Текст книги "Рай: с небес на землю (СИ)"

Автор книги: Лия Кохен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

непрошенная жизнь

…Я помню, с какой неохотой я открыла глаза. Я была в темной комнате. Сквозь единственное мансардное окно едва пробивался тусклый свет звезд. Я лежала на кровати. Пахло недавно потухшей свечой. Мне было невыносимо больно. В районе груди словно была вырезана воронка, которая все продолжала и продолжала засасывать зацепившиеся за нее мышцы и ткани. Правая рука была до плеча замотана огромным количеством бинтов, так что я не смогла ей даже пошевелить. Правый глаз не видел, и я ощущала, что вся правая половина лица словно продолжает гореть в огне.

Тихий стон вырвался из моей груди. Какого демона я еще жива? Я крутила в голове эту мысль, но не находила ответа.

Что-то зашевелилось у самой стены. Я повернула голову набок и увидела вскочившую со стула Юнуши, которая до этого, видимо, дремала в углу.

«Рай! О боги! Ты очнулась! Ты умерла… Ты умерла…» – гномка захлебывалась словами.

Она все говорила и говорила, что видела, как этот маг, как Виллим пустил в меня шип, как ужасно это было. Как она попыталась спасти меня, но ей пришлось подождать, пока все, посчитав меня мертвой, уйдут подальше от тропы, на которой лежало мое тело…

Чувство бесконечного горя охватило меня. Я знала, что если я открою рот, то наговорю много нелестного этой доброй девушке, но, сказав еще пару фраз, она наконец замолчала. Я отвернулась.

Я лежала с каменным лицом, стараясь не глядеть в ее сторону. Тогда она, склонившись надо мной, внимательно осмотрела меня.

«Рай, ты жива – это главное. А все эти раны… Та женщина, лекарь, сказала, что сможет вылечить все твои раны… Она воскресила тебя, и…»

Я не дала гномке договорить.

«Зря ты это…» – выдохнула я.

На самом деле мне хотелось выть и орать. Кричать, что никто не позволял этой выскочке помогать мне. Что я должна была умереть, и что я умерла, и пустое тело на кровати – это те жалкие крохи, что от меня остались, и я теперь должна жить в этом ужасе еще сколько-то дней, месяцев, а возможно, даже и лет.

Гномка замялась.

«Ты сейчас очень расстроена… Виллим… Я полагала, вы дружны, но…» – начала она, а я все молила, чтобы она не произносила больше ни единого слова. Но она продолжала что-то лепетать.

Я гневно посмотрела на нее.

«Зря ты это сделала! – наконец вырвался у меня такой истошный крик, что я сама испугалась. – Убирайся от меня! Пошла вон!»

Нижняя губа гномки задрожала, и она отступила от моей кровати. В дверях появилась высокая стройная фигура. Возможно, темная эльфийка стояла там уже давно. Юнуши направилась к двери. Женщина попыталась ее остановить.

«Юнуши!» – позвала я гномку.

Та обернулась, смотря на меня красными глазами из-под насупленных бровей.

«Будь ты проклята», – прошипела я.

Гномка выскочила из комнаты, а я отвернулась к стене головой, так как телом пошевелить не могла.

Меж тем я услышала шаги, направляющиеся к кровати. В уме своем я прокручивала, что обидного я могу сказать новой гостье в ответ на ее расспросы о моем самочувствии. Но та молчала.

Тишина нависла над комнатой. Все внутри меня клокотало. Я оскалилась и повернула голову в сторону женщины.

Я сразу заметила, что это была не обычная эльфийка. У нее было абсолютно человеческое лицо – мягкое, понимающее, и такой обволакивающий взгляд, словно бы говорящий, что она меня прекрасно понимает. Я вспомнила, что уже однажды видела ее. Ее невозможно было забыть. Там, в Муравейнике… Она была лекарем… Ее Преосвященство. Имени я тогда не знала. Она просто смотрела на меня, и все.

«Ничего Вы не понимаете», – ответила я вслух на свои же размышления.

«Это я воскресила тебя», – тихо произнесла темная эльфийка.

«Тогда и тебя я проклинаю…» – снова оскалилась я, но ее лицо не поменяло своего выражения.

