Текст книги "Замуж за байкера (ЛП)"

Автор книги: Лия Уайльд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Не останавливайся, – выдохнула она.

Его тело дрожало, вены на шее пульсировали, он был слишком близок к разрядке, чтобы контролировать себя. Грубые большие ладони обняли ее крепче, когда он изо всех сил пытался продлить это удовольствие. Сквозь шум собственной крови в ушах она расслышала, как он стонал и рычал ее имя вперемешку с ругательствами снова и снова, а затем его голос дрогнул. Через мгновение он дернулся и излился в нее.

***

Раскладная кровать была слишком маленькой для них с Юлием, но Келли было все равно, она не могла прийти в себя. В какой-то момент они включили свет, и все, что она могла видеть, было его длинное тело, распластавшееся на простынях. Это выглядело так красиво, так правильно.

– Расслабилась? – спросил он.

– Расслабляюсь, – ухмыльнулась она, погладив его по татуированной руке, которой он обнял ее.

Он лежал, вытянув одну свободную руку над головой, а второй прижимая ее к себе. Она чувствовала, как его грудь поднималась и опускалась.

– Хорошо, просто дай мне знать, когда будешь готова ко второму раунду. Я посмотрю, что смогу сделать с остальной частью твоего взвинченного напряжения.

Она рассмеялась и покачала головой. Ее палец прослеживал вдоль его ключицы, а затем по центру груди. Света от приоткрытой двери как раз хватало, чтобы рассмотреть его татуировки. Большинство из них были набиты темными чернилами, произведения искусства с оттенками серого навеки запечатленные на его коже, но некоторые из них имели яркий цвет.

– Ты знал, что в России татуировки заключенных и преступников отражают в основном их репутацию? Они отмечают на своем теле, какие преступления совершили.

Юлий поднял бровь, а ее палец задержался на самой большой из его татуировок. Это были буквы «Адские гончие», прописанные старым английским шрифтом. Она не могла не быть впечатлена этой работой.

– Аркадий Бронников подробно изучил это в период с 1960-х по 1980-е годы. Он хотел понять, почему преступники любили татуировать себя. Что было такого в чернилах на коже, которые отличали одного человека от другого, – она приняла полусидячее положение, опустив голову на ладонь одной руки, а другой продолжила исследовать его тело.

Ее глаза скользнули к его лицу. Его глаза были закрыты, но губы сложились в нежную улыбку. Локоны темных волос были более закручены, чем раньше, вероятно, от пота. Она потянулась и убрала их с его лица.

Он взглянул на нее.

– Выяснила почему? – он поднял голову так, чтобы его глаза могли следовать за ее пальцами, выписывающие название клуба, который влиял на ее жизнь с самого детства.

– Ну, нет. Но несколько социологов предположили, что это относится к культуре воинов. Многие общества, в которых воин или охотник, назови как угодно, были на вершине, использовали свои шрамы, чтобы рассказать историю. Со временем они добавили чернила к ранам, чтобы сохранить шрамы дольше. Со временем иголки и чернила заменили это. Их лучшие воины использовали это как своего рода хвастовство.

– Да, могу сказать, что преступники точно любят хвастаться, – его нежная улыбка превратилась в широкую усмешку.

Келли ухмыльнулась и полностью села, прижимая ноги к телу и с удивлением обнаруживая, что до сих пор была одета в красную ночную рубашку.

– Хочешь сказать, что преступники видят себя воинами?

Казалось, он действительно задумался об этом. Келли это понравилось. Ее палец прослеживал все его татуировки, остановившись на привлекательной женщине со струящимися волосами, частично оседлавшей байк. По крайней мере, она предположила, что это байк.

– Да, – признался он с небольшим намеком на гордость. – Большая часть клуба. Эй, я думал, что ты занимаешься, ну, наукой о животных. Почему ты изучаешь татуировки и преступников?

Она повернулась к нему лицом. Ее губы насмешливо сжались:

– Серьезно? Я имею в виду, как странно то, что девушка, выросшая в преступной субкультуре, может быть заинтересована в ее понимании.

– Ты могла просто спросить, – он хлопнул себя по груди. – Мы бы ответили.

