Текст книги "Когда зацветает пустыня (СИ)"
Автор книги: Лия Хиро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Глава 4
Шла третья неделя моей душевной хандры, которая в свою очередь цепляла и подтягивала другие, уже физические, недуги: начиная от конъюнктивита и пресловутого, не проходящего насморка и заканчивая почти ежедневными головными болями.
Измяв всю постель многочисленными часами лёжки, я, всё-таки, заставила себя встать. Любовь любовью, но даже то, что она несчастная не отменяет последний экзамен, к которому я ещё даже не начинала готовиться.
– Дочка? – раздался тревожный голос мамы за дверью.
– Заходи, мамуль…
– Ну что с тобой, моя милая? Сидишь у себя целыми днями. Может выйдешь прогуляться? Ну давай! Позови Эмбер, Кэйтлин.
– Мам, мне нужно заниматься. Не до гуляний, ты же понимаешь. – я попыталась выглядеть беззаботно, но вышло вяло и апатично.
– Златуль, послушай, я же вижу, что с тобой что-то не так! И я очень переживаю, дочка! – мама начала нервно теребить кулон на шее, а это – первый признак того, что её нервы на грани. – Может, всё дело в мальчике?
Ха! "В мальчике"! Знала бы ты, что этому "мальчику" тридцать семь, упала бы в обморок. А об остальном я уж молчу… Страшно даже представить…
– Нет. Просто устала к концу учебного года. Да ещё с выбором университета беда.
– Ну ничего, это мы решим. Сейчас главное – этот экзамен. Осталось совсем чуть-чуть поднажать, да?
– Да, мамуль. Кстати, классные серьги. Новые? – постаралась я отвлечь её от своей персоны.
– Новые. Папа подарил. Мне тоже очень понравились. Ну, ладно… – мама хлопнула себя по бёдрам, обтянутым тканью строгой, тёмно-синей юбки и слегка приободрилась. Ты только не переусердствуй, Златуль. От усиленной зубрёжки голова может пойти кругом и всё перемешаться. Позанимайся немного и позови девчонок к нам. Устройте пижамную вечеринку. Мы с папой, всё равно, будем поздно.
– М-м-м… Как интересно… У вас что? Свидание?
– Не совсем – засмеялась мама. – Огановские пригласили в "71Above Restaurant and Skylounge".
– Вот это название! – протянула я и схватилась за изрядно затупившийся, ярко-розовый карандаш, как утопающий за соломинку. Нужно же было хоть что-то сказать, а не просто сидеть с затравленным выражением лица и пытающимся выпрыгнуть из груди сердцем.
– Да, интересное название. И заведение, говорят, очень атмосферное и дорогое. Но оно и понятно, у них ведь годовщина свадьбы. Десять лет.
Карандаш в руке нервно зашаркал по полям конспекта, намереваясь прорвать дыру в нескольких листах сразу.
– Ну я пойду… – мама быстро чмокнула меня в макушку и, наконец, удалилась, а захлопнувшаяся за ней дверь, будто дала отмашку моим слезам, застилающим глаза непроглядной пеленой. И они шумно и хлёстко закапали на тетрадь.
* * *
– Ты чего такая унылая, Злат? – забубнило подёргивающееся изображение Эмбер на экране планшета.
– Да запарилась с этими конспектами. Скорей бы уже сдать! – соврала я подруге.
– Да уж… А у меня сегодня даже глаз дёргался от нервов. Слушай! Тут такая новость! Ты сейчас упадёшь! – возбуждённо подпрыгнула Эмбер.
– Ну что там опять у тебя? – я улыбнулась и закатила глаза, готовясь к её классической, пятиминутной, бубнящей речи. Подруга любила посплетничать, а если было, что-то действительно "из ряда вон", могла тараторить, как старый заведённый будильник. Без продыху, минут пять.
