Текст книги "Больше чем шеф (СИ)"
Автор книги: Лиза Лэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 19. Агата
Марк уехал, а я в растерянности смотрю из окна в ту сторону, где скрылась его машина. Меня терзает тревога, потому что причиной такого поспешного отъезда вряд ли может быть какая-то хорошая новость.
Марсик недовольно повизгивает у входной двери, и я вспоминаю, что так и не помыла ему лапы. С тяжелым вздохом, выхожу в коридор, отстегиваю поводок от ошейника и заношу пса в ванную комнату. Марсик переминается с лапы на лапу в ванне, а я на автопилоте совершаю привычные действия.
Не зная чем себя занять до возвращения Марка, я сажусь на диван и в течении нескольких часов бездумно переключаю канал за каналом. Глаза слипаются, но мне хочется дождаться пока он вернется домой, и я держусь из последних сил. Кулинарное ТВ-шоу сменяется музыкальной программой, я снова переключаю канал и попадаю на новости. На экране появляются кадры полыхающей машины в каком-то дорогом коттеджном поселке. Я не слушаю диктора, но засыпающий мозг выхватывает знакомую фамилию, и я прибавляю звук.
“Сегодня вечером, в коттеджном поселке Северный, по неустановленной причине произошел взрыв автомобиля. По полученной информации автомобиль марки Мерседес принадлежит известному ресторатору Марку Михельсону. На данный момент данных о пострадавших и погибших во время взрыва автомобиля нет. На месте происшествия уже работают следователи и врачи скорой помощи. Мы будем следить за развитием событий.”
Видеоряд на экране телевизора сменяется на прогноз погоды. Я выключаю звук и смотрю на красивую девушку в коктейльном платье, которая грациозно водит руками по карте страны, пытаясь осмыслить услышанное. Когда, наконец, до меня доходит, я бегу на кухню и хватаю смартфон, лежащий на столе. Руки трясутся, а мозг лихорадочно пытается сформировать план действий. С третьей попытки мне удается разблокировать экран и нажать на кнопку вызова. В трубке раздаются гудки, и я немного успокаиваюсь. Это же хороший знак, верно? Но Марк не отвечает, и паника накрывает меня с новой силой. Я переодеваюсь и хватаю ключи от машины, но застываю у двери в коридоре. Куда ехать? Я даже не знаю в какой больнице его искать.
Сев на пуфик у обувницы я снова набираю номер Марка и опять слушаю в трубке безжизненные гудки. Вызов обрывается, и тут же мой телефон вибрирует. Но я чуть не плачу, когда вижу, что звонит Вера, а не Марк.
– Агата, – осторожно начинает подруга. – Ты новости видела?
– Видела, – отвечаю я.
– Информации никакой нет?
– Никакой, – из груди вырывается всхлип. – А кто мне ее даст? Если он в больнице, то мне даже не сообщат, я ему никто. А Марк не отвечает.
– Что он вообще там делал?
– Я не знаю, Вер, – вздыхаю я. – Он гулял с псом, ворвался в квартиру, сказал, что ему надо уехать и тут же умчался. Сказал, что скоро вернется.
– Я сейчас приеду, – говорит подруга.
– Не надо, Вер. Я попытаюсь его найти.
– Агат…
Я слышу звук входящего звонка и, не дослушав Верку, переключаюсь на вторую линию.
– Марк, – выдыхаю я в трубку.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Я да. Ты как? Я слышала в новостях, что машину взорвали. Подожди, а Олег? Господи, что с ним? Где ты?!
Мне хочется одновременно плакать от страха и смеяться от облегчения, что Марк жив. Паника, тисками сжимающая мое сердце, пытается выплеснуться наружу истерикой.
– Я в Боткинской. Олег где-то здесь. Врачи не говорят что с ним, – голос Марка звучит глухо. – Я отделался парой царапин.
– Я сейчас приеду, – поднимаюсь я с пуфика.
– Не надо, – пытается отказаться Марк.
– В смысле не надо? Даже не вздумай спорить!
Я отключаюсь, захлопываю за собой входную дверь и несусь вниз, перепрыгивая через две ступеньки.
Спустя полтора часа я паркуюсь у Боткинской больницы и влетаю в приемный покой. Он полон журналистов, которые гудят, как рой разъяренных пчел. Я протискиваясь мимо них к окошку и низко наклоняюсь к девушке.