Она пожала плечами. Ее взгляд скользнул, чтобы сосредоточиться на совершенно неинтересной складке простыни:

– Да, но тогда мне бы пришлось признаться, что я чего-то не понимаю, а я не хотела этого. Мне нравится хвастаться тем, что я знаю, а не наоборот.

– Ты тоже любишь хвастаться, – он легонько ткнул пальцем ей в живот и пощекотал ее.

– Я дочь своего отца, – вздохнула она. – Как бы я усердно не пыталась не быть ей.

Он обнял ее за бедра:

– Расскажи мне еще о русском чуваке с фетишом по татуировкам. Арчи... Бро... как там.

– Аркадий Бронников, – рассмеялась она.

Удивительно, как Юлий это делал. Она могла бы сломаться, она могла позволить себе окунуться в свою собственную неуверенность в семье, но он помогал ей чувствовать себя лучше, он давал ей выговориться:

– У него не было фетиша, у него был интерес.

– Звучит одинаково для меня.

– Напомни мне объяснить разницу между интересом и фетишем позже, – она улыбнулась, поиграв бровями.

– Знаешь, есть что-то горячее в том, как ты говоришь все это дерьмо, – его руки поднялись с ее бедер вверх, чтобы стащить атласную ткань, открывая взору ее сливочного цвета плоть. Келли смотрела на него, продолжая подталкивать ткань дальше и дальше по телу. Ее руки поднялись над головой. Ветер бы прекрасно ощущался на ее сосках.

– Что это? – спросил он.

– Что? – она попыталась казаться настолько невинной, насколько это возможно.

– У тебя есть татуировка? – его усмешка ослепляла. – Ты серьезно?

Она закатила глаза, опустив голову, когда ее щеки вспыхнули румянцем:

– Я дочь своего отца.

– Что это? – он провел пальцем по коже под грудью, отмеченную одинокой змеей, скрученной вокруг палки. И простая «V» над ним.

– Посох Асклепия (Прим. Посох Асклепия – распространённый медицинский символ, изображающий змею, обвивающую посох (палицу).

– Медицинская штука?

– Да. Хорошо, что большинство людей знают кадуцей, у которого две змеи. Это общий символ людей, которые принимают клятву Гиппократа и все такое. Вы видите это во всех медицинских учреждениях и подобных местах. Жезл и змея связаны с древнегреческим богом исцеления и медицины. Двойная змея с крыльями и всем этим была сделана для Американского медицинского центра и стала очень популярной, несмотря на то, что это более исторически правильная версия.

– Почему? – спросил он. Он обнял ее и притянул к себе на колени так, чтобы она снова его оседлала. Юлий не был возбужден, атласная кожа его мускулистого пресса прижалась к ее еще влажным складочкам лона.

– Умные люди тоже ошибаются.

Он ухмыльнулся и приподнялся, оставляя поцелуй на ее татуировке.

– Мне она нравится

Девушка пошевелилась и почувствовала, что ему понравилось. Его член начал набухать под ней:

– Да неужели?

– Расскажи мне больше, – он поцеловал линию под ее грудями. – Продолжай говорить. Мне нравится, как ты говоришь обо всем этом умном дерьме.

– Рассказать больше о чем? – она ахнула, когда он высунул язык, чтобы провести им по ее соску. – О татуировках?

– Мхм, – промурлыкал он, зубы царапали по нежной плоти. – Расскажи мне больше.

Келли так и сделала. Между поцелуями и облизыванием вершинок ее груди она рассказывала на выдохе о символике и криминологии, но ее тело трепетало, когда его рот обернулся вокруг ее тугого соска. Ее бедра инстинктивно сжались. Он сосал ее грудь, придерживая крепкой рукой ее спину.

– Юлий.

Она зарылась рукам в его темных волосах. Обсидиановые кудри окутали ее пальцы. Его губы сосали, пока ее не прошиб электрический разряд. Все ее тело дрожало, изгибаясь в удовольствии. В тот момент, когда удовольствие охватило слишком много, он выпустил сосок.

Юлий переходил с одной груди на другую, туда и обратно, туда и обратно, пока у нее не закружилась голова от желания.

– Боже, Юлий.

– Что?

– Ты так чертовски хорош в этом.

– Я? – его глаза вспыхнули с мужским удовольствием.