– Готова? Слушай! Рэйчел Уорд встречается с папиком! – и судорожно захихикала. – Представляешь, ему в июле исполнится тридцать два! А ей восемнадцать! Вот умора! У него уже, наверно, начинаются морщины и седые волосы. Да и в постели, скорее всего, уже не огонь… Неет, я так точно не смогла бы! Их же в таком возрасте уже с дивана гвоздодёром не отковыряешь! Вот ты бы смогла, Злат? – меня спас от ответа недовольный голос мистера Харриса, где-то там. Далеко за спиной Эмбер.
– Ну всё! Я отключаюсь, надо заниматься, а то отец сейчас меня пришибёт! Давай! Все вечеринки после экзамена! Пока-а-а!
Родители вернулись около двух. Весёлые и шумные.
И, не замечая, что я на кухне, в нескольких метрах от них, принялись живо обсуждать счастье и взаимопонимание в семье Огановских. От каждого маминого "Как он на неё смотрел", "Джессику так красит беременность", "Боже, какая любовь", моя душа вздрагивала, как от острых, ранящих осколков.
Я поспешила выйти из своего укрытия и, быстро пожелав родителям спокойной ночи, поднялась к себе.
Прошло два дня, а вместе с ними остались позади волнения и переживания, связанные с экзаменами. Я сдала. На B. "Неплохо" – как выразилась мама.
И пока мои, теперь уже бывшие одноклассницы только и говорили, что о выпускном и о выборе платьев для него, я думала о Джессике и её животе, который должен был вот-вот начать расти.
Как бы я хотела всё забыть, перечеркнуть, выкинуть из головы и её и Виталия. Но не получалось… В прошлом году я даже начала встречаться с одним из одноклассников, но меня хватило ровно до того момента, как он полез ко мне с поцелуем. Не смогла переступить через себя. В мыслях был только он…
Целый год я отвергла все попытки парней сблизиться со мной. Но сегодня решилась – выпускной, всё-таки.
Нервно расправив подол светло-розового, вечернего платья, я спустилась вниз к ожидавшему меня Джеффри.
Выпускной бал со своими вычурными атрибутами, танцами, поздравлениями педагогов и пуншем, медленно и почти незаметно перерос в весёлую попойку в доме Сильвии. Я напилась. Спустя пять часов была в умат и едва соображала, где нахожусь. Помню только, как все собрались и потащились на пляж. Купаться.
А в чём? – промелькнула в парализованном алкоголем мозгу шальная мысль, когда вся наша дружная кампания, наконец, неведомым мне образом очутилась на пешеходной дорожке Venice Beach.
– Это океан шевелится или я? – громко и вызывающе спросил кто-то из парней. И когда я, ничем не отличавшаяся от говорящего, повернулась, чтобы узнать, кто же так нажрался, меня пошатнуло и кинуло на какую-то тёмную, полноватую фигуру.
Гадалка.
– Эй! Потише, дорогуша! – пожилая афроамериканка потянула меня за руку и заглянула в глаза. Замялась на несколько секунд, а потом проговорила, словно нехотя, борясь сама с собой:
– Боль и страдания в твоих глазах. Но зря не терзай себя. От судьбы не уйдёшь. Вижу, уже пытаешься, убегаешь, да не выходит. Терпеливо жди. Только жди, дитя…
Я одёрнула руку и заторопилась вернуться к друзьям.
Меня прошиб холодный пот от слов этой предсказательницы. Никогда не верила в подобное, но тут… Мурашки по коже…
Мысли о её странных словах сбила рука Джеффри, пустившаяся в исследование моей обнажённой спины… Самого её низа.
– Джеф, пе-ррес-тань!
– Да ладно тебе, Злат… Выпускной же! И мы уже не дети! – он продолжил ощупывать мой зад и довольно улыбаться. – Ты мне уже два года нравишься! Видишь, как долго я ждал…
– Отстань говорю! – отмахнулась я и чуть не потеряла равновесие, но он подхватил меня за талию и притянул к себе. Не знаю почему у меня в таком состоянии сохранилась быстрая реакция… Но я увернулась в последнюю долю секунды, не дав себя поцеловать. Точнее, его мокрый, слюнявый поцелуй пришёлся на щёку.
