Текст книги "Чудовищ не бывает"
Автор книги: Лиселотт Виллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Он был болен, – произнесла Алиса.
– Да.
– Тогда я этого не понимала. И не уверена, что мама понимала. Но я помню, что он словно стал другим, – добавила Алиса, – помню, как я… вроде как присматривала за ним. – Она вспомнила, как, стоя на берегу залива, ждала, пока из-за мыса не появилась лодка. – Я присматривала за ним, чтобы он не исчез.
– Я очень переживаю, – призналась Каролина, – с тех пор и дня не прошло, чтобы я не думала о том, что натворила.
Алиса вспомнила тень, падавшую на его тело. Вспомнила стоявшего рядом с ней мужчину.
«Наверное, вы ни в чем не виноваты. – Так ей следовало сказать. – Я не думаю, что это самоубийство. По-моему, он исчез по другой причине». Но она промолчала.
– Это моя вина, – повторила Каролина, – я это всегда знала. А теперь знаешь и ты. Если хочешь, можешь рассказать обо всем Соне. Лучше бы ей тоже об этом узнать.
Каролина поднялась и оперлась рукой на спинку кресла.
– Да, больше мне сказать нечего, – проговорила она и, помолчав, добавила: – Отвезти тебя обратно?
Выглядела она усталой, и Алиса покачала головой:
– Нет, не надо.
Смеркалось. В гостиничных окнах загорелся свет. В одном из номеров тихо играла музыка. Алиса шла вдоль ровного края асфальта по светящейся белой полосе и думала о Каролине, вспоминала ее лицо. Я хочу рассказать, как все было. Пора положить этому конец. Алиса остановилась. Она видела шлагбаум и выглядывающий из канавы руль велосипеда. В ушах у нее зазвучали слова Каролины, которые она сказала Юнатану: «Если ты остаешься здесь ради меня, то зря».
Немного поразмыслив, Алиса развернулась и направилась обратно к гостинице, сперва медленно, а затем все быстрее. Свет в доме не горел, дверь была не заперта. Алиса вошла. Тишина. Наверное, глупо с ее стороны чего-то ждать – Каролина, скорее всего, отдыхает у себя в комнате, и тем не менее Алиса почему-то была уверена, что ошибается. Это выражение на лице матери Юнатана – она узнала его, этот решительный отсутствующий вид, из-за которого Алиса в свое время на все была готова, лишь бы не оставлять Ивана одного.
В комнате, где они сидели, оказалось пусто. Алиса поднялась по лестнице. Единственным источником света в узком длинном коридоре была полоска света под дверью. Ванная. Ступая по мягкому ковру, Алиса подошла к двери.
– Каролина! – позвала она.
Молчание. Ответа не последовало. Она постучалась.
– Каролина!
Никто не отвечал. Алиса дернула за ручку. Заперто. Замок в двери был старомодный, с ключом. Такой снаружи не откроешь. Ключ торчал внутри, так что заглянуть в ванную тоже не получалось. Она приложила ухо к двери. Оттуда послышался слабый царапающий звук.
– Откройте! – попросила она.
– Уходи, Алиса, – раздался тихий усталый голос.
– Нет, сначала откройте.
– Я лежу в ванне, – откликнулась Каролина. – Если хочешь что-то сказать, отложим до завтра.
Алиса снова прислушалась. Какая неестественная тишина…
– Вы слышите меня? – спросила она.
До нее донесся сдавленный вздох, а потом знакомый звук – так звенят пузырьки из Сониной аптечки, если их взять и встряхнуть. Алиса смотрела на белую деревянную дверь и представляла себе Каролину там, за этой дверью. Ее ничего не выражающий взгляд. Руку, сжимающую лекарство. Алиса прижалась к двери.
– Вы все это заранее спланировали, да? Пока их нет? – Она уткнулась лбом в дверь. – Подумайте о Юнатане!
На несколько секунд в коридоре повисла тишина, а после Алиса услышала движение за дверью.
– Как раз о нем я и думаю, – спокойно проговорила Каролина, – пока я здесь, он не уедет. Если мой сын что-то решил, его не переубедить. Мне хочется, чтобы он занимался тем, к чему у него лежит душа… тем, чем ему следовало бы заняться… уже давно. – Последние слова прозвучали едва слышно. Каролина говорила с трудом, ее речь больше напоминала лепет.
