Текст книги "Замуж за байкера (ЛП)"

Автор книги: Лия Уайльд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Я ужасная дочь.

– Сладенькая, нет.

Беверли взяла руки Келли в свои, убирая их от ее лица. Келли обнаружила, что смотрит в безупречное лицо Бев. Она сделала глубокий вдох и покачала головой:

– Я ничего не знаю о своем отце.

Беверли крепче сжала руки.

Келли покачала головой и плюхнулась на диван. Цезарь вскочил и побежал ей навстречу. Беверли отпустила руку, чтобы Келли погладила собаку.

– Окей, – Беверли встала, – я собираюсь налить нам вина.

– Употребление алкоголя в депрессии ведет к алкоголизму.

– И? – спросила Беверли, проходя на кухню. – Я знаю фантастических алкоголиков.

Келли рассмеялась, не зная почему. Это был сухой смех. Больше измученный. Она услышала, как Беверли шелестела в кухонных ящиках, а через пару минут появилась бутылка.

Бев передала Келли стакан, а сама села в кресло.

– Так, в чем проблема? – спросила она, делая глоток вина.

– Я не знаю своего отца. Вот я здесь, должна решить все эти вещи, и я не знаю, что сделает его счастливым.

Беверли сделала еще один глоток и откинулась назад:

– Хорошо, я собираюсь задать тебе вопрос, и мне нужно, чтобы ты была очень честна со мной. Ты можешь это сделать?

– Могу.

– Хорошо. Выпей. Скажи: ты хочешь сладкую ложь или горькую правду?

Келли подумала об этом, пока горько-сладкий вкус вина тек по ее языку прямо в желудок:

– Прямо сейчас? Горькую правду.

– Хорошо, – Беверли отставила свой стакан и сложила пальцы на коленях. – Горькая правда в том, что твой папа мертв. Его не заботит то, что ты делаешь сейчас. Ты могла бы бросить его в мусорный контейнер, и это не имело бы для него никакого значения. Горько, но правдиво.

Келли решила сделать еще один глоток:

– Хорошо.

– Теперь похороны, вся эта пышность и обстоятельства и все такое, это все для людей, которые на данный момент живы, которых заботит то, что происходит. Это для того, чтобы они могли собраться вместе, праздновать и плакать. Поэтому тебе не нужно спрашивать себя, чего хочет твой папа, а чего хочешь ты. Ты хочешь, чтобы он был в большой красивой коробке в земле или хочешь развеять его пепел?

Келли подумала об этом:

– Я думаю, что бессмысленно класть тело в землю. Мы начали делать это, потому что считали, что призрак может вернуться и использовать тело. Существует доказательство того, что неандертальцы клали инструменты и мясо с мертвыми телами...

– Ну вот. Ты не хочешь этого.

 Келли медленно кивнула:

– Да, думаю, что нет. Но не только я должна принимать это решение. Я имею в виду, что я имею наименьшее право принимать любые из этих решений. Черт, Юлий был гораздо ближе ему, чем я.

Беверли подняла брови:

– Тебя злит это?

Келли вздохнула, посмотрев на темное вино, кружащееся внутри ее бокала. Она решила, что хочет второй. Она встала, и Цезарь последовал за ней на кухню, пока она наливала:

– Может, немного. Я имею в виду, это мой отец. Мы не были близки, но он единственная семья, которая у меня была. Мама ушла. Мне нравится винить его в этом, но это она не взяла меня с собой, не так ли?

 – Нет, – согласилась Беверли из гостиной, – не взяла.

– Я ненавижу ее за это. В смысле, у нас с отцом были проблемы. Мне никогда не нравилось то, чем он зарабатывал на жизнь или как он вообще жил, но он никогда не покидал меня.

 – Он гордился тобой, – сказала Беверли, когда Келли вернулась на диван. – Говорил об этом все время.

– Серьезно?

– О да. Он носил с собой фотографию с твоего выпускного. Он вытаскивал ее, когда только представлялась возможность. Он буквально сиял, говоря: «Это моя девочка! Она в колледже, будет ветеринаром. Нужно больше мозгов, чтобы быть ветеринаром, чем врачом, животные не могут сказать вам, где у них болит».

Келли поняла, что улыбается:

– Он не ошибается. Подожди... был... он не ошибался.