– Отпусти девушку! – мне что, уже мерещится?
– Виталий?
– Живо домой! – никогда не видела его таким злющим.
– Никуда я с вами не поеду! – запротестовала я, вжимаясь в Джеффри.
– Злата, быстро к мотоциклу! – взревел он, испепеляя взглядом моего сегодняшнего ухажёра.
Несколько секунд и мужчина, полностью справившись с собой, развернулся и, цепко схватив меня за запястье, потащил в сторону проезжей части.
– Злат, это твой отец? Или папик? – заржал кто-то в толпе.
– Отец! – рявкнул Виталий. И я чуть не сгорела со стыда.
Глава 5
– Вы откуда… здесь? – язык вязал морские узлы во рту, а ноги подкашивались. Такое ощущение, что при виде Виталия, моё хмельное состояние только усугубилось.
– Тренировался неподалёку! А ты?.. Хорошо отметила выпускной. – сам себе ответил он и пробежался по мне взглядом, немного дольше, чем позволительно в данной ситуации, задержавшись на глубоком декольте. Хотя, возможно, мне это просто показалось.
– Садись, пьянчужка! – кивнул он в сторону мотоцикла.
– Никуда я не поеду! Мать, если увидит меня такой, прикончит на месте!
Вместо ответа мужчина подтолкнул меня к байку, накинул на плечи свою кожаную куртку и сунул в руки шлем.
– Ты права! Домой нельзя! Не переживай, что-нибудь придумаем! – и ловко запрыгнув на свой спортивный BMW, скомандовал: – Залазь!
– Но… Как? Я не умею!
– Просто перекинь ногу и садись. И держись покрепче!
Боже! О втором даже и просить не надо – меня уже и так потрясывало от страха, а когда мы тронемся… Боюсь представить.
– В где Ваш шлем? – попыталась я отвлечь себя от осознания того, что впервые в жизни сажусь на мотоцикл.
– На тебе!
– А как же Вы… – но мои слова утонули в оглушительном рёве железной махины.
– Смотри не свались по дороге! – перекрикнул он двигатель и рванул с места.
А я, съёжившись в маленький, трясущийся, комочек, резко втянула воздух и меня сразу же повело от чуть уловимого, но всё равно такого терпкого и маскулинного аромата его лосьона для бритья, исходящего от внутренней обивки шлема.
Обвив руками талию мужчины, я как могла сильно прижалась к твёрдой, широкой спине и в ту же секунду почувствовала, как меня берёт в плен возбуждение. Дикое, животное, какое-то нереальное. Оно, смешалось с адреналином, и эта ядерная, взрывоопасная смесь понеслась по венам бурлящей рекой.
Мы вошли в резкий поворот, и я испуганно переместила ладошки на его каменную грудь.
Боже! Если на Земле и существует рай, то для меня он здесь и сейчас. Рядом с ним.
– Правильно! Держись крепче! Повороты-самое страшное поначалу! – крикнул Виталий.
Я вцепилась сильнее, впечатывая свои пальцы в гранит его груди и мечтая, чтобы эти мгновения никогда не заканчивались.
Уже немного привыкнув к езде, я расслабилась и даже прикрыла глаза. И вот тут меня потащило… Голова закружилась, а к горлу начала поступать тошнота.
– Остановитесь! – я забарабанила ладонью по его спине. – Остановитесь!
Виталий резко вырулил на обочину и я, сама не знаю как, в считанные доли секунды спрыгнула с байка и сдёрнула с себя шлем.
Чуть отбежав вглубь жилого квартала, остановилась в тени, упёрлась рукой о ствол пальмы и глубоко задышала. Как ни странно отлегло.