– Если вы это сделаете, он уже никогда не станет тем, кем хочет, – сказала Алиса.
Она снова уперлась лбом в дверь, прижала к ней ладони. И закрыла глаза. Деревянные доски холодили ее липкую кожу. За дверью раздался стук.
– Каролина!
Алиса принялась дергать за ручку и колотить в дверь. Но больше ничего не слышала. Тогда она развернулась и бросилась к лестнице. Вылетев во двор, споткнулась и разбила колено, но тут же вскочила и побежала к гостинице. В лобби никого не было, и Алиса направилась к ресторану. За одним столиком расположилась семья с детьми. При виде девушки они замерли, как на кадре из немого кино. Алиса заглянула в круглое окошко на двери в кухню и увидела спину Анни. Распахнула дверь, повариха обернулась и с ужасом уставилась на девушку.
– Там Каролина, – выпалила Алиса, – пойдемте быстрее.
Они вдвоем стояли перед дверью в ванную на втором этаже. Из-под нее пробивалась полоска света, выхватывая из сумрака ботинки Алисы и белые рабочие туфли Анни.
– Сейчас вызовем помощь, – сказала повариха и сунула руку в карман за телефоном.
– Позвоним в скорую?
Анни покачала головой.
– Она будет ехать полчаса, – вздохнула она, – такое уже случалось. Это не первый раз.
Алиса смотрела на дверь.
– А когда был первый?
– Давно. Может, лет десять назад. Меня тогда тут не было. Она специально съехала в кювет. Машина всмятку, а вот Каролина выжила.
Внизу хлопнула дверь, на лестнице раздались шаги, и в коридоре появился крепкий мужчина в камуфляжной куртке. Лео. Увидев его, Алиса вздрогнула. Он удивленно посмотрел на нее и ударил плечом дверь. Деревянный плинтус сломался. Еще удар – и дверь распахнулась.
Каролина лежала в ванне прямо в одежде, уткнувшись лицом в эмаль. Воды не было. Лео склонился и повернул голову женщины. Глаза вытаращены, на щеках – красные полосы. Дышала она глубоко. Анни подняла с пола пузырек из-под таблеток: «Диазепам, 5 мг». И имя Рогера на этикетке.
– Пустая, – сказала Анни.
– Сколько там было?
– Тридцать.
Лео снова склонился над ванной и похлопал Каролину по щеке.
– Каролина, ты меня слышишь?
Она шевельнулась, словно хотела увернуться от его руки. Оглядевшись, Лео открыл кран. Всего в нескольких сантиметрах от головы Каролины тонкой струйкой полилась вода. Лео смочил руку и провел ею по лицу женщины.
– Хватит, – недовольно пробормотала она.
– Давай, садись.
– Не могу.
– Я тебе помогу.
Он просунул руку под спину Каролины и усадил женщину. Ее тело вяло осело, но она открыла глаза и посмотрела на присутствующих: сперва на Лео, потом на остальных за его спиной:
– Вся служба спасения явилась…
– Я отвезу тебя в больницу, – решил Лео, – ты приняла слишком много.
Нет, – отказалась она.
– Каролина, ты меня беспокоишь, давай-ка я тебя донесу.
– Нет, – уже резче проговорила женщина, а потом, уже тише, добавила: – Я приняла не все.
Анни посмотрела на склянку:
– Тут ни одной не осталось.
Лео на миг ослабил хватку. Каролина взглянула на пузырек, а потом на Анни.
– Я их выбросила. Приняла несколько, а остальные выбросила.
Анни недоверчиво посмотрела на нее, открыла крышку унитаза и заглянула внутрь. На дне, будто растрескавшиеся жемчужины, лежали таблетки – не меньше двадцати пяти.
– Ей можно верить, – сказала Анни, – она приняла не все.
– Она вам так и сказала, – с привычной язвительностью перебила ее Каролина.
– Рогер, – разглядывая этикетку, Анна словно размышляла вслух, – он что, это принимает?
Каролина сидела привалившись затылком к ванне.
– Нет, он же твердо стоит на земле, – вздохнула она.
Лео приподнял Каролину и помог ей добраться до кровати. Алиса постояла посреди коридора, прислушиваясь к их приглушенным голосам в спальне, и немного погодя вышла на улицу.
