нет, многие практикующие магию были не совсем честны в оценке своих способностей. Я сталкивалась со всем – от откровенного шарлатанства, когда разыгрывали для убедительности целое шоу, до уставших от суеты магов – вроде Гарадина, – которые не хотели, чтобы их нанимал кто ни попадя, и преуменьшали свои способности. Но даже если вам удалось бы убедить их выслушать ваши предложения, скорее всего, у вас все равно не хватило бы золота, чтобы оплатить такие услуги. Гарадин задрал свои расценки непомерно высоко – просто для того, чтобы его не беспокоили.

Узкая улица между двумя магазинами на краю квартала магов выходит к каналу Великого герцога – и кварталу гоблинов на противоположной стороне. Здания были построены из камня и блестящего мрамора, одновременно как темного, так и не поднимающего бодрость духа у посетителей. Уличные фонари давали тусклый голубой свет. Цвет был выигрышным для гоблинов, но коже любой другой расы придавал нездоровый оттенок трехдневного трупа. У следующего изгиба канала виднелась резиденция Мал’Салина, а рядом – посольство гоблинов. Мне не было нужды смотреть в ту сторону; я знала, что там сейчас. И, конечно, совсем не хотела приближаться к каналу. У меня с водой договор – я к ней даже не подхожу, а она меня не топит.

Я легко различала реющий над посольством гоблинов флаг. Мне не нужно было присматриваться. Герб дома Мал’Салинов представлял собой двух сплетенных в клубок сражающихся змей, увенчанных коронами. Вряд ли нашелся бы лучший вариант. Появление змеиного герба на флаге означало, что в резиденции Сатрик Мал’Салин – и Сарад Нукпана вместе с ним.

Стоя в тени, я осматривала канал, и вдруг почувствовала сильную усталость. Слишком многое произошло ночью, и слишком мало понятного. Я посмотрела на отражение голубых ламп на поверхности воды, затем перевела взгляд на флаг Мал’Салина, развевающийся от ночного бриза, дующего на лагуну, – создавалось странное впечатление реальной битвы. Я сделала шаг к воде и вышла из тени, не отрывая взгляда от флага. Но тут же пришла в себя и резко отпрянула назад. Какого черта? Что я творю?

Я поспешила обратно к Локк-стрит, к Гарадину. Он должен быть дома, но если его нет, мне надо его дождаться и попытаться найти какую-нибудь еду. Подобно большинству ученых, Гарадин в кладовке в основном хранил не продукты, а снадобья, чтобы не забродили, но, может быть, я смогу что-нибудь добыть, чтоб совсем не умереть с голода. Хотя обычно еда была так «искусно» приготовлена, что было лучше ее оставить другим. Мой крестный признавал, что талант к приготовлению пищи у него отсутствует, и большинство своей стряпни просто выбрасывал.

Мне не было и года, когда убили мою мать. Как ее самый близкий друг, Гарадин взял меня к себе и обнаружил, что столкнулся с не такой уж маленькой задачей воспитания маленькой девочки. Брат моей матери, его жена и его семья жили в Лаерине. Гарадину не потребовалось много времени, чтобы решить, что они лучше всего подходят для такой миссии. Дядя Рин был мореплаватель, почтенный бизнесмен и устроил свою жизнь очень хорошо. Но однажды Гарадин обнаружил, что дядя Рин, оказывается, считал мореплаванием то, что во всех семи королевствах называется пиратством. К этому времени я была достаточно большой, называла Лаерин домом и отказывалась переезжать. Дядя Рин, может быть, и пират, но он создал удивительно нормальную и моральную семью – или, скорее всего, это сделала моя тетя Дера. В этот раз, чтобы прийти к такому выводу, Гарадину потребовалось много времени.

Принимая во внимание все обстоятельства, думаю, что я получилась наполовину неплохой.

Узкая деревянная лестница от черного хода лавки канцтоваров вела к двери Гарадина. Я наступила сразу на третью ступеньку, пропустив первые две – они были сломаны. Те, против чьего визита Гарадин не возражал, знали это. Те же, чей визит был нежелателен, не знали. Это была своего рода сигнализация, если приходили незваные гости. Я постучала. Ответа нет. Гарадин обычно спал чутко – скорее всего, его нет дома. У меня были оба ключа – металлический и магический, – поэтому я могла войти. Охрана здесь превосходила любую самую новейшую защиту Нигеля. Мой крестный не держал ничего ценного, кроме своих секретов, но его тайны были дороже всего остального.

