Текст книги "Литературная Газета 6240 (36 2009)"

Автор книги: Литературка Газета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Обнова для книгочеев
Издатели на фоне кризиса

Состоялся IX съезд Ассоциации книгоиздателей России (АСКИ). В Москву прибыли около 100 делегатов со всей страны. На съезде выступали как руководители областных, так и столичных издательств. Главным образом обсуждались насущные проблемы выживания в условиях всё продолжающегося экономического кризиса. «Мы не можем помочь вашим структурам финансово, – сказал собравшимся президент АСКИ Константин Чеченев, – но в наших силах найти вам партнёров, предоставить контакты нужных организаций, оказать полезные консультации». Выступавшие также говорили о необходимости лоббирования интересов книгоиздателей на государственном уровне.

Соб. инф.

Языком графики

Уникальную возможность увидеть Москву и Петербург такими, какими видел их Пушкин и его современники, предоставляет новая выставка Государственного музея А.С. Пушкина «Москва и Петербург XIX века в литографиях фирмы Дациаро».

Выставка знакомит зрителей с замечательной коллекцией печатной художественной графики известного издательского дома Дациаро, основанного в России в 30-х годах XIX века итальянцем Джузеппе Дациаро. Собрание цветных литографий Дациаро в фондах Государственного музея А.С. Пушкина – на сегодняшний день одно из самых больших.

75 литографий будут представлены в экспозиции – 35 исторических видов Москвы и 21 вид Петербурга, а также два десятка весьма популярных в XIX веке жанровых бытовых зарисовок из литографических альбомов «Русские народные сцены» и «Русские народные типы».

Выставка приурочена к 100-летию Общества им. Данте Алигьери в Москве, создание которого инициировали итальянцы, жившие и работавшие в то время в России. В их числе был Джузеппе Дациаро, внук знаменитого издателя и продолжатель его дела.

Выставка будет работать с 11 сентября до 1 ноября 2009 г. Москва, Пречистенка, 12/2, Государственный музей А.С. Пушкина.

Информация

Небывалое для Москвы да и, пожалуй, всего мира событие пройдёт с 12 по 20 сентября в Центре этнической экологии и культурного развития человека «Индрикград», а именно Международный этнографический фестиваль мастеров древнесибирских духовных практик и неошаманских психотехнологий «Конь-Самолёт, или Небесное зеркало». Это будут семинары, выставки тибетской живописи, рисунков, бронзы, инсталляции. Будет представлена история шаманизма в СССР с 30-х годов до нынешнего времени. Одна из выставок представлена книгами сибирского фольклора в переводах поэта Анатолия Преловского и картинами художника Николая Протасова. На фестиваль приглашены 12 шаманов из разных регионов Сибири и Севера.

Адрес: м. "Курская", 4-й Сыромятнический переулок, д. 1, стр. 6.

18-21 декабря в Москве состоится III Международный симпозиум «Русская словесность в мировом культурном контексте».

Форум проводится Фондом Достоевского при участии Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН, Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН, Института русского языка им. В.В. Виноградова РАН, Литературного института им. А.М. Горького и Русского ПЕН-центра.

Приглашаются учёные (филологи, лингвисты, историки, философы, куьтурологи и т.д.), писатели, переводчики из России, стран СНГ и дальнего зарубежья. Для участия необходимо до 15 октября представить на электронном носителе тезисы доклада/сообщения (до 2000 знаков) или заявить тему выступления на круглом столе.

Подробнее см. на сайте www.dostoevsky-fund.ru

Е-mail: [email protected]

Тел. для справок: +7 (916) 380-47-72

Литинформбюро

ЛИТПАМЯТЬ

В честь годовщины открытия памятника Осипу Мандельштаму в Воронеже прошли поэтические чтения. Подобные мандельштамовские праздники будут проводиться каждый год, в день открытия памятника поэту.

В Алтайском крае отметят 135-летие Николая Рериха. Основные мероприятия будут проходить с 10 по 13 сентября. Кульминацией праздника станет открытие памятника Рериху.

В галерее "Коллекционер" Самарского художественного музея открылась выставка "Киммерийские берега Максимилиана Волошина", на которой представлены картины поэта.