Она подождала Лео на крыльце. Он вышел и молча посмотрел на нее, едва заметно пожав плечами:
– Анни останется.
Лео прошел мимо и направился к пикапу, стоявшему совсем рядом с крыльцом. Открыл дверцу и посмотрел на Алису:
– Ты идешь?
Она подошла к машине и залезла на сиденье. По пути с парковки Алиса заметила на месте, отведенном для машин сотрудников, незнакомый автомобиль. Ну да, Анни же бросилась спасать Каролину. Наверное, вызвала себе сменщика. Алиса украдкой взглянула на лежащие на руле руки Лео. Сильные и загорелые. С коротко остриженными ногтями. Перед шлагбаумом он притормозил, вышел и поднял его. И заметил в канаве велосипед.
– Это твой?
– Да.
Лео вытащил велосипед и положил его в кузов. Они свернули на проселочную дорогу. Возле поворота в лес, метрах в ста от ее дома, он остановил машину. Не дожидаясь, пока Алиса что-нибудь скажет, вылез и вытащил велосипед. Она столько дней искала случая с ним поговорить, так что сейчас вполне могла бы заупрямиться и остаться в машине. Однако не переставала прокручивать в голове ту сцену в ванной. Перед ее глазами стояло лицо Стенберга, в ушах звучал его спокойный голос и вежливые слова, обращенные к Каролине, когда та, скрючившись, лежала в ванне. Алиса открыла дверцу, вылезла, взяла велосипед и собралась было попрощаться.
– Ты хотела поговорить об Иване, – сказал он, – хотела знать, какой он был.
Алиса кивнула.
– Загляни завтра, – добавил Лео.
Выходи немедленно!
Меня хватают за ногу, я вырываюсь, лягаюсь. Схвативший отдергивает руку.
«Нет, так нельзя. Она просто невыносима. Где же Иван? Он что, ушел? А мама ее где? Может, еще раз попробуешь? И что тогда делать? Бросить ее тут?»
Уши зажаты руками. Пол жесткий, коленям больно, но я и не думаю выходить. Не хочу, чтобы на меня пялились. Они сами во всем виноваты. Разве нет? Они его не послушались.
Шаги на лестнице. Все стихло. Но выходить я не собираюсь. Вообще не сдвинусь с места. Ни на миллиметр не сдвинусь. Хотя нет, приходится – уж очень болят колени. Я ложусь на бок, ноги поджимаю к животу. На коленях остались отметины от коврика. Я выглядываю из-за ножки стула. Никого. Него тоже нет. Но на органе лежат ноты.
Я вспоминаю стул, брошенный на пол в проходе, прямо рядом со скамьей. Вспоминаю, как все повернули головы. Вспоминаю сидевшего на скамье ребенка. Вытянутые руки Ивана, его глаза. За секунду до этого я смотрела вниз и не знала, что увижу.
Он никогда никому не причинял зла. Он не из тех, кто причиняет боль другим.
По лестнице кто-то поднимается. Тот, кто не желает скрываться. Отсюда, с пола, мне видны только ноги и черные ботинки. Я знаю, кто это. Он несет стул, который совсем недавно там лежал, и ставит его в первый ряд. Выравнивает остальные стулья. Когда добирается до последнего ряда, я замираю. Но он проходит мимо, направляется к органу. Сворачивает партитуру и забирает ее с собой. А потом останавливается.
«Алиса!»
Я не двигаюсь.
«Не хочешь – не вылезай. Можешь сидеть там сколько угодно. Я тут слегка приберусь. Если станет скучно, есть мелки. Я купил новые».
Он удаляется. Идет по проходу, открывает дверь в ризницу. Становится тихо. Я выползаю из-под стульев и подхожу к кафедре. Его я не вижу. Здесь вообще никого нет. Я смотрю на орган. Он смолк внезапно, не доиграл до конца. Остался лишь отзвук. Как эхо.
А отец тем временем поднимается.
Поворачивается к ним, хватает стул и бросает его.
Я делаю так, как он сказал. Я сажусь за самый дальний стол. Там лежат цветные мелки и карандаши. И бумага. Я беру листок, на котором никто не успел ничего нарисовать. Провожу линии. Теперь лист изрисован, но ничего путного не вышло. Я отбрасываю бумагу в сторону, и она падает на пол. В маленькое оконце широкой полосой падает свет. Я сую руку в полосу света. Словно под воду. Моя рука как будто светится. Я беру из стопки новый лист и кладу его перед собой на стол.