Она мягко улыбалась, но в то же время глаза ее были серьезны и полны такой тоски, что я сама невольно поежилась.

«Сильно болит?» – она дотронулась до моей грудной клетки.

«Словно меня до сих пор раздирают на части», – огрызнулась я в ответ.

«А там?» – она легонько постукала в районе сердца.

Я сжала зубы, чтобы не закричать и не заплакать.

«Тот, кто хотел тебя убить, не знал анатомии вашей расы. У вас сердце немного правее и ниже. Так нужно, чтобы распределять нагрузку на непропорционально вытянутые конечности и крыло», – спокойно сказала она, словно бы мы вели научную дискуссию.

Я с удивлением посмотрела на женщину. Ее выражение лица так контрастировало с ее синюшной кожей и белоснежными волосами, что я не могла сконцентрироваться на своей злости. В дверях послышалось движение. Еще две фигуры появились в проеме, но тут женщина, обернувшись, замахала руками:

«Нечего, нечего тут смотреть. Дайте ей прийти в себя».

Затем она снова обратилась ко мне.

«Ты пока в зеркало не смотрись, – сказала она, и я вздрогнула. А она продолжала: – Я убрала все зеркала из кельи. Я все поправлю, но чуть позже. Сначала надо заняться твоей раной».

После этого она произнесла надо мной несколько заклинаний, и я сразу почувствовала, что ушла физическая боль. Я вдруг представила тот ужас, в котором окажусь, когда уйдет и моя спасительница, и я останусь один на один со своими мыслями, но женщина, словно читая мои самые глубинные страхи, слегка улыбнулась, а затем нарисовала руками шар в воздухе и переправила его в мою сторону.

«Теперь спи», – услышала я и погрузилась в сон.

…Когда я очнулась, у моей кровати сидел мужчина. Он был не молодой и не старый. Люди, они странные – по ним всегда видно, сколько им лет. Этому было лет тридцать пять или около того. В руках он мял потертую шляпу с нелепым пером. Я смотрела на него, еще не до конца придя в себя, а он рассматривал свои пальцы, шляпу, глядел по сторонам. Глаза его были большие, зеленые, любопытные. Густые рыжие волосы аккуратно обрамляли его моложавое лицо, но мелкие морщины все же предательски выдавали его совсем не юный возраст. Он испугался, когда я открыла глаза, но продолжил сидеть рядом и пристально рассматривать меня.

И тут я застонала – боль вернулась.

«Я сейчас позову Аду», – поспешил он заверить меня и бросился в коридор.

«Ада, – подумала я, – та темная эльфийка…»

Он тут же вернулся и заверил, что она скоро будет.

«Терпимо?» – спросил он и ласково склонился надо мной, но я отстранилась.

«Ты кто такой?» – поинтересовалась я, недоумевая, что это он так на меня пялится.

«Я Тео, – представился он. – Теодор».

Он протянул мне руку, но, увидев мое скорченное от боли лицо, нервно потер ладонь и извинился. Затем снова выбежал в коридор, позвал кого-то и тут же вернулся.

«Уже скоро…» – закивал он.

Мужчина мялся у двери, не отрывая от меня глаз. Он словно пытался что-то сказать, но никак не мог решить, с чего начать. Тут в комнату вошла вчерашняя эльфийка. С ходу она прочла заклинание, и боль пропала. Она улыбнулась человеку и попросила его выйти. Тот нехотя подчинился.

«Зря ты обидела Юнуши… Она, судя по всему, чудесная девушка», – сказала она словно невзначай, пока забиралась на стул и пыталась приоткрыть потолочное окно.

«Я не желаю об этом говорить», – заявила я.

«Хорошо», – кивнула она, но через секунду снова открыла рот.

«Вот даже не знаю почему, но наш Тео прямо-таки ночует у дверей твоей комнаты», – улыбнулась она, довольная, что окно таки поддалось.

«Передайте ему, чтобы не беспокоился, – огрызнулась я, – мне лучше одной».

Женщина посмотрела на меня так, что я сразу поняла, что она мне не верит. Я сама себе не верила. Я очень хотела зацепиться хоть за кого-то. Я так хотела почувствовать себя нужной, хотела знать, что я не одна в целом свете. В то же время ум нещадно прокручивал в голове, что я одна, ничтожная и жалкая, и твердил мне, чтобы я никого и на шаг к себе не подпускала во избежание еще большего разочарования.