– Где мне найти пациента Михельсона? – спрашиваю я.
– В очередь, – огрызается девушка и машет рукой в сторону журналистов.
Я непонимающе смотрю на нее.
– Я его родственница, – пытаюсь еще раз.
– Ага, я и говорю, – поднимает она на меня взгляд. – Вам в очередь из родственников.
Я наклоняюсь к окошку.
– Девушка, посмотрите на меня. Я правда его родственница, – вкрадчиво говорю я. – Самая близкая. И я одна.
Девушка нерешительно поднимает на меня взгляд. Возможно ее убеждает мое опухшее лицо или мольба в глазах, но она медленно кивает мне в ответ.
– Он на третьем этаже, в триста седьмой, – шепчет она.
– Спасибо, – благодарно улыбаюсь я девушке.
За пару минут преодолев три лестничных пролета, я врываюсь в палату. На койке сидит Марк в окровавленной рубашке, баюкая забинтованную левую руку. На его лице алеют многочисленные царапины, брюки порваны в нескольких местах. Сердце сжимается, и я стремительно бросаюсь к нему.
– Марк, – порывисто я обнимаю его.
– Я же просил не приезжать, – цедит мужчина.
– Ты и правда считаешь, что после того что я увидела в новостях, я смогла бы остаться дома?
– Это рискованно, – не сдается Марк.
– Уже поздно это обсуждать, – я сажусь рядом с ним. – Что с Олегом?
– Не знаю, – стискивает зубы мужчина. – Он в реанимации и врачи не дают никаких прогнозов. Олег стоял почти у самой машины. Не знаю как он не погиб на месте, – мотает Марк головой.
– А ты сам как? – трогаю я его за плечо.
– Жить буду, – сквозь зубы отвечает он.
– Марк…
– Подожди, – поднимает здоровую руку он. – Нам надо поговорить.
От этой фразы, сказанной таким чужим тоном, у меня внутри все холодеет. Марк делает вдох и, практически не разжимая губ, цедит:
– Нам надо расстаться.
Я задыхаюсь от неожиданности его слов и смотрю на мужчину, открыв рот.
– Это из-за взрыва, да? – догадываюсь я. – Ты боишься что он доберется до меня и пытаешься меня таким глупым образом защитить?
Марк морщится, но смело смотрит мне в глаза.
– Сейчас не самое подходящее время для отношений. Прости, но мне стоит больше времени уделить проблемам.
– Подожди, – отшатываюсь я. – А как же мама? Как же все эти слова про то что мы решим все вместе и вместе со всем справимся. Вместе! Ты помнишь?
– С мамой я все решу, ты можешь не беспокоиться. Ей ничего не угрожает и она так же будет проходить лечение в кардиологическом центре. Но все остальное… – он проводит рукой по лицу. – Прости, Агата, – повторяет мужчина. – Но сейчас не лучшее время для всего этого.
Марк обводит здоровой рукой себя и меня и отворачивается. Мне хочется вскочить и накричать на него. Накричать, что он идиот и никакой Семенов не может вынудить меня отказаться от него. И что мы со всем справимся, как и планировали – вместе. Но вместо этого я медленно встаю с кровати и поворачиваюсь к Михельсону.
– Хорошо, – киваю я. – Но еще раз я тебя в свою жизнь не пущу.
Не оглядываясь на Марка, сидящего на кровати, я выхожу из палаты и в полной растерянности спускаюсь вниз.
Уже в машине на парковке, я даю волю рвущимся наружу слезам. Я плачу по маме, Марку и Олегу, по нашим поломанным жизням и разрушенным отношениям. Я чувствую как в груди снова разбивается мое сердце. И не смотря на то, что где-то на задворках сознания, я понимаю причину этого внезапного расставания, больно от этого меньше мне не становится. Я злюсь на Марка за трусость и за то что он решил, что я не справлюсь со всем этим. Когда слезы, наконец, заканчиваются, я набираю Веркин номер и произношу в трубку:
– Я сейчас буду.
Над Питером занимается рассвет.
Позже утром, привлеченная запахом блинов, я выбираюсь из постели и босиком прохожу на Веркину кухню. Подруга, напевая себе что-то под нос, переворачивает блин на сковородке и, не глядя на меня, кивает на кофемашину.
– Наливай кофе, сейчас будем завтракать.