ЛИТФАКТЫ

В Южной Осетии начата работа по учреждению государственной премии имени основоположника осетинского языка поэта, прозаика и просветителя Коста Хетагурова.

В российской блогосфере распространяется обращение с просьбой помочь Виктору Сосноре. Обращение адресовано как к литераторам, так и ко всем неравнодушным людям, готовым оказать финансовую помощь известному поэту, у которого умерла жена Нина, долгое время опекавшая самого Виктора Александровича.

ЛИТВСТРЕЧИ

В Уфе открылся восьмой сезон работы литературного объединения "УФЛИ". В планах объединения – выпуск в издательстве "Вагант" серии поэтических книг. В "Ваганте" уже вышли сборники уфимских поэтов Александра Залесова, Владимира Глинского и др.

В Кировской области состоялся пятый фестиваль искусств "Васнецовские дали", в рамках которого прошла читательская конференция "Русское чудо – вятский характер", посвящённая творчеству поэта Владимира Архипова.

Соборная встреча Всемирного Русского народного собора и пленум Союза писателей России состоялись во Владикавказе. Выступали Валерий Ганичев и Камал Ходов. На встрече звучали стихи, песни, зачитывались отрывки из прозаических произведений.

С 14 по 19 сентября в Пскове пройдёт международная конференция "Культура приграничья: место и роль библиотек", в рамках которой состоятся встречи с российскими писателями Анной Берсеневой и Владимиром Сотниковым.

В Дагестане прошли праздничные мероприятия, посвящённые ежегодным гамзатовским дням "Белые журавли" и 75-летию Союза писателей Дагестана.

ЛИТНАГРАДЫ

Вручение премии "Книга года" состоялось в Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко в рамках Московской международной книжной выставки-ярмарки. Обладателем премии "Книга года-2009" стал известный тележурналист Леонид Парфёнов за двухтомник "Намедни. Наша эра. 1961-1970, 1971-1980".

Решением жюри Всероссийского конкурса имени Н.И. Тряпкина "Неизбывный вертоград" лауреатами признаны мурманский поэт Николай Колычев и житель Подмосковья Анатолий Иванов. Они получат дипломы и денежные премии в размере 20 тысяч рублей. Награждение состоится 20 сентября, во второй день поэтического фестиваля "Неизбывный вертоград", который будет проходить в подмосковном посёлке Лотошино.

ЛИТУТРАТА

На 73-м году жизни скончался почётный гражданин Смоленска, заслуженный работник культуры РФ, председатель Смоленского отделения Российского детского фонда, поэт и общественный деятель Алексей Викторович Мишин.

;ЛГ; – рейтинг

amp;#61548; Александр Воронский. Гоголь / Вступ. ст. В.А. Воропаева. – М.: Молодая гвардия, 2009. – 447[1] c.: ил. – (Жизнь замечательных людей: Малая серия: сер. биогр.; вып. 1).

Книга, открывающая новую – малую – серию популярной ЖЗЛ, посвящена классику, чьё 200-летие отмечается в этом году. И ещё одна дата: 75 лет назад «Гоголь» А. Воронского был подписан к печати, но вскоре последовал запрет. Автор, известный критик, писатель и публицист, был вскоре арестован и расстрелян. Сохранилось лишь несколько экземпляров пробного тиража. Работа А. Воронского отражает многие тенденции литературоведения 30-х годов – от жёсткого социологизма до психоанализа. «Тем ценнее, – как замечает в предисловии Владимир Воропаев, – несомненные достоинства книги. Здесь, несмотря ни на какие препятствия, отразилась личность гениального русского писателя. А великое ничем не может быть умалено». Основная мысль биографа – «дуализм Гоголя», который отразил «вечную, неустанную и победоносную борьбу человека над тем, что он считает низким и недостойным себя».

amp;#61548; Василина Орлова. Квартет: Повести. – М.: Вагриус, 2009. – 416 с.

Несмотря на юный по писательским меркам возраст, Василина Орлова прочно занимает в современной русской литературе своё собственное место. Её не спутаешь с приходяще-уходящими создателями шумных, но бестолковых бестселлеров или со стабильными авторами-"станочниками", выпускающими по несколько «доходных» романов в год. Пока критики гадали, что выйдет из даровитой девочки, пишущей стихи и прозу, она развилась в оригинального писателя, обладающего собственным стилем и мировоззрением. В сборник вошли четыре повести, написанные в разное время, – «Голос тонкой тишины», «Бульдозер», «Трапеза богомола» и «Здешние». Герои Орловой живут среди нас, в наше время, дышат воздухом современности, пользуются всеми благами цивилизации, но при этом их мучают те же извечные вопросы, что не давали покоя людям и пятьдесят, и сто, и тысячу лет назад. Потому-то они интересны нынешнему читателю, особенно если говорить о молодом поколении.

amp;#61548; Control+Shift: Сборник статей / Под ред. Н. Конрадовой, Э. Шмидт, К. Тойбинер. – М.: Новое литературное обозрение, 2009. – 336 с.: ил.

Интернет, как к нему ни относись, давно стал частью нашей жизни. Русский сегмент Интернета (Рунет), как утверждают составители книги, имеет своё собственное лицо и ярко выраженные особенности. В чём именно заключается специфика русского виртуального пространства, почему огромное количество русскоязычных литераторов, в том числе и тех, кто, казалось бы, не нуждается в дополнительной раскрутке своего имени, увлечённо ведёт блоги (личные дневники), дискутируя с собратьями по перу, поклонниками или случайными пользователями, кто такие «падонки» и что за субкультуру они проповедуют? Об этом и многом другом рассказывается в книге. Control+Shift – это комбинация клавиш на клавиатуре компьютера, предоставляющая быстрый доступ к команде или операции. Теперь, с выходом одноимённой книги, всем, кто хотел побольше узнать о Рунете, быстрый доступ к нужной информации гарантирован.

На Хлебникове и воде

Родился в 1968 году в Херсоне, в настоящее время живёт и работает в Киеве. Главный редактор журнала культурного сопротивления «ШО» и один из основателей украинского слэма. Лауреат Международной премии им. великого князя Юрия Долгорукого (2004), премии журнала «Новый мир» (2005) и премии «Планета Поэта» им. Л.Н. Вышеславского (2007).

Автор семи книг стихов и многочисленных публикаций в газетной и журнальной периодике: "Новый мир", "Знамя", "Октябрь", "Континент", "Зарубежные записки", "Арион", "Радуга", "Смена" и др.

***

Мой милый друг! Такая ночь в Крыму,

что я – не сторож сердцу своему.

Рай переполнен. Небеса провисли,

ночую в перевёрнутой арбе,

И если перед сном приходят мысли,

то как заснуть при мысли о тебе?

Такая ночь токайского разлива,

сквозь щели в потолке неторопливо

струится и густеет августев.

Так нежно пахнут звёздные глубины

подмышками твоими голубыми;

Уже, наполовину опустев,

к речной воде, на корточках, с откосов

сползает сад – шершав и абрикосов!

В консервной банке плавает звезда.

О женщина – сожжённое огниво:

так тяжело, так страшно, так счастливо!

И жить всегда – так мало, как всегда.

***

Напой мне, Родина, дамасскими губами

в овраге тёмно-синем о стрижах.

Как сбиты в кровь слова!

Как срезаны мы с вами -

за истину в предложных падежах!

Что истина, когда, не признавая торга,

скрывала от меня и от тебя

слезинки вдохновенья и восторга

спецназовская маска бытия.

Оставь меня в саду на берегу колодца,

за пазухой Господней, в лебеде

Где жжётся рукопись,

где яростно живётся

на Хлебникове и воде.

***

И когда меня подхватил

бесконечный поток племён,

насадил на копья поверх боевых знамён:

"Вот теперь тебе – далеко видать,

хорошо слыхать,

будешь волком выть

да от крови не просыхать,

а придёт пора подыхать,

на осипшем ветру уснуть,

ты запомни обратный путь"

И когда я узрел череду пророков

и легион святых,

как сплавляют идолов по Днепру

и мерцают их

годовые кольца, как будто нимбы,

за веком век:

только истина убивает,

а правда плодит калек,

только истина неумолима

и подобна общей беде,

до сих пор живём и плавимся в Золотой Орде.