«Я передам, – вдруг сказала женщина. – Но почему-то мне кажется, что он уже взрослый парень и сам знает, что ему делать, так что, если тебе что-то будет нужно – крикни. Я почти уверена, что Тео будет за дверью».

С этим она вышла.

И я, оставшись наконец одна, погрузилась в мрачные раздумья. Я лежала на кровати обездвиженная. Тело ныло, рука и лицо горели. Я чувствовала себя упавшей статуей какого-то свергнутого божества. Словно вот я стояла посреди прекрасной поляны, и мне приносили со всех сторон цветы, дары и золото. И весь мир был открыт моему взору, и я была его центром. Но пришли захватчики, свергли былой строй, уронили меня, и я, разлетевшись на куски, так и осталась лежать в сырой траве, зарастая мхом, не способная больше видеть ничего, кроме земли и ползающих по ней червей и муравьев. И теперь это все, что у меня есть. И я вынуждена лежать неподвижно во веки веков, и страданиям моим и боли утраты не будет конца…

…Пару раз заглядывала монахиня, переменить повязку и помочь мне справить нужду. Правый глаз открылся, хотя им я почти ничего не видела – лишь туман.

Я почему-то ждала, что скоро придет та женщина. Но она все не приходила. Я лежала на кровати и предавалась унынию, когда в дверь постучали, и вошел тот рыжий человек. Только теперь я разглядела, что волосы его имели такой же оттенок, как у Виллима. Быть может, поэтому он был мне так отвратителен. Рассмотрев его повнимательнее, других сходств я, однако, не нашла. Он был крупный, мускулистый, с лицом простым и весьма заурядным. Он принес еду.

Я была не голодна, но он заботливо сказал, что Ада велела мне съесть хоть что-то, чтобы восстановить силы. Затем он помог мне приподняться на подушках.

Я выпила чай и хотела съесть яблоко, но жевать было больно: с правой стороны рта и на щеке, похоже, почти не осталось кожи, мышцы ныли, и я боялась сделать неверное движение.

Человек с искренней жалостью посмотрел на меня, почему-то извинился, достал из-за пазухи ножик с кристальным лезвием и, мелко порезав яблоко, предложил мне попробовать есть маленькими кусочками. Я съела пару кусков, и силы снова покинули меня.

«Я хочу спать теперь», – проговорила я, сползая вниз по подушкам.

«Конечно», – мужчина поспешно собрал все с кровати, вскочил и, замявшись, начал двигаться к двери.

«Постой, – я обернулась. – Почему ты здесь, Тео?»

«Я… ммм… Это покажется вообще глупым», – он с силой сжал в руках поднос, и блюдца с чашкой зазвенели на нем.

Я, приподняв брови, дала ему знак продолжать.

«Я… я… – все не решался выдавить из себя человек. Он уже начал потеть, но продолжал что-то бормотать себе под нос. – Я видел тебя во сне», – выпалил он наконец.

Я хотела задать еще вопрос, но он резко выскочил в коридор и, как мне показалось, со всего духу понесся прочь.

«Ерунда какая-то», – решила я, но слова человека на время отвлекли меня от моих переживаний.

…Я проснулась. Был вечер. Я попыталась встать. Это вышло не с первого раза. Наконец ступни почувствовали холодный каменный пол, а ноги, дрожа, приняли на себя вес моего скрюченного тела. Выпрямиться я не могла: рана в груди ныла, и повязка туго сдавливала ребра. Из одежды на мне была лишь длинная рубаха. Давно не стриженные волосы висели грязными нитями по обе стороны лица… Виллим как-то сказал, что ему нравится, когда у девушки длинные волосы, и с тех пор я их растила… Виллим… Гнев снова овладел мной. Я стиснула в руках край матраса, но тут же тряхнула головой и постаралась не думать пока об этом, а попытаться просто дойти до двери. Кое-как, держась за стенку, я доползла до выхода и приоткрыла дверь. Длинный коридор вел наверх, в конце его брезжил теплый свет. Я, осторожно ступая, пошла вдоль стены, и, когда была уже почти у выхода, на меня налетел все тот же человек, Тео.