Едва Соня уехала, Алиса пошла к избушке, но там оказалось пусто, и пикапа рядом не было. Она подергала ручку, уверенная, что дверь заперта, но та вдруг открылась.
В крошечной кухоньке ее обдало жаром от печки. На столе стояли несколько пустых пластиковых бутылок, а в раковине – тарелка с крошками. Алиса прошла в спальню и уселась в кресле. Судя по будильнику, было начало девятого. Она откинулась на спинку. Прикрыла глаза и представила открытую книгу, оставленную на столе в ее комнате: «Функция g отменяет действие функции f, то есть g(f(x))=х. Функции f и g мы называем обратными функциями. Пожалуйста, завершите пример».
Алиса встала и посмотрела в сторону кухни. Дверной проем. Слабый свет над столом возле окна. Желтая цветастая пластиковая скатерть. Стрелка на будильнике подползала к двадцати минутам девятого. Алиса взглянула в окно, на сарай и увидела пикап. А потом краем глаза заметила какое-то движение. Снова повернула голову. Лео стоял на пороге кухни и смотрел на нее. На нем был джемпер с закатанными рукавами, в руке – чашка. И опять этот голос у нее в голове. Голос девочки. Стенберг подошел к Алисе и протянул ей чашку.
– Ты всегда заходишь в чужие дома когда вздумается?
Она посмотрела на чашку и перевела взгляд на его лицо.
– Как Златовласка, – добавил он.
Образ девочки, зыбкий, словно она стояла под водой. Алиса взяла чашку. Кофе.
– С Каролиной все в порядке, – сказал Лео. – Я отвозил туда утром рыбу.
– Анни сказала, что это не впервые.
– Да, она однажды нарочно съехала в кювет… удивительно, что уцелела… Ее тогда нашел паренек.
– Юнатан?
– Он сел на велосипед и поехал ее искать. Видать, догадался по виду матери, что с ней что-то не то. Дети такое быстро подмечают.
Алиса подумала о Юнатане. Вспомнила, как они стояли возле гостиницы. Капли воды на его колене. Едва заметный шрам. Она представила извилистую дорожку в лесу и его ноги, топчущиеся по земле.
«Держись от нас подальше» – вот что он сказал.
Ему предстояло вернуться домой и обнаружить запертую дверь в ванную. И он бы все понял. Тотчас же.
И виновницей случившегося стала бы Алиса. Потому что она его не послушалась. Отказалась держаться подальше.
– Он и должен был ее найти, – сказала она. – Как Каролина вообще может так с ним поступать?
– Люди иногда совершают необъяснимые поступки.
Алиса посмотрела в чашку. Какой странный неприятный запах.
– Вот он как раз такой поступок и совершил, – проговорила она. – Иван.
Лео вздрогнул:
– В смысле?
Тепло добралось сквозь стенки чашки до пальцев девушки, и Алиса покрепче стиснула чашку.
– В тот раз в церкви, – пояснила она.
– Когда сорвался?
– Да. Расскажи, что тогда произошло.
– Ты же была там, – удивился он, – забыла, что ли?
Она кивнула:
– Я же сказала, что ничего не помню.
Он потер подбородок. Алиса пристально посмотрела на костяшки его пальцев. А это что еще такое? Бородавка?
На руке виднелось что-то темное, но Лео убрал руку, и пятно исчезло. Он заговорил, а Алиса постоянно поглядывала на его руку. Чашка медленно остывала. К кофе Алиса не притрагивалась: ее тошнило от этого запаха.
Спустя некоторое время Лео умолк и вопросительно посмотрел на нее:
– Когда я закончил, ты сидела за самым дальним столом. Помнишь, что ты тогда нарисовала?
Алиса вспомнила выходку отца, их напуганные лица, вспомнила о том, как они говорили об Иване, хоть и знали, что девочка лежит под стульями и все слышит. Она вспомнила голос Лео, шагающие по полу ноги. Вспомнила, как шелестела партитура, когда Лео забрал ее. Алиса вспомнила, как он положил велосипед в кузов и отвез ее домой. Она вспомнила, что Лео оставался с ней, пока не вернулась Соня.
Но про рисунок она забыла.