Она сжала пальцы в его волосах, и он зашипел. Это не было болезненным. Она снова потянула, и он оторвался:

– Ты знаешь об этом.

– Ты такая испорченная.

– Тебе нравится это.

– Позволь показать, насколько.

Он перевернул ее на спину и прижал свой член к ее входу. Он был уже твердым, она ощущала тяжесть его бедра. Девушка издала низкий звук, когда его рот коснулся ее шеи. Это была не мягкая дегустация кожи, а разрушение нежной плоти.

– О, да, – прошептала она.

Он сел, и она наблюдала за линиями его плоского живота, когда он толкнулся в нее на один дюйм. Он вращал бедрами, двигаясь в ней. Его руки обернулись вокруг ее бедер, раздвинув ноги, пока ее колени не коснулись кровати. Она почувствовала себя настолько открытой, по-настоящему обнаженной.

Келли провела языком по губам, наблюдая, как Юлий двигается между ее бедер.

– Черт побери, ты хорошенькая, – прошептал он, глядя на нее. Ей показалось, что к ее щекам поднялся неожиданный румянец. Мужчина снова повел бедрами, и это послало искры по ее венам.

– Юлий?

– Да?

– Разрушь меня, – она подтолкнула к нему бедра. – Заставь меня забыть весь мир.

Он рыкнул от удовольствия, а затем толкнулся в нее.

Если бы она была не готова, это было бы больно, но ее тело было настолько гибким для него, что все, что она чувствовала, было резким и грубым удовольствием. Руками она впилась в простыни, а он вонзил пальцы в ее плоть. Юлий держал ее полностью неподвижно, когда совершал резкие глубокие толчки. В свете, льющимся из окна, она могла видеть каждую гипнотическую игру своего тела, когда он толкался в нее.

– Так?

– Ох! – выдохнула она. – Сделай это снова.

Он сделал. Она чувствовала, что он сдерживает себя. Она всегда думала о грубости, как о ненужной составляющей, но она ошибалась.

Его глаза сверкнули, когда его бедра набрали скорость. Влажные шлепки их тел эхом отдавались от стен. Она чувствовала каждый неровный дюйм его члена, каждую вздувшуюся, пульсирующую венку. Она чувствовала свое тело, каждый пальчик на ногах. Под его прикосновением расцвела тупая боль. Утром будут синяки, но ей было плевать. Она чувствовала себя дико и безрассудно.

– Больше, – выдохнула девушка. – Юлий, дай мне больше.

Он упал на нее сверху, отпустив ноги и прижавшись губами к ее губам. Его язык проскользнул между ее губ. Она обернула руки вокруг его спины и ухватилась за него, впившись ногтями в его плечи.

Слой пота образовался там, где их тела соприкасались. Они скользили друг против друга со звериной мощью. Не было размеренного, осторожного ритма, как это было в первый раз, сейчас была просто отчаянная потребность чувствовать друг друга. Слишком много и все же не совсем достаточно. Келли крепко вцепилась ногтями в его кожу. Он оторвался от нее и выпустил дикий звук, который отражал и ее жажду.

– Жестче, – требовала она. – Черт тебя дери, Юлий, жестче!

Он вышел из нее, и она захныкала. Он схватил одно ее бедро и поднял к ее животу. Юлий скользнул по ее киске один раз, второй, а затем мощным толчком вернулся в нее. Ее ногти впились в простыни, когда его рука скользнула по ее мокрой спине. Он накрыл ее плечи, прижимая к матрасу.

– Да! Вот так, Юлий, вот так.

– Так красиво, – застонал он, когда снова и снова входил в нее. Ее тело дрожало и дергалось от каждого движения, и ей это нравилось. Она чувствовала, как он проникает в самые глубины ее тела.

Оргазм накрыл их неожиданно. Дико и отчаянно. Это было блаженно, нестерпимо и освобождающе. Ей было все равно, она погрузилась в бурю своего экстаза, когда ошеломляющая волна их любовной игры накрыла их.

Когда все закончилось, девушка скользнула по простыням, на которых остались следы от ногтей. Келли только смутно осознавала, что это она.

Он ухмыльнулся.

– Я думаю, то же самое ты сделала и с моей спиной.

Она взглянула на него:

– Я?