«О боги! Что ты здесь делаешь?» – вскрикнул он взволнованным голосом, подхватывая меня под руку.

Я видела, что он собирается отвести меня назад, но сопротивляться не было сил, и я беспомощно повисла у него на руках.

«Нет… – прошептала я. – Я не хочу обратно, – я чуть не плакала: так сильно я не хотела оставаться одна в этой крохотной темной комнате наедине со своими мыслями».

Я думала, что будь у меня под рукой нож, я бы зарезала себя от того чувства ужаса и безысходности, что последние дни не покидало меня.

Человек молча поднял меня на руки и понес в комнату.

«Нет, нет…» – шептала я, и слезы текли по щекам.

Тео аккуратно внес меня в келью и осторожно уложил на кровать.

«Я сейчас вернусь…» – сказал он.

«Нет… – я сжала пальцами его плечо, – не уходи, пожалуйста».

Тео тут же рухнул на колено у моей кровати и схватил мою руку своими ладонями. Они были большие, теплые. Так он сидел, ничего не говоря, довольно долго, пока я наконец не начала моргать. С трудом я заставила себя открыть глаза и убедиться, что я не одна, и лицо человека, смотрящие на меня большие зеленые глаза были для меня тогда целым миром, за который я зацепилась, словно не будь его – и я растворюсь во тьме, и меня не станет, но потом я сдалась и заснула.

«…Тео сказал, что ты готова выйти», – услышала я знакомый голос.

Я открыла глаза.

Передо мной стояла темная эльфийка, Ада. На ней было прекрасное белоснежное платье, на фоне которого ее кожа казалась совсем уж синей. Она, улыбаясь, глядела на меня. Так, мне казалось, мать смотрит на любимое дитя. И я даже смутилась от такой мысли.

«Смотри, что я принесла, – она подняла с постели и показала мне костюм из плотной коричневой материи с вырезом под крыло. – И вот это». – Она протянула мне мой покореженный дневник с обугленными краями, сказав, что его нашли в кармане моего прежнего костюма, который теперь совсем не пригоден к носке.

«Ах, да… – вспомнила я. – Я как раз делала запись, когда Виллим и Томаш отозвали меня, и я машинально сунула дневник в карман…»

Тогда я не хотела даже брать его. И Ада аккуратно положила его на столик возле кровати, заметив, что никто его не читал. Она помогла мне одеться, и мы вышли в темный зал храма, освещенный всего несколькими факелами.

«Сейчас ночь, – заметила эльфийка. – Я подумала, что лучше тебе выйти первый раз ночью – будет меньше зевак и вопросов».

Мы вышли в туманную темень города. На улице почти никого не было, словно он был мертв.

«А Тео?» – спросила я.

«Тео тоже нужно иногда спать», – улыбнулась Ада и затем рассказала, что ее беспокоит.

«Каждый день мы ожидаем штурма, – сказала она. – Есть такой эльф, Хаэл. Он со своими войсками недавно взял подлостью нашу столицу при помощи толпы кровожадных орков. И теперь мы ждем, что эта толпа нагрянет сюда, в Орен, и я совсем не уверена, что мы сможем отстоять город».

Она пристально посмотрела на меня.

«Я знаю Хаэла, – призналась я. – Я была в одном из его отрядов перед тем, как… – я запнулась, – перед тем, как бежала с человеком, который меня убил…»

Я ждала реакции эльфийки. Но она даже не повела бровью.

«Хаэл – мой отец», – внезапно сказала она самым невозмутимым тоном.

И тут я уже сама не смогла скрыть удивления. Я в изумлении смотрела на нее, но не знала, что говорить.

«Завтра последняя партия горожан отправится в Деревню Охотников. В городе останутся только воины, готовые умереть, но не дать армии северян продвинуться вперед, на юг. Ты отправишься с караваном».

«Я не…»

Эльфийка подняла руку, и я запнулась.

«Ты поедешь с ними, и точка. Там можешь страдать, переживать, упиваться своей ничтожностью – твое дело. А мое дело – обеспечить защиту Орена. Не хватало того, что…» – тут уже она запнулась.

Подобные указания я посчитала возмутительными и попыталась возразить.