– Где дети? – спрашиваю я, садясь на стул.
– Киря к бабушке их повез.
– Из-за меня? – морщусь я.
– Нет, – мотает головой Вера. – Они давно договаривались, ты здесь не при чем.
Вера снимает последний блин и ставит передо мной полную тарелку от которой исходит пар и потрясающий аромат. На блинах лежит кусочек масла, пропитывая их. Я благодарно улыбаюсь ей, встаю и иду к кофемашине.
– Ты поедешь на работу? – спрашивает Вера, когда я сажусь обратно.
– Ну если он меня не уволил, то да.
– Агат, ну ты же понимаешь, что это попытка тебя защитить? – закатывает она глаза.
– Даже если так, он должен был со мной это обсудить. А не принимать решение за нас двоих.
– И ты бы сказала, что не расстанешься с ним.
Я не отвечаю, потому что Вера права, и она правильно истолковывает мое молчание.
– Вот видишь? – ухмыляется подруга. – О чем я тебе и говорю. А Марк просто испугался за тебя, и я могу его понять.
– А я не могу его понять, – сжимаю в руках кружку с кофе. – Ладно, Вер, – вздыхаю я, – закроем тему.
Подруга смотрит на меня осуждающе, но лишь пожимает плечами, и в полной тишине мы завтракаем.
Через полчаса я завожу Порш и отправляюсь в «Есенин». Как бы там ни было, я все еще являюсь шеф-поваром этого ресторана. Не уверена, что Марк появится там, но не знаю как буду смотреть ему в глаза если все же он приедет. Слова Веры не способны меня успокоить, я все ещё считаю, что Марк поступил нечестно по отношению ко мне, какими бы ни были его мотивы. Пока я объезжаю все городские пробки по пути на работу, раздается звонок на телефон. Я нажимаю на руль и включаю громкую связь.
– Агата Александровна, – раздается в трубке голос Петра Аркадьевича. – У меня для вас хорошие новости, – его голос дрожит от возбуждения. – Сегодня утром вашу маму привезли обратно. С ней всё в порядке, все её показатели в норме, так что можете вечером приехать и навестить.
Вздох облегчения вырывается из моей груди.
– Как она?
– Совершенно нормально, вам ни о чем беспокоиться. – частит доктор. – Мы сегодня же начнем снова все процедуры по реабилитации. Марк Давидович уже оплатил полностью весь курс. Поэтому можете не переживать.
Как только доктор упоминает Марка сердце сжимается, и я сразу понимаю, что скорее всего Вера была права. Видимо, Марк с Семёновым все-таки о чем-то вчера договорились. Только зачем тогда было взрывать его машину?
– Хорошо, Петр Аркадьевич, – отвечаю я. – Спасибо, что позвонили.
Я прощаюсь с доктором, и рука тянется набрать номер Марка, но я одергиваю себя и записываю голосовое Илье, чтобы предупредить о том, что задержусь и разворачиваю машину.
Часом позже я сижу в палате и держу маму за руку. Она выглядит так же как и несколько дней назад, и я в первый раз думаю, как было бы хорошо, если бы она сейчас ничего не понимала. Мне страшно, что все произошедшее не пройдёт бесследно, хотя Пётр Аркадьевич убеждает меня в том, что с мамой все в порядке. Если бандиты просто держали ее в другой больнице, то мама, скорее всего, ничего и не поняла.
Когда я приезжаю на работу, отмечаю, что в ресторане снова слишком мало посетителей. Марк с Ильей ещё не решили по поводу ребрендинга, поэтому никаких особых задач на сегодня перед кухней не стоит. Я становлюсь на раздачу и делаю то что привыкла делать всегда – ищу спасение в любимой работе.
За весь день мы не пересекаемся с Марком ни разу, чего я, если честно, и ждала. Судя по всему, у него сломана рука и скорее всего он все еще в больнице.
Отрабатывая смену без каких-либо происшествий, я сажусь в машину и снова направляюсь в кардиологический центр. Пока я еду, на телефон приходит сообщение, я беру смартфон в руки на светофоре и открываю его. Меня удивляет что оно от Артёма.
«А я тебя предупреждал», – читаю я.
Следом приходит ещё одно.
«Давай встретимся?»
Я удаляю оба сообщения, бросаю телефон на пассажирское сидение и сосредоточено продолжаю вести машину.