Он перевернулся и показал ей красные следы, которые шли от его плеч до середины спины.

– Боже мой, прости.

– Не надо, – он обнял ее за талию и подтащил к себе. Его губы были нежными, но твердыми. – Мне понравилось.

Она улыбнулась и прислонилась лбом к нему:

– Извращенец.

Он пожал плечами и опустился на смятую постель:

– Я мог быть и хуже.

– Верно, – она уселась напротив него, положив одну ногу на его бедро. При движении чувствовалась боль. Определенно будут синяки.

– Отдохнула?

Она подумала об этом на мгновение, а затем поцеловала его в плечо:

– Да, я думаю, что да.

– Хорошо, потому что я думаю, что сегодня меня хватит только на один или два раза, и если тебе нужно больше, мне, возможно, придется размахивать белым флагом.

– Бедненький.

Он поцеловал ее:

– Нет, нет, бедная ты.

Глава 11

Всю свою жизнь Юлий совершал ошибку за ошибкой. Чаще всего он просто забывал об этом. Но он не мог этого сделать в случае с Келли. Эта сладкая маленькая умная девочка не просто подарила ему ночь страсти. Это превратилось в трехнедельный марафон обнаженных тел и потной плоти.

– Расскажешь о своем отце? – спросила она, забираясь в кровать ночью. Она была одета в одну из его футболок и ничего более. Ее волосы все еще были спутаны от последнего разрушительного сеанса секса.

Он напрягся:

– Что?

– Я просто думала о своем папе.

– Келли, если после всего, что мы с тобой только что сделали, ты все еще думаешь о своем папе, я должен сказать, что тебе нужно кое-кого увидеть.

Она засмеялась и толкнула его, касаясь его кожи холодной ногой.

Он вздрогнул и схватил ее конечность, убирая от своей кожи:

– Иисус! Ты впитала ледяную воду?

– Мне холодно, – ее голос был мягок.

 Он вздохнул и обернул одеяло вокруг нее. Заскучавший Цезарь прыгнул на кровать, чтобы поделиться своим собственным теплом. Она дотянулась до него и погладила.

– Ты украла мою собаку.

– Я этого не делала, – она повернулась к нему с ослепительной улыбкой. – Он просто чувствует хороших людей. И не думай, что я не знаю, что ты делаешь.

 – Что я делаю? – он обнял ее. – Детка, тебе холодно.

 – Я же сказала, – она села рядом с ним. Она пахла как зубная паста и дождь. – Ты пытаешься сменить тему. Расскажи о нем.

– Почему ты хочешь знать?

– Потому что ты украл меня, – ее голос не звучал зло, когда сказала это. Если бы она рассердилась, он, возможно, ответил бы тем же или вообще игнорировал этот вопрос.

Он укутал их одеялом плотнее:

– Он был чертовым злым пьяницей.

– Нет! Только не это. Это невозможно.

– Почему нет?

– Потому что, – она легла рядом с ним, уютно расположившись в изгибе его руки. Он мог чувствовать ее дыхание на своей оголенной коже. – Потому что мой отец был чертовым злым пьяницей, но также он был хорошим человеком. Так что твой отец должен быть кем-то больше, чем только это.

Он мог бы поспорить с этим, но какой в этом смысл. Райли был плохим, особенно когда что-то шло не по его плану. И ему нравился ликер, по крайней мере, до тех пор, пока он не начал химиотерапию. Это было не то же самое, но он понял, о чем она говорит.

– Хорошо. Он родился в бедной семье и думал, что армия – единственное место для него. По крайней мере, он так говорил. Также у него была привычка лгать о своем происхождении, но это то, о чем он говорил больше всего, так что думаю, это правда.

– Так он служил?

– Думаю, что так. Он очень умело стрелял. И ему нравилось стрелять по вещам. Он часто брал меня на охоту. Он говорил, что очень важно научиться охотиться. Не могу сказать почему, но это казалось чертовски важным для него.

– Да?

Он слышал колебания в ее голосе. Она задавала вопросы очень мягко, как будто не хотела знать ответы, но не могла перестать спрашивать об этом.

Он перевернулся и поднял плечо. Юлий не мог видеть этого, но знал, что он там – длинный шрам в форме зубчатого полумесяца. Он почувствовал легкое ощущение ее пальцев, касавшихся старой рубцовой ткани.