Внезапно ее улыбка исчезла. Тот факт, что он умер, действительно умер, ударил по ней словно камнем. Это было не просто разочарование в принятии решения и неопределенность в будущем. Он умер, и это факт, и с этим ничего не сделаешь.

– Папочка умер, – захныкала она, и огромные слезы покатились по ее щекам. Открылась дверь, и вошел Юлий.

– Черт, Беверли, что ты сделала? – он пересек гостиную и остановился возле Келли. – Что случилось?

– Не знаю, – сказала Беверли с горечью. – Может, ее отец умер, и она не может с этим справиться?

Юлий посмотрел в сторону Беверли, и та скрестила руки на груди.

– Стоп, – умоляла Келли. – Остановитесь. Она ничего не делала. Я только… осознала, что он ушел. Вот и все. Он просто ушел. Он нигде не ждет от меня звонка. Он полностью ушел. Мой папочка умер.

Юлий закрыл глаза:

– Извини, Бев. Я справлюсь.

– Уверен?

– Да, да. Спасибо, что была с ней сегодня.

Беверли кивнула:

– Пока, Келли. Звони если что.

Келли просто кивнула и подтянула колени к груди. Ей казалось, что она очень близка к тому, чтобы сломаться, как тонкий стеклянный пузырь, плавающий в океане ее собственной грусти. Когда она вернулась, то держалась, но больше не могла.

– Папа, – прошептала она. – Юлий, он умер.

– Я знаю, милая, – сказал он с мягкостью, о которой она не знала. – Я знаю. Иди сюда.

Она почувствовала, как Юлий сел рядом с ней. Девушка приблизилась к нему, отчаянно нуждаясь в близости живого человека:

– Он любил меня.

Келли свернулась калачиком и зарыдала. Ее грудь болела из-за того, что она пыталась сдержать слезы. По какой-то причине прихожая в доме ее отца появилась у нее в голове. Ее фотографии от рождения до выпускного. Он их не трогал, не заменил. Он оставил их там, где они были, в дешевых рамках и все такое.

– Да, – Юлий обернул руки вокруг нее. – Любил.

– Я не знала этого. Я не верила в это. Я думала, что он любил ту жизнь больше, чем меня. Я думала, что он должен был бросить все это, если действительно любил меня.

Юлий выдохнул и погладил ее по спине:

– Я не... Я не думаю, что любовь так же легка, как «если ты меня любишь, тогда ты сделаешь это». Понимаешь?

Она кивнула:

– Да, я думаю, что понимаю. Но я никогда не была влюблена.

– Это удивительно.

– Что?

– Вот ты, красивая девушка, с мозгами, думаешь, что любовь будет лежать у твоих ног.

Она покачала головой и почти перестала плакать:

– Нет. У меня был парень, но я никогда не любила. Я думала, что любила тебя, когда была моложе. Но это были подростковые чувства, понимаешь?

– Да, понимаю.

Она посмотрела вверх, а он вниз. Они не были близки с того дня на кухне, когда они почти разорвали одежду друг на друге. Смерть любимого человека, как правило, тормозила похотливые чувства.

По крайней мере, до сих пор. Если бы он поцеловал ее сейчас, она бы затащила его на себя. Она бы использовала его, чтобы забыть всю эту ненависть, боль и страх. Было заманчиво и так соблазнительно думать об этом.

Юлий прочистил горло и покачал головой, как будто слышал ее мысли:

– Тебе нужно поесть.

– Что? – спросила она.

– Еда. Тебе это нужно. Ты сидела в этом доме неделями, не ожидая ничего, кроме плохих вещей. Ты готовила, убиралась, училась, кто знает, что ты делала. Но ты застряла здесь, а потом все это происходит? Нет, пойдем. Тебе нужно выбраться, и тебе нужно поесть.

– Существует психологическая связь между настроением и едой. Поэтому еда ассоциируется с комфортом.

Он рассмеялся:

– Знаешь, ты говоришь наистраннейшее дерьмо. Мне нравится.

Он встал и подал ей руку. Она взяла ее, и он поставил ее на ноги.

– Прими душ, – сказал он. – Оденься и сделай все эти макияжные дела. Отбрось все дерьмо, которое произошло. Я собираюсь отвезти тебя на ужин.

– Правда?

– Правда. Какая у тебя любимая еда?