Ты упрячь меня в самый дальний

и пыльный Google,

этот стих, как чайник,

поставь закипать на уголь,

чтобы он свистел от любви до боли,

и тьмы щепоть

мельхиоровой ложечкой размешал Господь.

И тогда я признаюсь тебе на скифском,

без словаря:

высшей пробы твои засосы, любовь моя.

***

Полусонной, сгоревшею спичкой

пахнет дырочка в нотном листе.

Я открою скрипичной отмычкой

инкерманское алиготе.

Вы услышите клёкот грифона,

и с похмелья привидится вам:

запятую латунь саксофона

афроангел подносит к губам.

Это будет приморский посёлок -

на солдатский обмылок похож.

Это будет поэту под сорок,

это будет прокрустова ложь.

Разминая мучное колено

пэтэушницы из Фермопил

помню виолончельное сено,

на котором её полюбил.

Это будет забытое имя

и сольфеджио грубый помол.

Вот – её виноградное вымя

комсомольский значок уколол.

Вот – читаю молчанье о полку,

разрешаю подстричься стрижу,

и в субботу молю кофемолку,

и на сельскую церковь гляжу.

Чья секундная стрелка спешила

приговор принести на хвосте?

Это – я, это – пятка Ахилла,

это – дырочка в нотном листе.

***

Укоряй меня, милая корюшка,

убаюкивай рыбной игрой,

я шатаюсь, набитый до горюшка

золотой стихотворной икрой.

Это стерео, это монахиня,

тишину подсекает сверчок,

золотой поплавок Исаакия,

Сатаны саблезубый крючок.

Дай мне, корюшка, мысли высокие,

говори и молчи надо мной,

заплутал в петербургской осоке я,

перепутал матрас надувной.

Вот насмертка моя путеводная,

вот наживка моя – уголёк,

кушай, корюшка, девочка родная,

улыбнулся и к сердцу привлёк.

***

Будто скороходы исполина,

раздвоилась ночь передо мной

и лоснилась вся от гуталина

в ожиданье щётки обувной.

Что ещё придумать на дорожку:

выкрутить звезду на 200 ватт?

Не играют сапоги в гармошку,

просто в стельку пьяные стоят.

В них живут почётные херсонцы,

в них шумят нечётные дожди,

утром на веранду вносят солнце

с самоварным краником в груди.

***

Крыша этого дома -

пуленепробиваемая солома,

а над ней – голубая глина и розовая земля,

ты вбегаешь на кухню, услышав раскаты грома,

и тебя встречают люди из горного хрусталя.

Дребезжат, касаясь друг друга,

прозрачные лица,

каждой гранью сияют отполированные тела,

старшую женщину зовут Бедная Линза,

потому что всё преувеличивает

и сжигает дотла.

Достаёшь из своих запасов бутылку "Токая",

и когда они широко открывают рты, -

водишь пальцем по их губам, извлекая

звуки нечеловеческой чистоты.

***

Я тебе из Парижа привёз

деревянную сволочь:

кубик-любик для плотских утех,

там, внутри, – золотые занозы,

и в полночь -

можжевеловый смех.

А снаружи – постельные позы

демонстрируют нам

два смешных человечка,

у которых отсутствует срам

и, похоже, аптечка.

Вот и любят друг друга они,

от восторга к удушью,

постоянно одни и одни,

прорисованы тушью.

Я глазею на них как дурак

и верчу головою,

потому что вот так, и вот так

не расстанусь с тобою.

***

Переводить бумагу на деревья

и прикусить листву:

синхронной тишины языческая школа -

и чем больней, тем ближе к мастерству,

мироточит туннель от дырокола.

Но обездвижен скрепкою щегол,

и к сердцу моему ещё ползёт упорно -

похожий на шмеля обугленный глагол

из вавилонского сбежавший горна.

В какой словарь отправился халдей,

умеющий тысячекратно

переводить могилы на людей

и выводить на солнце пятна?