«Я никуда не поеду, и…»

Но тут она словно взбесилась.

«Ты ничего не понимаешь, – прорычала она, глядя мне в лицо. – Мы не победим. Никак! Хаэл возьмет Орен. Мы – все, кто останется здесь, – погибнем. И теперь можно лишь молиться, что король Амадео с подкреплением отобьют Орен и столицу обратно и отомстят за нас. Я смирилась с этой мыслью, я рада была умереть за правое дело, сражаясь с тем, кто уничтожил мое право на счастливую и беззаботную жизнь еще до моего рождения. А теперь он собирается забрать все, что мне дорого в этом мире!»

Она сделала глубокий вдох, выдох.

«С утра я приду и поправлю твое лицо. А вечером ты отправишься в Деревню Охотников и там уже будешь долечивать свою руку и тело», – сухо сказала она, словно бы наш разговор был окончен.

Но я так не считала.

«Нет! – возразила я. – Никто мне не укажет, куда ехать, даже Вы. И еще: мне больше не нужно Ваше лечение. И не нужно лечить мое лицо – это мое лицо, это лик зла, предательства и горя, которое мне выпало, и я ничего! ничего! не хочу забывать!»

«В Орене ты не останешься! – снова вскричала эльфийка. – Как угодно: живи с этими шрамами до конца дней своих, и варись в этой боли, и копи свою ненависть. Эти шрамы пускай будут твоими украшениями. Пусть… – она злобно усмехнулась и осеклась. – Мне нет до тебя никакого дела. Мне хватает, кого оберегать… – она снова запнулась. – В Орене ты не останешься, – сказала она, в последний раз взглянув на меня, а затем быстро зашагала прочь и через мгновение скрылась в дверях невысокого строения неподалеку от храма».

Стены, стены окружали меня. Куда бы я ни бросала взгляд, везде был лишь камень и туман. Я села на ступени храма и обхватила колени руками.

Так просидела я довольно долго, пока на крыше одного из домов не заметила промелькнувшую в свете тусклых фонарей тень.

Мягкий прыжок – и передо мной выросла фигура темного эльфа. Длинная черная челка почти наполовину скрывала его серое лицо, но глаза блестели на нем голубыми льдинками. Я узнала его… Это он бежал той ночью из осажденной столицы. Это по нему я промахнулась. Но он не дал мне долго размышлять над этим.

«Я видел тебя там, в Адене», – заявил он, смотря на мою реакцию.

Я вздохнула и лишь сильнее обхватила колени, уставившись в серый камень мостовой.

«Ты не плохая. Просто так получилось, да?»

«Я и не хорошая…» – буркнула я.

«Как и все остальные, – сказал он. – Мы все хотим быть особенными, хотим доказать, что чего-то да стоим, что с нами надо считаться, а жизнь просто играет нами, как пешками на доске. Порой мне кажется, что вся эта жизнь – одна большая божественная партия».

Я подняла глаза. Эльф стоял надо мной черной колонной.

«Тогда в чем смысл?» – спросила я, искренне ожидая ответа.

«Понять, что каждый миг ты сама решаешь, на чью сторону встать, сама решаешь, для чего жить и ради чего умереть», – эльф направился прочь по пустой улице.

«А ты решил?» – спросила я его почти шепотом, но он услышал и ответил, не поворачиваясь ко мне.

«Да, – проговорил он четко и уверенно. – Я решил: я убью Хаэла, а потом умру сам, защищая Орен от орков».

«Орки не придут», – прошептала я, глядя в серое небо.

Эльф вернулся, присел возле меня на корточки и прошептал: «Повтори…»

«Кетра не придут. Дальше Адена они не пойдут», – повторила я.

Эльф минуту молчал, и тут лицо его словно все расслабилось, складка меж бровей исчезла, он задумался, но тут же снова просверлил меня своими холодными глазами.

«Ты уверена?» – переспросил он.

«Уверена, – сказала я. – Хаэл блефует. Он думает запугать вас и застать врасплох».

После этих моих слов эльф вскочил на ноги и помчался прочь.

Я подождала еще пару минут, но никто не объявился.

Я медленно пошла в свою комнатушку.