Ей даже не надо было думать:

– Стейк. Может, морепродукты.

Его ухмылка расширилась:

– Я знал, что была причина, почему я женился на тебе.

***

Где-то между крабовыми палочками и бифштексом Келли поняла, что влюбилась в Юлия. Она могла винить вино, которое Беверли дала ей дома, или пиво, которое она заказала, когда они приехали в ресторан, но она действительно думала, что это так.

Он рассказывал ей о своем первом байке. Она понимала лишь часть всего этого. Что-то о поршнях и двигателе, и о чем-то еще. Она не слушала его активно, скорее, она фокусировалась на том, как он загорался, когда говорил об этом. То, как его глаза становились мягкими.

– Где ты его нашел? – спросила она.

– На уличной распродаже! Можешь поверить в это? Этот парень избавлялся от мотоцикла, его жена думала, что это небезопасно. Не знаю. Но он простоял в гараже этого чувака, похоже, лет пять. Таким образом, я отдал двухнедельную зарплату и прошел весь путь обратно в магазин.

– О, Боже, – рассмеялась она, отламывая кусочек хлеба и окуная его в сладкое масло. – Мой отец, должно быть, был в восторге.

– Он назвал меня идиотом. Определенно. Мне даже не было двадцати, до сих пор тощий, как ад. Я трясся от того, чтобы перетащить эту штуку в тридцать блоков, а он просто сказал мне отнести его обратно.

– Шутишь?

– Неа. Он просто указал одним из этих больших пальцев и сказал мне: «У нас нет места для этого мусора».

Она покачала головой. Ее золотые волосы с нежными кудрями с заколками-бабочками подскакивали от каждого движения:

– Не могу поверить, что он когда-либо называл мотоцикл барахлом.

– Ты, кажется, никогда не слышала, чтобы он говорил о мотоциклах ниндзя (Прим. имеется в виду японская модель скоростного мотоцикла Kawasaki Ninja).

Она фыркнула:

– Это я точно помню.

– Так или иначе, я был непоколебим. Говорил, что я купил его за свои деньги, я починю его сам. Я собирался это сделать. Он посмотрел на меня и сказал, что я зря трачу свое время, – он сделал паузу, пока их тарелки ставили перед ними. У нее был стейк, покрытый грибами и креветками, у него стейк с луком и маслом. – Мне потребовались недели. Каждую ночь я был в магазине, чиня его или просто забавляясь с ним. Работая над этой рухлядью, я узнал больше о байках, чем за два года, которые я работал в магазине.

– Ты починил его?

– После замены девяноста процентов всех частей – да. Было бы дешевле, если бы я купил новый. Но я был молод и горд.

– Мне нравится это.

– Что я был молод и горд?

Она закатила глаза:

– Конечно, умник. Мне нравится, что ты настоял на своем. Это что-то значило для тебя. И тебе было неважно, кто что скажет. Ты хотел его починить – ты сделал это.

– Как ты со школой.

– Ну, все думали, что я собираюсь пойти в колледж.

Он пожал плечами и впился в стейк:

– Да, но ты хотела сделать это сама. Ты не хотела использовать ни чье-либо время, ни деньги. Ты хотела, чтобы все было на твоих условиях.

Это было достаточно близко к тому, что она почувствовала себя неловко:

– Ну, до этого момента.

– Да, но ты была бы идиоткой, если бы теперь не приняла помощь. Будем честными, я был идиотом.

– Может, немного.

Он засмеялся, и она засмеялась в ответ, и вот в этот самый момент Келли поняла, что влюбляется. Он был умнее, чем она думала. Не в науке или в истории, а в житейском смысле. Он знал людей и как справляться с ними. Это был талант, которого она, безусловно, не имела.

– Может, немного, – согласился он. – Что ж, почему все-таки ветеринар?

– Ну, не буду мудрить и скажу, что люблю животных.

– Я видел тебя с Цезарем и знаю, что любишь.

Она взяла еще кусочек мяса:

– Я действительно люблю.

– Какой развернутый ответ, – он не выглядел разочарованным. Наоборот, на его мягких губах была усмешка.

Она пожала плечами:

– Люди – животные. В то время как я полностью верю, что люди переедают мяса, и тебе не нужно есть его каждый раз, когда готовишь еду и все такое. Я также считаю, что наши пищеварительные системы устроены так, чтобы было лишь немного мяса в нашем рационе.