– Лучше?
– Да… – просипела я чуть живая. Всё что я сейчас могла, это – думать о руке Виталия, обвивающей мои плечи.
Глаза налились предательскими слезами.
И я дала им волю. Ревела обо всём сразу и о каждом по отдельности: о том, что я предстала перед ним в таком нелестном виде. О том, что моя юношеская влюбленность не проходит, а становится только сильнее… Но больше всего о том, что нам никогда не быть вместе…
Ревела и всхлипывала. Бесконечное количество раз. Прижатая к его стальной груди. И утопала в запахе любимого мужчины.
– Идём! Тебе нужно попить воды. И что-нибудь поесть, иначе может повториться. – тихо предложил он, когда мои всхлипы сошли на нет.
Я молча согласилась и побрела рядом с ним в ближайший 7-eleven*, всё ещё удерживаемая мощной рукой за плечи.
Вода и бургер немного вернули выворачивающийся желудок в привычное состояние.
И я не заметила как мы очутилась на территории Echo Park.
Шли молча, но не потому что нечего было сказать. Лично я просто боялась снова услышать его рассказы о Джессике и ребёнке. А ещё мне было стыдно… А Виталий… Даже не знаю, что у него было на уме.
Мы осторожно пробрались по узкому мостику к небольшому острову в центре искусственного озера. Точнее, я пробралась, а мой спутник уверенно шёл, ещё и умудрялся поддерживать меня, стремящуюся чуть ли не на каждом шагу упасть или подвергнуть ногу.
В итоге, не выдержав, просто скинула босоножки.
– Злат! Вот зачем было так напиваться, скажи? – начал Виталий, когда я меланхолично бросала многочисленным уткам крохотные остатки своего гамбургера. – Твой отец, если узнает… Хотя, не отвечай. Я тоже был подростком. Знаю, что это такое!
От его слов во мне вскипела ярость и сама не знаю почему, я ополчилась на него:
– Да ничего вы не знаете! Ничего! Я уже не подросток! И могу делать, всё, что душе угодно! Мне восемнадцать!
– Но пить можно только с двадцати одного, помнишь? – усмехнулся он.
– У меня двойное гражданство! А по российским законам можно с восемнадцати! Хватит относиться ко мне, как к маленькой девочке! – какое-то секундное помутнение сознания, словно перезагрузка системы… И вот я уже припала к его губам в страстном и злом поцелуе.
Тело, будто расцвело. Возродилось от депрессии и уныния. Запело каждой своей клеточкой.
– Злата! Ты чего творишь? – Виталий был сам на себя не похож от шока.
– Ничего – я поступила взгляд, желая провалиться сквозь землю. – Просто отвезите меня домой.
«Где я умру со стыда» – добавила про себя.
Всю обратную дорогу я сидела тихо, молча, чуть держась за него. И медленно, но верно, снова чахла, погружалась во всю ту же мрачную, черно-белую апатию, которая держала меня крепкой хваткой вот уже несколько недель. С того дня на Санта Каталине.
А ещё я мысленно прощалась с ним, с городом, со всем, что так любимо и привычно в Лос-Анджелесе.
Только теперь я сделала выбор, решила вопрос, мучавший меня на протяжении всё тех же нескольких недель.
Из трёх университетов я, наконец, выбрала один – Fashion Institute of Technology в Нью-Йорке. Подальше от Виталия. И его Джессики. Тоже на берегу океана. Но только другого.
*7
–
Eleven
– оператор крупнейшей сети небольших магазинов в 18 странах.
Глава 6
С того дня я старалась не попадаться на глаза Виталию. Настолько было стыдно. А ещё невыносимо обидно и тяжело. Просто до жжения в глазах каждый раз, когда я вспоминала его реакцию на мой глупый, спонтанный поцелуй.
Весь последний месяц, в те дни, когда Огановские приходили к нам в гости, я придумывала себе неотложные дела и старалась заранее сбежать из дома. А если приходилось встретиться лоб в лоб – поспешно здоровалась со своим взрослым, сексуальным соседом, а потом молниеносно ретировалась.
И я ждала. Очень сильно ждала приближения августа, когда смогу без обиняков, по самой что ни на есть, уважительной причине покинуть этот город.
– Дочка! Тебе не обязательно ехать так рано. Останься ещё на пару недель. Побудь с нами! – как-то вечером обмолвился отец.
Но я была непреклонна и решительна:
– Нет, папуль. Хочу капитально обосноваться, чтобы не бегать потом то за одним, то за другим по магазинам. Да и, пока не началась учёба, погулять по Нью-Йорку. Осмотреться, привыкнуть…
– И пофотографировать? – весело подхватила появившаяся из ниоткуда Джессика. – Пришлёшь мне пару снимков с Таймс-сквер? А Виталику виды статуи Свободы. Он от неё без ума!
– Пришлю. – тихо согласилась я, соскользнув взглядом на её, обтянутый плотным, бежевым платьем значительно округлившийся живот.
Всё! Я больше не могу! Не выдержу и минуты в её обществе!
Быстро выдумав крайне необходимые вещи, которые срочно должна забрать у Эмбер, я стремительно смылась. В который раз за последний месяц.
* * *
Отцовский «Cadillac» неторопливо и гордо приближался к аэропорту, оставляя позади милю за милей таких родных сердцу дорог, скверов, парков…
– Жаль, что мама не смогла поехать с нами! – первым нарушил натянутую тишину отец.
– Не страшно. Всё равно уже сто раз попрощались.
– Да. Сегодня у неё начинается работа над новым фильмом. Одного нужно загримировать в старика и прибавить двести фунтов. А ещё, помимо этого, состряпать пару монстров. Представляешь? – заулыбался отец. – Не понимаю, как она вообще это делает?
– Да, мама – большая молодец! – согласилась я. И добавила, чуть не всхлипнув: – Берегите друг друга, ладно?
– Эй! Что за слезливый настрой! Выше нос, милая! Не успеешь оглянуться, как семестр закончится и ты приедешь домой на Рождество!
– Конечно! – кивнула я, удручённо подумав о том, что все последние шесть лет Рождество мы встречали уже традиционно и неизменно вместе с Огановскими…
И тут меня чуть не подбросило!
– Папуль, пожалуйста… Скорей! Вернись домой! Я кое-что забыла! – затараторила я.
– Дочка! Мы же почти в аэропорту! Ты уверена, что это так важно? – удивлённо покосился отец.
– Очень важно! Очень! – а как может быть иначе, если кулон, подаренный Виталием остался мирно полёживать дома. Аккурат на столике в моей ванной. С фотографией дарителя внутри…
Не хватало ещё, чтобы эта бомба попала в руки к маме!
Выскочив чуть ли не на ходу из машины, я, как ураган, как засмотренный до дыр Джим Керри в «Маске», слетала за кулоном и так же вернулась обратно. Торопилась, как на пожар, чуть не сбив с ног Его.
– Злата! Ты куда так летишь? – усмехнулся Виталий.
– В аэропорт.
– Уже уезжаешь? А что ж не зашла попрощаться? – ну почему, когда он так улыбался, я теряла дар речи?
– Я… Мне пора. Извините!
– Злат, насчёт того вечера… – резко сменил он тему. – Я не сержусь. И ничего "такого" не думаю. Мне кажется, что можно всё списать на количество промилле в твоей крови в тот день. Я прав?
– Да. – коротко буркнула я, не сумев ответить ничего более вразумительного.
– Ну тогда пока? – расплылся он в ещё более широкой улыбке.
– Пока! – тихо проронила я и поспешила запрыгнуть в машину.
Массивный Cadillac тронулся, делая высокую, мускулистую фигуру в боковом зеркале всё меньше и меньше, пока она не превратилась в маленькую, расплывчатую, тёмную точку.
Ах, если бы можно было так же уменьшить его и в моём сердце, превратив в маленькую горошину, размером не больше бобового зёрнышка. Но нет! Чем дальше я уезжала, тем тяжелее оно становилось. Моё непокорное сердце… Будто, находившийся в нём образ любимого мужчины только увеличивался, заполняя собой всё свободное пространство.
* * *
Шесть часов на борту боинга United Airlines обернулись ещё большей тяжестью, неописуемой душевной болью и непрекращающимися слезами.
– Да не переживай ты так, дитя! Даст Бог ещё будете вместе! – не выдержала моих стенаний старушка справа от меня.
Если бы! Да разве же это возможно!?
Странно, но её слова напомнили мне предсказание гадалки в тот вечер…
Нью-Йорк встретил свою одинокую и заплаканную гостью весело, шумно и ярко.
Сердечно благодаря родителей за возможность жить в съёмной квартире, а не в общаге с сомнительным соседками, я, немного приободрившись, направилась прямиком домой. В небольшую, но уютную квартирку в высотке на углу 9-й и 52-й.
* * *
К ноябрю я неплохо освоилась, как в городе, так и в институте. Обзавелась новыми знакомыми и друзьями. Самой близкой из которых стала Хизер.
Рыжеволосая, оптимистичная девушка оказалась единственной, кому я смогла доверить свою сокровенную тайну. Поначалу я боялась осуждения с её стороны и молчала. Но когда одним октябрьским вечером, подруга решила заглянуть ко мне на чай, а нашла зарёванное, растрёпанное чучело, пришлось сознаться. Она не успокоилась бы, пока не докопалась до причины моих слёз. А причиной было то, что Виталий снова получил серьёзную травму во время съёмок. И не важно, что виновником была компания, которая строит прыжковые рампы для трюков. Результат от этого не менялся – перелом трёх рёбер, ключицы, сотрясение мозга и водопад из моих слёз.
Это был первый раз, когда я чуть не сорвалась в аэропорт и не улетела первым же рейсом домой. К нему… Хизер остановила, не дав наделать глупостей. Подруга долго и терпеливо убеждала меня остаться и, в итоге, я сдалась.
Заменила поездку на другой конец страны скупой фотографией статуи Свободы с почти официальной, сухой надписью: "Скорейшего выздоровления и взятия новых вершин, Виталий!"
Прошёл ещё месяц и, кроме Хизер, у меня появился ещё один близкий человек – Тодд. Просто друг. Близкий, но не настолько, как бы он сам того хотел… Нет, Тодд молчал о своих чувствах, и, видимо, просто ждал. Его безответную любовь ко мне, я рассмотрела сама. Во взгляде юноши. Так похожем на мой собственный – горящий, почти безумный. Только мой был обращён совсем на другого мужчину – женатого и счастливого в своём браке.
Все эти долгих четыре месяца домой я старалась не звонить, чтобы не терзать душу и не слышать лишний раз упоминаний о счастливой семье Огановских. Да и мама была загружена работой на студии, как никогда раньше.
Я ждала прихода декабря с нетерпением и огромной печалью.
Мне хотелось поскорее полететь домой, увидеться с родными, но параллельно с этим душа была затянута плотным, серым осознанием того факта, что в конце года у Джессики и Виталия родится дочь.
Глава 7
С приближением зимы время притормозило и потянулось вдвое медленней. Вяло, апатично, холодно и равнодушно. Издеваясь и ковыляя нерасторопной старушкой. Иногда мне казалось, что дни смахивают на снежинки за холодным окном – слишком медленны и монотонны. Ничего, кроме неудобства и холода не несущие и, что самое неприятное – они бесконечны…
Чтобы хоть как-то скоротать время, я постаралась с головой нырнуть в учёбу. И помогло – аттестацию по всем предметам Злата Лемишева – одна из лучших учениц в потоке сдала раньше сокурсников. И теперь, с кристально чистой, прозрачной совестью могла отправляться домой.