– Ты изобразила фигуру человека, большую и страшную, – она как будто стояла на краю пропасти с поднятыми руками. Сперва я и не заметил, что там внутри, в самой пропасти. Все это ты нарисовала черным карандашом, да так нажимала на него, что порвала бумагу. А потом я увидел, что кое-что ты сделала красным – лица, тела. Я спросил тебя про большую фигуру – не Иван ли это. Ты сказала, что нет, не Иван. Но ведь похож. Да, но все равно это не он. – Лео наклонил голову. Его рука была опущена. Алиса разглядывала костяшки. Свет падал так, что кисть казалась темной, однако на самом деле это были лишь тени. – Спустя пару дней он пришел ко мне, – продолжал Стенберг. – Я спросил, почему он так поступил, почему кинул стул.
Рассказывать, к чему это могло привести, я не стал. По твоему отцу было ясно, что он и так все понимает. Вот только ответить мне он не смог.
Алиса разжала кулак. Мизинец слегка затек, косточки выпирали, но больше она ничего не чувствовала. Зачем ты это сделал?
– Он и сам не знал почему, – сказала она.
– Может, и не знал. Но есть и еще кое-что, поважнее. Я спросил, сожалеет ли он. А Иван ответил: «О чем мне сожалеть-то?»
– Что ты хочешь сказать?
– По-моему, когда твой отец схватил стул и кинул его, он знал, что будет дальше. Знал, что после такого ему придется уйти. Он это сделал, чтобы положить всему конец, потому что не знал, как еще это сделать.
– Не понимаю.
– Им хотелось от него избавиться. Но он сдаваться не желал. «Не могу же я поджать хвост и убежать оттуда, как провинившаяся собачонка, – вот что он мне сказал, – ну уж нет».
Алиса закрыла глаза. Ей снова вспомнились их голоса, когда она лежала под стульями. Возбуждение, похожее на веселье. Они что, смеялись?
– Они так тянули, что мне было больно, – сказала она, – и ругались. Отвратительно ругались. Казалось, они сделают со мной что-то ужасное. Я почему-то вообразила, что они поступят со мной так же, как он со стулом. Что они схватят меня и швырнут со всего размаху прямо на каменный пол.
Лео выпрямился. Алиса замолчала.
– Ты вроде сказала, что ничего не помнишь. – В его глазах появилась настороженность.
– Со мной так бывает. Я помню отдельные фрагменты и никак не могу их увязать. – Она помолчала. – Когда это случилось? Через сколько дней он исчез? Сколько оставалось до несчастного случая? – Алиса подняла голову и посмотрела прямо на Лео. По его лицу пробежала тень.
– Это случилось довольно скоро, – ответил он, – недели через две.
– Вот эти последние недели – не расскажешь о них? О последних днях?
Стенберг покачал головой:
– Не могу, я его не видел все это время.
– Почему?
– Соня была против. Она… После визита Ивана я с ней поговорил. И она сказала, что все уладится. Сказала, это, мол, лучшее, что вообще могло случиться. Эта работа была ему во вред. Он сам на себя сделался не похож. А теперь, мол, все будет как прежде. Она станет меньше работать и больше времени проводить дома. И вы будете вместе, у вас появятся общие занятия. Соня не желала видеть, насколько все плохо. Думаю, она нарочно закрывала глаза.
Алиса подумала о матери, о ее лице при виде Стенберга, вышедшего из избушки.
«Он про твоего отца навыдумывал всякого», – заявила тогда Соня.
– Что ты сказал маме? – спросила Алиса.
Лео помолчал, повертел в руках чашку.
– Сказал, что беспокоюсь.
– Почему?
Он снова потер пальцами подбородок, заглянул в чашку Алисы, встал и прошел на кухню. Судя по звуку, открыл холодильник. Вернулся со стаканом, сделал несколько глотков и поставил его на стол. Рука у Лео чуть дрожала. Свет из окна бил прямо в лицо. Время шло. Алиса поняла, что отвечать он не собирается.
– А последние два дня? – спросила она. – Ты тогда здесь был?
– Да.
– А нас видел?
Возле дома вы не появлялись. Соня сказала, что вы собираетесь уехать. Ну, я решил, что вы так и сделали.