Гарадин занимал две комнаты: поменьше – для сна, побольше – для всего остального. Все остальное – в основном причудливые диковины, которые он коллекционировал многие годы. Мертвые существа – засушенные, в банках, в стеклянных контейнерах с прозрачными крышками – и чучела животных и птиц. Там же хранились книги и бумаги. Любая плоская поверхность в комнатах Гарадина была словно выставка. Кому-то другому показалось бы, что в этом месте производили обыск, но Гарадин знал, что где искать, и не поздоровится тому, кто посмеет здесь что-нибудь передвинуть.

Массивные кожаные кресла знавали лучшие деньки, но до сих пор оставались мягкими и удобными. Для Гарадина комфорт был превыше всего. Я всегда любила эти комнаты. Когда была ребенком и проводила здесь все лето, мне всегда удавалась отыскать то, что казалось интересным. Сейчас все, чего я хотела, – это найти что-нибудь поесть и расчистить место, где можно сесть. Хотя сказать легче, чем сделать.

После тщательных поисков удалось добыть немного засохшего сыра и кусочек черствого хлеба, которые, как и кожа на креслах, знавали лучшие времена. Ничего другого я взять не рискнула, поскольку посчитала практически все несъедобным. Гарадин воду нигде поблизости не держал, но я знала, где он хранил эль. Это не совсем еда, но по крайней мере относится к пищевым продуктам.

Кресло и табуретка под ноги в углу у книжных полок давали мне свободный обзор входной двери. Я осторожно переложила бумаги с кресла на пол, обнажила меч и плюхнулась на сиденье. Кресло заскрипело, когда я устраивалась. Как же замечательно сидеть, но будет еще лучше, если никто не попытается вломиться в дверь хотя бы в ближайшие пять минут.

Я отломила кусок хлеба и опустила его в кружку с элем, чтобы чуть-чуть размочить. В ожидании, пока он размягчится, чтобы не сломать себе зубы, я вытащила амулет из-под рубашки и снова его осмотрела. Профессия искателя дала мне некоторые навыки, и я приблизительно могла определить, чем являлся объект. Понятно, что я держала в руках – серебряный диск, но что он делал – совсем другой вопрос. Я знала, как это выяснить наиболее быстро, но самый короткий путь – часто не лучший и не самый безопасный. При свете огня на серебряной поверхности поблескивали выгравированные руны. Он был магическим – в этом я абсолютно уверена. Но зная того, кто был его последним владельцем – и кто хотел его заполучить, – это был, возможно, такой предмет, без которого я вполне могла обойтись. Открыть свой разум амулету, принадлежавшему прежде Нигелю, – это как сунуть руку в болотную трясину, просто чтобы почувствовать, каково там. Лишь тот, кто не в своем уме, может попытаться превратить подобные действия в привычку. Но вряд ли более одного раза.

Я не считала себя сумасшедшей, поэтому засунула амулет поглубже под рубашку. Если никто не скажет мне, что он делает, – или если все будет достаточно безнадежно, – я всегда могу полюбопытствовать позже.

Я поела, потом притащила одеяло и постаралась устроиться поудобнее. Лучше, конечно, поспать, но я не надеялась, что мне это удастся. Но меньше чем через минуту я не смогла открыть глаза.

Раздался голос, произносящий мое имя. Мягкий и успокаивающий, как шепот, он погружал меня в состояние между сном и бодрствованием. Я видела комнату Гарадина из-под опущенных ресниц, в полумраке. Впервые за сегодняшнюю ночь я ощущала себя в безопасности. Голос сочился сквозь стены и окна, поднимался из пола и опускался с потолка, окутывая меня теплом и успокаивая мои страхи. Он был низкий, бархатный, словно кто-то близко знакомый что-то таинственно нашептывает в ночной час. Я глубоко вздохнула и уютно закуталась в одеяло. Мое сердце билось в такт бессловесной песне. А в груди вдруг начало жечь.