В узком коридоре я заметила еще одну дверь, напротив моей кельи. Дверь была не заперта, и я вошла внутрь. Там была точно такая же комната, как та, в которой разместили меня, только давно уже в ней, похоже, не появлялось ни души. Воздух был затхлый, окно покрыто грязными разводами, а на стене висело зеркало, наполовину прикрытое серым покрывалом. Я прошла в храм и сняла со стены один из факелов, затем вернулась в комнату с зеркалом и резко отдернула ткань.

Если бы меня можно было тогда хоть чем-то шокировать, я бы, наверно, завопила или потеряла сознание. Но я лишь хладнокровно рассматривала то, что раньше было моим телом. Мне казалось, что это не я смотрю на себя, а кто-то смотрит сквозь меня на какую-то безобразную картину. Я поняла, почему мой правый глаз почти не видит – вся правая половина лица выглядела как кипящая каша. Глаз ото лба вниз по брови до самой щеки пересекала рана, словно бы кожа просто лопнула. Щека была обуглена, а половины уха просто не было, словно его отрезали острым клинком и прижгли края.

Я и представить не могла, что все настолько ужасно. «Я же целюсь правым глазом», – промелькнула мысль. И я собралась уже было бежать за эльфийкой с мольбами залечить мое лицо, вернуть мне мой глаз, но я лишь стояла как вкопанная перед мутным зеркалом несколько минут, затем погасила факел и в темноте вернулась в свою комнату, легла на кровать, с головой накрылась одеялом. Ушли все желания, волнения и мысли. Я почувствовала себя камнем, неживым и вечным.

… Утром пришел Тео.

Он тоже считал, что мне надо ехать с караваном.

И тут он сказал такое, от чего меня просто передернуло тогда. Тео сказал, что Деревня Охотников – сказочное место. Он обещал, что после штурма – а он был уверен, что они победят, – он найдет меня в деревне и покажет мне самые волшебные места во всем мире.

Похоже, все мои пути ведут в эту проклятую деревню.

Я улыбнулась и нежно погладила его по гладко выбритой щеке. Он был так добр ко мне, даже слишком, и я не постеснялась спросить почему…

На это он ответил, что чувствует, что должен меня оберегать, только сам не знает, от чего именно.

Это уж было совсем странно, и его слова, и воспоминания о Виллиме пробудили во мне монстра. Я быстрым движением убрала волосы с лица, уставилась на него и заорала. Не помню, что именно я тогда кричала. Что-то о том, что с помощью он немного опоздал, что я никчемная камаэль, что я вообще не должна была родиться, а теперь жизнь понемногу отрезает от меня по куску, пока не останется вообще никакой меня, что нечего больше беречь.

Он смотрел на меня, невозмутимо хлопая своими по-детски наивными глазами.

«Ада все залечит. Она может, – сказал он наконец, положив руку мне на плечо. – Все будет хорошо, вот увидишь».

«Она мне не поможет. Я ее обидела…» – прошептала я и чуть не заплакала.

«Ее нельзя обидеть, – успокаивал меня Тео. – Я позову ее, и она все уладит».

Он собрался направиться к двери, но я его остановила.

«Я не хочу, – вдруг выпалила я. – Я хочу все помнить».

Сердце снова словно бы окаменело, и я вся стала тверда, как скала. Но лишь на мгновение.

«Пойдем поговорим с ней…» – ласково предложил человек.

Тео протянул мне руку, и я снова вся размякла.

Мы вышли из храма и направились к строению, в дверях которого вчера исчезла эльфийка. Тео заметил вскользь, что раньше это была гильдия темных эльфов, но все уже покинули город, и Ада осталась жить там одна. Потом к ней подселился он сам, их друг Тэль-Белар и Алистер, аколит[1] из Башни Слоновой Кости. И теперь с ними еще живет гномка, которая привезла меня в Орен.

«Юнуши…» – поняла я и замялась у двери, но Тео без колебаний провел меня внутрь.