– Давай я тебя отвезу в аэропорт! – в который раз упрямо настаивал Тодд, морщась от двойного эспрессо в моём любимом кафе напротив института. И зачем себя мучить, если не выносишь такую горечь?
– Не суетись. Я и сама отлично доберусь. Тем более, тебе "Мерчендайзинг" больше нельзя пропускать. Сам сказал. – с укором глянула я на друга, уловив в выражении его лица готовность начать спорить.
– Ладно-ладно! Сдаюсь! – поднял он руки, а опустил их уже не на стол, а на мои, теребящие тонкую бумажную салфетку ладони.
Я застенчиво заёрзала и, сделав вид, что хочу посмотреть время в телефоне, насколько смогла, корректно увернулась от его неуместного жеста.
– Пора выезжать! – весело заключила я и поднялась, кое-как вытянув небольшой чемодан из-под стола. Но Тодд, явно, моего искрящегося яркими вспышками энтузиазма не разделял.
– Обещай, что позвонишь, как доберёшься до дома. – печально пробормотал он и резко затих. Похоже, решался поцеловать меня или нет. Но не стал. И за это я была ему бесконечно благодарна.
* * *
Теплое солнце Лос-Анджелеса, казалось, забиралось под мою, побледневшую и успевшую отвыкнуть от Калифорнийской жары кожу, разливая по телу мягкое, ни с чем не сравнимое тепло и безмятежность.
Осталось всего каких-то двадцать миль! – предвкушала я скорую встречу с родными и с НИМ, когда торопливо запрыгивала в одно из десятка такси напротив входа в аэропорт.
Я намеренно не стала оповещать родителей о своём приезде. Хотела сделать сюрприз, да только он получился каким-то смазанным…
Дома меня встретила какая-то измождённая, как будто не выспавшаяся мама:
– Моя девочка приехала! – подлетела она ко мне и стиснула в объятиях настолько сильно, что показалось ещё чуть-чуть и рёбра рассыплются в мелкие щепки.
Рёбра! – содрогнулась я, вспомнив о недавней травме Виталия.
– Доченька… Мы не ждали тебя так рано! И нужно было предупредить, я бы встретила тебя в аэропорту! Ты на каникулы или пока на уикенд? – эти и ещё десяток мелких, маловажных вопросов сыпались из неё, как бисер с разорванных бус.
– Мама! Мама! Подожди! – притормозила я её. – Скажи лучше, где отец и как вы тут вообще? Что-то ты какая-то уставшая! Случайно, не приболела, мамуль?
– Нет, милая. Просто работа вымотала. Очень сложные герои у Ховарда. Я и ещё одиннадцать…(представляешь, целых двенадцать гримёров задействованы в съёмках) уже на грани нервного срыва! – устало улыбнулась мама. – Но осталось немного. Через две недели заканчиваем со всеми этими ужасами…
– Ну хотя бы так. Никогда не видела тебя такой измученной.
– Ладно! – махнула она рукой. – Идём на кухню. Я готовлю свой фирменный клэм-чаудер и мясной хлеб. Сегодня Огановские придут на ужин.
– Мамочка! Я так соскучилась по твоим крем-супам… – расцвела я, а сердце заплясало при упоминании любимого.
– А я соскучилась по тебе, мои милая! – снова обняла она меня. – Папа с Виталием уехали на рыбалку, грозились принести на ужин рыбу. Представляешь? Но я-то знаю эти их вылазки! Поэтому и подстраховалась с ужином. Вряд ли мы дождёмся от них рыбу! – развеселилась мама.
– Опять на этом корабле, где разрешено свободное распитие спиртного и азартные игры? – мой закатистый смех "перекричал" её. Невероятно по ним соскучилась!
– Да! – усмехнулась мама. – Ты знаешь, у меня уже не остаётся сомнений, что они просто туда от нас сбегают пару раз в месяц! Поэтому, на рыбу не особо-то и рассчитываю!
– А как Виталий?.. Восстановился после травмы? – осторожно зашла я.
– Да, слава Богу! Джесс очень переживала. Он же в коме был два дня… – покачала головой мама
– В коме??? – я добела в костяшках сжала край барной стойки.
– Мы не стали посвящать тебя в такие подробности. Сказали, когда уже всё самое страшное было позади. – она судорожно вздохнула. – Заканчивать пора ему с трюками. И так всё здоровье уже там оставил. Но ты же знаешь, какой он упрямый…
– Точно. – еле выдавила из себя я. Внутри всё дрожало и колотилось от таких новостей. – Я пойду к себе, мамуль. Что-то устала от перелёта…
– Может перекусишь, Златуль? – предложение застало меня на середине лестницы.
– Не хочу пока. Они же скоро придут?
– Через полчаса! – донеслось сквозь шум воды на кухне.
Боже! У меня только тридцать минут, чтобы совладать с сорвавшимся с цепи сердцем, эмоциями и хлещущим в венах адреналином!
* * *
Прошло уже два часа, как Огановские должны были быть у нас. Но!..
Отец звонил и Виталию и Джесс – тишина.
– Наверное, преждевременные роды! – заламывала руки мама. Она была, как на иголках. – Бедняжка! В восемь месяцев – ещё опаснее, чем в семь. – бормотала она себе под нос, передавая свою панику и нам.
– Алла, не накручивай себя! Мало ли что… Вот увидишь, всё будет хорошо! – старался успокоить её отец.
– Ну а что ещё может быть? – Сокрушённо причитала мама. – Виталик хотя бы перезвонил! Знает же, как мы волнуемся! – краем уха улавливала я её, нетерпеливо вглядываясь в темноту за окном и покусывая губы. Спустя пару минут моё волнительное ожидание было вознаграждено прибытием белого роллс-ройса Виталия, припарковавшегося рядом с нашим особняком.
– Приехали! – взволнованно оповестила я родителей и поспешила к ним в гостиную.
Но на пороге появился он один. Бледный. Измождённый. Шокированный…
Всё, что я запомнила за оставшиеся часы этого вечера, – потухшее, безжизненное лицо Виталия и нетерпеливые вопросы мамы о Джессике и малышке, рвущиеся сквозь рыдания. А ещё его короткие, чуть живые ответы, как кинжал, вонзающиеся в сердце: "Джесс больше не придёт." "Сердечный приступ". "Дочку спасти не смогли…"
Отец увёл убитого горем друга на кухню, запретив нам приближаться к нему со своими, льющимися рекой слезами. И, как я поняла, просто накачивал его бурбоном, решив, что это сможет хоть немного отключить от реальности и облегчить страдания человека, лишившегося в одночасье сразу двух любимых людей.
Я же закрылась у себя в комнате и ревела, как никогда в жизни, чувствуя и переживая его боль, как свою… Кусая кулаки и стискивая зубы, чтобы не завыть в голос. До тех пор, пока хватало воздуха в лёгких. Потом вдыхала через рот, минуя заложенный, распухший нос и каждый раз с этим вздохом наружу высвобождался упрямый, рыдающий всхлип.
В эту ночь уснуть я не смогла, пытаясь понять, что происходит внизу. Пару часов слушала тишину, а потом не выдержала и тихо спустилась вниз.
До рассвета оставался час, а я стояла посреди нашей тёмной гостиной, наблюдая за спящим любимым и борясь с одурманивающим желанием погладить его волосы и утешить, облегчить боль. Рука неуверенно потянулась к тёмным, растрёпанным волосам, но я не посмела. Закусив губу, давила душащие меня рыдания. Скрытая завесой темноты и его неспокойного сна, я продолжила просто смотреть… Как и все последние семь лет…