Алиса рассматривала его лицо. По полу поползли тени. Она словно выбралась из собственного тела и теперь ясно видела то, что ей снилось. Тело Ивана на полу. Голова повернута в сторону. Каменные стены, каменный потолок, лестница с плавным поворотом.
Тонкий голос, язвительный смех, который тотчас же стих, будто кто-то быстро выбежал из дома. Алиса поерзала. Чашка с остывшим кофе выскользнула у нее из рук и со стуком упала на пол.
Усталость улетучилась. Все предстало перед Алисой с необыкновенной четкостью. Обстановка. Цвета. Ясные и отчетливые. Словно все подчинялось определенной логике, которую она вдруг постигла. Смысл.
Рисунок, который она увидела в коробке.
Каменные стены и потолок. Лестница с плавным поворотом.
Как в башне.
Алиса поднялась. Теперь она стояла напротив Лео.
– Я приберу, – он показал на пятно на полу.
Надо уходить. Что Лео сделает, если поймет, что она все вспомнила? Алиса прошла мимо и услышала за спиной его шаги. Девушка уже открыла дверь, когда он ухватился за ручку.
– Когда ты приходила сюда в прошлый раз… и спрашивала про девочку… Почему ты говоришь о ней так, будто она – кто-то другой?
Его рука перед ней. И приоткрытая дверь. Алиса протиснулась вперед и зашагала к дому.
Коробка стояла в гардеробной. Алиса вытащила детскую одежду. Серого кролика. Стопку рисунков. На самом дне коробки лежал пластиковый пакет. Она ощупала его. Возможно, одежда. И еще что-то, жесткое и плоское. Открывать пакет она не стала и сложила все обратно, вынув лишь рисунки.
Голубой квадрат. Черная полоса. Круг.
На белом фоне она увидела едва заметные полоски, которых прежде не замечала. Бледные линии, которые начинались в самом низу листка и загибались вокруг фигуры. Вернувшись в свою комнату, Алиса прислонила нижнюю часть листка к тумбочке, а боковую – к зеркалу.
На рисунке была башня.
Алиса вспомнила церковь. Низенькую дверь. Каменные стены. Лестницу, уходящую наверх, в темноту.
Алиса оставила велосипед возле церковной стены. Посмотрела на холодные ветви деревьев перед каменным фасадом, изогнутые и кривые.
Она остановилась возле боковой двери и прислушалась. Ничего. Только ее собственные шаги. Ступая по каменному полу, дошла до двери на колокольню. Она была приоткрыта. Изнутри слегка дуло. В щель Алиса разглядела стоптанные ступеньки. Она потянула за ручку и вошла внутрь. Тусклый холодный свет. И камни. Девушка поднялась по лестнице. На самом верху башни висели часы. На стенах виднелись обшитые деревом ниши. Лестница тянулась до самого шпиля. Наверху было светлее. Алиса добралась до тесной комнатки со множеством окон, выходящих в разные стороны. Воздух тут был спертый, на полу пестрели пятна птичьего помета. На подоконниках валялись дохлые мухи. Алиса остановилась посреди комнаты. Попыталась представить себе его, но видела только помещение. Темно-серый дощатый пол, пыль и грязь. Она подошла к одному из окон. Отсюда просматривалось кладбище. Могилы и прямые, обсаженные кустами дорожки. Две зеленые лейки на подставке. С кладбищенской ограды взмыли несколько птиц. Повернувшись и взглянув вниз, она заметила возле стены какой-то предмет. Мертвая птица. Голубь. Возле глаза пятнышко. Алиса потрогала птицу ботинком. Звук получился сухой, шелестящий. Голубь уже давным-давно превратился в мумию. От него только перья и остались.
Она пнула его ногой. Дохлая тушка выпустила столбик пыли и почти неслышно ударилась о стену.
Комната здесь была лишь одна, совершенно пустая.
А затем Алиса услышала какой-то звук – он шел снизу, просачивался сквозь пол, наполнял колокольню. Девушка вздрогнула и повернулась. Стена у нее за спиной. Темная пропасть, из которой вырастала лестница.
И запах – он вдруг ударил ей в нос. Удушливый запах соли и гнилых водорослей, забродившей, почерневшей морской травы.