Мы вошли в холл. В смежной с ним столовой сидели, мрачно нависнув над тарелками с едой, три фигуры. Одной из них была Юнуши. Она обиженно глянула в мою сторону и, не сказав ни слова, выскочила из-за стола и скрылась за одной из дверей. Вторым был темноволосый мальчишка в ярком облачении мага. Он с любопытством осматривал меня, не скрывая отвращения при виде моего лица. Третий – темный эльф, с которым мы вчерашней ночью говорили у дверей храма… Интересно, рассказал ли он всем, что я была одной из тех, кто участвовал в штурме их столицы? Он смотрел на меня испытующим, но добрым взглядом. «Не сказал», – поняла я. Только тут я заметила, что у него нет кисти на левой руке: запястье его было просто замотано бинтами, что никак не уменьшало грозности его вида.

«А где Кай?» – осторожно поинтересовался Тео.

«Ко всеобщему удовольствию, это злобное сварливое существо отсыпается где-то на чердаке», – хмуро заметил темный эльф.

«Он злой, только когда голодный или устал», – попытался оправдаться мальчишка в свободном оранжевом костюме, но темный эльф лишь недоверчиво закатил глаза.

Тогда Тео спросил, где Ада. Алистер, мальчишка-маг, робко заметил, что она не ночевала в гильдии. А после шепотом добавил, что Юнуши видела, как она выходила из палатки какого-то Сальвии.

Тео перевел взгляд на Тэль-Белара, но тот лишь пожал плечами.

«Кто такой Сальвия?» – спросила я.

Мужчины долго молчали. Потом заговорил Тео, хотя по взгляду эльфа я видела, что он не очень одобряет подобные сплетни.

«Сальвия, – начал словоохотливый мужчина, – он был раньше с Адой. Ну, в смысле…»

«Они были парой», – вмешался маг.

«Ну да… Она его очень любила, судя по всему…»

«До сих пор любит», – снова поправил юный волшебник.

«В общем, он женился на другой и жил себе долго-счастливо на юге, детей растил. А тут прознал про штурм и вдруг заявился помогать».

«Ада была в бешенстве… – подхватил мальчишка с жаром. – Ни разу за то время, что я ее знаю, я не видел ее в бешенстве. А потом она стала такая угрюмая, потерянная».

«Мы опасаемся, – наконец вмешался в беседу эльф, – что этот орк выбил ее из колеи, и переживаем, как бы чего из этого не вышло. Но упрямец наотрез отказался уезжать».

«А теперь вот это… – закончил Тео. – Она провела у него всю ночь… Что-то да творится…» – прошептал он и задумчиво покачал головой.

Я поняла, почему эльфийка мне сказала, что ей не нужны лишние хлопоты. У нее кроме меня хватало и своих… Я лишь мешаю… Мои мысли перебили.

«Ты все же решила подлечиться перед отъездом?» – спросил эльф.

Я машинально кивнула головой. Но тут же опомнилась и отозвалась, что еще не уверена в этом.

«Не глупи, – произнес эльф. – Ты же стрелок. Глаз тебе просто необходим. А шрамы… Ты хорошенькая девушка, как-то бессмысленно так вот страдать, когда…»

Тео тут же поддержал эльфа. Меня это еще сильнее разозлило.

«А твоя рука, – указала я ему на перебинтованную культю, – что ж Ада тебе ее не вылечила?»

Похоже, этим вопросом я перешла невидимую границу. Эльф встал из-за стола и сурово посмотрел на меня.

«Караван уходит в полдень, – сказал он. – Я предполагаю, что Аделаида в воинской гильдии теперь обсуждает с генералом план на осаду».

«А когда она состоится?» – спросила я.

«Когда имеешь дело с Хаэлом, ни в чем нельзя быть уверенным наверняка, но, по данным разведки, вчера они уже готовили авангард на выдвижение. Будем ждать их завтра к ночи».

Тео потянул меня к двери.

«А гномка, – помявшись, спросила я, – она тоже едет?»

«Нет, – отозвался робкий голосок мальчишки, до этого молча наблюдавшего за нашими с эльфом переглядками. – Не знаю до конца причин, но Ада разрешила ей остаться».

Я еще больше расстроилась, почувствовав свою никчемность. «Так мне и надо, – размышляла я. – Тео слишком любезен со мной. Но скоро и он поймет, какое я ничтожество».

«Я уеду с караваном», – прошептала я и в слезах выбежала из здания, и Тео бросился за мной, хоть его и пытался остановить окриком эльф.