Всевышний курс у неразменных фраз:

он успевал по букве, по слезинке

выхватывать из погребальных ваз

младенцев в крематорском поединке.

И я твой пепел сохранил в горсти

и убаюкал, будто в колыбели,

и сохнут вёсла, чтоб перевести

на коктебельский и о Коктебеле.

***

А что мы всё о птичках да о птичках? -

фотограф щёлкнет – птички улетят,

давай сушить на бельевых кавычках

утопленных в бессмертии котят.

Темно от самодельного крахмала,

мяуканье, прыжок, ещё прыжок

А девять жизней – много или мало?

А просто не с чем сравнивать, дружок.

***

Поначалу апрель извлечён из прорех,

из пробоин в небесной котельной,

размножения знак, вычитания грех

и сложения крестик нательный.

Зацветёт Мать и Матика этой земли:

раз-два-три-без-конца-и-без-края,

и над ней загудят молодые шмели,

оцифрованный вальс опыляя.

Калькулятор весны, расставания клей,

канцелярская синяя птица,

потому что любовь – совокупность нолей,

и в твоём животе – единица.

КИЕВ

Невидимый след

***

Помнишь, плыли вечерние тени

Сквозь деревья в свеченье зари,

Сад безмолвствовал в юном цветенье,

Пересвистывались соловьи.

Будто время, уставши, заснуло,

Совершенно забыв про меня.

И забывши, назад повернуло

Своего боевого коня.

Это было, казалось, недавно,

А выходит, довольно давно…

Расстоянье и время, как ставни,

Закрывают на волю окно.

Не случаются частые встречи,

Не проходят ночные звонки…

Вот и снова на улице вечер.

Только дни так уже коротки.

И не радуя небом высоким,

Всё свинцовей вдали окоём.

Всё проворней, стремительней сроки,

Когда мы остаёмся вдвоём.

Всё быстрей неуёмное пламя

Поджигает холодный рассвет,

Что означит опять между нами

Расстояние в тысячи лет.

ДВОЕ

Морозный ельник затаился.

Я это чувствовал спиной,

Когда совсем с дороги сбился

И ночь надвинулась стеной.

Кричал в бездонные провалы -

Ни звука, ни огня в ответ.

Пока, промёрзший и усталый,

Не ткнулся в свежий волчий след.

Волк шёл в село тропой разбоя,

Звериным голодом гоним.

Нас в этом мире стало двое.

К жилью я вышел вслед за ним.

Мы на задворках разминулись -

Я не посмел спустить курки.

И разошлись…

И оглянулись -

Друг друга спасшие враги.

"ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО"

В ОРЛЕ

Валерию Романенко

Висит в тиши "Дворянское гнездо"

Погожим днём в зерцале отраженья.

И солнечной энергией движенья

Наполнен каждый взгляд и каждый вздох.

И охрой листьев трепетных берёз,

И благостью осеннего покоя…

Летящей глыбой светится откос,

Что высится над стынущей рекою.

Иссиня-золотистая вода

Возносится к высотам листопада…

А может, больше ничего не надо

И ничего не будет никогда.

***

С аэродрома начиналась степь

И багрянела маками весной,

А я душой был безнадёжно слеп,

И второпях прощалась ты со мной.

Я поздно понял, что не зря полынь

Мне губы соком горько обожгла,

Когда поспешно поглотила синь

Размашистую линию крыла.

Дни пролетают в сомкнутом строю.

И ты летишь уже который год…

Не приземлится ни в каком краю

Ушедший в поднебесье самолёт.

ВЕСНА НА ОРЛИКЕ

Николаю Силаеву

Как хорошо на верхнем этаже…

Бродяжий кот метёт хвостом пушистым.

Двадцатый век в прощальном вираже

Одаривает бликом золотистым.

Вся в самоцветах светлая река:

Под солнцем рябь сверкает, словно камни.

Казённый дом открыл на тайнах ставни,

Лучам подставив красные бока.

Прозрачный город вдоволь напоён

Цветущею весеннею прохладой…

Под колокол вдруг вспомнится с усладой:

"Блажен, кто верует…"

И счастлив, кто влюблён!

Звенит в душе неслышная струна,

Застыло время в дружеской беседе…

Здесь не мешают чуткие соседи.

Отсюда – судеб линия видна.

НА ОЗЕРЕ ВАЛДАЙ

На день октябрьский не похож,

он полнится небесным светом.

Твои слова острей, чем нож,

занесены над бабьим летом.

А день исходит добротой

Устав, полуденное солнце

с осеннею подслепотой

глядит в немытое оконце…

Внизу – озёрная вода

с отливом стали – за стогами.

Она застынет в холода,

укрывшись от людей снегами.

Пока неброской красотой

Валдай цветёт в истоках Волги, -

Пей, как живительный настой,

Прозрачный воздух – жадно, долго.

Природа перед зимним сном

Врачует синяки и раны

Осенним пламенным листом

И гонит птиц в другие страны.

Не дай же умертвить словам

Всё то, что здесь светло и свято

Стой и молчи.

Пусть каждый сам

Решит, в чём прав и виноват он.

РЕКА

Мимо старых сараев

и серых скворешен

Мы спустились к реке.

Затихали дворы.

И мерцала звезда

на воде потемневшей,

А в безлунных провалах

светились миры.

Безудержно стремились

бездонные воды,

Словно время являло

невидимый след.

От дневной суеты

отдыхала природа,

Так, как будто

впервые за тысячи лет.

На земле и на небе

было всё, как и прежде…

Но вставали сейчас

из причудливой тьмы

Тени наших утрат,

годы нашей надежды…

И теченье реки -

как движенье судьбы.

ОРЁЛ

Ангелиус Лимониус

ОБЪЕКТИВ

Э. Лимонов. Мальчик, беги!: Стихотворения. – М.: Издательство К. Тублина, 2009. – 114 с.

Алексей КОРОВАШКО

Сборник стихов Эдуарда Лимонова "Мальчик, беги!", чьё название перекликается с названием знаменитого фильма Тома Тыквера "Lola rennt" (переведённого у нас почему-то с глагольным удвоением: "Беги, Лола, беги"), вышел почти одновременно с "натурфилософским" трактатом того же автора "Ереси". Неудивительно поэтому, что хронологическая близость оборачивается близостью тематической: многие фрагменты поэтического сборника напоминают версифицированные куски новейшей лимоновской космогонии.

Например, стихотворение «Богдан и глюки» («Мой ребёнок общается с глюками. Он мне за спину строго глядит, Их приветствует громкими Гуками, Он на их языке говорит») является парафразой тех наблюдений личного характера, которые в «Ересях» частично занимают главу «Биоробот». В ней, выдвигая теорию происхождения человечества от неких эфирных сверхсуществ, Лимонов ссылается на специфику поведения собственного, недавно родившегося сына: «Так, я заметил, что он постоянно смотрит за меня. Как будто видит за мной кого-то. Мой ребёнок реагировал не на меня, но его настроение часто зависело от его взгляда за меня Я предполагаю, что, когда дитя рождается, оно „видит“ Сверхсуществ, знает их язык и всецело чувствует себя принадлежащим тому миру. За моим плечом Богдан видит сверхсуществ – „дэвов“ и до сих пор общается с ними».

Лейтмотивом «Ересей» является мысль, «что человечество вскоре найдёт и победит своих создателей». Этой же уверенностью пронизано стихотворение «Вот менеджер, а это – муджахед», завершающееся радикальным богоборческим призывом: «Вид Человека, будь не успокоен! Будь наглецом, сразись с твоим творцом! И победи, и съешь его на месте. Победы увенчай себя венцом И плавай в межпланетном чёрном тесте»

Вместе с тем многие лимоновские тексты отсылают не только к соответствующим местам «Ересей», но и к хрестоматийным произведениям русской классической литературы XIX-XX веков. Так, строчки «Мы все в душе имперьялисты, Колонизаторы – злодеи», звучащие в стихотворении «Лепёшка-шан, лепёшка-шан», безусловно, вызывают в памяти беспощадную пушкинскую характеристику: «Мы все глядим в Наполеоны; Двуногих тварей миллионы Для нас орудие одно» (своеобразной конкретизацией этих «наполеоновских» устремлений следует считать замечательное стихотворение «Колониальный сон»: «Когда мы кофе в рот вливаем, – Как по плантации гуляем Одевши шлем, сжимаем кнут! Туземцы кофе нам несут, Собравши в короба и юбки, А мы целуем девок в губки. Ведь мы пропащи, мы плантатор, – Садист, пропойца, эксплуататор»).