– Что произошло?

– Я промахнулся.

Он собирался откинуться на спину, но почувствовал, как ее гладкое тело прильнуло сзади. Ее рука обернулась вокруг его живота, а подушечка большого пальца поглаживала его вверх и вниз. Она сдвинулась немного, и он обернулся к ней. Было комфортно чувствовать ее так близко. Он продолжил объяснять.

– Это была пума. Видела ее когда-нибудь?

– Не близко.

– Они прекрасны. Их шкура похожа на твои волосы.

– На мои волосы? – она переместилась позади него. Он мог только предположить, что она поворачивается, чтобы посмотреть на свои локоны.

– Золото, каждый его оттенок. Она просто лежала, растянувшись на этой большой скале. Скорее всего, она поела недавно. Вокруг ее рта было немного крови. Это должно было быть жутко, но нет. На человеке это было бы жутко, но ей это свойственно. Папа привел меня туда и положил пистолет в мои руки. Я не ожидал, что буду стрелять в тот день, совсем нет. Я раньше не был достаточно тих, чтобы подкрасться к кому-нибудь.

– Ты? Шумный? – подразнила она. Ее губы касались его кожи, когда она говорила.

– И неуклюжий, – он взял ее за руку. – Но да, я ненавидел саму идею стрельбы по ней. В смысле, мы не собирались ее потом есть, как делали с оленями.

– Ты можешь есть пуму, – сказала она. – Просто по вкусу это не очень.

– Ты ела пуму? – спросил он, наклоняя голову, чтобы он мог видеть ее лицо через плечо. Она ухмылялась ему.

– Нет. Но я могу сказать, что почти всех животных можно съесть. Мы просто этого не делаем.

– Почему? – спросил он заинтересованно. – Из-за вкуса?

– Частично, – она сжала свою руку вокруг его живота, касаясь пальцами его кожи. – Но есть еще кое-что. Мы едим тех животных, которых можно одомашнить и откармливать. Пуму же очень сложно посадить в клетку.

– Дерьмо, – он подтянул ноги и перевернулся на спину. Она осталась рядом с ним, свернувшись калачиком. Он почувствовал горячую кожу рядом со своей ногой. Юлий собирался что-то сделать с этим, когда собака переместила свой груз между ногами Юлия, связывая их обоих. – Короче говоря, я не мог ее застрелить. Не мог. Не знаю почему, но это было неправильно. Мы просто собирались убить ее. Я не хотел этого. Папе это не понравилось.

– Он порезал тебя, потому что ты не смог убить кого-то? – шокировано спросила она.

– Не совсем, он бросал в меня камни. Я был неуклюжим, но и быстрым, так что получил только два удара. Один из них оставил это.

Келли обняла его настолько, насколько позволяла их нынешняя поза, и он позволил ей. Это было странно. Юлий не говорил о себе так. У нее был способ избавить его от этого. Что-то было в нежных поцелуях, которые она оставила на его коже. Лучше, чем типичное «о, бедняжка».

Он повернулся, и она поцеловала его. Все началось легко, почти дружелюбно, как девушка могла поцеловать любого, у кого был плохой день. Затем ее язык проскользнул между его губ. Она пошевелилась, собака двинулась, и она переползла ему на колени.

– Хорошо, – сказала она мягко, потянув за подол футболки. – Отложим пока вопросы об отце?

– Хорошо, – он облизнул губы, обнажая ее грудь, – если ты настаиваешь.

Это был, пожалуй, лучший марафон.

***

– Чувак, ты сумасшедший, – Майкл наклонился над открытым капотом «Кадиллака» клиента. На его румяном лице было масляное пятно. Сегодня было полно работы, и большинство парней метались между рабочими местами.

– О чем ты говоришь?

– Об этом, – сказал Майкл с динамометрическим ключом в направлении офиса магазина.

Через жалюзи они могли видеть, как Келли и Беверли болтали и улыбались клиентам. Они были хороши в бизнесе.

– Что насчет этого?

– Хорошо, ты не просто сумасшедший, так еще и тупой, – Майкл продолжил свою работу.