Я не разрешала ему подходить ко мне. Села на ступенях и снова застыла в ожидании не пойми чего. Вещей у меня не было. Собирать было нечего. Лишь дневник, который все еще лежал, не тронутый мной, там, в келье, на маленьком столике.

Тео сел неподалеку, не произнося ни слова, и так мы просидели довольно долго. Тени от зданий почти исчезли, когда он вдруг нарушил тишину.

«Я все знаю, – сказал он серьезным голосом. – Тебя предал человек, которого ты очень любила».

Я шмыгнула носом и попыталась сдержать слезы. Я так хотела тогда, чтобы он ушел, ведь он сам не понимал, что делает мне лишь больнее своими глупыми попытками меня утешить.

«Я не собираюсь залечивать свои раны, – сказала я, снова найдя в себе точку опоры. – Я не собираюсь больше никогда ни с кем иметь ничего общего. Так что видишь, я всегда останусь такой: угрюмой, дерзкой и глупой. Да, и еще уродливой. Так что можешь начать искать себе другого подзащитного, так как мне твоя помощь уже ни к чему».

«Ты юна, ты еще ничего не знаешь о жизни… Вот увидишь», – придвинулся ко мне Тео, снимая шляпу…

Но тут я вскочила.

«Я не знаю о жизни?! – накинулась я на него. – Мои родители меня продали! Мой народ от меня отрекся, а единственный друг – использовал и попытался убить, оставив мне на память эти жуткие шрамы».

Тео вскочил вслед за мной.

«Тише, тише… – попытался он меня успокоить. – Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что через несколько лет ты посмотришь на все это по-другому и сама удивишься…»

«Я не желаю тебя слушать, – снова прервала я его. – И вообще, если я стану такой, как была, стану счастливой и независимой, неужели ты думаешь, что мне потребуется помощь какого-то стареющего мужика с дешевым кинжалом за пазухой? – я попыталась изобразить усмешку на лице. – Что ты вообще возишься со мной? – продолжала я, распаляясь. Тео молчал, и это значило, что я задела его за живое. – Думаешь, мне нужна твоя жалость? Твоя забота лишь заставляет меня чувствовать себя еще ничтожнее. Почему из всей вашей компании именно ты оказался рядом? Логичнее было бы мне спеться с вашим покалеченным темным приятелем. Мы бы нашли темы для разговора».

Я видела, как помрачнел Тео. Он открыл было рот, затем закрыл, прикусив губы, помял в руках свою старую шляпу, нахлобучил ее на растрепанную голову, сурово взглянул на меня и произнес:

«Мой темный друг, безусловно, не так стар, как я, но сомневаюсь, что ему хоть на мгновение пришло бы в голову возиться с такой неблагодарной особой, как ты».

О да! Я получила, что хотела. Доказательство того, что находиться рядом со мной невозможно. Я невыносима и ужасна.

Я развернулась и удалилась в стены храма, где немногочисленные монахи начали свою полуденную службу. В своей комнате я предалась рыданиям и самообвинениям. А когда слез не осталось, я встала с кровати и, прихватив со стола обугленный блокнот, подарок Бернада, единственного, кто меня когда-либо любил, проследовала к южному выходу из города.

Я словно ждала до последнего, что Тео, или Ада, или кто-то еще догонит меня, попытается вернуть. В глубине души я искренне желала этого. Никто не пришел, и я, еще раз убедившись в правильности своих действий, двинулась прочь.

Сойдя с холма, я наткнулась на последние повозки, удаляющиеся от города. Монахиня в старомодном платье раздавала всем благословения. Я уныло поплелась на юг вслед за цепочкой груженых лошадей, плачущих в повозках детей и унылых женщин, простившихся со своими мужьями и отцами.

«Какая же я эгоистка… – подумала я. – Вон как всем плохо. Любящие люди расстаются. А я зациклилась на своей ничтожной жизни».

Мы медленно шли мимо леса по растрескавшейся от засухи дороге.

Вечерело. Люди устали. Решено было расположиться в небольшой рощице на ночлег, чтобы завтра преодолеть туннель и самый опасный отрезок пути. И только сейчас я наконец взялась за перо, чтобы излить все, что случилось со мной, на бумагу. Стало ли мне легче? Наверно – ведь, перечитав все еще раз, я вижу, что, кроме себя, мне винить некого…