– Я с этим согласен, – он откусил большой кусок и прожевал.

– Я тоже, – она закончила и отставила тарелку. – Но об этом сказано. Я действительно люблю животных, но ты не можешь любить животных слишком сильно, если хочешь быть ветеринаром, и это очень тяжело.

– Что ты имеешь в виду?

– В том смысле, что животные умирают. И они умирают гораздо чаще, чем люди. Более короткие сроки жизни. Но это нечто большее, – она сделала еще один глоток пива, допив бокал и отставив к своей тарелке. – Люди берут домашних животных и понятия не имеют, насколько трудно о них заботиться. О, это восхитительно – получить кролика на Пасху, но после люди не понимают, почему в этой крошечной клетке кролик линяет. Или получают симпатичную собаку, но не замечают, что эта собака не уживается с кошкой, и происходит драка, а я должна их зашивать, потому что люди ничего не читали.

– Я никогда не думал об этом.

Она пожала плечами:

– Многие не думают. Они не изучают, как сильно может страдать птица, или как кошки нуждаются в диете с высоким содержанием жиров. Знаешь, у меня была женщина с собакой, не слишком отличающейся от Цезаря, большой и все такое… Или, по крайней мере, он был бы таким, если бы она не кормила его вегетарианской пищей.

– Вегетарианской? В смысле… овощами?

 – Ага. Овощами. Только ими. Например, несколько человек опубликовали литературу, что все животные могут жить вместе спокойно, не убивая другого животного, чтобы выжить, вы можете просто заменить их питание химическими веществами, что содержатся в овощах. И я не буду вдаваться в науку, но это неправда. Есть определенные ферменты, которые нужны животным, которые существуют только в мясе.

– Для тебя это очень важно, – мягко сказал он.

– Для меня животные, как для тебя – байки.

 Он кивнул:

– Справедливо. Но это до сих пор звучит так, что ты много заботишься о животных.

– Я знаю, но не настолько, что люблю каждое животное, которое я вижу. Видишь ли, если бы я заботилась о каждом Пушистике со сломанным хвостом или о каждом Барбосе с раком кишечника, я бы никогда не смогла наблюдать, как они умирают каждый день. Это будет похоже на то, как будто ты работаешь на худшей свалке в мире.

– Значит, ты заботишься, но не слишком.

– В точку.

– Это действительно здорово, – он остановился на мгновение, прежде чем спросить. – Итак, ты хочешь десерт?

– Ты хочешь, чтобы я потолстела? У нас были закуски, огромный ужин и...

– Ты хочешь десерт? – спросил он снова.

– Этот ужин стоил, наверное, сотню долларов.

– Ты. Хочешь. Десерт?

Она так тихо вздохнула:

– Да, да, я хочу десерт.

– Хорошо, я тоже, – он махнул официантке, и она записала их заказ. Официантка улыбнулась и ушла. – Почему ты всегда это делаешь?

– Делаю что? – спросила она.

– Не принимаешь то, что люди тебе предлагают, – Юлий наклонился к столу. – Я просил тебя не думать о деньгах. Я хотел, чтобы ты расслабилась. Если для этого надо два пива и кусок... боже, что ты заказала?

– Шоколадный торт с арахисовым маслом.

– И ты это ешь?

– Я не ем это каждый день, Юлий.

– Это шок. Я видел, как ты готовишь.

– Обычно я ем раменскую лапшу. Много натрия, но без излишеств.

– Ладно, это круто. Но это не ответ на то, почему ты отталкиваешь людей. Такое ощущение, что тебе все надо делать самой. Я имею в виду, вернемся к нашему разговору о деньгах и прочее. Да, мне хочется делать что-то для тебя, не вижу в этом ничего плохого.

Келли вздохнула:

– Моя мама.

– Что?

– Слушай, я потратила много времени на анализ моих проблем с мамой, и, по моему мнению, могу сказать, что ее отъезд наложил на меня отпечаток. Я прекратила зависеть от людей и начала зависеть от себя. Я уверена, что это не так просто, но близко. Она ушла. Да, я обвиняю своего отца в этом, но правда в том, что она меня не взяла с собой. Она никогда не связывалась со мной, никогда не приходила. Мой отец отсутствовал, но моя мама просто бросила меня. Так что я ненавижу обращаться за помощью, и я смотрю на все приятные вещи с подозрением. Вероятно, это и является веской причиной, почему у меня никогда не было парня.