Глава 20. Марк
Агата уходит. А я остаюсь полностью опустошенным. Только-только у нас все наладилось. Только она стала мне доверять. И я… Снова рушу все ее надежды. А ведь постоянно твердил, что мы через все будем проходить только вместе. Дерьмо жрать. Что ж и это нам придется съесть. Вместе, но по отдельности. Если бы я поступил по-другому ей бы грозила смертельная опасность. Взрыв это только подтвердил. Семенов не остановится ни перед чем, пока не растопчет меня и не уничтожит все, что мне дорого. Начал с малого, с ресторана, потом взялся за девушку. Кто следующий? Родители? До отца ему не добраться, силенок не хватит. Остаюсь только я сам. Но я стойко приму этот вызов. По крайней мере сделаю все, что смогу. Агата теперь в безопасности и это, на данный момент, главное. Поймет она мой поступок или нет, сейчас уже не так важно. С этим разбираться будем потом.
Шквал звонков не прекращается – друзья, знакомые, коллеги, бывшие партнеры и даже те, кого я считал своими врагами, атакуют мой телефон. Я по началу отвечаю, но потом бросаю это безнадежное занятие. Беру трубку только когда звонит мать.
– Маркуша, – ее голос дрожит. – Что с тобой? Что случилось?
– Привет, мам, – как можно мягче говорю я. – Не знаю. Машина взорвалась. Я в порядке, не переживай.
– Как? Сама? – удивляется мать. – Такого же быть не может!
– Может – не может, теперь этим делом занимается полиция. Вот они пускай и разбираются что произошло.
– Боже ж ты мой, что творится, – начинает причитать мать. – Уже же не девяностые. Куда мир катится?
– Мам, – пытаюсь остановить ее я. – Все нормально, не переживай.
– Да как тут не переживать? А если бы ты сидел внутри? – вдруг всхлипывает мать. – Даже боюсь представить… А Олег? Что с Олегом, Марк? Он же в машине сидит всегда.
– Олег выжил. За его жизнь борются…
– Бог ты мой, – плачет мать.
– С ним все будет хорошо, – начинаю быстро говорить, чтобы она не успела опомниться. – Ему повезло – он стоял рядом с машиной и курил. Хоть какая-то польза от этой дурацкой привычки.
– Да уж, точно…
– Но он находился ближе, чем я. Ему и досталось чуть больше. Но все обойдется, обязательно обойдется. Мам, отец в курсе?
– Конечно, в курсе, – я слышу как она вытирает слезы и сразу представляю как она это делает. Аккуратно, одним пальцем, чтобы не размазать тушь. – Сидит рядом. Я не дала ему тебе позвонить. А то вместо сочувствия ты бы получил порцию негатива и стресса.
Я слышу, как на заднем фоне, отец что-то кричит, но слов разобрать не могу. Видимо сидит он достаточно далеко.
– Ладно, мам, медсестра пришла. Мне надо идти, – нагло вру я.
– Хорошо. Звони мне, сынуль, прошу тебя, – умоляюще говорит мать.
– Обязательно.
Я отключаю звонок.
Долбанный Семенов! Хочет, чтобы я страдал? Хрен ему, а не страдания. Раз за разом прокручиваю наш диалог от начала и до конца. И меня смущает одна деталь. Где он мог видеть, как мучается и умирает его сын? У нас ровно одна камера направленная в зал и висит она высоко под потолком, подальше от чужих глаз. Полиция забрала записи, сделанные с помощью нее. Но она забрала копии, а оригиналы остались. Получается, либо Семенов подкупил кого-то из полицейских, либо кого-то из персонала. А это значит среди нас крыса.
Кто бы это мог быть?
Из всего штата, только два имени тут же всплывают в голове. И меня тут же осеняет. Я резко встаю с койки, рука так и болит, а саднящие раны периодически простреливают неприятными ощущениями. Не обращаю на них внимания. Спускаюсь на пол и начинаю обуваться.
Как назло в этот момент в палату заходит сестра, девушка лет двадцати пяти, полненькая, но симпатичная.
– Вы куда? Вам нельзя, – строго говорит она.
– Можно-можно, – бросаю я ей, пытаясь завязать шнурки на ботинке. – Меня только что выписали.
– Я сейчас доктора позову, – угрожает сестра. – Вам нужно лежать.