Я резко выпрямилась, сердце билось мелкими толчками. Потянулась за амулетом. Он был горячим даже через рубашку. Я прислушалась. Ни голоса, ни песни, только мое прерывистое дыхание и звук шагов по ступенькам. Шаги затихли снаружи, за дверью. Поворот ручки – и одновременно с ним мое оружие выпорхнуло из ножен, а я вскочила на ноги. Я стояла, но оставалась в тени.

Кто-то открыл дверь, но внутрь не вошел. Очень осторожный тип. Хотя Гарадин научил меня всему, что я знаю об осторожности, я наделась, что у двери стоял он.

– Райни? – Этот голос обладал силой и мелодичностью. Голос моего крестного. Это был не тот голос, который я только что слышала в полудреме. Его-то я теперь узнала – видимо, хранитель-заклинатель долго не ложился спать из-за меня. Но подумала, что мне не стоит обольщаться.

Я сделала выдох и сунула оружие в ножны.

– Я вошла самовольно. Надеюсь, ты не в обиде.

– Я и раньше не обижался. – Гарадин подошел ближе и кинул свой плащ на спинку кресла. – Сегодня ночью город гудит. Какой катастрофе я должен быть благодарен?

– Неужели я не могу просто прийти к тебе в гости?

Мой крестный был высокого роста, с приятной внешностью: глаза густого синего цвета, короткие рыжеватые волосы, борода и усы безукоризненно подстрижены. На этом вся его аккуратность заканчивалась. Его темная домотканая мантия снизу превратилась в лохмотья. Гарадин одевался так, чтобы ему было удобно, и все.

– Можешь, но не в такой час, – ответил он. – Особенно если ты так поздно не дома, вооружена сверх меры и раздражена. – Он помолчал. – Они?

Я предпочла не отвечать.

Такая же долговязая и тощая фигура показалась позади Гарадина, откинула капюшон своей мантии, обнажив знакомую копну темных кудрей, обрамляющих юное живое красивое лицо, которое совсем скоро станет причиной головной боли у женского пола, если уже не стало. Пиарас. Меня это встревожило. Странно, что внук моей квартирной хозяйки пришел сейчас с моим крестным. Конечно, Пиарас Ривалин был студентом Гарадина. Но этому молодому эльфу едва исполнилось семнадцать, и Тарсилия установила ему строгий комендантский час. Сомневаюсь, чтобы запоздалые посиделки в пивнушке с учителем могли расцениваться как научные изыскания.

Пиарас изучал пение заклинаний, и за его взрослением наблюдали все в нашем доме. Говорю «в нашем», потому что, когда живешь на верхнем этаже, в любом случае слышишь и испытываешь на себе все, что происходит вокруг. Мальчиком Пиарас демонстрировал признаки таланта, но с наступлением половой зрелости большие ноги стали не единственным препятствием, на котором он спотыкался. И все к черту вышло из-под контроля, с магической точки зрения, когда у него начал ломаться голос. Именно в этот момент появился Гарадин и сразу же завоевал огромную признательность всех соседей.

А для меня Пиарас был просто младшим братом, о котором я всегда мечтала.

– Будем беседовать с тем, кому давно пора быть в постели? – Я перевела взгляд с Гарадина на Пиараса. – Есть что-то такое, что мне следует знать?

Пиарас посмотрел на Гарадина, но тот не ответил сразу, а посмотрел на пустую тарелку на столе. На ней осталось несколько крошек.

– Извини, у меня не было ничего лучшего, чтобы тебе предложить, хотя, похоже, тебя и это устроило. Видя, как ты провела ночь, могу вообразить, что ты была голодна.

О доме Нигеля, кишащем гоблинами, и сгоревшем дотла складе Саймона Стокена, должно быть, к этому времени уже судачат на каждом углу, и не факт, что мое имя при этом ни разу не упоминалось. Или, может, Гарадин предположил, что я в этом замешана. Предположение было не очень лестным, но проницательным.

– Худые вести не лежат на месте, – все, что я ответила.

– Тарсилия отправила за мной Пиараса в «Безумный волынщик», чтобы сообщить, что у тебя могут быть неприятности.

Я сделала шаг к свету. Гарадин и Пиарас посмотрели на мою одежду в пятнах крови.

– Вижу, что она была права, – сказал крестный. – Кто-то из твоих?

– Нет. Почему она подумала, что у меня неприятности?

Ответил Пиарас.