В некоторых случаях пушкинские «записи» лишь едва проступают на лимоновском «палимпсесте», что, впрочем, не отменяет саму возможность их прочтения и дешифровки. Например, зачин стихотворения «Где Сена долларом стремится» («Где Сена долларом стремится, Где дождь пузыристо идёт, В еврейском гетто как волчица Наташа с Эдвардом живёт») производит впечатление автобиографической зарисовки с «натуры», но в действительности за ним «прячется» 41-я строфа четвёртой главы «Евгения Онегина»: «Встаёт заря во мгле холодной; На нивах шум работ умолк; С своей волчихою голодной Выходит на дорогу волк».

Даже в области поэтического синтаксиса Лимонов склонен применять риторические конструкции, весьма характерные для пушкинской эпохи. Поэтому, когда наталкиваешься на уничижительную дефиницию прекрасного пола в произведении, озаглавленном «Однажды, в Довиле» («Что женщина? Лишь щель, лишь злой каприз, Когда по этой уводящей щели Ком ДНК стекает властно вниз, Если низвергнуть раньше не успели»), не можешь отделаться от ощущения её формальной близости к пушкинскому толкованию дружбы («Что дружба? Лёгкий пыл похмелья, Обиды вольный разговор»).

Если Пушкин, будучи нашим «всем», годится буквально для всего (хотя в «Священных монстрах» Лимонов и отводил ему скромную роль «поэта для календарей»), то сфера применения других классиков ограничена в «Мальчике» определённой тематикой. В частности, «осколок» такого лермонтовского текста, как «Смерть поэта» («И он убит и взят могилой, Как тот певец, неведомый, но милый»), был использован для украшения стихотворного «венка» Геннадию Шмакову: «Генка милый! Уже давно ты взят могилой и подвигов моих не зришь»

Как мы уже сказали, в лимоновской «эхокамере» хватает места и поэтам XX столетия. Из них самая большая «территория» досталась Владимиру Маяковскому, захватившему в сборнике «Мальчик, беги!» целых два интертекстуальных «плацдарма». Причём в обоих случаях средством художественного «нападения» послужил вопрос, который замыкает стихотворение «А вы могли бы?» («А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?»). Именно он почти «калькируется» в последних строчках «Землетрясения и затмения» («А вы испугаться трясенья могли бы, Когда, изгибаясь, ломается дверь?..») и безымянного текста «Я презираю хлеборезов» («А вы бы повернуть могли бы Тот ключ с улыбкой на уста?» (имеется в виду ключ зажигания реактивной системы залпового огня «Град». – А.К.).

В каком-то смысле сборник «Мальчик, беги!» напоминает завязанный мешок с ветрами, вручённый Одиссею Эолом: стоит его только «развязать» (хотя бы с помощью филологического анализа), и голоса лимоновских предшественников сразу же вырвутся наружу. Первым, вне всякого сомнения, покинет замкнутое пространство «Ветер» Пастернака, вступление к которому («Я кончился, а ты жива») зеркально отражается в лимоновском «Ты, Анна, умерла, а я живу»

За ним, скорее всего, последуют «ветра» рангом помельче. Вращая колёса мультипликационного велосипеда, в небо, например, обязательно взмоет кот Леопольд, распевая свой любимый дорожный гимн: «И с песней этой качу по свету, Качу, качу куда хочу» (до этого его сдавленное мяуканье раздавалось в стихотворении «Мне нравится рабочий запах „Волги“»: «В полях кричу на дюжих трактористов И с девками-доярками шучу Я пусть и не Хрущёв, качу куда хочу»).

Уже упомянутое стихотворение «Я презираю хлеборезов» будет вынуждено выпустить на волю как минимум трёх «заключённых», теснившихся в его первом четверостишии («Я презираю хлеборезов, Калек, ребёнков, стариков, Зато люблю головорезов: Танкистов, снайперов, стрелков»). Это, во-первых, лидер «Центра» Василий Шумов со своим давним хитом «Девушки любят лётчиков, девушки ждут моряков, девушки игнорируют маменькиных сынков», во-вторых, Валерий Сюткин, в период пребывания в группе «Браво» сочинивший слова для такого шлягера, как «Любите, девушки» («Любите, девушки, простых романтиков, отважных лётчиков и моряков, бросайте, девушки, домашних мальчиков, не стоит им дарить свою любовь»), и, в-третьих, автор текста к мегапопулярной песне «А я люблю военных», исполнявшейся девичьим ансамблем «Комбинация» («А я люблю военных, красивых, здоровенных, ещё люблю крутых и всяких деловых»). Совпадение пристрастий лирического героя «Мальчик, беги!» с объектами вожделения страждущих женщин можно было бы, конечно, истолковать в традиционном психоаналитическом ключе, но мы сознательно воздержимся от этой соблазнительной перспективы.

Правда, совсем обойтись без фрейдистских ассоциаций при чтении нового лимоновского сборника практически невозможно. Например, в тяжбе за «авторские» права на душу и воспитание сына, которую на протяжении всей книги Лимонов ведёт со своей женой (актрисой Е.В.), определённо просматривается реструктурированный эдипов комплекс: желание отца избавиться от матери-соперницы. Разумеется, в этом треугольнике силовое поле конфликта обеспечивается не «эросом», а «эйдосом»: склонный к самообожествлению лирический герой Лимонова не может примириться с тем, что ребёнок, появившийся в результате его скоротечной связи с обычной смертной женщиной, будет иметь сложности при вознесении на Олимп. Однако неразумная мать, подозрительно напоминающая хтонических чудовищ древнегреческой мифологии, всеми силами пытается оставить сына в плену земного начала, помешать богу-отцу подарить своему любимому отпрыску хотя бы культурное бессмертие.

Поэтому так часто звучат в «Мальчике» разоблачительные характеристики «актрисы Е.В.», призванные напомнить любому заинтересованному лицу, насколько она – в противовес ангелической сущности Эдуарда Вениаминовича – отягощена «человеческим, слишком человеческим». Читатель, в частности, может узнать, что Е.В. «низка, у неё нет высот, Она – возлюбленная наоборот, У неё есть живот, да, но два крыла Ей эта поганая жизнь отсекла». Лирический оппонент несчастной Е.В., как легко догадаться, сумел избежать этой мучительной ампутации: «А я летаю! Вам удивительно? Хотя и летаю я очень мучительно. Но я не тяжёлый, и два крыла Моя звезда для меня сберегла»

Всем записавшимся на краткие курсы молодого «сынка» Лимонов даёт мудрый совет, позволяющий надёжно сохранить врождённые теоморфные признаки: «Мальчик, беги! Мальчик, беги! От баб убегай скорее! Пусть бабка суёт свои пироги, Пусть мать вся улыбками реет, Плюнь на улыбки и на морщины, Бабы – не участь мужчины!.. О покидай, покидай, покидай! Этот вонючий слезливый рай – Сторону матери!»

Кто не послушается этого мудрого поэтического наставления, рискует разделить печальную участь лимоновских родителей, которые, как и большинство обывателей, «жили в плену привычек, Запасали картошку, покупали пальто, Делали запасы соли и спичек, Но в Истории из двух не участвовал никто».

Те же, кто выберет сторону отца (что предполагает необходимость «ничего не бояться, отправляться в тюрьму и на эшафот»), получат возможность вырваться за пределы скоротечного земного существования и оказаться в царстве большого времени. В нём, если верить Бахтину, «ничто не пропадает бесследно, всё возрождается к новой жизни». Нет смысла спорить, что это довольно приличный бонус за переход на мужскую сторону в заурядном семейном конфликте.