– Доктор меня не остановит, належался уже, – сквозь зубы произношу я. Одной рукой завязывать шнурки дело нелегкое, а если подключать травмированную левую, боль возникает такая, что глаза лезут на лоб. – Лучше бы помогли вот.
Я сажусь на край кровати и вздыхаю, как будто вагон разгрузил.
– Вот видите, – с укором говорит медсестра. – Я же сказала, что вам рано еще вставать.
– Не хотите помогать, тогда так пойду, – со скрипом встаю и направляюсь в сторону двери.
– Да стойте же.
Сестра выбегает в коридор следом за мной, я прихрамываю, но упорно иду дальше.
– Станислав Андреевич! – кричит сестра в противоположную от меня сторону. – Станислав Андреевич! У нас пациент сбегает!
Я слышу, как за спиной хлопают двери, топот ног по коридору, и какие-то возгласы. Но упорно иду вперед, стараясь как можно меньше наступать на больную ногу.
– Куда вы собрались мужчина? – хватает меня за локоть врач.
На шум из разных палат появляются недовольные и сонные лица пациентов. Пока они молчат, но если продолжить шуметь, я уверен они в полной мере выскажут свое недовольство.
– Я выписываюсь, – коротко произношу я. Останавливаюсь возле лифта и нажимаю кнопку вызова.
Лифт отзывается глухим гулом. Только сейчас смотрю на доктора. Молодой, опрятный, сонный.
– Пишите отказ, если хотите уехать, – назидательно говорит врач. Как будто это должно меня испугать.
– Без проблем. Давайте бланк, я подпишу.
Мы вместе спускаемся на лифте вниз. В регистратуре я подписываю ворох документов и с облегчением выхожу из больницы. Вызываю такси, которое приезжает так быстро как никогда не приезжало.
Над Питером занимается рассвет.
Я стою напротив нужной мне двери, не отпуская руку от звонка. Дверь открывается и в щель пролезает сонная лохматая голова.
– Привет, Илья, – с наигранной улыбкой говорю я и коротко бью его здоровой рукой в нос.
– Ай, блядь! Ты что рехнулся? – вопит Илья, хватаясь за нос, из которого брызнула тонкая струйка крови.
Я заталкиваю его внутрь, а сам хромаю следом. Закрываю дверь за собой на все замки.
– Что все это значит? – гнусавит Илья.
– О да, сейчас мы во всем разберемся! – зло сверкаю глазами я.
Ненависть накатывает волна за волной. Я хватаю его за шкирку и запихиваю в одну из комнат, похоже это зал. А пока он отлетает от меня, еще и пинка под зад отвешиваю. Илья запинается о ковер и падает лицом на пол. В комнате полумрак. Видимо окна выходят на запад и рассвет из них не видно. Интуитивно шарю по стене на уровне пояса. Вот и выключатель. Свет загорается.
Илья встает на четвереньки, сплевывая сгустки крови на дорогой, по всей видимости, ковер. Я обхожу его и сажусь на край дивана прямо у его головы.
– Ну что? Мне продолжать? – сквозь зубы спрашиваю я. – Или ты сам мне все расскажешь?
Илья пыхтит, кряхтят и периодически сплевывает. Он поднимает на меня свое окровавленное лицо. Да-а-а. Приложился об пол он знатно. Неожиданный смех разряжает обстановку. Он ржет, как сумасшедший и безумными глазами смотрит на меня.
– Конечно, – сквозь смех говорит он. – Сейчас я тебе все расскажу.
С этими словами он отталкивается от пола и бросается на меня. Я успеваю лишь немного отпрянуть. Но это не помогает. Почему-то он целится не в лицо, а куда-то в грудь или живот. Его голова упирается в меня, а руки обхватывают с обеих сторон и сцепляются в замок сзади.
Больно, черт. Травмированную левую руку просто распирает от боли.
Я пытаюсь напрячься всем телом и хоть как-то обхватить его здоровой правой рукой, но он вцепился в меня мертвой хваткой. Чувствую как он пытается меня приподнять, но сделать это с первого раза силенок не хватает. Он расслабляется, положив на меня все тело и тут же берется снова за дело. Все это время я безуспешно пытаюсь хоть как-то его схватить, чтобы улучшить свое положение. Мне удается втиснуть свое колено между собой и его грудью. Это уже отлично. Давлю коленом в его грудную клетку и его руку расцепляются сами собой. Илья по инерции летит назад. Я вскакиваю и бросаю хук вдогонку. Кулак проходит четко по его скуле. Илья делает два шага назад, но удерживается на ногах.