– Окнус Рансил с двумя гоблинами пытались вломиться в твою квартиру. Потом появились еще гоблины. Вот бабушка и отправила меня к Гарадину.

– Проклятие.

– А что касается часа и обстоятельств, я не хотел отправлять Пиараса домой, раз уж он меня нашел, – добавил Гарадин.

Пиарас снял плащ и слегка улыбнулся мне.

– Он и бабушка разрабатывают план, чтобы снова меня защитить.

– Нет ничего плохого в том, что кто-то заботится о тебе, – возразила я. – Фелан в эту ночь оказался там, чтобы приглядеть за мной. А кто присматривает за Тарсилией? – обратилась я к Гарадину.

– Парри и Аликс были со мной в «Безумном волынщике». Они отправились к Тарсилии, а я вернулся сюда с Пиарасом. Если ты во что-то глубоко вляпалась, я предположил, что первым делом придешь ко мне.

Иногда замечательно быть предсказуемой. Я немного расслабилась. Аликсин Торил была моей лучшей подругой – тоже искатель и одна из лучших дизайнеров женского платья в квартале магов. Парри Арни был ее приходящим любовником – и эмиссаром Конклава. Когда пришло время создать заклинание возмездия, он написал порядочную книгу. Если драка становится серьезной, большого милоранского мага хорошо иметь на своей стороне. Тарсилия была в хороших руках. Окнус и остальные гоблины – нет.

– Мне показалось, что не самая лучшая идея направляться прямиком домой, – ответила я, – хотя я ни в коей мере не хотела, чтобы гоблины появились на пороге Тарсилии. Были друзья Окнуса – шаманы и воины?

– Шаманы, – ответил Гарадин. – Кринсани.

Черт! Опять!

Он устроился поудобнее в дальнем углу, в своем любимом кресле, где, как ни странно, никогда не лежали бумаги, и раскурил трубку.

– И они казались полны решимости вломиться в твое жилище. Видимо, все закончилось довольно быстро. Аликс встретила нас в квартале отсюда, просто чтобы сообщить, что ко времени их прибытия Тарсилия уже держала ситуацию в руках. Она не позволила гоблинам проникнуть в твои комнаты, а Аликс и Парри оценили обстановку снаружи. Аликс сказала, что она и Парри останутся на ночь, на случай если шаманы попытаются организовать повторное представление.

– А что Окнус? – спросила я.

Окнус Рансил был гоблином невысоких магических способностей и при этом отъявленным негодяем. Несколько недель мы не пересекались. Любое противозаконное, аморальное или просто отвратительное действие, совершаемое в Мермейе, имело отпечатки пальцев Окнуса. В конце концов за эти годы бизнес примирил нас. Результаты порой грозили быть фатальными, но я все-таки склоняюсь к тому, чтобы поступать так и дальше. Интересно, Окнус не знал о вечернем собрании у Стокена или просто не получилось поучаствовать? Что касается его присутствия у дверей моей квартиры, эту вероятную возможность я должна была предусмотреть.

Улыбка распространилась по лицу Пиараса и достигла его больших карих глаз. Она была открытой, искренней и, как сам Пиарас, совершенно бесхитростной.

– Окнус не сильно пострадал. Бабушка позволила мне на нем попрактиковаться, после чего отправила за Гарадином.

Я ответила улыбкой. Как и я, Тарсилия верила в важность практики. И если Пиарас нуждался в этом, она всегда охотно его поддерживала.

– Чем ты воспользовался? – поинтересовалась я.

Сквозь кудри Пиараса просвечивали кончики заостренных ушей. Они покраснели.

– Песней-иллюзией, которой меня на прошлой неделе научил Гарадин. Я подумал, что будет смешно заставить Окнуса думать, что твою дверь сторожит парочка верехаундов.

– И?

Улыбка Пиараса превратилась в задорную усмешку.

– Окнус принял их за настоящих и стал вызывать болотного кота, чтобы тот увел их за собой. Правда, сквозь его кота можно было все видеть, но в остальном он был не так уж плох.

– И что твои охотники сделали?

– То, что выглядело вполне естественным. Они съели кота. Поэтому Окнус и убежал.

– Жаль, что я такое пропустила.

Гарадин удовлетворенно кивнул.

– Классику не превзойти.