Алиса шагнула к окну и вытянула руку. Комната завертелась. Дыхание перехватило. Запах проникал повсюду. Прижав руки к стеклу, она попыталась открыть окно. Дохлые мухи, маленькие и черные, трепетали, будто готовились взлететь. Алиса подергала задвижку, но та присохла намертво. Она прижала ладони к стеклу. Снаружи все медленно исчезало – кладбище и могилы превратились в ровную сине-зеленую поверхность, которая медленно поднималась. Алиса отступила к лестнице, вытерла руки об одежду. Дохлые мухи. Их тонкие нитевидные лапки. Сухие поломанные крылышки.
Алиса побежала вниз. Звук становился все громче и громче. Она остановилась возле низенького стола. Этот звук – низкий и глухой – издавал орган. Девушка направилась к боковому выходу, звук стих. Кто-то по ступенькам спустился к инструменту.
Звук шагов был другим – он словно разбивался эхом о стены. Алиса подумала о дохлой птице. Вот она встрепенулась и взлетела под потолок, над кучками мух.
Алиса подумала о мертвом дне – том, что снова вернулось к жизни. Обратные функции. Как будто существует формула. Словно одно действие отменяет другое.
Прислушайся. Улавливаешь разницу?
Она посмотрела на ступеньки и увидела там женщину с партитурой в руках. Заметив девушку, та остановилась. Не дожидаясь, пока женщина заговорит, Алиса открыла дверь и вышла на улицу. За ней никто не последовал. Она остановилась и глубоко вздохнула. Алиса так отчетливо представляла себе отца. Его блестящие глаза, волосы, которые он всегда тщательно причесывал перед службой, но потом они все равно ложились как вздумается, его загорелые руки, выглядывавшие из белоснежных манжет. То, как он едва заметно шевелил пальцами, проигрывая у себя в голове какой-нибудь сложный фрагмент. Миг, когда он поднял голову и посмотрел на нее. Когда он засмеялся и сказал: «Ну вот, Алиса, мы и остались с тобой вдвоем. Давай-ка по велосипедам и поедем побыстрее домой – тогда и на лодке успеем выйти».
Его фигура растворилась в воздухе. Исчезла. Неужто это тоже сон? Тело на полу, комната, лестница. Это все она тоже напридумывала? Может, на ней так сказалась учеба? Бессонные ночи? И этот дом на берегу. Было ли все на самом деле так, как она себе представляла: девочка в лодке, капли воды на ее руках и пустая скамейка посредине. Та, где раньше сидел он.
Алиса закрыла глаза. Гносиенна № 1. Черные ноты на бумаге. Ее собственные руки на клавиатуре, отец, садящийся в лодку. Она зовет его, просит вернуться: «Послушай меня. Послушай меня!»
– Тебе помочь?
Алиса обернулась. Женщина с партитурой стояла на пороге. В руках у нее был ключ.
– А то пора закрываться.
Алиса покачала головой.
Женщина заперла дверь и словно задумалась о чем-то. А потом слегка улыбнулась.
– Что ты играла? – спросила она.
Алиса удивленно посмотрела на нее.
– Ты шевелила пальцами, как будто что-то играла.
– Сати, – ответила Алиса.
– А что именно?
– Гносиенну номер один.
Женщина понимающе закивала.
– До него этого слова не существовало, – сказала она, – он его изобрел. Но это ты наверняка и сама знаешь.
Алиса покачала головой.
– Какой смысл он в него вкладывал, неизвестно. Возможно, оно образовано от слова «гнозис», что означает «духовное откровение», а может, это отсылка к «Энеиде». Кносский дворец. Миф о Минотавре, Ариадне и Тесее, который вошел в лабиринт и убил чудовище.
Машина на парковке коротко просигналила. Женщина посмотрела на машину и расстроенно махнула рукой.
– Вечно мне не дают договорить.
Рисунок, изображение башни. Все это никак не оставляло ее. На следующий день Алиса вновь отправилась в церковь, но та была заперта. Она обогнула ее и прошлась между могил. Посмотрела наверх, на окно, возле которого стояла накануне. Черный прямоугольник на белом фоне. Ничто здесь не напоминало ей о рисунке. Ничто, кроме самой колокольни.
Ей хотелось вспомнить больше, но воспоминания приходили обрывками.
Она вернулась ко входу и услышала треск, словно что-то раскололось. Звук доносился со стороны магазина. Алиса двинулась туда. Перед входом девушка увидела, что кто-то сидит на корточках, а по асфальту рассыпаны продукты. Вытекшее из пакета молоко, яблоки, осколки стекла. Сумка явно оказалась дырявой.
На корточках перед магазином сидела Соня.
– Как это ты умудрилась? – Алиса не сдержалась и ухмыльнулась.
Вчерашние свежесть и бодрость испарились. От Сониных рук резко пахло уксусом – бутылка разлетелась вдребезги, и ее содержимое залило асфальт. Соня подняла взгляд, но тут же вновь бросилась собирать разбросанные продукты. Алиса посмотрела на машину матери, оставленную возле бензоколонки. Там стояли и другие автомобили, а вот людей не было. Алиса взглянула на магазин. Они стояли возле окна. У кассы. Несколько человек. Стояли и смотрели. Их лица за стеклом казались сероватыми. Некоторые Алиса узнала. Рогера Эдви-ка, например.
Алиса присела на корточки рядом с Соней.
– Может, бросишь все тут?
Соня покачала головой. Рядом хлопнула дверца машины и послышались чьи-то шаги. Каролина Эдвик. На ней были большие темные очки. Она прошла мимо и скрылась в магазине. Алиса смотрела ей вслед. Дверь за Каролиной захлопнулась. Лица за стеклом напоминали безмолвные маски. А Соня все сидела на корточках и собирала продукты.
Алиса похлопала ее по плечу:
– Пойдем.
В следующий миг дверь магазина открылась, и на пороге показалась Каролина. Она тащила несколько пустых пластмассовых коробок. Очки женщина сдвинула на лоб, и Алиса заметила у нее под глазами темные круги. Одну коробку Каролина протянула Соне. Увидев женщину, Соня резко вскочила. И опустила руки. Коробку она брать не спешила. Каролина едва заметно улыбнулась, а потом наклонилась и принялась поднимать совсем испорченные продукты, уже ни на что не годные. Раздавленные молочные пакеты и расколотые бутылки. Помидоры, фрукты и разорванную сумку. Каролина сложила все в коробку. Соня молча посмотрела на женщину, а затем развернулась и пошла к машине. Алиса присела рядом с Каролиной.
– Спасибо! – сказала она.
– Не за что.
Они собрали оставшиеся продукты, Каролина отдала Алисе коробку, кивнула и направилась к машине, но по пути остановилась и подняла с асфальта что-то еще.
– Оно вроде хорошее, – сказала она, протягивая Алисе яблоко.
Как только Каролина уселась в машину, из магазина вышел Рогер Эдвик. Спустившись с лестницы, он посмотрел на Алису, однако ничего не сказал.
Соня неподвижно сидела в машине. Алиса постучала по стеклу, мать опустила окно, взяла коробку и небрежно поставила ее рядом с пассажирским сиденьем. Она не сводила глаз с выезжающей с парковки машины.
– Зачем ты с ней говорила?
– Вообще-то, она тебе помогла, – ответила Алиса.
– Не нужна мне ее помощь.
На асфальте виднелось пятно от разбитой бутылки.
– Что случилось-то? – спросила Алиса.
– Я торопилась и споткнулась, – ответила Соня. Она помолчала, а затем устало проговорила: – Положи велосипед в багажник, и поехали.
Алиса посмотрела на велосипед, на ступеньки, на размытые лица за стеклом. Сильнее всего ей хотелось запустить велосипедом прямо в окно, так, чтобы полетели осколки.
За окном проплывал лес. Алиса вертела в руках яблоко. Гладкое, с блестящей кожицей. Ни единого пятнышка, ни бугорка.
– У тебя ведь завтра последний экзамен? – поинтересовалась Соня. За все время она не проронила ни слова, ехали они молча. Возле шлагбаума Соня вышла и, по-прежнему ничего не говоря, подняла его. Сейчас Алиса чувствовала на себе взгляд матери.
Может, тебе полезней было бы посидеть дома и как следует подготовиться?
Не успела она ответить, как Соня резко ударила по тормозам. Алиса вгляделась в дорогу перед ними. Животных не было. Вообще никого не было. Пустая дорога, реденький лесок и земля, усыпанная листвой и поросшая мхом. Соня обернулась и дала задний ход. Позади между деревьями просматривался фургон.
– Ты это зачем?
– Там машина стоит.
Мать припарковалась на обочине, вылезла из машины и наклонилась к Алисе:
