Текст книги "Литературная Газета 6297 ( № 42 2010)"
Автор книги: Литературка Литературная Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Румяные провинциалы
Литература
Румяные провинциалы
ЛИТРЕЗЕРВ
Мария ЗНОБИЩЕВА, 23 года, г. Тамбов
***
У ста личин тоски столичной
Есть сто причин прослыть больной:
И жалкая, как лист больничный,
Улыбка улицы ночной,
И злые запахи аптеки,
Что к полночи ещё острей,
И вечно сомкнутые веки
Закрытых окон и дверей,
И ускользающие взгляды
В метро, где скользок каждый шаг,
И лихорадочная радость,
Как шум, стоящая в ушах,
Когда везут со всех вокзалов
Больной предсмертные дары
Румяные провинциалы,
Восторженные до поры.
Всё хорошо, и жизнь продлится.
Всем поездам сыграют туш,
Едва насытится столица
Скоромной пищей нищих душ.
И мир широк, и мор не страшен,
Когда восходы – как моря.
И белизну кремлёвских башен
Багрянцем трогает заря.
ЕВА
Она срывает с вызовом плоды.
И ест одна. И рядом нет Адама –
Под тихое дыхание звезды,
Доверчивой и пристальной, как мама.
И рот саднит. И сладость нечиста,
Но приникают в горе и отваге,
Как в поцелуе, жадные уста
К зелёной, нежной яблоневой влаге.
Так до конца узнай же этот вкус
Земного счастья, земляная Ева!
Вживайся в мир искусов и искусств,
Всю жизнь держась за собственное чрево.
И в этой коже женщины-змеи
Ищи прощенья или оправдания,
Пока не выйдут дочери твои
Под звёзды, в сад, на первое свиданье.
***
Утро – смирительная рубашка,
Белыми крыльями льнущий лён –
Тем, кому горько и кто влюблён,
Милым, дурашливым, бесшабашным.
Из дому выйди и сделай вид,
Что ничего не увидел за ночь:
То ли блестели глаза пейзанок,
То ли звезда возвращалась в скит.
Всё отболело, чему болеть.
По’том и кровью, слезой и желчью
Вылилось, вышло – чтобы обжечься
Смелое сердце не смело впредь.
Я не умею Тебе писать,
Господи, но Ты и так услышишь!
В час, когда мир становится тише,
Дай мне воспеть Твои чудеса.
Голосу литься ещё позволь,
Если до песни опять допустишь.
Стала бы садом земная пустошь,
В радость была бы любая боль.
Что все рабы Твои, что – цари?
Царство рабов и рыцарство верных.
Во избавленье от всякой скверны
Дай не уснуть до новой зари.
ДОМ
То ли тихо скрипит половица,
То ль колодезной цепи змея,
То ли бабушка вяжет на спицах
Голубую улыбку ручья.
Кто-то ходит седой и незримый
Сквозь меня – как дыханье и свет –
Мимо мира и времени мимо,
Прямо к дому, которого нет.
Он стоял на пригорке за рощей,
Где сочился песок под обрыв,
Как юродивый, выйдя на площадь,
И глаза, словно язвы, открыв.
И со звёздами в близком соседстве –
Выйди в ночь – и достанешь рукой –
Так впадал в безоглядное детство,
Как иные идут на покой.
Свет в окне осторожно потушен,
И осторожно гудит тишина
Там, где прежде мятежные души
Причащались земного вина.
А теперь то ли сводят с порога,
То ли запросто сводят с ума…
И, быть может, печали немного,
Что и мы – вот такие дома.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
И за борт её бросает
Литература
И за борт её бросает
МЕТАТЕКСТ
От каких даров мы отказываемся
Лев ПИРОГОВ
Известно, что главной проблемой правительства является народ. «Слишком медленно ходит и каждый день ест».
Не будь народа, – жадного до социальных расходов и не чуткого к инновациям, – какую модернизацию можно было бы себе забабахать!
Не даёт…
Ну да правительство над этим работает. Решает потихонечку проблему народа. А у нас свои проблемы не кормлены – нам надо книжку писателя Иличевского «Перс» обозревать. Но смотрите-ка: уровень другой, а проблема та же! Как всё связано в этом мире… Вот ведь главная проблема литературы – что? Не писатели и не издатели, нет. Они парни хорошие, без них вообще бы никакого государства (зачёркнуто), никакой литературы не было. Главная проблема литературы – читатели.
Ленивы и нелюбопытны – не любят, не умеют и не хотят читать. Коли не встанешь перед ними на четвереньки и не сделаешь ртом непотребный звук для смеха, так и вовсе в твою сторону не зевнут.
Означает ли это, что литература должна стоять на четвереньках?
Сложный философский вопрос.
Возьмём шире. Главной проблемой человеческой цивилизации является человечество. Есть такая штука: «антропологический барьер». Это когда быстродействие современной техники опережает скорость реакции управляющего техникой человека. Чтобы такая техника была эффективной, чтобы оправдывала вложенные в неё силы и средства, чтобы просто-напросто могла действовать, приходится человека из неё изымать, заменять роботом, то есть другой техникой.
Ну и с какой стати техника должна обслуживать человека – если он её обслужить не в состоянии?
Примерно так рассуждали придумщики «Терминатора». Дальше помните: техника людей уничтожила, стала сама жить. В буквальном смысле дегуманизация приключилась.
Но то техника. А как же искусство?
А точно так же.
«Techne» – это ведь и есть искусство по-древнегречески. И дегуманизация с ним очень даже запросто уживается.
Я не про «человека-собаку». Контемпорари-арт – вещь потешная, существующая для отвода глаз от куда более серьёзных процессов. Авангардист в жёлтой кофте хватает с прилавка булочку – и наутёк, все охотно бегут за ним: «Ату, ату!» – а в это время кто-то другой, в консервативном костюме, спокойно и со вкусом выносит всю лавочку.
Так вот «Перс» наконец. Я, может быть, ошибаюсь, но есть стойкое ощущение, что Александр Иличевский сегодня – литературный эталон, «акмэ». Скажем, если Прилепин или Садулаев – это «мейнстрим для бедных», сиречь для публики, то Иличевский – «мейнстрим для особенных». Для тех, кого интересует «литература высших достижений», а не читательский успех.
Что, нет такого?..
Так вот «Перс». Есть в этом романе один образ, являющийся, по-моему, ключом к пониманию даже не писательской техники, а целой писательской философии. Это дельфины. В романе, между прочим, изложена такая гипотеза: дельфины воспринимают звук как зрительный образ. Для нас звук – временная и логическая последовательность; мы «разбираем» звуки речи, раскладывая по долготе-высоте, а дельфины воспринимают звук «нелинейно», как целостный образ.
Кажется, роман как раз и рассчитан на дельфиний тип восприятия. Вроде бы в нём есть «линии» – если напрячься, по ним можно пересказать фабулу. Типа герой жил в детстве в Азербайджане, выучился на гидрогеолога (потому что нефть), потом эмигрировал в США, потом вернулся, движимый не столько ностальгией, сколько нынешним научным интересом плюс семейными (или постсемейными) обстоятельствами, – и погрузился в острый, пронзительный мир воспоминаний, да ещё и произошло тут с ним что-то. Плюс у людей, которых он встречает и о которых думает, тоже какие-то свои истории, свои пауки в голове. Всё это ужасно перепутано и запутано – «как в жизни».
Жизнь ведь тоже не понимаешь, пока живёшь. Только потом уже, вспоминая прожитое, отсекая детали и зачастую перевирая смысл событий, наговариваешь, как на магнитофон, понятный самому себе парафраз жизни.
Примерно по этой логике пишутся и реалистические романы.
Но у Иличевского детали не отсечены и со страшной силой рвут одеяло на себя. Вначале этому умиляешься, восхищаешься даже, потом приходит раздражение – «автор за деревьями не видит леса».
Но это не автор, это я, читатель, его не вижу (не забываем, кто главная проблема литературы).
И покуда критическая масса деталей не взорвётся и не вынесет мой мозг со сверхкосмической скоростью более восьми километров в секунду, пока «целостный образ» не распылит на кванты мой орган логики, жаждущий линейной последовательности повествования, я буду не понимать.
«Как в жизни».
А дальше станет не важно.
Дальше будешь чувствовать кожей, порами, втягивать ноздрями, жариться на прикаспийском солнце и иссыхать на ветру. Вы когда-нибудь видели корни трёхсотлетнего гранатового дерева? Я видел – теперь уже.
Короче говоря, всё нормально. Средства отвечают задачам. Гипотеза работает. Но. Есть ведь там ещё и акула. Смотрите, прямо рядом с дельфинами: «Негодная на вкус акула-молот отличалась живучестью; выпотрошенная ради печени, со вспоротым брюхом резво уходила в воду, где жадно принималась поедать собственные внутренности, которые тут же выскакивали наружу и акула снова заглатывала их. Кружась на месте, акула распускала сизо-алый цветок, который дрейфовал к корме».
Это тоже «ключ к философии». Давится своими внутренностями и кружит на месте. Иличевский обогатил литературу и одновременно обокрал читателей. Проглотил – и тут же из разверстого брюха выронил. Не прочтут ведь. Даже если «Большую книгу» получит.
Так и сгинут в утробах двух-трёх сотен из «особенного мейнстрима» все не для них предназначенные вкусности. Типа:
«– Советский союз был рай. А сейчас, я тебе честно скажу… – Тельман понизил голос и оглянулся с хитрецой. – Я тебе так скажу. Если будет война с Россией – никто воевать не пойдёт. Все сразу пойдут сдаваться. Я точно тебе говорю».
(Гляди-ка, прямо как у нас в анекдоте: у Лукашенко всего четыре дивизии, но если на Россию войной пойдёт, к Москве все сорок подойдут.)
Или типа:
«Почему, говорю, Марию Господь Сыночком без спроса подарил? Почему не спросил, а можно ли? Где права человека? Прости меня, Господи, что не по уму спрашиваю, но за девицу заступиться желаю…»
(Как у Шукшина в «Забуксовал», помните: кого Русь-тройка везёт? Чичикова, прохвоста?! Или как у Толстого в «Критике догматического богословия», похоже.)
А вот дурачок Марат думает, что во всём зле мира виновата Америка:
«План американцев, по словам Марата, такой: Иран схватывается с Азербайджаном, Америка их разнимает и в результате захватывает обе страны».
(Ой… Я ведь тоже так думаю…)
Ну это ладно, шут с ним. Картинки с выставки.
Важно другое. Вот Иличевский обогатил и без того богатых читателей. Чего плохого, казалось бы. Пусть богатые будут ещё богаче, правильно? Если кризис – спасай банки, а социалку как-нибудь секвестируем. У кого нет миллиарда – вон с горизонта жизни! Сколково не сметь загораживать…
Думается, ни один русский интеллигент в сочувствии к подобной морали не признается. Это низкая мораль – для пользователей ай-подов. Мы не такие.
Но почему тогда, позвольте спросить, мы руководствуемся ровно тем же самым в своей прямой интеллигентской, так сказать, деятельности?
Я это не к тому, чтобы обязать всех вослед Толстому писать сказки для крестьянских детей. Писательской душе не прикажешь. Но мы-то, расставляющие книги по росту, выдвигающие на премии и продвигающие к читателю?.. Что, тоже «душе не прикажешь»? Ну такая, значит, у нас и душа, с ай-подцем.
(…Вот не хотел же переходить на личности, но сорвусь. Билли Холидей пела, а не «пел», потому что она женщина! (Мужчина – тот Джонни Холлидей.) И литературный редактор «Перса» Михаил Бутов, он же по случайному совпадению ответственный секретарь премии «Большая книга», соискателем которой этот роман является, не знать этого не может. Ибо меломан известный. Значит, корректор?.. Всё зло мира от Америки и корректоров!..)
На днях один человек – миссионер – ведёт литературный кружок у заключённых, – рассказал о своих подопечных вот что:
«О. Генри и Уэллс им гораздо «понятнее», «ближе», «веселее» (закавычено, потому что неточно), чем, к примеру, Аверченко или Куприн. Не сюжетно даже, а лексически. Под правильную русскую художественную речь почти засыпают. Не поймать мне пока мысль, но что-то прорисовывается, с учётом шквального успеха у них Шукшина и вполне приличного приёма Шаламова».
Зацепил меня этот рассказ. Казалось бы: ну смешно, зэки, тоже мне критерий.
А Шукшин?..
А «большое видится издалека»?
Я так думаю: вот есть разные вещи в жизни. Вроде все нужны, всякие важны – и зубная паста, и крем для лица. Но когда край наступит, что оставишь, а что с собой возьмёшь?
«Зэкам нравится» – это и есть что-то вроде такого маленького испытания на излом. Когда нечто вроде бы величественное, монументальное (Куприн) превращается в бессмысленные кружавочки.
Что уж говорить о дельфинах.
А «Перс», ну что «Перс». Для таких романов следовало бы выделить особую премию вроде Шнобелевской – за смешные и бессмысленные на неспециальный взгляд исследования. Типа левитации лягушек в магнитном поле. Специалисты поймут: в левитации лягушек тоже смысл есть. В «мирное время».
Тут, возможно, и зарыта собака между милейшим Бутовым и во всех отношениях неприятным мною. Он за вычетом всяких «но» считает наше время «мирным», движущимся в правильном направлении, пригодном для неспешных остроумных исследований. А мне кажется, что край, пожар и набат. Ему подавай лягушек, мне – чтоб как для зэков.
Казалось бы: какое время – такая литература.
А ну как наоборот?
Ну не из-за книжек же мы в самом деле ссоримся…
Александр Иличевский. Перс : Роман. – М.: АСТ: Астрель, 2010. – 636 с. – 5000 экз.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
«Вся страна – писатели…»
Библиоман. Книжная дюжина
«Вся страна – писатели…»
ШЕСТЬ ВОПРОСОВ ИЗДАТЕЛЮ
Московскому издательству «МИК», выпускающему интеллектуальную литературу российских и зарубежных авторов, на днях исполнилось 20 лет. Сегодня у нас в гостях главный редактор Елена ПАРШКОВА.
– Как, по вашим наблюдениям, изменился книжный рынок за два года кризиса?
– Книжное дело как отрасль предпринимательства складывалось одним из первых, возможно, поэтому и сложности стали возникать раньше общего экономического кризиса. Книжный бизнес зародился в конце 80-х годов, создались новые издательства, и наше в том числе. Издательств стало очень много. Они появлялись на волне большой любви народа к книге и чтению. Казалось, книжный бизнес должен был стать образцом развития отрасли на рыночной стезе. Однако в какой-то момент начался застой, и издательский рынок на текущий момент обгоняет рынок книготорговый. На рынке наблюдается большой кризис перепроизводства, а как следствие – затоваривание. Увеличилось количество наименований выпускаемых книг при снижении тиражей. Можно с сожалением констатировать, что социальный статус книги падает, происходит постепенное снижение читательского спроса.
Российский книжный рынок и в стабильное время отличался низкой рентабельностью и нехваткой оборотных средств. Тем более он пострадал в условиях всеобщего кризиса, когда одновременно происходит и падение спроса, и рост как средней закупочной цены книг (что связано с увеличением цен на бумагу и на материалы), так и торговых наценок (в связи с повышением арендных ставок). Труднее всех во время кризиса приходится небольшим издательствам, которые в основном специализируются на интеллектуальной литературе. Как известно, ассортимент книжных магазинов составляют книги крупных издательств, входящих в первую десятку, и их доля во время кризиса увеличилась, в то время как доля маленьких издательств, таких как наше, уменьшилась. Хорошие книги, выпущенные несколько лет назад, магазины возвращают издательствам, принимая только новинки.
– На вашу деятельность эти обстоятельства повлияли?
– Когда-то в начале нашей работы был высокий спрос на книги по истории, затем – по экономике. И мы строили издательские планы, следуя требованиям времени. Сейчас приходится больше работать «под заказ». Разрабатываем дизайн, делаем макеты, размещаем в типографии тиражи рекламной печатной продукции, готовим заказные издания… И всё это ради того, чтобы иметь возможность печатать книги, интересные нам самим и читателям-интеллектуалам. Хорошо, когда для поддержки некоммерческой литературы существуют субсидии или гранты…
– Что характерно именно для московского книжного рынка?
– Московский книжный рынок – самый крупный рынок российского книжного дела. Здесь сосредоточен финансовый капитал страны, зарплаты выше, чем в целом по стране, поэтому и покупательская способность выше. В Москве более трёх тысяч организаций, выпускающих книги. Я знаю несколько замечательных московских издательств, выпускающих интеллектуальную литературу, – «Русский путь», «Текст», «Прогресс-Традиция», «Весь мир». Мы с ними заняли свою нишу, у нас есть свой читатель. Между собой дружим: встречаемся на книжных ярмарках и различных семинарах, приглашаем друг друга на презентации своих книг.
Правда, если сравнивать с Европой, то в Москве книжных магазинов мало. В советские времена была организация «Московская книга», имевшая в своей сети более 200 магазинов. Ещё в 90-х годах, сдавая нашу продукцию на базу «Москниги», мы знали, что в каждом магазине этой сети новая книга появится. Теперь, скажем, если маме надо купить книгу школьнику, то часто возле дома её не найти, то есть необходимо ехать в магазины-гиганты, такие как «Библио-Глобус», «Московский дом книги» на Арбате, «Москва» и «Молодая гвардия».
– Что за явление – современный автор, кто сейчас пишет книги?
– Вообще наше маленькое издательство существует вот уже 20 лет потому, что наше богатство – наши замечательные авторы и высокопрофессиональные переводчики. Наш постоянный автор писатель Александр Рекемчук преподаёт в Литературном институте. Он говорит, что очень талантливые студенты в этом году в его новом семинаре. И в прошлых его выпусках есть люди, ставшие известными современными писателями, например, Роман Сенчин, Илья Кочергин.
Но есть и другие «литераторы», и иногда складывается впечатление, что любой может издать свою книгу. Вся страна – писатели, все пишут…
– Какие новые книги вышли у вас в последнее время?
– Хотелось бы отметить книгу Александра Щербакова «Лётчики. Самолёты. Испытания». Автор – известный лётчик-испытатель, ему не так давно исполнилось 85 лет. Он пишет о проблемах самолётостроения, рассказывает о самолётах, которые сам испытывал, а их два десятка. И вспоминает о встречах с интересными людьми. Ещё скажу о книге Юрия Богомолова «Игры в людей по-крупному и на интерес». Эта книга выиграла грант Президента РФ. Автор много лет занимается телевидением и кино, обладатель премии «Ника». Его книга – о телевидении, о героях голубого экрана, что появляются на экране и исчезают с него, запоминаются или забываются: о политиках, историках, актёрах, общественных деятелях.
– А что вы планируете издавать в будущем?
– Планы у нас грандиозные. Во-первых, мы готовим книгу Андрея Михайловича Туркова о Твардовском. Эта книга тоже получила грант Президента РФ. Автор составил эту книгу из писем, стихов, прозы, дневников, воспоминаний поэта. Получилась биография Александра Твардовского, как будто рассказанная им самим. Это уже третья книга Туркова, изданная нашим издательством.
Планируется к выпуску книга Вадима Тарлинского «Сказки леса Фонтенбло», а также книга Лайоша Грендэля «Тисея и чёрная вдова» в переводе с венгерского языка и книга Маргариты Фигули «Вавилон» в переводе со словацкого языка… Собираемся издать книгу Сергея Мнацаканяна «Ретроман, или Роман-ретро».
Сейчас мы готовим к изданию двухтомное «Избранное» нашего постоянного автора Андрея Яхонтова. На эту книгу мы получили субсидию московского правительства в программе книгоиздания, выиграли конкурс, который проводится Комитетом по телекоммуникациям и средствам массовой информации города Москвы и городской экспертной комиссией. А теперь на конкурс мы подали книгу «Сады Москвы от А до Я» Владимира и Софьи Веселовых. Это – совершенно московский проект о садах, бульварах и парках Москвы.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
«Подкопное дело… за Пречистенскими вороты»
Библиоман. Книжная дюжина
«Подкопное дело… за Пречистенскими вороты»
ЧИТАЮЩАЯ МОСКВА
К. Кудряшов, А. Яновский. Москва в далёком прошлом : Очерки городской жизни, быта и нравов Москвы XVI–XVII веков. – М.: ОЛМА Медиа Групп, 2010. – 368 с.: ил.; 16 л. ил. – (Историческая б-ка). – 3000 экз.
Книга двух профессоров, последний раз издававшаяся в 1961 году, на основании различных исторических источников и научных трудов дореволюционных историков представляет увлекательный беллетризованный рассказ о городской жизни Москвы XVI–XVII веков, подробно рассказывая об уникальных и малоизвестных подробностях исторических событий, нравах, быте и обычаях москвичей от времён Ивана III до Петра I. Издание проиллюстрировано репродукциями гравюр и картин русских художников.
Читатель сможет освежить в памяти события, хорошо известные ещё из школьных учебников истории, например, восстание московского люда против Дмитрия Самозванца или казнь Степана Разина. А некоторые факты, приведённые в книге, многим будут в новинку. Так, первая попытка заменить мост через Москву-реку тоннелем была предпринята ещё в царствование Алексея Михайловича. «Осенью 1657 года в Земский приказ явился служилый человек, смолянин Василий Азанчеев. Он предложил соорудить тоннель – «подкоп сделать» – под Москвой-рекой. Место Азанчеев выбрал в районе нынешнего Крымского моста». Конечно, современники недоумевали, зачем такие хлопоты – можно же мост поставить. Зато тоннель не мешал бы проходу судов, а в военное время был менее уязвим. Царь повелел: «Подкопное дело начать за Пречистенскими вороты» – но осуществить замысел не удалось. Средств гидроизоляции тогда ещё не было, и начатый тоннель заливала вода. До строительства Кольцевой линии метро, один из участков которой проходит как раз в этом месте, оставалось около 300 лет.
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