Крестный озорно улыбнулся мне. Я знала, что это означает. Песня-заклинание Пиараса была одной из новейших, а вызов реалистичных образов, настолько сложных, как верехаунды, требовал уровня таланта, который приходит с годами упорных занятий и практики. А Пиарас смог их создать. Легко. Его заклинающий голос был удивительно глубоким, резонирующим, наполненным тихой мощью, и его невозможно было игнорировать. У юноши был поразительный природный дар, хотя еще требовались годы усердной работы и тренировок с правильным мастером по постановке голоса, который бы точно знал, чего здесь можно достичь. В мозгу мгновенно возник образ хранителя Конклава. Я прогнала прочь эти мысли. Пожалуй, это была не та мощь, владеющим которой мне хотелось бы видеть Пиараса.

– Потом бабушка почувствовала, что гоблины спрятались за булочной Майры, и отправила меня за Гарадином, – продолжил Пиарас. – Я хотел остаться помочь, но она настояла на своем.

– Тарсилия не сомневается в твоих способностях, – произнес Гарадин, – и я тоже. Но ей нужно было предупредить Райни. А шаманы Кринсани совершенно другие звери, это не Окнус. – Он посмотрел на меня и сощурил свои ярко-голубые глаза. – Постараешься объяснить мне причину твоей внезапной популярности?

– Не представляю, что здесь делал Окнус, но знаю, почему потом появились гоблины. Ты уже слышал, что произошло у Нигеля Никабара?

Гарадин медленно выдохнул, голубые клубы дыма поднимались к искристому потолку.

– Мы слышали. Дозорные, закончившие дежурство, остановились в «Безумном волынщике» выпить пинту-другую. Похоже, было большое сражение.

– Так и было.

– Ты была там. – Он произнес эту фразу не как вопрос. И я поняла, что это не вопрос.

– Фелан и я.

Уголки его рта изогнулись кверху.

– И он стал источником неприятностей?

– Нет, это Квентин. – Я замолчала. Чувствовала себя очень неуютно, рассказывая о побочном занятии Квентина в присутствии Пиараса. Он знаком с Квентином, поэтому уверена, это не будет большим потрясением, но я не могла избавиться от ощущения, что моя репутация запятнана. – Он был нанят, чтобы заполучить кое-что от Нигеля.

– Хочешь сказать, стянуть, – открыто уточнил Пиарас.

Гарадин мудро игнорировал мои усилия топтаться вокруг да около.

– Понимаю, он преуспел?

– К сожалению, да. Также, к несчастью, исчезли некоторые люди и не получили это «кое-что».

Я перевела дух, чтобы продолжить. Я подошла к тому, чтобы получить совет Гарадина. Но это невозможно сделать в одной комнате с Пиарасом. Ежедневное нарушение Квентином нравственных законов – не лучшая тема для обсуждения в присутствии чувствительного юного эльфа, хотя некоторые отклонения допустимы. А вот шаманы Кринсани и хранители Конклава, несущие смерть и разрушения – то есть то, во что превратился мой вечер, – совсем другое дело. Я не хотела, чтобы об этом услышал Пиарас. Знание того, что произошло ночью, для него может быть опасным, к тому же подробности того, что я делала, чтобы выжить, не для его ушей. Для некоторых парней такого же возраста, как Пиарас, моя работа могла восприниматься в чарующих красках. Это бы ничего, но… Однако принимая во внимание то, что произошло в нескольких кварталах от Тарсилии, допустить, чтобы Пиарас ждал снаружи, пока я разговариваю с Гарадином, не было безопасной альтернативой. Я вздохнула.

– Как думаешь, сможешь ты встать в угол, заткнув уши пальцами? – Я шутила лишь наполовину.

Выражение лица Пиараса сказало многое о его отношении к такому предложению.

– Конечно, нет.

– Он много узнал об этом в «Безумном волынщике», – ответил Гарадин, поясняя, что понял мои сомнения, и просто подгонял, чтоб я поживее продолжала.

– Нет, не многое.

Гарадин остановился на середине затяжки.

– Так плохо?

– Давай просто скажем, чем меньше людей знают об этом, тем лучше.