– Вы что рехнулись? Успокойтесь! – слышу знакомый женский крик. Оборачиваюсь. Ну точно – администратор Лиза, в одной ночнушке. Они значит уже съехались.
Илья пользуется моим замешательством, и я едва уворачиваюсь от неуклюжего удара. Кулак только чиркает по уху. Зато ответный хук точно пробивает челюсть. В этот раз удар сокрушает моего противника. Тот не может устоять на ногах и валится назад, прямо на жопу.
– Двинешься и я тебя вырублю, – поднимаю бровь я, глядя в глаза Илье. Немного оставляю правую ногу назад и перекладываю на нее вес. Движение едва уловимое, но у меня ощущение, что он его замечает и понуро опускает голову. – Тебя это тоже касается, – бросаю я, стоящей в шоке Лизе. – Если хочешь, чтобы твой мужичок был в порядке, лучше стой и не двигайся.
Краем глаза вижу, как девушка кивает. Мне этого достаточно. В случае чего, моего бокового зрения хватит, чтобы среагировать.
– Что ты хочешь? – спрашивает Илья, вытираю ладонью рот от крови.
– Откуда у тебя деньги на долю в «Есенине»? – сжимая кулаки, спрашиваю я.
– Накопил, – выдыхает Илья.
– Врешь. Я знаю. Ты это знаешь. Она это знает, – киваю я на Лизу. – Но я хочу услышать от тебя. В глаза мне смотри, – Илья нехотя поднимает голову. А я слегка наклоняю свою. – Друга решил продать, так?
– Ты мне уже давно не друг, – он снова ржет, обнажая окровавленные зубы. – Ты перестал им быть, когда взял на работу эту свою Агату, которая испортила наш ресторан. Которая принесла нам несчастья одним лишь своим появлением. Да, я продал Семенову запись с наших камер. В тот же день продал. Когда он жрал у нас этот всратый десерт и угрожал тебе. За хорошую сумму причем. Но я не при делах! Он сам предложил. Какой бы дурак отказался от таких денег. Просто воля случая.
Я опуская голову и расслабляюсь. Не испытываю ни ненависти, ни злости к нему. Только отвращение.
– По этой твоей воле случая, Семенов возненавидел меня и решил заставить меня страдать также, как страдал его сын. Как страдал он, когда видел это. Мы с тобой больше не партнеры. Завтра я решу, что делать с рестораном.
С этими словами, я разворачиваюсь и хромаю к выходу. Лиза бросается к своему суженому и начинает причитать. Уже у входных дверей, слышу едва уловимый мужской шепот: «Козел!». Но мне уже плевать.
На улице я набираю полную грудь холодного воздуха и вызываю такси. Домой еду долго. По крайней мере мне так кажется. Сознание помутнело, и я не разбираю дороги, не понимаю пейзажа за окном, не узнаю улиц и домов. Все сузилось до одной маленькой точки на подголовнике перед моими глазами. Мне кажется, эта поездка длится вечность.
Уже дома я буквально падаю на кровать лицом вниз и засыпаю прямо в одежде.
Сколько длится сон я не знаю. Сны сменяют один другой. Я их не запоминаю. Все, кроме последнего. Последний слишком яркий. Я выхожу из “Есенина” и вижу, как Агата сидит за рулем своего Порше. Я улыбаюсь ей, она мне. Делаю шаг вперед, и машина в ту же секунду взрывается.
Я вскакиваю на кровати. Липкий страх окутывает все тело, тяжело дышу и пытаюсь прийти в себя, вытирая лицо рукой.
Это просто сон. Всего лишь сон.
Снимаю с себя всю одежду, бросаю на пол, хромаю в душ и долго стою под струями едва теплой воды. Это хоть как-то меня приводит в чувства. Вытеревшись насухо полотенцем, возвращаюсь в комнату. Хватаю первые попавшиеся джинсы и тут же нащупываю в кармане что-то твердое. Лезу внутрь – флешка Мирона.
Подхожу к столу и поднимаю крышку ноутбука. Увиденное на флешке погружает меня в шок. Рука сама тянется к телефону, на автомате ищет контакт в записной книжке и набирает тот самый второй номер, которому я так не хотел звонить.
