Текст книги "Литературная Газета, 6538 (№ 01-02/2016)"
Автор книги: Литературка Литературная Газета
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Стрижено-брито...
Стрижено-брито...
Искусство / Искусство / Театральная площадь
Кузнецова Анна
Театр на Малой Бронной. «Васса»
Фото: Сайт Театра на Малой Бронной
Теги: искусство , театр , балет
На афише – Горький и Куприн. Без вины виноватые
В театральном мире нынче событий маловато, зато споры всё ожесточённей: традиционный театр, значит консервативный, – на свалку его! Система Станиславского устарела – даёшь авангард! Хотя, по сути, мало кто может сказать, что оно такое, этот авангард и с чем его едят. В итоге топчемся «на задах» современной европейской практики, повторяем общеизвестное. Боимся оказаться немодными…
Долой консерваторов! Да здравствуют новаторы! Это как? Со старым, привычным, проще, попонятней, хотя за настоящее часто выдаются подделки, мнимости, а то и вовсе ничто, «голый» текст, без глубины, без решения, образа – да какой это психологический театр?! А вот с чем идут «новаторы», часто понять трудно им самим, ещё более – окружающим.
В обсуждениях – запал, гнев, претензии, чтобы прикрыть недостаток доводов и, главное, самих бесспорных доказательств в виде убедительных художественных результатов. Никогда ещё не было (я по крайней мере, не помню) таких страстей, яростных споров не только не уважающих, а просто ненавидящих друг друга оппонентов по поводу театральных событий, режиссёров ли Серебренникова с Богомоловым, спектаклей МХАТа, «Золотой маски»…
Конечно, и социальная среда отнюдь нынче не нейтральна: непрекращающиеся в мире войны, противостояние запрещённой в России организации ИГИЛ и христианского мира, России с Америкой, Европой, международный терроризм и борьба «насмерть» отнюдь не способствуют взаимопониманию, дружбе и миру среди государств и людей. И всё-таки как хотелось бы рассчитывать на хотя бы желание расслышать друг друга и понять! Прийти к единым критериям в оценке добра и зла, дурного – хорошего, талантливого или… «ремеслухи»… настоящего или поддельного… Ничего не могу с собой поделать, всё равно верю, что так может быть… должно быть…
Смотрю, к примеру, спектакль из модных – «Яму» Александра Куприна в постановке хореографа и режиссёра Егора Дружинина в Театре на Малой Бронной. Ну не тянет он в моих представлениях на событие, как предъявляют его иные из коллег. Порой красивое зрелище, современные танцы полуголых девиц с юношами, а как иначе? Публичный дом – место действия… Совпадения с первоисточником, объявленном в названии, самые поверхностные. Наверное, драмбалет мог быть навеян впечатлениями от купринской повести, но уж тогда и обозначение жанра как минимум должно быть поточнее, вроде – фантазии, образы по мотивам… не более того. Ушёл купринский текст, для «Ямы» – потеря невосполнимая. Не спорю с постановщиками, у них свои правила, имеют право, но не «Яма» Куприна это, а лишь «про это»… Жертвы дома терпимости унифицированы, стёрты, похожи друг на друга, а ведь их разность интересна, и сюжет каждой из них воспринимаешь по книге, здесь они показаны даже не в пластике, а скорее жестами, языком глухонемых; и тогда на сострадание, общественное внимание, что было и осталось сутью А. Куприна, рассчитывать не приходится. А уж конец спектакля с подсвеченным красным отверстием в заднике, «геенна огненная», видимо, по замыслу сценографа Веры Никольской, куда бросают чёрные фигурки недавних «танцорш» – допрыгались, дотанцевались… Финал наивен и прямолинеен до неловкости. Но если думать, анализировать спектакль, как можно прийти к разным выводам?! А в спорах коллег – театральных критиков – лишь две краски в запасе: белая и чёрная. И они легко меняются местами в зависимости от обстоятельств, не от истины.
Сцена из спектакля «На чемоданах» (Сайт Театра им. Маяковского)
Или другой спектакль на той же сцене и тоже классика, теперь не много не мало «Васса» Максима Горького в постановке молодого режиссёра Вячеслава Тыщука, между прочим, номинанта на «Золотую маску». Тут думать и анализировать ещё сложнее, не потому что по профессии трудно, как раз школа и профессиональные принципы и правила только и могут помочь в оценке, но уж слишком огорчителен результат, а о неудачах говорить и писать приходится с сочувствием и верхом терпимости. Стремление во что бы то ни стало быть модным, не выпасть, как сейчас говорят, из тренда, по-моему, в тисках держат постановщика.
Павильон, стены дома Железновых – долой! Хотя дом – крепость, бывшая, разрушающаяся крепость вместе с семьёй, с его обитателями, этот образ стоило бы поискать. Вместо того на всю сцену – обшарпанная лестница и обрамляющие её ряды театральных кресел (в скольких спектаклях я подобное видела!). Поди попробуй в таком интерьере, мотаясь по лестнице вверх-вниз, сыграть трагедию семьи! Впрочем, этой задачи и не ставится. Режиссёр с исполнителями сразу же осудил домочадцев – и «тифозной» стрижкой Вассы (актриса Е. Дурова), и робами с навешанными на них советскими орденами, подчеркнул их физические недостатки, просто дебильность. Особенно «хорош» Прохор Железнов – рокер в коже, в металле, с истерическими перепадами настроения, видимо, наркоман – его разрушительное влияние в Людмилке, похожей на тряпичную, сломанную навсегда куклу. Сюжет отметён сразу, действующие лица ясны и одинаковы с начала и до конца, ведь и не скажешь – герои… люди… характеры… Вышли, покривлялись – и всё. Не хочется обижать актёров, но ведь так и было: не захотели, не попробовали разобраться в судьбах горьковских героев. Они им неинтересны: обезобразить, заклеймить – и хватит. Зачем же именно «Вассу» брали к постановке? Гроб с главой семьи, мужем Вассы, вынесли в начале в сопровождении батюшки и декоративных «ряженых». Чего же после выноса трупа заниматься сюжетом?
Зато на авансцене будет стоять открытый гроб рядом с тоже открытым и пустым футляром от гитары, с которым рокер и наркоман с высоты лестницы проорёт в микрофон что-то про «русское поле», обязательное теперь в наборе модного спектакля. Мёртвые сраму не имут…
Нет, нельзя так с классикой. Не нравится – не ставьте! Но авторского права, бережного отношения к писательскому оригиналу никто не отменял. Наверное, проще иронизировать, «точь-в-точь» будто бы изображать, передразнивать чужое, повторять друг друга в «отмычках» к классическому спектаклю, нежели вчитываться и вдумываться в смыслы, в стиль, в сокровенные «вторые планы» замечательных классических произведений; вдумываться, вчитываться разучились. Тихо, скромно, добросовестно работать многим неинтересно. Устроить скандал, обратить на себя внимание любым эпатажем, разжечь спор вокруг спектакля – часто специальная цель. Критики тоже стали «шоуменами», охотно устраивают представления вокруг спектаклей. «Быть знаменитым некрасиво…»? Наоборот, по нынешним представлениям, нельзя быть незнаменитым…
Уже два года идёт на одной из сцен Театра Маяковского, на Сретенке (его перенесли с основной сцены), негромкий, скромный спектакль по пьесе еврейского теперь уже классика Ханоха Левина «На чемоданах», поставленный режиссёром Александром Коручековым.