– Дерьмо, – он глубоко вдохнул. – Тебе понадобится еще пиво.

– Это абсолютно правильно.

Час и два пива спустя Келли позволила Юлию проводить ее домой. Она не была пьяна, было достаточно еды и достаточно времени между напитками, она просто была подвыпившая, а туфли на каблуках оказались не лучшим выбором обуви.

– Ой, – сказала она, пьяно хихикая, – ты несешь меня через порог.

– Ты милая, когда пьяная.

– Не пьяная, – сказала она, когда он плюхнул ее на диван в гостиной. Она тут же сбросила туфли и откинула их, вставая на нетвердые ноги. Девушка бродила взглядом по его стереосистеме и коллекции дисков. – Тебе не нравятся iPod?

– Что?

– Я заметила это той ночью, когда вернулась. У тебя был iPod, но все было красиво и аккуратно обернуто, а диски были разбросаны повсюду.

– Мне нравятся CD-диски, – он пожал плечами. – Почему ты заметила это?

– Без понятия, – призналась она. – Просто заметила. Ты имеешь что-то против современных технологий?

– Я использую компакт-диски, – заметил он. – Я не могу ненавидеть технологии.

– Правда. Если бы это было так, ты бы был одним из тех виниловых мальчиков.

– Тебе не нравятся пластинки?

– Тебе они нравятся? – спросила она.

– Ну да.

Она кивнула и вставила диск в плеер. Через несколько мгновений из динамиков полились голоса «Eagles». С большим энтузиазмом, чем умением, она качалась вместе с ними.

– Потанцуй со мной, – она протянула свою руку.

– Ты серьезно?

– Разве я бываю несерьезной?

– Точно.

Он взял ее руку и, приблизившись, начал покачиваться рядом с ней. Она зарылась руками в его мягкие волосы на затылке, и они защекотали ее ладони. Он двигался лучше, чем она, вероятно, у него было больше опыта в танцах.

Через мгновение он обнял ее, притянув девушку ближе. Ее руки крепче обхватили его за шею, и она посмотрела ему в лицо. Его карие глаза были закрыты, но его губы выглядели мягкими, созданными для поцелуев. Она придвинулась ближе к нему, и его пальцы опустились ниже, пробегая по верхней части коричневой юбки, которую она надела сегодня. Его руки сжались в кулаки, вытягивая рубашку на пару сантиметров, обнажая линию кожи на ее спине. Его большие пальцы ласкали ее, передавая острые ощущения от того места, которого он коснулся, до места в глубине своего тела.

Она подняла подбородок, и его рот опустился на ее. Ее кожу словно пронзила молния. Все началось с ее губ, опускаясь по всему телу, пока каждый дюйм ее кожи не запел. Все приятно смешалось с гулом в ее мозгу, пока она не почувствовала, как мир плывет под ее босыми ногами.

– Я не собираюсь спать с тобой сегодня.

– Что? – спросил он и остановился. Его глаза открылись.

– Просто хотела прояснить.

 Удивленный смех сорвался с его губ:

– Ты самая странная женщина.

– Может быть, – ответила она. – Но мне нравится быть честной.

– Я не думал о сексе с тобой.

Она фыркнула:

– О, пожалуйста.

Юлий усмехнулся:

– Чего ты ожидаешь, ты вся... такая мягкая.

Келли отступила назад, но позволила ее ладони задержаться на его плечах:

– Да. Я тоже выпила, и мне не нравится делать жизненно важный выбор, когда я подвыпившая.

– Секс со мной – это жизненный выбор?

Она пожала плечами. Келли знала лучше, когда открывать перед ним свои зарождающиеся чувства. Юлий дал ей понять, что думает насчет отношений, и никому из них не помогло бы объяснение, что она не думала, что секс с ним будет быстрым перепихом на полу гостиной:

– Для меня.

Он кивнул и вдохнул:

– Хорошо, хорошо.

Она провела рукой по его руке:

– Тем не менее, я хотела бы пойти в кровать с тобой.

– Я думал, ты только что сказала...

– Чтобы спать, Юлий. Только спать. Я не буду заниматься сексом с тобой, но я не хочу идти в эту временную комнату и спать на раскладной кровати после той восхитительной ночи, что у нас была.

– Правда? – его голос звучал недоверчиво.

– Мне нужен комфорт, и нравится тебе это или нет, но ты меня утешаешь. Ты заставляешь меня смеяться и не позволяешь мне слишком зависеть от моего собственного беспокойства. Завтра мне нужно встать и запланировать похороны моего отца, и я не хочу об этом думать сегодня вечером. Если это слишком много для тебя, я поняла, я просто украду Цезаря и...

Он фыркнул:

– Хорошо, хорошо, пошли. Пойдем спать. Но сначала мне нужен холодный душ.

Глава 9

Большинство людей хоронят в самом лучшем. Когда пришло время отцу Келли, он был похоронен в лучших джинсах и только что отглаженной темной рубашке с джинсовой жилеткой, висящей на нем. Он выглядел лучше, чем в последние недели своей жизни, волосы и борода были приведены в порядок. Они сделали что-то, чтобы его лицо выглядело менее изможденным.

Завтра они кремируют его, и его прах будет разделен на три части. Одна будет отдана Келли, вторая будет стоять в его магазине, а последняя будет стоять на полке в «Наследии». Келли не была уверена, что она заслуживает эту часть, но никто бы не принял отказа.

– Ты все сделала правильно, дорогая, – Беверли взяла Келли за руку, осторожно уводя ее. Келли подумала, что Беверли похожа на симпатичную вдову в облегающем темном платье и маленькой темной шляпке, прикрепленной поверх локонов. Она понятия не имела, как эта женщина всегда выглядела так собрано.

– Спасибо, – ответила Келли. – После того, как ты заставила меня задуматься о том, что это не для него, а для нас, стало легче. «Наследие» было идеальным местом для прощания с папой.

– Лучше, чем комната в морге, правда ведь? Я имею в виду, что, конечно, маленькие старушки выглядят хорошо в этих мягких розовых и серых оттенках, но не Райли Форстер. Мне не хотелось видеть его в той милой комнате...

– Согласна.

– И идея с общим обедом тоже хорошая (Прим. обед или ужин, на который каждый гость приносит свою долю пищи).

Келли бродила с Беверли вдоль длинных столов, уставленных принесенной едой, которую люди предлагали для угощения. Пироги, хлеб, запеканки, фрикадельки и многое другое.

– Ненавижу все эти запеканки, которые мне предлагали.

– Почему люди приносят это, когда кто-то умирает?

– Я вообще не представляю.

– Это впервые… – Беверли игриво хлопнула Келли по бедру. – Я думала, что ты знаешь все.

– Ха, – рассмеялась Келли. – Ну, нет. Я только притворяюсь.

– Хорошо притворяешься, учитывая, что все наслаждаются.

– В самом деле?

– О да, по слухам, умер Президент клуба от пяти ножевых ранений.

– Боже.

Беверли фыркнула и хлопнула ладонью по плечу Келли:

– Ты выглядишь испуганной. Милая, все в порядке, всем все нравится, – она остановилась на мгновение. – Больше, чем другим.

Келли попыталась посмотреть на все глазами Беверли. Люди были в «Наследии», пили и наслаждались едой. Были дети, мужчины и женщины, и даже Цезарь бродил вокруг в поисках пищи. Она быстро все осмотрела и увидела, как Юлий обнимал Сэди.

– О, – сказала Келли, чувствуя, как все заледенело внутри. – Как мило.

– Ты собираешься ударить ее?

Келли неохотно призналась:

– Нет. У меня нет права.

– Он твой муж. Я почти уверена, что у нас был этот разговор раньше. Я имею в виду его версию.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? Подошла к ней и ударила по лицу? Я могла бы даже оттащить его и заявить на него права на каком-нибудь диване.

– Я бы не рекомендовала диван. Никто не знает, кто на нем был в последний раз.

– Бев, я люблю тебя, но это не помогает.

– Оуу! Я тоже тебя люблю, – Беверли обняла ее за плечи, смачно поцеловав. – Но ты должна пойти и сказать этой сучке, чтобы она отвалила.

– Он не мой, Бев, и ясно дал мне это понять. Он не мой и не хочет им быть.