Юлий фыркнул:

– Мужик, ты собираешься объяснить мне или так и будешь оскорблять?

– Когда все началось, ты сказал, что это все для ее безопасности.

Юлий пожал плечами и отвернулся:

– Да, и?

– Запасть на нее безопасно?

– Мужик, я не запал. Она просто... не знаю.

Майкл закатил глаза:

– Без разницы.

– Тебе есть что сказать?

Майкл встал:

– Мне есть что сказать. Ты собираешься выслушать?

– Говори начистоту.

– Эта девушка была влюблена в тебя с пятнадцати лет. Я ожидал, что она покончила с тобой, черт возьми, она заслужила это. Я надеялся, что она сделает это, когда ей исполнится шестнадцать или семнадцать лет, чтобы она могла вытащить тебя из своей головы и продолжить свою проклятую жизнь.

Юлий наблюдал за ней через жалюзи. Она хорошо выглядела сегодня, даже стоя рядом с кем-то наряженным, как Беверли. Были девушки, которые тратили часы, чтобы выглядеть так хорошо, как это делала Келли, завязав волосы в хвостик и надев джинсы. Ему это нравилось.

– Ты сердишься из-за этого?

– Да, мужик.

В его тоне было что-то, что заставило Юлия оглянуться:

– Ты ревнуешь, Майк?

Майкл покачал головой и сменил инструменты, вытащил из автомобиля старую свечу зажигания и посмотрел на нее. Увидев верхушки, почти изношенные и покрытые грязью, оба знали, что они перегорели:

– Не так, как ты думаешь. Не знаю, в школе мог бы. Я пошел тогда с ней на выпускной не потому, что она была моим другом. Но сейчас Келли другая. Умная, хотя многие люди умны, но здесь нечто другое. Самые умные люди? Они измотаны тем, что слишком много знают обо всем дерьме.

– Не Келли, – Юлий понял, что защищает ее. Он протянул новую блестящую свечу.

– Не Келли, – согласился Майкл, толкая новую свечу на место. – У нее такое огромное сердце и так много любви. Да, она прячет это все под видом умной девочки, но ты можешь видеть это каждый раз, когда она гладил таких страшненьких собак, как твоя, или когда она смеется с Беверли, чтобы то ни было. Она – тот яркий луч солнца и доброй воли… ну, черт тебя возьми, Юлий, ты не такой.

– Черт, – Юлий наклонился над двигателем с Майклом. Он хотел бы разозлиться, и какая-то часть внутри него сделала это, но факт в том, что Майкл был прав. – Я не могу просто бросить ее.

– Мне смешно от того, что ты думаешь, что бросив ее, лишишься своих чувств.

– Я думал, мы говорили о Келли.

– Мы и говорим, но ты вовлечен в это. Я имею в виду, разве не ты виновен в том, что на ее лице большая улыбка?

Юлий не мог не усмехнуться, сказав:

– Да, я.

– Значит, ты сможешь бросить ее, когда все это будет сказано и сделано? Ты сможешь уйти от всего этого?

– Конечно, – сказал Юлий. Даже для него тон казался неуверенным. – Не знаю. Секс хорош.

– Как бы то ни было, мужик. Парень не смотрит на девушку так, как ты смотришь на Келли, когда дело только в сексе.

Разговор прервал звук машинного ключа. Это дало Юлию возможность подумать над тем, что сказал Майкл. Он хотел сказать, что тот ошибается, но он знал лучше. Что он мог предложить Келли? Тяжелую жизнь в преступном мире? Сейчас он мог обеспечить ей безопасность, защиту от Каина и его конченого брата, но что будет, когда все закончится? Что он ей предложит? Ничего, ни одной чертовой вещи.

Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него. Ее большие голубые глаза были наполнены жизнью и счастьем. Она не выглядела так с тех пор, как вернулась. Ее улыбка стала шире, когда их взгляды встретились, и он понял, что тоже улыбается. Она махнула ему рукой, он кивнул в ответ.

Осознание ударило его, как тонна кирпичей.

– Дерьмо.

– Ты знаешь, что ты должен делать, – сказал Майкл.

– Да, да, я знаю.

***

 – Ну? – спросила Беверли, когда наплыв клиентов поутих. – Как дела?

Келли почувствовала дрожь по всему телу. Ее рот растянулся в ухмылке так сильно, что было больно:

– Хорошо.

– Хорошо? – спросила Беверли, глядя на Келли проницательным взглядом, отточенным на детях. – Милая, это не хорошее лицо. Это лицо женщины, которая увидела Бога.

– Очень много раз, – блаженно вздохнула Келли. Она рассмеялась и покачала головой, собирая все чеки за сегодняшний день в одну кучу. Было приятно делать что-то полезное. Посидеть дома было хорошо для разнообразия, но после первой недели это уже казалось пыткой. Они временно работали, пока Юлий занимался другими делами. Келли не знала и не была полностью уверена, что ей нужно. – Боже, это звучит глупо.

Беверли пожала плечами и махнула рукой:

– Милая, это все любовь. Это вино и сыр, не более.

– Вино и сыр? – фыркнула Келли.

– Ты издеваешься? Это лучшее сравнение.

– О чем ты говоришь?

Беверли вздохнула и отложила кучу документов для Кена, чтобы он посмотрел их позже. Она повернулась к Келли, положив руку на бедро:

– Хорошо, в некоторые дни, особенно в начале, любовь очень проста. Это похоже на игристое вино и кусочки острого чеддера. Бодрящая, счастливая, но не первоклассная.

Келли прислонилась к офисному столу, скрестив руки под грудью. В течение нескольких недель она узнала, что Беверли в жизни дает много советов, даже если это не требуется:

– Хорошо…

– Нет, действительно. Выслушай меня. Ты хочешь кока-колу? – она схватила свой кошелек и вытащила рулон двадцаток.

– Святое дерьмо, – Келли моргнула, когда подруга вытащила купюру из огромной пачки. – Бизнес, видимо, идет хорошо.

– О, дела идут замечательно, но это? – она помахала деньгами. – Это происходит от того, что в клубе есть мужчина. Ты знаешь, что они говорят: преступления окупаются.

«Но стоило ли это того?» – подумала Келли. Стоит ли это того, зная, что он может выйти, а его застрелят? Что он мог умереть, потому что другая группа байкеров хотела прийти и контролировать все незаконные предприятия и убедиться, что их незаконные товары продаются? Она оторвала взгляд от Беверли и вернулась к Юлию, чьи темные волосы были спрятаны под красной банданой. Неужели она никогда не видела его лицо, не прикрытое волосами?

– Кола? – предложила Беверли снова.

– «Доктор Пеппер», если есть.

– Конечно, сладенькая, – Беверли вытащила их и пробила по счету: – Что я сказала?

– Игристое вино и твердый чеддер.

– Точно! Так, это только в начале. Вся эта сладость радует. Это хорошая вещь, которая также может заставить тебя набрать пару футов, но это не так идеально. Идеальность приходит позже. Спустя какое-то время и работу. Как сыр и вино.

Беверли открутила крышку и долго пила.

– Теперь ты понимаешь. Но не пойми меня неправильно, иногда это похоже на плавленый сыр и на дешевое вино в коробках. Ты будешь употреблять это, потому что надо, а не потому, что тебе нравится.

– Ого, звучит странно, но по-философски, – Келли подняла взгляд и наблюдала, как Юлий работал вместе с Майклом. Через нее прошла волна спокойствия. Было приятно видеть его, чувствовать себя комфортно в пространстве, которое было обозначено как его.

– Не знаю, ты думаешь о таких вещах, когда твой малыш плачет в три часа ночи, – Беверли подняла бутылку. – Когда все, что ты хочешь, это капельницу внутривенно.

– Как малыш?

Беверли сразу просияла, вытащив телефон, чтобы показать кучу фотографий детей. Келли почувствовала зуд дружеской ревности в животе. Это была не злая ревность, которая превращает лучших друзей в злейших врагов, это более мягкая разновидность, из-за которой Келли жаждала того, чего у нее не было.

Она всегда хотела иметь семью. Возможно, сейчас это непопулярно, но Келли хотела иметь работу, мужа и дом с заборчиком. Может, уже прошло ее время или это лишь пустые мечты. Она не знала, и прямо сейчас, увидев, что Беверли загорелась, как новогодняя люстра, ей все равно.