Просто маленькое местечко в Израиле на манер бывших «шоломалейхомских»: односельчане, соседи. Все знают друг друга, и все – на чемоданах… Всем хочется куда-то уехать: в Швейцарию ли, в Америку, или на другую квартиру… Выйти замуж, найти мужчину… И никому ничего не удаётся, вместо намеченных «мечт» и маршрутов у каждого лишь один путь – в другой мир, на тот свет… Спектакль об уходах. Только там все будут красивы, веселы и в белом, и не надо бояться этого путешествия, зовёт спектакль, только там можно обрести покой. Ну нет его на земле. В спектакле нет занимательного сюжета, просто набор обычных житейских историй, судеб людских. Кому-то может показаться – скучно…
Я упивалась богатством актёрских ролей, забытым блеском актёров. Оказывается, знаменитая труппа Театра Маяковского осталась такой же разнообразной, талантливой, как была при Гончарове… Какая замечательно верная, но и смешная мама и жена Бьянка Александры Ровенских, какие чудные её дочери, «некрасивая» и «удачница» (Зоя Кайдановская и Наталья Филиппова, кокетка Наталья Палагушкина). Прекрасна всеобщая «спасительница» проститутка Татьяны Орловой. Нигде не поддалась актриса на соблазн передать лишь внешний колорит профессии, как в «Яме» на Бронной, всё по смыслу, по существу, тогда получается смешно и трогательно. Утешитель вдов и говорун на похоронах Альберто Пинкус (Юрий Коренев); неудачник-горбун, но с таким добром и достоинством несущий свой крест (Игорь Марычев)… Парад неудачников! А самая старенькая из всех бабушка Беба, от которой дети хотят избавиться, и в санаторий, и в сумасшедший дом отправить, но она меньше всех хочет «в рай», вроде уходит, но снова возвращается... Мастерская работа актрисы Майи Полянской. Чудная молодёжь! Чудный спектакль! Грустный, но ведь и жизнь невесёлая. Грустный и смешной. В реакции зрительного зала трудно усомниться. Зал дружно, в унисон, смеётся и затихает. Зал не обманут, зрители довольны.
А в антракте «Вассы» зрителей в гардеробе, желающих уйти, было больше, чем осталось в зале.
Но уж что-что, а мнение зрителей профессиональные критики учитывают сейчас меньше всего. И как-то забывают, что не для них, считающих себя самыми умными, важными и элитными, делаются спектакли, а для тех, для кого театр – и отдых, и радость, и награда, кто, наконец, платит деньги за билеты. Для зрителей.
Бывает неуспех хорошего спектакля, равно как и успех плохого. Всё равно дело критики – быть вместе со зрителями, стать надёжными посредниками между ними и театрами, партнёрами, не оппонентами друг другу и искусству, чтобы зрители доверяли прессе и профессионалам. Сейчас эта связь разрушена.
Белое – чёрное. Левые – правые… Государственники – либералы… В пылу споров предмет борьбы – сам спектакль – становится неважен, его объективные достоинства и недостатки – лишь способ манипуляций для специалистов и произвольных доводов оппонентов. Стрижено – брито… Зрители – отдельно, а профессиональные критики больше занимаются собой...
Кто, если не я?
Кто, если не я?
Искусство / Искусство / Событие
Вишневская Ксения
В.М. Бехтиев, президент Благотворительного фонда имени П.М. Третьякова
Теги: искусство , живопись , скульптура , благотворительность
Премия имени П.М. Третьякова «За верность профессии и многолетнее служение русскому искусству», которой ежегодно награждают сотрудников российских музеев, отметила своё десятилетие.
Время – самый надёжный критерий для любого начинания. Когда в 1856 году Павел Михайлович Третьяков всерьёз занялся коллекционированием русского искусства, он и вообразить не мог, какая судьба ожидает его собрание. И потом, когда вместе с братом Сергеем открыл свою галерею для публики, и ещё позже, когда передал её в дар городу, не думал о том, что она превратится в один из самых значительных музеев не только России, но и мира. Третьяков лишь хотел сделать высокое искусство достоянием как можно большего числа людей и рассуждал как человек воистину благородный: кто, если не я?
Когда в 2006-м, в год 150-летия галереи, создатели Благотворительного фонда, носящего имя выдающегося мецената, Елена Владимировна и Виктор Михайлович Бехтиевы учреждали Третьяковскую премию, тоже, наверное, не предполагали, что когда-нибудь она выйдет далеко за пределы родного музея. Ими двигало желание восполнить пробел, который никто до той поры и не думал восполнять: премии для сотрудников Третьяковской галереи тогда не существовало, и, возможно, они рассуждали так же, как и Павел Михайлович: если не мы, то кто же? Музейщики – не кинозвёзды, их труд велик своей самоотверженностью и неотменимостью: кто, если не они, сохранит для будущих поколений бесценное наследие предков? И сущность этого незримого для непосвящённых труда не в сенсационных открытиях (они тоже бывают, но редко), а в повседневности, наполненной изнуряющей кропотливостью, а порой и рутиной.