Беверли остановилась и встала перед Келли:

– Ты хочешь, чтобы он был твоим?

– Глупо было бы ответить «да»?

– Немного. Но, милая, нормально быть глупой, когда дело касается мужчин. Это самая веселая часть жизни, – она нежно потрясла Келли. – Но нормально ли позволять какой-то сучке встать между тобой и твоим мужчиной?

– И что я должна сделать?

– Позволь мне помочь тебе, – сказала Беверли. Она провела рукой по ее одежде и поправила шляпку. – Я ее оттащу, а ты торжественно войдешь.

 Келли глубоко вздохнула:

– Хорошо.

Келли не знала, что Беверли сказала Сэди, но ее увели от Юлия очень тактично.

Юлий наблюдал, как это произошло с ошеломленной улыбкой, и покраснел, когда подошла Келли:

– Я не тупой.

Келли обняла его. Это движение было собственническим и варварским, но она все равно сделала это:

– Нападение на моего мужа на похоронах моего отца – это сучье поведение.

– Ты могла бы просто ударить ее.

– Люди продолжают говорить это, – она почувствовала, как его рука опустилась на ее плечи.

– Мне нравится, когда женщины ведут себя как собственницы.

– Мне это несвойственно.

 Внезапно подошел Майкл. На его верхней губе были капельки пота, а глаза были широко открытыми:

– Келли, Келли, мне очень жаль.

– Жаль? – спросила она. – За что?

Ему не нужно было отвечать. Женщина вышла на улицу. На солнце стали заметны ее веснушки, ее волосы были собраны в прическу, что прекрасно бы выглядела дома н иллюстрации журнала «Еженедельник матери». Элегантный костюм обтягивал красивую фигуру. Ей потребовалась минута, чтобы узнать лицо, которое было так похоже на то, которое она видела в зеркале каждое утро.

– Мама? – задохнулась Келли.

***

Все было как в фильме. Там была Келли – красивая молодая героиня. Она побледнела, а ее губы приоткрылись. Напротив стояла ее мать, одетая как директор средней школы, которая только и ждала, когда начнется музыка.

– О, Келли! – ее мама бросилась вперед. Если она и заметила тот факт, что трое «Адских гончих» встали сбоку от Келли, то не показала этого. Она была либо очень смелой, либо действительно глупой. Юлий думал, что второе. Она остановилась всего в нескольких дюймах. Может быть, она была не так глупа.

Было невозможно не заметить сходство между ними. Те же яркие голубые глаза, те же светлые волосы. Келли могла бы быть клоном, за исключением линии ее подбородка, как у отца.

– Ты выросла. Такая красивая, – женщина протянула свою руку.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Келли, избегая ее прикосновения. Ее голос прозвучал так тихо, а рука, находящаяся у Юлия, сильно дрожала.

– Кто пригласил тебя? – Юлий же не был так тих. Люди, которые до этого не смотрели, поворачивали свои головы для лучшего обзора. Ему было все равно. Пусть смотрят.

Губы женщины сжались в линию. Ее глаза сузились.

– Я здесь не для тебя. Я здесь ради своей дочери.

– Ну, – голос Юлия был похож на рычание, – не сомневаюсь, это была первая причина.

– Юлий, – Келли положила руку на его грудь, – позволь мне.

Он понимал только, что не хотел ее отпускать. Он видел, как сильно это беспокоит ее. Все, о чем он мог думать, – ночь, когда она говорила о том, что ее мать отказалась от нее.

– Ты не должна делать это одна, – прошептал он ей.

Мягкая рука Келли коснулась его щеки, поглаживая:

– Я знаю.

Она повернулась к матери. Ее плечи сжались, и она, казалось, что-то решила для себя.

– Мам, – сказала она решительно, – если хочешь попрощаться с папой – пожалуйста. Но не притворяйся, что ты здесь ради меня.

– Почему ты так говоришь? – она схватилась за сердце так, будто эти слова действительно причиняли ей боль. – Почему ты...

– Потому что ты ушла, – оборвала ее Келли. – Ты оставила меня, оставила его, и никто из нас не слышал о тебе ничего с тех пор.

– Малышка, я должна была уйти, понимаешь? Я должна была. Я не могла оставаться среди этой жестокости и всей… – она осмотрела комнату, – преступности.

Келли скрестила руки на груди.

Юлий знал, когда Келли выбрала стратегию нападения. Она использовала ту же самую поджатую губу на нем, когда собиралась ударить словами:

– Отказ от ребенка – это преступление, мама.

 Ее мать сделала шаг назад:

– Келли, я никогда не хотела причинить тебе боль.

– Да? Тогда что же было твоим намерением? Что ты хотела показать и доказать, когда ушла? Оставила папу и своего ребенка…

– Мне нужна была собственная жизнь. Когда я была с твоим отцом, то зависела от него во всем. Я получила аттестат, пошла в колледж. Теперь у меня есть бизнес.

– Я очень счастлива за тебя, – ответила Келли. – Мир нуждается в большем количестве бизнес-вумен. Но я не знаю тебя и не хочу. Я хочу, чтобы ты ушла.

– Келли, я единственная семья, которая у тебя есть.

– Нет, – отрезала Келли. Она сделала шаг вперед, но ее рука потянулась назад, ища руку Юлия. Он переплел свои пальцы с ее пальцами. – Нет. Ты не моя единственная семья. Да, я потеряла своего отца, но ты видишь здесь всех этих людей?

Она помахала свободной рукой в направлении гостей вечеринки:

– Здесь люди, которые приходили на мои научные ярмарки, которые пришли на мой выпускной, которые помогали папе пройти все химиотерапии и операции. Эти люди, что находятся прямо здесь, моя семья. Ты? Ты – генетический донор.

– Келли, это несправедливо.

– Нет, это не так, – Келли сердито пожала плечами. – Но ты недостаточно расположила меня к себе для справедливости, не так ли? Один раз я уже сказала. Скажу еще раз. Я хочу, чтобы ты ушла.

Женщина сделала глубокий вдох. Юлий увидел тот же взгляд, что был у Келли раньше:

– Это твой выбор. Я просто хотела предложить. Свяжись со мной, если я понадоблюсь.

Она открыла маленький кошелек, находящийся в ее руках.

– Не понадобишься, – пообещала Келли.

– Если захочешь, – продолжила она, словно Келли ничего не говорила, – вот мои контакты. Сожалею о твоей утрате.

Она опустила карточку на стол, повернулась на каблуках и ушла. Майкл взглянул на Юлия. Юлий почти слышал вопрос: «Хочешь, чтобы я последовал за ней?».

Юлий хотел знать, кто ее прислал, откуда она пришла и куда идет. Женщина, может, и не хотела причинять Келли вред, но кто-то хотел. Он кивнул, и Майкл выскользнул с вечеринки, остановившись около Беверли, чтобы подарить поцелуй на прощание.

– Простите, – тихо сказала Келли, отступая от Юлия. – Мне нужна минутка.

Он отпустил ее. Девушка пронеслась через толпу к заднему офису. Дверь захлопнулась за ее спиной.

Юлий покачал головой. Он сочувствовал ей. Он хорошо знал, насколько родительское дерьмо может быть тяжелым. Он не знал, как бы отреагировал, если бы его отец пришел. Нет, это было неправдой. Он знал, что он будет делать и что после этого ему потребуется некоторая сумма для залога.

– Ты должен пойти за ней.

К нему подошла Беверли. Он понятия не имел, когда она это сделала.

– Ты так думаешь?

Она кивнула и взяла со стола один из бутербродов:

– Да.

– Ты пытаешься свести нас?

Она фыркнула:

– Пожалуйста, эта девушка не нуждается в сватовстве. Она грудастая, блондинка и умная. Что, я уверена, ты заметил. Но дело не в этом. Проблема в том, что ее жизнь просто разрушилась самым наихудшим образом. Ей нужно на кого-то покричать и кому-нибудь выплакаться.

– Почему я?

– Потому что ты все знаешь о желании кричать на родителя.

– Я думал о чем-то подобном минуту назад.

– Ну, тогда, – она подтолкнула его, – иди.

***

– Почему он делал это? – спросила Келли. Ее руки тряслись, пока она наливала немного горячей воды в чашку для кофе. Она плюхнула пакетик чая в чашку и стала ждать.

– Что в его жизни было такого, что он захотел быть байкером? Что было так ужасно, так страшно, что он надел куртку с патчами и нарушил закон? Какого черта он должен был доказать?