Пиарас неуклюже сгорбился в дверном проеме, на полпути от хорошего настроения к угрюмому. К его чести, он не часто дулся. На самом деле, я не могла его осуждать. Я попросила его постоять в углу. Он знал, я не имела это в виду буквально, но смысл моей просьбы был вполне понятен. Я не считала его достаточно взрослым, чтобы слышать, что произошло сегодня ночью. Он таким и не был. По правде говоря, недостаточно взрослая даже я. Самым безопасным для Пиараса было полное и блаженное неведение. Если защитить Пиараса означало, что он должен страдать от унижения, стоя в углу, то так тому и быть.

– Извини, Пиарас. Но услышать больше положенного для тебя небезопасно. – Как и быть прямо сейчас где-нибудь рядом со мной, подсказал мой материнский инстинкт.

– Я никому не скажу, – ответил он.

– Знаю, что не скажешь. Я верю. Но доверие – не выход из положения. Для твоей же безопасности. Ты не сможешь рассказать того, чего не знаешь.

На его лице появилось смущение.

– Не понимаю.

Я колебалась. Здесь требовалась тактичность, которой я не обладала.

– Я не беспокоюсь, что ты расскажешь что-нибудь друзьям. Я думаю о тех, кто замешан в этом деле. Они обязательно захотят быть в курсе того, что здесь было сказано. А если они узнают, что ты был здесь, они могут спросить и тебя. – Я перевела дыхание. – И спросят не по-хорошему.

В выражении лица юного эльфа ничего не изменилось, но его темные глаза слегка расширились. Думаю, у него появилась идея.

– И сколько мне стоять в углу? – спросил он.

Я слегка улыбнулась.

– Не долго.

– Тебе необязательно стоять в углу, – ответил Гарадин. – Могу сделать так, что тебе необязательно будет закрывать уши. – Он сделал последнюю затяжку и отложил трубку в сторону. – В любом случае это не сработает. Тебе даже необязательно поворачиваться к стене, просто не читай по губам.

– Обещаю.

Гарадин кивнул.

– Вот и ладненько.

Я приставила к креслу Гарадина стул, и он забормотал быстрое заклинание, ограничивающее наши голоса в пределах наших тел. Это означало, что мы сможем вставать и передвигаться, но я сделала больше чем достаточно движений за одну ночь. Пиарас нашел книгу и, скрестив ноги, уставился на огонь, повернувшись к нам боком. Вдруг он стрельнул глазами. Любопытство молодости – непреодолимая сила.

Я рассказала Гарадину всю историю насколько можно короче и не пропуская ничего из того, что может быть важным, что означало, что я рассказала ему все. К счастью, это не заняло много времени, как я поначалу предполагала. Я пережила это однажды, и этого вполне достаточно. Когда я закончила, Гарадин некоторое время молчал. Как мне хотелось надеяться, он поглощал информацию и сортировал. Я его не беспокоила. Когда он был готов, начал говорить:

– По твоему описанию хранителем и заклинателем может быть Микаэль Илиесор.

Да, я пришла в нужное место.

– Ты его знаешь?

– Знаю. Его назначили паладином хранителей после моего ухода.

Я впала в ступор. Значит, я дала по яйцам командиру хранителей Конклава.

– Что? – спросил Гарадин.

Я рассказала.

Гарадин хохотал до икоты, пока на лице не выступили слезы. Пиарас ничего слышать не мог, но защитное поле не скрыло от него истерический смех своего наставника, причем с моей подачи. Он ухмыльнулся.

Мне было трудно с ним согласиться.

– Ничего смешного! – громко произнесла я, повернувшись к Пиарасу, чтобы он мог прочитать по моим губам. Все только хуже.

– Мне жаль. – Гарадин икнул.

Скрестив руки, я сидела словно аршин проглотив.

– Что-то не вижу, что тебе жаль.

– Прости. – Он фыркнул в последний раз и вытер глаза. – Правда.

Я сидела как натянутая струна, собирая оставшиеся клочки оскорбленного достоинства.

– Итак, что ты о нем знаешь?

– Ничего плохого. Он был назначен лично архимагом. Юстиниус Валериан умеет находить хороших людей, плюс он всегда хотел навести порядок. Назначение Микаэля Илиесора паладином – это хорошее начало. Он один из лучших заклинателей на Миде и в высшей степени профессиональный целитель. Некоторые говорят, что он лучший и в том и в другом деле.