Кажется, что начиналось всё только вчера, однако на десятой, юбилейной церемонии число отмеченных этой, без преувеличения, уникальной наградой уже составило три десятка. Трепетные хранители, чуткие реставраторы, вдохновенные экскурсоводы, увлечённые исследователи – для каждого из них Третьяковка не просто место работы, а призвание, служение, образ жизни. Вернее, вся жизнь – сорок, пятьдесят, шестьдесят лет.
Премия, начинавшаяся как своя, чуть ли не «домашняя» (успеть отдать дань любви и уважения корифеям), постепенно превратилась в общероссийскую, находящую своих лауреатов порой за тысячи километров от столицы. И для сотрудников больших и малых провинциальных – да не устыдимся этого слова – музеев, чей труд уж точно равнозначен подвигу, она, возможно, ещё драгоценней: кто бы вспомнил о них, если не эти люди, для которых благотворительность – не звонкий «имидж», а упорная настойчивая работа.
Лауреаты юбилейной премии имени П.М. Третьякова Т.Л. Карпова, В.Н. Уханова, Е.Н. Шелкова
Церемония награждения проходит в декабре, т.к. приурочена ко дню рождения Павла Михайловича Третьякова. Меньше всего она похожа на официальное парадное торжество – это тёплый и искренний, уютный и дружный семейный праздник, на который неизменно собираются и коллеги третьяковцев из других музеев страны, и друзья галереи. И каждый раз это возможность для всех собравшихся прикоснуться к ещё одной странице жизни семейства Третьяковых. Юбилейный вечер был посвящён 150-й годовщине венчания Павла Михайловича и Веры Николаевны Мамонтовой. Их брак продлился 33 года и был очень счастливым – неслучайно в качестве знака премии был выбран совместный вензель супругов. Литературная композиция, составленная из семейной переписки и воспоминаний их дочерей, Александры Боткиной и Веры Зилоти, прозвучала в исполнении Александра и Полины Лазаревых. Для известного ленкомовского актёра участие в этом вечере было, по его словам, закономерным: «Музей – как театр: ты восхищаешься шедеврами, не имея ни малейшего представления о том, что происходит «за кулисами». Как же важно, чтобы труд этих замечательных скромных и беззаветно преданных своему делу людей был по достоинству оценён! В том, что мы – страна, народ, – постепенно возвращаемся к корням и традициям нашей культуры, есть и их огромная заслуга».
В доме Третьяковых любили музицировать, и декабрьские вечера в галерее эту традицию поддерживают неукоснительно. На сей раз гостем Третьяковки стал известный дирижёр и пианист Фабио Мастранджело: «Я уже довольно давно живу в России, но не перестаю восхищаться вашей страной и вашими людьми. Мне часто приходится слышать сетования на то, что россияне мало читают, редко бывают в музеях, театрах, на концертах серьёзной музыки. Но могу вас уверить, что, немало поездив по миру, я вижу, что в «просвещённой» Европе и за океаном ситуация много хуже, и надежд на кардинальные перемены пока маловато. А вы озабочены этой проблемой всерьёз, и дай бог другим странам найти силы следовать вашему примеру, ведь человечество живо только до тех пор, пока у него есть музыка, литература, искусство».
Разумеется, главными героями праздника были новые лауреаты премии, которую здесь не без юмора именуют «Третьяковским Оскаром». Волновались все. И впервые присутствовавшая на церемонии директор Зельфира Трегулова, принявшая руководство музеем меньше года назад, но уже почувствовавшая, что «Третьяковская галерея отличается от других музеев совершенно особым отношением людей друг к другу». И Виктор Бехтиев, вручавший премию, дипломы и заветные вензели достойнейшим из достойных, предварив сие действо лаконичной фразой: «Десять лет назад мы затеяли правильное дело. Всех благодарю за сочувствие». И Елена Бехтиева, бессменный «худрук», а точнее, ангел-хранитель этих незабываемых декабрьских вечеров. И конечно, сами счастливые лауреаты: Татьяна Карпова – заместитель генерального директора Третьяковской галереи по научной работе, Валентина Уханова – хранитель отдела древнерусского искусства ГТГ, Елена Шелкова – хранитель Музея фресок Дионисия, филиала Кирилло-Белозерского музея-заповедника. Как и все те, кто прежде поднимался на сцену конференц-зала в Лаврушинском, лауреаты говорили об одном: музейное дело – дело общее, коллективное, и награду эту они с радостью делят со своими наставниками, коллегами и молодыми сотрудниками, которым передают накопленный опыт. Именно это и называют люди честью и достоинством в профессии.
Реализм из Поднебесной
Реализм из Поднебесной
Искусство / Искусство / Штрихкод
Фомина Мария
«Тибетские монахи»
Теги: искусство , живопись , скульптура
В Научно-исследовательском музее Академии художеств в Санкт-Петербурге прошла выставка самобытного китайского живописца Хань Юйчэня.
Мы давно привыкли к тому, что в России обучаются тысячи китайских студентов. Институт имени Репина Академии художеств, что в Петербурге, на «исторической родине» академии, не исключение. Ежегодно его выпускниками становятся десятки молодых китайских художников, которые в великих стенах учатся премудростям европейской и русской академической школы.
Но выставка в Рафаэлевском и Тициановском залах музея Академии художеств необычна тем, что она представила нам китайское реалистическое искусство… китайского же происхождения. На втором этаже величественного здания на Университетской набережной – выставка мастера масляной живописи (техники, неизвестной в Древнем Китае) Хань Юйчэня. Это картины из жизни современного Тибета, который любит за его фантастическую природу и выразительные сцены быта китайский мастер. Настоящая крупноформатная тематическая картина, жанр, который далеко не всегда привлекает художников из-за его сложности, повествовательности, необходимости иметь навык «рассказать историю» в лицах и типажах. Мы видим лица простых жителей Тибета, мужчин и женщин, занятых повседневным трудом: они пасут скот на фоне заснеженных горных вершин, варят еду, бредут под ветром в паломничество к святым местам. Много улыбающихся лиц, хотя понятно, что люди, которых художник застиг с фотоаппаратом или с блокнотом для зарисовок, оторвались от своих каждодневных трудов и не привыкли позировать. Китайский живописец с особой любовью пишет детей, их нежные лица на фоне суровых гор или резных дверей домов. Буран и ветер, закутанные лица сменяются сияющим горным солнцем. Видно, что игра светотени, блики солнца также привлекают Хань Юйчэня, как мастеров раннего Ренессанса – перспектива. Ведь китайский художник – по сути, самоучка. Выставка сопровождалась старательно переведённым фильмом, где очень деликатно сказано о трудном детстве художника, но в большой отечественной аннотации к выставке говорится более прямо: Хань Юйчэнь – из репрессированной в годы «культурной революции» семьи, у него не было возможности учиться профессионально, он страстно любил рисовать и лишь позже стал брать уроки у профессионального художника. Чтобы прокормить себя, он тяжело и много работал (в 16 лет – грузчиком на металлургическом заводе). Но мир, который мастер создаёт в своих произведениях, кажется почти безмятежным – несмотря на почти осязаемую суровость климата и быта. Хань Юэйчэнь, будучи представителем основного в Китае народа хань, с большим интересом и тщанием выписывает детали яркой, декоративной тибетской одежды, непохожие типы лиц.
Очевидно, как сильно повлияла на китайскую реалистическую картину русская и советская школа живописи. Но мы сегодня словно забыли о светозарных картинах Пластова или Сергея Герасимова, которые создавались в такие тяжкие годы, мы почти не видим сцен из жизни «простых людей», занятых повседневными трудами, на наших выставках. Оказывается, что и нам есть чему поучиться у китайских мастеров такого европейского жанра, как картина. Хотя наши картины по-прежнему пишутся с высочайшим мастерством, профессиональной маэстрией, с той технической тонкостью и совершенством, которые опытный взгляд, конечно, не найдёт в китайской масляной живописи. Но у китайцев подкупает свежесть взгляда, радость бытия, отсутствие боязни перед «низким» сюжетом, да просто – любовь к своему народу.
«Тибетская девочка»
«Любопытный мальчик»
В театральной среде давно горько шутят, что скоро системам Станиславского или Михаила Чехова нам придётся учиться у американцев. Надеюсь, что с большой сюжетной картиной не произойдёт такого казуса, и на своей «исторической родине», в России – наследнице европейского реализма, – она вернёт себе былую популярность, которую начала завоёвывать в землях, где раньше были шёлк и тушь, а изображение человека терялось, как песчинка, в космической панораме пейзажа и круговорота жизни.