– Что такое, Келли? – Беверли нежно положила свою ладонь на руку Келли.

– Хмм? – Келли поняла, что Беверли что-то спрашивала. – Извини, задумалась.

– О чем? – ее большие карие глаза были полны озорства.

– О детях.

Беверли слегка взвизгнула. Игривый блеск превратился в нечто сочувствующее:

– Боже мой, Келли, ты беременна?

– Что? Нет, конечно, нет. Мы начали заниматься сексом, ну, две недели назад.

Беверли фыркнула и вернула телефон в свой кошелек:

– Дорогая, две недели – это все, что нужно, но, эй, это не мое дело, пока ты сама не захочешь. Ты не против?

Келли покраснела и призналась:

– Не то чтобы.

– Хорошо, но тебе придется объяснить, что ты подразумеваешь под этим.

Келли вздохнула и прикрыла лицо рукой. Об этом легче было думать, чем говорить:

– Я люблю его. Я знаю, что не должна, но люблю. У него есть проблемы с отношениями. И я знаю, что мы уже говорили об этом, но каждый день я все больше ощущаю, словно нормальные отношения. Я готовила ему завтрак этим утром, и мне даже не пришлось спрашивать, какие тост и кофе он хочет.

Беверли кивнула, ее конский хвостик затанцевал:

– Итак, что ты собираешься делать?

– Что я могу сделать?

На плечи Келли легли руки:

– Ты могла бы сказать ему. Я имею в виду, я знаю, общение и бла-бла-бла. Но ты должна сказать ему, чего хочешь, иначе в конце будет больно.

– Ты замечательный друг, но иногда я думаю, что ты сумасшедшая.

– Оба варианта, – усмехнулась Беверли. – Слушай, мы с Майклом собираемся поужинать и потанцевать сегодня. У меня есть няня и все такое. Почему бы вам не присоединиться к нам?

– Как двойное свидание?

– Ну, нет. Пара ребят из клуба будет там, некоторые на свидании, так что это своего рода компания.

– Сэди идет? – спросила Келли. Она не хотела звучать горько, но это получилось непроизвольно.

– Уф, это было недоброжелательно. Что-то случилось?

– Да нет, – Келли допила свою газировку и выкинула банку в ведро. – В смысле, она постоянно звонит ему и пишет под любым предлогом. Понимаю, она хочет его. Не могу ее винить в этом. Но могу винить в том, что она преследует человека, который не отвечает взаимностью. Меня это беспокоит.

Беверли рассмеялась.

– Если бы парень делал это с девушкой, люди бы просто не обращали внимание?

– Ну, есть разница в том, дорогая, что парень вооружен.

– Может быть, я просто должна быть с ней помилее.

– Келли, милая, ты ударилась головой? – Беверли подняла волосы Келли в драматической попытке найти невидимую рану. – Мне кажется, ты сейчас сказала, что должна быть добра с женщиной, которая пытается украсть твоего мужчину.

– Он не мой мужчина, – поправила Келли. Она вздохнула и плюхнулась на офисное кресло. Солнце просвечивало через окно, окрашивая весь офис в бледно-оранжевый цвет. Она видела пылинки в воздухе. – Может, она одинока. Многие девушки ищут мужского внимания, потому что они чувствуют себя нежеланными среди своих сверстников.

– Боже, сколько ты взяла дисциплин в колледже?

– Слишком много, – рассмеялась Келли.

– Ты понимаешь, что звучишь иногда как энциклопедия?

– Мне было одиноко. Книги и животные – то, что держало меня на плаву, – ухмыльнулась она.

– Когда ты собираешься получить наследство?

– Юристы до сих пор готовят документы, но понятно, что до того, как я вернусь в колледж.

– Еще больше книжек, – Беверли толкнула Келли плечом, и обе женщины рассмеялись.

Келли ничего не смогла сказать об этом, потому что владелец «Кадиллака» вышел на своих четырехдюймовых каблуках с совершенно новой прической.

– Привет, Сэди! – Келли улыбнулась, делая все возможное, чтобы выглядеть искренне. – Как у тебя дела?

Сэди провела рукой по своим прекрасным волосам, укладывая их:

– Хорошо.

Келли и Беверли обменялись взглядами. Беверли слегка встряхнула головой: